Танцы на атомной станции 5 страница

- Им говорили, что эвакуация временная – на три дня только, - говорит Вин, взбираясь по ступенькам. – Но, говорят, многие дети плакали, взрослые томились предчувствиями, что это надолго. Навсегда.

Мы выбрались на крышу.

- Осторожно, - предупредил Вин. – Не споткнитесь об остатки антенн.

Я осмотрелся.

- Офигеть! Класс!

Мёртвый город выглядит не таким уж мрачным – скорее, здесь расслабляющая атмосфера.

- Тихо как, - сказала Гештальт. – Ни выстрелов, ни криков.

- Здесь стрелять не в кого, - сказал Вин. Он раскурил сигарету – на это раз просто табак, без конопли, прошёл к краю крыши, огороженной покосившимся ржавым бортиком.

Белые стены покинутых домов утопают в зелени разросшихся парков и скверов. Я увидел жёлтый круг колеса обозрения.

- На нём ведь так никто и не покатался? – уточнил я, - указывая на аттракцион.

- Да, - подтвердил анархист. - Луна-парк должны были открыть на 1 мая. Мне кажется, оно скоро рухнет – ржавое всё, как ещё держится, непонятно. Но это ничего. А вот если труба ЧАЭС обвалится или кусок Саркофага – шухер будет нехилый. Прикиньте, сколько радиоактивной пыли поднимется…. Хотя радиация – это ещё не самое страшное.

- Выбросы, - сказал я. – Сейчас Саркофаг гасит хотя бы часть этой энергии.

- Не совсем так. Эпицентр Выброса чуть в стороне от четвёртого энергоблока. Отсюда должно быть видно. Труба выходит из третьего энергоблока – он прилегает вплотную к четвёртому. А вот за ними…. Видите?

- Синяя дымка такая? - спросила Гештальт.

- Да.

- Похоже на защитное поле, - предположила девушка-наёмник.

- Может быть, - пожал плечами Вин. – Мы не знаем.

- А что к северу от ЧАЭС и Припяти? – спросила Гештальт. – Почему туда никто не ходит?

- Официально там граница с Белоруссией, - пояснил Вин. – Вон, последний диктатор Европы нам оттуда рукой машет, - пошутил он. – Но в реале это сфера влияния миротворцев НАТО. Америка очень хочет присвоить себе Зону. Знаете, у них «кровь камня», за которую мы вымениваем тарелку борща в баре, стоит, как легковой автомобиль бизнес-класса. Говорят, пиндосы и «Монолит» спонсируют, чтобы они нас отсюда выкурили. Может, и правда. Экзоскелеты у сектантов американские.

За колесом обозрения видно саму атомную электростанцию – холодное сердце Зоны. Место жесточайшей техногенной катастрофы, породившей…. Что? Что получилось в результате Первого и Второго Взрывов? Зона. А что такое Зона?

- Здесь так спокойно, - сказал я. – Расслабляюще. Классно.

- Да, - согласился Вин. – Классно в другом смысле. Какая-то часть тебя помнит о трагедии, породившей то, чем ты восхищаешься. В этом тоже есть тайна. Вообще, я заметил, в Зоне слова имеют несколько другой смысл. Например, на Большой Земле словом «друг» чаще всего называют человека в своём списке в социальной сети. Да даже при живом общении редко когда тот, кого ты называешь своим другом, за тебя подпишется. При любой мало-мальски реальной угрозе так и норовят свалить. Или вот, у меня в школе так часто было: начнёт какой-нибудь урод наезжать, а твой как бы друг ему поддакивает или стоит в стороне и хихикает. И я всегда принимал бой в одиночку. А здесь, в Зоне друг – этот тот, кто тебе последнюю аптечку отдаст, последним куском хлеба поделится, порвёт свою майку, чтобы перевязать твои раны. Здесь всё такое – настоящее. И сила, и слабость, и опасность, и подлость, и верность, и предательство. Вот мы сегодня столько ребят классных похоронили. Это горе. Но что мы это глубоко переживаем – это делает нас лучше. Мы умеем чувствовать, переживать. Любить и ненавидеть по-настоящему, от души. Это больно – терять друзей, самому мучиться от ранений, ожогов, укусов животных. Но вся эта боль говорит нам о том, что мы способны на чувства, эмоции. Что в нас осталось что-то живое. Говорят, страдания очищают. Если это правда, получается, мы, сталкеры – самые чистые существа на этой планете. Визажист интересно об этом говорил. Эдгар, ты не успел послушать его запись?

- Нет ещё.

- Включи сейчас. Давайте вместе послушаем.

Я запустил этот аудиофайл. Над мёртвым городом зазвучал голос мёртвого человека. Совсем молодой парень, который ещё вчера вечером был полон сил, энергии и мыслей. И жаждал поделиться этим со всем миром. Что ж, он успел это сделать.

- Свобода… Я сегодня вступил в группировку с таким названием и хочу начать с этого слова. Веками философы бьются над этим определением. Что такое свобода? Осознанная необходимость. Возможность определять свою судьбу. Возможность делать всё, что хочется. Нет, не то. Необходимость да ещё осознанная – это никак не свобода. Я могу осознавать, что мне нужно ходить на работу, чтобы зарабатывать деньги и жить на них. Я могу осознавать, что мне необходимо платить за интернет и коммунальные услуги. Да даже то, что нужно есть, пить и ходить в туалет – вот это всё осознанная необходимость. Дальше…. Определять свою судьбу. Судьба – это такая штука. Я убедился на своём опыте, что мы можем выбирать только некоторые вещи. И от небольшого этого выбора зависит дальше целый кусок нашей жизни. Ну, например, у нас, в Зоне. Выбираешь с утра, куда идти. Пошёл в Тёмную Долину, например. Нарвался на бандитов, перестрелял их. Нашёл в ПДА одного из них координаты схрона. Пошёл посмотреть, что там. По дороге увидел, как на какого-то сталкера напала стая собак. Помог ему отбиться. Познакомились. И потом он стал твоим другом. А если бы ты в тот день пошёл, например, на Свалку - этого парня сожрали бы собаки, и вы бы никогда не встретились. Ну а про «делать, что хочешь» – и сказать нечего. Безнаказанность никого до добра не доводила. И в Зоне только лохи и самые тупые бандиты считают себя безнаказанными. Все наши поступки имеют свои последствия. Да, ты можешь убивать сталкеров направо и налево – но тогда и на тебя будет объявлена охота. Даже военных просто так валить не получится. Вынесешь блокпост – так потом вояки с карательной операцией нагрянут на ближайшую базу сталкеров. Понятно, что спасибо тебе никто за это не скажет. К тому же, с некоторыми военными налажены отношения, на которых вся Зона и держится. Но я сейчас не об этом хочу рассказать. Что же такое свобода? Я вывел собственное определение. Свобода – это добровольная зависимость. Свобода – это когда ты сам выбираешь, от чего зависеть. И речь не о наркотиках. Хотя, при желании, почти любое явление можно сделать наркотиком – музыку, например, определённую, конкретного человека или просто некое место, пространство. Зона, например. Зона – это тоже наркотик. От неё плохо и можно умереть, мы все от неё умрём, но она притягивает так, что нет сил сопротивляться. При этом это желание возникает не у всех, далеко не у всех. У большинства людей Зона вызывает здоровое отвращение. Тогда кто такие те, кто выбирает её? Чем сталкеры отличаются от других людей? Слишком жадные? Слишком глупые? Слишком сумасшедшие? Нет. Здесь нельзя выбрать один вариант ответа. Любой конкретный ответ будет неверным. Одни убегают в Зону от проблем, которые не могут решить в той жизни. Может, это слабость? Другие ищут здесь определённых ощущений. Только в экстремальной обстановке они чувствуют себя полноценно. Только в аду мы чувствуем себя живыми – распространённая сталкерская поговорка. Хотя, ад здесь или что-то другое – тоже вопрос. Нельзя всех сталкеров подгонять под один шаблон – мы все очень разные. И каждый ищет в Зоне решение своих проблем. И Зона – она для всех разная. Я одно время тусовался с «Долгом», даже подумывал вступить к ним. Они говорят, что Зона – это зло, опасность для человека. Тогда что они тут делают? Придумали себе долг перед человечеством: «Защити мир от заразы Зоны! Помоги мирным людям!» Все эти долги, обязанности – это придумано самим человеком, от головы. Просто не знают, как объяснить своё иррациональное влечение к Зоне, вот и оправдываются. А на фига? Хоть перед самим собой можно ведь быть честным. Вообще, в «Долге» много толковых ребят, жалко, что теперь они мои враги. Но каждому своё. Я честно говорю: я оказался в Зоне потому, что хотел решить одну проблему в жизни. Потом эта проблема исчезла сама, а я остался здесь. Почему? Сам не знаю. Но это был мой выбор. Вот это и есть свобода.

- Вот каким он был, - Вин вытер слёзы. – Настоящий философ. А его расстреляла толпа тупых клоунов с выжженными мозгами. Вот гадство…. Мы с ним знакомы были три дня, а я к нему успел привязаться. Почему его убили? Зона, зачем ты его взяла так рано?

Анархист поднял глаза к небу. Словно среди низких серых туч можно увидеть ответ. Ответов не будет. Наверно, мы просто задаём не те вопросы.

Мы бродили по Припяти почти весь день, словно забыв, что нужно идти за пси-генератором. Фоткали друг друга. У меня уже аккумулятор на ПДА стал садиться. Побывали в брошенных школах и разрушенном ДК «Энергетик». Полазили по пустым квартирам. Посмотрели поближе на колесо обозрения и карусели. Не аномалии «карусель» - здесь их нет, на обычные качели и аттракционы, которые должны были катать припятских детишек. Должны были…. Да здесь никто никому ничего не должен!

- Красивый город, - в очередной раз сказал я. – Не только потому, что покинутый. Сами дома, их расположение….

- Это же был образцово-показательный советский город, - объясняет Вин. – Припять строили специально для работников ЧАЭС и их семей. Здесь жило 49, 5 тысяч человек. Хотя по размерам города, по советским стандартам могло быть больше. Интересное, свободное расположение домов – это так называемая треугольная застройка. Наверно, этот город – последнее яркое достижение Советского Союза. Ведь этот великан на глиняных ногах был уже обречён….

- Такую империю сгубили, - с неожиданной грустью сказал Влад. – Как я тоскую по тому времени….

- Ни фига себе, - Вин дёрнулся от возмущения. – Да тебя же первого и посадили бы. Тогда музыкантов гоняли только так…. Тогда вообще пискнуть поперёк правящей партии нельзя было.

- У нас сейчас в России то же самое, - добавил я. – Унаследовали только самое плохое…

- Мы тогда были единой великой державой, - твёрдо сказал Влад. – Нас все боялись, даже американцы. А сейчас мы сами по себе мотаемся.

- Мне со стороны виднее, - возразил я. – Украина постепенно превращается в какое-никакое европейское государство. У вас и улицы чище, и люди добрее. И у вас есть этот свой национальный колорит, который привлекает людей. Вы на одном туризме развиваться можете.

- А меня бесит наш колорит! Эта недоделанная мова, которую русские и поляки даже не учат – так всё понимают. Какой национальный колорит? Горилка с салом, Крым, Киев, Чернобыль. И всё. Ничего больше. Мы для всего мира – мутанты какие-то сказочные.

- Знаешь, - мне начинает не нравиться этот разговор. Спорить о политике в таком месте нехорошо, - Человек, который не любит свою мать и свою Родину – для меня подозрительный. Брежнев был контуженый и наркоман, но он тоже говорил правильные вещи. Я постоянно ругаю Россию, говорю о её проблемах. Но это потому, что у меня душа болит за неё. Мне за державу обидно, блин. В моих венах больше немецкой крови, чем русской, но родился я в России – это моя Родина. Она рухнула в говно – это и дурак видит. Но я всё равно за неё переживаю. Понимаешь?

- И поэтому-то ты сбежал сюда? – Влад закурил очередную сигарету. Хотел привалиться к стене дома, но, видно она показалась ему слишком грязной. Хотя разве нормальный сталкер обращает внимание на такие мелочи.

- Я сбежал, чтобы не участвовать в экспериментах спецслужб, которые делают этот мир и эту страну ещё хуже

- Ну и правильно, - поддержал меня Вин. – Государство – это зло.

- Да ты бы молчал вообще! – накинулся на него Влад. – Ваша банда наживается на этой трагедии. Все эти ваши «круто, клёво, ништяк»! Чем вы восхищаетесь? Гибелью людей? Вот такие так ты… Вы сделали из катастрофы – игру, из горя тысяч людей – книжную субкультуру, из трагедии – бизнес. Чернобыль – это не место для игр. Сталкеры – не герои. Вы такие же мародёры. Только те, в 86-м, тащили мебель и посуду, а вы – артефакты и шкуры мутантов.

- Влад, а ты тогда кто? – Вин реально ошарашен этим напором и злостью, с какой Влад просто выплюнул ему в лицо эти обвинения. – Ты тоже получаешь деньги за свою музыку, посвящённую этой теме.

- Я пою о реальной трагедии! Я хочу людям глаза открыть. А вы, сталкеры, собираете вокруг себя восторженных подростков, эксплуатируете их неокрепшие души. Что, хочешь сказать, типа хорошо, что подростки читают книги? Эти книги учат их только жестокости, безразличию к чужой боли, да и к своей тоже. Игра «S.T.A.L.K.E.R.» - стрелялка, пусть не такая кровавая, но она ещё хуже, чем «DOOM» и «Mortal Combat». Потому, что «Сталкер» - это очень правдоподобно, реалистично. Это изображение реальной мерзости, которая здесь творится. Понравилось оружие – убей его владельца и забери ствол себе. Можно по заказу бармена убить человека и получить артефакты или деньги. Ты всё время говоришь о дружбе. Это только слова. На самом деле, очень легко пойти с другом в опасную ходку, набрать артефактов, а потом пришить друга, чтобы не делиться добычей. А отмычки? Молодые ребята, те же подростки, доигравшиеся до полной потери реальности и пришедшие в Зону. Их отправляют прокладывать дорогу на опасных и неизвестных участках. И после этого ты восхищаешься сталкерами?

Вин уселся на пол, заваленный слоем детских противогазов, покрытых холодной пылью. Он говорил, что противогазы, книги, игрушки разбросали сами свободовцы – чтобы было интереснее фотографироваться. Отхлебнул воды из пластиковой бутылки. И спокойно ответил

- Да я болт положил на твои возмущения. То, что ты тут излагал – это правда, кто же спорит. Но это твоя правда, Влад. Зона выглядит по-разному – в зависимости от того, кто на неё смотрит. Ты видишь Зону такой – эгоистичной, зацикленной только на своей выгоде. Влад, ты не замечаешь ни торжественной печали заброшенной атомной станции, ни завораживающей красоты пустого города, ни трогательно скромной, такой родной европейской природы, которой и радиация нипочём. А это всё тоже есть. Зона – это зеркало, если хочешь. Это диалектика, Влад. Это всего лишь диалектика.

- Новое для меня слово, - неохотно сказал Влад. – Диалектика – что это?

- Единство и борьба противоположностей, - пояснил анархист. – Два разных начала, составляющих одно целое. Применительно к Зоне – убийственная красота окружающего мира. Опасность, которая притягивает. Выгодный бизнес и память о катастрофе. Хотел бы я, чтобы ты это понял.

УБИЙСТВЕННАЯ КРАСОТА

Уже стало темнеть, когда мы вышли на окраину Припяти и направились к Радару. Здесь снова началась привычная Зона – я бросил болт во вмятину на асфальте – его моментально расплющило. «Комариная плешь» - гравиконцентрат. Вин, по-прежнему идущий впереди, настороженно осмотрел кусты. Действительно, посреди ярких зарослей шиповника выделяется жёлто-рыжий куст, словно высохший от жара. И над ним дрожит воздух. «Жарка» и есть. Вин осторожно приблизился к аномалии и выудил из кустов красно-оранжевый светящийся шар, размером с мелкий апельсин.

- «Огненный шар», круто, он радиацию выводит - прокомментировал анархист свою находку, засовывая артефакт в накладной карман ниже колена. – И это, пиплы, я на минутку.

Он углубился в кусты, явно «по делу». А я в очередной раз подумал – до чего же практичные шмотки. Их обладателя на фоне зелени вообще не видно, словно кровосос в стелс-режиме. Сегодня Вин надел зелёные камуфляжные штаны со множеством карманов, обтягивающий чёрный свитер с капюшоном – из линейки одежды от разработчиков игры «Сталкер», они нам эти шмотки за полцены толкают – типа гуманитарная помощь, зелёный камуфляжный броник с разгрузкой и символикой «Свободы», натовские берцы и неизменные беспалки.

Через несколько минут Вин вернулся и сверился с картой в ПДА.

- Нам осталось пройти 11 километров. Сегодня – сколько успеем, а завтра придётся идти весь день. На Радаре будем только вечером.

- Как время пролетело, - сказала Гештальт.

- Я ночью по Зоне не пойду, - сказал Влад.

- До ночи ещё далеко, - ответил я. – успеем пройти пару километров, потом заночуем на какой-нибудь поляне.

- Так и сделаем, - согласился Вин. – Но можем и ночью проскочить небольшой участок – срежем путь по территории «Монолита». Как раз туда они редко суются. Это метров 500 – 600 пройти – а дальше снова наши земли.

- А почему сектанты туда не суются? – интересуется Гештальт.

- А что им ловить в этом углу? Артов нет, одно зверьё….

- Зверьё? – Влад остановился так резко, что шедшая следом Гештальт чуть в него не врезалась. – И ты нас туда ведёшь ночью?

- Да какая ночь! Небо всё светлое. Тучи почти рассеялись. Сейчас Луна выкатится – и можно будет хоть книжку читать. И Эдгар видит в темноте, как кошка – он любую аномалию увидит. И потом, бояться каких-то собак и кровососов – мать вашу, у кого валыны с бронебойными патронами? Пусть они нас боятся. В четыре ствола мы и химеру принять сможем…

- Что? Здесь есть химеры? – Влад наставил винтовку на свободовца. Тот немедленно достал свой «Калаш». – Ты куда нас завёл, проводник обдолбаный? – вскричал Влад, целясь в лицо анархиста. – Туристов своих, точняк, по другим тропам водишь, они же тебе деньги платят. Интересно, тебе все деньгами платят или некоторые туристочки, - это слово он произнёс с какой-то невероятно пошлой интонацией, - натурой?

- Влад, опусти ствол, - сказал я. Что за похабень творится. Влад словно под контролёром. Но контролёра рядом нет – у меня на них реакция чёткая, словно кто-то в голове начинает страницы переворачивать, и за ушами болеть начинает. - Пожалуйста. Не сходи с ума.

- Пусть он первый опустит, - зло фыркнул Влад.

- Влад, чем я тебя обидел? – Вин пытается разрулить ситуацию миром. – Скажи, я извинюсь – и забудем.

- Ты не меня обидел, - Влад по-прежнему целится в анархиста. – Ты просто обдолбаный псих, накурившийся травы и начитавшийся дурных книжек подросток, жадный до неприличия, чёрт знает что возомнивший о себе и об этом проклятом мёртвом крае!

- Прекрати! – каким бы флегматиком и пофигистом не был свободовец, такие оскорбления он не может пропустить. – Я же тебе башку разнесу!

- Духу не хватит, - издевательски улыбается Влад. Неужели он так уверен?

Я внутренне сжался и резко шагнул, встав между ними.

- Влад, успокойся, - сказал я, глядя в глаза другу. Все трое, мы стоим так близко, АК Вина упёрся мне в рюкзак, затем я почувствовал, что анархист убрал ствол. Хорошо. Но его злость я всё равно чувствую. Ещё бы – когда тебя обзывают хрен знает как и пушкой перед лицом машут….

- Влад, ты же теперь в меня целишься, - сказал я. – Я твой друг. Ты меня убить хочешь?

- Отойди, Эдгар. Не мешай. И вообще – это всё из-за тебя! Точно! Это ты виноват! Если бы ты не попёрся и не потащил меня в этот сраный притон «Свободы» - мы бы не ввязались в эту дурацкую ходку! А если бы я тогда не повёл бы тебя в эту проклятую Зону – не оказался бы здесь! Эдгар, это ты всё устроил! Сволочь!

Моё тело реагирует быстрее, чем разум. Я резко отвожу руки назад, хватаю Вина за воротник свитера и, рискуя вывихнуть себе руки, падаю вместе с ним в высокую жёсткую траву. На самом деле, я успел развернуться боком, прежде чем схватить Вина. Иначе бы точно вывихи получил. Над нами грохочет длинная очередь. Боковым зрением вижу, как Гештальт отскакивает в сторону, LR-300 уже в руках.

Я и Вин, не поднимаясь, быстро ползём в кусты. И в ноздри ударила вонь гнилого мяса.

- Ууаааххххррр! – взвыл мертвяк. Я с перепугу врезал ему локтем по челюсти. Челюсть отвалилась и упала в траву. Мертвяк зашатался. Я приложил его ещё раз. Вин добавил прикладом «Калаша». Голова мертвяка растрескалась и отвалилась. Труп, теперь уже окончательно мёртвый, кульком свалился в кусты.

- Всё-таки контролёр! – я кричу, чтобы Гештальт тоже слышала. – Но как я его не почувствовал – я же на контролёра всегда реагирую!

- Нет, это излом, - пояснил Вин. Гештальт прибежала и залегла в кустах рядом с нами, можно говорить тихо. Свободовец перешёл на шёпот – У меня тоже от контролёра голова болит, я бы догадался. Это точно излом.

- А разве излом – тоже псионик? – спросила Гештальт.

- Нет, не совсем. В отличие от контролёров, созданных людьми в лабораториях, излом – природный мутант. Это человек, попавший в одну из пространственных аномалий. Хрен знает, что происходит, мы видим только результат этого воздействия. У него правая рука становится длинной – на ней несколько суставов, и одним ударом этой руки излом может снести голову человеку. Излом не умеет управлять другими существами, но он разумен, немного телепат и может ментально провоцировать.

- Это как? – про такое я даже не слышал. Про изломов вообще инфы мало – это редкий мутант.

- Ну, он выводит наружу то, что в душе у человека. Влад был недоволен мной, он вообще не согласен с нашей свободовской философией – излом почувствовал это и вызвал в душе Влада настоящий ураган ненависти. Как он только меня не убил…. Эдгар, спасибо тебе. Ты реальный друг.

- Не за что. Где он сейчас? – я приподнимаю голову, осматривая местность.

- Кто, излом? Сейчас выйдёт – проверить, как его добыча.

- Не, Влад. Его уже отпустило или как?

Воздух разорвал хриплый низкий вой, и мимо нас мелькнула серая тень. Псевдособака. Я увидел белую бандану и раскинутые руки Влада – он попытался увернуться от зверя. Ошибка. От этой помеси волка с собакой нельзя бегать – нужно принимать бой. Хоть кулаками по морде её лупи – между прочим, можно справиться. Псевдособака сбила Влада ударом сильных передних лап. Отрывистый лай «Калаша» помешал ей нанести второй, смертельный удар. Вин убил псевдособаку всего двумя пулями – что вы хотите, даже долговцы признают отличную стрелковую подготовку анархистов.

Я стащил труп псевдособаки с Влада.

- Как ты?

- Не очень. Чёрт, как меня всё достало…. Эта сволочь меня чуть не убила, - он кивнул на мёртвую псевдособаку. – Вин, ты здесь?

- Да, - анархист присел рядом.

- Я тебе много фигни наговорил, ты не бери в голову. Всё не так плохо…. Просто усталость накопилась. День тяжёлый.

- Он уже прошёл, этот день, - примиряющее сказал Вин. – Только больше так не делай. Не наезжай ни на кого.

- Ладно. – Влад протянул анархисту руку. Тот пожал её и помог Владу встать.

- Что там за мужик? – Гештальт показала за спину Влада.

- Это излом! – Вин обогнул Влада и выстрелил по невысокой фигуре в плаще. Излом с нечеловеческой грацией увернулся от пуль. И через несколько секунд возник уже метрах в трёх. Я пальнул в него с «Вала», излом снова спрятался. Ещё одно отличие от контролёра – излом быстро бегает. Надо запомнить.

- Не подпускайте его близко, - предупредил Вин. – Он одним ударом руки убить может.

- Он разумен, - сказала Гештальт. – Может, договоримся? Эй, мужик! – позвала она. – Мы просто шли мимо. У нас свои дела, не трогай нас, мы не хотим тебя убивать. Мы сейчас уйдём!

- Бесполезно, - Вин перезарядил «Калаш». – Я заметил у него брелок из человеческого черепа. И длинный нож. Это излом-людоед. Бывают нормальные изломы, они едят то же, что и мы, с ними можно пообщаться, но конкретно этот хочет нас сожрать.

- А у него харя не треснет, - поинтересовался я. И добавил шёпотом, - падайте на землю и не шевелитесь. Я сейчас этого гада сделаю.

Я шагнул в кусты, с «Валом» наизготовку. Святые ликвидаторы, как же страшно. Я реально вижу в темноте, как кошка, ночь для меня – приятный серый полумрак. Обратная сторона этого свойства – я не переношу яркий свет, поэтому днём хожу в тёмных очках, а на случай экстремальных вылазок у меня противогаз с затемнёнными стёклами. Сейчас же, в последних лучах заката, я вижу лучше всего.

Я убрал «Вал» и достал нож «Bowie». И вовремя. Тень на уровне моей головы. Я выбросил руку с ножом навстречу руке излома. Сильный удар, излом тихо вскрикнул от боли, я злобно зашипел и провернул нож, кромсая его руку. Сочно и мерзко хрустнула кость. Излом ударил меня левой рукой, в которой штык-нож. Лезвие скользнуло по защитным пластинам. Бронежилет, встроенный в комбинезон «Заря», даёт слабую защиту от пуль, но пробить ножом его вряд ли получится. Я навалился всем телом и пришпилил излома ножом к земле. Он снова ударил меня. На этот раз лезвие прошло между пластин брони, но, едва почувствовав укол, я прогнулся по ходу ножа и повернулся, выворачивая лезвие из разреза. И внезапно увидел лицо излома – в 5 – 6 сантиметрах от моего лица.

Обычное мужское лицо, перекошенное яростью смертельной схватки. Но в глазах я вижу нечеловеческий голод. И я понимаю….

Мои пальцы свело судорогой, я не сразу сумел их разжать. Наконец, я убираю руки со сломанной шеи излома. Он мёртв. А понял я вот что. Биологически излом остаётся человеком. Поэтому для него питание людьми, сталкерами – это каннибализм. И поэтому большинство изломов предпочитают охотиться на кого-то другого и выменивать у сталкеров нормальную еду за артефакты. Но те, кто выбирает охоту на людей…. Говорят, мясо представителей своего вида – это очень сильный наркотик. Безумные, наполненные голодом глаза существа, которого я только что убил – лучшее подтверждение.

- Вин, не забудь срезать хвост псевдособаки. И давайте побыстрее свалим.

Мы устроились на ночлег возле заброшенного хутора. Мне стало любопытно, как он называется, но на карте ничего не указано. Всего четыре строения – некогда жилой домик и три сарая или склада – точно уже никто не скажет. Возможно, здесь жил лесник или какой-нибудь колхозный сторож.

В почти полностью разрушенные строения мы не пошли – решили ночевать на открытом воздухе.

- Хорошо-то как, - проговорила Гештальт, вглядываясь в сумрачное небо. Над дикой пустошью Полесья [историческое название севера Киевской области, собственно Зоны] догорел закат. Я смотрю на север, на трубу ЧАЭС. Там небо самое тёмное.

- Чипсы и сухарики – любимая еда наёмников. Потому, что вы не умеете готовить, - сказал Вин, глядя на Гештальта. Хвост псевдособаки, длинный и пушистый, пристёгнут булавкой к его рюкзаку, что в сочетании с фенечками и брелками придаёт анархисту вид этакого первобытного охотника и собирателя.

- Ну, кто на что учился, - беззлобно отмахнулась девушка-наёмник, хрустя сухариками. – Зато мы всегда готовы помочь людям за разумную плату. Любой каприз за ваши деньги.

- Никто не спорит. Но на твой хруст сейчас пол-Зоны сбежится.

- Ну, а что ты предлагаешь, - полувопросительно произносит Гештальт, перестав хрустеть.

- Кое-что предлагаю, причём не только тебе, - свободовец поворачивается ко мне и Владу. – Тушёнку и бомж-пакеты захавать успеете. Дядя Вин сейчас вас свежатинкой побалует. Эдгар, идём со мной. Ствол не забудь.

Я беру мой «Вал» и выдвигаюсь за Вином. Рана от ножа излома меня почти не беспокоит – я приложил к ней оба «ломтя мяса», порез уже зажил, только розовый шрам остался, но и он наутро исчезнет. Жаль только, что один из этих артов пришлось выбросить – он полностью разрядился, отдав мне всю свою энергию.

Мы проскальзываем вдоль дороги, по которой недавно шли. На потрескавшемся от времени асфальте, если присмотреться, заметно вмятину гравиконцентрата. А если не присмотреться – ну, вы поняли.

В зарослях, напоминающих не то ежевику, не то можжевельник, кто-то возится.

- Псевдоплоти? – тихо спрашиваю я.

- Они, - кивает Вин. – Нам их и надо.

- Я понял. – Эти потомки одичавших свиней – животные пугливые и осторожные, поэтому я тихо проскальзываю между ветками и стреляю. Конечно, валить свиней со снайперского автомата – для цивилизованного человека это дикость, но нам важен результат. Две уродливые туши, распростёртые на сероватой траве.

- Нам одной за глаза хватит. Ладно, разделывать умеешь?

- Нет. Но сейчас научусь, - я достаю нож. Что я этим ножом только не делал – вспомнить страшно. Теперь вот радиоактивных свиней-мутантов на барбекю разделываю.

- Короче, нам нужна вот эта часть, где загривок. Надрежь шкуру и отдери, а потом срезай мясо от затылка и вдоль всего позвоночника. На четверых как раз хватит. А я пока посмотрю, что там за железка валяется. Похоже на решётку. Если не сильно фонит – на ней и пожарим.

Это у домашней свиньи кожа тонкая и податливая. А псевдоплоть покрыта толстой шкурой, усиленной хитиновой щетиной. Я кромсаю вонючий загривок мёртвой твари, и понимаю, что всё делаю криво и неправильно.

- Вообще, мясо не так разделывают, - говорю я, отдирая кровоточащий кусок мяса от позвоночника. – Надо сначала кровь слить, потом тушу подвесить, выпотрошить….

- Пока ты провозишься – сюда на запах живность со всей Зоны сбежится. Так, давай помогу.

Вин бросает железную решётку и несколькими надрезами облегчает мне задачу. Наконец, с противным всхлюпом, полутораметровый шмат окровавленного мяса отделяется и остаётся в моих руках.

- Не парься, - подбадривает меня свободовец. – Смотри, что я тут нашёл.

Он показывает мне несколько стеблей какого-то растения кислотной сине-фиолетовой окраски.

- Это что?

Вин растирает пару листьев в пальцах и подносит к моему лицу.

- Мята? Классно пахнет.

- Чернобыльская мята. Одно из немногих тут полезных растений. Возле нашей базы её до фига растёт.

- И как вы её используете?

- Как обычную мяту. В чай кладём, в табак для кальяна, очень хорошо идёт, - Вин нагибается и срывает ещё стебли. Оказывается, половина поляны заросла этой мятой.

- Прикольно.

- А это стереотип такой, что в Зоне всё ядовитое, токсичное, радиоактивное. Они просто боятся пробовать. Ты же видел, какой у нас огород. С чернобыльской картошечкой, хех. А ты знаешь, как про ту же псевдовишню народ узнал? Один чувак влетел в симбионт трамплина с жаркой. Остался жив, но отмычки его кинули. Причём как – забрали весь хабар, стволы, всё барахло, даже ПДА сняли. Только комбез и берцы оставили. И бросили умирать.

Дата добавления: 2015-09-29