Дженнифер Ли Арментроут 12 страница

— Я рад, что ты согласилась приехать сюда, — произнес он хриплым голосом.

Меня охватила дрожь.

— Я тоже.

— Правда? — Кэм положил руку на мое бедро. — Ты только что в этом призналась?

— Да, что-то вроде этого.

Он склонился надо мной.

— Жаль, что у меня нет с собой телефона, чтобы запечатлеть этот момент.

Мой взгляд упал на его рот. Хотелось сказать что-то остроумное, но язык не слушался. Я облизала нижнюю губу, и его рот приоткрылся. Моя грудь резко вздымалась, когда я заставила себя встретиться с ним глазами.

— Я… замечательно провела время.

— Я тоже. — Его взгляд чуть смягчился, но все равно прожигал меня насквозь. — И какие у тебя планы на зимние каникулы?

Зная, что он подслушал наш разговор с матерью, я не стала ничего выдумывать.

— Не знаю. Думала, может, съездить в Вашингтон в какой-то день. Хочу посмотреть Смитсоновский институт[17] и Эспланаду[18]. Никогда там не была.

— Хм, отличная идея. Я мог бы стать твоим гидом.

Мои губы дрогнули.

— Это… было бы здорово.

— И будет, — сказал он, и его голос коснулся теплом моей щеки. — Выбирай день.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

— Второе января, — выпалила я и смутилась. — Ты будешь свободен?

— Для тебя я свободен в любое время.

Это бесконечно восхитило меня, и я расплылась в улыбке.

— Знаешь, что, Эвери?

— Что? — Я все думала, замечает ли он, как сильно бьется мое сердце под тонкой тканью рубашки.

— Помнишь, ты только что сказала, что хорошо провела время? — Кэм опустил голову, и наши губы едва не соприкоснулись. — А будет еще лучше.

— Правда?

Он слегка повернул голову, пощекотав меня носом.

— О, да.

— Ты не хочешь снова поцеловать меня?

Уголки его губ вздернулись.

— Именно это я и собираюсь сделать.

Теплая волна пробежала по моему телу, и оно напряглось в счастливом предвкушении. Я закрыла глаза, и его губы порхнули по моим губам — один раз, второй, словно он открывал их для себя заново. Это неуловимое прикосновение было слишком мучительным для моих оголенных нервов.

Кэм облокотился на левую руку и пальцами свободной руки пробежал по моей щеке. Легким поцелуем он тронул сначала один уголок моих губ, потом другой и скользнул рукой под мои волосы, приподнимая их над затылком. Его губы очерчивали контур моего лица, прокладывая огненную тропинку к уху. Дрожь охватила меня, вызывая у него глубокий, хрипловатый смешок. Он прижался губами к чувствительной впадинке под ухом, и у меня в горле застрял стон.

— Спокойной ночи, Эвери.

И тогда он поцеловал меня — поцеловал, как в ночь нашего первого свидания. Он целовал меня так, будто изголодался по кислороду, заглатывая меня, как долгожданный воздух. Он обхватил мой затылок, удерживая меня на локтях, пока его рот жадно впивался в мои губы. Он пожирал меня, и только так я, наверное, могла бы описать его поцелуй.

Кэм был ненасытен.

Мои губы раскрылись сами, не требуя приглашения, и его язык проник в мой рот, вступая в игру с моим языком. Я пробовала его на вкус, и аромат зубной пасты кружил мне голову. Глухой звук вырвался из его груди, и он оторвался от меня, убирая руку с затылка.

Я упала на подушку, и внезапная вспышка паники охватила меня, стало трудно дышать. Куда это могло завести? Я подумала о его сестре, которая спала в соседней комнате, и родителях в спальне наверху, но тут он снова приник ко мне поцелуем, сладким и нежным. Паника ушла, унося с собой все нелепые мысли.

Кэм склонился надо мной, и мне захотелось почувствовать его на себе, ощутить тяжесть его тела. Желание нарастало, но вместе с ним проснулись и тревожные ожидания. Не слишком ли многого я хочу? Не пора ли остановиться? Он поймал зубами мою нижнюю губу, и я уже не смогла сдержать стон.

Нет, мне было мало.

Распаленная желанием, я совсем осмелела и скользнула руками под его рубашку. Кэм вздрогнул, когда мои пальцы коснулись его обнаженной тугой кожи. Он замер на мгновение, а потом отстранился. Я едва не потребовала ответа: почему? Я зашла так далеко, а он опять оставляет меня? Тогда какого черта он разбудил во мне страсть?

Кэм нагнулся и стянул рубашку через голову.

О боже.

О.

У меня перехватило дыхание, когда я впилась в него взглядом. Его тело было божественным. Под гладкой упругой кожей проступали твердые рельефные мышцы. Я хотела спросить про татуировку, ее символику, но не могла выдавить ни слова.

Он откинул одеяло, и мое сердце замерло. Я тотчас вспомнила, что проделывала с собой в постели. Наши глаза впились друг в друга, и я уже не могла ни двигаться, ни дышать. Он забрался сверху, его руки взяли меня в свой плен, и я почувствовала себя маленькой… и защищенной. Мои руки легли ему на живот, ладони заскользили по глади кожи, ощущая судорожное сокращение его накачанных мышц.

Кэм прижался ко мне лбом.

— Ты не представляешь, что ты делаешь со мной.

Я и в самом деле плохо представляла, что происходит, но, когда он навалился на меня, тело само подсказало, что делать. Я чувствовала его тяжесть на своем животе, и даже слои одежды не могли скрыть его возбуждения. Я подумала, что это отрезвит меня, вытащит из пьянящего дурмана желания, но нет. Пламя вспыхнуло между моих бедер, пульсировала уже каждая клеточка тела. Я заерзала под ним, подводя его ближе к тому месту, которое мучительно, до боли, хотело его.

— Черт, — прорычал он, содрогаясь всем своим большим телом.

Он захватил мои губы жгучим поцелуем, устраиваясь между моих ног, заглушая стон удовольствия, поднимавшийся из моего горла. Его бедра вдруг оказались между моих ног, и нервные окончания заполыхали огнем. Тонкая ткань моей пижамы уже не была преградой между нашими горячими телами. Его бедра сделали еще один медленный толчок, и я впилась в них пальцами, прижимая к себе. Его поцелуй становился все более глубоким, настойчивым, рука спускалась вдоль моей шеи, коснулась набухших грудей и, повторяя линию живота, скользнула ниже. Он подхватил мою ногу и положил ее на свое бедро, все теснее прижимаясь ко мне, надавливая на самый чувствительный островок. Меня накрыло жаркой волной, но опять из глубин подсознания поднялся страх. Когда его бедра качнулись снова, я заскулила прямо в его губы.

— Мне нравится этот звук, — сказал он, двигая бедрами. Еще больше покраснев, я снова застонала. — Поправка. Я обожаю этот гребаный звук.

Шквал ощущений захлестывал меня с головой, сладкая боль нарастала в моем лоне. Это было похоже на то, что я испытывала в ту ночь в своей постели, но только все оказалось гораздо сильнее, ярче, и все было так осязаемо. Его рука снова пришла в движение, поднимаясь вдоль тела, нащупывая мою руку. На мгновение его пальцы сплелись с моими, а потом скользнули под рукав рубашки, пока наши языки соединились в танце.

И вдруг он замер надо мной и поднял голову. Я с трудом открыла глаза и глубоко вдохнула. Выражение его лица… оно было странным.

— Кэм?

Не говоря ни слова, он поднял мою руку и перевернул ее. Сердце оборвалось. Нет. Нет. Все происходило, как в замедленной съемке. Его пальцы двигались, и большой скользил по рваному шраму над моими венами.

Он смотрел.

Я проследила за его пристальным взглядом.

Отчаяние взорвалось во мне, разрушая волшебство моих чувств. Его большой палец снова потер запястье, словно пытаясь стереть шрам, но, когда этого не случилось, он перевел взгляд на меня. Ошибки быть не могло. Он знал… он знал, что это за шрам.

— Эвери?.. — прошептал он, нахмурив брови, напряженный и серьезный. — О Эвери, что это?

Отчаяние сменилось ужасом. Страдание, исказившее его красивое лицо, передалось мне, впиваясь острыми, как бритва, когтями и разрывая душу. Выражение его лица, оно… сломало меня, как это уже произошло однажды в ночь на Хэллоуин.

Этот шрам. Я так долго скрывала его от всех как свидетеля моей слабости, позора и унижения.

Вырвав руку, я неловко выбралась из-под него. Меня бросало то в жар, то в холод, пока я судорожно одергивала рукав, прикрывая запястье.

— Эвери… — Он потянулся ко мне.

— Пожалуйста, — сказала я, отодвигаясь от него. — Пожалуйста, уйди.

Кэм убрал руку.

— Эвери, поговори со мной.

Я покачала головой, губы мои дрожали.

Желваки заиграли на его лице.

— Эвери…

— Оставь меня! — Я спрыгнула с кровати, споткнулась, отступая назад. — Прошу, уходи.

Кэм замер на миг, словно собирался сказать что-то еще, но потом резко поднялся. Он стал медленно пятиться к двери, и меня затрясло. Нащупав дверную ручку, он остановился.

— Эвери, мы можем поговорить…

— Уходи. — Мой голос сорвался. — Пожалуйста…

Его плечи напряглись, и он сделал так, как я просила. Кэм ушел, тихо закрывая за собой дверь.

Глава 20

Я не пошла на астрономию ни в понедельник, ни во вторник. Я просто не могла себя заставить снова встретиться с Кэмом — после того, как увидела его убитое лицо, когда он догадался, откуда шрам на моем запястье; после того, как притворялась перед его родителями, будто все хорошо, с нетерпением ожидая отъезда. Хоть мы и пообщались так недолго, я прониклась к ним огромной симпатией, и на душе скребли кошки, когда я расставалась с ними, зная, что вряд ли увижу их снова. Я не могла смотреть ему в глаза и после той напряженной, нескончаемой дороги домой в пятницу утром, и после того, как он проводил меня до двери, все пытаясь поговорить со мной.

И уж тем более после того, как он стучался в мою дверь воскресным утром, с традиционной яичницей, а я не открыла.

Почти все выходные я провалялась в постели, и глаза уже болели от слез, которым, казалось, не будет конца. Я не подходила к телефону. Брит бомбардировала меня эсэмэсками. Джейкоб не отставал.

Приходили бесконечные сообщения от Кэма.

Кэм пытался пробиться ко мне в воскресенье вечером, в понедельник и вторник. Каждый раз, когда я слышала стук в дверь, меня словно били под дых.

Я не могла быть рядом с ним, потому что выражение его лица в тот миг, когда он заметил шрам, слишком напоминало то, что я видела на лице моей матери.

Прошло месяцев пять после той вечеринки на Хэллоуин, когда я решила, что с меня хватит. Нескончаемый поток электронных писем, сообщений, телефонных звонков, записей в Фейсбуке еще можно было стерпеть, но как существовать в школе, в реальной жизни, а не в виртуальном пространстве? В школьных коридорах, туалетах, столовой, учебных кабинетах не просто шептались о том, что произошло, когда мы с Блейном уединились в его комнате. Об этом говорили в открытую, ничуть не стесняясь меня. Меня называли лживой шлюхой, изощрялись в ругательствах — кто во что горазд. Учителя не одергивали озверевших от ненависти учеников, в стороне стояла и администрация школы.

Так что мне ничего не оставалось, кроме как подружиться с застекленной рамкой, некогда хранившей фотографию, с которой улыбались я и моя лучшая подруга — та самая, что первой прилюдно обозвала меня шлюхой и открыла травлю.

Мои родители избегали меня, пока я не порезала себе вены. Но что было потом? В больничной палате мама не сдержалась. Впервые за все это время ее прорвало.

Она влетела в палату, следом за ней отец. Ее цепкий взгляд упал с моего лица на забинтованное запястье.

Паника и боль исказили идеальные черты ее лица, и я подумала, что вот сейчас она наконец обнимет меня, утешит, скажет, что все будет хорошо, что вместе мы справимся.

Но страдание на ее лице сменилось разочарованием, жалостью, а потом и вовсе злостью.

— Как ты посмела так опозорить себя и свою семью, Эвери? Что я, по-твоему, должна говорить людям, когда все это всплывет наружу? — раздались ее слова, и было видно, что она пытается держать себя в руках. Но все-таки не сдержалась и сорвалась на крик. — И, словно тебе мало того, что уже произошло, ты вытворяешь такое?! Неужели ты не понимаешь, что́ нам с отцом пришлось пережить?! Что с тобой, Эвери?! Ради всего святого, что с тобой не так?!

Медсестры чуть ли не силком вывели ее из палаты.

Странно, что из всей той ночи я запомнила лишь мимолетную вспышку паники на ее лице и то, как я по ошибке приняла это за заботу обо мне.

Такое же потрясение было на лице Кэма, и мне хотелось провалиться сквозь землю, потому что я знала: вскоре оно сменится разочарованием, жалостью и злостью.

И я бы не пережила, увидев, что это происходит с Кэмом.

Я была готова на все, только бы этого избежать, пусть даже мне пришлось бы совершить невозможное. Между вечером вторника и утром среды я приняла решение.

Эти… отношения с Кэмом были обречены с самого начала. Могут ли парень и девушка, которых так тянет друг к другу, оставаться просто друзьями? Я в этом очень сомневалась. Рано или поздно пришлось бы от чего-то отказаться — или от чувств, или от дружбы. Мы попытались поддаться своим чувствам. Мы целовались пару раз. Вот и все. На этом все могло закончиться.

Я не была уверена в том, что смогла бы пойти дальше. Теперь я осознавала это со всей отчетливостью. Кэм в конце концов устал бы от этой тягомотины, и я бы осталась с разбитым сердцем. Не просто разбитым, а сожженным дотла, потому что Кэм… он был создан для того, чтобы в него влюбляться. И я не могла допустить, чтобы со мной произошло именно это.

Может быть, уже произошло, ехидно прошептал внутренний голос.

Поэтому в среду утром я отправилась к своему куратору, придумав липовую отговорку о слишком высокой нагрузке, с которой я не справляюсь. Последний день отказа от курса приходился на конец октября, и теперь отчисление с астрономии грозило мне формулировкой «неполный курс».

Это, конечно, могло бы испортить мой диплом, но я довольно хорошо успевала по другим предметам, так что серьезного ущерба быть не должно.

Мне предстояло сделать выбор.

Остаться с Кэмом и неизбежно с разбитым сердцем или согласиться на «неполный курс».

Я выбрала второе.

И, уже покидая кабинет куратора, знала, что на самом деле не приняла никакого решения. Я просто бежала. Может, как раз это и получалось у меня лучше всего? Бегство?

* * * В следующие выходные Брит и Джейкоб предприняли попытку вторжения. Оба нагрянули ко мне, и, если бы я их не впустила, уверена, они бы выломали дверь или, того хуже, призвали на помощь Кэма.

Я плюхнулась в свое любимое кресло-луну и уставилась на них.

— Ребят, ну что вы в самом деле?..

Брит сложила руки на груди, упрямо вскинув подбородок.

— Мы — твои друзья, и совершенно очевидно, что ты сейчас переживаешь какой-то кризис, поэтому мы здесь, и ты так просто от нас не избавишься.

— Никакого кризиса у меня нет и не предвидится.

Боже, не рассказал ли им Кэм о том, что увидел? Я внутренне сжалась, но убедила себя, что он бы не стал этого делать. По крайней мере, мне так казалось.

— Неужели? — сказал Джейкоб, возвращаясь из кухни. — С тех пор как ты вернулась с празднования Дня благодарения, ты бродишь как зомби, причем самый заторможенный. Выглядишь так, будто ревешь целыми днями, избегаешь Кэма и даже разговоров о нем, да и на кухне у тебя шаром покати.

Я изобразила удивление.

— Я не избегаю Кэма.

— Чушь, — возразила Брит. — Я разговаривала вчера с Кэмом. Он сказал, что ты не хочешь с ним общаться, не отвечаешь на его звонки, не открываешь ему дверь и тебя не было на астрономии.

Резкая боль пронзила меня. Я едва не спросила, сама ли она подходила к нему, но решила, что это не имеет значения. Чем меньше я думала о нем, тем лучше. Помогало даже то, что я не произносила его имени вслух.

Только вот допрос с пристрастием, который учинили мне мои друзья, портил общую картину.

— Вы что, поссорились? — Джейкоб плюхнулся на диван.

Поссорились ли мы? Да нет, пожалуй. Я покачала головой.

— Ничего не случилось, правда. Мы не ссорились. Просто у меня нет настроения общаться с ним.

Брит выразительно посмотрела на меня.

— Эвери, и это тоже чушь.

Я беспомощно взмахнула руками.

— Почему ты не ходишь на астрономию? — спросила она.

— Я бросила этот курс.

Она разинула рот.

— Ты бросила занятия? Эвери, последний день отказа был… о боже, ты получила неполный курс?

— Ничего страшного.

Оба уставились на меня как на умалишенную.

— Ты что, совсем рехнулась, Эвери?

Я поморщилась.

— Нет.

Глубоко вздохнув, Брит перевела взгляд с Джейкоба на меня и обратно.

— Джейкоб, ты доберешься сам в общежитие?

Он нахмурился.

— Э-э, да, идти не так уж далеко, но…

— Вот и славно, — защебетала она. Подавшись вперед, она поцеловала его в щеку. — Увидимся.

Джейкоб посидел еще немного, а потом тряхнул головой и обнял меня на прощание.

— Зачем ты его выгнала? — спросила я.

— Потому что нам нужно поговорить о своем, о девичьем, — ответила она.

О боже.

Она наклонилась вперед, обхватив руками колени.

— Что между вами произошло?

Я отчаянно пыталась придумать подходящее оправдание, почему я избегаю Кэма.

— Просто не думаю, что стоит продолжать отношения с ним.

— Ладно. Это ты вправе решать, но как же дружба? До такой степени, что ты даже не можешь находиться с ним в одной аудитории?

— Мы не можем быть друзьями, — сказала я, выдержав паузу. Этот разговор меня уже порядком утомил. — Это все, ладно? Я действительно больше не хочу говорить об этом. Извини за грубость, но говорить больше не о чем. Я не хочу его видеть. Конец истории.

Я не хочу его видеть. Если бы это было правдой. Да, мне было стыдно встречаться с ним, но как же я по нему скучала. Прошла всего неделя, а я уже тосковала по его неожиданным репликам, остроумию, обаянию и… Я тряхнула головой, будто сбрасывая наваждение.

Брит смахнула волосы со лба.

— Хорошо, но я хочу задать один вопрос и получить на него честный, черт возьми, ответ. Идет?

Я округлила глаза.

— Идет.

— Он пытался что-то сделать?

— Что?! — взвизгнула я.

Она выдержала мой взгляд.

— Он обидел тебя или что?

— О боже, нет. — Я встала, одергивая джинсы. — Кэм ничего мне не сделал. Честное слово. Он не обидел меня. Все дело во мне. Пожалуйста, не думай о нем плохо.

Брит задумчиво кивнула.

— Я и не думала, что он позволит себе что-то плохое, но должна была спросить. Мне надо было убедиться.

Она задержалась еще ненадолго, и мы переключились на обсуждение ее недавней встречи с Джимми, так что на какое-то время я забыла про Кэма и свои переживания.

Уходя, она остановилась у двери и повернулась ко мне.

— На всякий случай, вдруг тебе будет интересно… Когда я говорила с Кэмом, он действительно очень беспокоился о тебе. Он был расстроен. Что бы ни произошло между вами, я надеюсь, что вы, ребята, сможете с этим справиться, потому что…

— Потому что?

Она плотно сжала губы, выдыхая через нос.

— Потому что мне кажется, что этот парень не на шутку в тебя влюблен, Эвери. И я думаю, тебе он тоже не безразличен. Будет ужасно обидно, если вы потеряете друг друга из-за какой-то фигни.

* * * Семестр подходил к концу, и я с головой окунулась в подготовку к экзаменам. После я отказалась от астрономии, мне было необходимо взять реванш по другим предметам, просто чтобы не терзать себя угрызениями совести из-за своего безрассудного решения. Порой мне хотелось отхлестать себя по щекам за то, что согласилась на неполный курс. В эти редкие моменты проблеска разума я ругала себя последними словами. Конечно, это было величайшей глупостью бросить астрономию из-за какого-то мальчишки, но я уже ничего не могла изменить. Я пропустила последние две недели занятий, и наверстать упущенное было невозможно.

Сдав последний зачет — по музыке, я шла к железнодорожной станции, где припарковала машину. Согнувшись под порывами жестокого ветра, я достала из сумки мобильный. За неделю скопилось несколько непрочитанных сообщений от Кэма, одно от НЕИЗВЕСТНОГО, которому, видимо, надоело обзывать меня шлюхой по телефону, и он перешел на эсэмэски. С сообщениями Кэма я поступала точно так же, как с письмами кузена, — оставляла их без внимания.

Хотя и не удаляла. Сама не знала почему. Не могла, и все.

Я обнаружила пропущенный звонок Брит. Она предлагала собраться перед ее отъездом домой на зимние каникулы. Ни она, ни Джейкоб больше не заводили разговоров о Кэме, но он незримо присутствовал между нами каждый раз, когда мы встречались. Покинув кампус, я отправилась в магазин, чтобы хоть чем-то набить холодильник. Я бродила по рядам, но ничего не радовало глаз, и я равнодушно бросала в тележку первое, что попадалось под руку.

Выйдя на улицу, я увидела Олли, он спешил в пиццерию на углу молла. Мы были недалеко от дома, так что неудивительно, что он оказался здесь, но я остановилась посреди автостоянки, и сердце заколотилось. Он даже не посмотрел в мою сторону — наверное, не заметил, — но мне почему-то вспомнилась глупая черепашка.

Ком застрял в горле, и я резко вдохнула воздух. Слезы закипали в глазах, когда я заставила себя вернуться к машине. Подъехав к дому, я выгрузила сумки из багажника, стараясь сосредоточиться только на этом обыденном занятии, пока не почувствовала, что стало трудно дышать. Все, что я так долго сдерживала в себе, рвалось наружу.

Неизбежное случилось, когда я дотащила свои покупки до пятого этажа.

Хлопнула дверь у Кэма, и я знала, что это не Олли. Мое сердце пропустило удар, и мне захотелось как можно скорее открыть свою дверь и проскочить в квартиру, пока он не увидел меня, только вот это было невозможно. Отбросив идиотскую идею бросить сумки в коридоре, я нагнулась, захватывая в обе руки как можно больше.

— Эвери.

Крепко зажмурившись, я замерла. Три сумки с продуктами опасно свисали с моих ноющих пальцев. У меня перехватило дыхание, когда я почувствовала его приближение. Мое тело будто распознавало его на каком-то подсознательном уровне.

— Позволь, я помогу.

Его глубокий голос проник в мою грудь, заставляя меня дрожать. Я открыла глаза, но приклеилась взглядом к двери своей квартиры.

— Я справлюсь.

— Не похоже, — ответил он. — Смотри, пальцы уже побагровели.

И он был прав.

— Все в порядке. — Я ступила на лестничную площадку, но Кэм был проворнее. Когда я подняла голову, мой взгляд уткнулся в его грудь. Слава богу, он был в свитере. Краем глаза я уловила движение его руки, и он взял у меня сумки, бережно освобождая мои пальцы. Я отшатнулась, и один пакет упал на пол. — Черт.

Я наклонилась, успевая схватить бальзам для волос, прежде чем он покатился вниз по ступенькам. Кэм опустился на колени, подбирая остальное. В его руках оказались шампунь, зубная паста и тампоны. Очень мило. Выругавшись себе под нос, я заставила себя посмотреть на него.

Невольно залюбовавшись его четко очерченной линией челюсти, я заставила себя быстро отвести взгляд, потому что ничего хорошего это не сулило.

— Если ты сейчас засмеешься, я тебя поколочу, — сказала я, собирая всякую мелочь.

— Я даже думать не смею, чтобы смеяться. — В его голосе зазвучали озорные нотки.

Он проследовал за мной в квартиру и отнес сумки на кухню. Рядом с ним мое сердце забилось еще сильнее.

— Необязательно было помогать мне, но все равно спасибо, — сказала я, и мои руки тряслись, когда я доставала из сумки пакет молока. Он не уходил с кухни, стоял в дверях. — Мне действительно нужно…

— Неужели ты думаешь, что тебе удастся так легко избавиться от меня, раз уж я сюда проник? — спросил он.

Я сунула молоко в холодильник и принялась разгружать замороженные продукты.

— Мне остается только надеяться.

— Ха. Смешно. Нам надо поговорить.

Я сложила замороженные блюда и понесла их в морозильную камеру.

— Нам не надо ни о чем говорить.

— Нет, надо.

— Нет. И к тому же я очень занята. Как видишь, мне надо разложить продукты, и я…

— Хорошо, я помогу. — Кэм решительно шагнул вперед, подходя к стойке. — И мы можем говорить, пока я помогаю тебе.

— Мне не нужна твоя помощь.

— Да? А я думаю, что нужна.

Я резко повернулась, оставив дверь морозильной камеры открытой. Ледяной воздух обдувал мою шею, но я не чувствовала холода, разгоряченная страхом и злостью.

— Что это значит?

— Это значит совсем не то, о чем ты подумала, Эвери. Господи. — Он пробежал рукой по растрепанным волосам. — Все, что я хочу, — это поговорить с тобой. Именно этого я пытаюсь добиться.

— Только я не хочу с тобой разговаривать. — Я бросилась к прилавку, схватила упаковку с гамбургерами и швырнула ее в морозильник, изо всех сил хлопнув дверцей. Холодильник сотрясся. — Ты еще здесь?

Кэм глубоко вздохнул, и желваки на его лице пришли в движение.

— Послушай, я понимаю, может, тебя что-то не устраивает во мне, но тогда ты должна сказать, что я такого сделал, что ты не хочешь со мной разговаривать и даже…

— Ты ничего такого не сделал, Кэм! Я просто не хочу с тобой говорить. — Повернувшись, я вышла из кухни. — Это понятно?

— Нет, не понятно. — Он последовал за мной в гостиную, но остановился за спинкой дивана. — Люди так не ведут себя, Эвери. Нельзя вот так запросто взять и отвернуться от человека, скрываться от него. Если есть…

— Ты хочешь знать, как не ведут себя люди? — Задетая правдой, что звучала в его словах, я перешла в нападение. — Люди не надоедают другим своими бесконечными звонками и не домогаются тех, кто не хочет их видеть! Как насчет этого?

— Домогаться тебя? Это то, чем я занимаюсь? — Кэм засмеялся, но смех его был жестким. — Ты что, издеваешься? Мое беспокойство о тебе ты считаешь домогательством?

Я открыла рот, но ком снова стоял в горле, душил меня.

— Я не должна была этого говорить. Насчет домогательства я, конечно, загнула. Просто… — Силы покинули меня. — Я не знаю.

Его губы сжались в тонкую полоску, когда он пристально посмотрел на меня и покачал головой.

— Это из-за того, что я увидел, да? — Он кивнул на мою руку, и я напряглась. — Эвери, ты можешь…

— Нет, — сказал я, убирая руку за спину. — Речь не об этом. Вообще ни о чем. Я просто не хочу это делать.

— Делать что?

— Это! — Я на мгновение закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Я не хочу делать это.

— Боже мой, женщина, все, что я пытаюсь сделать, — это поговорить с тобой!

Его слова пробились в мое сердце, но я покачала головой, встречая его взгляд.

— Нам не о чем говорить, Кэм.

— Эвери, перестань… — Кэм закусил нижнюю губу, и я уставилась на нее, как голодный мальчишка на чизбургер. — Хорошо, знаешь что? Я больше не буду распинаться тут перед тобой. К черту.

Я вздрогнула, как от пощечины. Совершенно заслуженной, но все равно было больно, очень больно.

Он прошел мимо меня к двери.

— Я уеду домой на зимние каникулы. Буду мотаться туда-сюда, так что если что-нибудь понадобится… — Он усмехнулся, но как-то невесело, и пробежал пальцами по волосам. — Да, я забыл, тебе же ничего не нужно.

Боль разливалась в моей груди, когда я смотрела, как он распахивает дверь. Кэм вышел в коридор, но потом обернулся.

— Ты остаешься здесь, на все каникулы, одна? Даже на Рождество?

Я молчала, сложив на груди руки.

Он отвернулся, стиснув зубы.

— Как знаешь. Счастливого Рождества, Эвери.

Кэм пошел к себе, и я ожидала, что он хлопнет дверью, но она закрылась бесшумно, и от этого стало еще горше. Слезы туманной пеленой застилали мои глаза. Все правильно, так и должно быть, твердила я себе, пятясь назад. Брит ошибалась. Нечего было исправлять или склеивать. Все уже случилось, и это к лучшему. Должно быть к лучшему.

Только я чувствовала, что это совсем не так.

Глава 21

Целых два события случились в Рождество. Мой отец прислал мне эсэмэску с пожеланием «Счастливого Рождества». Даже слово «Рождество» не написал полностью, ограничившись сухой аббревиатурой. Очень трогательно, по-родственному. Я тоже люблю тебя, папа.

И в тот же вечер выпал снег.

Я впервые видела снег на Рождество.

Радуясь даже такой малости, я надела куртку, теплые сапоги и выскользнула из дома. Хотя и зная, что в их квартире никого нет, даже Олли, я бросила взгляд на закрытую дверь. Мне стало интересно, кто же заботится о Рафаэле.

С тяжелым чувством я спустилась вниз и вышла на улицу. Тут и там в окнах сверкали разноцветные гирлянды огней. Искрились наряженные елки. Я не стала украшать свою квартиру. Не видела в этом смысла, хотя заказала себе подарок на Рождество.

Новую «сумку-почтальонку» из винтажной кожи. Новая сумка для нового семестра.

Я не знала, куда иду, но вскоре оказалась на краю небольшого поля, простиравшегося за жилым кварталом. Пушистые белые хлопья уже посыпали землю, но снегопад продолжался.

Засунув руки в карманы куртки, я запрокинула голову и закрыла глаза. Снежинки, холодные и влажные, падали на мои щеки и губы. Так я стояла довольно долго, и, если бы кто-то выглянул из окна, решил бы, что я чокнутая, но мне было плевать.

Кэм не давал о себе знать с того самого дня, когда встретил меня с покупками.

Я ничего не ждала, но каждый раз, когда проверяла в телефоне входящие звонки и сообщения и не находила ни одного от Кэма, в груди как будто затягивался узел. И кто бы не назвал это извращением? Сама сказала ему, что не хочу с ним разговаривать, и он замолчал. Ведь я этого хотела, или…

Дата добавления: 2015-09-30