Практикум по арт-терапии . 10 страница

И Кэти, и Райн пережили моменты «слияния» с картиной, после кото­рых были способны работать с материалом и перейти к иным отношениям со мной. Райн, например, перестал жаловаться на то, что моя разговор­чивость вызывает у него головную боль, но у него сохранялись жалобы соматического характера, которые я рассматриваю как соматизацию еще не проработанных и не осознанных им переживаний.

Кэти и Райна объединяло и то, что в определенный момент сессии между пациентом и психотерапевтом возникало тепло. В случае с Рай-ном оно стало ощущаться сразу после того, как мальчик посмотрел на работу Гольбейна, а в случае с Кэти, когда она показала нарисованные ею яйца. Райн имел очень значимый для него опыт общения с отцом. Ра­боту Райна можно рассматривать как попытку создать «дом для отца»! внутри себя самого, а также как выражение желания иметь место в доме отца. Райн мог обнародовать свои желания такого рода во время арт-те­рапевтической сессии, но не дома — его мать не выносила даже упоми­нания об отце.

Почему же работа Гольбейна столь схоже воспринимается такими разными детьми? Она является единственным предметным изображени­ем на стенах моего кабинета. Часто рассматривая ее, я задаюсь вопро­сом, не совмещает ли она в себе качества ребенка и взрослого? Обычно считают, что изображенная на портрете женщина воплощает благород­ство и целомудрие. Она, как известно, была избранницей короля Генри­ха, которая должна была родить ему наследника, в чем поклялась во вре­мя церемонии венчания. Не просматривается ли в облике Джейн Сеймур еще и детскость, запечатленная в тот момент, когда ребенок вдруг осо­знает свою ответственность. Именно эта ответственность ребенка на картине может бессознательно затрагивать моих юных пациентов, по­зволяя им сделать шаг в направлении психического роста.

Описанные в статье краткие наблюдения за ребенком показывают, как регулярный положительный опыт контакта с матерью дает ему ощу­щение того, что он является для нее высшей ценностью. Не случайно для; возникновения переживания прекрасного в момент восприятия портре­та Гольбейна маленьким пациентам очень важно было ощущать мое пол­ное внимание.

Существенным представляется и элемент идеализации, присутству­ющий при переносе. Идеализация рассматривается М. Клейн как форма: защиты от страха и депрессии и одновременно как необходимая предпо-^! сылка для развития Эго (1952). Думаю, это может означать то, что эле-; менты опыта ребенка, связанные с положительными моментами в егоі отношениях с матерью, идеализируясь, защищают его личность. Другая же — отрицательная — часть этого опыта отчуждается в виде «плохого;

объекта». Когда гнев и ненависть отчуждены, они воспринимаются как внешние и не угрожающие личности явления. Интернализация идеаль­ного объекта придает личности уверенность и ощущение внутренней силы, позволяющей ей защитить себя от темных аспектов фантазийной жизни. В этом смысле идеализация является средством защиты и одно­временно необходимой предпосылкой для психического развития.

«В "параноидно-шизоидном" состоянии переживание любви и нена­висти по отношению'к одному и тому же предмету порождает невыноси­мую тревогу и является выражением важнейшей психологической ди­леммы, которую необходимо разрешить. Она решается, главным обра­зом, путем разделения любимых и ненавистных свойств себя самого, с одной стороны, и любимых и ненавистных свойств объекта, с другой. Лишь так индивид может полюбить предмет, пребывая в состоянии без­опасности, и дать волю своей ненависти, не рискуя разрушить любимый объект» (Ogden Т., 1989).

Как поясняет Т. Огден, когда расщепление свойств объекта является основным способом защиты, человек формирует для себя психологиче­ски безопасное состояние. Он разделяет, с одной стороны, то, чему угро­жают, и, с другой стороны, то, что угрожает. Таким образом, для Райна идеализация являлась средством защиты его любви, переживаемой при созерцании работы Гольбейна. Ненависть же к отцу была выражена им в его работе с глиной. Затем Райн исследовал свое чувство ненависти и попытался его обуздать, — то сминая глину, то вонзая в нее стек, то раз­глаживая ее. В каком-то смысле мальчик тем самым пытался нейтрали­зовать чувство боли и угрозы, вызванное ненавистью. Райн успешно со­единил свои амбивалентные переживания в глиняной композиции пос­ле того, как его любовь смогла утвердиться при созерцании работы Гольбейна.

В одной из глав своей замечательной статьи А. Альварез очень трога­тельно пишет о том, что «первое появление идеальных объектов в фан­тазиях хронически депримированных детей может отражать не только сопротивление депривационным переживаниям и их вытеснение, но и совершающийся психический рост» (Alvarez А., 1992). Она также при­водит цитату из работы Г. Розенфельд о том, что «психологически уязви­мые пациенты могут испытывать потребность в идеализации психотера­певта для того, чтобы создать для себя благоприятную атмосферу» (Ro-senfeldH., 1987).

В моей работе с обоими детьми определенные стороны переживаний были ими идеализированы, проецируясь на работу Гольбейна. Можно определенно говорить и о том, что некоторые высказывания Райна, ка| сающиеся личности психотерапевта, его бесконечные жалобы на то, что мои разговоры вызывают у него головную боль, отражают отчуждение* негативных свойств и одновременно актуализацию следов положительно-.' го опыта. Это знаменовало исходную позицию для последующего осмыс­ления им своих амбивалентных чувств любви и ненависти к отцу при соз*; даний глиняной композиции.

У Кэти же ее переживания, вызванные эмоциональной холодностью матери, часто ощущаемые ею как состояние внутренней пустоты и стаг-і нации, подверглись отчуждению в момент идеализации, что позволило" девочке начать работу над рисунком. Позднее, в процессе психотерапии переживания, связанные с идеализацией, должны были быть интегриро­ваны с отчужденным гневом и ненавистью. Так или иначе, эти пережи­вания способствовали созданию исходной благоприятной атмосферы, в которой могла начаться сложная работа по психической интеграции. Оба ребенка в определенный момент нуждались в актуализации опыта' идеальных отношений, которых им явно не хватало в реальной жизни. Возможно, идеализация также способствовала появлению у них поло­жительных ожиданий. Приведенное клиническое описание, в котором ярко представлены амбивалентные чувства Райна, иллюстрируют фено­мен латентной боли, связанный с переживанием прекрасного. Оно быс­тротечно и нередко покидает нас сразу после того, как мы испытали со­стояние экстатического растворения в созерцаемом объекте.

Приведенные описания, касающиеся отношений матери и ребенка, показывают, насколько ярки и в то же время преходящи положительные чувства младенца. Они напоминают эстетические переживания, вспыхи­вающие, как фейерверк, и быстро исчезающие, оставляющие нас под сводами ночного неба. Воспоминания и чувства, связанные с образом матери, могут быть очень живыми, но при этом мы отчуждаем от себя иной образ матери, который не удовлетворяет нас и маячит, словно при­зрак, пытающийся занять место эстетически привлекательной матери.

Я хотела бы в связи с этим обратиться к работам Д. Мельтзер и М. Вильяме, которые пишут о восхищении красотой и роли эстетическо­го конфликта в психическом развитии (Meltzer D., Williams М., 1988). Д. Мельтзер объединяет свои мысли о природе эстетического конфлик­та с идеями В. Биона об «отсутствующем объекте»: «Переживание пре­красного по своей природе заключает в себе возможность разрушения». «В терминах Биона объект эстетического созерцания содержит в себе тень отсутствующего разрушителя. Весенняя береза с распускающейся листвой заключает в себе скелет зимнего дерева. То, что в хрупком Эго ребенка было разрушено, должно быть в нем воссоздано на последую­щих этапах психического развития, с тем чтобы красота предмета могла быть воспринята непосредственно, не причиняя ущерба душе, чего так опасался Сократ» (Bion W., 1988).

Наиболее ранние эстетические переживания формируются на пре-вербальном уровне и не поддаются словесному описанию. Д. Мельтзер пишет о том, что эстетический объект доступен и в то же время загадо­чен и непознаваем. «Это конфликт, который может быть описан как следствие эстетического влияния привлекательного образа матери, внешне доступного для чувственного восприятия, но в то же время зага­дочного изнутри и нуждающегося в созидательной работе воображения» (MeltzerD., 1988).

Замешательство Райна при созерцании работы Гольбейна могло быть связано с растворением старых и формированием новых границ его «Я». Мы испытываем нечто подобное в моменты сильных эстетических пере­живаний, когда сливаемся с объектом, а затем отделяемся от него и ощу­щаем, что эстетический объект удивительно точно встраивается в наше сознание. В моей работе с детьми очень важным представляется то, что они смогли подобрать слово, точно отражающее характер их эстетиче­ских переживаний. С. Боллас полагает, что слово связано со вторым уровнем эстетических переживаний и становится новым трансформаци­онным объектом. Он пишет: «В то время как мать, преображая бытие своего ребенка, формирует первый уровень эстетических переживаний, слово формирует и трансформирует "Я" и является иным инструментом в развитии эстетических переживаний индивида» (Bollas С, 1987).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На материале приведенных клинических описаний я попыталась по­казать, как переживание детьми слияния с объектом эстетического со­зерцания делает их способными к взаимодействию с психотерапевтом и созданию символических форм для выражения собственных мыслей и чувств. В статье я лишь кратко коснулась таких сложных понятий, как эстетический опыт и конфликт, идеализация и перенос, перенос на объект в пространстве кабинета, переживание прекрасного, эстетиче­ское и психологическое, а также идеализация, связанная с расщеплени­ем свойств объекта в процессе психического развития. Заинтересован­ным читателям я рекомендую ознакомиться с используемыми мной ли­тературными источниками.

ЛИТЕРАТУРА

Alvarez A. Live Company: Psychoanalytic Psychotherapy with Autistic, Bor­derline, Deprived and Abused Children. Routledge, 1992.

Bollas C. The Shadow of the Object. Psychoanalysis of the Unthought Known. London: Free Association Books, 1987.

Case C. Heart Forms: The Image as Mediator / / Inscape. Winter 1990.

Case C. Silence in Progress: On Being Dumb, Empty or Silent in Therapy/ Щ Inscape. Vol. 1. 1995.

Case C, Dalley T. The Handbook of Art Therapy. London & New York: Tavi­stock / Routledge, 1992.

Closely Observed Infants. L. Miller, M. & M. Rustin, J. Shuttleworth (eds.). Duckworth, 1989.

Fuller P. Art and Psychoanalysis. Writers and Readers. 1980.

Klein M. Some Theoretical Conclusions Regarding the Emotional Life of the Infant. Envy and Gratitude, and Other Works. 1946-1963. London: Hogarth Press and the Institute of Psychoanalysis, 1952.

Maclagan D. Between the Aesthetic and the Psychological / / Inscape. Vol. 2! 1994.

Meltzer D., Williams M. H. The Apprehension of Beauty: The Clunie Press, 1988.

Ogden T. The Primitive Edge of Experience. Karnac: Maresfield Library, 1992. Reid S. The Importance of Beauty in the Psychoanalytic Experience / / Journal of Child Psychotherapy. Vol. 16. № 1. 1990.

Rosenfeld H. Impasse and Interpretation. London: Tavistock, 1987. Schaverien J. The Revealing Image. London: Routledge, 1992.

ОБОРОТЕНЬ И РИНГ. ИЗУЧЕНИЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ С ПОМОЩЬЮ МЕТАФОР

Тереза Боронена

Печатается по изданию: Boronska Т. The Werewolf and the Wrestling Ring: Exploring Unconscious Process through the Use of Metaphor / / Inscape. Vol. 1. 1995, P. 19-25.

Сведения об авторе. Тереза Боронска — арт-терапевт, работает в Wandswarth Education Authority, преподает в колледже Goldsmith, занимается супервизией в рамках проекта «The Peace То Be*.

В настоящей статье рассматривается развитие подростка по имени Билл. Арт-терапевтический курс начался, когда мальчику было 12 лет, продолжался три года и включал 81 занятие.

Занятия проводились при специальной школе-интернате для маль­чиков.

Я намерена представить описание своей работы с подростком, оста­навливаясь на темах занятий и демонстрируя способности Билла в ис­пользовании метафор в изобразительной деятельности — при создании рисунков, в которых прослеживалось символическое изображение его бессознательных страхов и фантазий, — ив речевом общении — во вре­мя обсуждения фильмов, а также при анализе психотерапевтических отношений. Отличительной чертой данного случая являлось обилие сек­суальных переживаний, что было связано не только с подростковым воз­растом, но и с неразрешенным эдиповым комплексом, проявлявшимся в отношениях подростка с персоналом и сверстниками.

ШКОЛА-ИНТЕРНАТ

Школа-интернат — специальное учреждение для мальчиков 9-16 лет. В ней содержится около пятидесяти детей, имеющих эмоциональные и поведенческие нарушения. Прежде чем попасть сюда, мальчики прохо­дят длительное психологическое обследование. Некоторые из них име­ют показания к психотерапевтической работе. В школе двенадцать учи­телей и столько же социальных работников. Арт-терапевтическое отде­ление располагается в старой, отдельно стоящей постройке.

Направление на арт-терапию

Билл проявил активное желание заниматься со мной, хотя был на­правлен на арт-терапию учителем, обеспокоенным его плохой учебой на фоне достаточно высокого интеллектуального развития (подтвержден­ного результатами тестирования по Векслеру). Кроме того, Билл плохо ладил со сверстникам, которые нередко над ним издевались. Он выражал потребность во внимании и стремился к общению с работающими в шко­ле женщинами, по-видимому испытав в раннем детстве дефицит мате-, ринского тепла.

ПОРТРЕТ БИЛЛА

Билл поступил в школу в девятилетнем возрасте. С первых лет жиз­ни он рос в неблагоприятном семейном окружении. У него был старший брат и младшая сестра, а также почти стершаяся с годами из памяти старшая сводная сестра. Хотя мать была привязана к детям, она не была способна ухаживать за ними из-за психического заболевания. Билл по­нимал это. Предполагалось, что при возможности находиться дома по выходным и праздничным дням условия школы-интерната будут более благоприятными для его развития.

Когда ему исполнилось 6 лет, семья распалась, а брат и сестра были взяты на попечение государственными учреждениями, поскольку вскры­лись факты сексуального насилия со стороны отца по отношению к до­чери. Билл обладал симпатичным лицом с выразительными глазами, был высокого роста и крепкого телосложения. Его голос отличался мягко­стью. Мальчик имел привычку близко становиться к работающим в шко­ле женщинам; те, как правило, испытывали при этом смущение, явно чувствуя сексуальный характер такой близости. Мальчик плохо соблю­дал правила гигиены и нередко забывал мыться. Билл был одинок в шко­ле и не имел близких друзей, предпочитая общаться со взрослыми. В пер­вые месяцы моей работы в школе Билл вступил со мной в разговор во время обеда, рассказав о том, как он скучает по сестре, которую давно не видел. Через неделю он показал письмо от нее и фотографию, заявив, что его сестра очень красива и что если он не увидит ее в ближайшее время, до того, как ей исполнится 16 лет, то упустит очень важный мо-! мент.

ПСИХОСЕКСУАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ БИЛЛА

Важной темой в работе с Биллом было его психосексуальное разви­тие. Для мальчика пробуждение сексуальности имело особый характер и сопровождалось фантазиями, испытанными в шестилетнем возрасте, когда родители только развелись. К. Фридлендер дает следующий ком­ментарий: «Хотя ребенок по-прежнему живет в своих фантазиях, по меньшей мере до шести лет, очень важно, чтобы эти фантазии коорди­нировались со знанием реальности». «Первые сексуальные впечатления ребенок получает дома, поскольку его интерес к субъекту пробуждает­ся уже в три года, а не тогда, когда ребенок идет в школу» (Freidlander К., 1967, р. 277). Она указывает на то, что ребенок чутко реагирует на со­бытия, происходящие вокруг него с самого раннего возраста, поэтому важно, чтобы он не становился свидетелем ссор и сексуальных сцен. В первые годы жизни Билл наблюдал такие сцены в чрезмерном количе­стве. Он приступил к арт-терапевтическим занятиям с начала подрост­кового возраста, и материал занятий отражал причудливую смесь сексу­альных фантазий и реальности.

ОБОРОТЕНЬ И ВОИН-ПОБЕДИТЕЛЬ

В начале арт-терапевтической работы Билл признался в том, что сверстники издеваются над ним, и он из-за этого несчастен. В качестве примера мальчик привел такой случай: ему дали стакан лимонада и пос­ле того, как он его выпил, сказали, что это была смесь лимонада с мочой. Хотя Билл был выше большинства других сверстников, он не чувство­вал, что может себя защитить. Он пересказал мне сюжет фильма «Обо­ротень в Лондоне», признался в страхе, который вызвало в нем чудови­ще-оборотень, и спросил, действительно ли такие оборотни существуют. Фантазии, связанные с оборотнем, становились для Билла реальностью, и ему казалось, что оборотень может его убить. Фильм обнаружил внут­реннее психическое смятение мальчика. На одной из сессий Билл поде­лился со мной впечатлениями и от других картин. Одна из них называ­лась «Назад в будущее». Рассказывая о фильме, Билл поведал мне о сво­ей потребности вернуться в прошлое — для того, чтобы понять смысл настоящего. Другой фильм назывался «Чакки» и в пересказе отражал агрессивные переживания Билла (рис. 2.2 и 2.3). В «Книге оборотней» С. Бэринггоулд описывает вервольфа как человеческое существо, кото-Рое преображается в волка, чтобы удовлетворить свою ненасытную

потребность во вкусе человеческой плоти. Преображение осуществляется магическим образом, как своеобразное наказание, вызванное гневом богов.

Билл, начав рассказывать о своих чувствах, попытался создать серию ри­сунков с изображением ринга. На пер­вом рисунке в правом верхнем углу он изобразил себя в качестве наблюдате­ля за поединком, происходящим ниже. Крупная фигура в центре ринга наноси­ла удар в лицо своему сопернику. За­тем Билл нарисовал, как другие персо­нажи избивали этого человека до тех пор, пока сам Билл не почувствовал себя вне всякой опасности для того, чтобы выйти из угла и добить второго участника схватки. Безопасная атака на ринге дала Биллу возможность сим­волически выразить свой гнев, который он испытывал, когда весь класс над ним издевался. Ринг был часто повторяющейся темой в рисунках Билла, от­ражая его потребность в безопасном месте, где он был бы способен со­вершать возмездие за причиненные ему обиды и защищать себя (рис. 2.4 а, б, в, г). На последующих занятиях Билл изобразил себя в облике

воина-победителя, стоящего на ринге с поднятыми руками над повер­женным соперником. Он добавил фигуру судьи, а также зрителей и двух помощников, находящихся рядом с ведром и губками. Затем Билл нари­совал себя покидающим по красному ковру ринг. Метафоры, бессозна­тельно выразившие гнев мальчика, мы попытались исследовать для раз­деления фантазии и реальности, также мы использовали рисунки, изо­бражавшие Билла в образе тех, кем он хотел бы быть. Билл употреблял символ ринга вновь и вновь в качестве способа признания своей агрес­сивности, постепенно осознававшейся им через рисунки и общение со мной.

СЕМЬЯ Утрата

Билл объяснил мне, что его семья больше не существует и что он сейчас единственный ее полноправный представитель: мать психически больна, а отец очень стар (при изображении своего дома он разместил отца в верхнем окне — пьющим пиво и в изоляции от других). Билл вы­разил свое ощущение утраты и отсутствия контакта с братом и сестрой, а также грусть из-за «ненормальности» своей семьи: все в ней с тех пор, как ему исполнилось 6 лет, шло не так. Он обвинял отца в развале семьи. Я сказала, что в 6 лет ему, наверное, трудно было понять, что происхо­дило в семье, и что его восприятие реальности смешивалось с фантазия­ми. Билл расплакался от острого переживания утраты.

Отсутствующий отец

Билл был способен выразить гнев лишь в отношении более слабых мальчиков из его класса. Он хотел «раскроить им голову». Я обратила внимание на то, что отсутствию отца Билл придает большое значение: изображает его в верхнем окне дома. Его отец был преклонного возрас­та, мало находился в семье и никогда не являлся защитой для сына. Са­моидентификация Билла со слабыми мальчиками формировала в нем чувство неспособности защищаться. Он объяснял мне, что ощущает в себе ангела и дьявола одновременно и боится, как бы гнев не выплеснул­ся наружу. Персонал школы поощрял в Билле самостоятельность и спо­собность постоять за себя. В течение нескольких месяцев Билл пытался Решить, стоит ли отвечать на нападки силой. Ринг был частой темой

в его рисунках, и он рисовал себя бойцом, убивающим одноклассников,! От персонала школы я узнала о том, что Билл стал пытаться защититься физически-, и издевательства над ним стали реже. У него даже появились друзья в классе. Он быстро рос и становился одним из самых высоких^ мальчиков во всей школе. Он чувствовал: рост дает определенное физи| ческое превосходство. Билл говорил мне, что одноклассники его немно| го боятся и провоцируют, лишь объединившись в группу, но только не| один на один. Воображение мальчика красноречиво говорило о его по!

требности направить гнев на обидчиков. Используя тему ринга, он пы­тался выяснить для себя, что в выражении гнева является допустимым, а что нет.

Сексуальность

За время нашей работы в общении с ним произошли постепенные из­менения, и Билл начал фокусировать свое внимание на отношениях со ^мной. Я уловила, насколько его восприятие искажено переносом: к его

отношению ко мне примешивалось его отношение к матери. Он имел привычку делиться со мной своими сексуальными переживаниями и го­ворил с сексуальным оттенком о своих чувствах к работающим в школе женщинам. Одна из них была тезкой его сводной сестры. Он заявил, что! эта женщина кажется ему очень привлекательной и что он хотел бы ее I целовать. Я спросила, какие чувства он питает ко мне, и он признался, і что испытывает потребность в физическом контакте в конце занятия. Он.1 заявил о своем желании обнять и поцеловать меня. Я же, в свою очередь, | в результате контрпереноса ощутила сильное желание ответить на его | потребность в объятиях, которая объяснялась дефицитом физического 1 контакта и эмоциональной поддержки в детстве. Он продолжил: объятия J его матери для него были неприятны, и он предпочел бы обниматься с де-Я вушками и женщинами. Билл выражал потребность как в материнской 1 любви, так и в половой близости, причем обе эти потребности смешива-1 лись. Я подумала, что если бы ответила на его потребность в объятиях и 1 поцелуях, доверие в наших отношениях было бы подорвано из-за смеЯ шанного характера его потребностей. Уходя из комнаты после этого за-Я нятия, он со злостью хлопнул дверью. В дальнейшем мы говорили о раз-Я ных видах любовных переживаний и обсудили границы допустимого поЯ ведения в наших отношениях. Биллу пришлось задуматься над своими! смешанными чувствами ко мне: положительными чувствами, связанньь-Я ми с потребностью в близости, и злостью, вызванной моим отказом пой-Я ти на физический контакт, — он усмотрел в этом пренебрежение им Я Последнее могло быть связано с домашним опытом Билла. Я размышляЯ ла над его прошлым, над тем, что в детстве, когда брат и сестра были взяЯ ты из семьи, чувства его смешивались с сексуальными фантазиями. В тої время его отец позволял себе слишком много в отношении детей, а мать! была неспособна к достаточному физическому и эмоциональному конЯ такту с ними. Тот факт, что Билл психологически выжил в этих условиЯ ях, говорит о его сильной внутренней защищенности. При этом, однакоЯ пострадало его психосексуальное развитие.

Бессознательное отреагирование

Однажды ночью, после арт-терапевтического занятия, Билл обна-Я жился перед одной из женщин, работающих в школе. Он подробно расЯ сказал мне об этом на следующем занятии. Сначала он сказал, что якоД бы бродил во сне, однако в конце концов признался, что все сознавал. Он испытал чувство стыда и позднее извинился перед женщиной. СитуациЯИ

была разрешена работниками школы, и Билл чувствовал, что его прини­мают даже в худших проявлениях. Этот случай привел к высвобождению важного психологического материала на последующих занятиях. Рисун­ки Билла становились все более заряженными сексуальной энергией, что продолжалось на протяжении долгого времени. При работе над пер­вым рисунком этой серии он использовал свои руки для смешивания кра­сок и испытывал при этом чувственное удовлетворение. Казалось, изо­бразительная деятельность становится для него средством сублимации сексуальных переживаний. На многих занятиях при помощи бутылочек с белой и красной краской он создавал скульптурные изображения фи­гур с пенисами, столь же крупными, как и сами фигуры. Он выдавливал краску, имитируя семяизвержение. В тот же период наших занятий Билл лепил пищу из пластилина, обычно сопровождая свои действия разгово­рами о желании целовать работающих в школе женщин. Я предполо­жила, что такое желание может быть вызвано недополучением от меня того, чего ему хотелось бы. Однажды он посмотрел на меня и сказал: «Вы, наверное, мало едите?» После этого он попросил дать ему еще плас­тилина.

Казалось, что в результате переноса он воспринимал меня как депри-мирующую мать-психотерапевта, отстраняющуюся от него. Затем ему удалось выразить свой страх матери — личности эмоционально слабой и неспособной о нем позаботиться. Он хотел знать, почему его направи­ли на арт-терапию, и я объяснила, что его учителю показалось, будто Билл несчастен и недостаточно успешен в учебе. Возник хороший повод проанализировать арт-терапевтическую работу и мои сомнения в том, способна ли я контролировать появившиеся взрывоопасные чувства. До этого момента тревожно-депрессивное состояние Билла говорило об удержании им агрессии, воспринимаемой угрозой для «хорошего внут­реннего объекта». Если бы ему удалось выразить свою агрессию по отно­шению ко мне, он смог бы пережить и хорошие, и плохие чувства в каче­стве важных интегрирующих элементов себя самого. Я сознавала, что он не был вполне способен к этому в отношении своей матери и использо­вал фильмы как способ обращения со своими агрессивными фантазиями, как средство для их экстериолизации, а это не позволяло ему принять свою агрессивность. Заимствованная из фильмов образность была для него способом компенсировать недостаток ярких чувств во время пребы­вания дома (там он лишь смотрел множество видеофильмов) — я чув­ствовала, как Билл страдает от недостаточного человеческого контакта. Мальчик был убежден, что должен оберегать мать от любых конфликтов

^s~isos

и информации, которые рисовали бы его с плохой стороны, а в результа­те ему было трудно принимать эти стороны в себе.

В своей книге «Живая компания» А. Альварез пишет: «М. Клейн была уверена, что новорожденные нуждаются в любви и понимании, а не толь­ко в питании. Кроме того, В. Бион отмечал, что с самого начала жизни у ребенка есть потребность в знании, которая до известной степени не за­висима от эмоциональных и телесных потребностей. Он пояснял, что психика нуждается в "питании" в виде знания другого человека в той же степени, как тело нуждается в пище, и если психика "голодна", послед­ствия могут оказаться самыми негативными» (Alvarez А., 1992, р. 9).

А. Альварез также указывает на возможность «сильного, подавляю­щего влияния со стороны матери на развитие познавательных способно­стей ребенка» (Alvarez А., 1992, р. 72). Эти цитаты могут характеризо­вать один из аспектов депривации Билла и пролить свет на ощущаемую мной потребность мальчика в полноценном контакте со мной. Возвраща­ясь к семейной теме, Билл начал использовать меня в роли исповедни­ка. Он признался, что начиная с десяти лет крал, что мать регулярно за­ставляла его воровать, — персоналу школы это было известно. Мы об­суждали с ним роль его матери, и Билл признался, что она его подавляла и «не была нормальной матерью», «она визжала и кричала». Он нарисо­вал свою спальню, дверь, которую нельзя было закрыть из-за мешавшей «горы» старых газет, оставлявших место лишь для кровати и шкафа. Он рассказал, как хотел отодвинуть их, но был напуган реакцией матери. Билл фантазировал о том, что такое «нормальная семья»: «Люди одева­ются по утрам, приветствуют друг друга, вместе садятся завтракать, за­тем отправляются на работу и вновь встречаются за ужином». Затем он нарисовал идеальную для себя комнату — просторную, с достаточным местом для кровати и музыкального центра.

На 39-й сессии в середине нашей работы Билл рассказал мне об из­менениях, произошедших в классе, — его уже почти не обижали. Он также признался в отсутствии воспоминаний первых четырех лет жиз­ни и сказал, что его мать не выразила никаких чувств по поводу ухода из семьи его брата и сестры: «Словно ей все равно». Билл хотел установить контакт со своей сестрой, но не знал, как это сделать. Он нарисовал, отца, причем мельче, чем себя, и затем добавил ринг, на котором отца побеждал. Я указала на его воинственные чувства: они отражали сожа-ление мальчика об отце, неспособном быть отцом так, как этого хотелосш Биллу. Когда я в связи с предстоящими летними каникулами предлож» ла Биллу тему расставания, он принес магнитофонные записи, и мы слу шали их на протяжении всего занятия. Я пояснила, какое большое зна­чение имеют расставания, и провела параллель между рассказом Билла о его семье того времени, когда ему было 6 лет, и чувствами, которые он может переживать сейчас. Я подумала, что прослушивание магнитофон­ных записей может быть его попыткой вытеснить меня из своего созна­ния, чтобы не переживать горьких чувств, связанных с расставанием.

Дата добавления: 2015-09-29