|
— Нет, это тоже не подходит. Мы получим кучу избитой ребятни, а они — страшную историю про представителей паскудного людского рода, не заслуживающего права на существование. Короче, подтверждение своей правоты.
И тут голову поднимает Игги:
— Постойте, у меня идея!
Вот так и получилось, что путникам в пустыне явился Великий Белый Дух.
В свете костра, овеваемый клубами дыма, Игги плывет в воздухе над землей. Будь у Господа Бога чувство юмора, он бы создал себе побольше таких слегка потрепанных ангелов.
Судите сами, роста Игги как минимум метр восемьдесят пять, длинный и страшно тощий. Чуть рыжеватый блондин. Сам бледный-пребледный, и глаза светло-светло голубые, почти бесцветные. Только это сразу не увидишь, потому что он почти никогда темных очков не снимает. Он и без крыльев кого хочешь ошеломит. А уж в пустыне его увидишь сошедшим из тьмы на землю — и вовсе во что хочешь поверишь.
Концесветники повскакивали на ноги и уставились на Игги, как на светоч надежды. Принимая во внимание их основательно промытые мозги, он и есть их единственная надежда.
— Игги, мы счастливы снова видеть тебя в наших рядах. Я безумно боялся, что тебя похитила твоя семья, — несколько чопорно приветствует его парень, по всей вероятности, заправляющий этой безумной командой. Приглядевшись, узнаю в нем того, который в школе Эллы на митинге нагружал нас с Диланом листовками. По-моему, его Джошем зовут.
— Да они совсем ничего в жизни не смыслят, — импровизирует Игги, явно получая от происходящего и от своей роли массу удовольствия.
Мы все притаились в темноте в нескольких шагах от сборища. Надж зажала рот обеими руками и содрогается от молчаливого хохота. На всякий случай показываю ей кулак, мол, выдашь нас — убью.
— Игги, ты будущее человечества! — распинается Джош. — Ты адаптирован к трудностям жизни в новом, суровом мире. Мы тоже поколение будущего. Вставай под наши знамена.
Все его стадо, бессмысленно улыбаясь, теснится вокруг Игги, и каждый тянется дотронуться до его крыльев, даже Элла. Она-то чего не видела?
— Я — будущее! — трубит Игги. — Я — надежда!
— Он — будущее! Он — надежда! — эхом вторят ему концесветники.
— Да здравствует вера в Единый Свет! — наддает Игги пафоса. Спросить меня, так, на мой вкус, он хватил через край. — Хотите стать, как Игстер?
— Хо-тим! Хо-тим! — скандируют безумцы, а я содрогаюсь, вспомнив, как некоторые из них еще в школе кричали, что выколят себе глаза, только бы ослепнуть, как он.
Игги нагнулся, зачерпнул полную горсть красной пустынной пыли, плюнул и растер. И вдруг шагнул к оторопевшему Джошу и вывел у него на лбу жирные красные буквы «ИГ». Один за другим все стадо обмакивает в грязь обслюнявленные пальцы, и все — кто на лбу, кто на щеках — выводят «ИГ». Смотреть на это жутко и дико.
Потом концесветники все разом заголосили и замахали руками, как будто захлопали крыльями. Воспользовавшись всеобщим ажиотажем, Игги оттесняет Эллу в сторону, поближе к тому месту, где мы притаились.
— Игги? — Она вопросительно смотрит на него. — Как ты нас нашел?
— М-м-м… меня привело сюда… сердце, — нашелся Игги. — Осталось только убедить стаю вступить в Группу. О! Смотри-ка, вот и они!
И с этими его словами я выхожу к Элле из темноты. Увидев меня, она удивляется. Следом за мной появляется Дилан и встает по другую от нее сторону. Она, понятное дело, совсем ошарашена. Но тут же снова срабатывает вкрученная ей в мозги программа ГКС и включается пропагандистский ролик:
— Давайте все вместе пойдем к Единому Свету. Единый Свет примет стаю в свои объятия.
— Единый Свет? — переспрашиваю я. — Расскажи-ка мне про его величие!
— Единый Свет укажет нам, как стать меньше, дабы стать больше, — убежденно внушает мне Элла.
— Что за околесицу она несет? — шепчу я Дилану.
— Может, их генетический код был стерт и заменен на новый? — гадает он. Наши взгляды встретились, я ему киваю и… скорее отворачиваюсь — только бы он не заметил, как я вдруг до ушей краснею. Мне почему-то вспоминается наша ночь в пустыне.
Опять я на свои сердечные дела отвлеклась. А Игги меж тем, похоже, расколол Эллу.
— Так-так… И когда же это случится?
— Через пять дней. — Глаза у нее горят. — Тогда со всех концов земли Группа Конца Света призовет нас в наш духовный дом. Мир погибнет, но мы останемся жить.
Смотрю на нее круглыми глазами. Вот это новость!
— Эл! Все это крайне интересно. — Я придвигаюсь к ней вплотную. — Только давай сначала кое-куда слетаем. На распрограммирование.
— Нет! — Элла мрачнеет и готова поднять шум. — Никуда с вами не пойду. Я здесь останусь. Все здесь должны оставаться!
Но Дилан уже схватил ее под одну руку, а Игги под другую, и оба синхронно взмыли в воздух. Элла болтается между ними и вопит во все горло, а концесветники внизу плещут руками, то ли в восторге, то ли в панике.
Теперь уже непонятно, да и не важно.
Первых же пяти минут в выставочном комплексе, где открыт КомиКон, Клыку хватило, чтобы увидеть все:
• Посетителей-фанатов, от девяти лет до девяноста, но всех как один накрутивших на себя всякую механику. Шевелящиеся усы, приставные крылья, которые, однако, и котенка в небо не поднимут, шевелящиеся антенны, которые ничего не улавливают, и даже одного — с шевелящимися глазами на затылке.
• Девиц в коротющих юбчонках — все точно из одного инкубатора, где выводят девчонок для мультиков, комиксов и компьютерных игр. Одни сплошные Лары Крофт да Харухи.
• Миллион треккеров.[8]
• Людей в костюмах Клыка, Макс и всей стаи.
• Людей, просящих у него автографы.
• И хуже всего, на каждом углу на каждом стенде разложенные магны[9] про стаю, где в центре они с Макс, то ли целуются, то ли обнимаются (в подробности ему вглядываться неохота).
— Что, семейный альбом разглядываешь? Воспоминания замучили? — говорит у него за плечом Майя, и он быстро захлопывает комикс.
Но она только смеется и берет его за руку:
— Пошли дальше.
Главное выставочное помещение комплекса размером с несколько футбольных полей, с тридцатифутовым потолком и громадными окнами. По периметру — изысканные витрины крупнейших издательств комиксов, где на переднем плане красуются Марвел Комикс[10] и Лукасфильм.[11] В центре голубые ковровые дорожки устилают лабиринт ходов и проходов между бесчисленными стендами и киосками.
У Клыка начинается приступ клаустрофобии. Он чувствует себя зайцем, на которого вот-вот спустят собак. Но от того, что Майя рядом, становится легче. Не так, как с Макс. Макс и жестче, и выносливее. А Майя мягкая, она нежнее. Она совсем другая. И Клыку это очень нравится.
Вращающиеся двери крутятся со скоростью включенных на полную мощность вентиляторов. В них течет нескончаемая толпа. Команда Клыка сгрудилась плотным кольцом вокруг своего вожака.
— Здесь, похоже, классно, — восхищенно шепчет Холден, провожая глазами двух девчонок в платьях в облипку.
Народу — что сельдей в бочке — не пошевелишься. Какой-то громадный хвост, типа такого, как у ящериц, пребольно саданул Клыка по ноге. У Рэчета глаза на лоб полезли, когда мимо, звеня и сверкая браслетами, продефилировала какая-то грудастая дива.
— С чего это, интересно, Группа Конца Света затеяла проводить здесь свой митинг? — Клык и сам понимает, ответ совершенно очевиден. В Интернете он прочитал, что в этом году на выставке за четыре дня ожидается больше ста тысяч посетителей. И все эти люди уже здесь, вокруг него. Это же самый настоящий кошмар. О чем он только раньше думал!
— Может, у них здесь просто стенд на выставке? — гадает Холден.
Мимо снует тьма людей. Разодеты кто кем: кинозвезды, герои телесериалов, комиксов и мультфильмов, старых и всем известных и самых что ни на есть новомодных.
Единственные, кого не видно, это… Правильно, концесветники.
«Подожди-ка, подожди! — думает Клык. — Ведь и вправду, лучше КомиКона места ГКС не найти. Никаких мутантов здесь никто не заметит. Любые генетические модификации за маскарадный костюм сойдут. Хоть один глаз, хоть сто, хоть хвост, хоть крылья — никто ни глазом не моргнет, ни бровью не поведет».
Мимо марширует, бряцая оружием, отряд стормтруперов, и Кейт со Звездой нервно переглядываются, а у Клыка волосы встают дыбом при одной мысли о том, что может случиться, будь их оружие настоящим.
А уж о том, что все это могут быть шпионы, он и не говорит. Весь КомиКон вполне может оказаться для них ловушкой, западней, в которую он шагнул сам по собственной воле. И команду свою привел. Но ведь это была его единственная наводка. Никаких других следов у него не было.
«Черт побери!» — Клык озабоченно трет подбородок и незаметно оглядывает свою новую стаю. Все они необыкновенные, у всех потрясающие способности и возможности. Но он же не знает, каковы они в бою. А в отступлении? Смогут ли уйти от преследования? Вдруг он ошибся и их подставил? Вдруг это самая большая его промашка?
— Так! Всем любой ценой держаться вместе, — командует он, понизив голос. — Друг от друга не отходить. И следите за любыми признаками ГКС. Любая странная надпись на футболке, стикеры, значки, любое упоминание — все примечайте и немедленно докладывайте мне. Понятно?
— Понятно, — лаконично соглашается Звезда.
Клык начинает понимать, почему ему здесь так жутко. В этой разодетой, костюмированной, выпендривающейся толпе он, Майя и его ребята — единственные нормальные, обыкновенные существа. Всем остальным подавай крайности. Экстремальные ситуации и из ряда вон выходящие характеры. Не этого ли добиваются концесветники — модифицировать всех до единого, чтобы ни одного нормального человека не осталось?
Но… если всех и каждого модифицировать, не значит ли это, что люди, такие, как они есть от природы, не имеют никакой ценности?
— Может, просто те, кто говорил о митинге в КомиКоне, на самом деле никакого понятия не имели, о чем речь идет? — рассуждает вслух Рэчет, когда они выходят из выставочного павильона. — Я ко всему всюду прислушивался. Сами знаете, какой у меня слух, а я так ничего и не…
Внезапно он замирает, настороженно прислушивается и поднимает руку поправить наушники. Ребята напряженно следят за каждым его движением. Он закрывает глаза и слегка поворачивается влево. Клык молчит и только пожимает плечами в ответ на вопросительно поднятые брови Майи.
Рэчет открывает глаза и показывает на северо-запад:
— Это там.
Клык оглядывается. На другой стороне улицы еще один павильон.
— Там? — показывает он на вход.
Рэчет энергично затряс головой:
— Нет. На горе, за городом. Я только что слышал разговор о ГКС. Примерно в миле отсюда. — И он победоносно улыбается, гордый своим суперслухом. — Скажите, я классный слухач!
«Классный-то классный, — думает Клык, — и исключительно нам полезный. Но лучше бы обойтись без всех этих экспериментов, операций и вмешательств в человеческую природу. Был бы мир нормальным, и экстраординарные способности, может, и не нужны были бы».
Уже начало темнеть, когда они прибыли к месту митинга. Сотни детей и подростков — и ни одного взрослого — толпятся на огромной открытой арене. Отряды охраны, сформированные из ребят постарше, стоят у входов, пропуская на стадион вновь прибывших.
— Добро пожаловать, друзья, — приветствует команду один из них. — Спасибо, что пришли, спасибо, что решили присоединиться к нашему делу. Все вместе мы найдем выход.
Внутри в центре арены построена просторная сцена, а ряды сидений круто поднимаются вверх. Клык и его команда садятся на первый ряд с краю, поближе к выходу.
На помост выходит девочка-подросток. Стадион хлопает, она поднимает руку, аплодисменты смолкают, и наступает тишина.
— Спасибо вам, что пришли, — звонко начинает девчонка, и Клык мгновенно узнает ее вкрадчивый, убедительный голос.
— Это та, помнишь, в новостях, — шепчет он на ухо Майе, — которая по телику мозги народу пудрила.
Вид у девчонки цветущий и счастливый, и она выглядит не по годам взрослой. И очень даже симпатичной.
— Все мы здесь собрались на митинг, посвященный концу света. — Девица стремительно набирает обороты. — Если вы думаете, что вас ждет концерт звезд поп-эстрады, вы ошибаетесь. — Она улыбается, и по стадиону прокатывается волна сдержанных смешков. — Итак, перво-наперво давайте знакомиться. Меня зовут Бет. Но, в принципе, мое имя большого значения не имеет. А что имеет, так это то, что я верю в Единый Свет.
Публика вокруг Клыка подалась вперед, и многие, как эхом, отозвались:
— Единый Свет! Единый Свет!
— Те из вас, кто с нами впервые, могут спросить, что это за Единый Свет? — Новый смешок катится по рядам, будто собравшиеся даже представить не могут, как можно не знать про Единый Свет. — Так вот, тем, кто с нами впервые, я рада поведать, что Единый Свет — наша надежда!
— Надежда, надежда, — одновременно разнеслось эхо с разных концов стадиона.
— А птичка-то ничего себе, — комментирует Рэчет вполголоса.
Клык сердито повернулся к нему:
— Держи язык за зубами. Ни с кем не разговаривай. Если кто вперится в тебя безумными глазами, срывайся с места и беги. И сразу скажи мне, если вдруг почувствуешь прилив… необъяснимого счастья.
— Уж какое там счастье, — бормочет сквозь зубы Звезда.
Рэчет придвигается к ней. Но ледяной взгляд Клыка и тычок локтем в бок останавливают их препирательства.
— Да не гоношись ты, Клык! Я что? Я ничего. Просто говорю, что я пока ничего такого криминального здесь не слышу.
На сцене Бет улыбается и поднимает руки. За ней на массивном экране запестрели картинки: дети бегут по цветущему лугу, олень пьет воду из прозрачного родника, золотая пшеница качается под ветром, счастливая семья за круглым столом, глядя в камеру, поднимает бокалы, женщина ткет, а крошечная девчушка держит на коленях крошечного ягненка. На экране одна идиллия сменяет другую.
— Чему учит нас Единый Свет? — спрашивает Бет стадион. — Единый Свет учит нас любви. Любви друг к другу. Любви к матери-земле, к зверям, к растениям.
— Любви! — орет стадион.
Бет щелкает пультом, и на экране возникает новая череда картинок. Только теперь картинки совсем другие: черные жирные пятна нефти на воде океана, столбы дыма над трубами фабрик, пробки сотен машин на дорогах, атомные электростанции, тысячи цыплят, спрессованные в тесноте индустриального инкубатора.
Стадион застонал от негодования. Клык видит, как по щеке Кейт катится слеза.
— Вот и я все время об этих проблемах твержу, — шепчет она.
На экране мелькают все более и более страшные картинки. Люди, истощенные от голода, в последней степени дистрофии, разоренные деревни, пересохшие озера, превращенные в свалки, фабрики, сбрасывающие химические отходы в реки.
И с каждым изображением на стадионе нарастает возмущенный гул.
— По-моему, Рэчет и Кейт правы, — спокойно замечает Майя. — То, о чем она говорит, совершенно справедливо.
— Все равно, здесь дело нечисто, — задумчиво возражает Клык. — Подумай, мы не видели ни одного нормального члена ГКС.
— Кто виноват во всех этих ужасах?! Кто уродует нашу землю?! — вопрошает Бет со сцены. Вы? Я?
— Нет! Не мы! — ревет стадион.
— Вот именно! — улыбается Бет. — Люди, которые это творят, о деле своих рук и знать ничего не хотят. Надо стереть их с лица земли. Надо построить новый мир. Мы собрались здесь, чтобы сказать им: «Долой! Вы причинили достаточно зла. Теперь и вам пришел конец!»
— Долой! — дружно подхватывает толпа.
— Нам нужен новый незагрязненный мир. Да здравствует чистый воздух, здоровая еда, здоровые животные!
— Да здравствует новый мир! — хором отзывается стадион.
Майя смотрит на Клыка:
— Больные они, что ли? Настоящие фанатики. Ты, похоже, прав.
— Подожди, то ли еще будет. Давай дальше посмотрим, куда она клонит.
— И все, что мы должны теперь сделать… — Бет выпрямилась и выбросила вперед руку, — это уничтожить весь людской род! Всех людей до единого!
Клык даже покраснел от гнева:
— Вот она и раскололась.
— Остановитесь! Прекратите! — кричит Элла. — Вы меня сейчас убьете! Пожалуйста, перестаньте!
Слезы ручьем текут у нее по щекам, она вопит во все горло, бьется в руках у Дилана и Игги, пытаясь ударить их то рукой, то ногой, то головой.
Мне никогда к этому не привыкнуть.
То ли от того, что холодный душ слишком травмировал Игги, то ли от того, что Ангел превзошла себя в понимании того, что нужно именно Элле, а может, просто потому что в пустыне ледяного ручья днем с огнем не найти, мы решили макнуть Эллу в горячий источник. И теперь Дилан и Игги, с красными от напряжения лицами, мокрые с головы до ног, изо всех сил держат ее, готовые окунуть в воду. Я ее сперва сама попробовала, чтоб не дай бог не ошпарить мою сестричку. И сварить ее, как яйцо вкрутую, в наши задачи тоже не входит. Но вода-то изрядно горячая — это я точно знаю.
— Давайте скорей! — торопит Игги. — Она совсем не пушинка. У меня сейчас руки отвалятся.
— Секундочку. Я уже почти готова. — Ангел сосредоточенно хмурит брови и в упор смотрит на Эллу. По всему видно, что она и сама вот-вот упадет от усталости.
Внезапно Элла обмякла и бессильно повисла в руках у мальчишек.
— Вот и наша Элла. — Я не спускаю с нее глаз.
Медленно она поднимает голову, моргает и отряхивается. Я делаю Дилану знак, и они с Игги тащат ее к разведенному нами костру.
— Что вы делаете? Вы что, с ума сошли? — спрашивает Элла. Промокшая до нитки, с прилипшими к спине темными длинными волосами, она недоуменно протирает глаза и ошарашенно на меня смотрит. Мы все не спускаем с нее напряженных взглядов.
Элла моргает и вдруг спрашивает:
— А где мы?
— В пустыне, — говорю я, кусая яблоко.
Она снова непонимающе моргает и вглядывается в наши лица.
— Игги? Может, хоть ты скажешь мне, что происходит.
— Прости, что вода была такая горячая. — Он обнимает ее за плечи и, ласково подтолкнув к костру, выжимает ей волосы. По всему видно, она растеряна, расстроена, но пришла в себя. Теперь это наша нормальная Элла, и можно попробовать рассказать ей, что произошло.
— А где мама? — спрашивает она наконец.
Я тяжело вздыхаю. Мы переглядываемся с Диланом, и он делает шаг вперед и садится перед ней на корточки:
— Пока мы с Макс были в пустыне, мама с Джебом ушли. Они никому не сказали, куда направились, не взяли машину — просто ушли. И найти их мы не смогли.
— Их украли?
— Возможно. Но, скорее всего, на них воздействовали так же, как на тебя и на остальных. — Дилан говорит мягко и медленно, давая Элле время осмыслить его слова. Вот молодец! У меня бы так ни за что не получилось.
— Спасибо тебе, ты настоящий друг, — одними губами беззвучно говорю я ему.
Элла расплакалась. Теперь моя очередь обнимать ее и утешать.
Дилан улыбается мне. Не так, как Клык, чуть кривовато и намеком, а широко и открыто. И сердце у меня екает.
— Элла, Эллочка. — Я глажу ее по спине. — Я знаю, как это трудно. Как трудно не знать, кому верить и на кого положиться. Моя жизнь такая странная, что я всегда все время ко всему готова и от любого человека жду предательства. Но тебе все это, конечно, должно быть и дико, и ужасно больно.
— Я не верю, я не верю, — рыдает Элла.
Игги гладит ее по голове. В тепле костра волосы у нее уже начали подсыхать.
— Послушай, — предлагаю я ей. — Я вот что думаю. Давай мы сперва хорошенько дома отдохнем и выспимся, а завтра доставим тебя к твоей тете. Поживи у нее, пока мы маму разыщем. Я уверена, Тиа Чита не будет против. Обещаю тебе, мы и маму найдем, и Джеба, и обязательно разберемся, что с ними случилось. Может, их спасать надо, может… Короче, я пока ничего сказать не могу.
— Нет! — протестует Элла. — Я с вами. С тобой и с Игги.
Я качаю головой:
— Элла, подумай сама. Я бы не возражала. Но ведь мы полетим. А ты как? Обещаю тебе, мы обязательно к тебе вернемся.
Ей ничего не остается, как согласиться.
Светит луна. Мы сидим у костра и поджариваем прихваченную у друзей Эллы еду. Почти все, кого я люблю, вместе.
За небольшим, но важным исключением.
Стадион так заорал от восторга, что Клык даже подпрыгнул. Все повскакивали на ноги, и он кивнул своим, чтобы тоже встали. С тяжелым сердцем, нехотя и вполсилы ребята присоединились к воплям фанатиков:
— Спасем планету, убьем людей.
— Ни хрена себе! — Холден хлопнул Клыка по плечу. — Когда мы сюда пришли, народ здесь был странноватый и как-то тупо счастливый, но относительно нормальный. А теперь глянь. — И он слегка кивнул головой.
Клык украдкой осмотрелся.
— Боже мой! — Глаза у Майи вылезли на лоб. Откуда такой ужас?
— Думаю, это эффект толпы, — говорит Клык. — Это, наверное, с них наконец маски слетели и настоящее лицо обнаружилось. Типа как мы с Майей крылья иногда до поры до времени прячем.
— Я понимаю, мы другие, не такие, как все. Но мы ведь нормальные. Правда, нормальные? — Звезда нервно теребит подол юбки. — А эти?..
— Что с ними случилось? — вторит ей Кейт. — Неужто и с нами такое же будет?
Как минимум один из десяти собравшихся на стадионе был… генетически модифицирован. Клык, как и вся стая, вырос в Школе, в клетках, где генетики держали подопытные «образцы». Он за свою жизнь немало насмотрелся на «результаты экспериментов», и далеко не такие удачные, как его крылатая шестерка. Здесь, на стадионе, он словно снова оказался среди тех, кому выпало стать жертвами науки.
Они совсем не обязательно оказались уродами или инвалидами — могли ходить, дышать и говорить. Некоторые даже выглядели вполне по-человечески. Разве что кожа была чешуйчатая, или когти на пальцах выросли, или глаза были какие-то, то ли рыбьи, то ли змеиные. Но были там и полные чудища, у которых на одном теле существовали порознь два искусственно соединенных вида.
— А теперь давайте споем, — перекрикивает Бет беснующуюся толпу. Она становится в центр сцены и запевает звенящим голосом. Постепенно крик толпы стихает и стадион подхватывает слова песни:
Я не знал, откуда пришел.
Я не знал, куда я иду.
Но высший голос мне велел
Спасти мир.
Единый Свет мне путь указал.
Единый Свет мне правду открыл.
И мне, и всем, кто здесь, кто со мной,
Мы — GEN77.
Мы сделаем небо синей и светлей,
Мы сделаем море синей, солоней,
И чтоб мир очистить, прольем поскорей
Людскую красную кровь.
Спасем мир! Прольем кровь! Мы — GEN77.
— Хорошенькая у них получилась песенка. Очень жизнерадостная, — не сдержался Клык.
Майя кивает ему, нехотя подпевая. Вдруг над головами раздается гул вертолета. Клык поднимает голову и видит, как из него на стадион сыпятся разноцветные листовки. Одна из них кружится совсем рядом и словно сама летит ему в руки.
Это «Манифест усовершенствованного поколения».
А вокруг него толпа снова скандирует:
— Спасем землю! Убьем людей! Спасем землю! Убьем людей!
И Бет радостно улыбается всем со сцены.
Вернувшись в гостиницу, Клык склонился над манифестом.
— Не верится, что такое можно писать черным по белому, — возмущается Кейт.
— Как их только за это не арестуют? — вторит ей Холден.
Клык нахмурился:
— Понятия не имею. Может, они говорят, что это детская игра и никакой реальной опасности они не представляют. Ведь нет никакого подтверждения, что они и вправду собираются затеять что-то серьезное.
Майя помахала манифестом у него перед носом:
— А это что? Какое тебе еще подтверждение нужно, если они здесь так прямо и заявляют, что всех убить собираются.
— Ну что ты на меня нападаешь? Я спорю с тобой, что ли?
Манифест уместился на одной странице. Но чего только там ни сказано!
Что ГКС собирается взять власть в нескольких странах, уничтожить их население и поселить там новое усовершенствованное поколение, то самое, GEN77.
Что грядет апокалипсис (старая песня), и перечислены инструкции, что делать, когда он начнется.
В нем говорится о периоде хаоса, мрака и страдания, вслед за которым на очищенной земле наступит рай и новые усовершенствованные люди будут жить в мире и гармонии.
— Конечно будут, — саркастически комментирует Майя. — Особенно если всем сначала сделать лоботомию. Или транквилизаторов побольше постоянно вкалывать.
— Тебе бы все шуточки, — остерегает ее Клык. — С них станется. Раз они всех тех обработали, не удивлюсь, если они всем поголовную лоботомию произведут. Например, всем младше восемнадцати. Вот тебе и новое поколение получится.
— Смотрите сюда. — Звезда перечитывает текст листовки. — Они ведь только мутантов имеют в виду. Например, вот здесь сказано, что те, кто летает, во время апокалипсиса не должны опускаться на крыши зданий.
— А вот здесь, — продолжает Кейт, — сказано: «Если вы несете яйца, подготовьте заранее безопасные инкубационные контейнеры. Инструкции по изготовлению можно скачать на нашем вебсайте». Сумасшедший дом какой-то.
— Здесь на митинге тьма-тьмущая всякого рода выродков собралась. Это и есть, что ли, GEN77? — переспрашивает Рэчет. — Никогда столько уродов вместе не видел.
— И как, теперь на всю жизнь нагляделся? — Клык печально усмехнулся. — Слушайте. Нам надо срочно раздобыть про них побольше информации. Например, где и когда они запланировали свои действия? Как далеко зашли их планы?
Майя уронила голову на стол:
— А не может Армагеддон подождать до утра? Я совсем с ног валюсь, и глаза сами собой закрываются.
С опущенными ресницами и разметавшимися по плечам волосами Майя больше чем когда-либо похожа сейчас на Макс. Но чем больше Клык ее знает, тем больше он видит между Майей и Макс мельчайших различий. Голову Майя наклоняет иначе. Голос у нее идет вниз там, где у Макс поднимается вверх. Это правда, они похожи. Но теперь Клык видит в Майе не просто копию, не просто клона, а самостоятельного, отдельного человека, со своими мыслями и своими чувствами. И это ему странно, даже чуть-чуть диковато. Он так давно любит Макс, что о какой-то другой девчонке даже думать неловко.
На него навалилась усталость, и он на секунду закрывает лицо руками. Казалось, свалить ГКС — отличное дело для его новой команды. И в этом он был прав. Но после сегодняшнего дня, как бы тяжело ему ни было, надо признаться себе: в одиночку ему не справиться. Предотвратить гибель всего человечества — эта задача слишком велика, и ему одному и его пятерым новобранцам она не по плечу. Тем более что реальный бойцовский опыт есть только у одной Майи.
Выбора у него нет.
Клык открыл помутневшие от усталости глаза и посмотрел на часы. Время за полночь. Лучше подождать. Пусть лучше Макс на него с утра наорет.
Я проснулась. Один бок теплый, а другой совсем замерз. Теплый бок прижимается к Дилану, а с холодного бока — пустыня, розовеющая в лучах восходящего солнца.
Решаю подняться и развести огонь. Чувствуя обычное смущение, выбираюсь из-под руки Дилана. Но мне всегда с успехом удается задвинуть в дальний угол всякую там любовь-морковь. Что я с успехом и делаю. Поднимаю голову и автоматически пересчитываю свою семью-стаю. Сколько себя помню, я каждый день это делаю.
Газзи, Надж, Дилан, Ангел, Игги, Тотал… Элла?
Где Элла? Куда она запропастилась?
Нет Эллы.
Я мгновенно вскочила на ноги. Ее следы ведут от нашей стоянки в пустыню, но ветер уже почти занес их пылью. Вот уж воистину ее и след простыл.
— Макс. — Ангел проснулась и быстро поняла, в чем дело. — Смотри, что это?
Она показывает на нацарапанные прямо перед костром на земле слова: «Я должна иметь крылья. Элла».
— Надо было ей ноги спутать. Или по крайней мере шнурки связать, — сетует Тотал, отряхиваясь спросонок.
И тут до меня доходит:
— О боже! Она отправилась обратно в то заведение для мутантов. Собирайтесь быстрее. Может, удастся ее перехватить, пока она до концесветников не добралась или не заблудилась в пустыне и не померла от солнечного удара. Скорее! Вперед!
Стая засобиралась. Вдруг у меня в кармане завибрировал телефон.
— Наверное, это она!
— Макс? — раздается из трубки голос, и у меня перехватывает дыхание. — Только не вешай трубку!
Кровь застыла у меня в жилах. Я опускаю руку с телефоном, онемелыми пальцами захлопываю его и без сил опускаюсь на камень.
— Макс? Что? — бросается ко мне Надж.
Дилан подходит и кладет руку мне на колено. Я резко ее сбрасываю. Снова звонит телефон, и его глухой гудок кажется мне оглушительным звоном электропилы, разрезавшим утреннюю тишину пустыни.
— Макс? Кто это? Что случилось? — трясет меня Надж.
— Я думаю, это Клык, — догадался Дилан. Голос у него совсем упавший.
Надж, Ангел, Игги и Газ смотрят на меня с состраданием. По-моему, они боятся, что я сейчас упаду в обморок.
Телефон снова вибрирует у меня в руке.
Скрипнув зубами, нажимаю кнопку ответа:
— Чего тебе?
— Только не вешай трубку, — быстро говорит Клык.
— Я занята. Дел по горло. У тебя что-нибудь важное?
— Обычно конец света — для тебя дело важное. Не думаю, что ты изменила приоритеты.
Я молчу.
— Послушай, я в Сан-Диего, — говорит Клык. — Очень нужно, чтоб вы сюда прилетели.
Челюсть у меня совершенно отвалилась, но я продолжаю молчать.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |