Охотники на «кидал», или кооператив сыщиков 34 страница

— Может, чтобы ты устроил разборку, типа «любишь-не любишь» и все такое. Женщины подобные разборки просто обожают. Это придает им остроту жизни.

— А чего устраивать разборки, когда мы с ней не спали, а раз так, то считается ничего и не было. Ну, целовались пару раз, в кино ходили… С чего тут устраивать разборки?

— Она тебя из армии ждать обещала, когда уходил? — строго спросил Корабельников.

— Да я и не помню, — соврал Ванечка.

— Ну, тогда ладно. Женщины вообще способны на непредсказуемые спонтанные поступки. По себе знаю. У меня тоже была подруга, которую я очень любил. Летом я уехал в стройотряд на Север, а она за это время ухитрилась выйти замуж за моего же товарища из моей же группы. Вернувшись, я, понятно, буквально испытал шок. Пару лет спустя, когда все в душе улеглось, я, тоже, случайно встретив, все же спросил ее: «Почему ты так сделала?» — И какой, вы думаете, был ответ? — «Я не знаю. Просто тебя в тот момент не было рядом», — то есть я сам же и оказался виноват. А ведь этим своим поступком она радикально изменила жизнь сразу троим: мне, себе и человеку, за которого вышла замуж. Он тогда пришел, спросил: выйдешь за меня замуж? Она ему вдруг: выйду, то только если прямо сейчас. Они поженились буквально на следующий день, как-то договорились с ЗАГСом. — Тут Корабельников сделал паузу. — Так и живут с тех пор. Впрочем, думаю, что ей с замужеством повезло. Человек он положительный, а теперь и богатый. Живет она хорошо, родила двоих детей. Я сначала думал, что это только со мной, но и другой мой знакомый, моряк, вернувшись из плаванья, вдруг узнает, что его подруга уже беременна и живет с другим, и опять те же слова: «Тебя не было, мне было грустно!» К чему я все это веду: девушку оставлять одну нельзя, твое место тут же может быть занято. Вот вы сейчас поссорились, она в сердцах вполне может наделать глупостей. Звони ей срочно, говори, что любишь и жить без нее не можешь. Ну!

Тут у Ванечки окончательно испортилось настроение. Он и так и сяк вертел в руках свой мобильный телефон, но Асин номер набрать так и не решился.

На следующий день поехали на Савушкина, попытались найти Титаренкова и, наконец, договориться с ним. Офис был полон народа, секретарша сказала, что шефа нет и сегодня не будет. Она не врала: на стоянке не было его машины.

— Чем они тут занимаются? — спросил Ванечка.

— Хрен знает, — пожал плечами Кот. — Сейчас все бандиты обязательно имеют легальный бизнес. Понятно, махинируют.

Вечером при полном параде ходили со Спичечной Головой на какую-то тусовку металлургов. Понятно, ни одного человека, который бы лично варил металл, там не было. Присутствовали владельцы предприятий и финансисты. Спичечная Голова вел какие-то переговоры, а Кот с Ванечкой ждали его в холле, периодически тягая со столиков бутербродики с игрой и осетриной.

— Гляди!

Кот вдруг хлопнул Ванечку по спине — да так, что у того изо рта вылетела икра и прилипла на ботинок шикарному господину. И это был никто иной, как господин Шор, а ботинок его был из коричневой крокодиловой кожи. В это раз Шор был в костюме, но с таким же недобритым тухлым лицом. Вторая случайная встреча. Шор молчал, глядя с изумлением на свой ботинок. Икра от него отвалилась, оставив маленький кусочек и пятно слюны.

Ванечка и сам был напуган:

— Извините, пожалуйста! Я не нарочно. Там на входе есть чистилка для обуви.

— Как ты смеешь! Сейчас вылижешь! — тут же выступил вперед оскалившийся охранник.

— Я же сказал: «случайно» и извинился, — надулся Ванечка.

Охранник, однако, кинулся на Ванечку и тут же получил короткий удар кулаком в подбородок, который буквально опрокинул парня: хватаясь за воздух, он отлетел назад, затылком врезавшись в лицо своему хозяину, который устоял, но, с полминуты спустя, схватившись за рот, побежал прямиком к туалету, капая кровью на пол. За ним осталась целая дорожка из красных капелек. Ванечка ошеломленно смотрел ему вслед и на капли крови. «Пишут, что в каждой капле несколько миллионов эритроцитов. Интересно, они еще живые? И как долго будут умирать?» — вдруг подумал он.

Охранник так и лежал. Возникла суета. Сыщики решили поскорее оттуда убраться. Позвонили Спичечной Голове уже с улицы — из машины, в двух словах обрисовали ситуацию. Тот только хмыкнул:

— Ладно, ждите в машине!

Кот начал рыскать по музыкальным каналам, потом спросил:

— И чего теперь будем делать?

— Пошел он в жопу! — буркнул Ванечка.

— Надо послать ему «Двух рыцарей»!

— Где адрес взять?

— Надо спросить у Мориса или у Спичечной Головы. Наверняка они знают. Да на любую его контору можно послать или сразу на несколько и подписать для кого. Наверняка получит.

— А серебряные пули делать будем?

— Зачем?

— А если он демон? — озадачился Ванечка. — Демона ведь обычной пулей не убить! Интересно, пуля должны быть чисто серебряная или посеребренная тоже годится?

Однако главный черт Генрих Шор куда-то исчез, вероятно, уехал за границу. Сыщики вздохнули с облегчением, но тут к Алешину вдруг явился Шоров посланник, совершенно непохожий на демона. Это был человек лет тридцати пяти в строгом деловом костюме, незапоминающейся, но располагающей к себе внешности, каким, возможно, и должен был быть посол самого дьявола. Описать его детально было бы сложно. Фамилия его была самая что ни на есть нейтральная — Никодимов. Впрочем, документы у него никто не смотрел.

Он не перегибал, говорил спокойно, без явных угроз и особых эмоций, очень четко, давая при этом понять, что-де ему и самому не нравится это поручение, но приходится — куда деваться?

— Уважаемый Николай Петрович, сразу скажу, к вам лично у нас претензий никаких нет, вы делаете свою работу, и ваши убытки будут компенсированы в полном объеме и даже больше, можете назвать сумму, но этих парней вам придется сдать. Я понимаю, что это неприятно, но тут ни вам, ни мне ничего не поделать. Это жизненные принципы власти вообще и конкретного человека в частности: он не успокоится, пока не решит эту проблему. Ему нанесена глубокая личная обида, а этого он никогда и никому не прощал. Это его, скажем так, основное жизненное кредо: обидчик должен быть наказан. Нам с вами этого не понять — мы утерлись, выпили водочки, поплакали пьяными слезами, набили морду соседу, переспали с женой и успокоились — такая типичная русская черта — отходчивость. Он же и одноклассникам своим, которые его чем-то в пятом классе обидели, через много лет отомстил очень жестоко, не буду вдаваться в детали. Вот вы помните своих одноклассников или те детские обиды? То-то… И я не помню. А вот он все помнит. Он как-то организовал вечер встречи выпускников, все оплатил, арендовал хороший ресторан, но поставил одно условие… Ладно, это к делу не относится. Этот человек обладает колоссальными финансовыми возможностями. И ваш отказ он может воспринять как личную обиду, а согласие — как дружественный шаг. Или вы сдаете этих парней, или мы будем играть против вас на полную, и тогда вы потеряете все. У нас одних газет только шесть, издательский дом и телеканал. И еще: вы же не хотите, чтобы против вас воевала небольшая частная армия? Там, уж поверьте мне, все настоящие профессионалы, вроде вас, люди, раньше служившие в спецназе и в органах. Других туда просто не берут. Уж поверье, не чета вашим сопливым мальчишкам!

Алешин слушал его, словно окоченев, непрерывно крутя указательным пальцем маленького серебряного гимнаста на турнике, который стоял у него на письменном столе как офисная игрушка. Никодимов между тем продолжал:

— Мы заплатим лично вам за них пятьдесят тысяч евро за каждого. Наличными. Ничего такого не подумайте плохого. Может быть, он оставит их себе работать. Произойдет своеобразный трансфер — как в футболе. И еще небольшая проблема: двое наших людей куда-то пропали. И люди серьезные. Очень хотелось бы узнать, куда. Их проследили по мобильникам. Последний раз связь с ними была с Васильевского, потом мобильники выключились. Мы отправили туда людей и нашли пустую машину. Те двое должны были просто понаблюдать за вашими парнями, которые вдруг влезли в одну нашу сделку. И где теперь они?

Алешин, которому поначалу все это казалось полным бредом, почему-то тут же поверил тому, что те люди пропали, и пропали, вероятно, с концами. Потом он начал говорить, растягивая слова:

— Ну-у, если по закону…

Никодимов его прервал:

— Вы не поняли: он — вне законов и это — его принцип. Он считает, что законов для него не существует в принципе. Наверное, где-нибудь в далеком прошлом он был бы идеальным деспотом. Ему нравится казнить и миловать. И он очень не любит неуважения и неподчинения. Возможно, тут некое психическое нарушение, последствия детской травмы — это не имеет значения. Это принцип его жизни. Каприз почти что бога. А ваши парни плюнули ему на ботинок и выбили зуб. Он считает, что их нужно примерно наказать.

— Это даже не смешно, бред какой-то! — пробормотал Алешин, у которого вдруг страшно заболел затылок.

— Но это так.

— Он вообще-то у вас нормальный?

— Поверьте, нормальнее нас с вами, но он просто другой!

— Но из-за какой-то ерунды поднять такой кипеж…

— Он здорово испугался, многие окружающие это увидели, а такого он простить не может никому. И не просто испугался, но он и сейчас боится! — продолжал нести Никодимов.

— Чего ему бояться? — удивился Алешин.

— И я думаю, что нечего! — тут чуть не всплеснул руками Никодимов. — А вот боится и все тут! Вы правы, бред, конечно. Но я вам говорю: это особый человек, все сверхбогатые — люди особые, а он среди них — пожалуй, один из самых особых. Я одно время хотел понять, как он мыслит, какие книги читает, какие смотрит фильмы, над чем смеется, но он ничего не читает, а смотрит какую-то ерунду — старые европейские или американские фильмы, тупые комедии и совершенно не любит боевики. Дурацкая шутка с картинкой повергла его в настоящий ужас, хотя любого обычного человека только бы рассмешила. Он обратился к женщине, которая ему гадает по картам Таро. Кто пойдет в здравом уме, скажите, гадать по картам Таро? Разве что одинокая дева на замужество. И там ему выпало что-то такое нехорошее, что она посоветовала ему немедленно уехать из России как можно дальше, и тогда появится небольшой шанс, что пронесет и ангелы смерти не заберут его, потому что иначе от них спасения нет. А когда ей показали этот самый факс, эта психопатка необыкновенно возбудилась, забилась, словно в припадке, чуть не с пеной изо рта, замахала руками, закричала: «Это они, это они!»

— Так чего ж он тогда не уезжает? — уже не выдержал этого бреда Алешин. — Самолеты, слава Богу, летают, аэропорты работают, погода стоит хорошая, лётная. Сколько там лететь до Европы — часа четыре? — и вы в Лондоне, или еще где-нибудь на своей яхте на Ривьере и в полной безопасности.

— Он не может уехать из России насовсем, — развел руками Никодимов.

— Почему?

— Я не знаю. Что-то его тут держит. Будь у меня такие возможности, я тут же уехал бы, и не возвращался бы. У меня один знакомый сдает квартиру на Невском, а сам живет постоянно на Маврикии со всей своей семьей. Буквально в раю. И им хватает даже этих средств. А вот он почему-то не хочет.

— Паспорт потерял, что ли? — поинтересовался Алешин.

— Шутите? Я не знаю. Честно. Наверно бизнес.

— Денег мало?

— Опять шутите? Ха-ха. Он целый миллион долларов потратил на один дурацкий каприз, даже стыдно сказать какой. Нам с вами этого не понять. С нашей точки зрения — это пустая трата денег: он купил пасхальное яйцо Фаберже. Конечно же, он когда-нибудь продаст его с прибылью. Но согласитесь, дико. Он как-то заказал бутылку вина за десять тысяч долларов. Понятно, никакое вино стоить этих по потребительским свойствам не может в принципе. У меня приятель, ресторатор, сказал, что это чисто разводка. Максимальная цена бутылки это четыреста евро, не больше. Причем они ушли, не допив. Мы с Геной, охранником, конечно же, попробовали — действительно, вино хорошее, но ничего особенного — за полташку можно купить не хуже. Отдавать такие деньги за бухло, когда дети в Африке голодают, это просто неприлично…

Никодимов еще что нес подобное неприятно-вязкое, гипнотизирующее, отчего у Алешина уже начала болеть вся голова и возник туман перед глазами.

В какой-то момент Алешин перестал крутить серебряного гимнаста. Голова болела уже невыносимо. Никодимов же продолжал лить слова:

— Человек — существо сложное, пещерный первобытный дикарь сидит в любом из нас. У каждого свои прибабахи, каждый хочет показать собственную значительность. Но пока мы просто хотим узнать, куда девались два наших человека. Нехорошо как-то получилось: исчезли вдруг с концами. Ни следочка. Родные, друзья волнуются.

Алешин с трудом подавил ухмылку:

— Какие проблемы? Поговорите с ними. Договоритесь о встрече.

— Мы хотели бы вас об этом попросить.

— Сами и поговорите. Что я буду как испорченный телефон? Хотите, я дам номер? Договоритесь о встрече на нейтральной территории.

— Не могу.

— Почему? Неужели боитесь?

Никодимов пожевал губами, некоторое время обдумывая ответ:

— Знаете, я не то чтобы боюсь, но, как говорится, опасаюсь.

— А чего их опасаться — это ж просто пацаны? — удивился Алешин.

— Ну-ну, точно так же хозяева про своих собачек-волкодавов говорят: она-де не кусается, безобидный песик…

Алешин, наконец, внимательно рассмотрел принесенный Никодимовым листок: это был замечательный графический рисунок в стиле старинной гравюры: два рыцаря, длинный и невысокий. Одновременно жуткие и прекрасные, с яростными лицами они неслись на оскаленных лошадях, и действительно, у одного рыцаря явно было лицо Кота, а у другого — Ванечки. Плащи у них развевались за спинами, как крылья, в руках были мечи. Ладно бы одно лицо совпадало, но оба? Это явно было переделано специально. Алешина почему-то пробрал холодок внизу живота.

— Как называется, вы говорите?

— Название файла «Ангелы смерти». Это мы получили по электронной почте. Согласитесь, выглядит как явная и прямая угроза.

— Судя по виду, это вроде как гравюра Дюрера. И что?

— Ошибаетесь: это вовсе не Дюрер. Посмотри-ка внимательно на лица рыцарей. И еще на окружающие предметы и пейзаж. Вот в уголке реклама Coca-Cola. И кто этот убегающий толстяк с распоротым животом, из которого валятся деньги-доллары?

Лицо Алешина выразило искреннее изумление:

— Да это просто кто-то пошутил, переделали оригинал. Сейчас ведь все что угодно можно подрисовать в фотошопе. Две секунды: стереть одни лица и подрисовать новые. Для профессионала — ничто.

— Хозяин таких шуток не любит. Они его пугают. А он пугаться не любит. Кроме того, такой гравюры у Дюрера нет. Есть «Всадники Апокалипсиса».

Алешин уставился на Никодимова. Тот пожал плечами:

— Специально искали и не нашли. У Дюрера есть много замечательных гравюр, но такой нету!

Алешин молчал. Его поразило другое: как-то этот посланник постепенно менялся. Только что сидел Никодимов, а теперь, вроде, как и не Никодимов вовсе.

Посланник между тем продолжал:

— Поверьте, мне это все тоже очень не нравится. Я представляю, что вы сейчас думаете: «Обожают унижать, чтобы ты сдался и сдал своих». Что ж, действительно, это любимая игра деспотов. Так и к Иисусу явился дьявол, сказав что-то вроде: «Попробуй, кинься со скалы, спасет ли тебя Отец Твой?» Но согласитесь, Николай Петрович, ваши парни переступили дозволенные границы. Они нарушили равновесие системы. Холопы должны знать свое место. Солдатами всегда жертвовали. Не секрет, что есть особые люди, именно они управляют этим миром. Мы с вами — простые люди, добывающие потом своим хлеб насущный, у нас семьи, дети, которых надо кормить… Я однажды столкнулся с довольно неприятной ситуацией, когда одной женщине предложили сдать своего любовника или, в ином случае, она может потерять ребенка. Простой обмен. Как вы думаете, кого она выбрала? Вы не ошиблись: конечно же, ребенка. Тут же она любовничка своего и сдала со всеми потрохами, и глазом не моргнула. И это понятно: любовник может появиться новый, а ребенок — нет, это твоя родная плоть. И это нормально. Таков сейчас мир: каждый сам за себя.

— Я так и не понял: что он с ними хочет сделать? — тихо спросил Алешин, не поднимая глаз и стараясь подавить подступающий к горлу страх, сглотнуть тошноту.

— Этого я не знаю, — развел руками Никодимов. — Отвезем к шефу. Ну, не я сам, конечно. Есть специальные люди. Может быть, просто поговорит с ними и отпустит.

— Так бывало?

Посланник промолчал.

— Что я должен сделать? — спросил Алешин.

— Вы их увольняете из ЧОПа. И больше ничего не делаете. Я за тем и пришел. Вы просто ничего не должны делать. Мы сами все сделаем.

Когда он ушел, Алешина буквально передернуло буквально до самых кончиков пальцев на ногах, какое-то время он сидел, откинувшись в кресле, застывшим взглядом уперевшись в какую-то черную точку на стене, рот его кривился, он кусал губы. Потом выпрямился, потер виски, взял трубку стационарного телефона, покрутил в руках, нажал кнопки, приложил к уху, подождал, пока ответят, в нетерпении барабаня пальцами по столу:

— Маргарита? У нас есть аппарат померить давление?.. Спроси, пожалуйста. И таблетку цитрамона. И еще чего-нибудь от тошноты. И побыстрее, пожалуйста… Жду.

Потом уже из коридора позвонил по мобильному Корабельникову:

— Саша, нужно проверить мой кабинет на «жучки». Самым тщательным образом… И все равно поставь глушилки.

Третий звонок был Коту с Ванечкой. Те явились через полчаса. Но увидеть в таком виде он их никак не ожидал: оба прибыли в камуфляже и в таких же камуфляжных шапках. Чисто два бойца. Не сговариваясь, вошли в ногу, синхронно отдали честь.

— По вашему приказанию прибыли!

— Пропали два человека. Их ищут и есть подозрение, что вы причастны к этому делу. С вами хотят поговорить, а меня просят не вмешиваться. Что скажете? Андрей?

— Не могу знать!

— Иван, и ты?

— Так точно!

Оба смотрели в упор и хлопали глазами. Одно слово: клоуны! Что с ними говорить!

— Всё. Свободны!

Оба бойца тут же одновременно отдали честь, синхронно развернулись и двинулись шаг в шаг к дверям.

— Стоять! — вдруг страшным голосом закричал Алешин. Оба так и застыли чуть ли не с поднятыми ногами.

— Жду вас здесь через полчаса и без всяких фокусов.

Собрались снова в уже проверенном офисе. Только трое: Ванечка, Кот и Алешин.

— Мы все, парни, здорово вляпались. Не тому вы набили морду. Теперь из этой ситуации как-то надо выгребать. А ситуация довольно плохая, по типу: налево пойдешь — коня потеряешь, направо — голову сложишь. И даже еще хуже, поскольку голову сложишь в любом случае. Причем ситуация стандартная, тысячи раз проигранная в человеческих жизнях: сдай своего товарища, чтобы спасти себя. И выхода другого, кажется, нет. Но сдавая товарища — ты неизбежно сдаешь себя, и тогда ты тоже пропал, это уже будет с тобой всегда, это все равно как обмазаться в дерьме — только уже никогда не отмоешься. Один раз сделал такое — и все, пропал! Итак, у нас есть одна неделя…

Потом он остался один. Посмотрел невидящим взглядом куда-то сквозь стену:

— Испытываешь меня?

Его все еще потряхивало от пережитого им внезапного страха, он направился к шкафу, пошарил на полке, налил трясущимися руками в большой бокал коньяку до половины, даже пролил немного мимо. Выпил залпом. Закрыв глаза, потряс щеками, как бульдог. — Бр-р-р! — Вроде как начало отпускать.

Тут только он заметил, что серебряный гимнаст весь почернел, а вроде даже и серой не пахло в комнате, когда приходил Никодимов.

Для серьезного сражения ужно было вооружаться.

Кот знал одного торговца оружием по фамилии Петухов. Соблюдались все меры конспирации.

Наконец приехали в какие-то гаражи на окраине, где у Петухова был небольшой оружейный схрон: две зелененькие гранаты РГД-5, пистолет иностранного производства «Вальтер» с одной запасной обоймой и МОНка в сумке для переноски.

— МОНка-то у тебя откуда? — изумился такому богатству Ванечка.

— Оттуда. Все оттуда! — ухмыльнулся Петухов, потирая руки.

Торговались долго, но в целом получилось и не слишком-то дорого. Судя по всему, Петухов сам был рад избавится от опасного содержимого своего гаража. В придачу он вынес целое ведро пистолетных и автоматных патронов вперемешку. Понятно, что только часть из них была боеспособная.

— Звиняйте, граждане, гарантий никаких нема! — развел руками Петухов. — При отказе будете передергивать.

Напоследок предупредил:

— Поосторожней с гранатами! Недавно один парниша — ветеран Чеченской войны — подорвался у себя дома в Киришах. Его разорвало в клочья и раскидало по всей квартире, включая потолок. Говорят, даже опытным ментам при осмотре становилось дурно.

Ванечка только ухмыльнулся. На обратном пути спросил Кота про Петухова:

— Давно его знаешь?

Кот поморщился:

— Да уже прилично: говно-человек! Не хотелось с ним связываться, но деваться некуда. Есть про него прикольная история. У него была подруга, периодически они с ней перепихивались. Ничего серьезного, типа для здоровья — от прыщей. И однажды он здорово ее подставил. Парень ее, за кого она собиралась выйти замуж, специалист по электронике, тогда уехал в командировку за границу, кажется, в Финку или куда-то еще, и она с ним каждый вечер ровно в десять часов общалась в видеорежиме он-лайн. Была у них такая традиция: беседа перед сном, типа «сю-сю-сю», воркование ни о чем, короче: «Спокойной ночи, малыш, я тебя тоже люблю». Жених и в тот раз ей позвонил из отеля, а у той мозгов не хватило, чтобы вообще вырубить компьютер и телефон, а потом что-нибудь наврать, типа, не было связи, но она видно решила не вызывать у него подозрений и сделать как всегда. Думала потрепаться там минуток пять, а потом отключиться, типа плохо себя чувствую, хочу спать. Она и говорит Петуху: «Ты полежи, посмотри пока телик, я быстренько поболтаю с ним и вернусь». Просила его как человека, но Петух тихонько прокрался-таки в комнату, как был, полным голяком, встал прямо за ней и показал жениху в камеру фак, а потом еще и членом потряс и жопой повернулся. Потом не выдержал — расхохотался да так и ушел в спальню, хохоча во все горло. Не знаю, как там далее те голубки разбирались, наверное, сразу и разъединились. Она потом в ярости начала на Петуха наезжать, бросила в него чашкой: «Сволочь! Как ты мог так со мною поступить?», а он ей: «Да не пошла бы ты на хуй, сука! С двоими одновременно хочешь ебаться? Так это, извините, уже называет блядство! За блядство и получай!» Представляешь, какая девке вышла подстава! Только-только хотела замуж выйти, уже все сладилось, даже уже обручилась с этим своим Электроником, тот ей колечко подарил. Дату свадьбы назначили, осталось два месяца.

— Сволочь этот твой Петухов! — высказался Ванечка. — На хера было девчонку подставлять? Вышла бы замуж — ему-то чего!

— А ей тоже нефиг было изменять своему жениху! Раз обручилась — сиди, жди. А если глядеть отвлеченно, то действительно получилось очень смешно.

Последующие несколько дней плотно работали со Спичечной Головой. Сопровождали его всюду. Оказалось, у него были свои прибабахи. Он обожал оперу и вообще классическую музыку. Сказывалось воспитание и семь лет музыкальной школы. Сам хорошо играл на фортепьяно. Дома у него стоял рояль. На некоторые оперные спектакли специально летал куда-то и в Италию, кажется, в Верону и в Милан, и еще в Египет, где спектакль разыгрывали на старинных руинах.

Еще Спичечная Голова очень любил всякие экстравагантные шутки, маскарады и переодевания. Морис рассказывал, как однажды они устроили ретро-вечеринку у его приятеля Жени Федорова. Все мужики оделись в немецкую офицерскую форму времен войны, сверкающие хромовые сапоги. Девушки нарядились в вечерние платья с оборками и сделали прически в стиле двадцатых годов. Когда старушка-ветеран, жившая снизу, позвонила в три часа ночи им в дверь, чтобы пожаловаться на шум, ей открыли два пьяных в дым немецких офицера. Один, с глазами, глядящими в разные стороны, заплетающимся языком заявил, при этом еще и рыгнув:

— Муттер, ауцвайс, битте!

— Почему-то, Евгений Григорьевич, я этому вовсе не удивлена! — поджав губы в узелок, сказала старушка и спустилась к себе.

Короче, неудобно получилось. Федоров наутро хотел даже идти извиняться, наплести что-нибудь типа снимали кино и все такое, но так и не дошел. Костюмы, кстати, действительно тогда взяли из реквизита на киностудии.

Ванечка с Котом как раз и попали на подобную ретро-тусовку, где все мужчины были в смокингах, а женщины — в длинных вечерних платьях и бриллиантах. Охрану, понятно, усилили. Выдали смокинги и Коту с Ванечкой. Ванечка надел костюм, посмотрел в зеркало: на него смотрел смутно знакомый ему солидный господин. Кот еще зачем-то выпросил шелковый складной цилиндр — шапокляк. Ванечка тоже взял.

Вначале отправились в буфет. Народу там было немного, а всякой вкусной еды — завались. Один явно породистый, не исключено, что богатый иностранец окучивал какую-то девицу довольно страшноватого вида в полной боевой раскраске, по виду проститутку со стажем.

— Гляди, деваха — явный секонд-хенд… — пробормотал Кот даже с некоторым восхищением. — Настоящая Отсос Петровна! Полагаю, она и через минет может заразить чем-нибудь страшным, например, какой-нибудь неизлечимой горловой египетской гонореей… Или вечным триппером! Или неубиваемой трихомонадой!

— Смех смехом, а ее точно точит какая-то болезнь, — пробормотал Ванечка.

— Я думаю, ее болезнь — хроническое отравление спермой. Сперма, по слухам, вредна для зубов и вызывает гастрит. Как писали в одной газете, слухи об ее особой питательной ценности сильно преувеличены… Хотя, говорят, некоторые тетки намазывают ее на лицо и считают, что кожа от нее становится лучше. — Кота передернуло.

Были тут и другие женщины: некоторые и в возрасте, бизнеследи средних лет и толстухи. Но были тут и до того красивые, что и подойти-то было страшно, а не то что представить в своей в постели. Все они были чем-то похожи друга на друга: длинноногие, высокие, грудастые, белозубые.

— Их что, специально выводят, что ли? — пробормотал Кот.

На вечер пригласили целый симфонический оркестр. Исполняли какую-то современную музыку. Народ в зале воспринимал ее очень живо, чутко внимал движениям дирижера. Потом вышла молодая красивая певица в сверкающем длинном, до самого пола, платье, спела арию, от которой все пришли в полный восторг.

Ванечка воспринимал это с трудом. Все его слепило и оглушало. В смокинге ему было душно и тесно. Кот же блаженствовал, у него трепетали ноздри. Он с влажными глазами повернулся к Ванечке:

— Согласись, реально круто! Я, знаешь, чувствую: это мой мир! Я только сейчас понял, что хочу.

Впрочем, Кот и тут ухитрился нарваться на скандал. Был там один тип из обслуги какого-то миллионера по прозвищу Тимоха: то ли референт, то ли охранник, вроде рыбы-прилипалы при акуле. Что-то они с Котом в буфете не поделили. Договорились встретиться на улице, поговорить.

Поддатый Кот вышел в смокинге и в цилиндре, в зубах у него была зажата тлеющая сигара.

— Настоящая доминикана! — он попытался пыхнуть, но тут же поперхнулся, побледнел, выплюнул сигару:

— Меня с нее тошнит. Тфу, какая это все-таки дрянь! Бе-е-а-а… — Его действительно тут же и вытошнило. Рвотой забрызгало его сверкающие лаковые ботинки.

— Давай, Андрюха, блюй скорее, а то к нам идут пролетарии пиздюлей выдавать! — зашипел на него Ванечка, натягивая белые перчатки.

Дата добавления: 2015-09-30