— Молодая старуха восседает на Троне Двенадцати Императоров, — пробубнил и опустил глаза в левый, загнутый угол страницы. Расправил его и увидел сделанную от руки дописку: «2,14. A3V».
— Ладно, — ощупью потянулся за телефоном.
Простой план — пробить вопрос в Google’е — провалился: Интернет не работал. Сехун посмотрел настройки: все в порядке. Позвонил оператору, и тот заверил, что услуга подключена. Сехун швырнул телефон на подушку. Мозг отказывался верить, что исчезновение Интернета — дело рук Кая.
— Он же не бог, — прошептал Сехун и, встав с кровати, начал ходить по комнате. Бумага хрустела под пальцами.
Исчезновение Вероники сам по себе было странным. Теперь письмо и отключенный интернет, который никто не отключал. Есть над чем призадуматься.
Сехун встал на месте и зажмурился. Виски заломило. Он сдавил их ладонями и опустился на корточки. Развернулся и повалился на пол. Прижал письмо к груди и уставился в потолок. На него гостем из прошлого смотрела карта звездного неба. Сехун прищурился и в тусклом свете ночника прочел названия созвездий. Змееносец, а рядом с ним — Стрелец. Взгляд скользил от одной точки к другой, выхватывал то звезду, то их скопление. Попадались герои греческих мифов, арабские слова, как Альдебаран, и буквенно-цифровые значения. Сехун встречал их как старых знакомых, чьи имена и лица успел подзабыть. Они опьянелыми светлячками кружили над ним, уводили в тернистые дебри воспоминаний и тут же, ошалелого, выбрасывали на пустынный берег настоящего.
Сехун закрыл глаза. Веки с изнанки подкрашены зеленым. На мертвенном фоне пляшут загаданные Каем цифры.
Понадобилось десять секунд, чтобы понять, отбросить письмо в сторону и вскочить на кровать. Подсказка была под носом.
Сехун заводил по карте пальцем, выискивая заданную величину, но тщетно. Матернулся, спрыгнул на пол и вылетел из комнаты. Путь в библиотеку лежал через гостиную. Придется встретиться с гидрами.
У двери гостиной Сехун столкнулся с матерью. Лицо ее скривилось, будто она проглотила слизняка. Явно не рада видеть его среди гостей.
— Сехунни, ты проснулся, — пропела она сладеньким, гаденьким голоском, и Сехун захотел блевануть. Но пришлось улыбаться — плохая привычка.
— Что за цирк вы устроили? Поминки по совести? — сказал он, когда между ним и матерью оставалось полшага. Та огляделась по сторонам, но никто не обратил на них внимания.
— Во-первых, перестань грубить, во-вторых — это не я придумала! — зашипела Сехуну в лицо.
— Блюмквист?
— Если бы. Он, — сделала многозначительное ударение на местоимении, — снова звонил, отцу, и выдвинул требования.
— Закатить гулянку?
— Именно. Пригласить друзей и знакомых и развлекать их до полуночи.
— А потом один из них превратится в тыкву, и Блюмквист ее арестует?
— Не паясничай.
Сехун дернул плечом, осмотрелся. Мелькали картонные фигуры во фраках и декорированные дорогим тряпьем манекены. Одних он узнавал, других — нет.
— Он затеял какую-то игру, — мать вернулась к предыдущей теме, — и дал понять, что деньги его не интересуют.
Сехун посмотрел на нее долгим взглядом и спросил:
— Что он сказал?
— Ничего особенного. Что будет звонить раз в сутки, давать задание, и если выполним — поговорим с Никки.
— И все?
— И все.
— А что детектив?
— Уничтожает наш запас маслин, — кивком указала в дальний угол комнаты, где были сервированы столы с закусками.
Сехун обернулся через плечо. Блюмквист склонился над блюдом с маслинами. Ловко накалывал по несколько штук на шпажку и отправлял в рот. Глаза не переставали сканировать комнату. Он сразу заметил Сехуна, помахал ему рукой. Тот кисло улыбнулся в ответ.
— Почему меня не разбудили?
— А тебе бы это понравилось?
— Вряд ли.
— Я так же решила.
— Что еще я должен знать?
Призадумалась. Поджала тонкие губы и на время ушла в себя. Взгляд затуманился: вот-вот уснет.
— Я хочу, чтобы ты пока не ходил в школу, — спустя минуты три сказала она: четко и резко, давая понять, что возражений не потерпит.
— С чего вдруг?
— Блюмквист считает, он, — снова это ударение, — может что-то сделать... с тобой.
— Со мной? — Рассмеялся. — Мам, если бы он хотел, то сделал бы это еще в парке.
— Я настаиваю.
— Опять запрете меня в комнате?
— Если придется.
— Отлично. Я под домашним арестом?
— Если тебе так нравится это называть...
— Мне это вообще не нравится.
— Не сомневаюсь, — протянула руку и смахнула с плеча Сехуна несуществующую пылинку. — Но ты будешь послушным мальчиком и...
— И что мне за это будет?
Взгляд матери изменился. Ледяной, он скользнул по его лицу, и Сехун отшатнулся. Такой она бывала редко. Очень.
— Ты весь в меня, малыш, весь в меня.
— Я не...
— Все ты понимаешь, — потрепала Сехуна по щеке. Ладонь мраморная, неприятно-холодная.
Сехун поежился. Показалось, кто-то дышит в затылок. Обернулся, но нет, мерещится. Призраки, должно быть.
— Побудешь дома, пока ситуация не прояснится. Не хочу новых проблем.
Сехун промолчал.
— Проголодался? Попрошу Лейлу что-нибудь приготовить.
— Я сам, — развернулся и быстрым шагом ушел на кухню.
Поел без особого аппетита; от стенаний кухарки вытекал мозг.
К тому времени как он закончил и, прихватив яблоко, вернулся в гостиную, людей прибавилось. Половина устроилась за импровизированным карточным столом, остальные — обступили их полукругом и с не меньшим азартом следили за игрой.
Сехун нырнул в коридор, ведущий к черному входу. Слева была еще одна дверь — библиотека. Заглядывали туда редко, и ручка покрылась слоем пыли. Сехун стер ее рукавом. Отпер дверь и вошел в комнату. Нашарил выключатель. Лампа мигнула и погасла. Сехун матернулся и двинул к окну. Высокое, от пола до потолка, оно было завешано плотными шторами. Он раздвинул их; ночь облачная, на небе — ни звездочки.
Сехун подождал, когда глаза привыкнут к сумраку, и прошел к бюро. В детстве он использовал его как тайник. Многочисленные ящички запирались на ключ, который он носил на шее как талисман, но легко поддавались уговорам отвертки. Лухан ловко ею орудовал, но секретом делиться не спешил. Тогда Сехун обижался, сейчас же это казалось сущей ерундой.
Он улыбнулся воспоминаниям, провел рукой по мореному дереву: теплое.
Это место было особенным. Маленький Сехун считал, что книги — живые, полные загадок существа, которые открываются лишь избранным. Он был одним из них, на зависть Лухану. Тот не переносил латиницу, плевался от сухих английских слов, зато с легкостью разбирался в хитросплетении китайских иероглифов и читал по-корейски, чему завидовал уже Сехун.
Они часами просиживали в библиотеке, листали толстые тома, гадали на Книге Перемен. Лухан объяснял значение того или иного предсказания, но Сехуну было десять, и он ничерта не понимал. Лухан смеялся с него, по-доброму, и предлагал посмотреть атлас звездного неба. Сехун это обожал и мигом обо всем забывал.
Он вздохнул и включил настольную лампу. Плоский желток шлепнулся на стол, стёк на пол и по нему добрался до стенных шкафов. Астрономия занимала нижний отдел, чтобы маленький Сехун мог с легкостью достать нужную книгу.
Выбрав несколько книг, он вернулся к бюро, полистал первое пособие и нашел таблицы звездных величин. Если он не ошибся, это спектральный класс.
Список открывала Денебола — третья по яркости звезда в созвездии Льва. Светимость в двенадцать раз превосходит солнечную. Видимый блеск составляет 2,14m"...
Сехун захлопнул книгу.
— Твою мать, Кай, — вырвалось у него.
Он загадал звезду. Чертову звезду!
Сехун потер щеки: нужно успокоиться.
Могло ли это быть совпадением? Чутье подсказывало, что нет.
Снова открыл книгу. Облизал губы, привалился к бюро бедром и принялся читать. Нужный абзац нашелся едва ли ни сразу.
«Для древних китайских астрономов, — прочел Сехун, — Денебола была частью пятизвёздного Woo Ti Tsi: Трона Двенадцати Императоров...».
Застонал и прижал открытую книгу к лицу. Вдохнул ее пыльный запах и прикрыл глаза. Кажется, у него началась тахикардия.
Уже долгие годы он был влюблен. Влюблен безответно, в звезды. И Кай об этом знал. Этот засранец об этом знал!
Глава 4. Предложение
Сехун ненавидел свою спальню. Стекла в окне заменили, и комната вмиг сделалась тесной. Стены давили, головная боль усиливалась с каждой секундой. Хотелось выть.
Сехун ползал по кровати, хватался за телефон и тут же отбрасывали его в сторону, пытался читать, смотреть телевизор, играть, но тщетно. Скука вкупе с ожиданием сделали свое дело.
Сехун стек на пол и уставился в окно. С утра погода испортилась, белесые тучи сожрали полнеба и отхватили приличный кусок от солнца. То завяло и вскоре перестало греть землю.
На полу было неудобно, из щелей тянуло. Время загустело мармеладом, и Сехун увяз в нем, потерялся. В какой-то миг показалось — он не дышит уже вечность, но потом все изменилось. В дверь постучали. Сехун сказал, чтобы проваливали к чертям, но с его мнением в этом доме не считались.
Дверь открылась, вошли двое. Сехун и не подумал подняться. Выпрямил ноги и принялся теребить край футболки.
Блюмквист посмотрел на него со знакомым уже скептицизмом; второго человека Сехун видел впервые. Тот окинул его равнодушным взглядом и ничего не сказал. Детектив представил его. Агент Спенсер, Бюро расследований.
Сехун откинулся на кровать и прикрыл глаза. Матрац приятно прогнулся под затылком. Сехун сложил руки на груди: ждал.
Блюмквист подвигал стулья, переставляя их так, чтобы видеть Сехуна. Уселся. Агент соляным столбом подпирал потолок.
Начались вопросы, на которые Сехун не спешил отвечать. Блюмквист не выдержал и десяти минут, и за дело взялся агент.
— Сехун, — протянул он, пережевывая звуки как дешевый табак, — не заметил ли ты ничего подозрительного вчера? Кто-нибудь из гостей вел себя странно?
Сехун приоткрыл один глаз.
— Вел. Один парень уплел две тарелки оливок, и если бы третью не уронил официант, прикончил бы и ее.
Блюмквист прокашлялся, заерзал на стуле, достал блокнот, полистал его, спрятал.
— Вы его знаете?
— Нет.
— Можете его описать?
— Среднего роста, плотного телосложения. Лицо обычное, глаза карие, нос мясистый, угреватый. Был в дешевом шерстяном костюме синего цвета. Взгляд подозрительный.
Спенсер покосился на Блюмквиста. Тот пошел пятнами.
— Кто-то еще?
Сехун делано нахмурился, призадумался.
— Да, был еще один парень. Но мама его выпроводила.
Федерал и детектив переглянулись.
— Можешь назвать его имя?
— Конечно. О Сехун.
Блюмквист крякнул. Федерал даже бровью не повел. Вооружился тоненьким блокнотиком, шариковой ручкой с Баксом Банни и записал каждое слово. Сехун кусал щеки и думал о голой заднице Бэкхёна. Всегда помогало.
— Еще что-нибудь, Сехун?
Покачал головой.
— Ну что ж, на этом у нас все.
Блюмквист облегченно вздохнул, вскочил со стула и заторопился из комнаты. Федерал, чеканя шаг, пошел за ним.
Сехун перекатился на бок и, прижавшись щекой к полу, беззвучно застонал: на месте Кая он бы тоже поводил этих идиотов за нос. Перелег на спину, сложил руки на животе и уставился в звездный потолок. Вчерашняя загадка не давала ему покоя. Вероятность того, что Кай случайно выбрал вопрос, касающийся его детского увлечения, была велика, но интуиция подсказывала иное. Кай вывел Веронику из парка так, что ни одна живая душа этого не заметила, да и Ник явно была не против его общества. К этому следует приплюсовать письмо. Оставить его могли только изнутри. И главное: почему он не боится Кая? Отчего с ним так легко? Он прокручивал в голове вчерашний разговор и убеждался, что ему понравилось. Это напоминало встречу старых друзей. Именно так он бы говорил с Луханом.
Лухан.
Сехун поверил было, что за всем этим стоит именно он. Это так на него похоже! Но он бы узнал его. В отличие от Кая. Сехун перебрал в голове всех знакомых, приятелей и друзей и убедился — до вчерашнего дня он не говорил с этим человеком. Перекатился на живот и уперся подбородком в пол. Он бы не отказался поговорить с ним лично. Увидеть его. Узнать, какой формы у него губы и морщится ли нос, когда он смеется. Есть ли у него ямки на щеках, шрамы? Какие у него глаза? Они представлялись ему темными и теплыми, как корица.
Сехун застонал и уткнулся лицом в пол. Это было самое странное желание в его жизни. Человек похитил его сестру и играет с ним в «Код да Винчи», а он думает о том, какого цвета у него глаза и как выглядит его улыбка.
— О боже, — он перекатился на спине. По позвоночнику запрыгали мурашки. Лежать на полу — холодно.
Собрался было подняться, но зазвонил телефон. На дисплее высветились два знакомых слова — «Номер не определен».
Кай.
Кай, черт возьми!
Сехун ответил.
— Доооброе утро, Сехун-а, — пропел голос, о котором было так сложно не думать.
— Кому как.
— Что-то случилось?
— Ага, ты украл мою сестру, и теперь я под домашним арестом. Мама считает, что ты захочешь выкрасть и меня.
Кай захохотал.
Сехун и себе улыбнулся. Слушать этот смех было приятно.
— И что теперь? Ты останешься под замком, пока не найдут Веронику?
— Типа того.
— Сочувствую.
— Надеюсь, они сделают это в ближайшее время.
— Надеюсь, нет. Я не хочу в федеральную тюрьму.
— Сочувствую, — Сехун скопировал тон Кая. Тот прыснул. Было слышно — он все еще улыбается.
— Ты справился с задачей?
— Думаю, да.
— Ты полвечера проторчал в библиотеке. Я удивлюсь, если ты ответишь неверно.
Сехун медленно сглотнул. Сердце забилось в разы быстрее.
— Ты был... был среди гостей? — Прохрипел он: голос не слушался.
— Естественно. Думаешь, зачем я это устроил?
— Понятия не имею, — ответил честно. Дышать — очень сложно.
Поднял руку к вороту футболки, оттянул его. Не полегчало. От мысли о том, что Кай находился с ним в одной комнате, бросило в жар.
— Я должен был кое-что сделать.
— Это как-то связано с...
—...тобой.
— З-зачем? — Сехун возненавидел себя за то, что заикается. Никто и никогда не заставлял его заикаться!
— Я бы спросил «почему?».
— Тогда почему?
— Потому что... — Кай цокнул языком, — но тебе еще рано знать. Так ты ответишь на загадку?
— Денебола.
— Это было просто?
— Не сразу. Поначалу я решил, что ты издеваешься.
— Что заставило тебя передумать?
— Звезды.
Кай хмыкнул. Он явно остался доволен.
— Где ты спрятал новую загадку?
— В лэптопе.
Сехун мигом оказался на коленях, доковылял до стола и взял ноутбук. Уселся возле ножки и, пока лэптоп включался, спросил:
— Это ты отрубил мне интернет?
— Практически. Попросил друга. Не хотел, чтобы ты жульничал.
— Ясно.
Ноутбук включился. Сехун осмотрел рабочий стол, но ничего нового не заметил.
— Ну и где ты ее спрятал?
— В корзине.
— Что?!
— Ты ее никогда не чистишь.
— Но откуда...
— Секрет, — Кай довольно заурчал; Сехун не отказался бы почесать его за ушком.
— Ты меня пугаешь.
— Я сам себя порой боюсь. Нашел?
— Да, — Сехун два раза клацнул по документу, который точно не создавал.
— Потом прочтешь. А сейчас дам тебе поговорить с Ник. — На том конце зашуршало, заскрипело, натужно застонало и смолкло. Послышался топот детских ножек. Только их бегемотище могло так бегать.
— Оппа! — Спустя секунду оно уже орало в трубку. — Оппа, ты где?
— Дома.
— Что ты там делаешь?
— Разгадываю загадки.
— Что за загадки?
— Спроси у Кая.
— Кааай! — тут же завопила мелкая. — Что за загадки разгадывает Сехунни?
Кай ответил, но Сехун не разобрал слов. Видимо, говорил из другой комнаты. Неужели он доверяет Веронике? Стоит Сехуну задать пару правильных вопросов, и она выдаст его с потрохами.
— А ты потом мне расскажешь, что это были за загадки?
— Конечно.
— А что ты сегодня ел?
Сехун понял, что опять забыл позавтракать.
— Еще ничего.
— Ты объявил голодовку? Или на диете? Но ты и так тощий.
— Вот спасибо!
— Не за что.
— А чем ты занимаешься?
— Играю, рисую, гуляю в саду, а вчера мы готовили макароны, и Кай разрешил мне смотреть фильм, где взрослые целуются. И рассказал, зачем они это делают.
Сехун побледнел. Сглотнул ком, вставший поперек горла, и просил:
— И зачем же?
— Затем, что они нравятся друг другу. А когда тебе кто-то нравится, ты хочешь его целовать. Это приятно. А еще Кай рассказал, откуда берутся дети.
Живот скрутило.
— Только я не скажу: ты еще маленький такое знать, — Вероника засмеялась своим противным, лисичьим смехом.
— Мы еще поговорим об этом, — вполне серьезно пообещал Сехун.
— Хорошо!
— А можешь... можешь рассказать мне о Кае? Кто он такой? Зачем он тебя забрал? Как он выглядит? Где вы живете?
— Кай... он лучше тебя. И красивее. Когда я вырасту, выйду за него замуж. У него темная кожа, как у меня, и добрые глаза. А еще он постоянно улыбается. И любит собак! У него их две! И он разрешает с ними играть! А еще он танцует. Ты так не умеешь. Он обещал научить меня, когда я подрасту. А дом у него маленький, как у тети Сучен, но мне нравится.
— А как Кай увел тебя из парка, что я не заметил?
— Секрет, — мелкая коварно захихикала.
— Я куплю тебе мороженое.
— Кай покупает два.
— Три.
— Он разрешает играть со щенками.
— Блять.
— Что?
— Ничего, забудь, — Сехун ударил себя по лбу.
— Что значит слово «блять»?
— Сехун, ты учишь ее материться? — телефон снова был у Кая.
— Вырвалось.
— Что она тебе успела слить?
— Ты за ней не следишь?
— Нет.
— Ты идиот?
— Нет. Она все равно не знает, где мы.
— Фак.
— Не ругайся.
Сехун зашипел коброй, но язык прикусил. Ему хотелось слушаться Кая.
Фак.
Фак, фак, фак!
Сехун повторил фокус со лбом и кулаком.
— Чем ты там занимаешься?
— Пытаюсь не сойти с ума.
— Мне приятно это слышать, — снова зашуршало, заскрипело, утробно мяукнуло и затихло.
— Садист.
Кай рассмеялся. Его смех — о боги! — его смех… Сехун глотнул стон и, спихнув ноутбук на пол, запустил руку за резинку тренировочных штанов.
— Ты там дрочишь? — тихо-тихо.
— Нет!
— Не лги...
Сехун застонал, повел плечами и сполз еще ниже. Согнул ноги в коленях и слегка их раздвинул.
— Я хочу попробовать тебя на вкус...
Сехун чудом не выронил телефон. Голос Кая изменился до неузнаваемости. Пожалуй, хватило бы и его, чтобы кончить. Сехун поежился и, опустив голову, начал себя ласкать. Со стороны это выглядело полнейшим извращением, но ему было плевать. Кай тяжело дышал на ухо, что-то шептал, и от этого бросало в жар. Сехун все чаще и чаще облизывал губы, кусал их и посасывал, представляя, что это делает Кай. Он никогда его не видел, но это не имело значения.
Сехун не выдержал и пяти минут. С тихим всхлипом кончил и уронил телефон. Тот упал на пол рядом с ним. Сехун поднял его дрожащей рукой и вновь прижал к уху.
— Ты в порядке? — вполне обыденным тоном спросил Кай; Сехун кивнул, но понял, что собеседник его не видит и сказал:
— Более чем.
— Полегчало?
— С какой стороны посмотреть.
— Слушай, это нормально. Может, не совсем, но нормально. В любом случае, я не считаю это чем-то...
— Извращенным? Спасибо, я понял.
— Не рычи на меня, хорошо? Я не сделал ничего плохого.
С этим Сехун не мог поспорить. Это было... ох, фак! — это было очень хорошо.
Он зажмурился и прикусил губу. Выждал пару секунд и выдохнул:
— Ты прав. Извини. Я... ох, черт, — сел и осмотрелся по сторонам, прикидывая, чем бы вытереться. — Я никогда такого не делал и...
— Не дрочил?! — Кай поперхнулся воздухом, закашлялся.
— Нет, идиот! — прошипел Сехун и пополз к ночному столику. Кажется, у него оставались сухие салфетки. — Я никогда не делал этого... мм...
— По телефону?
— И по телефону тоже.
— То есть ты...
— Если ты произнесешь это вслух, я сброшу.
—...девственник? О боги!
— Кай!
— Да ладно тебе. Это не смертельно.
— Конечно. И именно поэтому ты так реагируешь.
— Я просто не думал, что мне так по...
— Э?!
— Неважно.
— Договаривай, — потребовал Сехун, наконец-то добравшись до кровати. Нашел салфетки и, придерживая телефон плечом, вытер руки.
— Тебе не кажется разговор странным?
— Не уходи от темы. И да, мне вообще вся эта история кажется странной.
Кай опять рассмеялся. Сехун решил, что хочет умереть.
— Я хотел сказать, — Кай отсмеялся и продолжил: — Что могу помочь, если хочешь.
— В чем?
— С чем.
— С моей девственностью?!
— Да.
— Ты хочешь?..
— Да.
— Фак.
— Не ругайся.
— Кай...
— Мне нужно идти. Поговорим завтра. Не забудь о загадке и подумай над моим предложением.
— Кай, не бро...
Кай бросил трубку. Сехун застонал и рухнул на спину. Все, что произошло за последние пятнадцать минут, совершенно не укладывалось в голове. Сехун запутался. Окончательно. Но если ответ на загадку предстояло поискать, то на второй вопрос он мог ответить прямо сейчас. Он хочет. Очень.
Глава 5. Сладкий
Сехун устроился на полу библиотеки. Перед ним — две стопки книг. Слева те, что он уже просмотрел, справа — неизученные. На сложенных по-турецки ногах — тетрадь для пометок.
На сей раз Кай загадал кое-что помудренее, и Сехуну пришлось снять с полок не только учебники по астрономии, атласы и пособия, но и книги по истории и мифологии. В голове сухой, пыльный фальцет повторял одни и те же слова:
«Он шел по берегу великой реки. Верный пес Ориона всматривался в бескрайнее небо: ждал появления бессмертного Рехуа. Дни стояли холодные: царство льда и мороза. Порой он бросал взгляд через плечо — все еще надеялся увидеть светлый лик брата, но тот обернулся его тенью и растаял в сыпучих снегах пустыни.
В сотне шагов от него стоял кормчий, чей взгляд обращал великие царства в подсоленный кровью золотой песок. За его спиной, сбившись в кучку, прятались близнецы и младшая их сестра. На ней был наряд из алого шелка и органзы, а ленты в рыжих волосах вихрились и пламенели. Но как бы ни наряжалась малышка, старшие сестры затмевали ее красоту.
Их скромную процессию погасшим взором провожал страж, старый как время. Он, опершись на пику, стоял у изножья трона богини, матери царей. Та глядела на него с полуулыбкой на мудром лице. Звался он хранителем небес».
Сехун матерился себе под нос, просматривал учебники, глотал один миф за другим, но кроме зубной боли ничем новым не обзавелся. Несколько раз в библиотеку заглядывала мать и с видом знатока заглядывала ему через плечо. Первые три раза лишь хмурилась, что-то бурчала на подзабытом Сехуном корейском и играла с обручальным кольцом, но на четвертый раз не выдержала и спросила, чем он занимается?
Сехун коротко ответил «учусь», на что мать нахмурилась еще сильнее. Сложив руки на груди, она вперила в Сехуна пытливый, способный убивать взгляд, но тот и глазом не моргнул. За последние дни он привык, что она смотрит на него как на врага. В некотором роде он им и был. Он никому не рассказал о Кае, хотя мог бы. Блюмквист бы напичкал его телефон жучками, и сейчас парень протирал бы скамью во временном изоляторе.
Сехун спрашивал себя, почему он ничего не делает? Почему позволяет Каю играть с ними? Ответ, впрочем, находился сразу: ему это нравится. Нравится с ним говорить, нравятся непонятные загадки, нравится, что он заставляет его шевелить мозгами, улыбаться, краснеть и хотеть его так, что становится больно. Это мучило Сехуна, ибо он не умел справляться с подобными желаниями. Стоило подумать о Кае, вспомнить его тяжелый, прерывистый шепот, и внизу живота вспыхивала сверхновая. Сехун кусал губы, думал о самых неприятных вещах, но без толку. Кай был всюду. Он плотно засел в голове, и к вечеру Сехун понял, что не может о нем не думать. Сердце предательски дергалось, в руках и ногах поселялась слабость, и хотелось лишь одного: снова услышать его смех.
Сехун откинулся на заднюю стенку дивана, закрыл глаза и позволил себе помечтать об улыбающихся губах Кая (на своей коже). Он не заметил, как в комнату прокрались сумерки, а с ними — и незваные гости.
— Ты собираешься торчать здесь до ночи? — Голос матери, словно пощечина, вернул в реальность.
Сехун поежился и открыл глаза.
— И? Это преступление?
— Что за ерунду ты наплел детективам?
— Они задавали тупые вопросы.
— Это не значит, что ты должен давать тупые ответы.
— Ответы не были тупыми.
— Именно такими они и были!
— Не ори. Что за дурацкая привычка? — Сехун потер виски. Головная боль вернулась в компании сонливости. Сехун спал по тринадцать часом кряду, но не высыпался. Матери это не нравилось, но она сама заперла его в четырех стенах, так что приходилось терпеть.
— За собой следи, — процедила она и шагнула в комнату. — Мы с отцом уезжаем.
Сехун лениво повел бровью.
— Новое требование. Сегодня мы должны заночевать в гостинице у железнодорожного вокзала. Детектив думает, он хочет выманить нас из дома, чтобы...
— Он настолько идиот?
— Кто?
— Похититель. В том, что детектив идиот, я не сомневаюсь.
— Сехун!
— Что?
— Прикуси язык.
— Как скажешь.
— Ты остаешься дома с Лейлой. За участком наблюдают. Если кто-то попытается проникнуть в дом, тебя выведут.
— Чувствую себя сыном президента. Зачем все это? Думаешь, он явится по мою душу? Не смеши.
— Никто не смеется, Сехун. Мы не знаем, что у этого психопата на уме, но ясно одно — он хочет добраться до тебя.
— Глупости, — Сехун фыркнул и посмотрел в тетрадь. — Он пудрит вам мозги и заставляет плясать под свою дудку, а вы и рады...
— Думаешь, нам это нравится?!
— Походу.
— Сехун!
— Ну что, мам?! Сколько можно?! Он не идиот: он не станет приходить сюда! Он знает, слышишь, знает, что Блюмквист нафарширует дом своими людьми как рождественского гуся — яблоками.
— Это твое мнение.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |