— Чего? — выдохнула я.
Мы поднялись на такую высоту, где нас уже никакой винтовкой не достать. Земля отсюда похожа на лоскутное одеяло, сшитое выжившей из ума старухой.
Дилан посерел от страха:
— Я тебе говорю, у них глаз нет.
— Класс! Слепым кутятам оружие вручили. — Надеюсь, он успокоится от моего шутливого тона. — Я даже Игги к огнестрельному оружию не подпускаю. За редким исключением…
Оглядываюсь на Дилана, но на лице у него нет ни тени улыбки.
— Но они все равно прицельно стреляли. Они все равно откуда-то знали, где мы. Только не пойму как!
— Значит, у них какая-то альтернативная сенсорная система. Интересно, у них специально глаз нет, или это очередной неудачный эксперимент? Типа того, что они с Игги проделали. — И я объясняю Дилану, что Игги ослеп в результате неудачной операции по усовершенствованию его ночного видения.
— Что? Правда, что ли?
— Что, я тебе врать буду? Мог бы и сам уже расчухать. — Мне не сдержать горечи. — Мы для этих психованных ученых не люди. Мы — опытные образцы. И те дети безглазые — тоже.
— И никогда ничем другим нам не стать. Правильно? — Дилан горестно покачал головой. — Подопытные кролики. Лабораторные крысы. Белохалатники на нас свои теории проверяют. Пока следующим улучшенным поколением не заменят. Что они уже и сделали.
Он выглядит таким подавленным, на лице его написано столько отчаяния, что, не отдавая себе отчета в том, что делаю, я беру его за руку. Ладонь у него мягкая и нежная. И пальцы пока в драках не изуродованы.
И потом я произношу нечто такое, чего от меня с трудом дождешься. Нечто такое, что я говорю даже реже, чем «я тебя люблю»:
— Прости меня.
Дилан слегка сжал мне руку и чуть заметно улыбнулся. Ни с того ни с сего я представила, как целую его нежные, красиво очерченные губы. И тут же перед глазами встает лицо Клыка. На меня нападает дикий кашель, и я мгновенно выпускаю руку Дилана, точно в пальцы мне попала лягушка.
— Что с тобой? — озабоченно спрашивает он, но потом ему хватает ума поменять тему.
— Уже поздно, давай пока заночуем в пустыне, — предлагает он, — понаблюдаем за Школой издали. А завтра с утра, может, придумаем, как в нее пробраться.
— Мммм, — мычу я. Я и сама бы, скорее всего, такой же план придумала. Но сейчас меня заклинило на словах «заночуем в пустыне». Вдвоем. Один на один. В висках от волнения застучало.
Примерно в миле от Школы GEN77 пустыню разрывают каньоны полосатого красного, розового и кремового камня. К одному из них, к тому, что поглубже, мы и полетели. И совсем недалеко от края нашли отличную пещеру с отличным обзором Школы. И вот мы с Диланом остались вдвоем. Он и я.
Пусть только полезет ко мне. Останется без зубов.
Не забывай: вы созданы друг для друга, — внезапно загудел у меня в голове Голос. Я застонала так громко, что Дилан даже испугался.
— Ничего-ничего. Все в порядке, — успокоила я его.
— Ну раз ничего, значит, ничего, — вопросительно тянет он, и мне снова хочется ему хорошенько накостылять.
— Проголодалась? — Он достает из кармана пару протеиновых брикетов. Выбираю шоколадный. Вкус у него, как у опилок с шоколадной крошкой. Но и на том спасибо. Мой вклад в нашу трапезу — бутылка теплой воды. Мы распиваем ее в полном молчании.
— Надеюсь, наши о нас с тобой не беспокоятся. — Я пробую завести пустой разговор ни о чем, но мой голос в ночной тишине звучит странно громко.
— Они же прекрасно знают, что ты о себе позаботишься, — говорит Дилан. В этом с ним не поспоришь.
Мы долго лежим на животе на краю обрыва и наблюдаем за Школой. Молчать с Клыком уютно. А с Диланом — ужасно неловко. Немного погодя Дилан переворачивается на спину, трогает меня за плечо и показывает в черное звездное небо:
— Смотри! Вон Большая Медведица. А вон Пегас, крылатый конь. Что-то вроде нас.
Я слежу за его пальцем, прочерчивающим контуры созвездий. Звезды на небе яркие. Их без счета. Как будто кто-то по черному бархату рассыпал пригоршни брильянтов.
— А вон там, Макс, ты. Королева Кассиопея.
— Тоже мне, королеву нашел! Прекрати сейчас же! — Я хлопнула его по плечу. Он в притворном испуге закрывает голову руками и смеется. А я чувствую, как у меня горят щеки.
— Ты когда про созвездия-то выучил? — спрашиваю я уже на полном серьезе.
Дилан пожимает плечами:
— Да в Колорадо. Пока ты… тебя не было. — Он поперхнулся и закашлялся.
Он имеет в виду, когда я с Клыком была…
— Ребята на звезды смотрели. Сказали, Джеб раньше, давно еще, вам всем про созвездия рассказывал. Ты, наверное, и сама это помнишь.
Теперь моя очередь плечами пожимать. Я давно постаралась стереть из памяти все, что связано с Джебом. Точнее, все хорошие детские воспоминания.
— Ну, в общем, мне интересно стало. И времени там было — вагон. Вот я и прочитал потом про созвездия. Мне вообще многое интересно. И запоминаю я все легко. Так что оно вроде все само в голову западает.
Он говорит, а я думаю про нашу домашнюю школу Макс и про то, как все меня шпыняли за то, что мне хотелось, чтобы они чему-то сами учились. Думать-то думаю, а сама все время со школьного здания глаз не свожу.
— А ты меня сможешь чему-нибудь научить? — С чего это вдруг голос у меня стал таким тоненьким. Фу, господи, пошлость какая!
Но Дилан не засмеялся.
— Конечно смогу, Макс. Только попроси. В любое время. — Он говорит, и я чувствую, что его голубые глаза видят меня насквозь.
— Спасибо, — шепчу я и снова концентрирую внимание на Школе.
Во всех окнах горит свет. Но никаких машин или грузовиков к ней не подъезжало. И, похоже, никто не входил и не выходил оттуда. Стараюсь не замечать ни тепла тела Дилана, ни того, что время от времени он задевает меня носком своей кроссовки.
— Мне больше повезло, чем тебе, — неожиданно изрекает Дилан.
— С чего это ты взял? — Я пытаюсь рассмотреть его лицо, но в темноте видно только смутное светлое пятно.
— Я знаю, что ты разрываешься между мной и Клыком. — Меня передергивает. — С этим все понятно. Клык улетел, и все меня к тебе толкают. И я сам все время напрашиваюсь.
Щеки у меня пылают. Чего он пристает. Я только и делаю, что избегаю как раз этих, «по душам», разговоров. Может, если рассказать ему, как крысу пустыни освежевать, он заткнется или сменит свою романтическую пластинку?
— А для меня — ты единственная, — продолжает он, глядя в темноту. — Мне никаких решений принимать не надо и думать ни о чем не надо. Мне нужна только ты, и никто другой. У меня все просто.
Кажется, в моем вдруг пересохшем горле застрял огромный кирпич.
— Ты меня совсем не знаешь, а с Клыком у вас все общее. Общие слова, общие воспоминания, общее прошлое. Общий взгляд на мир. А мы с тобой — взрывная смесь какая-то.
Мне глаз на него не поднять. Кажется, взгляни я на него — и все барьеры, которые я между нами понастроила, сразу рухнут. У меня никаких сомнений нет, я люблю Клыка. Но Дилан попал в самую точку: мы с ним — взрывная смесь. Я схожу с ума по Клыку из упрямства, назло всем, кто навязывает мне Дилана. По Дилану я тоже схожу с ума. Но здесь мной движет настоящая, добела раскаленная ярость.
Кто я? Девчонка, всю жизнь обуздывающая свои эмоции. У меня это до сих пор даже всегда получалось. Но это совершенно не значит, что у меня этих эмоций нет. И почему-то с Диланом обуздать их не получается. Он все время меня провоцирует. В его присутствии меня до костей пробирает. И теперь мне кажется, что моя защитная броня дала опасную трещину. Ему даже усилий никаких прикладывать больше не надо — она вот-вот вконец лопнет, и все мои чувства хлынут потоком.
Такие вот мне в голову лезут страшные мысли.
Я спрятала лицо в ладонях и закрыла глаза, не в силах произнести ни слова. День сегодня был длинный и трудный. Чувствую его прикосновение к своим волосам и замираю. Немного помедлив, его пальцы тихонько двинулись вниз, словно он хочет прочертить линию моего позвоночника. Я молчу, и он подвигается ко мне вплотную и тихо обнимает меня за плечи.
Он тоже молчит, и постепенно напряжение мое спадает, а тело расслабляется от его тепла. И тут я замечаю, как хорошо подходят друг к другу наши тела. Точно кусочки пазла.
Как будто нас создали друг для друга.
Я засыпаю в теплом и мягком коконе его объятий и сплю сладко, как не спала уже много-много лет.
Пока кто-то не пинает меня с криком: «Попалась!»
Стремительно вскакиваю на ноги. Колени пружинят, кулаки наготове.
Передо мной — руки в боки, рот до ушей — стоит Ангел.
— Ой страшно! Ой, спасите-помогите! Было бы еще страшней, если б не видела, как вы тут спите-сопите.
Она многозначительно поднимает одну бровь, а я старательно избегаю смотреть на уже стоящего рядом со мной Дилана. Уши у меня горят при одном воспоминании о том, как мы заснули в обнимку.
— Привет, — говорю я не к месту и откидываю упавшие на глаза волосы.
— Вот именно, привет, — сухо откликается Ангел. — Наши вернулись домой, их подлатали, вот я и решила вас проведать. Посмотреть, все ли с вами в порядке.
— Со мной всегда все в порядке.
— Вот и хорошо. А у твоей мамы рука в гипсе. А у Джеба — нога. Игги и Надж все в заплатах. Надж восемьдесят семь швов наложили, а Игги — сто три. У Газзи два ребра сломаны.
Глаза вылезают у меня из орбит. Как же это я их в таком виде оставила…
— Но это не страшно, — продолжает Ангел. — До свадьбы, как говорится, заживет. А здесь что?
Я вкратце рассказала ей про охраняющих Школу безглазых детей, и она по-взрослому вздыхает, качая головой:
— Когда только все эти эксперименты закончатся. Бедные дети!
— Да ты их особенно-то не жалей. Они и без глаз очень даже метко стреляют. Ты лучше послушай, может, оттуда мысли какие-нибудь перехватишь.
Ангел села и, закрыв глаза, замерла. Мы с Диланом тоже опустились на землю. Но смотреть на него мне как-то неохота. Через пару минут Ангел хмуро на нас глянула:
— Ничего. Никаких мыслей мне оттуда не идет. Вы уверены, что там не гуманоиды? Или, может, роботы? Дилан рассмеялся:
— Скажи еще, роботы, покрытые кожей. Фантастики, что ли, начиталась?
Я разозлилась.
— Жизни ты, кузнечик, не знаешь. Тебе еще учиться и учиться, — обрываю я его.
А что, если… У меня возникает план, и я поворачиваюсь к Ангелу:
— Что если мы снова туда полетим? Они выскочат, ты их увидишь и внушишь, чтобы они оружие бросили. Попробуем?
— Попробуем. — Ангел встает и отряхивает руки о джинсы.
Чтобы подобраться к Школе, нам снова приходится пробираться сквозь смертельную проволочную паутину. При мысли о том, как она искромсала Надж и Игги и что их по кусочкам сшивать пришлось, в глазах у меня темнеет. Но опыта нашей троице не занимать, и мы с легкостью проскакиваем сквозь сеть.
Вот и Школа внизу. Пара-другая минут, и на крышу выскакивают трое черных стрелков с поднятыми наизготовку винтовками. Ангел пристально смотрит на них, мысленно убеждая бросить оружие. Один или два раза мы видим, как двое в нерешительности то поднимут, то опустят винтовки, но вдруг стражи выпрямляются и решительно вскидывают их на плечо.
— Им здорово мозги промыли, — ворчит Ангел. — Промыли, а потом так же здорово замусорили. Я с трудом к ним в черепушку проникла. Да и то всего на пару секунд только. А потом их программа опять срабатывает.
— А они люди? — спрашивает Дилан.
— Да, почти на сто процентов. Им, конечно, тоже что-то подмешали, только мне не понять что. Зато я поняла, как они видят. Мы им кажемся светящимися небесными объектами. Очень-очень яркими.
— Понятно теперь, почему они такой прицельный огонь по нам открыли.
И вдруг у меня возникла идея:
— Если мы — светящиеся объекты, почему бы нам не стать падающими звездами?
И с этими словами я складываю крылья и падаю на крышу, только в последний момент снова их распластав, чтобы смягчить посадку. Маленькие ниндзя заколебались, но быстро пришли в себя и вскинули ружья, целясь в меня в упор.
Я подняла руки во всемирно известном жесте: я, мол, безоружна, и стрелять в меня — гнусная подлость.
Но жест мой остался непонятым, и в ответ я услышала только щелканье передернутых затворов.
— Действуем по плану Б! — крикнула я, падая на бок и поджимая ноги.
План Б означает: «Деремся не на жизнь, а на смерть, как разъяренные волки». Резко с силой выбрасываю ногу — ниндзя валится навзничь.
И драка завертелась с сумасшедшей скоростью.
Ангел взвивается в воздух, и в ту же секунду в нее стреляет ниндзя. Она, увильнув от пули, опускается у него за спиной. Выбросив ногу назад, ниндзя вмазал ей в живот. Ангел отчаянно кашляет, но вот-вот вцепится в винтовку. Предчувствуя ее ход, ниндзя наотмашь бьет ее по костяшкам пальцев.
В решительную минуту Ангел всегда действует стремительно. С ней мало кто сравнится. Но ниндзя неизбежно ее опережает.
Что за хреновина ему поставлена?
Поднимаюсь на ноги на помощь Ангелу, но один из безглазых ринулся на меня, выполняя сальто назад. Уворачиваюсь от него, уйдя в последний момент в сторону. Он молнией метнулся следом — от могучего удара под подбородок я едва не лишаюсь пары зубов. Нелепо размахивая руками, валюсь с крыши спиной вперед.
Повиснув на трубе, вижу, как Дилан в ярости бросается на скинувшего меня безглазого. Но я и без рыцарей обойдусь. Подтянувшись, я уже снова на крыше, но стоит мне высунуть нос, меня ослепляет предназначенный мне выстрел.
В голове звенит, зубы стучат, во рту привкус крови.
Так! Достали вы меня! Сейчас я вам покажу! У меня в запасе еще пара-тройка классных апперкотов, и ярость рвется наружу. Ну-ка, безглазые, выходи! Хотите по одному, а то и все трое зараз. Я кинулась в нападение. Ниндзя берет меня на прицел. Краем глаза примечаю Дилана. Он машет мне руками, мол, остановись.
— Что, мальчик, ты разве не понял еще, кто рядом с тобой сражается?
Он показывает на небо и что-то мямлит на тему о том, что они видят, а что нет. Я зыркнула на него:
— Скажи лучше что-нибудь новенькое.
Поверх голов коротышек ниндзя он кричит:
— Наверх! Давай наверх! Прямо над головой они ничего не видят.
Я глянула на Ангела. Она порхает над обескураженным безглазым, а он крутится на месте, но никак не просечет, где же она и как от нее избавиться.
Понятненько!
Мы с Диланом следуем ее примеру, стремительно перелетая от одного к другому, чтобы не дать им прицелиться. Не проходит и минуты, как обезумевшие охранники крутятся волчком, программы их, видно, полностью пошли прахом.
Картинка могла бы быть изрядно смешной, если бы не место — крыша дьявольского учреждения, и если бы кокнуть нас не было главной задачей безглазых. И почему-то мне не кажется, что эта дикая пляска — кульминационная точка нашей драчки.
Только я собралась провозгласить переход к плану В, как один из ниндзя — как раз тот, что вертится подо мной — хлопнулся на спину. Следующим упал тот, что под Диланом. У обоих словно что-то замкнуло. Когда упал и третий, мы накрепко связали им руки.
И вот, пока Дилан пересчитывает огнестрельное и прочее оружие и относит его подальше на другую сторону крыши, я сижу, пытаюсь отдышаться, устало слежу, чтобы безглазые каким-нибудь таинственным образом не выпутались.
Ангел наклоняется и сдергивает у одного из них капюшон.
Нам открывается чудовищное зрелище.
Перед нами обычный ребенок. Но над переносицей у него тонкий горизонтальный надрез. Надрез, идущий по всей окружности головы, точно на лоб ему низко надвинут тонкий металлический обруч. И в этом разрезе видны… сотни бусинок крошечных глаз, злобно стреляющих из стороны в сторону. Он отнюдь не слеп. Наоборот, у него полный круговой обзор. Получается, их врасплох не застать и со спины не подобраться. Разве что сверху. Что мы только что и проверили.
Дилан подавленно молчит.
— А я-то думала, это у нас паранойя, — тихо заметила Ангел, и я согласно киваю:
— Видно, здесь случай покруче нашего. Мне-то казалось, ошибки генетических экспериментов — настоящий кошмар. А оказывается, нет ничего страшнее успеха белохалатников.
Вот, например, эти…
— Кто вас такими сделал? — шепчу я в ужасе. — И зачем?
Они — самые обыкновенные дети. Дети, которых резали и сшивали снова, над которыми экспериментировали, их программировали… Программировали убивать, и убивать именно нас.
Но это — дело десятое.
Ноид, которого мы разглядывали, беспокойно заерзал, и враз забегали все сотни его глаз. На вид ему лет девять-десять, не больше.
— Нас создали такими, чтобы дать нам преимущество над людьми, испоганившими Землю, и над такими, как вы, предыдущими поколениями усовершенствованных. Вот кончится мир, и после конца света придет наше время. Тогда-то мы и возьмем верх.
Мда-а-а… Правильно Ангел сказала. Здорово им мозги промыли. И запудрили тоже здорово.
— Послушай, Паучий Глаз, мы знаем, что мир нынче не в лучшей форме. Мы даже кое-какие шаги предпринимаем, чтобы его улучшить. Зачем нам работу усложнять? А вы палите без толку и дело делать мешаете.
— Вы, ребята, просто не понимаете, что с вами сделали, — перебивает меня Ангел. — Макс — классный вожак. Она хочет вам сказать, чтобы вы с нами объединялись. Давайте вместе. Вы поможете нам остановить тех, кто ставит над детьми безобразные эксперименты. Этим мы вместе мир и спасем.
Он захихикал, и у меня по спине пробежал холодок.
То, что дети — цветы жизни, — это сущая ложь. Потому что когда дети — исчадие ада, тогда-то и наступает сущий ад на земле.
— Вы думаете, мы чего-то там не понимаем? Это сами вы ни хрена не сечете, — сипит ноид. — А про естественный отбор забыли? Придет время, у вас ни на что ваших жалких силенок не хватит.
Я ощетинилась:
— Послушай, молокосос. Не хочешь нашей помощи — не надо. Но про то, на что у меня сил хватит, лучше помалкивай.
Идея спасения мира, как известно, зачастую вызывает у меня здоровый скепсис, но уж больно меня этот шкет своим заявлением о «жалких силенках» разозлил.
— Да на вас посмотришь, сразу скажешь: GEN54. У вас это на лбу написано, — осклабился ноид. — Модель устарелая. Вы и ваши крылатые, и профессора ваши, и эта беззубая Коалиция по Прекращению Безумия — вы все мир спасаете. — Его маленькие глазки так туда-сюда и шныряют. — А в голову вам не приходит, что, может, его и спасать-то нечего. Потому что дело это провальное. Все равно не спасете.
— А по-моему, и один человек много пользы принести может. И ситуацию изменить к лучшему. — Я почему-то и сама усомнилась в убедительности своих слов.
— Давайте-давайте. Ты еще расскажи мне про единорога да про клады, которые по концам радуги зарыты, — облил меня презрением GEN77. — Ты мне сказочки все рассказываешь, а я тебе правду режу.
— А сам-то ты откуда эту правду знаешь? — Дилан встает у меня за плечом.
— Апокалипсис приближается. Никто не спасется, — вещает ребенок с пугающим убеждением. — А люди все до единого вымрут. И вы вместе с ними. Мир без людей будет благословенным местом.
Меня колотит от негодования и гнева. Все, даже моя мама, убеждали меня встретиться с этим новым поколением. Встретиться, чтоб повести его за собой. Какого хрена! Они в моей помощи не нуждаются.
Я все еще подыскиваю какой-нибудь последний довод, заключительный аккорд нашей «встречи на высшем уровне», когда неожиданно раздается череда приглушенных хлопков-выстрелов. С криком «пора» ноиды разрывают путы и бросаются на нас.
И без всякого промедления Дилан, Ангел и я спрыгиваем с крыши.
Мы летим назад, к маминому дому, к моей стае.
— А мне не все равно, спасешь ты мир или нет, — мягко говорит Дилан. Он летит рядом. Его крыло коснулось моего, и меня точно током ударило.
— Теперь и ты про спасение мира заладил. — Мне неохота обсуждать с ним эту тему.
Взгляд мой падает на какую-то точку, которую носит по земле из стороны в сторону. Зверь, что ли, какой-то раненный?
— Что там этот чувак делает? — От Дилана с его поразительным зрением ни одна деталь не ускользает — сразу разглядел человека.
— Аквапарк в пустыне ищет.
Но если со зрением у Дилана все классно, то с чувством юмора всегда было плоховато, и к моему сарказму он никак привыкнуть не может.
— Нет, не думаю. По-моему, у него солнечный удар.
Оглядываюсь вокруг. Ему до ближайшего жилья миль пять, не меньше. Сомневаюсь, что он туда живым доберется.
— Никто в здешних местах никакого спасения не хочет. Может, мы и этого помирать бросим? — бормочу я себе под нос.
После Школы и интервью с паукоглазым GEN77 настроение у меня хреновое и оптимизма никакого. Но, подняв глаза, я вижу улыбку Дилана и неожиданно для себя самой улыбаюсь ему в ответ.
— Спасать его все равно надо. И плевать нам, хочет он спасаться или не хочет.
Короче, так или иначе, а к тому чуваку мы спустились. Если бы это я брела по пустыне, обессиленная, опаленная до черноты солнцем, без всякой надежды на спасение, а передо мной с небес вдруг спустились бы трое крылатых, я бы непременно решила, что или я брежу, или за мной сама смерть явилась.
Но парень только вяло глянул на нас, моргнул и говорит:
— Опять вы?
У меня глаза на лоб полезли. Напрягаюсь, выуживая его лицо из самых глубин памяти.
— Это ты?
— Откуда ты его знаешь? — удивляется Дилан. — Мы же в самом центре пустыни.
— Встречались. Было дело. Сто лет назад (если уж совсем точно, шесть книг тому назад) в туннелях нью-йоркской подземки.
— А где твой комп? — Когда мы встречались в Нью-Йорке, он, помнится, обвинял нас, что мы норовим хакернуть его драгоценный Мак. А Мак этот он, по всей вероятности, считал своим единственным другом.
— Он мне больше не нужен. — У парня на губах блуждает потусторонняя улыбка.
— Как так? Он у тебя вроде внутреннего органа был, сердца там или печенки. Не буквально, конечно. Хотя в наше время, как это ни печально, вполне могло бы быть, что и буквально.
— Теперь я свободен. Конец близок. Скоро мы все будем свободны! — выкрикивает он, собрав остаток сил, и вскидывает руку в салюте.
— И этот про конец света заладил, — бормочу я. Кореш всегда не в себе был. Но теперь, похоже, жара его совсем доконала.
Ангел протягивает ему бутылку с водой, но он отводит ее руку:
— Мой комп все предсказал. И все, что он предсказал, сбывается. Потому-то он мне больше и не нужен. Мне больше ничего не нужно. И в этом истинное счастье. — Глаза его подернулись мечтательной поволокой. — Мы уничтожим людей, и мир обретет совершенство. Сама увидишь. Разве ты не чувствуешь приближение благодати? — Он снова взглянул на меня по-детски ясным взором.
Похоже, этот психоз слишком широко распространился. Что-то вроде пандемии чумы или холеры.
— И что теперь? Что дальше-то будет? — спрашиваю своего давнего знакомого.
— Люди Землю погубили. Как только они исчезнут, мы начнем все сначала. Только надо сперва с корнем весь людской род извести.
— Но… ты сам человек, — пытается возразить ему Ангел.
Веки у него дрогнули:
— Не совсем.
— Послушай, — вмешиваюсь я. — Тебе надо срочно убраться с палящего солнца. И как можно больше жидкости выпить. Тогда ты прекратишь нести околесицу.
— Нет. — Он нахмурился и с неожиданной энергией затряс головой. — Вы не понимаете. И не хотите понять. Мне ничего не нужно. Все, что мне нужно, у меня есть. Обо мне уже позаботились. — Он посмотрел куда-то в пространство. — Они уже обо всем позаботились.
— Пожалуйста, дай нам тебе помочь, — умоляю я его и беру за руку.
— Уйди! — Он вырвал руку и, спотыкаясь, побежал по сухой выжженной земле. — Не нужна мне твоя помощь! Сказано тебе, обо мне уже позаботились.
Мы все втроем смотрим ковыляющему прочь психу, и я вот-вот разревусь. Я уже и спасти никого не могу. Я вообще больше никуда и ни на что не гожусь. Совсем кранты.
— Пора домой. — Я устало махнула рукой и, разбежавшись, раскинула крылья.
— Расскажи-ка ты мне лучше, где ты компашку-то свою, сбор по сосенке, отыскал? — спрашивает Майя, отхлебнув чуть не полстакана шоколадного коктейля.
Только этого не хватало. Ладно бы она просто была на Макс как две капли воды похожа, ладно бы голос у нее был точно такой же, чуть с хрипотцой, от которого Клыку дрожь в коленях никак не унять, но откуда у нее еще и сарказм тот же, та же манера поддеть его с едва заметной издевкой?
— Через блог.
Его разношерстная, по ее выражению, «сбор по сосенке» компания собралась наконец в полном составе. Ребята вроде бы даже между собой поладили. Последним к ним в гостинице присоединился Холден Сквиб, и теперь Кейт рассказывает этому бледному, тощему заморышу, как ее и Звезду во время школьной экскурсии похитили двое вполне приличного вида господ в белых халатах.
Клык снова поворачивается к Майе:
— Мне начали приходить письма от ребят, которые чувствовали себя белыми воронами. Короче, от тех, кто не вписывается. У них, понятное дело, были вопросы, и они хотели найти ответы. Я тоже хочу ответов. И примерно на те же вопросы. Вот я и решил, что ответы лучше искать вместе, сообща.
На слове «вместе» Майя подняла на него глаза, и у него застучало в висках. Она пододвинулась поближе, оперлась ему на плечо и наклонилась к монитору компьютера.
— И что, выяснил ты про них что-нибудь интересное?
Он чувствует ее тепло, а ее волосы почти что касаются его лица. Собрав волю в кулак, он старается смотреть только перед собой, только на экран лэптопа.
Какой же он идиот! Не надо было ее звать. Но ему необходим был классный боец, ведь никаких гарантий по остальной четверке у него не было. И потом, ему хотелось, чтобы в новой стае был кто-то… знакомый. Вот и напоролся! Какой же он все же кретин. Самый настоящий стопроцентный болван! Поди попробуй теперь разберись…
— Похоже, никто из ребят не родился и не рос с мутациями. В этом они от нас с тобой отличаются. Над ними, видимо, экспериментировали относительно недавно. А до этого они все были обычными нормальными подростками. — Клык понижает голос. — И кое-кому из них досталось круче, чем остальным. Он посмотрел на Холдена и нахмурился. — Так или иначе, но мы думаем, что опыты, которые над ними ставили, все имеют отношение вот к этому. Смотри. — Он щелкнул мышкой и открыл новое окно.
На экране мгновенно выскочил баннер: «Спасите планету. Уничтожьте людей!»
Майя присвистнула:
— Ништяк! Кажись, кто-то ва-банк пошел.
Она жарко шепчет ему в самое ухо, и каждый вздох дается ему со все большим и большим трудом.
— Можно и так сказать. Но, с другой стороны, они, похоже, делают ставку на генетически усовершенствованных детей. Что им в голову не приходит, так это то, что не всем хочется быть генетически усовершенствованными. — Клык кивнул в сторону Рэчета, Кейт, Звезды и Холдена. — Кажется, каждому в нашей, как ты выражаешься, компашке есть что сказать экспериментаторам. Только бы выяснить, что это за «концесветники» и что они затевают.
Майя скептически хмыкнула:
— Мы с тобой летаем, это понятно. А эти-то на что особенное способны? Вон, смотри! Те двое только что встретились, а Рэчет того и гляди Холдену башку открутит.
— У Рэчета совершенно сверхъестественная сенсорика. Телепат, экстрасенс, видит и слышит все чуть ли не за десять километров. — Клык еще даже имя Рэчета выговорить не успел, а Рэчет уже согласно кивает, будто подтверждая его слова. — У Холдена любая рана заживает — глазом моргнуть не успеешь. Ему, видно, привили способность к самовосстановлению тканей. Если, скажем, палец ему оттяпает, у него сам по себе новый палец отрасти может.
— Вроде как хвост у ящерицы! — восхищается Майя. — Класс!
— Примерно так. Только ты подумай, сколько раз его кромсали, пока все их снадобья и химия стали действовать. — Клык с содроганием кивает на покрытые шрамами руки Холдена. — А девчонки, Кейт и Звезда, модифицированы одновременно. Только дрянью их накачали разной. Похоже, белохалатники с их ДНК экспериментировали так же, как с нашей, только на другой стадии.
— Вон Кейт, на нее посмотришь — девчонка как девчонка. Ни за что не подумаешь, что она силачка. А силищи у нее на сотню здоровых мужиков хватит.
— Что там Звезде намешали, убей меня бог не пойму. — Клык махнул рукой в сторону Звезды, которая, запрокинув голову, высыпает себе в рот сразу полный кулек чипсов. — Но бегает она быстрее ветра. Только вот калорий при этом сжигает немерено. То ли в результате модификации ее генома у нее нейроны оказались сверхреактивными, то ли сжатие мышечных волокон в два раза быстрее, чем у нас.
— Где только ты слов таких умных понахватался, — захихикала Майя. — Клево ты из себя ученого строишь.
Клык невольно и сам развеселился. Он вообще-то не любитель беседы вести. Но с Майей у него как-то само собой получается. А вдруг она станет для него как Макс? Может, с ней получится, как прежде… До того как у них с Макс все усложнилось…
Хорошо бы все стало «как прежде».
— Макс! Максище! Максюшечка! Макстер! — Это ко мне несется Тотал, и хвост у него сейчас отвалится от переизбытка активности. (К слову, напомню, что мы живем в мире, где генетики и собак в белых ворон превращают. Поэтому и Тотал у нас — собака говорящая. Правда, других таких я пока не встречала. И, надеюсь, не встречу. Пусть лучше Тотал остается единственным и неповторимым.)
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |