Когда Руальд закончил свой рассказ, Шут подумал, что Тодрик-то вовсе не трус... Принц покинул город один, без стражи, без друзей... не зная, чего ждать...
Король поначалу сильно сомневался в правдивости братниных намерений, но долгий разговор "по-душам" сделал свое дело. И полученный Тодриком живописный синяк на пол лица был прекрасным доказательством искренности беседы... Про это "украшение" Шуту с усмешкой поведал Дени, который на пару с Лауро сидел у Руальда в кабинете - король как раз обсуждал со своими ближними соратниками дальнейший план действий. Капитан очень веселился, вспоминая, как увидел принца с разукрашенным лицом. А Шут подумал, что у Его Величества весьма своеобразный способ решать конфликты с близкими людьми... И сразу вспомнил, как король приложил его самого об стену.
Некоторое время Шут еще посидел, слушая, как капитан и советник беседуют с королем, а потом, окончательно убедившись, что все в порядке, сослался на важные дела и покинул кабинет. Разумеется, за один день Руальд с Тодриком помириться не могли... да и разве они дети, чтобы вот так просто взять и забыть обо всех обидах, пожать друг другу руки и сказать "мирюсь-мирюсь, уже не злюсь". Шут даже не представлял, как Тодрик может вернуть себе доверие брата.
Но, по крайней мере, они теперь действовали сообща.
Про важные дела Шут не соврал. Пока он отлеживался со своим отравленным креветками нутром и слушал рассказы Элеи, то опять подумал, что давно пора сделать любимой женщине то предложение, которое должно было бы прозвучать еще в степи.
И начать стоило с самого простого.
Спустившись из дворца во Внутренний город, Шут прямиком отправился в лавку главного королевского ювелира.
Это был старый уже дом в два этажа, весь сложенный из небольших серых кирпичей, с аккуратными узкими окнами и обычной для ювелиров вывеской в виде кольца с драгоценным камнем.
Именно кольца Шута и интересовали.
Когда он толкнул высокую дверь с ручкой в виде половинки браслета, где-то в глубине дома мелодично звякнул колокольчик. И почти сразу же послышались торопливые мягкие шаги, словно кто-то спускался с лестницы, каждый раз аккуратно ставя ногу на ступени.
Прежде Шут нечасто видел ювелира - как-то не приходилось... Слишком разные образы жизни и интересы. Но, по словам придворных, этот человек был очень талантлив. К тому же он наверняка знал размеры каждого пальчика бывшей королевы...
- Прошу-прошу... - услышал Шут еще прежде, чем хозяин лавки успел спуститься. Сперва на лестнице показались короткие толстые ножки, а затем и сам господин ювелир - невысокий пухловатый мужчина средних лет. Едва миновав последнюю ступеньку, он учтиво склонился перед гостем и спросил со всей любезностью: - Чего изволите?
Шут кивнул ему в ответ, подивившись тому, как легко ему стали даваться дворянские повадки.
- Добрый день, господин... - он напряг память, вспоминая имя ювелира.
- Ниан. Ниан Имель, к вашим услугам! - поспешил представиться хозяин лавки. И вглядевшись попристальней в лицо своего гостя, осторожно уточнил: - А вы, если не ошибаюсь, господин Патрик?..
- Не ошибаетесь, - улыбнулся Шут. - Мне нужны кольца. Венчальная пара.
- Ах да, конечно! - воскликнул Ниан, как будто все вокруг уже давным-давно знали, что Шут собирается жениться. - Конечно-конечно! Какие именно кольца вы хотели бы? Белое золото, желтое? Камни? Я осмелюсь предложить белое... Это очень понравится ее Высочеству...
"Ну так и есть! - усмехнулся Шут про себя. - Вся Золотая в курсе моих намерений... Заждались уже!"
Впрочем, про белое золото он и сам думал, поэтому лишь благосклонно кивнул.
- А камни... - промолвил задумчиво, - пусть будут цветы из сапфиров.
- И бриллиантовые серединки! - радостно поддержал эту мысль ювелир. - Получится очень нежно... Когда вам нужны готовые изделия?
- Завтра, - брякнул Шут, которого немного раздражала излишняя услужливость Ниана. Он, конечно, сказал это просто так - чтобы поставить ювелира в тупик, но тот не испугался и не бросился уверять своего гостя, мол, это невозможно. Напротив, сразу собрался и стал до смешного серьезен.
- Тогда вы должны одобрить рисунок как можно скорей, - сказал Ниан, доставая из-под прилавка лист бумаги и тонкую угольную палочку. - Я сделаю несколько в течение часа, вы можете пока отлучиться по своим делам. Но только не опаздывайте! У нас мало времени...
Удивленный Шут кивнул, тараща глаза на мягкие лапки ювелира, под которыми уже рождались стремительные наброски будущих украшений. Не желая более мешать мастеру, он тихо вышел из лавки, аккуратно прикрыв за собой дверь.
На улице его чуть не сбила с ног стайка мальчишек. Юные сорванцы сгрудились вокруг одного из своих товарищей, который, задрав голову, держал на веревке летучий "парус". "Парус" был немного кривоват (видать из веток делали, а не из реек), но в воздухе он парил уверенно - к огромному восторгу ребятни.
- Спусти, спусти веревку! - жарко кричали мальчишки. - Еще немного! Он выше пойдет! Да не дергай ты так, ну свалится же! Дай, дай мне! Я лучше могу!
Чинные горожане недоуменно оборачивались на возмутителей спокойствия, но никто не гнал их с широкой улицы. Шут заметил, что все ребята уже совсем легко одеты - одни в курточках нараспашку, другие и вовсе - в рубашках.
Весна...
Он огляделся, размышляя, где бы скоротать время и подумал, что можно заглянуть к мадам Сирень. Если она окажется дома, то наверняка обрадуется гостю. Особенно, если тот захватит пирожных из лавки по соседству.
Увы, швея к этому часу уже покинула дом, оставив внука на попечении молодой няньки. Шут отдал пирожные этой миловидной девушке и возвратился на площадь, где оставил своего серого коня возле лавки ювелира. Он похлопал жеребца по блестящему боку и уже хотел запрыгнуть в седло, когда вдруг услышал жалобный крик с противоположной стороны площади. Шут обернулся и увидел, что один из давешних мальчишек - худой и лохматый - растянулся на мостовой носом в пыль. Над ним возвышался другой паренек, постарше. Он пару раз сердито двинул упавшего сапогом под ребра, а потом отвернулся и бросился догонять остальных.
Лохматый мальчуган остался лежать.
Шут наскоро обернул поводья вокруг коновязи и быстро пошел в его сторону.
- Эй? - он нагнулся и осторожно тронул мальчишку за плечо, тот удивленно поднял кудлатую голову. На пыльно-серых щеках светлели дорожки от слез. - Вставай. За что это тебя?
Мальчишка медленно поднялся. Маленький еще совсем - лет восемь, не больше. Судя по одежде - из очень небогатой семьи. Вид у него был глубоко несчастный. Словно только что у человека отняли заветную мечту.
- "Парус" хотел... - неразборчиво сказал он, пытаясь отвернуться и незаметно вытереть заплаканное лицо.
- Просто хотел? - Шут с интересом смотрел на паренька, пытаясь понять, зачем боги подбросили ему эту странную встречу.
Мальчишка вздохнул.
- Мне не давали... - обронил он, из чего Шут сделал простой вывод.
- А ты решил стянуть.
Неудавшийся воришка отвернулся... Весь вид его словно говорил: "Да что вы понимаете!", а в глазах все еще поблескивали слезинки.
- Ладно, - усмехнулся Шут, - не реви. Лучше глянь, что это у тебя такое? - и потянулся к лохматой голове. - Вот, прямо в волосах запуталось, - он подмигнул мальчугану и "достал" у того из спутанных прядей большую конфету. Осталась после лавки сладостей...
Мальчишка так широко распахнул глаза, словно увидел настоящее чудо. Он смотрел на Шута со смесью подозрения и восхищения. Хотел что-то спросить... но не стал. А конфету быстро подхватил и спрятал, шумно засопев.
- Тоже придумал - красть у больших ребят... Что же сам не сделаешь? - спросил Шут, между делом оттаскивая любителя "парусов" в сторонку от мостовой. А заодно и разглядывая нового знакомца. Мальчишка был совсем обычный - вздернутый нос в редких крапинках веснушек, серые глаза, давно не стриженые русые волосы.
- Да не умею я, - признался он с горечью. - И когда делать-то...
- Подмастерье? - с пониманием спросил Шут. Он крепко держал мальчишку за плечо, направляя его в сторону небольшого фонтана, на краю которого можно спокойно посидеть.
- Нет... Я из балагана...
Сердце у Шута дернулось и застучало быстрей обычного.
Казалось бы - ну что такого... После того, как Руальд вернулся с победой, в городе уже который день тянулся бесконечный праздник. Бродячие артисты пуще прежнего потянулись в Золотую на заработки.
- Большая у вас труппа? - спросил Шут как бы между прочим, а сам разглядывал худенького паренька, пытаясь угадать, чем тот занимается в своей балаганной семье.
- Пять фургонов! - с гордостью ответил мальчишка. - А мой отец у нас хозяин!
"Совпадение... Это просто совпадение, - пытался успокоить себя Шут. - Оно ничего не значит"
Но в совпадения он не верил уже давно. Слишком все было неслучайно в его жизни.
- А сам ты что делаешь? - во внутреннем кармане дублета Шут отыскал заботливо положенный Элеей платок и, смочив его в холодной воде фонтана, парой ловких движений утер чумазое лицо своего собеседника. Тот и возмутиться не успел непрошеной заботе, только носом шмыгнул и глянул удивленно.
- Да все помаленьку, - простодушно принялся он рассказывать. - Когда с отцом кидаю, когда меня в верхние берут... - это означало, что и жонглировать, и крутить сальто с чужих плеч парнишка уже умел. - А иногда и в сценках дают роли. Я все умею, - без лишней скромности подытожил он.
Шут не удержался - рассмеялся тихонько. От радости. Ему вдруг так неудержимо захотелось прикоснуться к этому позабытому миру актерской вольницы. Хоть ненадолго вернуться в прошлое... Хоть на один вечер... Просто посидеть у костра с людьми, чей образ жизни был ему так близок.
- Я могу научить тебя, - сказал Шут. - Как сделать "парус". Хочешь, приду сегодня вечером? Или ты будешь выступать?
Глаза у маленького артиста заблестели от радости.
- Хочу! Я... я не буду! - он стремительно соображал. - Я ногу подвернул! Ага!
Шут усмехнулся. Почему-то ему показалось, что отец не слишком строг к этому маленькому хитерцу.
- Тогда найди хороших реек, вот таких, - Шут показал длину руками. - И кусок ткани, самой легкой, но прочной. Попроси у женщин, у них наверняка есть. Еще надо моток ниток крепких, толстых. Но не веревку! Веревка слишком тяжела... - он вспомнил, как мастерил летучие "паруса" на пару с Дейрой и как бежал по полю, держа натянутую ветром нить...
- Хорошо! - мальчишка был готов на все. И нитки он, наверняка, стащит не спрося.
- А звать-то тебя как?
- Тикой!
Смешное имя...
Шут вызнал, где расположились фургоны, и пообещал прийти, как начнет смеркаться, а потом тепло простился с мальчуганом. Ему уже пора было возвращаться к ювелиру.
Господин Ниан не обманул - он подготовил почти десяток набросков с разными вариантами колец. Шут долго разглядывал эти рисунки, а потом понял, что ему больше не хочется дразнить ювелира.
- Знаете, - промолвил он, выбирая между двумя особенно красивыми чертежами, - я передумал. Ни к чему тут спешить. Я хочу, чтобы вы сделали эти кольца... с любовью. Не беспокоясь о сроках. Скажите честно, за сколько дней вы спокойно управитесь с этой работой.
Ниан задумался. На лице его отчетливо проступило облегчение и готовность расцеловать заказчика.
- За три полных дня, - сказал он после небольшой паузы. - Это позволит мне найти самые лучшие камни или огранить те, что уже имеются.
На том и порешили.
Когда Шут вернулся домой, Элея спала. Она задремала прямо на широкой софе в гостиной, и Молчунья заботливо накрыла ее теплым пледом. Тихо-тихо, чтобы не потревожит любимую, Шут сел рядом и долго смотрел на ее прекрасное лицо. Во сне Элея была еще более нежной и хрупкой... такой беззащитной, такой красивой. Хотелось навсегда заслонить ее ото всех бед, укрыть от опасностей и невзгод.
Любимая... Хранительница счастья...
Он бесшумно встал и покинул комнату, намереваясь отыскать Кайзу. Шут очень хотел, чтобы шаман научил его, как составлять то самое зелье для отравленных кишок. Он каждый день выведывал понемногу разные травные секреты - что-то записывал, что-то просто запоминал ввиду особой простоты рецепта. Кайза охотно делился своими знаниями: он полагал, однажды Шут все-таки сумеет по-настоящему постичь мастерство лекаря.
Однако на этот раз шаман был увлечен другим занятием - Шут обнаружил друга на конюшне, где тот заботливо чистил и смазывал копыта своего степного жеребчика. Сур благодарно тыкался мордой в черную макушку Кайзы и время от времени негромко ржал, выпрашивая сладкого.
- А! Зумана! - шаман отпустил ногу коня и положил на деревянный чурбак масляную тряпицу. - Быстро ты вернулся. Я думал, опять до вечера со своим королем будешь.
- Да чего там... - усмехнулся Шут. - Вы ведь и без меня уже все решили, - он сел рядом на соседний чурбак. Настроение было на удивление хорошим.
- Где был? - поинтересовался Кайза, поднимая второе копыто Сура.
Шут улыбнулся.
- Кольца заказывал...
- Кольца? - шаман оторвался от копыта и глянул непонимающе. - Какие?
- Венчальные. Для нас с Элеей.
- Хм! - Кайза снова принялся аккуратно натирать копыто. - Неужели надумал наконец? Когда будет?
Шут смутился.
- Да не знаю пока... - и увел разговор в другую тему: - А у вас разве не кольца дарят, когда в жены берут?
Кайза покачал головой.
- Нет. У нас - бронзовые бусины для волос. Вот такие, - он выбрал одну из своих тонких кос и показал Шуту. Между черных прядей была и в самом деле вплетена небольшая - с крупную ягоду смородины - бусина, похожая на срез трубочки. По краям ее шел тонкий витиеватый узор, который наверняка что-то означал.
Шут, впрочем, думал вовсе не об этих мелких символах...
- Кайза... - осторожно спросил он, - у тебя разве была жена?
Шаман забрал косицу и молча продолжал возиться с конским копытом. Шут уже решил, что не дождется ответа, когда друг его со вздохом заговорил.
- Жены не было. Только невеста, - он ронял слова медленно, будто поднимал их с самого дна памяти. - У нас рано сватают. Мне не сровнялось и десяти годов тогда... А ей было почти одиннадцать. Красивая девушка... Умница. Эту бусину ее отец сам сделал, он с железом ладил. Весной она мне ее в косу заплела. А осенью моей невесты уж не было, - Кайза рассказывал, старательно втирая пахнущий травами жир в копыто и шерсть над ним, но руки его делали одно, а глаза видели совсем другое. - В ту осень весь мой род погиб.
Шут вспомнил становище в степи. Пустые брошенные шатры...
- Но ведь люди твоего рода ушли из-за чумы. Ты сам говорил.
- То не мой род был. Дедов. По материной линии, - Кайза замолчал. Шут тоже - ждал продолжения. - Меня к деду отправили на лето. Дед шаманом был, он меня всему научил. Я и посвящение уже в его становище получил. Потом... Позже. Поначалу дед меня в земляную яму сажал, чтобы я следом за родичами к Небесному Повелителю не ушел.
- Почему? - Шут с тревогой вглядывался в лицо друга. Никогда раньше тот не рассказывал о себе.
- Мстить хотел. Род мой был оседлым. Пока я у деда ума набирался, на мою деревню кочевники напали, тоже дергиты. Злое племя... Очень злое. Всех вырезали. Младенцев, старых, даже женщин... В жены себе забрали только крепких молодых девок. А невеста моя слишком мала оказалась. Я до сих пор не знаю, кто их схоронил, где могила моей матери и той девочки. Три месяца в яме сидел, пока огонь в сердце не поутих. Зима пришла... от холода я слабый стал, дед меня потом еще лечил долго... А потом сказал, что воля Повелителя - передать мне шаманскую силу. Он укротил мою ярость и научил слушать ветер. А потом и духов.
Шут покрутил пуговицу на отвороте дублета. Подумал - спросить или не стоит. Осмелился.
- Кайза, а после тебе никогда не приходилось невесту искать? Или шаману нельзя?
- Можно, - степной колдун закончил с лошадиными копытами и позволил Суру встать на все четыре ноги. - Только я больше не встретил никого, - скомкав тряпицу, он и сам поднялся с чурбака, давая понять, что рассказ окончен.
Ближе к вечеру поднялся сильный ветер, он застал Шута в дороге.
Серый жеребец легко нес своего седока к окраине Золотой, где обычно разбивали лагерь бродячие артисты. Именно там мальчишка по имени Тика ждал странного господина с городской площади, который обещал научить делать "парус".
Было еще совсем светло, и Шут издалека приметил вереницу фургонов - их оказалось больше пяти. Наверняка сразу несколько групп артистов разбили лагерь. Кто-то развел костер, пахло жареной рыбой и лепешками.
Он неспеша подъехал к крайнему фургону, у которого сидела женщина с годовалым ребенком на руках. Напевая своему малышу песенку, она успевала штопать порванный чулок и приглядывать за похлебкой в котелке.
На вопрос Шута, где найти паренька по имени Тика она удивленно приподняла брови и насмешливо фыркнула:
- Вовсе это не парень! - заявила женщина, откладывая штопку. - Это дочка старого Ромеля. Такая выдумщица! Ох, и досталось же Ромелю сокровище... - она качнула на колене своего мальчика и указала рукой в сторону большого синего фургона: - Вон их кибитка. А вон и она сама!
И в самом деле - Шут почти сразу увидел лохматого "сорванца", который так талантливо выдавал себя за мальчишку.
- Эй, Тика!
"Сорванец" обернулся и расплылся в улыбке.
- Вы пришли! А я все нашел! Для "паруса"!
Шут рассмеялся.
- Можешь меня не дурачить больше, - он кивнул на женщину с ребенком, - мне уже поведали о твоем секрете, - и подмигнул Тике, - маленькая плутишка.
Девочка обиженно погрозила кулаком в сторону мамаши с ребенком.
- Это Илиза, - сердито сообщала она Шуту. - Всегда все портит! Демоны бы ее побрали! - а потом взволнованно спросила: - Так ты научишь меня делать "парус"?! Я правда все нашла!
Следующая пара часов ушла на то, чтобы выполнить данное обещание. Обтягивая тканью каркас из реек, Шут с интересом слушал истории о путешествиях Тики с ее труппой. Все это было так ему знакомо - детство, проведенное в дороге, бесконечные костры, первые маленькие победы... и падения, и слезы, и снова победы... Только Тике повезло немного больше - она хоть и любила выдавать себя за мальчишку, а все-таки была девочкой. И отец относился к ней гораздо бережней, чем Виртуоз к Шуту. Если не сказать больше - девчушка явно была любимицей у этого самого Ромеля.
Когда "парус" оказался закончен, а на пустырь опустилась синяя ночная темнота, со стороны города с шумом и веселыми песнями возвратились артисты из труппы Тики. Они ехали на одном из фургонов, который, вероятно, служил сценой во время выступлений.
- Хорошо отработали, - авторитетно заявила девчонка, взглянув на своих товарищей, чьи лица освещал большой застекленный фонарь. - Вон, отец какой довольный, да и остальные тоже.
Шут и сам это видел.
И помнил...
Он очень хорошо помнил безграничное ощущение счастья, когда трудный день закончен, кошель Виртуоза полон звонких монет, и можно уже ни о чем не думать... Просто ехать себе, примостившись под боком у Ларса, петь песни, грызть честно заработанный пряник.
- Хочешь, я познакомлю тебя с отцом? - вдруг спросила Тика. Она уже перестала считать Шута взрослым и серьезным и вела себя так, словно он ей старый друг. - Вот зуб даю, он тебе понравится! Он песен, знаешь, сколько помнит? Тебе и не снилось! Пойдем, попрошу, чтобы спел!
- А как же "парус"? - спросил Шут.
- Да ну! Все равно темно уже, - здраво решила Тика. - Лучше завтра с утра. Я смогу и сама, ты не думай! И ветер, вон, какой хороший... до завтра не уймется.
Шут засмеялся и растрепал без того лохматые волосы девчушки.
Вдруг подумал - а если и у меня родится дочка?
Вот такая же смешная, ясноглазая, лукавая...
Или это все-таки будет сын?
- Идем! - Тика настойчиво тянула его за рукав, ничуть не смущаясь того, что грязные пальчики марают кружевной рукав. Впрочем, Шута это тоже мало заботило.
Когда они приблизились к большому костру, там уже вовсю шло веселье. Пелись обещанные песни, ходил по кругу кувшин с легким ягодным вином, которого немедленно предложили отведать и странному гостю. На Шута поглядывали с легким удивлением - конечно, часто ли дворяне околачиваются за городом возле бродячих артистов!
- Это Пат! - тут же представила Шута Тика и подскочила к немолодому уже мужчине с бородой. - Папа! Спой! Спой для Патрика! Он научил меня делать "парус"! Он такой хороший!
Артисты негромко засмеялись. Шут тоже улыбнулся. Он смело встретил изучающий взгляд Ромеля, не отвел глаз.
- Присаживайтесь, господин, - радушно сказал хозяин труппы, усаживая дочку на колено. - Как вас занесло к нам?
Ничего выдумывать Шут не стал.
- Я сам вырос в таком фургоне, - сказал он. - Детство вспомнить захотел...
Тика изумленно соскочила с колен отца.
- Врешь! - воскликнула она, уязвленная тем, что прежде Шут ни словом не обмолвился о своем прошлом.
- Тика! - Ромель отвесил дочке легкого подзатыльника. - Совсем стыд потеряла! Ну-ка сядь! - и, ухватив девчонку за локоть, силой усадил рядом с собой. Обернулся к Шуту: - Вы уж простите ее, господин Патрик. Без матери растет... Расскажите, будьте любезны, вашу историю. Нам всем интересно.
Артисты вокруг согласно закивали.
И Шут принялся рассказывать. Про Виртуоза и его труппу, про то, как учился всему и что видел за годы странствий. Только о гибели своих родных ничего не стал говорить - не захотел расстраивать. Его слушали с интересом, не перебивая и не задавая вопросов. Лишь Тика иногда открывала рот, но каждый раз спохватывалась и оставляла свои мысли при себе.
А потом Шут попросил мячи. Он всегда любил их больше, чем булавы или кольца... В них была некая завершенность, магия формы. И здесь вовсе не требовалась Сила, чтобы узор получался ровным и чистым, как звук камертона. И пальцы словно жили своей жизнью, словно сами превращались в крылья.
Бросить - поймать - бросить...
Шут позабыл о том, кто он, где он и зачем. Обернулся ветром и светом, растворился в простом волшебстве, доступном ему с самых ранних лет...
Когда он поймал последний мяч и аккуратно вернул их все Ромелю, тот задумчиво откашлялся и сказал негромко:
- Жаль, что вы больше не выступаете... Такой дар... нельзя запирать в себе.
Шут печально улыбнулся. Хотел сказать, что теперь ему балаганные фокусы по статусу не положены, но вдруг понял, как фальшиво это прозвучит и лишь кивнул.
Он уже собрался уходить, простился с артистами и подошел к Серому, когда услышал вдруг за спиной хрипловатый, но при этом удивительно мелодичны женский голос:
- Значит, теперь тебя зовут Патрик...
Шут рывком обернулся.
Нет, этот голос не был ему знаком. Что-то другое заставило сердце замереть.
Невысокая женщина. В темноте вдали от костра и не разобрать, как выглядит ее лицо... Отчего же тогда так горячо в груди?
- Кто вы?! - он опустил поводья и шагнул ближе, пытаясь разглядеть ночную незнакомку.
- Не узнал? - низкий голос звучал загадочно и в то же время так тепло.
Как родной.
- Нет...
Тихий смех. Чуть хрипловатый. Женщина взяла его за руку и провела большим пальцем по внутренней стороне ладони.
- Долго будешь жить... Патрик, - палец замер на миг и скользнул дальше. - И с любовью у тебя все ладно. И дети хорошие родятся... - погладила ямку в самом центре. - Только эту весну переживи... Только выживи... - женщина вдруг всхлипнула и обняла его так крепко, что стало трудно дышать. - Шутенок...
В этот миг он понял.
Но сказать ничего не смог - горло сдавило непрошеной судорогой. А девушка все обнимала его, гладила по спине, по лицу, перебирала пальцами волосы...
- Шутик... какой ты красивый стал...
Он почувствовал, что плачет. Слезы просто текли по щекам. Вейка утирала их своими зрячими руками, не замечая, что всхлипывает сама.
- Ты живая, - прошептал наконец Шут. - Светлые боги... ты жива, - он схватил ее за руку и потащил обратно к свету костра. - Дай я на тебя погляжу!
- Тише. Тише, Шутенок. Не беги... я не могу, - и в самом деле - Вейка очень заметно прихрамывала. Наверное, это еще детская болезнь ее ног дала о себе знать. Шут смущенно замер, а потом взял да и подхватил легкую девушку на руки и понес к огню. Вот только ему совсем не хотелось в этот миг делить свое нежданное счастье с десятком других людей.
- Где твой фургон? - спросил он, оглядываясь.
- Справа от костра. Синий.
Шут пригляделся. В ночи все повозки казались одинаковыми.
- Этот? - спросил он, подойдя к самому темному.
Вейка легко выскользнула из его рук и прикоснулась к крашеному борту. Повела рукой вдоль обитого на дорогах угла.
- Этот. Сейчас я найду фонарь, - она скрылась внутри, а через минуту фургон наполнился мягкий светом. Шут нерешительно ступил на заднюю подножку под дверью. - Заходи, - услышал он. - Заходи, Шутенок.
В фургоне было тесно - как всегда - и пахло сушеными травами. Вейка стояла возле маленького дощатого стола и осторожно прикрывала дверцу стеклянного фонаря.
Она стала красивой. Еще красивей, чем Шут помнил из детства.
И так сильно походила на мать, что у него снова застыло дыхание на пару мгновений. Темные волосы легкими завитками падали ниже плеч, укрытых платком, а ростом Вейка была лишь самую малость ниже Шута. Длинная цветная юбка... медные сережки... и темные, как и прежде, глаза... Только теперь они смотрели иначе - в те миры, которые не видны обычному человеку.
Шут подошел к девушке, мягко заключил ее в свои объятия, прикрыл ресницы.
- Вейка...
Невесомые пальцы скользнули по его лицу.
- Ты не все рассказал сегодня, Шут.
- Не стал...
- Кто-нибудь еще остался? - она спросила это так тихо, что голос можно было принять за дуновение ветра.
- Нет... - годы прошли, а боль казалась столь же сильной. - Скажи... Тинне, она...
- Жива. Тинне - счастливая девочка. Наш... приемный отец отдал ее в жены хорошему человеку. Когда мы виделись в последний раз, она ждала дитя.
- Как же так вышло? - Шут вспомнил глухую чащу и окровавленный сапожок. - Я думал, вас волки задрали...
Вейка вздохнула.
- Задрали... Почти. Нам повезло. На наш крик прибежал мужчина, который охотился в тех лесах. Мы на дерево успели залезть. Правда, я слишком низко... Волк успел меня за ногу схватить. Потому я и хромая теперь.
Так вот почему...
- А потом? - спросил Шут.
- Потом охотник нас к себе взял. И вырастил как родных, - Вейка разгладила хмурые складки на лбу Шута. - Не грусти, братик. Все это давно позади... Давай я чаю тебе заварю. Я знаю, как смешать травы, чтобы печать отступила.
- Как же ты снова попала в балаган?
- Ромель проезжал через нашу деревню. Я упросила его взять меня с собой. У него все равно жены нет, а Тике женский пригляд нужен... Да и ему самому. А я и обед сготовлю, и одежки их подлатаю, - она вздохнула. - Не могу я, Шутенок, на одном месте сидеть. Ты ведь понимаешь...
- А глаза... - Шут стыдился спрашивать напрямую.
- Это после той ночи. После волка. Поначалу я думала, это пройдет... пятна видела, силуэты. А потом совсем стало темно. Не грусти... Я привыкла. Правда. Давай я все-таки заварю чай.
Вейка выбралась из его объятий и, открыв навесной шкаф, принялась уверенно копаться в его содержимом. Через минуту она уже смешивала какие-то травы, кроша их в маленький котелок.
- Жди меня здесь, - девушка скрылась за дверью фургона. Шут слышал как осторожно, но быстро она спустилась вниз и поспешила к общему костру. Вернулась быстро - с полным котелком свежезаваренного чая. Он подхватил посудину и помог Вейке забраться в повозку. - Попробуй, Шутенок. Тебе понравится, я обещаю, - набрала отвара в чашку и протянула ему. - Только осторожно, не обожгись.
"Осторожно, малыш... - Шут словно опрокинулся в прошлое. Перед ним снова стояла Дала, протягивала высокую кружку, полную горячего чая. - Держи крепко"
- Ты так похожа на мать, - промолвил он, сделав глоток. Мята... и немного земляники, чабрец, и ромашка... и еще что-то... не уловить. Вкус детства. - Вейка... как же я рад...
Шут вглядывался в ее лицо и думал, сколь непредсказуемы могут быть повороты на дороге судьбы.
- Покажи мне свою ногу, - попросил он, когда чашка опустела.
Вейка покачала головой.
- Не надо, Шутик. Это не очень красиво. Зачем?
- Покажи! - он опустился на колени и осторожно приподнял край длинной юбки, прежде, чем девушка успела воспротивиться.
Ну да - шрам. Старый, узловатый, темный.
- Зачем... - снова прошептала Вейка жалобно и попыталась отстраниться, но Шут уже положил ладони на искалеченную щиколотку. Сила в нем кипела и стремилась исцелять.
Кости были раздроблены. Они срослись частично, но не так, как надо. Неровно, обломками, которые, конечно же, постоянно причиняли страдания... Шут крепче стиснул худенькую ножку и закрыл глаза.
"Матушка небесная, помоги!"
Он и не думал, что чужая боль может быть так сильна, как будто это его собственные руки переломаны во всех пальцах... Но косточки отозвались. Раздвигая ткань, они вставали на свои места, срастались, крепли... От этой боли Вейка выгнулась дугой, вот только если она и плакала, то молча.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |