Она закурила прямо в постели. Петя с негодованием вырвал сигарету у нее из рук. Ругнулся:
— Ну и повадки у тебя! Как у дворника или кучера. И вообще давно пора бросить курить!
— Пора…
— И замуж выходить давно пора! Почему ты за меня не идешь? — Он усмехнулся. — Неужели не хочешь разжиться московской пропиской?
— Я не алчная. Мне и в съемной квартире неплохо. Пока. А там посмотрим!
— До семидесяти лет будешь смотреть? О чем ты вообще думаешь?!
— Я думаю, что секс — единственная область, где у нас с тобой все гармонично, — честно ответила Фаня.
— Это немало!
— Возможно.
— Как твой сын? Звонила домой?
— Да. Все в порядке. Мать говорит — растет. Учится читать.
— Давай поженимся, заберешь парня сюда, будем жить вместе!
— Ой, спасибо, — хихикнула Фаня, — какой ты насквозь положительный! Трахнул девушку и уже готов и жениться, и ребенка усыновить. Молодец!
— Не захлебнись ядом! Какая ты злая, Фанька!
Когда Петя уснул, она накинула его рубашку и отправилась курить на кухню. И думать — почему не складываются их отношения.
В чем причина? Не дает покоя давняя любовь-трагедия или что?
Нынешний жених — престижен. Сексуально привлекателен. Внимателен и заботлив. Вроде все идеально, но где-то пазл не сходится. Причем так микроскопически, что это никому не видно… кроме, разве что, нее самой.
Ну и Петиных родителей.
Она подошла к окну. На улице падал снег. На площади светилась огнями новогодняя елка. Фане вдруг стало так жаль себя, что она разревелась. Впервые за много лет.
Она не знала, что в это же самое время так же грустит у окна другая девушка, которой суждено сыграть в ее жизни судьбоносную роль.
Глава 2
Броня стояла у окна. Снег засыпал Фонтанку. До Нового года оставалось две недели.
«Новый год мы должны встречать вместе с Пашей! — решила Броня. — Загадаю — если новогоднюю ночь мы проведем вместе, значит, будем вместе всегда! Завтра пойду к Паше и приглашу его на Новый год!»
На коммунальной кухне никого не было. Бронины соседи по коммуналке спали. Она поставила чайник на огонь, и в этот момент на пороге возник сосед Никита Лавров — «комната в конце коридора, звонить три раза».
— Привет, Бронислава! — улыбнулся Никита. — Не спится?
Броня помотала головой:
— Чаю хочешь?
— Давай, — кивнул Никита и подсел к Броне. — У меня пряники есть.
Надо сказать, что Броня с Никитой съели вместе если не пуд соли, то много пряников точно. Собственно, Никиту Броня помнит с самого детства, поскольку тот — личность известная, музыкант из некогда весьма популярной рок-группы.
Девчонкой Броня бегала на его концерты и с гордостью рассказывала подружкам, какой у нее знаменитый сосед. Группа Лаврова гремела на всю страну в начале девяностых, потом что-то случилось, слава пошла на убыль, команда распалась.
На пике славы Никита купил большую квартиру и уехал из коммуналки. В комнате Лаврова «в конце коридора, звонить три раза» поселился его знакомый, потом и он съехал, и она долгое время пустовала. А несколько лет назад Никита вернулся и стал жить в своей комнате.
Как-то он заглянул к Броне: «Привет, соседка! Зашел к тебе за книжкой, говорят, у тебя шикарная библиотека?!»
Они подружились, несмотря на разницу в возрасте: Броне — двадцать три, Никите — тридцать семь.
Как и Броня, Лавров жил один. Броня знала, что у него была жена, известная то ли модель, то ли актриса, и ребенок. Лавров с этой то ли актрисой, то ли моделью развелся, квартиру оставил ей, а сам вернулся в комнату в коммуналке; сейчас он работал машинистом в метро и не любил вспоминать прошлое.
Также он не любил делиться подробностями личной жизни (почему развелся с женой, почему не видится с маленьким сыном) — запретная тема, и точка.
Броне жаль его — в последнее время Никита сильно изменился, стал выпивать, взгляд потерянный, в нем уже сложно узнать красавца Лаврова, от которого сходили с ума юные поклонницы.
В Никите Броня обрела друга и старшего брата, о каком всю жизнь мечтала.
Он здорово поддерживал ее в последнее время, а ей сейчас так необходима чья-то поддержка…
— Ну что, все сохнешь по своему Павлику? — сочувственно спросил Лавров.
Броня залилась слезами.
Никита растерялся. Как любой мужчина, он боялся женских слез.
— А он что?
Броня зарыдала еще сильнее:
— Ничего-о…
— Вот гад! — заключил Никита. — Слушай, подруга, ты пойми — он недостоин тебя! Посмотри на себя — ты же красавица!
Броня махнула рукой — красавицей она себя никогда не считала, хотя ей многие говорили, что она симпатичная. Она же сама находила собственную внешность довольно заурядной — невысокая, худенькая. Главным своим достоинством она считала волосы и гордилась длинной, до пояса, русой косой, но теперь, после того как постриглась, гордиться стало нечем.
— Ты просто себя не ценишь! — заключил Никита. — Ты — умница, находка для любого мужчины! Только пальцем помани — любой побежит, а ты страдаешь из-за этого слизняка!
— Да, страдаю! Уже два месяца я страдаю, — даже с какой-то гордостью сказала Броня.
— Как тебя вообще угораздило влюбиться в это ничтожество? — вздохнул Никита.
Броня пожала плечами — как угораздило?! Поди расскажи, что вся ее жизнь была подготовкой к встрече с Павлом…
Ее детство не было ярким и радостным: она много болела, тяжело переживала развод родителей, дважды оказалась вынуждена сменить школу из-за переезда, и отношения с новыми одноклассниками у нее не складывались.
К пятнадцати годам Броня оформилась в подростка со сложным характером и независимыми суждениями. Начались конфликты с матерью. Та пыталась повлиять на дочь, убеждала ее в том, что нельзя быть такой бескомпромиссной, говорила, что Бронина принципиальность граничит с «бараньей упертостью», — бесполезно, Броня не считала нужным и возможным менять себя. Любой компромисс казался ей соглашательством.
«Да, пусть я не смогу изменить этот мир, зато и ему не удастся изменить меня!» — как-то заявила она матери, после чего собрала вещи, переехала в комнату в коммунальной квартире, доставшуюся ей от дедушки, и стала жить самостоятельно.
Окончив школу, Броня задумалась — куда пойти учиться, кем стать? По-настоящему в жизни ее интересовали только книги. В них она находила альтернативную, куда более совершенную реальность. Из любви к книгам она в итоге решила стать библиотекарем. Броня поступила в институт на самый скучный, «дремотный» факультет, а закончив его, стала работать в университетской библиотеке.
Так сложилось, что она не имела подруг — ей всегда, даже в детстве, было сложно дружить с девочками, а теперь она вообще не верила в «женскую дружбу». С матерью отношения не складывались, общение сводилось лишь к «дежурным» звонкам по выходным. Ее круг общения составляли кошки в количестве трех штук, Никита Лавров и парень из соседнего парадного, с которым они иногда вместе бегали в парке.
Броня считала, что ее жизнь скучна и не имеет смысла — так, унылое существование… С работы — домой, утром опять на работу. В выходные — пробежки в парке и чтение романов. Конечно, у нее были увлечения — она любила путешествовать, рисовать, выращивать цветы, кататься на роликах, ее интересовали восточная культура и рок-музыка, но все это воспринималось ею как что-то второстепенное, попытки скоротать время в ожидании главного. А главным для нее была любовь.
Броня ждала любви, сильных чувств и потрясений и задавалась вопросом — почему она дожила до столь серьезного возраста (а она считала, что двадцать три года — это уже едва ли не возраст зрелости!) и так до сих пор и не встретила «единственного и неповторимого» героя?! Нет, конечно, у нее были увлечения в юности, но вот такого, чтобы назвать это чувство любовью, — никак не случалось.
Однажды она бегала в парке, и ее окликнул веселый молодой прохожий:
«От кого убегаете, девушка?»
«От себя!» — совершенно серьезно ответила Броня, внезапно остановившись на полном ходу. Она заплакала и пошла домой, медленно, как будто спотыкаясь.
Сейчас она искренне считала, что ее настоящая жизнь началась в октябре этого года, в день, когда она увидела Павла.
Правильно говорят, что любовь встретишь, когда не ждешь. Броня никак не ожидала, что встретит ее утром. На коммунальной кухне.
Она вышла туда заспанная, в майке-«алкоголичке» и джинсах, чтобы выпить кофе и прийти в себя, и увидела незнакомого парня, который стоял у плиты, спиной к ней.
— Здрасте, — вяло бросила Броня.
Парень оглянулся, и она ахнула — это ОН! Принц из самых смелых ночных видений. Высокий голубоглазый блондин. Броня остолбенела и уставилась на него. Он даже смутился и занервничал:
— Здрасте. Я ваш новый сосед.
А Броня от растерянности ничего не могла сказать, только смотрела на него, как кролик на удава.
— Кофе хотите? — спросил парень.
За кофе она узнала, что парня зовут Павел и это его комната в начале коридора пустовала уже несколько лет. Как выяснилось, вообще у Паши своя отдельная квартира, но в ней сейчас шел ремонт, и поэтому временно он решил пожить здесь, в комнате, которая досталась ему в наследство от дальней родственницы.
— Тут, конечно, не самые комфортные условия, — Павел обвел скучным взглядом обшарпанную коммунальную кухню, — но что поделать!
Броня принялась уверять Пашу, что, если у человека богатый внутренний мир, условия для него ничего не значат, например, Марк Аврелий говорил, что всюду, где можно жить, — можно жить хорошо.
На это Павел сказал, что хорошо или плохо, но он здесь задержится еще пару месяцев, и добавил, подмигнув Броне голубым глазом: «Будем дружить?» Ее сердце заколотилось — о да!
В тот же вечер она испекла для Павла печенье. Открыв дверь и увидев Броню с большим блюдом в руках, Павел удивился:
— А, соседка… Заходи!
— Я испекла для тебя печенье!
— Здорово, — растерялся Павел, — прелесть какая… Неужели в наше время еще кто-то печет печенье?
— Я пеку. Хочешь, завтра испеку блины?
— Это можно, — кивнул Павел. — Давай пить чай!
Они пили чай и смотрели по телевизору какой-то вестерн. Броня поймала себя на мысли, что именно так, вдвоем с Пашей, она бы и хотела провести все свои вечера.
На следующее утро, собираясь на работу, она столкнулась с Павлом в дверях. Он предложил: «Подвезти тебя? Я на машине».
Смущаясь и краснея, Броня согласилась.
Вечером Броня принесла ему блинов и вареной картошки с малосольными огурцами.
— Ты меня балуешь! — сказал Павел. — Вообще я сыт. Поел в кафе.
— Но это домашнее! — строго заметила Броня.
Они вместе ужинали, долго болтали о музыке, а потом посмотрели продолжение вчерашнего фильма про ковбоев.
В общем, все было хорошо, просто замечательно, так, как Броня загадывала себе на Новый год — рядом с ней любимый, самый красивый и лучший мужчина на свете!
А через несколько дней ее счастье разбилось. Вдребезги.
Утром она варила кофе «по-венски».
Павел вышел на кухню, поздоровался с ней.
— Кофе? — улыбаясь, спросила Броня.
И в этот самый момент на кухне появилась девица в красном шелковом халате. Длинная, тощая и до безобразия эффектная блондинка.
Зевнув, она подошла к Павлу и чмокнула его в небритую щеку. Потом бросила Броне:
— Привет!
Броня кивнула, мол, да, здрасте, а вы вообще кто?
А это оказалась жена Павла.
От неожиданности Броня выронила чашку с Пашиным кофе.
— Ты женат?!
Павел недоуменно пожал плечами:
— Ну да… Эти дни Лена жила у своих родителей. Что поделаешь — она не привыкла к таким условиям.
Блондинистая Лена участливо посмотрела на Броню и спросила:
— Как вы здесь живете, бедные?
Броня даже обиделась:
— Ничего, живем…
Лена брезгливо оглядела коммунальную кухню и хмыкнула:
— М-да… Двадцать первый век на дворе, подумать только!
Броня повторила слова Аврелия про то, что всюду можно жить хорошо, но блондинка в бесстыжем красном халате решительно отрезала:
— Бред!
После чего уселась к Павлу на колени и впилась в него ярко накрашенными губами.
Броня бросила кофе и убежала к себе. Она даже не пошла на работу — два дня валялась на диване и плакала, жалуясь кошкам на несправедливость мира.
Да, мир несправедлив к ней! Она так долго ждала любовь, не размениваясь на пустяки, наконец встретила мужчину своей мечты, а он оказался вовсе не «ее мужчиной». Обиднее всего для нее было несоответствие масштабов Павла и его избранницы.
Нет, наверное, Броне не понравилась бы любая Пашина жена, то есть сам факт наличия жены у любимого мужчины, но такая, как Лена, ей не нравилась категорически. Слишком красивая, вульгарная, избалованная, наконец! Условия ей, видишь ли, неподходящие, — пустышка!
Понятно, что такая жена недостойна Павла. Надо что-то делать. Спасать Павла из Лениных цепких наманикюренных рук.
Обстоятельства складывались благоприятно — Лена опять переехала к родителям, Павел остался один. Броня целый день готовилась к серьезному разговору с избранником, тщательно подбирая фразы и репетируя.
И хоть прежде она никогда не употребляла алкоголь, вечером зашла к Лаврову и спросила, нет ли у него чего выпить — «для храбрости».
У Никиты, конечно, оказалось «чего выпить», и он, страшно поразившись внезапно открывшимся Брониным порокам, налил ей граммов пятьдесят водки.
Броня опрокинула рюмку и поспешила к Павлу.
— Мы должны поговорить! — решительно заявила она прямо с порога.
— А что такое? — удивился Павел.
— Ты не догадываешься?
— Нет. — Он пожал плечами и, кажется, еще больше удивился.
— Ты не находишь, что у нас много общего? — задала наводящий вопрос Броня.
— Возможно, — согласился Павел. — Кстати, тут как раз показывают третью часть вестерна, который тебе тоже нравится!
И уткнулся в телевизор. Броня смотрела на лихо стреляющих ковбоев и мечтала получить пулю прямо в сердце.
Через день она решила повторить попытку «серьезного разговора». По ее мысли, он должен был состояться в «располагающей обстановке». Она взяла билеты на спектакль «Ромео и Джульетта».
«Павел, не хочешь сходить сегодня вечером в театр?»
«Нет, — помотал головой Павел, — извини, я вообще сейчас убегаю — мы с Ленкой идем на вечеринку в клуб».
В итоге на спектакль Броня предложила пойти Лаврову.
Лавров коротал вечер за водкой и пухлым томом «Истории философии». Узнав про театр, он сильно изумился:
— Ты что, сестра? Где театр и где я?
Броня грустно развела руками:
— Но мне вообще не с кем пойти!
— А это… друзья-подруги?
— У меня нет ни друзей, ни тем более подруг!
— Почему «тем более подруг»?
— Я не верю в женскую дружбу. У меня с самого детства не было подруг… У меня только кошки. Но с ними в театр, сам понимаешь… — После паузы Броня добавила: — Получается — ты мой единственный друг. И если ты не пойдешь со мной в театр, я тоже не пойду, напьюсь водки и закушу транквилизаторами!
— Эй, — испугался Никита, — ну и шутки у тебя! Что хоть нынче дают в театре?
— «Ромео и Джульетту»!
— О господи! — простонал Лавров.
В финале Броня неожиданно для самой себя разрыдалась. Никита сжал ее руку — все в порядке?
— Нормально, кроме того, что все умерли!
— Ну, им не повезло, — пожал плечами Никита.
Когда они вышли в вечерний осенний город, Броня вздохнула:
— Любовь — это всегда страдания! Как говорил один писатель: «Но на всем ее пути цветы и кровь! Цветы и кровь!»
— Да ладно, — усмехнулся Никита, — этому писателю, видно, тоже не повезло. Я с ним не согласен! Любовь далеко не всегда подразумевает страдания! Напротив — это прекрасное чувство, дарящее нам радость и позитив!
— Не верю! — крикнула Броня на всю Фонтанку. — Ты врешь! Посмотри на себя!
— А что такое? — удивился Никита.
— Ты, потрепанный жизнью рокер, гениальный поэт, говоришь мне, что любовь — это веселое, позитивное чувство?!
— Ну, — мрачно кивнул Никита.
— Да у тебя на морде написано, что ты сам от нее страдал и до сих пор страдаешь!
— Слушай, какого черта ты, малолетняя пигалица, строишь дурацкие предположения о моей жизни?!
Он развернулся и зашагал в противоположную сторону.
Броня почувствовала себя совсем несчастной и всеми покинутой. Подошла к ограде моста и зарыдала с отчаянием.
Лавров вернулся:
— Хватит выть, как пес на луну! Расскажи лучше, что случилось!
Броня поведала ему о своей любви.
Никита развел руками:
— Плохо, что он женатик, это я тебе как мужчина говорю! С другой стороны, мою жену это не остановило, мало того что сама была замужем, так еще и мужика женатого отбила и ушла от меня к нему. Ничего — живут, кажется, даже счастливы. Так что всякое в жизни бывает. Верь в победу и сражайся за свое счастье!
Когда они пришли домой, Никита пригласил Броню в гости:
— Давай, что ли, выпьем за бессмертную любовь и Шекспира?
— Ник, а ты не сопьешся? — вдруг спросила Броня.
Лавров закурил сигарету:
— Сестра, я в порядке. Подумай о себе.
— Я заметила, что в последнее время ты часто выпиваешь…
Он прервал ее решительным жестом:
— Вот об этом не надо!
Она махнула рукой:
— Наливай!
Выпив за любовь, Броня спросила, глотая слезы:
— Никита, как помочь Павлу понять, что он должен быть со мной?
Лавров едва не поперхнулся:
— А я откуда знаю… Это ваши женские штучки. Как вы там парней охмуряете…
— Ну, с чего начать?
— С главного — с внешнего вида.
— А что не так с моим внешним видом? — обиделась Броня.
Никита замялся:
— Немного лоску никогда не помешает. Приодеться, навести марафет.
— Может, ты предлагаешь мне уподобиться его жене и выглядеть как… — Броня запнулась, подыскивая подходящее убийственное выражение, — гламурная девица? Пустышка?
— Точно! — обрадовался Никита. — Именно так я и хотел сказать! Это всегда беспроигрышный вариант! — Он осекся. — А что, его жена так выглядит? М-м… Тогда это осложняет задачу.
Броня схватилась за голову:
— Неужели ты, мужчина с богатым внутренним миром, запал бы на блондинку в блядском красном халате?!
— Очень может быть, — честно признался Никита. — По крайней мере, картина вырисовывается соблазнительная!
— Кошмар! — сморщилась Броня и от расстройства хлопнула еще водки.
— Ты извини, конечно, за такой вопрос, но скажи — какого черта ты все время в штанах, как парень?
— В джинсах удобно.
— Надо думать не о том, чтобы удобно, а о том, чтобы красиво! Сечешь разницу? Кстати, почему косметикой не пользуешься? Ни одной красавице не помешает подкрасить губы и ресницы.
— Неужели дело только в этом?
— И в этом тоже!
Броня вздохнула.
— Не грусти, сестренка, все будет хорошо, — улыбнулся Никита. — Скоро зима, выпадет снег, заметет все беды.
Она невольно залюбовалась им — какой он красивый… Большие серые глаза, точеный, благородный профиль. Глядя на него, она вспомнила строчку великих стихов: «Чрезмерно узкое его лицо подобно шпаге!»
Броня повторила ее вслух.
— Ты чего? — испугался Никита.
— Ничего. Смотрю на тебя и любуюсь.
— Перестань, я уже плешивый старый дядька, — отшутился Никита. — Слушай, вот чего еще хотел сказать… Ты этого своего парня интеллектом не грузи. Не надо никаких стихов и шпаг… Ты, сестренка, книг перечиталась, а мужчинам не это нужно.
— А что нужно мужчинам?
Он смутился:
— И вообще, подумаешь, любовь! Как будто в жизни нет других смыслов и ценностей!
— Каких, например?
Никита пожал плечами:
— Творчество, самореализация, мало ли…
— Ну да, конечно, тебе легко говорить!
— Почему мне легко говорить? — удивился Лавров.
— Потому что ты состоявшийся человек, с популярностью и талантом.
— Моль давно съела и талант, и популярность!
— Но хоть было что съесть, — улыбнулась Броня. — Между прочим, тебя до сих пор узнают на улицах!
— Ну, когда это было…
— Было. Сама видела. И вообще «свет от погасшей звезды — все еще свет!».
Лавров пожал плечами.
— К тому же ты мужчина. Мужчинам вообще проще со смыслами.
— Единственное, с чем не могу не согласиться, так это с тем, что я мужчина. А мужчины не спорят с женщинами. Ладно, пусть будет по-твоему — у меня все хорошо и замечательно. Талант и популярность. И меня узнают на улицах!
Лавров опрокинул рюмку.
— И почему я не влюбилась в тебя? — вдруг серьезно сказала Броня. — Может, у нас с тобой все бы сложилось. Ты странный, я странная… Мы бы совпали в своей странности.
Она подошла и поцеловала его в небритую щеку.
— Слушай, ты не захмелела, часом?
— Точно. Я совсем пьяная!
Она уселась к нему на колени:
— Надеюсь, ты этим не воспользуешься!
— Можешь не волноваться, — усмехнулся Никита, — у меня к тебе нежные братские чувства или даже отцовские… Хотя ты сногсшибательная девушка!
— Спой мне что-нибудь, — попросила Броня.
Лавров достал гитару.
На следующий день Броня зашла в магазин одежды. Уныло походила среди вешалок, вздохнула — как они эту одежду выбирают! После получасового блуждания по магазину она почувствовала усталость, как после двухчасовой пробежки. Потом схватила первое попавшееся платье и ринулась в примерочную.
Из зеркала на нее взглянула худенькая растерянная девушка в пестром леопардовом платье. Причем растерянная девушка была отдельно, а леопардовое платье отдельно — они не составляли общей истории.
Броня повесила платье на вешалку, натянула джинсы и пошла домой.
Дома задумалась — может, хоть с прической намудрить… Перекраситься? Крендельбобелей каких-нибудь навертеть?
Вместо привычной косы она сделала конский хвост, накрасила губы и пошла к Павлу. Впрочем, на Павла ее ухищрения не произвели никакого впечатления. Он сказал, что очень занят, и ушел, оставив ее в расстроенных чувствах.
Броня кинулась к Лаврову.
— О! Губы накрасила, молодец! — похвалил тот. — И причесалась по-новому. Надо же — хвост, как у лошади, смешно!
— Смешно?! — завыла вдребезги несчастная Броня.
— Красиво! — заверил Лавров.
— А Павел даже не заметил.
— Слушай, а он вообще знает, что ты по нему сохнешь?
Она смутилась:
— Наверное, нет. Хотя, может быть, догадывается…
— Плохо! Лучше сразу внести ясность в отношения. Объясниться.
— И что делать?
Никита почесал в затылке:
— Ну что. Давай, как гений учил, он, поди, знал, что делать. Письмо надо писать. «Евгений Онегин» — классика жанра!
— Я не знаю Пашиной электронной почты! — прорыдала Броня.
— При чем здесь электронная почта? — заворчал Никита. — Надо такое письмо… От руки написанное. И чтобы это… все по полочкам разложить, поняла?
Она писала три дня. Ей казалось, что нужно объяснить все подробно, чтобы Павел прочел и понял. Про то, как долго она ждала любовь, а ее все не было; и про то, что встреча с ним стала наградой за ожидание; а потом еще на трех страницах она разъясняла, почему он должен быть с ней, и на двух, отдельным приложением, о том, как они будут счастливы вместе.
Вручая Павлу письмо, она слышала, как у нее колотится сердце.
— Это что? — удивился Павел.
Броня загадочно улыбнулась и ушла, ничего не ответив.
Глава 3
Утром Фаня с Петей встретились на кухне. Он встал чуть раньше ее — сварил кофе, приготовил яичницу и бутерброды. За завтраком обсудили предстоящие выходные. Петя предложил сходить на модную премьеру.
Фаня вдруг поймала себя на странной мысли. Ей показалось, что они с Петей женаты уже много лет, от чего их отношения утратили остроту и новизну. Но ведь так не должно быть? Ведь раньше у нее было не так? Стоп. А как было раньше? Надо вспомнить.
Первый серьезный роман у нее начался в Москве, в институте, куда Фаня приехала учиться из провинциальной тихой Вологды. Все было как положено: водоворот страстей, бурные ссоры, примирения и безумная любовь. Фанин возлюбленный учился на этом же курсе и намеревался, как и она, стать журналистом. Они были вместе пять лет и собирались пожениться, но за месяц до свадьбы произошла трагедия. Ее жених погиб в результате несчастного случая.
После его смерти она долго не могла прийти в себя. Депрессия затянулась — Фаня не хотела просыпаться по утрам и ни в чем не видела смысла. Потом поняла, что надо как-то выбираться из болота уныния, и с головой ушла в дела. Следующие три года она посвятила исключительно карьере — трудилась яростно, целеустремленно, не размениваясь ни на что кроме работы. А потом нежданно-негаданно встретила новую любовь.
На этот раз ее избранник оказался известным актером. Фаня познакомилась с ним, приехав в Сочи на кинофестиваль готовить репортаж для своей газеты. В первый же день отправилась на пляж, а там — ОН. Сидит у моря в шезлонге, как в засаде. Загорелый, темные очки, красивый торс, трусы известного бренда. Снимается в ролях мужественных героев. Такой чистый Сильвестр Сталлоне — где надо изобразить силу и размах, сразу на помощь зовут его. И он приходит, правда, за большие деньги.
Фаня его приметила, подошла, спросила об интервью, а он раз — и усадил ее к себе на колени. Отчего же, говорит, не побеседовать об искусстве с симпатичной девушкой?! Добеседовались до того, что уезжали с фестиваля вместе. Роман продолжился в Москве.
Сейчас она сказала бы о нем так: он был яблоком, красивым яблоком; и вот она к нему так и этак подбиралась с разных сторон, а когда раскусила, оказалось, что яблоко с червоточиной. Сначала она не понимала, что он ее использует, а потом, даже когда стала понимать, не могла от него отказаться. Такая страсть была, что наплевать на гордость и амбиции. Хотя этот самый киношный прынц регулярно уязвлял ее гордость.
Звонил, например, и сообщал: «Дорогая, сегодня не жди! Почему? Потому что я занят! Съемки, интервью, спортзал, еще тысяча причин». И завтра он занят, а послезавтра у звезды интервью и важные встречи, в ближайший месяц — плотный гастрольный график, но ты, Стефания, жди, возможно, он вспомнит о твоем существовании и уделит тебе толику своего звездного внимания! И ведь она ждала, удивляясь — неужели в ней есть нечто мазохистское? Она — жертва? Ну уж нет! Она никогда не отличалась виктимностью. Так чего ради она сейчас, сознательно, отдавая себе в том отчет, постоянно лезет в эту кучу… эм-м-м… неприятностей?!
Ведь до смешного доходило — три раза она порывалась уйти от этого актера и три раза с соплями и переживаниями к нему возвращалась! Прямо зависимость какая-то! Как наркоманка, бежала к любовнику за очередной порцией яда в кровь из боли и унижений и получала по полной программе!
На тот момент она уже поняла, что с ней случилось худшее — она связалась с «плохим парнем». Ее избранник был «парнем-чипсой» или «парнем — соленой фисташкой»! Спросите: это как? А вот жрешь чипсы, уж конечно понимая, что это вредно, но пока все не съешь — не остановишься. Так и с ее актером — дрянь жуткая и вредная, однако же она никак не могла от него оторваться, будто приклеили, в самом деле!
А потом она забеременела. И сообщила прынцу — мол, так и так, случилось страшное! Тот отреагировал весьма своеобразно — сначала покраснел, затем побледнел, потом надулся и выпалил с апломбом: «Этого не может быть!»
Фаня опешила: почему же не может быть? Собственно, что в ее беременности такого невероятного? А он окончательно припечатал ее словами: «Не придумывай лишнего!» Ага! Лишнего! И это когда она приперлась к нему прямо с УЗИ, которое выдало беспощадный приговор: да, гражданка беременна! А прынц говорит, что этого быть не может, и полагает, что ему виднее.
Фаня не сдержалась и со словами «между нами все кончено!» залепила ему по красивой морде душевную плюху! И ушла в свою жизнь.
Он ее не удерживал, впрочем. Скорее всего даже был рад такому удачному финалу.
После разрыва Фаня страдала, что уж там скрывать. Заливалась слезами, не спала по ночам и все время ждала, что он одумается и предложит ей быть вместе. Злилась на себя: «Вот есть же девушки-кошки, которые имеют свойство всегда приземляться на четыре лапы и легко восстанавливаться после разрыва с мужчиной. Хотела бы я так! Но нет… Моя природа собачья — безутешно тосковать, когда тебя бросили, и выть вдогонку ушедшему хозяину. И как бы мне это в себе ни хотелось изменить — ничего не выйдет!»
Но на пятимесячном сроке беременности любовь и страдания для Фани неожиданно закончились. Как будто болел зуб — мучительно, невыносимо, и вдруг его вырвали, и боль отпустила. Она переболела этой любовью, все перегорело.
За месяц до родов Фаня поехала в Вологду, к маме. Рожать сбегала так — словно между делом. Появился у нее здоровый активный мальчик. Назвали Василием. И тут Фаня задумалась, — что делать с этой кричащей неразумной лялькой? Ей, между прочим, пора в Москву, работать. Она не может сейчас поставить крест на карьере.
Решение нашлось само собой — вот оно, очень ответственное, с высшим педагогическим образованием, называется мама. Фаня подкинула младенца матушке и уехала в Москву, когда сыну было два месяца. Нет, конечно, при любой возможности она приезжала в Вологду, но, учитывая ее безумную загруженность в журнале, возможность такая представлялась нечасто.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |