По направлению к ним действительно двигались человек шесть возбужденных алкоголем молодых людей. Все нерусские, а вот какой национальности — сказать сходу было трудно. Ванечка был весь во внимании, чтобы не попасться на какую-нибудь восточную штучку, типа ножа в спину. Однако вся эта компания прошла мимо, только ухмыльнувшись на продолжающего блевать Кота. Наконец, Кот закончил, отплевался, высморкался, вытер рукавом слезы. Подождали еще. Наконец, появились всего-то четверо во главе с Тимохой, один, правда, очень крепкий, крупный парень, явный спортсмен. Сам же Тимоха был щупл, подвижен, нервозен, лицо его постоянно подергивалось, демонстрируя явное нервное нездоровье.
Увидев двух господ в смокингах, лаковых штиблетах и шелковых цилиндрах, троица несколько оторопела. Кот, вытерев слезы и рот платком, уставился на подошедших, теперь его разобрала икота:
— Господа, извольте объясниться… Ик!.. Не угодно ли вам получить по ебалу? Ик!
Позже, когда сдавали смокинги, Кот рассуждал:
— Одежда очень даже влияет на отношение окружающих. В семнадцатом году тех, кто был хорошо одет, просто убивали на улицах. Трупы свозили на Марсово поле и там закапывали в траншеях. Потом погибших объявили жертвами революции, впрочем, они действительно как раз ими и были…
В воскресенье отметили Ванечкин день рождения. От Кота Ванечка получил в подарок самый настоящий послевоенный морской кортик в слегка потертых ножнах. Классика! Рукоятка из желтой, под кость, пластмассы, герб СССР, звезда, на лезвии — клеймо ЗиК в треугольнике, ниже цифры 1953. Красота!
Кот прокомментировал подарок:
— Это еще из старых — великолепная сталь! Видел клеймо? — он постучал ногтем по лезвию. — ЗиК — Златоустовский инструментальный комбинат!
Ванечка был в полном восторге, долго играл кортиком: то вынимал, то вставлял его обратно в ножны, стремительно делал выпады. Вещь!
Позже позвонил откуда-то узнавший о дне рождении Морис. Подъехали с ним в какую-то одежную мастерскую, которой управлял портной с греческой фамилией и по имени Симон. Там Ванечку одели. Симон долго подбирал Ванечке одежду, ходил вокруг него, куда-то уносил вещи, потом снова приносил, подгонял. Затем поехали к Морису домой. Тот пригласил Ванечку в свою огромную гардеробную, выдвинул целый стеллаж с часами, где они лежали на специальной подстилке, покопался в нем, вытащил одни:
— Вот эти надень. Тебе подойдут. Хорошие часы. Нравятся? Подойдут к костюму.
— Круто! Я как-нибудь потом занесу, — обрадовался часам Ванечка.
— Ты чего? Это же подарок! У тебя же сегодня день рождения! Ура!
Тут же и шлепнули шампанского.
На слудующий день снова поехали в офис на Савушкина и, наконец, застали там Титаренкова. Машина Титаренкова стояла во дворе — та самая, что и на даче — тот же «Ровер». Странным образом, начиная с подъезда, в конторе царила почти полная пустота. В холле вообще никого не было. Никакой охраны. Место секретарши было, а ее самой тоже не было. Надо сказать, Титаренков сам был в раздражении от этой пустоты. Все парни уехали на футбол: еще бы — ключевой матч. Решил разыскать помощника Брыкина. Но Брыкина на работе не оказалось: вчера поел суши и теперь не слезает с горшка. Ему постоянно с этим не везло: несколько раз отравлялся дрянным алкоголем, дыней, ранним арбузом. А однажды отравился омывателем для лобового стекла: надышался парами, просочившимися в машину. От больницы он, впрочем, отказался, в сыпи и отеках неделю пролежал дома, к нему приезжала медсестра Люда, ставила капельницы. Причем, очень красивая медсестра, жаль, неприступная. У Брыкина буквально руки тряслись — так хотелось ухватить ее за попку и завалить рядом — аж одеяло вставало шалашом. Та только усмехалась, специально издевалась над Брыкиным, наклоняясь у самого его лица так, что чуть груди не вываливались из халата, оголяясь буквально до сосков, обдавала запахом молодого женского тела. А омыватель этот Брыкин купил тогда в какой-то лавке по дороге. Хотел даже взять ребят и ехать разбираться, только сам точно не помнил, где та лавка. И теперь он тоже разговаривал из сортира, даже по телефону слышались премерзкие звуки.
Секретарше Алене тоже вдруг приспичило поехать на дачу к ребенку, у котоого поднялась температура. Вот-вот должен был прийти недавно вышедший из больницы Хорь, но тоже где-то застрял. Тут он услышал шаги в коридоре. Наконец-то! Тут в кабинет заглянул голубоглазый парнишка.
— Какого хера тебе тут надо? — уставился на него Титаренков. Он Ванечку раньше в глаза не видел, хотя что-то забрезжило: ребята говорили про какого-то такоо, но этот был слишком юного вида.
— Вы господин Титаренков? — спросил голубоглазый.
— И что с того?
Парнишка без спроса сел на стул.
— Есть дело.
— Какое, блядь, у меня с тобой может быть дело? — Титаренков начал закипать. «Ну, где же Хорь? Где все?»
Парнишка, между тем, продолжил:
— Помните, вы девушку захватили себе на дачу. Это была наша подруга. Мы просто ее забрали назад. Предлагаю разойтись без претензий! Короче, отвалите!
Только закончив речь, Ванечка поднял глаза и рассмотрел Титаренкова.
Титаренков был страшен в гневе. Он был ненормально загорелый, и у него были вставные передние зубы с оттенком синевы. Ванечка смотрел только на них. Он словно окаменел — не мог пошевелиться.
— Эй ты, слушай сюда, пизда с ушами, смотри мне в глаза! — Титаренков схватил Ванечку за уши, да так, что в них что-то треснуло, и притянул к себе. Ванечка побагровел. Щеки его, и так-то румяные, вообще стали малиновыми, и уши тотчас запылали. Титаренков еще чего-то орал прямо Ванечке в лицо, обдавая запахом зубной гнили, табака и вчерашней водки, потом вдруг осекся, замолчал, опустил глаза и ужаснулся: морской кортик с желтой костяной рукояткой торчал у него прямо из сердца. Потом глаза его закатились, он захрипел и, закинув голову, повалился назад, неестественно вывернув ноги.
Ванечка потер уши. Они горели огнем и сильно болели. Потом наклонился к Титаренкову, задрал ему веко: зрачки были широкие и на свет не реагировали. С некоторым усилием вытащил из тела кортик. Захватив в горсть рубашку, вытер лезвие, сунул оружие в пластиковый пакет, положил обратно в сумку. Кортик было жалко.
И тут снова внезапно, как и тогда на даче, появился Хорь. Может, получил звонок от Титаренкова. Был он вполне бодр, хотя имел на темечке багровый шрам, хорошо заметный в неотросших волосах. Мелько взлянув на присуствующих он прямиком направился в кабинет. Туда же за ним, не сказв ни слова, пошел Ванечка. Кот остался в приемной.
Он услышал гул, грохот, треск, движения, вскрики. Там, за дверью, творился страшный ритуал смерти, в котором священнодействовал ангел смерти Самаэль. Буквально в две минуты все было кончено. Как только стихло, из комнаты появился Ванечка с одышкой, лицо его было в поту и в красных пятнах, как после парилки.
— Есть чего-нибудь попить? — спросил он.
Кот трясущимися руками протянул ему бутылку с минеральной водой.
Ванечка, с шипением отвернул пробку и, задрав голову, сделал несколько больших глотков. В абсолютной тишине было слышно, как с бульканьем вливается ему в глотку вода и тикают часы на стене. Кот, забрав недопитое, тоже начал пить. Горлышко колотило ему по зубам. Вода лилась по подбородку и капала на грудь.
Хорь из комнаты так и не появился.
Шора за это время видели случайно только один раз — возле «Гинзы». Сидели в машине, ждали Спичечную Голову. Там у него были какие-то переговоры. Привратник открыл дверь. Сначала оттуда вышел по обыкновению с тухлой рожей господин Шор. Потом появилось что-то большое, вроде бегемота на задних ногах.
— Кто это? — изумился Кот.
— Его охранник.
— Ни хуя себе, такая глыбища мяса! Его и битой не пробьешь и даже не застрелишь! — загрустил Кот. — Нам их никогда не победить. Они хорошо питаются.
— Чего предлагаешь?
— Надо Шора гасить, а то он вот-вот свалит в Англию, и там нам его не достать. В Англию без визы фиг въедешь! Я поначалу думал, что можно как-нибудь через Париж и потом на поезде через туннель под Ла-Маншем просочиться, но, говорят, паспорта точно проверяют при покупке билета в Париже и еще в Лондоне на выходе с вокзала. И там повсюду камеры. Нас всяко вычислят. К тому же получать английскую визу долго и непременно, неизбежно засветишься. Короче, дело швах. Надо здесь его стрелять, а у него джип бронированный. А чтобы он не ездил на нем выстрели ему из «Взломщика» по мотору. Второго броневика у него ведь точно нет! — предложил Кот.
— Да он тут же в этот же день в Англию и свалит, черт лысый!
— И хер с ним! Тогда тогда у нас нет проблем! Надеюсь, нукеров своих ближайших заберет туда же, а другим на нас наплевать.
— Он в любом случае не отступится. Для него в Англию слетать, как для тебя на дачу съездить. Он и оттуда руководить будет. У него только одни наручные часы стоят полтора миллиона рублей! А нас за эти деньги можно убить раз десять, а то и больше. Надо его грохнуть. Никому другому из его шайки до нас дела нет!
Надо было бы выяснить распорядок жизни Шора. В обычной жизни люди придерживаются довольно четкого графика.
Алешин однажды рассуждал по этому поводу:
— Все люди, да, пожалуй, и животные тоже (вспомните миграцию на юг и тягу к родному гнезду), подвержены некоему довольно жесткому распорядку жизни. У человека работающего этот порядок очень четкий, да и у неработающего он есть тоже. Приведу собственный пример. На работу мне к девяти, опаздывать никак нельзя, поскольку я провожу ежедневную планерку, а живу довольно далеко. Встаю я ровно в шесть часов. Точнее, в шесть срабатывает будильник. Какое-то время я лежу с закрытыми глазами, в шесть минут седьмого сажусь на кровати, а в девять минут с усилием встаю, уже сердясь на себя, что затягиваю, но каждое утро получается всегда одно и то же. Примерно в 6.14 я выхожу из дома на пробежку. Когда пробегаю мимо автобусной остановки, там всегда стоит толстяк в очках, в плаще и в берете, и в этот самый момент подходит автобус, куда толстяк и садится, а в дальнем конце аллеи тут же появляется мужик в вязаной шапочке, идущий дурацкой спортивной ходьбой, совершенно, извините за выражение, по-блядски вихляя бедрами. В определенном месте мужик останавливается и отхаркивается. Это повторяется изо дня в день и минута в минуту, избежать я этого не могу, постепенно я начинаю его ненавидеть. Когда я возвращаюсь домой в 6.40, то слышу лай на пятом этаже: это выводят гулять Мишеля — совершенно безумного пса, который принадлежит инвалиду-колясочнику, но если идти, не тормозя, то можно попасть так, что ты поднимаешься на маленьком лифте, а инвалид с беспрестанно и оглушительно лающим Мишелем спускается вниз на грузовом. Потом я принимаю душ, бреюсь, завтракаю (обычно одним и тем же — гречневая каша и два яйца). Когда я иду на стоянку за машиной, из ряда напротив задом начинает выезжать «Ниссан-навара», а на ближайшем к дому перекрестке на старых «Жигулях» опасно разворачивается какой-то бородатый дед, явно раскольник. Причем все это повторяется постоянно изо дня в день за редким исключением. Такая предсказуемость и есть основа работы для киллеров и других злодеев. Долгое время они следят за объектом, высчитывают этот ритм, сопоставляют с ритмом других людей, перемещающихся в параллельных пространствах (например, тетка в голубой куртке, выгуливающая белую собаку, растрепанный работяга, всегда спешащий и уже и с непременным пивом в одной руке и сигаретой в другой), встраивают туда себя, выстреливают в нужный момент и уходят. Конечно, возможны и неожиданности, но они являются частью риска этой работы, за которую киллерам и платят большие деньги.
Еще Алешин как-то сказал такую вещь:
— Раньше была мафия, теперь их место заняли корпорации. Корпорации — это мощные международные империи, но и они имеют свои слабые места, — так же, как неуязвимый и бессмертный Кощей свою смертельную иголку. Вырубается центральный процессор, и вся машина внезапно перестает работать. Это справедливо даже для целых государств. Жизнь правителя, его личность, харизма — значит очень многое. Нередко бывало: умирает правитель и сразу меняется история. И еще важная вещь: слуги часто ненавидят своих хозяев. Родственники и соратники их тоже не очень-то любят. Когда такие типы умирают, никто особенно и не скорбит — слишком большое наследство остается для дележки, можно внезапно разбогатеть и, наконец, решить свои проблемы.
Появился Кот.
— Какие есть варианты? — спросил Ванечка.
— Есть информация. На Неве стоит его яхта. Сколько еще будет стоять — неизвестно. Каждый день он делает зарядку на палубе у бассейна.
Вечером поехали на набережную. Достали бинокль.
— Аккуратнее там: у него на яхте может быть лазерная сканирующая система, которая проверяет окружающую местность на наличие оптики, — забеспокоился Ванечка.
— Опять ты со своей системой! Херня! Тут кругом сплошная оптика. Куча народу с фотиками бродит по набережной — лето.
Между тем на яхте «Виктория», порт приписка Валетта, стоявшей у Английской набережной, в это самое время шла гульба: музыка, пьяные крики, визг девушек, хриплые возгласы мужиков далеко разносились над водой. Народ выходил на палубу подышать, тут же и выпивали. Кто-то, перевесившись через леер, мучительно блевал за борт. Самого Шора на палубе видно не было и было непонятно, есть ли он вообще на яхте. Два охранника в костюмах с рациями в руках дежурили у трапа. Милиционеры на набережной сидели в патрульной машине. Все было предусмотрено. Блевун у борта мучился довольно долго, отплевывался. Потом выпрямился, посмотрел безумным взором вокруг и, растопырив руки и шатаясь, как в шторм, снова направился куда-то в помещение.
Кота от омерзения передернуло:
— Правильно говорят: богатые тоже плачут! Небось, устрицами блеванул. Был бы это Шор, влепить бы ему сейчас в лобешник, свалился бы в воду, и течением унесло бы в залив. Под шумок могло бы и прокатить. Милое дело.
— У нас нет глушителя. Да и не блюет он, а если иногда и блюет, то у себя в сортире, а никак не у всех на виду.
— Говорят, у него аллергия на киви.
— Может быть.
Опять же, реально попасть можно метров с двухсот, не дальше. Лучше бы с крыши, но подходящих доступных крыш рядом не было. Если только из автобуса со штатива. Но потом отсюда уже не уйдешь. Короче, вариант с яхтой не прокатывал.
Кот еще где-то добыл информацию, что у Шора есть большая квартира в Москве на улице Большой Полянке, понятно, загородный дом на Рублевке. Точного адреса установить не удалось, да и бессмысленно. В Москве Шор жил недолго и иечасто, редкими наездами.
Еще узнали, что обычно во время пребывания в Питере, когда без яхты, он живет на своей ближней даче во Всеволожске, но там ему не хватает простора: поэтому есть еще усадьба в Чулково, скромно именуемая «Охотничий домик».
Сначала поехали на дачу, расположенную рядом со Всеволожском — в Мельничном Ручье. Территорию внимательно осмотрели в бинокль с противоположного берега ручья.
Ручей, чей уровень существенно менялся в зависимости от времени года, а весной даже разливался из берегов на прилегающие луга, промыл довольно глубокое русло и от некогда полноводной реки остались берега со склонами. Имение раскинулось прямо на таком склоне. Там располагался, закрытый со всех других сторон деревьями, настоящий дворец с башнями. У дома наблюдались двое охранников с помповыми ружьями — все как полагается. Сам участок с трех сторон был обнесен глухой трехметровой оградой. С четвертой стороны было русло ручья и сетка. Чу! Тяфкнули и собаки. Рассмотрели и их тоже. Собаки были серьезные: здоровенные, лохматые, что-то типа кавказских овчарок, причем их бегало сразу штуки три. Точной породы собак Ванечка не знал. Кот тоже в этом не разбирался.
— Хорошо придумано: кого угодно можно грохнуть и этим злобным псам скормить, — процедил Кот. — Думаешь, они будут человечинку хавать?
— Очень даже запросто! — пробормотал Ванечка, прикидывая расстояние и с сожалением отмечая, что оно слишком далекое для прицельной стрельбы. Да и система отхода не отработана — за нами, по сути, чистое поле. И сколько ждать неизвестно — обязательно наткнется кто-нибудь из местных. Ванечка загрустил, у него по позвоночнику от затылка до копчика пробежали мурашки. — Хер с ним, пусть живет! — наконец вздохнул он с сожалением.
— Как это «пусть живет»?! Он хочет нас чморить, а ты говоришь «пусть живет»? — возмутился Кот, харкнув перед собой на землю и внимательно изучая плевок.
Ему тоже было ясно, что дело пустое: до Шора не добраться.
Впрочем, Кот добыл еще информацию и про «Охотничий домик»:
— Ну, это только называется «охотничий домик», а на самом деле это тоже целая усадьба: большой двухэтажный особняк, отдельный дом для обслуги, сараи, гараж, ну и баня, само собой.
— Там же вроде как погранзона!
— Это раньше была. Но это от Прибылова, где мы были, километров тридцать по прямой, если на лодке. Места нам знакомые…
Съездили, осмотрели и ту территорию: глухо — настоящая крепость! Надо было вылавливать по дорогам, а для этого нужно было знать график движения.
Понятно, собрать хоть какие-то сведения о полном распорядке дня Шора было просто немыслимо и невозможно в принципе. Однако одна зацепка появилась. Кот ликовал:
— Есть интересная информация. Слабое место любого мужика, как известно, — это женщины, любовные связи, — короче, хер. Шор иногда спит с женой своего водителя-охранника, причем общение их проходит с элементами садомазохизма: бьет ее символической плеткой, приковывает наручниками, обращается как со шлюхой, рабыней — такая у них игра. Причем, она ему явно нравится. Не исключено, хочет избавиться от мужа. Для него это несложно, но он опасается, что женщину это расстроит. Муж их и связывает. Может быть, ему как раз более всего и хотелось трахнуть жену в присутствии мужа. Что-то такое подобное было в «Декамероне»: муж чинит бочку, а сосед в этот момент пялит его жену, которая смотрит в эту бочку и дает мужу советы…
Решили попробовать этот женский вариант.
— Не понимаю, зачем ему это нужно, с его-то деньгами: шлюх красивых полно и проблем с ними никаких не будет. А тут — чужая жена! Тем более, ближнего к тебе человека. Это всегда проблематично и опасно! — недоумевал Ванечка.
— Это-то как раз и волнительно! Именно это-то и возбуждает! Она, видно, отказать не может: муж на хорошей зарплате и вообще — это же сам ХОЗЯИН ее возжелал — великий и ужасный! А может, это любовь?
— Засними самое мерзостное: как она ему делает минет под столом.
— Как же ты это дело заснимешь?
Кот имел загадочный вид:
— Уже все придумано: это можно сделать в ночном клубе «Планета Зэт». Там работает официанткой Лера — моя хорошая знакомая. Установим в клубе камеры. Там только один приватный номер-люкс, в котором много лепнины и вообще весь он в драпировках, как-нибудь приспособим. Лера проследила и сказала, что они там всегда запираются на полчасика, а потом Шор, сколько-то еще посидев в общем зале, конечно, типа в отдельной нише, выпив чашечку кофе, очень довольный уезжает. Впрочем, иногда она ему делает минет прямо под столом, туда тоже поставим камеру, настроенную на ночную съемку.
— Слушай, а может, ничего такого между ними и нет? — засомневался Ванечка.
— Как же нет! Откуда, думаешь, я знаю? Лера видела, как она сразу после этого дела в туалете осматривала одежду, замывала пятно на груди и рот полоскала. Еще и смутилась, когда Лера вошла. А так чего бы ей было смущаться? Я, кстати, ее видел. Нормальная, с виду, девка, стоящая. Можно даже сказать классная. Что-то в ней такое есть. Не зря Шор ее углядел. Даже где-то жалко ее. Всяко ведь она не по своей воле это делает. Это он наверняка ее как-нибудь принудил, типа иначе мужа уволю или всех вас уничтожу. Хотя Лера говорит, что стошку бачков она будто бы у нее в тот самый момент видела. Как-то тут же из ничего, буквально из воздуха и образовалась та стошечка. Для чаевых многовато. А ведь деньги за это дело если раз взяла — то считай, пропала. Тут же автоматически становишься блядью. Главное, Леру не подставить, а то ее точно придушат. И минимум штуку баксов ей придется дать за помощь.
— Без вопросов!
Съемку удалось провести только через неделю — во время следующего посещения Шором ночного клуба. Стали просматривать полученный материал. Да, получилось, мало сказать, что зрелищно. Кот, жевавший любимую им шаверму, из которой ему на пальцы вытекал соус, взглянув на экран, даже поперхнулся, сплюнул, рыгнул. Самая впечатляющая съемка получилась как раз под столом. Настоящий сюр. Глаза у официантки светились зеленым, как у ведьмы. Минет она делала без каких-либо эмоций, словно работала на станке. Женщина, когда ее видит любовник, по крайней мере, делает какой-то заинтересованный вид. От омерзения Кота передернуло.
— Я не понял: он обрезанный или нет? — прохрипел Кот, сглотнув.
— Тоже не рассмотрел. Я не разбираюсь вообще-то, как там должно быть-то. Леру спроси! Она-то уже точно знает, — пожал плечами Ванечка.
Диск с записью положили в конверт и сунули в почтовый ящик охранника-водителя Гены. Фамилия его была простая — Лебедев и жил он в большом доме на улице Вавиловых.
Снова позвонил парнишка — бывший охранник, знакомый по стычке в аэропорту — сказал: «Против вас в ближайшее время готовится карательная акция, вам лучше свалить из города подальше!»
Пришлось самим создавать крепость. И этой крепостью стал бетонный завод.
Бывший военный бетонный завод находился прямо в лесу, к нему от шоссе вела дорога из плит и с другой стороны прямо через лес уже сильно заросшая железная дорога. На углу территории еще торчала деревянная вышка, где когда-то сидела охрана. Кот с Ванечкой с опаской поднялись по полусгнившим и трещащим под их тяжестью ступеням.
— Неплохо! — сделал заключение Кот, повертев головой. — Закрытая территория. Настоящий замок!
И действительно, территория завода была со всех огорожена бетонным забором из плит, кое-где, правда, поваленных, а то и вовсе отсутствующих.
— Восстановить забор, поставить датчики, камеры, завести собак и получится неплохое убежище.
— Снайпер из леса достанет! — засомневался Ванечка.
— Не факт. Высоких деревьев вокруг нет. Вот там только несколько сосен. Думаешь, снайпер полезет с когтями на голый ствол и будет там сидеть с винтовкой целый день? Любой грибник его увидит пусть даже и в камуфляже. Это тебе не город.
Оставались на своей территории, готовили позиции. Были и другие идеи.
Ловушкой вполне мог стать карьер, где когда-то закопали двух громил с Васильевского острова. Сначала съездили туда. Скатились по песчаному откосу, вышли, не закрывая дверей машины и не выключая мотора.
Ванечка, оглядев карьер, даже облизнулся: место для засады было просто идеальное. Взять бы МОНКу, заранее установить и накрыть всех разом. Разлета и сильного шума здесь практически не будет: низина и противоположный склон поглотит осколки. Все сметается в секторе пятидесяти метров. Ух!
Возможна была тактика двойного взрыва. Можно было убить или, лучше, ранить одного-двух на растяжке, а когда они вокруг него соберутся в кучу, тогда и срабатывает мина направленного действия. Очень модная и современная тактика. И все. Ванечка даже распереживался, что такая возможность упускается.
— Было бы здорово вот сюда установить МОНку, ветками ее закидать, а вот тут поставить растяжку. Они все здесь непременно соберутся, и в этот самый момент рвануть уже МОНКу: их всех сметет, а осколки уйдут прямехонько в обрыв. Потом еще одну «монку» поставить вот сюда и снести остальных, кто остался. — Ванечка даже застонал, представив себе возможный прекрасный результат.
— Размечтался! — буркнул Кот. — Это тебе не война…
— Какая разница? Потом подогнать экскаватор или бульдозер и всех тут и закопать метра на четыре в глубину, и хрен кто их когда найдет. Выработка тут давно закончена. Кто их будет искать? В милицию бандиты уж всяко не пойдут. Всего два взрыва и проблема решена.
Но этот проект имел много уязвимых мест: слишком открытая местность возможность разностороннего доступа, появление случайных лиц.
— Они, скорее всего, заранее прочешут местность и проверят всю округу с собаками. Могут поставить за сутки и контрнаблюдение.
— Лучше, когда это ожидаешь и находишься в готовности. Бетонный завод — это точное место, там можно иметь укрепленную базу. Если они об этом узнают, они вышлют туда команду. По периметру реально поставить скрытые камеры и датчики движения.
Поехали на завод. Глеб Глебович, как обычно, лежал пьяный, что-то промычал. Полдня устанавливали аппаратуру, готовили позиции.
Ванечка постоянно бурчал чего-то себе под нос, тихо матерился.
— Чего ругаешься-то? — полюбопытствовал Кот.
— Патронов мало. Оружие — говно! Двоих еще смогу снять из «взломщика», хорошо бы забрать у них что-нибудь типа «калашей» и тогда мы получим хоть какой-то шанс.
Потом еще добавил:
— Не разговаривай, не предупреждай — вали сразу. Помни: бронник в какой-то степени спасает только от рикошета и от осколков на излете, это если они начнут кидать гранаты или долбанут из подствольника. От обычной пистолетной пули из «макарыча» он еще защитит, как тогда, на дороге, но под «калаш» лучше не попадать — пробьет.
Сигнализация сработала ровно в семь вечера. Первые двое действительно появились с «калашами». С виду парни были обученные, прошедшие армию, передвигались, как на занятиях по зачистке, но что-то было в них не так — они явно не имели боевого опыта. Ванечка из «взломщика» выстрелил в первого: боевика отбросило на забор; затем тут же, без паузы, стрельнул во второго — тому просто оторвало правую руку. Парень пронзительно закричал, брызгая кровью. При этом пытался куда-то бежать, хотя рука болталась буквально на ошметке, но через несколько шагов, запнувшись, упал. Подбежав, Ванечка пару раз выстрелил в него в упор из пистолета. Забрал автоматы и к ним шесть магазинов, скрепленных синей изолентой по два.
Автоматы оказались старые АК-47, сильно потертые, однако ухоженные и вполне в боеспособном состоянии. Боевой дух у Ванечки тут же существенно укрепился.
— Делаем, как тогда в игре с профессорами. Ты здесь, а я здесь, — начертил он на пыли схему. — Симулируешь две позиции, будто нас там двое.
— Понял.
В этот момент автоматная очередь прошла поверх их голов, вышибив стекла.
Кот побледнел и затрясся, глаза его остекленели.
— Эй, Андрюха, не напрягайся так! — прикрикнул на него Ванечка. — Они вслепую бьют. Не вздумай отвечать. Жди. Если выстрелишь — тут же перебегай в другую комнату, а то жахнут из подствольника и пиздец… — Сам Ванечка, пригнувшись, выбежал на улицу, упал, перекатился, лег на живот, выстрелил короткой очередью, потом снова перекатился и уже в следующее мгновение оказался за земляной кучей. Пара пуль тут шлепнула в нее.
— Ни хера они воевать не могут! Не ссы! Вот чего он бегает? — прошептал Ванечка сам себе, выстрелил и видимо попал перебегавшему боевику в ногу, потому что тот, споткнувшись на бегу, упал и теперь шебуршился на земле, подвывая и царапая землю. Кот безуспешно пытался в него попасть короткими очередями, чтобы тот хотя бы так страшно не кричал. Руки у Кота тряслись, ствол автомата тоже, и попасть он долго не мог: фонтанчики песка взметались вблизи бьющегося тела, пока, наконец, оно не застыло.
Вторую группу из трех человек взяли в клещи и расстреляли с двух точек буквально в десять секунд. Те в панике палили в белый свет, не понимая, откуда по ним ведется огонь.
От ворот донесся зычный мат Глеба Глебовича, потом вдруг замолк на полфразы.
«Глебычу пиздец! — подумал Ванечка. — Ну, и на фига он вылез?» — и направился туда.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |