– Ох, ребят, я так соскучилась! – сказала Кошка. – И чего мы так давно не собирались?
– Социализировались, – вздохнула Анечка.
Все расхохотались, но тут слово взял Молчун. Медленно и скупо, он рассказал все, что узнал про финансирование 34-й школы.
– И что нам теперь с этим знанием делать? – спросила Кошка.
– Школы не будет, – сказал Молчун, – денег нет. Если спасать, то дом. Здание. Чтоб не снесли. Жалко.
– Как же мы ее спасем? – вздохнула Кошка. – Пикет устроим? Опять журналистов звать?
Птицы пригорюнились. Устраивать пикет никому не хотелось. Да и в журналистов они теперь не верили. Подошел Женька, ему в двух словах пересказали ситуацию, но он тоже ничего предложить не смог. Он вообще никак не мог сосредоточиться.
– А почему ее снесут? – спросила Аня.
– Потому что дураки! – ответила Кошка и толкнула Женьку в бок. – Жень, объясни!
Женя поморгал, собираясь с мыслями, и начал объяснять:
– Потому что здание старое, художественной ценности не представляет. А земля дорогая, в центре города. Сад огромный, на этом месте можно целый многоэтажный дом построить, и квартиры продать за большие деньги…
– Опять деньги, – вздохнула Аня. – А если у здания была бы ценность?
– Тогда можно было бы обратиться в министерство культуры, доказать, что дом нельзя сносить, потому что… потому что… Что?
Женя прервался на полуслове, потому что увидел, как синхронно загорелись глаза у Ани и Кошки.
– Нашли!
– В подвале!
– Грамоту!
– Дарственную!
– Тут жил Пушкин!
– Нет, архитектор!
– Знаменитый!
– В интернет!
– Бумагу состарить.
– Чернила…
Женя, который никак не мог сосредоточиться на общей проблеме, обиделся:
– Я один ничего не понимаю, да?
– Надо доказать, что здание представляет ценность, – впилась Жене в руку Кошка. – Мы сделаем грамоту или дарственную, которая подтвердит, что дом, например, построен знаменитым архитектором, и его не снесут.
– Но это же подделка! – ахнул Женя. – Нас раскроют!
– Значит, нужно сделать так, чтобы не раскрыли, – твердо сказал Дима.
Птицы быстренько набросали на бумажке план подделки старинной грамоты и разошлись по домам. Искать информацию в интернете.
Женька и Молчун шли по парку.
– Знаешь, Артем, – сказал Женька, – я никому не могу про это сказать. А тебе могу.
Молчун серьезно кивнул.
– У меня проблема, – Женька вдруг начал говорить молчуновскими рублеными фразами. – Девушка беременна. Не от меня. Я ее люблю. Она меня нет. Что делать?
Они прошли еще десяток метров, Молчун не отвечал, внимательно наклонив голову. Он ждал продолжения.
– То есть я знаю, как надо правильно, – чуть не плача сказал Женя. – Но это… неправильно! Так нельзя! Потому что… это неправда! А не сделать… тоже не могу! Я до конца жизни себе не прощу. Понимаешь?
– Не все, – признался Молчун после паузы. – Главное – понял.
Женька повернул голову к Артему и так и шел перекособочившись, потому что собеседник никак не мог начать говорить. Готовил длинную тираду. В голове набирал текст, редактировал, учил…
– Ты знаешь, как правильно, – наконец произнес Молчун. – Но боишься. Страх – плохо. От страха глупеют. Перестань бояться. Тогда поймешь.
В Женьке вдруг вспыхнула ярость.
– Ага, ерунда какая! Взять и перестать бояться! Может, научишь, как это? – Женька понимал, что обижает Молчуна зря, но остановиться не мог. – Ты же у нас умненький! Вундеркиндик! Слово – золото!
Но Молчун и не собирался обижаться. Он серьезно кивнул:
– Скрытая агрессия. Лучше, чем страх. Но все равно плохо.
Они еще долго шли вместе. Женька – потому что надо было извиниться, а он не мог собраться с мыслями. А Молчун – потому что ему было приятно идти рядом пусть не с папой, но со старшим братом. Почти.
– Извини, – наконец сказал Женька. – Напало что-то.
– Да, – ответил Молчун. – Еще девиз. На твоем щите. Помнишь?
Женька торопливо кивнул, хотя девиза, хоть убей, вспомнить не мог. Помнил турнир. Как мастерили доспехи. Как спорили, из чего делать копье, чтобы жюри пропустило. Как Анечка гордилась своей ролью Прекрасной дамы, а Кошка сцепилась с Димкой за право стать оруженосцем – и, как всегда, победила. А вот девиз выветрился из памяти.
– Спасибо, – сказал Женька, – я понял.
Дома первым делом откопал на антресолях щит. На нем зубастыми готическими буквами было написано: «Делай что должно – и будь что будет!»
Весь вечер Юля провела, пытаясь разобраться в тонкостях химии. Бумага, чернила – все это оказалось довольно сложно.
Окончательно запутавшись в терминах, она набрала номер Алены. Та собиралась поступать в медицинский и химию знала блестяще.
– Ален, привет, мы тут такой проект замутили, нам нужен толковый химик, помоги, пожалуйста… Не поняла…
В ухо запищали короткие гудки. Кошка нажала «повтор» и протараторила снова:
– Ален, привет, мы тут… Да что ж такое!
Связь опять прервалась.
Третий раз телефон не отвечал.
«Где ее носит, что связи нет…» – раздраженно пробурчала Кошка и набрала Димин номер.
– Дим, слушай, давай Алену попросим помочь с химией, – с места в карьер начала Кошка.
– Юль, я на тренировке, – сказал Дима и отключился.
Юля вздохнула. Но ее внутренняя сущность требовала решить проблему немедленно, ей приспичило дозвониться до Алены, и ждать она не могла.
– Эля? Привет! А ты не знаешь, как мне выловить Алену?
Пока Кошка вываливала на Элю информацию, ее собеседница напряженно молчала.
– Ты меня слушаешь? – не выдержала Кошка.
– Да. Хотя…
Эля сделала такую многозначительную паузу, что Юля наконец-то сообразила, что что-то не так.
– Что опять? – раздраженно спросила она.
– Дело в том, Юлечка, что ты нас предала. И мы решили с тобой не разговаривать.
– Что? – изумилась Кошка.
– А вот то, – сказала Эля. – Я пыталась разрулить ситуацию, но все настроены против.
– Ну-ну, посмотрю я на вас на контрольной по математике, – съязвила Юля.
– У нас Дима есть, – отрезала Эля.
– Но Дима же не может…
Противный холодок пополз у Юли по спине.
– Дима же меня знает! Он…
– У Димы с Аленой все серьезно, – сказала Эля. – Он так старался, чтоб мы выиграли. Ради нее старался, понимаешь? Ей было важно выиграть у «бэшек», это старая история, рассказывать не хочу. А ты ему такую свинью подложила, даже не знаю, как он тебя простит.
– Он не сердится! – уверенно сказала Кошка.
– Ну…. – протянула Эля. – Тебе он, может, и так говорит.
…В школу Юля пришла в растрепанных чувствах. Поймала себя на том, что не хочет идти в класс, и под надуманным предлогом завернула в кабинет Впалыча. Ей повезло, он был один.
Не зная, как выйти на больную тему, начала издалека.
– Виктор Павлович, а вам понравился концерт?
– Да, очень, – улыбнулся классный руководитель. – Только мне показалось, что «наши» не очень обрадовались опере.
– Дураки, – буркнула Юля и уставилась в окно.
Впалыч посмотрел на напряженную Юлину спину и неожиданно заговорил совсем о другом.
– Слушай, а ты знаешь, что у Оли фантастические музыкальные способности? Я уже договорился на прослушивание, помнишь, к нам в 34-ю приезжал дирижер…
– Не помню, – буркнула Юля. – У меня с музыкой не складывалось.
– А ты обратила внимание на Илью? Он самый тихий в классе, а на самом деле очень мощный лидер. Помнишь, у нас был семинар по лидерству на эту тему? На нем-то ты точно была.
– Была. А Илья – ботан. Сидит и зубрит, головы не поднимает.
– Понятно… А ты не заметила, что у Эли великолепное художественное чутье? – продолжил Впалыч.
Кошка подпрыгнула на месте.
– У Эльки? – возмутилась Кошка. – Да у нее чутье только на сплетни! Они целыми вечерами сидят и пацанов обсуждают! А пацаны говорят только о том, где бы покурить втихаря!
– Кстати о покурить… – ухмыльнулся классный. – Помнишь, как я вас застукал два года назад?
Кошка покраснела, но взгляд не опустила.
– Вы же сами тогда сказали, что желание все попробовать – это нормально. Главное – сделать правильный вывод.
Впалыч кивнул. Кошка смутилась.
– Я попробовала, мне не понравилось. Я свой выбор сделала.
Тут Юля задумалась, но ненадолго.
– Я понимаю, что вы мне хотите сказать. Типа каждый имеет право на ошибку, да?
– Юля, это прописные истины, мне с тобой даже неудобно об этом говорить, – улыбнулся Виктор Павлович.
– Но я же вижу, что вы мне хотите что-то сказать! – воскликнула Юля.
– Можешь не идти на первый урок, – сказал Впалыч и уткнулся в журнал. – Я скажу, что ты мне помогала.
Юля зашвырнула сумку на последнюю парту, а сама уселась на первую. Рядом с учителем.
– Да, я не хочу туда идти! – с вызовом сказала она. – Да, у меня с ними плохие отношения! Да, я не вписалась в коллектив!
– Юля, знаешь, ты пока не готова воспринять то, что я хочу тебе сказать, – спокойно сказал Впалыч.
– Почему? А вы попробуйте.
Виктор Павлович опять вздохнул.
– О’кей. Знаешь, очень просто быть идеальным в отсутствие соблазнов. Очень легко вести уроки, когда тебя окружают идеально замотивированные дети. И только теперь я понимаю, что искусство в педагогике начинается как раз тогда, когда тебя не хотят слушать.
Юля сидела очень тихо, положив голову на руки, и смотрела на Впалыча широко раскрытыми глазами.
– И быть лидером в группе, когда все прошли почти вузовский курс психологии, легко. Все обучены себя вести, все определили свои психотипы, знают много умных слов. Знают, когда нужно уйти, а когда промолчать. Опять же общее дело, которое нужно сделать, сближает. А вот быть лидером среди обычных людей…
– Легко! – перебила Юля. – Они как овцы, на все ведутся!
Впалыч глянул на часы и сказал:
– Юль, мне срочно нужно подготовить самостоятельные для девятого класса. Помоги.
Следующие полчаса Юля составляла варианты самостоятельных. Она поняла, что Впалыч не просто так прервал разговор, но спросить, почему, побоялась.
На второй урок Кошка пришла с гордо поднятой головой. С Димой столкнулась прямо в дверях.
– Ты на меня не сердишься? – выпалила она.
– Нет, – улыбнулся Дима, – я на тебя не сержусь.
– И ты вчера был на тренировке?
Дима кивнул.
Юля расслабилась. На остальных ей было наплевать.
В кабинет химии Птиц пустили, но реактивов выдали всего ничего и все какую-то ерунду: дистиллированную воду, пару красителей, медный купорос и маленький кусочек калия. К счастью, Димка предвидел такой поворот и прихватил из дому все необходимое.
Сначала нужно было составить чернила. Анечка каким-то чудом уговорила теть Катю (которая работала биологом) притащить из лаборатории чернильных орешков. Димка выставил пузырек с правильным купоросом (железным, не медным!). Осталось только смешать с клеем. Это вызвало продолжительный спор. Дима утверждал, что клей должен быть тоже аутентичным (Димка кайфовал от этого слова), потому что иначе зачем огород городить? Кошка орала, что и силикатный сойдет, кто там будет особо принюхиваться? Женька сидел, обхватив голову руками, отвечая на просьбы Анечки («Ну сделай что-нибудь!») коротко: «Сейчас… Погоди». И только Молчун стянул орешки и купорос, повозился с ними, добавил к смеси эпоксидки – и получилось сносно. Чернила вели себя странно: писали довольно бледно, но, высыхая, постепенно чернели.
Кошка результат одобрила, Димка смирился.
Дима был не очень доволен происходящим. Он читал в интернете про то, как состарить бумагу, и морщился.
– Это все несерьезно, – бурчал он, – нас раскроют. Нам нужно нормальное оборудование… Нам нужны серьезные специалисты… Нам нужны…
Тут Димка задумался.
– Слушайте, давайте общий сход объявим! Пусть все, кто хочет, из 34-й школы, приходят и помогут. Вдруг, у кого-то родители…
– Умеют документы подделывать? – перебила Диму Аня.
– Не надо всех звать, – поморщилась Кошка, – растреплют. Давайте только лидеров групп соберем. Мне кажется, был проект по истории нашей школы. Только я не помню у кого.
– А соберемся в пиццерии! – радостно заявила Аня. – Ну что вы так на меня смотрите? Там просто думается хорошо! Ну и вкусно…
Официанты уже привыкли к странным школьникам, которые сдвигают столы и с загадочным видом, чуть не сталкиваясь лбами, шепчутся, иногда срываясь на крик. Но вели они себя прилично, заказывали достаточно, поэтому никаких претензий к ним не было. Столы сдвинули, принесли недостающие стулья, горку тарелок и столовых приборов, а также пару пачек сока и стаканы.
Школьники подождали, пока отойдут лишние уши, и Женя, на правах старшего, рассказал лидерам остальных групп все, что удалось выяснить о судьбе 34-й школы.
– То есть картина получается такая, – решил резюмировать Женин рассказ Саша, лидер Динозавров, – у школы было финансирование, была «крыша». Деньги кончились, крыша улетела. Поэтому и проверки сразу, и программа не соответствует…
– Мы думаем, что не в этом дело, – перебила его Кошка, – а в том, что здание стоит в центре города, сад очень много места занимает. Как только улетела «крыша», тут же нашлись охотники построить здесь что-нибудь. Дома или торговый центр.
Тут принесли пиццу, и школьники принялись молча жевать. И думать.
– У нас был проект по истории школы, – сказал Сергей, лидер Дельфинов, – но там не за что зацепиться. Фундамент у здания 18 века, но сам дом в 19 веке перестраивался. Последняя хозяйка усадьбы Анна Ордынцева ничем не примечательна. Про нее вообще никто ничего не знает, портрет не сохранился. Даже неизвестно, где она похоронена и похоронена ли вообще.
– Как это? – спросила Анечка.
– У Ордынцевых было пятеро детей. Анна средняя дочь, у нее два старших брата и две младшие сестры. В Петербурге у них были родственники, и Ордынцевы отправляли дочерей на сезон туда, чтоб выдать замуж. Обе сестры Анны это благополучно сделали и остались жить в Питере[1 - Внучка одной из сестер, Мария, вышла замуж за Морозова. Почитать про нее вы можете в «Правдивой истории Деда Мороза».], а братья стали военными и тоже где-то жили… Не помню где, да это и неважно. А Анна так и не вышла замуж.
– Жаль, портрет не сохранился, – задумчиво сказала Кошка.
– Думаешь, она была некрасивая? – спросила Аня.
– Думаю, она была не такая как все, – отрезала Юля.
– Так вот, – продолжил Сергей, – после смерти родителей Анна осталась в усадьбе одна. И она поехала к сестрам в Питер. И не вернулась.
– Там осталась? – спросил Женя.
– Да в том-то и дело, что неизвестно. Она уехала, и с тех пор про нее не было никаких вестей. Завещание она не оставила, никаких распоряжений прислуге не давала. Через несколько лет после того, как она уехала, тут появился сын одной из ее сестер. Оказалось, что в Питер она не приезжала, а родные беспокоятся, что от сестры нет никаких вестей.
– Погибла по дороге?
– Возможно, – пожал плечами Сергей. – Прошло несколько лет, и никто не нашел никаких следов. В усадьбу еще пару раз приезжали дети сестры и даже жили тут недолго. Наверное, тогда и забрали отсюда все документы и портреты. Если они были.
– А потом?
– После революции здесь сделали школу. И она вполне успешно просуществовала до середины двадцатого века, а потом дом пришел в негодность и школу закрыли. Усадьба стояла заброшенная, пока спонсор не выкупил ее и не сделал из нее нашу 34-ю школу. Поэтому, кстати, дом особой исторической ценности не представляет. Фундамент настоящий, и даже внешний вид здания сохранен, но всё перестраивалось. Там, где спортзалы, были каретные сараи, а там, где бассейн, флигель для прислуги. Только сад настоящий, подлинный. Старым деревьям больше ста лет, мы проверяли.
– Эх, – вздохнул Женя, – вот если бы в этом доме жил Костевич[2 - Костевич Сергей Афанасьевич. Декабрист. Объект гордости жителей города, в котором происходит действие. Полностью выдуманный персонаж.]… Или хотя бы бывал…
– Ага, и устраивал там тайные декабристские сходки, – хихикнула Аня.
– Про Костевича мы делали проект, – подала голос «цветочная» Лиза, – про него известно всё и даже больше. Мы в его доме-музее проторчали почти месяц, всё хотели найти какую-нибудь сенсацию, да так и не смогли. Зато сохранилось много его личных вещей, писем, бумаг. Даже пачка чистой именной бумаги в хранилище есть, так что если от его имени нужно письмо написать, так это не проблема, – хмыкнула Лиза.
– Он когда в Сибирь попал? – спросил Женя.
– Как все, в 1825 году, был приговорен к каторге на пятнадцать лет и вечному поселению в Сибири. За ним поехала жена. Она вроде сначала в Европу отправилась, а потом неожиданно оказалась в Сибири. А, кстати, – вспомнила Лиза, – единственная загадка, которая есть у исследователей жизни Костевича. В церковной книге, в Иркутске, сохранилась запись о браке между С. А. Костевичем и Анной с неразборчивой фамилией.
– Когда? – спросила Кошка.
– Аж в 1860 году.
– Так он уже старенький был совсем!
– Да, он через год умер. Но странно то, что наследников у него не было и других Костевичей в Иркутске тоже не было. В конце концов решили, что могла быть и заезжая свадьба…
– С Анной? – спросила Аня. И добавила страшным шепотом: – ВСЁ СХОДИТСЯ!
У нее было такое лицо… Птицы уже знали, что когда Аня такая, она может изобрести все, включая вечный двигатель.
– Это наша Анна приехала к нему в Иркутск, – сообщила Анечка.
Школьники некоторое время переваривали информацию.
– Зачем? – спросил Дима.
– Любовь, – мечтательно ответила Аня.
Женя встрепенулся.
– Послушайте, – сказал он, – и правда, все сходится! А на ком был женат Костевич?
– На Татьяне Мироновой, – ответила Лиза. – Про нее в девичестве мало что известно, да и после свадьбы она больше по балам ездила, чем хозяйством занималась. Красивая была очень. А вот в Сибири она круто изменилась, работала много, школу открыла.
– Аня права, это была не она! – заявил Женя. – Костевич женился на красотке…
– На богатой красотке, – перебила его Лиза.
– Тем более! – обрадовался Женя. – Он женился на богатой красотке, и, значит, он ее не любил.
– Нормально! – возмутилась Юля.
Женя отмахнулся.
– А была у него любовь. Тайная. Любовь всей жизни. Анна Ордынцева. Она его, естественно, тоже очень любила, поэтому и не вышла замуж в Питере, как сестры, а вернулась сюда, чтобы быть с ним рядом.
– И когда она узнала, что его сослали в Сибирь, то поехала следом! – выкрикнула Анечка.
– Нифига себе, – пробормотала Лиза. – Точно! А жена в Европу уехала. Зачем ей муж-декабрист?
– А Анна представилась в Сибири его женой.
– А обвенчали их, когда стало известно, что жена Костевича умерла, – сказал Женя.
– А как стало известно?
– Письмо получил, – сказала Лиза, – от дальнего родственника. Кстати, в это время в Иркутске губернатором был уже Муравьев, он вполне мог знать про обман, но покрывать его.
– Ох, не знаю, – недовольно сморщил нос Димка. – Как-то все… бездоказательно, на голой логике.
– Так мы для чего тут собрались?! – Кошка даже привстала над столом. – Чтобы эти доказательства добыть!
– Или сделать, – добавил Молчун, притаившийся в углу.
Теперь, когда с помощью Цветов удалось добыть настоящую бумагу декабриста Костевича (правда, всего один лист), проблем с подделкой стало меньше. Но совсем они не исчезли. Нужно было написать собственно письмо.
Долго спорили о том, что это за письмо должно быть. Кошка требовала кучу писем обо всем, «чем больше, тем лучше». Димка настаивал на деловом послании, Женя – на трагическом признании в любви, Анечка ныла, чтобы быстрее начинали работать. Молчун сидел в интернете – изучал аналоги.
Решили, что письмо будет и любовное, и деловое одновременно. Написанное Костевичем уже из ссылки… нет, с каторги. Хотя нет, с каторги нельзя, они там были без права отвечать на корреспонденцию. Получать могли, а отвечать – только когда выходили на поселение. Значит, из ссылки.
– И пусть он просит ее приехать! – настаивала Кошка.
– Куда? – возмущался Димка. – В Сибирь? Он что, садист?
Даже романтически настроенный Женька решил, что это перебор. Компромисс получился такой: в письме декабрист упрашивает свою любимую не ехать. То есть раньше она ему написала, что приедет, а он в ужасе отвечает: «Ни за что! Зачем тебе губить молодость!?» А всю необходимую информацию можно пораскидать по тексту: про жену, которая с легким сердцем свалила в Париж; про жен декабристов, которые уже приехали и начали обживаться.
Но это все так, в общих словах, нужен был стиль. Тут пригодилась Молчунова усидчивость. За полчаса он наковырял в Сети столько документов и писем, что изучали их до ночи – и потом еще дома.
И еще несколько дней писали само письмо, взяв за основу переписку декабриста Нарышкина с его женой. Спорили над каждым словом. Больше всего грызлись Кошка с Димкой. Дима, человек консервативный, собирался скопировать какое-нибудь нарышкинское письмо один к одному. Кошка требовала максимального разнообразия и вообще писать в стихах. И хорошо бы на французском!
Кошка с Димкой разругались до поросячьего визга, и за дело взялись Женя с Анечкой под суровым контролем Молчуна.
В результате получилось вот что:
«Иркутск
-го апр.
Друг мой возлюбленный, Аннушка, обнимаю тебя от всей души; сопровождаю тебя и думаю сердечною и усердною молитвою. Завтра я отправляюсь в поселение, успел все уложить и теперь совсем наготове. Помолись за меня, друг мой, и благослови, так как я тебя благословляю от всей души!
Благодарю тебя, друг мой, за отрадную твою любовь, которая для меня так много и в стольких отношениях благодетельна, и благодарю за тебя Господа. Однако молю оставить свое намерение отправиться сюда, вслед супругам иных моих товарищей! Господь свидетель, что их обстоятельства совсем не сходны с нашими. И то, что Татьяна Ивановна от меня отреклась и предпочла веселие Парижа моему обществу и тяготам здешней жизни, не дает оснований, голубушка моя, тебе ехать сюда под именем моей супруги. Ведь нас тут знает всякий из нашего круга! Не гневи Господа, не понуждай меня становиться клятвопреступником!
Надеюсь, что все твои родные здоровы, всем домочадцам кланяюсь. Также Отцу Иоанну и Дм. Ивановичу, желая ему выздоровления. – Не забудь Машеньке сделать от меня подарок – а Улиньке качелья, взамен которых прошу мне чаще писать.
Я же буду нетерпеливо ожидать твоих писем – в них будет моя отрада!
Аннушка, друг души моей, целую твои ручки и ножки – нежно обнимаю вместе с дорогими братьями и сестрами, поручаю вас хранению Спасителя нашего и Пресв. Богородицы – в храме Ее помолитесь о скором нашем соединении.
А затею свою с переездом ко мне под видом супруги – забудь, молю на коленях!
Любящий тебя
С. Костевич»
Получился типичный компромисс: Дима уверял, что любой текстолог с полпинка разоблачит их подделку, Кошка возмущалась по поводу строк, вставленных из оригиналов без изменений, Женьке письмо казалось недостаточно душевным, а Анечка удивлялась, зачем так часто поминать бога и непонятных людей.
И только Молчун тихонько выводил – для тренировки пока на обычной бумаге – каллиграфические строки, не забывая расставлять «яти» и «еры».
Все прекрасно понимали, что попытка одна. Потому что лист бумаги один.
Нужно написать письмо чисто, красиво и желательно одним махом. При этом почерк должен быть неотличим от почерка Костевича.
Молчун тренировался целыми днями. Всем остальным делать было нечего, они могли только стоять над душой, в сотый раз перепроверять детали письма или слоняться из угла в угол.
Анечка опять выпала из школьной жизни. На уроках уходила в себя, после школы сразу неслась встречаться со «своими».
Через неделю после уроков ее за руку схватила Полина.
– Ты куда пропала? – спросила она. – Мама все время про тебя спрашивает.
– Да я тут… мы тут… заняты, короче.
– Опять флешмоб готовите?
– Ну да… Типа того…
– Хорошо вам… А мне без тебя ску-у-у-учно, – Полина вытянула губы трубочкой и закатила глаза, – Антон весь день в компьютере, мама на рабо-о-о-оте.
В голове у Ани щелкнуло и начал складываться пазл: «им скучно», «компьютер», «флешмоб». Нужно придумать занятие, которое вытащит ребят из компьютера, но такое, чтоб им не было скучно. Пазл сложился!
– Полин, ты знаешь, что такое квест? – спросила Аня, подпрыгивая от нетерпения.
– Игра, – пожала плечами Полина. – Компьютерная.
– Не обязательно компьютерная. В настоящий квест ты никогда не играла?
– В компьютере настоящий! – уверенно ответила девочка.
– Нет, в компьютере… Ай, долго объяснять. Короче, ты что хочешь: играть или готовить?
– Что готовить?
– Да квест!!! – Аня начала заводиться, она не привыкла к такой непонятливости.
– Я ничего не хочу! Мне скучно! – заявила Полина.
– Да потому и скучно, что ничего не хочешь! – выпалила Аня. – Пойдем со мной!
– Куда?
– С нормальными людьми тебя познакомлю, – буркнула Аня, взяла Полину за руку и потащила на слет Птиц.
Идею устроить квест на местности Птицы восприняли радостно – все лучше, чем простаивать.
Полина сидела тихо и широко раскрытыми глазами смотрела на то, как Кошка расчерчивает лист бумаги, расписывая этапы игры.
– Предлагаю совместить с флешмобом! – сказала она. – После второго урока вешаем в рекреации загадку, сначала нужно что-нибудь простое.
– Давай карту! – предложила Аня. – А на ней отметим точку, куда нужно прийти. Например, столовую.
– Отлично! И пишем пароль. А в столовой договоримся с поварами, чтобы они по паролю отдали следующую записку.
– А в записке – ассоциативный ряд! И он указывает на школьное крыльцо!
– Нет, – задумчиво сказала Юля, – давайте мы крыльцо оставим на последний этап. У меня есть классная идея танца на ступеньках.
Квест рождался на глазах у изумленной Полины, она растерянно переводила глаза с одного на другого, не в силах угнаться за их мыслями.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |