А у него ж поди догадайся — серьезно сказал или так болтанул, ради красного словца, и знай посмеивается.
Он взял ее под руку и предложил прогуляться до клуба, «где играют приличную музыку».
Броня уже начала засыпать от холода и покорилась судьбе, как вдруг услышала рядом шорох. Открыв глаза, она увидела над собой собачью морду. Большой пес обнюхал ее и лизнул. Собаку окликнул мужчина, проходивший в нескольких метрах от сугроба, где Броня намеревалась найти вечный приют. Уверовав в спасение, Броня встала и на закоченевших ногах поковыляла за живыми существами, по всей видимости, знающими тайные тропы.
Шоссе оказалось совсем недалеко. Только полная топографическая идиотка могла здесь заблудиться. Броня вышла на дорогу и стала голосовать.
Кто-нибудь, спасите-помогите! Люди, эй… Видите, девушка-сосулька совсем пропадает…
Остановился большой фургон. Пожилой водитель махнул ей — залезай!
Она не очень помнила, как доехала до города. Как отогревалась под теплым душем. Как лежала потом на диване и ревела (оказалось, что слез у нее много больше, чем снега в том берендеевском лесу, где она чуть не превратилась в ледышку). Она целовала татуировку «П» на руке. Теперь она знала, что это имя Петр, а не Павел.
А через несколько часов в дверь позвонили. Броня с ужасом подумала, что это может быть Петр, сжалась и решила не открывать. Но Петя ворвался в квартиру, отперев дверь своим ключом.
Он тряс ее за плечи, орал на нее — какого черта она уехала, не предупредив его, как можно быть такой безответственной, чуть до инфаркта его не довела! Обнимал ее, повторяя, что очень за нее испугался.
«Я проснулся, а тебя нет рядом… Я сел в машину, гнал, как сумасшедший… Так боялся, что с тобой что-нибудь случится…»
Она молчала, избегая смотреть ему в глаза.
— Ты извини меня за эту ночь… — Петр сбился и неловко закончил фразу: — Черт знает, как это вышло!
Броня пожала плечами:
— Да все нормально. Не переживай!
— Ничего нормального в этом нет! — неожиданно разозлился Петр. — Не так все должно быть. Не так, понимаешь?
— Понимаю, — тихо сказала Броня и заплакала.
Петр растерялся. Он прижал ее к себе и утешал, как маленькую, повторяя бессвязные, нежные слова. Гладил по голове. А потом прошептал:
— Не убегай больше, ладно?!
Броня уткнулась ему в шею и сказала, что больше не убежит.
Они пили текилу и слушали музыку. Оказалось, что в этом клубе играет парень из бывшей группы Лаврова. Иногда гитарист Саша подсаживался к ним за столик, а потом опять уходил. В одну из таких пауз Саша предложил Лаврову выйти на сцену и спеть что-нибудь вместе с музыкантами. Фаня тут же принялась упрашивать Никиту. Тот наотрез отказался. Фаня взвыла с удвоенной энергией и пообещала ему златые горы, если он споет. Тогда Лавров спросил, готова ли она в качестве вознаграждения поцеловать его прилюдно?! Фаня растерялась, притворно возмутилась, но кивнула — ладно, будет тебе награда от принцессы.
Лавров поспешил на сцену, где исполнил две песни. Совпало, или Никита угадал, но это были Фанины любимые. Она смотрела на него из зала влюбленными глазами. Как тогда осенью. И та прошлая осень стала ее настоящим.
Лаврова многие узнали, его долго не отпускали. Фаня хлопала и орала «браво» так яростно, что чуть не сбила ладони и не охрипла. Когда он вернулся за столик, она потянулась к нему губами. Они застыли в поцелуе так надолго, что за это время музыканты успели исполнить еще одну песню. Кстати, Фаня не сразу заметила, что они с Никитой в центре внимания, их смелости аплодируют и кричат «горько», а когда все-таки заметила, смутилась и покраснела. Еще через песню она осмелилась на вопрос, задать который, памятуя прошлое, она боялась еще больше, чем поцелуев с Лавровым.
— Ник, — очень осторожно, словно боясь подорваться на мине, заговорила Фаня, — а ты не думал начать все сначала? Собрать ребят, записать диск, снова выступать?
Он хмыкнул:
— Вряд ли это возможно… Ибо нельзя в одну реку дважды…
— Да это была бы уже совсем другая река! Как ты не понимаешь! — всплеснула руками Фаня. — Потому что ты другой и песни будут другие! Ты просто должен дать себе шанс!
Она заикнулась о своих знакомых продюсерах, которые могли бы помочь ему с продвижением.
— Ой, нет, спасибо! — испугался Никита. — Если я и решу вернуться в эту реку, то обойдусь без чьей-либо помощи! Хотя мне чертовски приятно, что ты обо мне заботишься! Давай, что ли, еще поцелуемся? Повторим на «бис»?
Поцеловались. Саша объявил со сцены, что следующую песню музыканты играют для своего приятеля Никиты Лаврова и его невесты.
— Меня записали в твои невесты? — изумилась Фаня.
— Я так тебя представил! — невозмутимо ответил Никита.
Уйдя из клуба, они долго бродили по городу и оказались на Дворцовой площади. Рядом с Александрийским ангелом, под соло саксофона уличного музыканта, в снежный декабрьский вечер, за два дня до Нового года, они танцевали танго.
А потом Лавров потащил ее на крышу, уверяя, что оттуда открывается потрясающий вид на город. Вид, наверное, и правда был ничего, хотя в эту ночь разыгралась такая метель, что в снежном буране терялись дворцы, дома, мосты, реки, и кроме лица Лаврова, Стефания ничего не видела. Они сидели на крыше, держась за руки, чтобы не потеряться в метели, и не было для Фани ничего важнее вот этого на крыше сидения.
Разговаривали — им о многом надо было рассказать друг другу. Временами молчали — потому что им было хорошо молчать и просто смотреть на снег. И опять разговаривали.
— Кстати, я хотела сказать тебе…
Она поколебалась, прежде чем произнести эту фразу, но рассудила, что лучше сразу и честно обо всем рассказать:
— У меня есть сын!
— Здорово! — кивнул Лавров. — Сколько ему?
— Пять лет. Зовут Вася.
— А он сейчас где?
— Он живет с моей мамой. В Вологде. Собственно, с самого рождения.
— А разве это правильно? — удивился Лавров.
— Наверное, нет, но у меня нет другого выхода.
Лавров усмехнулся:
— Выход всегда есть, даже два, если вас съели.
Фаня вздохнула:
— Так складываются обстоятельства… У меня работа, разъезды… Я не смогла бы уделять ему столько времени, сколько нужно.
— Забей на такую работу. Главное — парень! Потом будешь жалеть. Представь, что позже, когда ты поймешь, что хочешь, чтобы он был рядом, а ты поймешь рано или поздно, ты обнаружишь рядом с собой чужого взрослого человека, совсем не такого, каким ты его представляешь и каким бы хотела его видеть.
Фаня пытливо посмотрела на него — он говорил так, словно знал о чем. Убежденно и с болью.
Никита словно услышал ее мысли и подтвердил:
— Да. У меня так было. С дочерью. Я всегда был занят — стишки, концерты, девушки, друзья, да еще разошелся с ее матерью, а потом вдруг вспомнил однажды — ба, у меня есть дочь! Пришел напомнить о своих отцовских правах, а меня не ждали… Вышла взрослая девушка, которой я на фиг не нужен.
Он помолчал и добавил:
— Я бы тебе посоветовал найти нормального мужика, отца для твоего Васи, забрать пацана и жить долго и счастливо.
— Ха! Где же сейчас найдешь нормального мужика? — рассмеялась Фаня.
— Да вот хоть я, к примеру!
Он вроде улыбался, но было понятно, что вообще он все это серьезно.
— Осторожнее со словами, Ник. А если я тебя призову к ответу, заставлю жениться и жить со мной и Васей долго и счастливо?
— Пожалуйста. Готов.
Она смутилась и решила перевести разговор на другую тему:
— Ты здорово пел в клубе…
Он махнул рукой:
— Да ладно, перестань, не надо меня жалеть.
— Это не жалость! Неужели так трудно поверить в искренность, в то, что кому-то действительно нравится то, что ты делаешь? Благодаря тебе я сегодня вернулась в прошлое, снова стала той юной девочкой, которой все интересно. Знаешь, недавно я поняла, что больше всего мне сейчас не хватает изумления и способности видеть мир таким, каким я его видела раньше. Мне уже мало что интересно, Ник, и это грустно. Руми сказал: «Продай свой ум и купи изумление». Вот я бы с удовольствием прикупила способность видеть мир свежим, изумленным взглядом. Недавно у меня началась депрессия, потому что ничто не радует и не удивляет, в сухом остатке — бесконечная пресыщенность и усталость. Собственно, я приехала сюда, чтобы что-то изменить, попытаться вернуть себя юную — удивленную, искреннюю, радостную. И у меня это получилось благодаря тебе. Когда я слушаю твои песни, я становлюсь той девочкой, понимаешь? Ты возвращаешь мне меня лучшую! Сегодня, когда я смотрела на тебя из зала, у меня было полное ощущение, что я вернулась в те годы, как будто кто-то протер мою жизнь от накипи и пены дней. Понимаешь?
— Думаю, что понимаю. Отчасти мне это знакомо. Мне, например, не хватает драйва юности, бешеной энергии, что была у меня в молодости, а без них невозможно сочинять музыку.
Фаня сжала его руку:
— О чем ты говоришь, Ник! Твоей энергией можно взорвать этот город! К тому же теперь у тебя кроме энергии молодости есть знание, опыт. Теперь ты бы писал другие стихи.
Лавров усмехнулся:
— Мой талант стал выдержанным, как хорошее вино. Жаль, нельзя соединить энергию молодости со знанием и опытом! Старая как мир проблема — нам всегда чего-то не хватает. Гармонии, справедливости, любви, денег, себя прежнего, «счастья для всех даром, и чтобы никто не ушел обиженным». Достатка, чтобы, значит, полный ренессанс, никогда не бывает. Людям свойственно страдать от вечной нехватки чего-либо… И я не исключение.
Фаня расхохоталась:
— Ты прав, Ник. Я тут вспомнила полную трагизма историю из своего детства, как раз подтверждающую эту теорию. Видишь ли, в детстве я очень любила шоколадных ежей. По вкусу они напоминали пирожное «картошка», только сильно увеличенное (до масштабов примерно двух ежей натуральной величины). Стоили они рубль, но купить их можно было почему-то лишь на ярмарке, приуроченной к проводам зимы. К сожалению, зиму провожают раз в году, и следующая возможность отхватить восхитительного жирного ежа с шоколадной мордочкой могла представиться только через год.
Трагедия заключалась в том, что мне давали рубль строго на одного ежа, в то время как мне хотелось пару. Ну очень хотелось, урча от удовольствия, сожрать пару ежей. А у мамы на то была своя точка зрения — почему-то два ежа казались ей излишеством. Наверное, она считала, что шоколадный масляный еж — вредная еда. А два шоколадных масляных для шестилетней девочки — точно перебор. Короче, с очередной ярмарки я возвращалась с единственным ежом, сильно опечаленная отсутствием второго. Печаль усилилась, когда мой одинокий обожаемый еж был съеден. А через несколько дней мне удалось разжиться рублем. И вот я, зажимая купюру в ладонях, стала бродить по всем окрестным магазинам в поисках ежа. Как в песне, «я ходил по всем дорогам и туда и сюда», но ежа нигде не было. Какие-то бестолковые пирожные, глупые эклеры, отвратительные масляные рулеты — пожалуйста, а ежей — фиг. Поняв, что «уже и не будет», с бесполезным рублем я вернулась домой, шокированная очевидной несправедливостью мира. С тех пор мир не перестает меня удивлять… В нем всегда действует закон: рубль есть — ежа нету. Или что-то есть, когда нет рублей. И гармонии нет… Нам и впрямь всегда чего-то не хватает. А если твои мечты сбываются, то в таком корявом виде, что ты еще и возмутишься за перевирание твоих хрустальных желаний.
Лавров засмеялся, но как-то печально, из чего Фаня заключила, что ему знакомы эти проблемы.
Да, все сбывается в искаженном виде — так и есть. Вот она сидит на крыше с кумиром юности, потрепанным жизнью рокером, который в новой реинкарнации оказался машинистом метро, и понимает, что любит его. Если он скажет — так она, пожалуй, и с крыши прыгнет. Но все это как-то неправильно. Вот ежели вдуматься, она хотела любви и потрясений? Еще как. Получила? Получила. И что же? Почему она не спешит расписаться в квитанции «получить счастье»? Да потому что все сбылось не совсем так, как она представляла. А вернее сказать — совсем не так. И ей теперь вообще не понятно, что с этим стихийно обрушившимся на нее счастьем делать.
— Лавров, что делать-то со всем этим? — жалобно спросила Фаня избранника.
Тот помолчал и выдал:
— А я знаю?
Вот и поговорили.
Они молчали, но в этой тишине Фаня проговаривала внутри себя какие-то важные слова. Про то, что она искала его тысячи лет. И тысячи лет шла к нему навстречу. И ничего ей в жизни больше не надо, кроме как быть рядом с этим человеком, по утрам готовить ему завтрак, а вечерами ждать, когда в замке повернется его ключ.
Она проснулась от того, что кто-то нежно дышал ей в лицо. Фаня удивилась и слегка испугалась. Обнаружив на груди серую полосатую кошку номер два, жительницу дивана, она удивилась еще сильнее — что это на кису нашло? Стала такая ласковая — трепетно заглядывает в глаза, доверчиво трется мордочкой.
«Все с тобой понятно, подружка! Приручилась, — вздохнула Фаня, — поверила! Совсем как я!»
Покормив кошек и умывшись, она поспешила к Лаврову — ей не терпелось поскорее его увидеть.
«Хорошо, что у него сегодня выходной — успеем что-то купить к Новому году!» — подумала Фаня, постучав в дверь.
Однако ей не открыли. Она озадачилась — куда это он подевался? Вернувшись через час, снова постучала — Лаврова не было. А его телефона она не знала, вот напасть какая. Когда она пришла в третий раз, ее увидела Варя, проходившая мимо.
— Никита ушел! — доброжелательно сообщила Варя. — Мы с ним как раз на кухне пили чай, когда ему кто-то позвонил, и он убежал.
— Кто позвонил?
— Не знаю. Какая-то девушка.
— Какая девушка? — занервничала Фаня.
Варя пожала плечами и ушла.
Фаня с удивлением выяснила, что она, оказывается, ревнивая — страшное дело. Обида и ревность обвили ее, как ядовитые змеи. Мысли одна хуже другой не давали покоя. Что еще за девушка? Какие вообще у него могут быть девушки, когда она, бывшая дикая кошка, наконец приручилась, привязалась к кому-то! «Придет с девицей — убью обоих!» — решила Фаня. А вдруг к нему вернулась жена?! Мысль про жену была самой безжалостной и сразила Фаню наповал. Конечно, так всегда и бывает, стоит только влюбиться в сто лет назад разведенного мужчину, как про него вдруг вспомнит жена и непременно заявит на него свои права!
Весь день, поджидая Никиту, Фаня металась по комнате, как тигр в клетке. К вечеру появился Лавров. Она бросилась ему навстречу и за пару секунд успела оценить обстановку — на щеке след от помады, к тому же подлец пропах духами!
— Где ты был?!
— Встречался с хорошим человеком, — улыбнулся Никита.
Фаня впала в ярость:
— С женщиной?
— С женщиной!
Подумать только — он еще и ухмыляется! Каков голубчик!
— Она красивая?
— Красивая!
— Ну и сволочь же ты!
Она не могла больше подавлять гнев и от души — на здоровье! — ударила его по лицу.
— Ух ты! — усмехнулся Лавров, потирая щеку. — Тяжелая у тебя рука! Я смотрю — с тобой лучше не связываться!
— Да! — звенящим от отчаяния голосом проорала Фаня. — Со мной лучше не связываться!
— В следующий раз непременно познакомлю тебя с сестрой!
— Какой сестрой? — удивленно переспросила она.
— Сегодня из Москвы приехала моя двоюродная сестра Вера. Я встречался с нею, если это тебя интересует.
— Интересует, — растерянно кивнула Фаня. — А почему ты меня не предупредил, что у тебя встреча?
— Сам не знал. Вера приехала внезапно, позвонила, спросила, есть ли у меня время. А для Веры у меня всегда есть время — я сорвался и побежал.
Фаня пытливо смотрела на него, еще не веря:
— Значит, у тебя есть сестра?
— Ну да… Двоюродная. Она живет в Москве. Замужем за известным режиссером. А почему ты о ней спрашиваешь? — хихикнул Лавров.
Фаня, оскорбленная его хихиканьем и прозорливостью, делано равнодушно пожала плечами:
— Мне, в сущности, все равно!
— Ну да, понимаю! — Лавров уже не сдерживал смеха. Закатился так, что она покраснела. — Нет, мне даже приятно, что ты меня ревнуешь!
— Я тебя ревную? — возмутилась Фаня. — Да иди ты знаешь куда?!
— Куда ж мне идти, я только пришел!
Он схватил ее в охапку и закружил.
Новый год решили встречать дома. Фаня сказала, что не хочет идти в ресторан или клуб, а предпочитает остаться дома за столом.
«И не суть важно — в комнате Брони или у тебя, Ник, главное, чтобы мы были вместе!»
Никита пообещал, что завтра притащит елку и они ее нарядят — у Брони, кажется, есть игрушки. Фаня спросила, любит ли он этот праздник.
Лавров пожал плечами:
— Не знаю. У меня давно новогодние празднества выливаются в лучшем случае в веселую пьянку.
— А в худшем?
— В невеселую. Наутро помятая рожа и недоумение. Пару лет назад закралось подозрение, что все дело в том, что я всегда встречаю Новый год не там. И не с теми.
Фаня грустно кивнула:
— Ага, и у меня такое же подозрение, сильно похожее на правду.
Он подмигнул ей:
— Будем надеяться, что на этот раз нам повезет!
Было уже довольно поздно, когда он сказал, что пойдет спать, и пожелал ей спокойной ночи. Однако, уходя, он задержался на пороге ее комнаты. Смотрел и молчал. Наверное, надеялся, что она его остановит, он будет ночевать у нее и между ними произойдет то, к чему стремятся влюбленные мужчина и женщина.
Но она его не задержала. Напротив, мягко сказала:
— Иди, Ник. Спокойной ночи!
А почему так — она бы и самой себе не смогла объяснить. Может, испугалась, может, еще не была готова к близости, а может, мешало гнетущее чувство вины перед Петей, сыном, мамой…
Оставшись одна, она решила позвонить в Вологду. Поздравила маму с наступающим. После разговора с нею Фаня подумала о том, что Вася бы обрадовался, если бы у него появился отец. Такой, как Лавров. Бравый парень с гитарой. Но тут же осеклась — а вот в этом направлении мы думать не будем. Надо гнать от себя эти опасные мысли.
На мгновение у нее возникла идея позвонить Пете, и она стала набирать его номер, потом подумала — зачем? Что она ему скажет? Она ведь даже не сможет сыграть, что все в порядке, и выключить виноватые интонации. Петя наверняка что-то заподозрит, и ему будет больно.
А вот Броне, пожалуй, стоит позвонить, узнать, как там Москва приняла девушку. Фаня набрала номер ее мобильного, но ей никто не ответил. Интересно, чем сейчас занята Броня? Фаня подумала о девушке с нежностью, чувствуя благодарность, ведь это из-за нее они с Лавровым встретились.
Фаня улыбнулась и пожелала Броне удачи и новогоднего настроения.
Она забралась с ногами на широкий подоконник. Пила чай и смотрела, как Фонтанку засыпает снегом. Послезавтра Новый год… Говорят, что в последние дни уходящего года надо избавляться от старых долгов. А у нее есть такой неоплаченный долг.
«Была не была, позвоню, и будь что будет!» — вздохнула Фаня и набрала номер бывшего коллеги Куприянова, в отношении которого чувствовала вину.
— Сергей Константинович, с наступающим! Это Фаня… Не кладите трубку!
Куприянов усмехнулся:
— Что вам надобно, Стефания?
Фаня виновато засопела, даже слезу смахнула с глаз — хорошо собеседник не видит.
— Покаяться хочу! Прощения у вас попросить за ту статью! Распнуть себя, если вам угодно.
— Не угодно, — насмешливо ответил Куприянов. — Ладно, все нормально. Не бери в голову. Считай, проехали! С Новым годом, Фаня!
После разговора и полученной индульгенции Фане полегчало. Как будто выдернули гвоздь, который очень мешал. И от которого болело.
Засыпая, она улыбнулась — завтра начнем готовиться к Новому году!
И этот Новый год она встретит там и с тем, где и с кем хочет.
Глава 9
Петр предложил поехать к его маме, чтобы вручить подарок. «Ты вазу выбрала, вот и дари».
Броня почему-то ужасно волновалась, и зря. Все прошло на удивление гладко. Петина мама оказалась милой и очень растерянной, вероятно, она никак не могла понять, куда вдруг делась Фаня. Однако лишних вопросов она не задавала и вообще встретила Броню весьма любезно.
Она, правда, метнула тяжелый взгляд-дротик в сторону татуировки на руке гостьи и поинтересовалась: «Что это у вас, милая?» — но, когда услышала ответ потупившейся от смущения Брони: «Это первая буква имени любимого человека!» — вдруг просияла и закивала, дескать, понимаю!
Оказалось, что Петина мама родилась в Петербурге, а бывших петербуржцев не бывает! Когда петербуржцы встречаются, они обычно радуются и многозначительно кивают друг другу, словно встретили давнего товарища. Ваза маме приглянулась. Она приговаривала, что мечтала именно о такой. А еще Петина мама не могла нарадоваться завидному аппетиту гостьи, которая с восторгом сметала все, что ей клали на тарелку.
«Где ты нашел такую милую девочку, Петр?!» — расчувствовалась Петина мама.
Петя хмыкнул и не стал рассказывать матушке о том, что еще недавно эта румяная девица была совершенным заморышем и питалась только слезами и грустью.
Петин папа подливал Броне вина и с удовольствием разговаривал с ней о японской культуре, с радостью открыв в собеседнице большого знатока оной.
На прощание Петина матушка спросила, где они собираются отмечать Новый год. Узнав, что у ребят пока нет никаких планов, она предложила встретить Новый год на их даче.
«Там так красиво! Снег, воздух! Нарядите ель во дворе, мы с папой накануне приедем, привезем вам еды!»
— А вы-то сами разве не собираетесь провести Новый год на даче? — удивился Петя.
На мамином лице не дрогнул ни один мускул, когда она соврала, что они на даче задержаться никак не смогут, «потому что приглашены в гости… ну ты знаешь, Петенька!». Петенька кивнул с благодарностью, поскольку все понял.
Когда они вышли на улицу, Броня выдохнула — уф! Все прошло отлично! И сказала, что его родители ей очень понравились.
Петя поспешил заверить ее, что она тоже им понравилась. Произнося эту фразу, он не мог сдержать улыбки, ибо догадывался, что его мама так напугана Фаней, что кого угодно приняла бы с распростертыми объятиями.
Они ехали в машине, когда Петя спросил:
— Ну так что, будем встречать Новый год у нас на даче?
Броня согласилась: дом, сосны, рядом любимый человек — похоже на новогоднюю сказку!
— Может, хоть на этот раз меня не обманут, — обрадовался Петр, — а то знаешь, у меня первого января всегда ощущение какого-то подвоха. Будто в очередной раз наобещали что-то и не выполнили. Это давняя история… Когда мне было восемь лет, я страстно мечтал о вертолете. Голубом, как у волшебника из песни. И чтобы с пропеллером. И вот накануне Нового года я написал Деду Морозу письмо с пожеланием подарить мне такой вертолет на праздник. Вежливо так написал, заранее рассыпался в благодарностях. Написал и в форточку выкинул — типа, снежная почта. И стал ждать Нового года. Но праздника не получилось — Дед позабыл привезти вертолет. Я к нему всей душой, как к порядочному волшебнику, а он мне подарил какую-то дурацкую настольную игру, которую я от злости в ту же форточку и выкинул. В итоге получился не праздник, а сплошное разочарование. И веришь, нет — с тех пор так и повелось. Никогда ничего не сбывалось.
А тут вдруг под Новый год я встретил тебя, и возникло чувство, что мне вернули долги за все те годы, понимаешь? Огромным счастьем…
Броня сжала его руку, лежавшую на руле, и это был ответ — да, понимаю. Понимаю даже то, что ты сейчас недосказал, но, может быть, скажешь позже…
Она отдернула руку, потому что вдруг зазвонил ее сотовый. Увидев, что это Фаня, Броня окаменела. Мелодия играла, а Броня не могла найти сил, чтобы ответить на вызов. В самом деле, что она скажет Фане? Что влюбилась в ее жениха и только что отужинала с его родителями? Броня сжалась, чувствуя себя безмерно виноватой. Телефон замолчал. Но настроение, еще недавно чудесное, было безнадежно испорчено.
У подъезда она поспешила проститься с Петей, не пригласив его подняться. Он заметно огорчился и встревожился. Спросил, не обидел ли ее чем-нибудь. Она вздохнула — нет, что ты, никаких обид, просто я очень устала. Петя поцеловал ее и уехал.
Броня неприкаянно бродила по квартире и не могла успокоиться. Ей было плохо и стыдно. Как она могла так поступить со Стефанией? На чужой каравай рот не разевай! Почему-то отбить Павла у Лены Броне не казалось неправильным, и перед Леной ей не было стыдно, а в случае с Фаней — совсем другое дело. И каждый предмет в Фаниной квартире кричал Броне о том, что она самозванка. И пусть самозванка убирается отсюда!
«Что же мне делать? Уехать завтра, до Нового года? Но тогда я испорчу праздник Пете… Решено — встречу Новый год с ним (пусть это будет самый незабываемый праздник в моей жизни), а утром первого января скажу ему, что мы должны расстаться. Получается сказка про Золушку — после полуночи карета превратится в тыкву, праздничное платье — в хламиды замарашки, Золушка вернется в Петербург, в свою обычную жизнь. Сказка закончится».
Тридцать первого они с Лавровым пошли по магазинам покупать подарки. У Фани было такое настроение, как будто она все-таки смогла приобрести пару килограммов изумления, о котором мечтала, а еще субстанцию чистой радости. Ей хотелось то смеяться, то плакать и непременно сделать что-то хорошее для всех, хотя бы для близкого окружения. В припадке любви к Лаврову и заодно ближним Фаня купила Варе с бабушками конфеты и торт, соседу-гегельянцу — бутылку шампанского (пусть человек на Новый год не водку кушает, а пьет хорошее вино!). Она была благодарна судьбе за то, что на свете есть эта огромная квартира, в которой живут странные, но, в сущности, славные люди, потому что здесь она была очень счастлива. Вариной детке Фаня накупила ворох одежек. Причем продавщица в детском отделе оглядела их с Лавровым и, улыбаясь, спросила: «У вас кто — мальчик, девочка?» — явно подумав, что они мамаша с папашей. И Фаня вообще засияла от счастья.
Она разглядывала старенькие, из советских времен, елочные игрушки Брони. Трогательно — сосульки, шишки, какие-то мишки и белочки в стиле ретро, а вот это… Фаня охнула, углядев сиреневую звезду-верхушку, такую же, какая была у нее в детстве. Она обрадовалась, как будто получила добрый знак. Словно ей кивнула та маленькая рыжая Фаня. И сразу вспомнился день из далекого тридцать первого декабря: в комнате стоит наряженная елка, на ее верхушке сияет сиреневая звезда, пахнет хвоей, мама на кухне печет торт, а Фаня играет под елкой.
Удивительно — ведь в Вологде сейчас наверняка все так же. В большой комнате нарядили елку. Мама печет торт. А под елкой играет Вася. Совсем как его мать когда-то. Все так же, словно и не было этих двадцати с лишним лет…
Лавров принес небольшую елочку, поэтому Фаня могла легко дотянуться до макушки. Она надела сиреневую звезду и улыбнулась — вот так, словно бы в небе зажглась первая звезда.
Когда Фаня подарила шампанское философу, он вытаращился, как будто она ему вручила вожделенный им логос — завернула в подарочный пакет и перевязала лентой. Бедолага едва не прослезился и заявил, что шампанское не принято пить в одиночестве (чай, не водка!), придется ему по такому случаю пригласить на Новый год какую-нибудь авантажную даму, не чуждую философских вопросов. Фаня горячо поддержала намерение человека устроить личную жизнь в новогодний вечер. Кстати, не он один под Новый год настроился на романтический лад. Кое-кого тоже потянуло на лирику…
За пару часов до полуночи, выйдя в коридор, Фаня столкнулась со Снегурочкой. Все бы ничего, но Снегуркин вид мог поразить даже человека с очень богатой фантазией. Игривая белая шубка, шапочка, фальшивая коса до пояса и рыжая, отнюдь не фальшивая борода! Стефания обмерла и подумала, что у нее галлюцинации.
— С наступающим! — подмигнула Снегурочка. — Желаю много нового счастья и признания! Понимаете, признание — это очень важно!
— Понимаю, — вежливо кивнула ошалевшая Фаня.
Тут в коридор выглянула Варя. Она мгновенно опознала в Снегурочке своего художника-авангардиста.
— О, Петров! Ты чего вырядился?
— Пришел поздравить сына с Новым годом!
— А… Чего не Дедом Морозом оделся?
— Ну какой костюм сумел достать, в такой и оделся! — обиделся художник.
На разговор потянулись Варины старушки. Они пожелали Фане всяческих благ в Новом году, после чего уставились на Петрова.
— С Новым годом, бабулечки! — сказал тот. — С новым счастьем!
— Тьфу, — плюнула одна из старух, — от старого бы для начала избавиться!
— На меня намекаете? — грустно спросил Петров.
— Я не намекаю, я тебе прямо говорю — бесстыжая рожа, оставь нас в покое! — топнула ногой старушка.
— Как же я их оставлю?! — возопил Петров и в аффекте рванул с головы фальшивую снегурочью косу. — Я ведь люблю их! Варю и младенца! Вот возьму и начну в новом году новую жизнь!
— Правда? — засияла Варя.
— Я сказал — сделал! — ударил себя в грудь Петров. — Да и когда же начинать новую жизнь, как не в новом году?
— Бабушки, давайте пригласим Петрова встречать Новый год? — жалобно попросила Варя.
Бабули насупились и уставились на художника:
— Обещаешь вести себя прилично и не напиваться?
— Обещаю, — с готовностью подтвердил художник, — буду сидеть тихо, как мышь.
Старушки смилостивились, и семейство, прихватив Петрова, удалилось к себе в комнату.
Вошел Лавров с большим блюдом в руках:
— Я тут это… Салат состругал.
— Что? — изумилась Фаня.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |