— Как в дешевой драме, — скривилась мелкая.
— Да уж, некоторые вещи не меняются, — Сехун вздохнул и вошел в дом; Вероника, морщась, за ним.
Мать лежала в кресле — новом, большом и удобном — и, прижав платочек ко рту, рыдала. Или делала вид, что рыдает: Сехун не определился. Квадратнобокая дамочка задергивала шторы. В комнате пахло поздним завтраком и табаком. Памятью.
— Я сяду, — Вероника не дождалась приглашения и плюхнулась на диван. Толстые ляжки расплылись по обивке. — Ты тоже садись, — махнула на кресло. Сехун остался стоять.
Мать высморкалась, потерла кончик носа.
— Пять лет… — икнула, — пять лет… Почему сейчас? — подняла глаза на Сехуна.
— Мы уезжаем. В Корею.
— Ха? — рот приоткрыт, глаза не мигают. В них — тень от слез и отражение ресниц.
— М-да. Вот… решили попрощаться.
— Ха?
— О, боже, это была дурацкая идея, — Сехун закатил глаза.
— А я говорила… — протянула Ник, злорадствуя. Погладила коленки. — Можем идти? Я жрать хочу.
— Ты всегда хочешь.
— И кто в этом виноват?
— Уж точно не я.
Мать не знала, на ком остановить взгляд.
— Я немного не понимаю… — свела брови вместе, — вы… зачем?
— Кое-кто решил, — протянула мелкая, — что это будет правильно. — Посмотрела на Сехуна; мать сделала то же самое.
— Эй, это был не я!
— Но ты согласился.
— Потому что кое-кто умеет убеждать.
— Не меня.
— Но ты здесь.
— Я не пойму… — мать перестала играть в умирающего лебедя; села прямо и во все глаза глядела на Сехуна. Тот ее понимал и искренне сочувствовал, но вдаваться в подробности не спешил. Потер лицо ладонями. Вероника права: затея дурацкая, но, господи, он не умел говорить «нет». Не ему.
Мать выпучила глаза. Вытянула руку и замахала ею на манер веера. Рот беззвучно хватает воздух.
— У нее припадок? — Вероника склонила голову на бок; прищурилась. Сомневается.
— Ч-что это? — голос хрипел.
— Что? — Сехун глянул через плечо, но кроме двери — мореное дерево — ничего не увидел.
— На руке!
Вероника захихикала. Сехун опустил взгляд на ладони; сжал пальцы.
— Это кольцо?! Это же кольцо? Обручальное? Ты женат?
Вероника давилась смешками. Сехун сделал мысленную заметку убить ее и закопать в ближайшем парке.
— М-м, типа того, — прокашлялся, завел руки за спину.
— Кто она?
Вероника откинулась на спинку дивана, открыла ротяру и заржала. Сехун ненавидел ее.
— М-м… э-м… кхм… ну… кхм… да… м-м…
Ник хрюкнула.
Мать вонзила в него взгляд и медленно, с садистским удовольствием потрошила, желая выколупать из его внутренностей ответ на свой вопрос.
— Понимаешь, я не совсем… женат.
— То есть? Вы помолвлены?
— Нет-нет, женаты, но… мм… — щеки горели; легкие сжались до размеров сморчка, ссохлись, скукожились; воздух ржал над ними вместе с Вероникой. — Его зовут Ким Джонин…
Мать позеленела. Пальцы впились в край кресла.
— Да, именно тот Ким Джонин, о котором ты подумала.
— Но… он же… парень и…
— Да, я гей, но, кажется, это не то, что тебя смущает.
Глаза забегали. На правой скуле проступило молочно-лиловое пятно, жилка на виске взбухла.
— Ты знаешь, да?
— И Ник — тоже.
— Угу, — мелкая подавилась смехом, закашлялась.
— Джонин… его отец… он рассказал ему?
— Можно и так сказать.
— Это он…
— Нет, — Сехун и глазом не моргнул. Мелкая поджала губы, но промолчала. — Это я.
Мать подняла глаза. Не верит.
— Это сделал я и только я.
— Зачем?
— Узнал правду.
— От Джонина?
— Да. Мы общались. До всего этого.
— И ты решил…
— Да. Спенсер был прав.
— Но зачем?
Сехун дернул плечами. Ему не нравилось врать, но пять лет назад он пообещал себе, что никто не узнает правды о похищении Вероники. Никогда.
— Ты врала. Всем. А мне было семнадцать и… у меня были проблемы. Я рос в дисфункциональной семье. Ты сделала меня матерью в двенадцать лет и… знаешь, это принесло свои плоды. Я считал, что буду лучшим родителем, чем ты или отец. Конец истории.
— А Джонин…
— А что Джонин?
— Как вы… ну… он тебе помогал, ведь так? Блюмквист считал, что у тебя был сообщник…
— Он ошибся. Я был один.
— Ты врешь.
— Нет, — покачал головой.
Вероника ковыряла ногтем обивку.
— Никки… — мать обернулась к ней, — Сехун говорит правду?
— О-о-о, да, — протянула, не отвлекаясь от своего занятия.
— И ему никто не помогал?
— Если не считать парня, который нас подвозил, — нет. Но он вряд ли догадывался, что меня похитили, — подняла на мать щекастое лицо; растянула рот в улыбке. Врала она на пятерку с плюсом.
— Если решишь сдать меня — поторопись: мы вылетаем завтра. А сейчас, — Сехун посмотрел на часы, — нам пора.
— Что? Вот так просто уйдете?! — она вскочила на ноги. Платок выскользнул из рук и лег на носок правой туфли.
— Да, нас ждут.
Мать открыла рот, но ничего не сказала.
— Да, мы пойдем уже, — Вероника скатилась с дивана, схватила Сехуна за руку и потянула к двери. — Пока-пока.
— Сехун!
— Я напишу. Когда-нибудь.
Мать шагнула за ними, наступая на платок. Сехун покачал головой. Провожать их не стоило. Как им не стоило приходить. Но, черт возьми, желание Джонина — закон.
***
— Ненавижу отношения на расстоянии, — Чанёль покрутил в руках ложку и бросил ее на стол. Потянулся к пиву.
— Не жалуйся: твой парень — директор компании, — Бэк поставил перед ним тарелку: суп.
—...который по полгода торчит в Китае. Я на это не подписывался, — глотнул пива. — Что за дерьмо ты пьешь?
— Извини, у меня нет парня-миллиардера.
— У тебя вообще нет парня… — заметил Тао. Он развалился на диване и строчил очередное сообщение. Улыбка не сходила с лица.
Бэк скривился и насыпал супа Сехуну.
— В этом есть свои плюсы, — тот принял тарелку, глубоко вдохнул. Пахло вкусно. Свежей зеленью и кориандром. Домом.
— Задница не болит?
— И это тоже.
— Джонин не любит субботних марафонов в койке? — Бэк недоверчиво покосился на половник. Сехун усмехнулся и неопределенно пожал плечами.
— Ненавижу людей, которые не делятся своей личной жизнью…
— Извращенец, — подытожил ушастый.
Бэк скопировал его мимику и сел за стол.
— Эй, а я? — Тао поднял глаза от экрана айфона.
— Самообслуживание.
— Собираешься ненавидеть его до конца своих дней? — Сехун подул на ложку, попробовал суп.
— Надеюсь, он умрет раньше, — Бэк смотрел на свои пальцы. Овальные ногти отражали свет лампы.
Тао насыпал себе супа и уселся напротив Бэка. Тот повел носом, принюхиваясь, и обернулся к окну.
— Аллергия на гетеро, — пояснил клетчатой занавеске.
В дверь позвонили.
— Я открою! — Сехун вылетел из-за стола и через секунду уже отпирал верхний замок. Джонин успел лишь открыть рот и тут же болезненно застонал.
— Прости, — Сехун сошел с оттоптанной ноги. Джонин шепнул «прощаю» и потянулся за поцелуем.
— Не стойте в дверях! — проорал Бэк из кухни.
Джонин улыбнулся и затолкал Сехуна в коридор; закрыл дверь. Разулся. Сехун не сводил с него глаз.
Атмосфера на кухне накалилась.
Тао говорил по телефону, а Бэк беззастенчиво его пародировал.
«Кто?» — одними губами спросил Сехун, на что Чанёль так же ответил: «Лил». Сехун перевел взгляд на Бэка. Тот не видел и не слышал никого, кроме Тао. Глаза недобро горят; рот кривится в маниакальной улыбке.
Джонин, не обращая на них внимания, занял свободный стул и принялся за еду. Сехун решил не уточнять, что это была его порция. Пошел к дивану, но Джонин поймал его за руку и, дернув на себя, усадил на колени. Чанёль завистливо вздохнул и зажевал с удвоенным усердием.
Бэк не затыкался.
Тао закипал быстрее, чем вода в электрическом чайнике.
— Детка, — тридцать секунд — и он дошел до отметки кипения, — подожди секунду: я прибью одного слишком говорливого попугая, и мы про… — договорить не успел: Бэк перегнулся через стол и выдернул у него мобильный.
— Меня зовут Бэкхён, Бэк-хён, и член, который ты берешь в ротик, побывал в моей заднице столько раз, что…
Телефон улетел в тарелку; та, расплескивая суп, рухнула на пол. Бэк успел лишь взвизгнуть и за секунду исчез в коридоре.
— Он его убьет, — Чанёль потянулся за хлебом.
— Не-а, — Джонин покачал головой. — Спорим?
— Не спорь с ним: он жульничает, — Сехун разгладил воротник его рубашки, убрал волосинку с лацкана пиджака.
Джонин бросил на него быстрый взгляд и сунул в приоткрытый рот крекер. Сехун попытался его прожевать, но вместо этого засыпал и себя, и Джонина крошками.
— Меня воротит от вас, — Чанёль отпихнул тарелку в сторону и рухнул лицом в столешницу. — Почему Крис так далеко?
— Он собирается сделать тебе предложение и присматривает квартиру в Пекине.
— Думаю, это был сюрприз, — Сехун вздохнул. — Но кое-кто…
— Он сделает мне предложение?! — Чанёль таращился на Джонина. Тот кивнул. — Я сейчас умру…
— Прекрасно, ты довел моего лучшего друга до инфаркта, — Сехун сполз с колен Джонина и поплелся за водой для задыхающегося Ёля. Тот долго кашлял и плевался, залил минералкой стол и собственные джинсы и все сыпал, сыпал вопросами, на которые Джонин не успевал отвечать. Минут через пять успокоился, напился и переслоил салфетками колени.
— Что-то они долго, — Джонин покосился на перевернутую тарелку. Из-под нее доносилась приглушенная мелодия звонка. Сехун, который успел пригреться на его руках, приоткрыл один глаз, посмотрел на Чанёля.
— Он тебя разбаловал, — тот вздохнул и, прихватив и миску, и мобильный, пошел искать Тао. Вернулся через полминуты, бросил все в раковину и открыл холодильник. Достал себе и Джонину пива.
— Они трахаются.
Сехун молча выудил из кармана бумажник, достал десятку и сунул ее в вырез джониновской рубашки. Джонин довольно усмехнулся и взял протянутую ему бутылку.
Тао и Бэк вернулись через полчаса.
— Звонила твоя девушка, — Сехун успел перебраться на диван, прихватив с собой крекеры и Джонина. Чанёль, стараясь не улыбаться слишком уж широко, мыл посуду. Телефон Тао лежал на столе; на экране — жирные пятна и кружочки моркови.
— Бывшая, — протянул Бэк и, сдернув с дивана подушку, шлепнулся на ее место. Тут же скривился и потер поясницу. — Не самая моя любимая позиция.
— Стена может сказать то же самое, — буркнул Чанёль. Джонин заржал. Сехун ударил его в плечо.
— За что? — обиделся. Сехун тут же поцеловал ушибленное место.
— Я их ненавижу… — ушастый гремел посудой.
— Посмотрим, как ты себя будешь вести, когда Крис… — Сехун успел пригнуть голову, и ложка врезалась в стену. Дзынькнула и с куском штукатурки упала за тумбочку.
— Будешь замазывать, — Бэк и бровью не повел. После дружеских посиделок приходилось делать ремонт. Всегда.
Цзытао очистил мобильный от супа и вышел в коридор.
— Не понимаю, зачем вы это делаете? — Джонин решил скормить Сехуну всю пачку крекеров; тот был не против.
— Что именно? — Бэк сунул подушку под поясницу, блаженно застонал.
— Сходитесь и расходитесь. Пятнадцать раз за пять лет… Это странно.
— Даю ему понять, что лучше меня все равно никого нет, — пожал плечами. — Я знаю, что он любит меня, а все эти девчонки… Пускай развлекается.
— Ты ненормальный, — Чанёль подошел к ним, украл крекер и, сунув его за щеку, примостил зад на кофейном столике. Острые колени торчали в разные стороны.
— А ты у нас образец нормальности? Если я начну перечислять твоих тараканов…
— Ох, она назвала меня педиком. Завтра вся студия будет знать, — Тао замер в дверях. Смотрит на телефон с такой грустью, что тот сейчас расплачется луковыми слезами.
— Иди ко мне: пожалею, — Бэк протянул руку, и Тао пошел к нему.
Повисла мягкая, сдобно-ванильная тишина.
Чанёль сопел, Бэкки мурлыкал Тао на ушко, а тот довольно жмурился; Сехун жевал крекеры и все пытался облизать Джонину пальцы. Джонин улыбался и продолжал его дразнить. А на окраине города, в квартире на третьем этаже, Вероника и хакер по имени До Кенсу смотрели «Теорию Большого взрыва»; Вероника любила Леонарда, а Кенсу — как неожиданно! — Шелдона. Госпожа О металась по гостиной, ломала руки и не могла решить: позвонить детективу Блюмквисту или выпить бренди; ее муж, ничего не подозревая, смотрел «Теорию Большого взрыва». А где-то в Китае высокий молодой человек со свадебным журналом в руках заказывал кофе улыбчивому баристе с именем «Лухан» на бейджике.
Пожалуй, именно так должны заканчиваться истории о счастье.
Комментарий к части
Специально для Шиззу-тян, которая хотела знать, что было после *___*
Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/2362927
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |