сентября 1932 г. в деревне Герасимовка Свердловской области». 47 Автора истории, по иронии, звали В. Морозовым: В новоселках погиб пионер// ПП.29 августа 1962. 48 Он смелым сердцем пионер// ПП. 4 сентября 1962. С. 3. Ср. предисловие к изданию «Павлик Морозов» (1962, с. 9): «Кем был бы он в наши дни? Человеком какой профессии? Его имя, возможно, нашли бы мы среди прославленных имен строителей гидроэлектростанций Волжского каскада, исследователей морских глубин или имен тех людей, что создают необыкновенные электронные машины, или тех, что вторгаются бесстрашно в жизнь человеческую, делая операции на сердце. А, может, был бы Павел Морозов среди тех гениев, что посылают вокруг земного шара советские космические корабли с гордым именем "Восток"!» Такие гипотезы ставят под вопрос значение героических поступков первых десятилетий советской власти в обновленном советском обществе.' новый герой-это не страстотерпец, а инженер-строитель, новатор производства, врач-хирург или космонавт. 40 Пляцковский М., Песков Н. Здравствуй, Морозов) // Пионерские песни 2. CD: Bomba music. М., 2002. 80 Катриона Келли — сотрудник музея — Екатеринбург. 51 Частная информация. 52 Павлик Морозов глазами москвичей. Ромир: Российское общественное мнение и исследование рынка, http'.//www/romir.ru/socpolit/socio/09.2002/pavtlk-morozov. 83 CKQ-SPb-03 PF 2А, с. 12. 54 Ox/Lev SPb-03 PF 17A, с. 14. 56 Павлик Морозов глазами москвичей. Ромир: Российское общественное мнение и исследование рынка, http://www/romlr.ru/socpolit/socio/09„2002/pavlik-morozov. w Ox/Lev Р-05 PF 6B, с. 11-12. 57 Ox/Lev Р-05 PF 9А, с. 7 (информантка 1971 г.р.). 58 Информантка, с которой я разговаривала в Петербурге в сентябре 2002 г. (неформальное интервью), вспоминала, что в детстве, в 1960-х гг., в маленьком городке памятник Павлику казался ей жутким. Выполненная в натуральную величину ребенка, статуя внушала детям тревожное чувство, что и с ними может произойти то же самое. 59 Что посоветуешь, Тимур? // ПП. 29 июня 1962. С. 1. Несколько подобных материалов было напечатано во время Пионерского слета в конце июня 1962 г. 60 См., например, указание на тимуровскую деятельность в Ивановской области (1957) в: Материалы об опыте работы пионерских организаций школ Ивановской области //РГАСПИ-ЦХДМО, ф. 2, оп. 1, д. 8, л. 95.0 воспитании организационных способностей см., например: Справки об организации внеклассной и школьной работы с детьми. Март-декабрь 1965 г. Л. 107-110. * См., например, CKQ-PF8B, с. 16. «Осорина, 1999, с. 147-150,155-157. ю Выражаю благодарность Робину Эйзлвуду за указание на эту песенку, ходившую по Москве в конце 1970-х гг. 64 Подборку таких материалов см. в: Белоусов, 1998. ю CKQ Ох-03 PF 11В, с. 14. Маркович, 2000, с. 219, описывает такую же реакцию: «Несмотря на все усилия Пионерской организации сделать изменника Палики Мороза (так! — К. К.) героем всей советской страны, молодые люди всех возрастов относились к Павлику скорее с презрением». «Барто, 1960. "Ср. с изобилием постсоветских пародий на повесть Гайдара «Военная тайна». Вот, например, одна из них, взятая из чага 02.03.2007: Идут Хлеборобы — привет Мальчишу Бегут Свистоплясы — привет Мальчишу Летят Креогены — привет Мальчишу Не спят Легкодувы — привет Мальчишу Сидят Мелкотрясы — привет Мальчишу Звонит Самосторож — привет Мальчишу Отит оба уха — привет Мальчишу Купил за 120 — привет Мальчишу Растет Недовычет — привет Мальчишу Силен Мазафака — привет Мальчишу Устал Разнобредить — и нет Мальчиша... http://kvn.primorye.ru/tribuna/viewtopic.php?p=174641 &sid=e7c47e1056c78602e89fc3f114dc0a3a. В других вариантах пародий в Интернете Мальчишу шлют привет «голубые», предлагают свою любовь «некрофилы» и т.д. м Источник анализа еще неопубликованной оперы — CD-ROM, любезно предоставленный одним из авторов. Рок-опера, естественно, не могла быть поставлена публично в то время, когда она была создана; это весьма интересный пример «камерного искусства» брежневских лет. «Ардов В. Бдительность младенца// Чукоккала. 2006. С. 517-518. 70 CKQ SPb-03 PF 2А, с. 11. Подробнее об этом также см.: Kelly, 2004. 710 Кассиле см.: Ox/Lev SPb-03 PF 27А, с. 35.0 Зое: CKQ PF8B, с. 14. О других героях войны: CKQ SPb-03 PF 2А, с. 12. 72 Ox/Lev SPb-03 PF 18A, с. 46. Негативное отношение к Павлику Морозову более или менее поголовно среди людей послевоенного поколения. Редким исключением стал информант из детского дома (Ox/Lev Т-04 PF 22В, с. 24), обнаруживший хорошее знание пионерских песен (в том числе и о Павлике Морозове) и выражавший сожаление, что пионерская и комсомольская организации прекратили свое существование. Правда, бывшие детдомовцы, называющие себя «государственными детьми», составляют исключительное меньшинство. Но даже в этой среде не все помнят о Павлике Морозове: см. например: Ox/Lev Р-05 ПФ29А, с. 6-7 (ж., 1938 г.р., выросла в детдомах Пермской области): «Собиратель: А про героев-пионеров рассказывали что-нибудь? Информант; Ну вот, про Гастелло, про Матросова, это раньше ведь было, сами знаете... Соб.: Нет, не знаю... Кто такой был Гастелло? Инф.: Ну Гастелло, это был летчик Вот, Матросов — это был, сами знаете, был герой Великой Отечественной войны. Потом кто еще был? Вот таких вот более-менее. Вот это я помню хорошо. Я собирала про Гастелло материал из газет. Из газет вырезали всякие такие заметки. Стенгазеты выпускали.... Соб.; А какие-то герои у Вас были в детстве? Ну, на которых нужно равняться? Инф.: Нет, у меня не было». 73 См., например: Ox/Lev Р-05 PF23A, с. 9 (информантка 1957 г.р.). Дети распространяли такие стихи «тайно от взрослых, потому что это было не... это самое..... Вплоть до того, что за это даже могли выгнать из лагеря». 0 том, как информанты не могли почти ничего вспомнить о героях, см., например. Ox/Lev Р-05 PF24B, с. 16 (информантка 1958 пр.): «Соб.: А героев-пионеров каких-то помните? Авмф.: Ой, что-то я не помню. Ну, помню, всякие там, их много было, этих героев. Соб.: Что в основном рассказывали? Инф.: В основном об их подвигах. Что они такие-то, такие-то. Раньше всех принимали в пионеры. Соб.: о Павлике Морозове, да? Инф.: Да, да, да, да Соб.: О Зое Космодемьянской? Инф.: Ну, это комсомольцы. Это уже в комсомоле. А пионеры — это совсем другое. Пионеры другие были там. Соб.: Марат Казей? Инф.: Да, да, да. Во, во, во». - 74 Справки... о работе редакции комсомольских газет (1961) //ЦХДМО.ф 1, оп.32, д. 1047, л. 148. 75 Ox/Lev SPb-03 PF 16А, с. 67. 76 Расписано. Раскатано // Ox/Lev SPb-03 PF 18А, с. 46. 77 В ответ на публикацию «Рассказов о Дзержинском» Ю. П. Германа (1950) за 1951/ 1952 школьный год было написано 26 восхищенных писем, но вершиной популярности с точки зрения количества писем (44) стала книга Виталия Бианки «На Великом морском пути» (1950). Ср.: в 1965 г. на книгу Германа пришло всего 11 отзывов, в то время как книга Вильяма Козлова «Президент Каменного острова» получила 54 отзыва, «Рам и Рум» С. Сахарнова и «Шел по городу волшебник» Ю. Томика — 36. Общее число присланных в 1956 г. писем почти удвоилось — с 2192 до 4171. См.: Бюллетень читательских отзывов, писем и рецензий, 1951-1952 // ЦГАЛИ-СПб, ф. 64, on. 5, д. 5, л. 4-7; Обзоры читательских писем за 1965 г. // ЦГАЛИ-СПб, ф. 64, on. 5, д. 151, л. 28. См. также: КвллчК «Спасибо за замечательную книгу»: советские дети-читатели и организация детского чтения в 1950-1975 гг. // Русский сборник. 2007. № 4. 7(10 героях комиксов и народных сказок см.: CKQ-Ox-03 PF 10B, с. 7; о матери информанта см.: Там же, PF118, с. 14. 79 Эти впечатления относятся к моему визиту в Герасимовку 19 сентября 2003 г. 80 СК — ATA — Екатеринбург, 21 сентября 2003. 81 См., например: Кононенко, 2003; Махрин, 2004. Эта версия жизнеописания Павлика содержит в себе неприятные антисемитские нотки: Юрия Дружникова автор всегда называет полным именем — «Юрий Израилевич Альперович-Дружников», подчеркивая тем самым его «нерусское» происхождение, а значит, и непременное желание принизить значение русской нации. 82 См., например: Девиков Е Жертва, но не герой: комментарии юриста //Турунта-ев. 1990. С. 240. ю О полном наборе точек зрения на этот счет см. содержательный телевизионный документальный фильм Ирины Снежинской «Без героя» (1999), заслуженно отмеченный призом. 64 См. песню группы «Крематорий» «Павлик Морозов» http://www.crematorium.ru/ archives/iyrics/059.shtml (Павлик воспринимается одновременно как герой песни, некий постсоветский «каждый человек», и как сила, виноватая во всем: «И все оттого, что / Павлик Морозов жив.»; Гаврильчик В. Поэт и царь // Митин журнал, http://kolonna.mitln.com/ archJve.php?address=http://kolonna.mitin.com/archive/mj 11 /gavril. shtml. к См.: Махрин. Мальчик. В ответах мальчиков, опрошенных на улице Павлика Морозова в городе Лобня Московской области. Павлик оказался героем Великой Отечественной войны, известным историком, генералом и доносчиком. щ 86 Катриона Келли — Грекова — Москва. Н 67 См. об этом в: Zelensky, 1999, с. 138-160. w Подробнее об этом см. у Ю. Дружникова в послесловии ко 2-му изданию его книги: Дружников, 1995, с. 259-265. 80 Ср. самооправдание писателя Льва Посева по поводу его работы в официальной советской детской литературе: «Учить детей быть добрыми, честными, смелыми. Неважно, пусть к этим добродетелям надо порой пристегивать словечко "пионер". Эта мертвая шелуха отпадает сама собой, а вечные добродетели останутся» (Лосев Л. Жратва. Закрытый распределитель // Собранное. Екатеринбург: У-Фактория. С. 440). 00 Reynolds, 2002, с. 1. 91 Некоторые разделы этого дела хранятся в архиве «Мемориала», СПб. 02 Материалы находятся в архиве «Мемориала», СПб. В итоге 35 человек были расстреляны и 19 приговорены к лагерям. Уже в 1939 г. власти признали дело чудовищной ошибкой, вернули выживших заключенных из лагерей и возобновили расследование, выявившее широкомасштабную фальсификацию материалов. 03 Имеется прецедент такого решения во время пересмотра дел 1930-х гг. Большинство обвиненных по так называемому «делу глухонемых»
в Ленинграде (1937) полное* тью реабилитированы при пересмотре дела в 1955 г., а один, Стадников, освобожден «за недоказанностью преступления» (см. материалы этого дела в архиве «Мемориала», СПб). Как справедливо заметил Александр Костинский (Костинский, 1999, с. 14), в любом случае необходимо «переквалифицировать политическую статью 58-8 о терроризме в уголовную 136», так как нет бесспорных доказательств, что Павел и Федор Морозовы являлись активистами, и к тому же статья об «убийстве активиста» не должна была применяться к непрямым участникам убийства. 94 Ср. данные опросов, приведенные в книге: гудков Л. Негативная идентичность. М.: НЛО, 2004. 95 Опросы об уровне доверия к милиции, например, показывают довольно низкие цифры: «на протяжении последних десяти лет (1994-2004. — К. К.) доля россиян, полностью доверяющих милиции, колеблется около 10%, тогда так доля полностью ей не доверяющих превышает 35%, а в большинстве случаев и 40 %»(http://www.levada.ru/ milicla04.html). По официальным данным 2003 г. британского Министерства внутренних дел (http://www.homeoffice.gov.uk/rds/pdfs04/hors289.pdf; Home Office Citizenship Survey, 2003, с. 41), 25% населения Великобритании доверяют полиции «в большой степени» («а lot»), 55% доверяют «в основном» («а fair amount"), а вообще не доверяют полиции всего 20%. При этом показатель доверия снижен среди людей из этнических меньшинств, в бедных слоях населения и среди мужчин. 96 Родина Павлика Морозова почтила память пионера траурным митингом и импровизированным концертом // Новый Регион. 3 сентября 2007. http://www.nr2.ru/ekb/ 137680. html. 97 Джордж Сорос — Павлику Морозову // Известия. 4 сентября 2003. С. 1. 98 См., например: Платонова, 2003, с. 2. 99 Частная информация, сентябрь 2003.
Глава 8
ПОДЛИННАЯ ЖИЗНЬ ПАВЛИКА МОРОЗОВА
Архивные вымыслы
Журналистов и пионерских лидеров, создававших легенду о Павлике Морозове, в последнюю очередь интересовала его подлинная жизнь. Они с воодушевлением рисовали к десятой годовщине пионерского движения яркий и убедительный образ пионера-героя. Во время подготовки к юбилею и в период, непосредственно следовавший за ним, появилось много статей, авторы которых сетовали на скудость героических образов в детской литературе и ставили перед писателями и журналистами задачу их найти. Таким образом, сложившиеся в советском обществе представления о героизме с первых же дней формировали образ Павлика в не меньшей степени, чем действительные обстоятельства его жизни. Впрочем, биография, написанная Соломенным, включает в себя некоторые подробности, выходящие за рамки распространенного в то время шаблона; в ней, к примеру, упоминается о белорусском происхождении мальчика. Тем не менее и этот нарратив носил глубоко литературный характер и содержал набор мотивов стандартной «мифологии обращения» раннесоветского периода. Последующие версии жизнеописаний Павлика, начиная с биографии Яковлева 1936 года и вплоть до пьес и рассказов 1970-х, тоже были условны, и их отличительные особенности определялись эволюцией использованных в них клише.
И произведения писателей, преследовавших чисто литературные цели, и якобы «документальные» сочинения, вроде статей в «Пионерской правде» и «Пионере», и книга Соломенна имеют мало общего с материалами следствия. Это, однако, не означает, что последние более достоверны: показания свидетелей часто противоречат друг другу, а порой носят откровенно фантастический характер1. Следователи сочиняли свою версию, защищаясь от гнева вышестоящего начальства, считавшего, что провинциальные мужланы ведут дело слишком медленно и нерешительно. Местные работники униженно признавали свои упущения, пытаясь оправдаться в духе сталинской самокритики2. Причем они, как это часто происходило в те времена, искали козлов отпущения среди нижестоящих. 1 октября 1932 года на заседании райкома партии Яков Титов был подвергнут резкой критике за то, что не уберег «покойного пионера Морозова» и не предпринял никаких мер, когда тот сообщил ему о преследованиях со стороны кулаков. Райком принял решение уволить Титова, а его личное дело передать в органы правосудия3. Обороняясь от вышестоящего руководства, местные спецслужбы, комсомольские и партийные органы старались продемонстрировать, что понимали всю важность происходящего с первых же дней. В статье Павла Соломенна, напечатанной в свердловской пионерской газете «Всходы коммуны» 8 октября 1932 года, говорилось, что тавдинские власти узнали об убийстве с опозданием, поскольку в Герасимовке нет телефона, но, получив информацию, сразу же принялись за дело: «Заговорили все. Обсудили вопрос на бюро РК КМ. Потом были проведены митинги»4. Ясно, что Соломеин написал этот материал по заказу.
На самом же деле далеко не очевидно, что власти в Тавде с первых дней осознали, каким взрывоопасным окажется дело об убийстве братьев Морозовых. Прошло почти две недели, прежде чем в него вмешался «ответственный работник» местного уровня, а способ информирования о случившемся областного комсомольского руководства (была отправлена газетная вырезка), свидетельствует о том, что поначалу делу не придали особого значения. Это обстоятельство внушает серьезное сомнение в подлинности документов, датированных первыми числами сентября: в них явно читается стремление отобразить бурную деятельность. Так, местный инспектор Титов, обвинявшийся в «непринятии мер», по-видимому, особенно ретиво занимался ретроспективным изготовлением документальных свидетельств своей активности на начальном этапе следствия. Дело Н-7825 содержит недатированное «Заявление» Титова, в котором говорится, что «гражданин Павел Морозов» сообщил ему о конфликте из-за конской упряжи, произошедшем в 9 утра 26 августа 1932 года, то есть за неделю до убийства:
«Я уч. Инспектор 8 учаска управланея РК милиции Титов принял протокол заявленья от гражданина Морозова Павла заложная показанея придупреждон по ст. 25 уко. 1932 г. 26 Авгу 9 часов дня я морозов Павел пришол к Морозову сиргею сиргевичу где досвоял седелком где миня морозов Данил миня избил и говорил что я тебя в лесу убью болше показать ничего немогу протокол состав записан верно прочытон мне в слух в чом подписуюсь Моро... протоко принял уч. Инсп. 8 участка Титов».
Под заявлением стоит подпись «Моро...», но она написана тем же ровным почерком (в принципе не свойственным Титову), что и сам текст заявления [63]. В деле также содержится записка от 19 сентября, в которой говорится, что «жителю Герасимовки Морозову Павлу» было выдано направление в пункт оказания первой помощи в селе Малое Городище «для установления Телесных повреждений, т.к. таковой избит одним гоном просьба осмотреть без очереди» [64]. Записка выдана герасимовским сельсоветом, а на ее обороте Титов написал; «Морозов Павел невыехал наев идете л ьстьства вет (насвидетельствовать) врачу деревню гирасимов-ку попричыни про ненашли лошат как лошат была вполи уч. Инспектор 8 учаска Титов». Этот документ также датирован 19 сентября 1932 года [64об]. Похоже, Павлик вообще не сообщал об избиении. Однако к этому моменту уже начала формироваться его репутация активиста, согласно которой он должен был доложить об инциденте властям, а это, в свою очередь, обязывало местных чиновников либо представить соответствующие документы, либо признать свои упущения.
Помимо прямой подделки документов (другие примеры такого рода будут приведены ниже), достоверность материалов вызывает сомнение, в частности, из-за того, что, как только дело приобрело известность, к нему стали пристегивать все без разбора. В Архиве Свердловской области в Екатеринбурге, например, хранится впечатляющая фотография детского трупа, торжественно положенного на железный остов кровати. В описи этот снимок значится как фотография Феди Морозова, однако атрибуция не выдерживает никакой критики. В Герасимовке в ту пору кровать, как и безупречно чистые простыни, на которых лежит тело мальчика, была редкостью, тем более фабричного производства. Деревенские жители предвоенных лет вспоминают, что решительно все — от мыла до одежды и мебели — изготавливалось дома5. В описи имущества Сергея Морозова значится матрац [57об], но не кровать. Герасимовские крестьяне по традиции спали на печи. Над кроватью, на которой лежит покойный мальчик, можно увидеть фотокарточку в рамке: на ней изображен вполне упитанный, хорошо одетый малыш. Несомненно, это ют же самый ребенок, только несколькими годами ранее: его ухоженный внешний вид и обстановка в комнате не имеют ничего общего с условиями жизни мальчика из бедной семьи в захудалой деревне середины 1920-х. Эта фотография интересна с точки зрения изучения традиции детских похорон в ранний советский период, но в качестве документального изображения Феди Морозова ее ценность равна нулю.
Таким образом, с одной стороны, дело замусорено документами, не имеющими к нему прямого отношения, а с другой, источников явно не хватает. В 1930-е годы существовала официальная процедура уничтожения протоколов, инструкций и проч. Ликвидация происходила под руководством тройки, состоящей из представителя райкома партии, сотрудника ОГПУ и секретаря, в обязанности которого входило собственноручное уничтожение бумаг. Вдобавок в 1932 году Уральский областной комитет партии спустил указание уничтожить все протоколы за предшествующий год6. Помимо официальной процедуры ликвидации, многие материалы просто пропадали. Например, все доступные для читателей дела с отчетами спецслужб, находящиеся в партийном архиве, имеют множество потерь: часто отсутствуют первые страницы сводок и даже целые выпуски. Такая низкая степень сохранности документов, по-видимому, в равной степени является результатом как некомпетентности, так и сознательных попыток воспрепятствовать утечке информации. Партийные работники, для которых писались отчеты, едва справлялись со своими основными служебными обязанностями, не говоря уже о том, Чтобы фиксировать для потомства подробности своей ежедневной деятельности, так что у них просто не было реальной возможности тщательно вести протоколы, отмечать получение инструкций и т.п.
В таких условиях трудно установить даже самые элементарные факты биографии Павлика. Два главных свидетельства его существования хранятся в герасимовском музее. Это справка, данная на основании метрической записи церкви села Владимирова, где сказано, что Павлик родился 14 ноября 1918 года, и школьная групповая фотография, на которой Павлик стоит в последнем ряду и выглядит довольно робким мальчиком с рассеянным взглядом7. Вероятность того, что два эти документа настоящие, достаточно велика. Хотя сегодня доступна лишь поздняя копия справки, датированная 30 ноября 1965 года, подлинность этого документа не вызывает больших сомнений. Начало 1960-х, как и 1920-е годы, было временем яростной антирелигиозной кампании, так что при изготовлении свидетельства о рождении революционного героя церковь как место регистрации вряд ли стали бы упоминать6. Школьная фотография, вероятнее всего, тоже настоящая. Павлик на ней настолько сильно отличается от принятого официального образа, что ее фальсификация выглядит маловероятной. И все же полностью исключить ошибку в идентификации (не тот мальчик, не тот класс или вообще не та школа) нельзя. Кроме того, музей содержит как минимум одну очевидную фальшивку — портрет Павлика с матерью представляет собой скорее плод фантазии художника, нежели документальное изображение.
Устная история, содержащая в целом кое-какие полезные сведения об общей атмосфере, в которой разворачивалась история Павлика, ставит перед нами не меньше вопросов, чем письменные документы. Убийство произошло очень давно, и совсем немногие из тех, кто имел непосредственное отношение к семье мальчиков и к той эпохе в целом, остались в живых. Двое из них — Мария Сакова (сестра Анастасии) и Дмитрий Прокопенко (сын Василия) — рассказали мне в 2003 году совершенно противоположные вещи о семье Морозовых вообще и о Павлике в частности. Автор неопубликованных воспоминаний о Павлике, хранящихся в герасимовском музее, Дмитрий Прокопенко впервые стал фигурировать в качестве источника сведений об убийстве Морозовых в 1960-х годах. Он всегда повторяет один и тот же затверженный рассказ: сидел рядом с Павликом 8 сельской школе на протяжении четырех лет, запомнил его как «бойкого, активного мальчика», который был первым пионером в деревне, вожаком во всех общественных делах9. В ранних отчетах Прокопенко как один из друзей Павлика не упоминается ни разу. Это обстоятельство, впрочем, само по себе не свидетельствует о недостоверности его воспоминаний. Все друзья Павлика, «назначенные» в 1930-х, — это дети либо местных коммунистов, либо, на худой конец, «доверенных лиц» властей, вроде Карпа Юдова и Якова Галызова. Так что Дмитрий Прокопенко — сам из раскулаченной семьи — не мог рассматриваться в качестве подходящей кандидатуры в товарищи Павлику, даже если на самом деле они и были лучшими друзьями10. Более подозрительным выглядит то, что история, которую он рассказывает, как по содержанию, так и по стилю очень близка официальной агиографии (в частности, в ней постоянно употребляется прилагательное «активный»). Когда я брала у Прокопенко интервью в сентябре 2003 года, мне не удалось сбить его с дословного воспроизведения (уже в тысячный раз) рассказа о Павлике. При этом в разговорах на более общие темы, скажем о несправедливостях при коллективизации или о детских играх в деревнях того времени, он сообщил некоторые новые данные11.
Рассказ о Павлике Марии Баковой носит куда более личный и живой характер, но тоже по-своему условен. Она запомнила Павлика как грязного, завшивленного мальчугана, с которым в классе никто не хотел сидеть рядом («В школу придет, рубашка была самотканой, такой, как мешки такие...сопли такие, ой-ой-ой,.»). Членов семьи Морозовых Мария Сакова охарактеризовала как злобных чужаков. Даже по нормам бедной деревни они «жили плохо». Татьяна была «неряхой», и ребенком Мария ее боялась и всегда пряталась, если та проходила мимо. Тут, правда, следует заметить, что воспоминания СаковоЙ — не только о Павлике, но и о жизни в Герасимовке тех лет-вообще отличаются крайней мрачностью. Так, по ее словам, женщины на общих работах никогда не пели и не шутили, хотя другие информанты того же поколения говорили, что такое определенно бывало. Образ Павлика, воспроизведенный Саковой, приобрел черты антигероя. Особенно ярко это проявилось в ее описании перезахоронения 1954 года. Сакова утверждала, что люди прекратили работать в поле, когда переносили останки («Ой, вонь пошла! Говорят, Павлика копают»)12. Это воспоминание выглядит столь шокирующе живым, что производит впечатление подлинного, И в то же время оно достаточно стереотипно. По православной традиции важным критерием святости покойника является нетленность его тела. В «Братьях Карамазовых» разложение тела старца Зосимы вызывает у Алеши, который, в отличие от Достоевского, склонен понимать традицию буквально, тяжелый кризис веры. Воспоминания Саковой о вони, исходившей от останков Павлика через двадцать лет после похорон, вполне могли соответствовать действительности (почва в этой местности болотистая), однако столь же вероятно, что рассказчица стремилась подчеркнуть, насколько далек был погибший мальчик от святости.
Версия Дружникова
Мы можем с достаточной степенью уверенности утверждать, что Павлик существовал на самом деле. Противоположное мнение высказывалось после распада СССР, но никогда не подтверждалось никакими фактами. Очень вероятно и то, что Павла и Федора действительно убили. Это был не первый случай, когда убийство детей приписывалось кулакам, поэтому здесь нет речи об изобретении нового пропагандистского приема. В то же время гибель Морозовых слишком далеко отстояла от первой истории такого рода — убийства Гриши Акопова, — чтобы ее можно было объяснить простым подражанием успешному пропагандистскому образцу. Но этим, пожалуй, исчерпываются факты, не вызывающие никаких сомнений. Препятствия на пути любого, кто возьмется за восстановление реальных подробностей происшествия по искаженным, отрывочным, а часто и умышленно вводящим в заблуждение источникам, кажутся непреодолимыми.
Тем не менее именно такую задачу поставил перед собой Юрий Дружников, чья захватывающая книга о Павлике впервые вышла в 1988 году. Среди биографов мальчика Дружников с доверием относится к Соломе-ину и использует в своем исследовании его книгу и записи, которые тот делал в процессе работы. Кроме того, Дружников ссылается на документы уголовного дела, обнаруженные им в необозначенном архиве (некоторые из них хранятся в музее в Герасимовке). Важными источниками для воспроизведения альтернативной биографии мифологизированного пионера-героя являются здесь материалы интервью с членами семьи Морозовых и другими родственниками и односельчанами. В результате вышедшее из-под пера Дружникова описание жизни Павлика предстает не героической легендой, но тягостной историей лишений и эксплуатации.
Мальчик, известный при жизни как «Пашка» Морозов, по мнению Дружникова, вовсе не представлял собою образец «нового человека». Он был заброшенным ребенком, мать которого славилась своей неряшливостью. Пашка плохо учился, говорил с белорусским акцентом13, изредка появлялся на школьных уроках в домотканой одежде, от которой воняло, так как братья Морозовы имели привычку во время ссор мочиться друг на друга. Мальчик, как пишет Дружников, не только не входил в актив пионерского отряда, но и вообще не был пионером. В то время в Герасимовке не существовало пионерского отряда, а школа, открывшаяся только в 1930-м поначалу едва функционировала и даже закрылась на несколько месяцев после того, как ее первый учитель сбежал, не выдержав тяжелых условий жизни; вновь школа открылась только в 1931 году. Донос сына на отца стал вовсе не актом гражданского противостояния, а скорее результатом домашних распрей. Трофим Морозов, отец Пашки, бросил его мать, когда тому было восемь лет, и стал сожительствовать с молодой женщиной из той же деревни. Желая отомстить за мать, а возможно, и по ее наущению, мальчик донес на своего отца. В общем и целом односельчане не видели в Пашке героя ни в каком отношении и обзывали его дрянью, «сракой драной» и «голодранцем»14. Пашкиного отца, напротив, уважали как председателя колхоза и ценили за умелое противодействие властям. После убийства могилу «Павлика», превращенную властями в святилище, постоянно оскверняли местные жители: по словам Татьяны Морозовой, беседовавшей с Дружниковым спустя несколько десятилетий после смерти сына, туда «полдеревни ходило... испражняться»15.
Столь же мрачно и печально выглядят обстоятельства убийства братьев Морозовых, реконструированные Дружниковым на основании документов, которые он сам признает обрывочными и сомнительными18. Дружни-ков соглашается с официальной точкой зрения в том, что касается места и обстоятельств убийства: оно действительно произошло в лесу неподалеку от Герасимовки, когда Татьяны в деревне не было. По словам местных жителей, в тот день она повезла теленка на базар. Павел и Федор действительно пошли собирать клюкву. Однако когда дело доходит до виновников преступления, Дружни ко в решительно не поддерживает теорию «кулацкого заговора» и с презрением отвергает версию о виновности родственников Морозова. Он задается вопросом, почему убийцы оставили тела лежать так близко от деревни, где их могли легко обнаружить, а не оттащили в болото, и почему убийцы не предприняли попытки избежать ареста и не скрылись в тайге17.
Тот факт, что тела оставили на открытом месте, свидетельствует, по мысли Дружникова, о том, что кто-то хотел, чтобы их нашли. Это утверждение дает ему основание предположить: детей убили агенты-провокаторы местных секретных служб. Их замысел состоял в том, чтобы убить детей — любых, какие подвернутся под руку — с целью организовать показательный процесс над кулаками и тем самым дискредитировать их в общественном мнении. В заговоре автор книги подозревает в первую очередь двоих: двоюродного брата Павла Ивана Потупчика, который был не просто активистом, но платным осведомителем ОГПУ, и оперативного работника ОГПУ Спиридона Карташова. Моральный облик обоих, описанный Дружниковым, вполне соответствует жестокости совершенного преступления. Потупчика в 1961 году судили за изнасилование малолетней девочки, а Карташов и вовсе оказался патологическим садистом: впоследствии он похвалялся тем, как поднимал детей на штык или как, сидя верхом на лошади, затаптывал их насмерты8.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |