Впрочем, было еще кое-что, что не давало брюнету спокойно смотреть на Тома. В груди начинало жечь, будто бы кто-то балуется зажигалкой внутри него. Это было необычное чувство от которого не получалось спокойно сидеть на месте, и руки сами тянулись что-нибудь потеребить или подергать. Билл был в сумасшедшем восторге от того, что Том не брезгует им, что может общаться с ним на равных, делиться проблемами и переживаниями, рассчитывая на совет или поддержку от юноши. Билл мог так же рассказать о чем-то своем, зная, что его не осудят, не посмотрят презрительно и не скажут о том, как унизительно раздеваться на публике и позволять щупать свой зад за пару евро.
Для Тома он не был стриптизером или, еще хуже, легкодоступным вариантом на ночь. Для него он был в первую очередь просто человеком, а это уже значило очень многое, потому как родная мать считает его отбросом, а те, кто ходят в уикенд поглазеть на его шоу, вообще воспринимали только его оголенные части тела и размалеванное лицо.
Билл чуть ли не задыхался, когда Том спрашивал, не пристают ли к нему в клубе и не стоит ли начистить кому-нибудь морду. Было непривычно ощущать заботу о себе, пусть такую скупую. Танцоришка был благодарен за нее и его сердце и разум медленно сдавались во власть непонятного и незнакомого чувства.
Хромой тоже проникся к брюнету, не смотря на то, что оба мало общались. Точнее, Билл трепался о чем-нибудь, а Том внимательно слушал, будь темой разговора сломанный ноготь или новый костюм для его выступления.
Хромой даже влился в так называемое «расписание» своего соседа.
Утром Билл уходил на заправку, работал там до пяти, возвращался примерно в пол шестого, ужинал, дремал или занимался личными делами, а около восьми вновь покидал дом, отчаливая в клуб, после которого приходил жутко уставшим приблизительно в полночь. Том сначала не понимал, что он там делает в будние дни, но брюнет пояснил, что перед выступлением приходится много репетировать и придумывать сам номер, и, вообще, не так-то просто вертеть задницей у шеста, как кажется на первый взгляд. Том тогда понимающе кивнул, хотя так и не врубился, что такого в этих бесстыжих танцах может быть сложного.
Бывало, Танцоришка оставался вечером дома и занимался всякой ерундой. Тома он не стеснялся, а, наоборот, был рад повертеться перед ним. Иногда парни разговаривали. Билл умел втянуть в бестолковый треп любого и Хромой не стал исключением.
***
Оба коротали вечер в гостиной. Том смотрел телевизор, а Билл увлеченно читал журнал, один из тех, что покупал целую стопку каждый месяц.
Умиротворение царило вокруг – светлое холодное пиво, шикарный боевик, открытая взору поясница брюнета, который разлегся на диване, болтая ногами в воздухе, прохлада, создаваемая легким ветерком из приоткрытого окна. Вдобавок, Ингрид с Фредом и Бобби ушли к кому-то в гости.
Только Хромой хотел с блаженством сделать глоток, как вдруг эту идиллию разрушил громкий вскрик. От неожиданности Том дернулся и чуть не облился. Чертыхнувшись, парень поднял глаза и посмотрел на источник шума. На диване, подогнув под себя ноги, сидел Билл и был похож на девчонку, для которой мыши представляют серьезную угрозу. Только вместо испуганной девочки сидел брюнет, прислонивший в ужасе ладони к щекам, а вместо маленького грызуна перед ним лежал раскрытый журнал.
- Чего там? – спросил Том, с непониманием смотря на юношу.
Танцоришка сделал глубокий вздох и, не скрывая возмущения, завопил:
- Двадцать кусков евро за пиджак! За гребаный пиджак от Диор! Ты прикинь?! – в голосе юноши отчетливо слышался тон близкий к истеричному. - Даже если я стану миллионером, черта с два я потрачу такие бабки на эту тряпку. Удавится Диор, но моих денег не получит, - высказался Билл и зло ткнул ногтем в глянцевую страницу.
Том вытянул шею, пытаясь заглянуть в открытый журнал. Что так взбудоражило брюнета, было не совсем ясно. Тот всегда на пустом месте мог поднять шумиху. Хромой уже привык к эмоциональности Билла. Он вечно визжал, если был чем-то удивлен или сильно возмущен. Это не раздражало, хотя Том всегда считал за идиотов людей, которые так сильно привлекают к себе внимание. К истерикам и крикам Танцоришки, он привык и теперь, воспринимал это как естественное и вполне нормальное явление.
- Я думаю, если бы ты стал миллионером, ты бы не обратил внимания на какие-то двадцать тысяч, - прокомментировал истерику Том, все же отпивая из бутылки.
- Нет, я не настолько легкомыслен, что бы сорить такими деньгами, - деловито ответил брюнет и, перекинув тяжелые волосы со спины на одно плечо, сел на диване, откинувшись на спинку.
Юноша взял в руки журнал и положил себе на колени. С безразличным выражением лица он стал листать страницы, не задерживая на них взгляд по долгу. Том вновь переключил внимание на боевик, но через пару минут брюнет вновь подал голос:
- А если бы у тебя был миллион, на что бы ты его спустил?
Неожиданный вопрос застал Тома врасплох, от чего он ответил не сразу.
- Купил бы квартиру подальше от сюда. В Бонне, например. В дело бы вложил какое-нибудь, - задумчиво ответил он, ковыряя этикетку на бутылке. – А ты?
Юноша, только и ждавший встречного вопроса, откинулся голову чуть назад и с сияющими глазами заговорил:
- По-любому тоже купил бы квартиру. Шмоток. Нормальных, из бутиков. Сапоги как у сестер Олсен. Приличный мобильник. Шелковое белье. Одеколон от Лакост. Только что бы французский, а не подделку. Все что осталось, положил бы в банк под проценты или вложил в какие-нибудь ценные бумаги. А, ну еще бы в спа-салон сходил и удалил волоски с паха, - хихикнул брюнет и мечтательно прикрыл глаза под скептический взгляд собеседника.
- Нашел на что миллион просрать, - хмыкнул Хромой.
- А что? Не всю ведь жизнь мне в китайском дерьме ходить. Когда-нибудь буду одеваться солидно и модно. Не знаю, правда, когда, но точно буду, - брюнет сам себе закивал головой.
Том пожал плечами. Билл, с дешевой бижутерией, с паленой эмблемой D&G на пряжке ремня и в некачественном трикотаже, был милым и знакомым. Как будто вот таким и должен быть этот парень. Том смутно представлял его с золотыми часами и в дорогом костюме. Просто, не его это. Хотя, на что-нибудь посерьезней, эти джинсы, псевдо по-модному разорванных в области колен, можно заменить. Даже нужно. Вон он какой: стройный, с гордой осанкой, весь тонкий и изящный. Наверняка есть что-то в этих бутиках с бешенными ценами, что подчеркнет такие нюансы. Все-таки эти модельеры, имеющие огромное состояние, не последние идиоты.
- И чего мы пялимся? – вывел Тома из раздумий заинтересованный голос Танцоришки.
Парень сам не заметил, как уже несколько минут неотрывно смотрит на брюнета и встрепенулся, когда до него наконец дошло, что его взгляд со стороны можно расценивать однозначно. Одно слово «пялился» говорит само за себя.
- Прости, - кашлянул Хромой, сжимая в руках уже не такую холодную бутылку пива и поспешно отводя глаза.
- Да я не против, смотри на здоровье… - пробубнил Билл, мысленно давая себе крепкий подзатыльник за то, что смутил Тома.
Так проходили вечера, когда Билл не репетировал в клубе. Пространство казалось замкнутым. Для Тома, потому что нельзя было уходить далеко от дома, за исключением похода до супермаркета, а для Билла, потому что ему просто некуда было податься. От тоски спасало совместное времяпровождение, хотя Билл рассчитывал, что коротать время они будут иначе. Но поболтать или посмотреть фильм вместе с Хромым ему тоже было интересно и приятно.
Пригород хранил угрюмость, и его жители, словно приговоренные, имели право лишь таращится в телевизор или пропивать деньги в единственной забегаловке, которая ютилась недалеко от выезда на автобан.
И если соседские мальчишки еще могли чем-то развлечь себя: полазить по чердакам заброшенных домов или поиграть во что-нибудь, то для таких, как Билл, занятий не находилось. Молодежи в пригороде было мало. В основном тут жили старики и взрослые, переживающие кризис среднего возраста со своими малолетними детьми и готовые с удовольствием перемыть косточки своим соседям. Те, кто два года назад окончил школу вместе с Биллом, разъехались по другим городам, переехали в центр. Проще говоря, избавились от этого места. У Билла никогда не было много друзей, тем более не из пригорода. Единственным, с кем он общался, это Фридрих – бывший одноклассник и лучший друг. Он учился в Дюссельдорфском университете, и Билл жутко гордился им, хотя до сих пор не знал полное название факультета, на который тот поступил.
У Билла были планы и мечты. Они переполняли его. Юноша часто думал о том, как когда-нибудь накопит достаточно денег и уедет из пригорода в большой город. Снимет квартиру, устроится на работу. Будет ходить по клубам и тусоваться, тусоваться и еще раз тусоваться. До тех пор, пока не встретит ЕГО. Того единственного, с кем хотелось бы делить постель и кредитную карту. Кому будет делать массаж и варить кофе по утрам. Ну и обязательно, что бы секс с ним был сумасшедший и страстный. И что бы машина была, на которой он будет подвозить Билла до работы.
Билл перевел взгляд на окно. Между стеклами билась муха. Звук работающего телевизора не заглушал ее мерзкое звонкое жужжание, и юноша стал раздражаться. Грязный подоконник и заляпанное стекло создавали полноценную картину отчуждения – хотелось ничего этого не видеть и не иметь к этому отношения. Ни к этой серости, ни к этой пыли. Билл подумал, что эта муха - символ всей его жизни. Он точно так же суетится, пытается выкарабкаться из своего окружения, а невидимая преграда держит его. Она прозрачна и от этого кажется, что ее нет. Но биться об нее с каждым разом все больнее и больнее.
Под удивленный взгляд Тома, Билл вскочил с места и кинулся к окну. Свернув журнал в трубочку, он открыл одну раму и со всей силы ударил по попавшей в ловушку мухе.
- Так тебе, падла жужжащая, - злорадно прошептал он, отряхивая журнал. – Развелось вас. Что, других помоек кроме этого дома нет?
- Ты разговариваешь с трупом насекомого? – недоуменно спросил Том.
- Ага, - Билл вновь закрыл раму и задернул тюль, напоминающий марлю, из-за своей изношенности, – Мух дохера. Ингрид бы еще реже убиралась, глядишь, тараканы нагрянут.
- Сам займись уборкой, - предложил Том.
Билл, скептически посмотрел на него, садясь обратно на диван.
- Я и так у Бобби в комнате убираюсь и на кухне. Просто брата жалко и есть в сральнике противно. До остального мне как-то нет дела, - сказав это, Билл стал поднимать разбросанные журналы с пола.
Хромой, смотря на него, подумал, что так недолжно быть. Билл не вписывается в этот засранный дом, в пригород и даже в тот клуб в котором работает.
- Слушай, а почему ты не уедешь отсюда? – неожиданно для Билла, спросил он.
- Было бы куда, уже бы свалил, - юноша кинул стопку журналов на столик.
- Ты же работаешь. Можешь снять квартиру.
- Легко сказать. Я зарабатываю копейки, плюс жить на что-то надо.
Том вспомнил, что Танцоришка вынужден сам себя кормить и одевать, без какой-либо помощи от родителей.
- Стремно жить в такой дыре, - рассудил он.
- Знаю, - обреченно вздохнул Билл. – Но я, знаешь, привык.
- И неужели все устраивает?
Билл тяжело взглянул на парня и отвернулся. Ему не очень-то нравился этот разговор. Слишком много голой правды может открыться, которую он сам с большим трудом принимал.
- Представь, что ты паук. Ползешь себе по стенке по своим паучьим делам и никого не трогаешь. Вдруг, появляется брезгливая дамочка и начинает вопить, кидаться в тебя тапком и оскорблять только потому, что ты паук. Насекомое, - уголки губ Билла опустились. – Она пытается всячески испоганить твою жизнь, хотя тебе вообще срать на нее. Ты вынужден покинуть дом, потому что тебе неприятно слышать о себе столько гадостей, да и шкуру спасти свою тоже хочешь. Перебираешься в другое место, а там повторяется то же самое: травля, оскорбления. Тебе вновь придется свалить и что бы больше не натыкаться на такую бессердечность, заселиться в каком-нибудь месте попроще. В загаженном доме, где хозяевам насрать на то, что у них ползают пауки по стенам. Ты живешь среди этого дерьма, зато так, как хочешь, и никто не пытается унизить или избавиться от тебя. Вот и я так. Мои моральные принципы убоги, я прекрасно это знаю. Некоторые думают о чем-то возвышенном, глубоком, а все мои заботы сводятся к тому, как бы удачно повилять задом, что бы какой-нибудь озабоченный мужик сунул мне в трусы хотя бы десятку. Думаешь, нормальные люди станут со мной общаться? Думаешь, меня примут на какую-то хорошую работу? У меня нет образования, я даже компом пользоваться не умею. Всю жизнь мне придется пахать в какой-нибудь задрипанной забегаловке. Даже рыпаться бесполезно, - с горечью сказал Билл и закусил губу, не поворачивая головы к Тому.
- Ты хоть школу закончил? – хриплым голосом спросил Том, пребывая в неком трансе от метафоры брюнета.
- Школу-то закончил, - фыркнул тот. – А толку? Хорошо, что на второй год не оставили, пожалели.
- Ну не знаю…- Хромой неуверенно посмотрел на юношу. – Сейчас все платно, можно поступить куда угодно.
- Да пошло оно все к черту. У меня есть дела поважней, чем просиживать зад за учебниками, - отмахнулся Билл.
Том ничего не ответил. Посчитал, что не имеет права навязывать свое мнение и тем более воспитывать юношу. Поздновато.
Том допил пиво и поставил пустую бутылку на пол. Косо глянул на Билла, который, обняв подушку, отрешенно смотрел в экран телевизора. Хотелось что-нибудь сказать, вроде «эй, парень, не унывай, все будет», но Том молчал.
«В конце концов, каждый из нас давно выбрал свою судьбу. Кстати, надо не забыть позвонить боссу, узнать, что там с этой проклятой Майбах. Заеб*лся я уже здесь тухнуть. Пора бы сваливать» - про себя подумал Том, игнорируя назойливые мысли о грустном Танцоришке, которого хочется разглядывать, не отрываясь.
«Немного боли»
Сидя на диване, Том ел чипсы со вкусом лука и с интересом смотрел на мечущегося по всей гостиной брюнета. Сухой картофель был невыносимо вкусным, и парень просто не мог заставить себя оторваться от его интенсивного поглощения. Возможно, нужно было оставить немного на вечер, вроде какой-то интересный фильм будут показывать, но то, что происходило сейчас, куда увлекательней, и чипсы приходились как раз очень кстати.
- Конченый мудак! Еще имя такое тупое – Роджер! Ты прикинь, а? «Веселый Роджер», бл*дь. В гробу я таких видел с их бл*дским стриптизом! – сердито причитал Танцоришка, нервно заламывая пальцы.
От быстрой ходьбы его волосы порывисто взметались, а дредлоки хлестали тонкую спину. Это могло бы показаться очень сексуальным, если бы юноша не выкрикивал столько грубых ругательств.
- Шеф отдал ему следующее воскресенье, дальше будем работать по очереди: неделю он, другую я. П*зде-е-ец! Он ведь ничего не умеет! Я уверен, он будет лишь похабно вертеть задом да глазки строить, чтобы выклянчить денег у посетителей. Он понятие не имеет, как танцевать стриптиз без всякой этой пошлости!
- Ну, хочешь, я ему морду набью? – хрустя чипсами, спросил Том, посчитав, что это - единственная помощь, которую он может предложить в данной ситуации.
Брюнет остановился. На симпатичном и немного румяном лице появилось выражение растерянности и, в то же время, ожесточения, будто бы не эти слова он хотел услышать от Тома.
Том, в свою очередь, в прямом смысле слова засмотрелся на стоящего перед ним юношу.
Белая кофта тесно облегала худощавое туловище, и из-за этого заметно выступал пирсинг в сосках. Тонкие руки обвешаны браслетами и жгутами. Большие солнечные очки сдвинуты на макушку, тем самым подцепляя собой волосы, отчего видны острые, пробитые множеством маленьких колечек, уши. Такой весь стильный и красивый Билл глубоко вздыхал через нос, уперев руки в бока, и сурово смотрел на парня, который сидел с приоткрытым ртом. Когда перед глазами находится подобный симпатичный объект, устоять сложно, и Хромой не попал в число исключений. Он не мог оторвать взгляда и не мог что-либо сказать. Хотелось улыбнуться, но мышцы на лице почему-то не слушались. Мысленно Том назвал себя кретином, но заворожено смотреть на брюнета не перестал.
Обидчиво поджав губы, Билл тихо обозвал Хромого «такой же дурак, как и все» и, схватив свою сумку, что валялась на полу, покинул комнату, нарочито громко топая ногами.
Том отложил пачку чипсов, смотря в след удаляющемуся юноше.
«Обиделся, что ли?» - подумал он про себя, вслушиваясь в шаги и скрип ступенек.
- Ты все равно лучше танцуешь! Лучше него! – крикнул Том, перегнувшись через спинку дивана, чтобы брюнет услышал.
Несколько секунд было тихо, затем он услышал приглушенный расстоянием голос:
- Без тебя знаю! Америку не открыл, бл*!
Хромой сел ровно, недоуменно глядя перед собой. Машинально стал чесать локоть, задаваясь вопросом, сколько все это будет продолжаться. Сколько еще придется жить здесь? Конечно, находиться с Биллом ему нравилось, потому что тот являлся интересным собеседником, и с ним забавно пострадать всякой херней, вроде того, что было вчера: парни поспорили, кто из них быстрей выпьет банку пива. Проиграл Том, потому что рассмеялся, когда увидел Билла, присосавшегося к банке, блаженно прикрывшего глаза и с элегантно отведенной рукой чуть в сторону.
Но нужно было что-то менять, идти дальше. Август на исходе, а денег осталось немного. Тем более, Том не любил сидеть без дела.
Хромой достал из кармана мобильник, с которым не расставался последнее время, и отрешенно стал вертеть в руках. Вчера босс сообщил, что уладил проблему с заказчиком. Теперь нужно лишь доставить ему угнанную машину и забрать свои деньги. Том волновался по поводу того, что Йост перехватит тачку, но Хоффман успокоил его, сказав, что парни, которые будут перегонять Майбах, не промах и, если что, у них есть винтовки.
Когда Том начинал думать об этом всем, ему становилось по-настоящему паршиво. Его тревожили мрачные мысли, он переживал за Георга и Густова, даже иногда думал о том, что стало с Андреасом. Единственным спасением от этого морального уничтожения был Танцоришка, который беспощадно грузил его мозг своими проблемами.
Понять Билла было трудно, особенно его желания. Он казался слишком мечтательным и находящимся умом на своей далекой волне. Хотя, проблемы у него были куда попроще чем у Тома. В клубе появился конкурент, не получается подобрать костюм к шоу, на работе заставляют смывать лак с ногтей – вот все переживания Танцоришки, которые Том знал наизусть. Но было в этом что-то очень занятное. Скорее всего, дело в необычной харизме, которой юноша обладал. Он заражал настроением, побуждал улыбаться или хмуриться. Мог заинтересовать в разговоре любой глупостью, которая приходила в голову. А еще в нем была загадка. Том чувствовал ее, потому что иногда Билл мог одним вопросом, одним словом, намекнуть на то, что с ним не все так просто. Даже то, как загадочно блестели его глаза, как чуть насмешливо, но, в то же время, нежно, поднимался уголок его губ, заставляло Тома впадать в некую прострацию. Щекотало на губах, зрачки расширялись, а ладони так и норовили погладить блестящие черные волосы или острое плечо брюнета.
Тому не слишком нравилось то, что с ним происходит. Ведь он понимал, что вскоре он уедет и, возможно, больше никогда не встретит Билла и его семью. Воспоминания сотрутся, смешаются друг с другом, превращаясь в серое безликое полотно. Хромой прекрасно знал, что лучший вариант для него - это не помнить. Что бы хорошего в его жизни не происходило – все это всегда оказывалось в прошлом, которое мучило, стоило о нем вспомнить. Том не знал, должно ли быть так, что воспоминания о чем-то добром и дорогом причиняют боль. Все что он мог позволить себе, это надеяться, что когда-нибудь он найдет в себе силы и сможет изменить свою никчемную жизнь.
***
Том проснулся ночью из-за сильной жажды. Спустившись на кухню и выпив холодного томатного сока, парень случайно наткнулся взглядом на электронные часы, стоявшие на полочке возле холодильника, и от удивления замер. 2:46. Хромой недоуменно моргнул и почесал затылок. Ему показалось странным, что в такое позднее время Танцоришки все еще нет. Обычно тот не задерживался до такого времени, даже если оставался пить пиво со знакомыми в клубе. Том побрел обратно в комнату, озадаченно смотря под ноги.
«Случилось, может, чего?» - думал он, накрываясь по пояс одеялом.
Подложив под голову руки, он уставился в потолок и стал думать о том, где сейчас может быть Билл. Не то, чтобы он сильно волновался, просто привык, что брюнет всегда тихо сопит рядом, на своей тесной кровати, свесив с нее руку или ногу. Привык натыкаться взглядом на аппетитные холмики ягодиц, скрывающиеся под тонкой простыней, или на открытую гладкую поясницу, или острую коленку. Привык видеть Билла слегка пьяного, с игривой улыбкой на лице и мелющего всякие глупости. Привык к уставшему, еле снимающего с себя одежду, или же к осторожно крадущемуся по комнате, чтобы не разбудить своего соседа. Том запоминал все движения, привычки и повадки Танцоришки, потому что юноша стал для него чем-то неотъемлемым на данном промежутке жизни.
Когда послышался хлопок входной двери, у Тома отлегло от сердца. Парень тут же отогнал все тревожные мысли и попытался настроиться на сон. Через несколько минут скрипнула дверь в комнату, и послышалось шуршание ног по ковру. Танцоришка осторожно ступал и, стараясь не шуметь, раскладывал свои вещи по местам. Том, уже практически успокоившись, собирался все же попытаться заснуть, как вдруг понял, что в комнате происходит что-то странное. Точнее, не происходит ничего. Открыв один глаз, парень попытался найти Билла и увидеть то, чем он занимается, потому что был уверен в том, что тот не лег спать – кровать всегда громко скрипела, стоило на нее сесть.
Билл обнаружился возле окна. Он стоял спиной к Тому и, положив руки на подоконник, смотрел в ночную тьму за стеклом. Том совершенно ничего не понимал. Это не было похоже на обычное поведение брюнета. Обычно, если он был сильно уставшим, то заводил будильник, переодевался и ложился спать, а если несильно выматывался, то мог еще сходить в ванную, принять душ.
Том приподнялся на одном локте, продолжая смотреть на хрупкую фигуру у окна. В голову вновь забрались не совсем хорошие мысли, и он хрипло спросил:
- Почему не ложишься?
Брюнет мелко вздрогнул и, вжав голову в плечи, обернулся.
- Сейчас лягу. Прости, что разбудил, - голос звучал неестественно тихо и как-то сдавленно.
- Я не спал, - Хромой отчетливо почувствовал, что с Биллом что-то не так.
Юноша не спеша снял с себя рубашку, затем стянул носки и затолкал их под кровать. Джинсы полетели на спинку стула, которая и так была завалена одеждой. Движения были заторможенными, будто бы Билл решал в уме уравнение. Том, хмуро глядя на юношу, не выдержал и спросил:
- Ты какой-то забитый. Что-то случилось?
Брюнет молча помотал головой, кладя ремень на стол. В темноте плохо было видно его лицо, только лишь очертания. Том чувствовал нервозность юноши и это стало его раздражать. Ему вообще не нравились ситуации, которые были неясными.
Неожиданно Танцоришка издал звук, как если бы он захлебнулся водой. Затем послышался сдавленный всхлип, и его движения стали еще более судорожными. Билл пытался вытащить полотенце из шкафа, но даже в темноте было видно, как у него трясутся руки, отчего сделать это не получалось.
Не на шутку взволновавшись, Том вскочил с пола и подошел к брюнету со спины.
- Какого хрена, Билл? – достаточно громко спросил он, отчего юноша весь сжался.
Образовавшаяся тишина, наполненная лишь их дыханием, ему не понравилась. Стало как-то совсем неуютно. Том подумал, что если Танцоришка ему сейчас не ответит, то он схватит его за выкрашенные патлы и хорошенько дернет, чтобы тот даже не думал, что сможет отмолчаться.
- Я мразь, Том, - тихо сказал Билл, оборачиваясь к нему.
- Что? Почему… – посмотрел на него Хромой, широко распахнув глаза.
- Я грязная сука. Я такое ничтожество... – шепот вперемежку с рвущимися наружу слезами.
От этих слов внутри Тома все натянулось и задребезжало. Неизвестность стала пугать еще больше.
- Что ты сделал? Говори! – быстро потребовал он, стараясь не начать нервничать раньше того, как узнает в чем собственно дело.
Билл не ответил сразу. Он поднял взгляд и посмотрел на Тома щенячьим взглядом, наполненным болью. Стоя так близко, Билл смог разглядеть черные блестящие зрачки, густые ресницы, хмуро сведенные лохматые брови и еле заметные морщинки в раскосых уголках глаз.
- Расскажи, что случилось, - попросил Том, уже более спокойно.
Билл вздохнул и, обойдя его, присел на край кровати. Положил дрожащие руки на колени и закусил губу. Хотелось расплакаться. Побить Тома в грудь кулаками и выплеснуть все, что сейчас разъедает изнутри.
«Не смей реветь! Ты же сильный! Не будь бабой, черт тебя дери! И не такое в твоей сраной жизни было!» - мысленно внушал себе Билл, пытался заставить держать себя в руках. Не хватало еще перед Томом опозориться. Что он подумает? Нет, нет, не возможно! Нужно стараться не пускать слезы наружу.
- Я выступил. Все прошло хорошо. Хотел сразу поехать домой после номера, но ко мне в гримерку зашел… Не знаю как его зовут. Но, Том, он был не такой, как все. Он… Такой весь… - Билл взмахнул руками, пытаясь описать незнакомца. - Ты бы видел его! В дорогом костюме, с ахеренной стрижкой. Я думал, он нормальный. Он предложил мне двести евро. Двести! – Билл поднял глаза и посмотрел на стоящего рядом Тома, который, сложив руки на груди, внимательно слушал. - Я, черт возьми, повелся на эти проклятые деньги. Не знаю, что на меня нашло. Подумал, будет круто, если я заработаю такие бабки за раз, а не за две недели.
- Что дальше? – мрачно спросил Том.
- Я согласился. Он дождался, пока я переоденусь, мейк попросил не смывать. Дальше мы пошли на парковку. У него шикарная тачка, мать его, - брюнет прикрыл глаза и покачал головой. - Когда я увидел ее, вообще забыл обо всем. Такая большая, блестящая, чистая. В салоне пахло приятно.
Догадки уже посетили Тома. Представив самое плохое и мерзкое, он хмуро посмотрел на собеседника. Он не был разочарован, все-таки знал, чем занимается его сосед, но все же он ждал от него здравомыслия в подобных ситуациях.
- Он не удосужился даже поехать в отель или еще куда-нибудь. Погладил по лицу и спустил штаны. Он не заставлял меня отсасывать ему, я сам это сделал. Сам, понимаешь? Сам взял его гребаный член в рот и заставил его кончить! – Билл поднял руку и отчаянно вцепился себе в волосы. - Потом он похвалил меня, сказал, что ему понравилось. Стал искать деньги, но у него в кошельке было мало налички. Он спросил, не будет ли у меня сдачи с пятисотки. Я сказал, что у меня нет денег. Тогда он дал мне сотню и выгреб всю мелочь из карманов. Я не понимал, что происходит. Было такое ощущение, что меня засунули в кучу говна. Я попросил его отвезти меня домой, а он засмеялся и сказал, что у меня забавное чувство юмора. Он поправлял манжеты на рубашке и галстук, а когда закончил, спросил: «Ты все еще здесь?». Мне пришлось идти домой пешком, потому что в клубе почти не было знакомых с машинами, да и видеть никого не мог...
Билл замолчал, тут же почувствовав горечь во рту, будто бы слюна превратилась в слезы. Он не знал, что должно произойти, что бы ему стало легче. С каждым вздохом становилось тяжелей, а обида разъедала, словно он выпил моющего средства, которым оттирают дерьмо в сортирах. Хотелось упасть на пол и кататься по нему, как сумасшедший.
Дослушав брюнета, Том сел рядом с ним. Он был немного растерян и зол, только почему-то на того богатого мерзавца, хотя понимал, что Билл сам виноват, раз согласился пойти с ним. Но он вспомнил, что Танцоришка говорил ему не так давно про то, что хочет уехать, но пока не собрал достаточно денег, и тут Тому все стало ясно. Это была плата за свою мечту. Каждый платит. За все хорошее, дорогое и радостное, нужно отдавать цену в противовес.
- Успокойся, - сказал он и подвинулся чуть ближе к юноше, казавшемуся сейчас очень хрупким.
- Мне противно… Я ничтожество, - убито шептал в ответ Билл.
- Нет, это не так, - возразил Том и осторожно, почти невесомо, коснулся ладонью обнаженного плеча.
Брюнет сжался, опустил плечи. От гордой осанки не осталось и следа. Хромой чувствовал себя очень неуверенно. Ему вдруг захотелось погладить Билла, спрятать. Показать клыки любому, кто бы еще хоть раз посмел тронуть этого паренька. Танцоришка ведь, правда, хороший. Никого не убивает, не обманывает. Ничего плохого никому не делает. Совершает глупости и сам же от них страдает. Непутевый. И к Тому хорошо относится. Кто бы еще стал приносить ему пиво каждый вечер? Кто бы оставлял завтрак для него? Кто, черт возьми, еще пытался интересоваться его проблемами?
- Забудь, ладно? Не делай так больше, - приступ сочувствия пробудил в Томе ласку и он, не осознавая, что делает, ткнулся в шею Танцоришки и очень осторожно обнял его за плечи.
Билл, почувствовав поток ласки, тут же отреагировал и прижался боком к Тому. Стало вдруг не так горько, не так смертельно. В носу все еще щипало, но было легче. Вот так сидеть, тесно прижавшись друг к другу, и делиться своей болью.
- Что мне сделать с деньгами? Мне противно до них дотрагиваться. Когда домой шел, всю мелочь разбросал по дороге. Повезет кому-то, - грустно усмехнулся Билл.
- Купи подарок для Боба. У него ведь день рождения скоро, - предложил Хромой, желая всей душой исправить поганое настроение юноши рядом с ним. - Знаешь, что он хочет?
- Конструктор? – предположил Билл, вспоминая увлечения своего младшего брата.
- Как бы не так. Перчатки как у тебя. Ну эти... На которых пальцы обрезаны.
- Правда, что ли? – вновь усмехнулся Танцоришка, только в этот раз чуть веселей.
- Он мне сам сказал. Хочу, говорит, как у Билла. Буду такой же крутой, - улыбнулся в ответ Том.
- Я размер подходящий вряд ли найду... – задумался Билл, закусив ноготь. - Что еще просил?
- Ммм, - Том пытаясь вспомнить еще что-то из мечтательной болтовни мальчишки. – Вроде какой-то радиоуправляемый катер... Или джип? Что-то из этого.
- На это не хватит, - огорченно покачал головой Билл. - Ладно, свои добавлю.
Мягкая кожа под ладонью Тома так и манила гладить ее, что тот ненавязчиво делал. Было приятно. Необыкновенно. От длинных спутанных волос Билла пахло ментоловым шампунем и сигаретами. Хромой глубоко вдохнул ассорти этих запахов и прикрыл глаза.
Молчали. Том боялся сказать что-нибудь неподходящее, а Биллу было просто слишком хорошо на этой гране, чтобы нарушать тишину и отвлекаться от приятного ощущения теплой широкой ладони на своем плече. Он закрыл глаза и, стараясь слишком тесно не прижиматься к боку Тома, расслабился, поддаваясь осторожной ласке.
Бывало, когда становилось совсем дерьмово, примерно как сейчас, Билл хотел что бы кто-нибудь был рядом. Он даже был согласен на собаку или кошку, но мать не разрешала заводить кого-то в доме. Ведь его тоже придется кормить, а лишних денег в семье никогда не было.
Хотелось подставлять лицо под ласковые пальцы, которые бы стирали слезы, хотелось тепла под боком, когда чертовски холодно засыпать одному. Фридрих был хорошим другом, но все же Билл не до конца открывался ему, считая, что все помои, что собираются внутри него, как в сточной канаве, не должны выливаться на хороших людей. Близких с детства не было, и поэтому все существо Билла тянулось к теплу.
Заболела голова. Танцоришка нахмурился и сильней зажмурил глаза, желая не расставаться как можно дольше с чувством защищенности и спокойствия. Сейчас так хорошо, а что будет потом - неважно.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |