– Давай телефон.
Притормозив у обочины, благо машин в это время дня было мало, и поток шел ровно и не плотно, Джон набрал номер, поприветствовал бывшего сослуживца и, все время косясь на нетерпеливо ерзающего сына, ввел его в курс дела парой фраз. Тот, имея опыт воспитания двух младших ужасно любопытных братьев, легко согласился если и не помочь, то, по крайней мере, выслушать юного детектива. Передав телефон Шерлоку, Джон снова вырулил на трассу. До места назначения оставалось еще минут десять пути.
– Вообще-то, тут самое интересное не в кроссовках, хотя и они тоже важны, – зачастил Шерлок, глядя вдаль с отсутствующим выражением лица. Он весь был там, в разговоре, в логической схеме, что разворачивалась перед его мысленным взором. – По словам дяди мальчика, это были любимые его кроссовки, про такие обычно говорят «счастливые», хотя у меня вызывает недоумение сама мысль, что кто-то может приписывать свою удачливость не случайности, а определенному предмету. Впрочем, это не важно. В этих кроссовках Карл Пауэрс всегда ездил на чемпионаты по плаванию, и в то утро они были на нем. Он снял их в раздевалке и, отчистив подошву, положил в специальный мешок. Но уже спустя пару часов их там не было. Все вещи – в кабинке, кроме обуви, даже мешок на месте, но кроссовок в нем нет. Так кто же их взял? Зачем и когда? Команды переодевались все вместе, но для посещений бассейн был закрыт, следовательно, это мог сделать только ребенок – на присутствие постороннего взрослого сразу бы обратили внимание, а вот про ровесника, скорее всего, подумали бы, что он из чужой команды. Украсть «для себя» их не могли – Карл Пауэрс был весьма высоким для своего возраста и размер ноги у него был соответствующим, взрослым. Я смотрел фотографию, сделанную перед началом соревнований, – никого столь же высокого нет ни в их команде, ни в остальных. Украсть, чтобы потом продать? Да, они были дорогими, но очень, очень поношенными. Тот же дядя говорил, что Карл их очень любил, ухаживал, менял шнурки, отбеливал. То есть, носил их достаточно долго и очевидно, они уже не выглядели как новые. Да и украсть, например, часы или мобильный было бы куда как легче. Кто их еще мог взять? Какой-нибудь… социопат – «на память» о трагедии, разыгравшейся на его глазах? Но как только стало понятно, что мальчик не дышит и все серьезно, всех остальных участников согнали обратно в раздевалку. Буквально через пару минут они все уже были там, и никто не решился бы полезть в кабинку только что погибшего ребенка в присутствии такой толпы. Нет, и еще раз нет, – распаляясь, Шерлок взмахнул рукой, – забрать кроссовки можно было только во время самого выступления, до трагедии, пока большинство участников было на скамейках. И потребоваться они могли только человеку, как-то виновному в произошедшем. Вот он как раз и мог взять их «на память», или они как-то доказывают его вину, но я правда не знаю, что это может быть. И да, я думаю, что мальчика убили, но не знаю как, слишком, слишком мало данных. Первое, что приходит в голову – так это, что ему что-то вкололи перед его выступлением, какой-то яд, парализующий мышцы, – он перевел дыхание, слушая ответ собеседника. – Нет, это не единственный вариант, но наиболее приемлемый. Надо осмотреть тело. Что значит «зачем кому-то убивать ребенка?». Вы его видели? Он самый высокий в классе, регулярные занятия спортом сделали его еще и сильным, тренер называет его «подающим большие надежды», что не удивительно – он выигрывает чемпионаты в своей возрастной категории последние два года. Он успешен в учебе. К тому же единственный ребенок – родители и многочисленные родственники его холят и лелеют и, судя по фотографии его комнаты, готовы покупать ему все что угодно. Да я уверен – каждый второй ученик в его школе ему завидует, каждый третий его ненавидит. К сожалению, о трагически погибшем ребенке никогда не напишут, насколько вредным он был при жизни и кого задирал на заднем дворе. Но пай-мальчиком он точно не был…
Вслушиваясь в эмоциональную, чуть сбивчивую речь сына, Джон чуть было не пропустил нужный поворот, но опомнился вовремя и, свернув и проехав чуть вперед, припарковался на стоянке. Слова его бывшего сослуживца заставляли Шерлока недовольно морщиться, но это не мешало ему крутить головой, выглядывая в окна и посылать Джону недоумевающие взгляды в зеркало заднего вида.
– Хорошо, – в конце концов вздохнул он, – я понимаю. Спасибо. – И отключил телефон. – Где мы?
– До чего вы договорились?
– Он запросит документы из твоего госпиталя о первичном осмотре тела, и если там будет что-то о проколах, покраснениях или… – Шерлок неопределенно взмахнул рукой, поморщившись как от зубной боли. – Но там этого не будет. Я знаю, не будет… А осматривать тело, уже выданное родственникам, нет оснований. Где мы?
Он бросил телефон на сидение и, отстегнув ремень безопасности, выскользнул из машины. Ему хватило нескольких секунд, чтобы оглядеться и, поняв, где они, метнуться обратно.
– Я здесь не останусь! – его голосе проскользнуло что-то паническое.
– Нет, конечно, – закатил глаза Джон. – Мы здесь на экскурсию. Вылезай!
– Не вылезу! Что я здесь не видел?
– А ну быстро вылез и ждешь меня снаружи! – скомандовал Джон «тем самым» голосом, не послушаться которого не мог даже один из Холмсов.
Сердито насупившись, Шерлок неохотно выбрался снова и уставился на высокие кованые ворота и серую будку охраны.
Он знал, что это было за место, но он поверить не мог, что Джон привез его СЮДА.
Закрытая школа для мальчиков – так значилось в документах и новостных сводках, но вообще-то это было заведение постоянного пребывания для трудных детей и подростков. Жесточайшая дисциплина, полный контроль.
И Шерлок на что угодно готов был поспорить, глядя, как маршируют отряды в столовую, что в последние годы здесь заведовал кто-то из бывших военных. Снова сослуживец? Вполне возможно, учитывая, как легко их пропустили.
Они шли вроде как прогуливаясь, но странное напряжение не отпускало Шерлока. Джон, не глядя на него, но, очевидно, не сомневаясь, что он идет следом, шел немного впереди, заложив руки за спину. Его напряженная спина и чуть заметная хромота беспокоили Холмса-младшего все больше. И затылок. По нему явно было видно, что Джон сердит. Напряженно поджав губы, Шерлок начал судорожно вспоминать, чем же мог его разозлить. Собственная ладонь, не сжимавшая сейчас знакомые пальцы с коротко стрижеными ногтями и небольшими мозолями, казалась ему неправильно пустой, но сам взять отца за руку он почему-то решиться не мог. Странная, непривычная робость… Да что же он такого натворил?
– Видишь вон того паренька? – прохладно спросил Джон, едва заметно кивая на неприметного подростка. Впрочем, одинаковые форма, стрижка и выправка всех их делали неприметными, лишенными индивидуальности. – Я знал его родителей, хорошие люди, тоже врачи, да и мальчик рос умненьким. Но пару лет назад увлекся паркуром. Перелом за переломом, у него неважно было с координацией, такое часто бывает в период активного роста. Никакие запреты на него не действовали, и родители были вынуждены отдать его сюда, опасаясь, что иначе он просто свернет себе однажды шею.
– Я не… – начал Шерлок, обрадованный, что с ним наконец заговорили.
– А вон того ты и сам, наверное, узнал. Он был в известной подростковой группе. Сильный голос. Но начал принимать наркотики, дебоширить, вылетел из группы. Вернулся затем в свою школу, снова взялся за наркоту. Избил одноклассника и после огромных выплат пострадавшей стороне оказался здесь.
– Джон! – воскликнул Шерлок, дергая отца за рукав. Больше, чем слова, его пугал, пожалуй, окаменевший голос и пустой, отстраненный взгляд. – Джон!
– А вон тот мальчик…
– Джон, перестань!
– Нет, про него ты точно должен услышать. Я читал о нем в газете. Он очень любил эксперименты, Шерлок, очень. Юный гений. Пока однажды из-за его эксперимента не пострадал младший ребенок. Серьезно пострадал. Брат или сестра, я уже не помню, да это и не важно. Он не специально, он просто не рассчитал до конца, а ему так хотелось узнать, что в итоге выйдет… Его мама просто не могла его больше видеть. Это не правильно с ее стороны, это ужасно не правильно, но я ее понимаю.
– Джон!
– Мне прибить тебя хотелось, когда я нашел под ванной чертову склянку с отравой, – четко проговорил тот, глядя на сына жестко и зло.
– Но я никому не вредил! Я никем не рисковал! – отчаянно вскричал Шерлок. Он никогда не видел Джона таким, никогда. И он все на свете готов был отдать, чтобы больше никогда его таким не увидеть. В груди его закипало что-то огромное и тяжелое, сдавливающее горло, горчащее на языке.
– Неправда! – Джон не повышал голоса, но от прорывающихся в нем эмоций казалось, будто он кричит. – Неправда! Ты рисковал моим самым близким человеком, самым родным! Ты рисковал моим сыном! Какое ты имел на это право?!
После нескольких мгновений тяжелой тишины Шерлок сел на траву у его ног и заплакал.
Присев на корточки рядом, Джон нащупал в кармане носовой платок и протянул его сыну.
Обдумывая эту поездку, он понимал, что Шерлок расстроится, возможно – разозлится, а вероятнее всего – устроит грандиозную истерику под девизом «Отстоять свои права во что бы то ни стало!». Но подобной реакции он, право, не ожидал и потому пришел в смятение.
Душа тихо ныла, призывая его обнять, успокоить и сказать, что он совсем не сердится, нет-нет, просто ужасно переволновался. Сердце с ней было солидарно, оно ненавидело детские слезы, особенно вот такие – искренние, чистые, а заодно привычно ненавидело и тех, кто послужил причиной. А сегодня это был он сам. Мозг с бешеной скоростью вспоминал все те талмуды по педагогике, что он успел прочитать за последние годы, но только для того, чтобы прийти к выводу об их полной бесполезности.
То есть, педагогика – это замечательно, но малоприменимо к одному конкретному ребенку. Особенно такому, как Шерлок.
И после секундной заминки, он сделал то единственно правильное, что ему оставалось – сел рядом и, притянув к себе сына, устроил его кудрявую голову на своем плече. На джинсах точно останутся следы от травы, а на куртке – мокрое пятно, потому что большим клетчатым платком Шерлок не столько вытирал лицо, сколько просто мял его в руках. Да и сидеть было ужасно неудобно, к тому же они наверняка нарушали сейчас устав заведения, но Джону было наплевать.
За сына было больно, однако иного пути у него не было. Шерлок должен осознать, насколько безответственным был его поступок и к каким последствиям он мог привести. К тому же Джон совсем не тешил себя иллюзиями, понимая, что чем дальше, тем сложнее и опаснее будут становиться эксперименты сына, и что без разумного ограничения пышущий идеями мозг юного гения может спалить и себя, и своего владельца.
Шмыгнув еще пару раз, Шерлок затих и немного отстранился, садясь ровнее, потом снова засопел и, сложив вчетверо измочаленный платок, запихнул его обратно в карман Джоновой куртки. Похоже, он уже успокоился и, возможно, даже был готов к конструктивному диалогу. По крайней мере Джон очень на это рассчитывал: время убегало сквозь пальцы. Подняв взгляд, Шерлок мельком глянул на него, посмотрел куда-то в сторону и вновь вернулся к его лицу.
– Ты больше не сердишься на меня? – Нос у него распух, а подбородок еще слегка подрагивал. Но черт возьми, в глазах уже светилась знакомая фамильная прозорливость Холмсов.
Джон тихо хмыкнул. Нет уж, друг, меня не проведешь.
– Я не сержусь, больше не сержусь. Но твой поступок заставил меня задуматься о том, насколько я могу тебе доверять.
– Доверять?
– Да, Шерлок, доверие – это основа для мирного сосуществования. Доверие – это когда я соглашаюсь на домашнее обучение, потому что знаю, что ты не наделаешь глупостей, пока я отлучился по делам. Доверие – это когда я соглашаюсь делить холодильник с твоими экспериментами, не опасаясь однажды не проснуться. Доверие – это когда я точно знаю, что ты пойдешь за мной, даже если я отпущу твою руку. Без доверия, Шерлок, никуда. Но как я могу тебе доверять?
– А если узнаешь, зачем я это сделал, – сможешь?
– Я смогу попробовать.
Потерев шею и стряхнув с рукава несуществующие пылинки, Шерлок обхватил колени руками:
– Я не хотел навредить себе или настолько сильно… обеспокоить тебя. Я не думал, что мне будет так плохо. Я просто… просто вдохнул пару раз испарения…
– Но зачем, зачем вообще…Что это было? Детская ревность? Или тебе хотелось привлечь к себе больше внимания? Или…
Шерлок поморщился.
– Нет… не то… Помнишь, мы тогда вернулись с тобой из школы, у меня в руках был череп, ты смеялся, а Майкрофт разыгрывал из себя Большого Брата... и нам было так хорошо вместе, так... правильно. Впервые после смерти мамы все было правильно, так, как надо. А потом вы заговорили про каких-то там женщин, что они за тобой ухаживают, что они могут прийти в наш дом... Я знал, это кто-то из твоих коллег, но как их увидеть, если мы и были-то у тебя на работе лишь раз, да и тогда по собственной инициативе? Мне надо было попасть в госпиталь, надо было посмотреть все самому. Убедиться, что ни одна из них не подходит тебе...
– Ни одна из них не подходит нам, – согласился Джон. – Да у меня и в мыслях не было на самом деле кого-то искать… в этом плане. Это просто случайное стечение обстоятельств.
– Нет. Нет, не случайное, – Шерлок упрямо поджал губы, насупившись. – Ты симпатичный врач с романтичным прошлым. Не слишком обеспеченный, зато относительно молодой холостяк…
– Вдовец, – поправил его с интересом слушавший Джон и возмутился: – Как понимать «относительно молодой»?
– Поверь мне, судя по той болтовне медсестер, что я подслушал, когда они думали, что я сплю, большинство из них не видит разницы между «холостяком» и «вдовцом». Ты для них – просто свободный мужчина… А ты один очень давно, хотя мама совсем недавно… Но фактически… очень давно… И я читал в Интернете: у тебя сейчас должен быть кризис среднего возраста, поиск новых горизонтов и все такое… и к тому же «преодоление горя от утраты супруги часто связывают с беспорядочными половыми связями», – глядя на него абсолютно серьезными глазами, Шерлок процитировал отрывок из какой-то статьи. – А учитывая, какой ты у нас ответственный, беспорядочные связи очень быстро могут стать упорядоченными! – закончил он и возмущенно засопел, глядя на ошарашено моргающего Джона. – Ну, теперь ты понял – почему?
– Я понял, что Интернет – великое зло, – выдал тот.
Они немного помолчали. Мимо промаршировал отряд человек в десять, и некоторые посмотрели на них удивленно, но ничего не сказали. Впрочем, разговаривать с незнакомцами устав запрещал тоже.
– Ладно, я понял, – Джон поднялся, отряхнул джинсы и протянул руку Шерлоку, помогая ему встать.
– Полагаю, теперь я должен буду в чем-нибудь поклясться, – пробормотал тот, приводя одежду в порядок.
– Никогда больше не экспериментировать над собой.
– Да без проблем, мне совсем не понравилось.
– И над другими тоже!
– Не требуй от меня невозможного! – фыркнул его сын в ответ. Он уже пришел в себя и с удовольствием начал спорить, ступив на знакомые земли.
– Шерлок! Никаких экспериментов над другими без их согласия!
– Да кто ж мне его даст?
Они направились обратно к воротам, и рука Шерлока сама нашла знакомую ладонь и сжала пальцы, дожидаясь ответного пожатия.
– Значит, никаких экспериментов на живых людях вообще. И на не людях – тоже.
– А на неживых?
– Шерлок!
– Ну Джон, ну подумай сам, где была бы наука…
Джон закатил глаза. Это было вечное оправдание всех ученых, с которого обычно и разгорался их с Шерлоком бесконечный спор о том, что же разрешено делать «во имя науки», а чем даже во славу ее рисковать не следует.
– Я согласен на пару подопытных хомячков, но ничьих больше трупиков в холодильнике быть не должно!
– В Лондонском зоопарке на следующей неделе собираются усыпить гориллу, она старая и давно болеет… – будто не слыша его, задумчиво пробормотал Шерлок.
Джон только мысленно застонал, надеясь, что в уж в Лондонском зоопарке охрана должна быть надежнее, чем в школе, и неугомонному исследователю туда ни за что не пробраться.
*********
Подавив зевок, Майкрофт метнул косой взгляд на сидящего рядом Грега – не заметил ли он, не подумал ли, что ему, Майкрофту, с ним скучно, не обиделся ли. Но Грег, подперев ладонью щеку, не отрывал глаз от тетради, рисуя на полях карандашом кленовый листок, хотя, следуя условиям задачи, должен был рисовать графики прибытия поездов на станцию Дептфорд.
Чуть толкнув его плечом, чтобы обратить на себя внимание, Майкрофт указал глазами на учебник и грозно нахмурился. Грег на это только фыркнул, но все же вернулся карандашом к системе координат. Майкрофт мог снова развернуться к ноубуку. По экрану медленно ползли вверх два текста – один на испанском (чертов испанский, никак ему не давался, а ведь вторая неделя уже пошла, как он его изучает) – какой-то детектив, один из тех, что он заметил на книжной полке в комнате Грегори, а второй… О, второй был куда более интересен. Настолько, что прочитав последнюю строку, он потянулся к своему блокноту и сделал пометку «Проверить системы безопасности Лондонского зоопарка» и подчеркнул ее дважды. Потом подумал и дополнил: «Всех зоопарков», поставил рядом букву «Ш» и восклицательный знак.
Ну надо же, а ведь Шерлок и впрямь решил, что он подбросил ему в палату «жучков». То есть, он, конечно, подбросил, только вот были это не они, а хорошая имитация (зря он, что ли, был два года президентом клуба электроники?). Ну вот правда – откуда бы он взял настоящие? Впрочем, если поискать… но жучки – это уже прошлый век. Может, у тех же спецслужб и есть возможность сидеть неделями в микроавтобусе в радиусе действия «жучка», поджидая, когда объект скажет или сделает что-то лишнее, но у него столько времени нет. И микроавтобуса нет тоже. И группы наблюдения. Зато у него есть голова на плечах и руки карточного шулера. Активизировать в телефоне Шерлока вирусную программу (не его разработка, а жаль) было делом пары минут, которые он выиграл, расхаживая по палате и засовывая то тут, то там «якобы жучки». Теперь мобильный брата работал как один большой очень удобный «жучок», а его собственный находился в режиме разговора, записывая звуковые файлы и передавая их на ноут, который, в свою очередь, переводил их в текстовые, и таким образом Майкрофт с двухсекундной задержкой узнавал обо всем, что происходило рядом с Шерлоком.
Очень хорошая программа, скольких проблем успела бы избежать их семья, окажись она у него раньше.
Хотя вообще-то, телефон – вещь ненадежная. Гораздо больше его бы устроил «жучок», внедренный Шерлоку непосредственно в черепную коробку, с возможностью читать его мысли…
– Мечтаешь? – хмыкнул под ухом Грег.
– Засыпаю, – честно признался Майкрофт и, устав соответствовать своему идеальному представлению о самом себе, положил голову на скрещенные на столе руки и прикрыл глаза. Всего на секунду.
– Не спи… – шепнул Грег и дунул ему в ухо.
– Не сплю, – зевнул Майкрофт и, потершись «обиженным» ухом о его плечо, уснул.
Грег отбросил карандаш и чуть развернулся – так наблюдать за лицом посапывающего приятеля было удобнее. Впрочем, какой он ему приятель? С приятелями Грег гоняет мяч, пьет пиво на чердаке заброшенного дома, ходит в кино посмеяться над спецэффектами в фильмах ужасов. Приятелей у него много, с некоторыми он сидел на соседних горшках еще в яслях и теперь мог лишь надеяться, что не все из них вычеркнут его из «друзей» на фейсбуке, когда узнают, что он – гей, что они… они с Майкрофтом вроде как вместе. К Майкрофту он относился по-другому. Совсем по-другому, потому что и сам Майкрофт был совсем другим. Он никогда не сможет объяснить своим приятелям, почему именно Майкрофт и только он. Почему у него потели ладони и холодело все внутри, когда он набирался храбрости впервые его поцеловать… Почему так упорно он бьется над математикой, хотя и знает, что это совсем не его… Почему в груди поднялось странное теплое чувство, когда сегодня Майкрофт играл «адвоката дьявола» на открытых дебатах дискуссионного клуба и делал это так блестяще, что приглашенное жюри – сплошь профессора университетов, о которых большинству выпускников можно и не мечтать – кивало в такт его речи… Он так гордился им тогда.
Как гордился и своим отцом накануне – за то, что принял, пусть и не понял.
Но что-то подсказывало, что друзья и не примут, и не поймут. Нет, они не были гомофобами. Они бы поняли, увлекись он Джереми, красивым мальчиком, рядом с которым сидел на социологии, или Лесли, которому пророчили стать вторым Бэкхемом, или тем парнем, с которым он целовался после отбоя в лагере прошлым летом (как же его звали?). Они бы поняли, привлеки его в другом парне внешность, слава Великого игрока или Казановы.
Но они никогда не смогут понять, что привлекло его в Майкрофте, да он и сам никогда не сможет объяснить.
Когда-то давно (ему, наверное, было года три-четыре) Грегори впервые увидел океан и задохнулся от восторга.
Следующие десять лет он мечтал стать капитаном, строил модели парусников и каждый раз ошеломленно замирал при виде бесконечной водной глади.
К шестнадцати стало очевидно, что капитаном дальнего плавания ему не быть, а еще – что для поступления в колледж ему совершенно точно придется подтянуть математику.
Так в его жизни появился Майкрофт.
Его личный океан.
Величественный, гордый, опасный, снисходительный к людским страстям, таящий множество секретов в глубинах своей души.
Даже странно, как что-то столь непростое могло скрываться под довольно заурядной внешностью?
Иногда Грегори хотелось спросить его: «Тебе со мной не скучно?». Потому что, чего он действительно не понимал, так это того, что нашел в нем Майкрофт Холмс.
Он самый обыкновенный, ничем не примечательный парень: никаких особенных достижений ни в учебе, ни в спорте, ни в чем-то еще. Говорят, симпатичный, хотя опять же, ничего необычного Грег в своем лице не видел. Лицо как лицо. То ли дело семейство Холмсов-Ватсонов. Он бы хотел уметь прищуриваться так, как это делал Майкрофт, выбивая мишени в тире – жестко, холодно, – учитывая, на кого он собирается учиться и кем работать – иметь подобный взгляд в запасе было бы не лишне. Или такое выражение лица, как иногда бывает у Шерлока – «Ах, мир, как же ты меня достал!». Наблюдать его у десятилетнего мальчишки было особенно забавно. Но больше всего ему нравилась мимика Джона. Порой создавалось впечатление, что он разговаривает больше всех других вместе взятых, хотя на самом деле это было совсем не так. Просто выражения его лица сменялись так быстро и порой означали так много… Вот от чего бы уж Грегори точно не отказался, так это от возможности слегка прищурившись, приподняв правую бровь и поджав губы добиваться от братьев Холмсов чего угодно. Ну, может, и не чего угодно, но вымытой посуды от Майкрофта и пятнадцати минут тишины от Шерлока – точно, он сам видел…
– Можешь и не стараться… – промычал Майкрофт, не шевелясь и даже глаз не открывая.
– Ты вроде бы спал, – смутился Грег.
– А ты вроде бы пытался скопировать лицо Джона в тот момент, когда он вспоминает, что вообще-то является главой семьи и помимо обязанностей имеет еще и привилегии.
– И как, похоже было?
– Казалось, ты увидел таракана и одновременно вспомнил, что пора платить налоги. Но не переживай, это выражение не получается и у меня. На Шерлока оно ничуть не действует, – глянув на монитор, Майкрофт поднялся на ноги и потянулся, разминая затекшие плечи. – Нам пора, они подъезжают. А минут через десять здесь уже будет соцработник.
<img src="http://static.diary.ru/userdir/2/7/7/8/2778213/76540336.jpg">
*********
Припарковав машину на стоянке за пару кварталов от дома, Джон развернулся к Шерлоку. Тот как раз закончил разговор и отложил телефон.
– Экзема и аллергическая сыпь на запястьях и щиколотке, – повторил Шерлок слова собеседника и бросил чуть слышно: – Черт!
– Мне жаль.
– Тебе не жаль!
– Мне жаль, что у тебя не получилось. Но я рад, что нам не надо ехать в Сассекс, – спокойно добавил Джон, давно уже привыкший к вспышкам раздражения, которыми так и искрил Шеролок, когда что-то происходило вопреки его желаниям.
Как раз таки поведение сына и было одной из главных причин, почему его так обеспокоил предстоящий визит соцслужбы. Не то чтобы их проверяли так уж часто, однако достаточно, чтобы прийти к выводу – экстренная уборка в доме далеко не самое сложное.
Будь их семья самой простой, заурядной семьей, никаких проблем бы не возникло. Или, если б все члены их маленькой семьи могли притворяться обывателями с той легкостью, с которой умеет это делать Майкрофт. Но увы, ни он, Джон, ни Шерлок особенными талантами лицедеев не обладали. Однако если ему притворяться и необходимости не было, то Шерлок, со своей потрясающе не своевременной искренностью и любовью к экспериментам и над чужими нервами тоже, нуждался в кратком курсе по обращению с представителями соцслужб.
Джон эту лекцию проводил каждый раз, как они ожидали визита кого-нибудь незнакомого, и с каждым разом список всевозможных «не» – нельзя, не смей, не вздумай – стремительно возрастал. Впрочем, в оправдание Шерлока можно заметить, что он ни разу не повторился, если не считать приема «Ой, кажется, из террариума сбежал мой тарантул. Как вы думаете, он мог спрятаться в вашей сумочке?». Причем в первый раз вопрос этот был совершенно искренним и соответствовал действительности. И лишь оглушительная реакция гостьи виновата в том, что сын задумался о повторении. Обычно же он все-таки предпочитал изобретать что-нибудь новенькое.
Но и это было не самым страшным: за последнее время Шерлок стал более рассудительным, и Джон надеялся, что все же сумел взрастить в нем некий внутренний ограничитель. Большее беспокойство у него вызывала мысль, что младший напортачит не из вредности, а по незнанию. Поэтому на всякий случай он решил уточнить:
– Ты запомнил?
– Да, – поджал губы тот.
– И то, что…
– Да.
– Самое главное – не пытайся умничать!
– Знаю.
– Говори кратко и просто…
– Умный ребенок… Боже, что может быть ужаснее?
– Быть умным – это одно, а умничать – другое.
Шерлок отвернулся к окну, нахмурившись.
– Я буду самим собой…
– Да ты вообще меня слышал? – всплеснул руками Джон. Он был готов повторить все еще раз, если б это имело хоть какой-то смысл и если б оставалось время.
Обычно проверка состояла из стандартных моментов: разговор с семьей, осмотр дома и двора, заполнение тестов и разговор с ребятами наедине. Наименее опасным было совместное интервью, в течение которого Джон мог хоть как-то контролировать Шерлока, и тесты, в основном направленные на выявление домашнего насилия. Дом был приведен в относительный порядок и казался вполне уютным и очень, очень обыкновенным – не зря Джон трижды бегал к мусорным бакам в соседнем квартале, соблюдая на всякий случай всевозможные методы конспирации – старую куртку Майкрофта, надвинутое на лицо кепи и фонарик на самой малой мощности.
Ну а самым трудным было, как не сложно догадаться, собеседование. Особенно когда Шерлоку становилось откровенно скучно или человек вызывал у него явную неприязнь. Именно из-за него при воспоминании о последнем визите представителей соцслужбы Джон непроизвольно кривился как от зубной боли. Ему оставалось лишь надеяться, что в этот раз все будет лучше, да утешаться мыслью, что в любом случае хуже уже просто некуда.
************
Спустя два часа Джон осторожно закрыл дверь за пожилой дамой. Так осторожно, будто эта дверь была хрустальной. Документы с официальным заключением по результатам проверки придут в течение трех дней. Но он уже знал, что в них будет написано.
В течение всего визита этой дамы они ходили буквально по краю.
Все началось с элементарного – представляя мальчишек, он сказал: «Младший – Шерлок, а это Майкрофт и его парень, Грегори Лестрейд». Грег отнесся к его словам абсолютно нормально и, поздоровавшись, вернулся к учебникам. А вот Майкрофт впал в ступор. И Джону, дабы вернуть старшего к реальности, даже по голове его потрепать пришлось, чего тот терпеть не мог. Чуть нервно пригладив встрепанные волосы ладонью, Майкрофт вернулся к разработанному ими этой ночью плану.
– Джон и Шерлок только что вернулись из больницы, – улыбнулся он соцработнику мило и скромно, так, как это и должны делать Настоящие Юные Джентльмены. – Если вы не возражаете, дом вам покажу я.
Улыбнувшись в ответ, та согласно кивнула, и Джон показал за ее спиной большой палец. Этим ходом они добились ненавязчивого присутствия Майкрофта во время всего визита: если б дом показывал Джон, оно показалось бы странным. К тому же идеальные манеры Майкрофта и его четко выверенный по случаю тон всегда приводили в благодушное настроение людей, еще помнящих, что такое правильное английское воспитание.
Старший сын – весь, от кончиков домашних туфель до идеального порядка на верхних полках его шкафа – прямое доказательство того, насколько Джон замечательный отец.
Подав руку даме, Майкрофт помог ей подняться по лестнице, по пути рассказывая о своих любимых предметах и планах на поступление в университет. Трое, оставшиеся в гостиной, медленно выдохнули, переглянулись, и у них одновременно мелькнула мысль, что если за дело взялся Майкрофт, значит, все будет хорошо. По крайней мере до того момента, как в игру вступит Шерлок.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |