Поттер-Фанфикшн 29 страница

— Директор, вы же специально заманили его сюда,— Северус Снейп показывает рукой на сына. Тео узнает этот жест. Это жест самого Тео. Чуть пренебрежительный. Тяжелый.— Во что мы играем на этот раз? Опять спасаем мир? Приносим в жертву Поттера? Черт, Дамблдор, Поттера! Мальчишка же тоже в игре, не так ли?

Дамблдор лишь улыбается. Следит за мыслями Северуса Снейпа. Тео пока не понимает. Мальчишка Поттер. Джеймс? Или второй, из воспоминаний Гарри Поттера?

— Кто еще?

Тео щелкает пальцами:

— Ксения Верди.

Дамблдор поднимает брови. Обрадован и удивлен. Отец не понимает.

— Кто это?

— Она целительница. Из Академии. Тоже приехала сюда. Талантливый легилимент. Но она не пользуется этим даром,— Тео смотрит то на отца, то на Дамблдора. Последний играет фантиком. Полководец. Шахматы расставлены. Но началась ли партия?

— Значит, вы собираете вокруг легилиментов, Директор?— Северус Снейп сверлит взглядом старика.— Зачем? Против кого играем на этот раз?

— Создания Волан-де-Морта. Оборотни без зависимости от лунного цикла,— Дамблдор стал серьезным. Глядит на Тео. Значит, отец прав. Сам Тео тоже в игре. Дамблдор безошибочно сыграл. Сыграл на мечте Тео.

— И давно вы о них узнали, осмелюсь спросить?— голос отца сочится ядом.— Предположу, что не в связи с их побегом из Азкабана.

— Нет, я знал о них с того времени, как их создали,— Дамблдор играет пальцами на краю рамы.— Ремус Люпин приносил мне сведения из стана оборотней. Я сопоставил факты и понял, что к чему.

— Почему же вы не сказали об этом раньше? Поттер без труда бы бросился опять в объятия смерти и уничтожил угрозу,— Северус Снейп злится.

— Я надеялся, что после смерти создателя его создания не выживут,— Дамблдор грустен. Он просчитался. Тео видел. Старый директор совершил ошибку.— Мир был так рад, победив Волан-де-Морта. Кто я такой был, чтобы мешать им всем радоваться? Чтобы прервать счастье Гарри и снова отправить его в битву?

— Вы не меняетесь, Директор,— фыркнул отец.— Спотыкаетесь на тех же кочках.

— Северус, простите старику его слабости,— Дамблдор сверкнул глазами.

— Ваша слабость. Она стоила жизни. Многих жизней. Жизни жены Гарри Поттера,— Тео сложил на груди руки. Дамблдора это задело. Он сник.

— Поэтому вы заставили меня учить сына Поттера?— Северус Снейп хмурился.— Чтобы снова защищать их?

— И да, и нет. Я слежу за мальчиком уже очень давно. В нем много волшебной силы. Чем раньше мы разовьем в нем магию, тем лучше. И да — легилименция защитит Альбуса Северуса и его родных.

— Значит, армия оборотней против армии легилиментов?— отец качает головой. Он привык. Привык к играм Дамблдора. Тео тоже привыкнет. Он займет место отца. И он выживет.

— Да, я так думаю,— Дамблдор прячет фантик в карман. Поднял глаза на Тео.— Министерство постепенно должно понять, что оборотни против оборотней — не выход. И прийти к легилименции. Альбус Поттер уже наглядно показал им, какая сила таится в легилименции. Гарри Поттер уже предложил использовать Ментальные приемы в борьбе с оборотнями. И, если у них есть хоть капля мудрости, скоро они придут к вам, Теодик.

Тео кивнул.

— Я должен согласиться?

Дамблдор улыбнулся:

— Я знал, что вы не откажетесь. Вы должны согласиться. У вас есть сила и есть помощники. Используйте их.

— Что я должен делать?

— Я пока не знаю. Но вы поймете, я уверен,— Дамблдор шагнул в свой портрет.— Ищите. И никогда не останавливайтесь. Поиск — вот, что ведет вас по жизни, Теодик Снейп. И вы найдете то, что ищете. Свет, а не тьму, землю, а не огонь. И помните — история никогда не повторяется, она лишь пытается сама исправить свои ошибки.

Тео кивнул. Загадки. Шахматная партия. И отец, смотрящий на него.

— У тебя есть выбор,— сказал Северус Снейп.— Ты можешь выбрать свой путь. Ты Манчилли, а не Снейп.

— Я уже выбрал,— Тео опустил руки.— Я выбрал тебя, отец.

Тео развернулся и покинул кабинет. Шахматная доска. Загадки. Отец.

И ОНА. Девочка со значком старосты. Земля, а не огонь. Уж это Тео понял.

Глава 5. Скорпиус Малфой.

Он страшно хотел спать. Никогда в его жизни не было такой тяжелой недели. Хотя чего еще ждать, если к лучшему другу Поттеру прибавилась еще девушка Поттер? Осталось завести себе врага с такой же фамилией — и скучно не будет уже никогда.

И вообще — почему в Выручай-комнате появились эти треклятые часы? Кто их просил звонить в самый неподходящий момент?! Вот эта мысль и помогала Скорпиусу не заснуть, потому что спать ему было нельзя, пока он не выполнит задуманного.

Благо, был еще Джеймс Поттер, тоже не спавший в эту ночь. Как и положено гриффиндорской душе и, наверное, лучшему другу, он взялся помогать Малфою в исполнении обещания. Скорпиус обещал Лили что-нибудь придумать. И он придумал. Гениально и просто, а главное — ей понравится, Малфой был уверен.

Всю ночь вместо того, чтобы держать в объятиях любимых девушек, — тьфу, опять придется под душ бежать! — ну, или сладко спать в своих кроватях в одиночку, два друга реализовывали гениальный, как нарек его Скорпиус, план успокоения совести и чувства стыда Лили Поттер.

Весь вечер они потратили на то, чтобы найти в Хогвартсе волшебные краски и кисти. Около полуночи они стащили у Филча широкий отрез белой ткани, который старикашка прятал для каких-то только ему известных целей. Малфой предполагал, что тот хотел сшить хороший саван для старушки миссис Норрис. Хотя такого количества ткани хватило бы даже на свадебное платье для подружки Хагрида, француженки, что раз в месяц гоняла своих лошадок-алкоголиков на территорию Хогвартса, чтобы проорать на всю Англию заветное «О! `Агрид! Мон Шер!». Хорошо хоть, что не «мон петит гарсон», а то бы Хагрида пришлось отправлять в больницу Святого Мунго из-за взрыва мозга.

Итак, с половины первого Скорпиус и Джеймс, растянув по всей длине ткань, — Выручай-комната стала огромным залом, с теплым камином и деревянными полами — трудились над выполнением гениального плана Малфоя. Талантов художника тут не требовалось, а вот прямо и ровно написать буквы было не так-то просто. Они сначала хотели прибегнуть к простому методу — выпить по полбутылочки медовухи, и все пойдет, как по маслу. Но что-то им подсказало, что к делу стоит отнестись со всей серьезностью. Главное было не заснуть.

— Мне кажется, что «Поттер» слишком тускло моргает,— критично отозвался об их работе Джеймс, стоя у расписанной ткани и подавляя зевок. Злополучные часы, которые, казалось, преследовали Скорпиуса, показывали половину шестого утра.

— А мне кажется, что кто-то просто не может полностью открыть глаза,— огрызнулся Малфой, упав на пол и закрывая глаза.— Даже герб Малфоев меркнет перед фамилией «Поттер». А он намного старше, чем сама идея создания Поттеров в какие-то там времена, когда один гоблин дал по голове дубинкой другому гоблину, и они потом вместе решили, что пора начать очередную войну, иначе Биннзу будет не о чем кряхтеть на уроках…

— Договорились, Историю магии на ЖАБА ты сдаешь за меня,— Джеймс все-таки зевнул.— Подымайся, нам еще надо успеть это повесить, и при этом не попасться Филчу и еще кому-нибудь…

— Думаешь, в замке есть еще хоть один идиот, который всю ночь рисовал плакат?— лениво фыркнул слизеринец, но все-таки встал, потирая лицо руками, чтобы проснуться. В тот момент, когда он отнял ладони, прямо в нос ударила струя ледяной воды.— Поттер!!!

Джеймс смеялся, помахивая палочкой и глядя на чуть мокрого слизеринца:

— Я же помочь хотел…

Малфой тут же пустил водой в гриффиндорца, причем струя была, как из шланга, поэтому Джеймс оказался промокшим до нитки и с угрожающей миной на лице. Он занес палочку, когда Скорпиус остановил его:

— Зальешь мой плакат — я тебя превращу в персидского кота!

— Почему именно в персидского?

— На нем шерсти много — вытирать пол будет удобнее,— Малфой высушил себя и подошел к итогу их бессонной ночи. Пока Поттер приводил себя в порядок, Скорпиус аккуратно свернул ткань и поднял в воздух, левитируя ее к двери.

Им повезло — они никого не встретили по пути к холлу. Наверное, Филч еще не знает, что у него что-то пропало из закромов.

Друзья решили, что лучшим местом для подобных «объявлений» является холл. Они закрепили, развернув, свой транспарант прямо над дверями в Большой Зал. Ткань бросится в глаза всякому, кто будет спускаться по лестнице. Не даром они заставили мигать и переливаться каждую букву. Даже герб Малфоев, который Скорпиус вырисовывал часа три, стараясь ничего не напутать, сиял каждой черточкой и каждым оттенком краски. Они использовали всего три цвета — зеленый, серый (серебряного не было) и темно-оранжевый (подбирали под цвет волос Лили, сравнивая с фотографией). Получилось вроде ничего.

Джеймс и Скорпиус отошли в сторону и стали любоваться своим шедевром. Хоть и хотелось очень спать, но ночь они потратили не зря. Теперь Лили не станет говорить, что Малфой ничего не сделал для ее душевного спокойствия.

— Ну, и чем займемся в оставшееся до завтрака время?— скучающе поинтересовался Джеймс, опять сладко зевая.— Навряд ли есть смысл ложиться спать…

— Конечно, гриффиндорский ты эгоист, у тебя-то будет История Магии, ты там нахрапишься всласть,— буркнул Скорпиус, отворачиваясь от плаката, потому что глаза уже болели от миганий и вспышек.— А у меня — Нумерология, там сильно не подремлешь... Мне кажется, что Вектор имеет на меня зуб… Или же виды. Фестрал их разберет, этих женщин!

— Кстати, ты помнишь, какой сегодня день?— Джеймс потянулся, стараясь разбудить свое тело.

— Хм… у нас с тобой какая-то годовщина?— предположил Скорпиус.— Годовщина, как я заколдовал твои уши? Или как ты выпил в одну свою гриффиндорскую морду три бутылки Огневиски, что я припас на свой день рождения? Или…

— Мысли глобальнее, мелочный и злопамятный ты, сын хорька,— усмехнулся Поттер, засовывая руки в карманы брюк.— Сегодня последний день нашего рабского труда у МакГонагалл. А потом — все вечера свободные… Эх,…

— Смотри, сексуальный зверь, не думаю, что папа Гарри мечтает стать дедушкой Гарри,— гадко улыбнулся Малфой.

— Завидуй молча.

— Смотри, Поттер, договоришься… Ведь я могу и сделать то, за что ты меня ударил. Раз уж я уже получил от тебя за поруганную честь твоей сестры, можно и совершить этот злодейский поступок,— Скорпиус видел, как мрачнеет Джеймс. Сам напросился, гадкий хвастун. Странно, но Поттер промолчал. Не заорал, — руки прочь! да ей всего пятнадцать! и еще миллион фраз в духе брата Джимми — просто насупился. Малфой не верил своим глазам. А ведь Ксения действительно волшебница. Укротительница львов, гиппогриф тебя затопчи!— Это, что, молчаливое согласие?

— Не дождешься,— буркнул гриффиндорец, отворачиваясь.— Но ведь я все равно ничего не смогу сделать… Тем более, если она захочет.

— Мы с ней это еще не обсуждали,— честно признался Скорпиус, благодарный другу за то, что тот стал больше привлекать к работе свой мозг.

— А разве это нужно обсуждать?— усмехнулся гриффиндорец, опять подавляя зевок.— Что-то я не помню, что бы ты раньше сначала выносил это на голосование или обсуждение.

— Раньше это не была твоя сестра,— Малфой пожал плечами,— это не была Лили Поттер.

— Это она — особенная, или твое отношение к ней — особенное?

Друзья опустились на пол у стены под лестницей. Если они тут заснут, кто-нибудь обязательно их разбудит, наткнувшись.

— И то и другое,— после недолгой паузы ответил Малфой, закрывая глаза и откидывая голову назад.— Знаешь, трудно не выделить девушку, которая уже пять раз дала тебе пощечину.

— Ого! И когда это она успела?— изумился Джеймс, тоже закрывая глаза.

— Было дело,— сонно пробормотал слизеринец. Скорпиус медленно погружался в сон, измученные непривычными переживаниями тело и душа требовали отдыха. Он еще никогда так не страдал из-за девушки. Никогда не был в такой ярости от того, что что-то пошло не по его плану. Никогда ни в ком так сильно не нуждался.

Он резко открыл глаза. Поттер спал, чуть открыв рот и свесив голову набок. Сердце Малфоя бешено стучало в груди. Оно будто само себя испугалось. Испугалось того, что могло в себе хранить.

Скорпиус глубоко вздохнул и снова попытался уснуть. Когда же это произошло? Как? Для него не было в новинку увлекаться девушкой. Это было скорее правилом. Но становиться зависимым от девчонки? От ее расположения? От ее улыбки? От ее рук? Рук с тонкими пальчиками и аккуратными ногтями.

Он мечтал, чтобы эти руки коснулись его кожи на плечах, на спине... Он мечтал целовать ее пальцы, ее мягкие ладони, ее запястья… Он мечтал о ней.

Малфой вздрогнул, понимая, куда приведут его подобные мысли. Куда уже ни раз приводили за две недели. Под холодный душ.

Ей всего пятнадцать. Она еще толком не умеет целоваться. Нельзя. Нельзя, уговаривал он себя, сильно зажмурив глаза. Не спешить, медленно вести ее. Терпеть. Хотя бы до ее шестнадцатилетия. Потом уже и совесть, привитая ему Поттером, не станет так его грызть. И Джеймс не сможет кинуть ему в лицо — «ей всего пятнадцать!». Хотя чем это лучше, чем «ей всего шестнадцать»?

Какая разница, сколько ей лет?! Скорпиус был уверен, что она готова пройти с ним весь путь до конца. Но чертов Поттер с его истерикой из-за одной мысли, что его сестра уже стала женщиной, не давал Малфою переступить эту черту. Он часто подходил к ней вплотную. Но вовремя отступал. В последний раз можно сказать спасибо часам в Выручай-комнате. Но ведь отступал!

Слизеринец все-таки заснул, хотя, казалось, продолжал обдумывать мысль о том, чтобы все-таки задушить совесть и сделать Лили Поттер своей. Полностью. Он был уверен — это будет для него чем-то совершенно новым и особенным. Тем, после чего можно будет со спокойной душой умереть. От руки Джеймса. От руки Гарри Поттера. От руки собственного отца. Ведь это будет уже неважно — потому что ее тело и душа будут принадлежать ему.

Наверное, он слишком много мечтал о ней, потому что совершенно отчетливо почувствовал запах ее духов и ее пальчики на лице. А потом — тепло мимолетного поцелуя на губах.

— Скор… Скорпиус…— шептал ее голос, а мягкие ладони гладили его сложенные на груди руки.— Ну, проснись же…

— Нееет,— промычал он.— Во сне так хорошо… Во сне ты меня целуешь.

— Вот так?— и опять губы прижались к его губам.

Это было самое прекрасное пробуждение за его недолгую жизнь. Он открыл глаза, когда ее горячий язык робко коснулся его нижней губы.

Это не был сон. Это была Лили, она сидела на корточках, натянув на колени форменную юбку. Лицо ее сияло. Малфой лениво протянул руку, взял ее за затылок и заставил снова нагнуться, чтобы уже ощутить вкус ее настоящего поцелуя.

— Где Поттер?— Малфой, наконец, вспомнил о друге, который спал с ним рядом. По крайней мере, должен был спать. Оказывается, его уже тут не было. Зато было множество голосов в холле.

— Это он мне сказал, что ты здесь,— она мягко провела пальчиком по его щеке.— Спасибо. Это было невероятно приятно… и… не знаю даже, как сказать.

— Значит, тебе понравилось? Ты успокоена и можешь теперь с легкостью снова брать меня за руку на людях и не стыдиться?— Малфой хитро прищурился, играя ее рассыпанными по плечам локонами.

— Ну, какой девушке не понравится, если утром она встанет и увидит, что ее любимый человек повесил на всеобщее обозрение транспарант, да еще с такими словами…

— Это считать признанием в любви?

Она смутилась:

— Ну, если твои слова на плакате «Лили Поттер — единственная и неповторимая девушка Скорпиуса Малфоя» тоже можно считать признанием в любви,— улыбнулась она, поднимаясь.

— Ладно, один-один,— Скорпиус тоже встал, разминая затекшее тело. Они вместе вышли из-под лестницы и тут же напоролись на Филча и профессора Фауста, которые с подозрением глядели на мигающий плакат.

— Так-так, мистер Малфой. На ловца и зверь бежит,— декан Гриффиндора был чем-то доволен с самого утра.— Двадцать очков со Слизерина, мистер Малфой, за кражу собственности школы. Сейчас же это снимите со стены. И назначаю вам еще три дня наказаний… И вам, мисс Поттер.

— А ей то за что?— взъярился Скорпиус, инстинктивно заслоняя собой девушку.

— За поощрение подобных выходок,— Фауст кивнул Филчу, который просто извергал ярость из-за потери такого отреза, и пошел в Большой Зал.

Малфой тяжело вздохнул и отправился снимать плакат. Вот и порадовался концу рабства! Хотя… Отбывать наказание в обществе Лили может оказаться не таким уж обременительным делом.

Глава 6. Гермиона Уизли.

Смотришь мне в глаза:

Сколько можно лгать?!

Проще самому сказать об этом...

(из популярной песни)

В подвальной кухне было тепло и даже уютно. Гермиона успела привыкнуть к этому помещению.

Она сидела возле свечей, за столом, окруженная документами и книгами. Документы прислал ей совой Кингсли, попросив ознакомиться и предложить план дальнейших действий. Книги она сегодня купила во «Флориш и Блотс».

Наверху что-то стукнуло, словно разбилось. Наверное, это Рон. Он часто сейчас просто слонялся по дому, ничего не делая и маясь от своего вынужденного заточения.

Гермиона придвинула отчет Кингсли, который он предоставил Министру по работе группы. «Создание отряда оборотней Министерства», «отработка магглового направления», «охрана особо важных персон и объектов», «профилактические обыски и проверки». Как всегда, все сухо и малоинформативно. И малоэффективно.

Гермиона отложила этот документ и поискала бумагу с заголовком «маггловое направление». С этим она еще не была знакома. Пробежала глазами. Это были итоги проверки того адреса, по которому Аманда Дурсль отправляла письма «дяде Гарри».

Она откинулась на стуле, внимательно читая список адресов, по которым уже прошли мракоборцы, как собаки по следу зверя. Понятно, что с того, известного изначально, адреса оборотни «съехали», как только поняли, что ловушка в Хогвартсе не сработала. В квартире, куда приходили письма Аманды, был найден труп хозяина-маггла, следы шерсти и когтей, а также на стенках некоторых сосудов были обнаружены следы двух зелий — волчелычного и Оборотного.

«В ходе тотальных проверок квартир с одинокими хозяивами-магглами были обнаружены еще три со следами несомненного пребывания там оборотней…». По показаниям соседей и случайных свидетелей, в постоянной группе состояло шесть-семь человек. Да, хорошо, что эти создания почти не владеют магией, иначе все было бы сложнее — борьба с заклятием Забвения или стертой памятью заняла бы много больше времени.

Из сбежавших в августе узников Азкабана у властей в руках были трое. Значит, к оборотням присоединились еще трое-четверо «свеженьких». С ними был старик, наверное, тот самый целитель, что пропал в начале сентября. Он, наверняка, варит им зелья. Также во всех трех квартирах обнаружены следы волчелычного и оборотного зелий.

Последнюю штаб-квартиру оборотней накрыли буквально вчера. И тут Гермиона насторожилась. Все, как и раньше, только один из соседей видел, как в минувшее воскресенье из данной квартиры выходила девушка. Девушка «в странном балахоне, с капюшоном на голове, но точно — девушка, стройная, с изящными руками». Так описал ее свидетель. Девушка. Кто она? Оборотень?

Также на плите были найдены следы какого-то зелья. Не волчелычного или оборотного. Другого. Сейчас в Министерстве делали анализ его состава.

Девушка. Зелье. Что-то опять готовится. Но что? Откуда ждать удара?

Гермиона отложила бумаги и закрыла глаза. Нужно думать, нужно догадаться, нужно! Потому что ждать и надеяться, что опять повезет, что помощь поспеет вовремя, было глупо…

Помощь. Альбус.

Она протянула руку и взяла книгу в темной, блестящей обложке. «Неизведанная магия». Гермиона нашла по содержанию главу «Магия имен» и начала читать.

Дверь с шумом отворилась, и вошел Рон. На нем были старые, выцветшие джинсы и вязаный джемпер.

— Ты пил сегодня зелье?— Гермиона не отрывалась от книги, этот вопрос вошел у нее уже в привычку. Муж промолчал, просто со скрежетом пододвинул к себе стул и оседлал его, уставившись на нее.— Рон, ты…?

— Пил.

Гермиона подняла на него взгляд. Мужчина скучающе вертел в пальцах складной нож.

— Хорошо. Что-нибудь хочешь?

— А тебе есть что мне предложить?— ехидно осведомился Рон. Она сокрушенно опустила голову. Не привыкла она еще к его новой манере говорить, новой манере смотреть на нее. Вообще к этому новому Рону.— Что опять читаешь?

— Купила книги о магии имен, хочу узнать побольше о связи людей, носящих одинаковые имена,— Гермиона перевернула страницу.— Знаешь, тут написано, что иногда, в редких случаях, ребенок и человек, в честь которого он был назван, могут общаться на ментальном уровне. Правда, это не доказано. Был даже случай, когда сильный маг после своей смерти передал шестилетнему мальчику свое умение ставить превосходный щит. Это случилось в критический момент, когда ребенок был в опасности… Известен также факт, когда названный в честь кого-то волшебник заговорил на языке, которого никогда не изучал, но которым владел его тезка…

— Вот ирония… Почему меня не назвали Геллертом? Ну, или Златопустом?— Рон воткнул лезвие ножа в спинку старого стула.

— Важно не только, как тебя назовут, Рон, а насколько это имя тебе подходит. Еще тут говорится о том, что первичный носитель должен дать согласие на наследование его имени. И вообще все это сложно и редко, магия не исследована, и строится вся теория на некоторых примерах…

— Гермиона, будь другом — читай про себя. Мне совершенно наплевать на все это…

Гермиона подняла глаза на мужа.

— Но, Рон, это важно. Ведь Гарри…

— Опять Гарри! Всюду Гарри! Только и слышно: Гарри то, Гарри се…— мужчина вскочил на ноги и стал метаться по кухне.

— Но, Рон, он ведь наш друг… Мы должны ему помочь, ведь сейчас ему тяжело. Он потерял Джинни…

— Он потерял Джинни?!— мужчина навис над ней, зло сверкая глазами. В них теперь редко можно было увидеть ее Рона. Чья-то чужая, звериная тень скользила в раньше теплых, родных глазах.— Он?! А я не потерял ее?! Твой Гарри во всем виноват! Он никогда не ценил ее! Она вечно его ждала! Постоянно переживала! А Гарри было плевать! Он думал, что так все и должно быть! Он сам во всем виноват! Он! Один! Это он убил ее!

Гермиона с трудом дышала и старалась не зажмуриться от ярости, что он выплеснул ей прямо в лицо. Щеки и уши Рона были красными, а сжатые кулаки побелели. Он судорожно сжимал в правой руке складной ножик.

— Рон, что ты говоришь…— простонала она, накрывая его руку своей, но он отшатнулся.— Ты же так не думаешь…

— Думаю! Но ведь не ты, правда, Гермиона?! Святой Гарри Поттер!— кричал Рон, и Гермиона испуганно за ним следила, понимая, к чему может привести его вспышка гнева. Это уже однажды случалось, и Гермионе пришлось запереть мужа в комнате. Она судорожно пыталась вспомнить, где ее палочка. В мантии, а мантию она оставила на вешалке.— Думаешь, я не вижу, не чувствую?! Конечно, глупый, наивный Ронни! Я же все чувствую. Твой страх, твое волнение… Я даже чувствую от тебя его запах, когда ты приходишь…

— Рон, перестань,— шепотом попросила Гермиона, но Рона уже было не остановить. Зверь, таящийся в глубине его вывернутой наизнанку души, рвался наружу.

— Ты же думаешь о нем, разве нет?! Гарри, только Гарри, всегда Гарри!— заорал он так, что лопнул стакан на столешнице.— Он убил Джинни! Но все равно — святой Гарри! Между нами вечно будет он! Золотой мальчик!

— Рон! Ты с ума сошел!— крикнула Гермиона, уже не сдерживая слез.— Как ты можешь?! Я всегда была с тобой! Я любила тебя больше всех! Я никогда не переставала думать и беспокоиться о тебе! При чем тут Гарри?!

Рон подошел к ней, и Гермиона отшатнулась. Это не ее Рон, это другой человек. Страшный человек. Чужой человек. Он схватил ее за плечи так, что на них потом, скорее всего, появятся синяки.

— Ты по вечерам накачиваешь меня зельями, чтобы я уснул. А сама ты что делаешь? Уходишь к нему!!!

— Нет,— простонала Гермиона.

— Да, дорогая моя! Неделю назад ты вернулась от него, и от тебя им пахло. И когда я целовал тебя в ту ночь, я чувствовал чужой вкус на твоих губах! Я теперь все могу чувствовать!

— Рон, это не то…

И он впервые ударил ее — наотмашь, со всей животной яростью. Гермиона упала, прижав дрожащую руку к разбитой губе. Она подняла на него изумленные глаза и вскрикнула в ужасе. Рон, потеряв контроль над собой, начал превращаться.

Гермиона вскочила на ноги и кинулась мимо мужа, опускающегося на передние лапы и издающего утробный рык. Он дернулся за ней, царапая когтями ее ноги.

— Рон!— закричала Гермиона, подбегая к дверям и открывая их. Он бросился, впиваясь когтями в ее плечи. Она рванулась прочь, уворачиваясь от оскала, стараясь не глядеть в страшные, желтые глаза оборотня. Мантия. Карман. Палочка.

— Инкарцеро!— и веревки заставили волка упасть на бок, дергая связанными лапами. Гермиона выронила из ослабевших рук палочку и осела по стене, беззвучно рыдая в прижатые ко рту ладони. Она не замечала крови и порванной одежды. Она смотрела на бьющегося в попытках освободиться Рона. Ее Рона. Но это уже не был ее муж.— Как ты мог… Рон, я же люблю тебя… Тебя…

Она поджала колени к груди, плача и боясь пошевелиться. Оборотень затих. Минут через двадцать он начал принимать человеческие очертания, пока веревки не упали, оставив на полу бледного Рона. Тот смотрел на плачущую Гермиону, на белом свитере которой проступала кровь, на ее разбитую губу, на порванные брюки. Поднялся, пошатываясь.

Гермиона встретилась с ним взглядом. Рон. На нее смотрел ее Рон. Смотрел с ужасом и страхом. Руки его дрожали.

— Боже, что же я сделал…

Она молчала, лишь мелко дрожала, не в силах пошевелиться.

— Что я наделал! Гермиона…

Он не пытался подойти, просто смотрел на нее. Потом развернулся и ринулся к дверям.

— Рон!!!— Она вскочила, несмотря на боль во всем теле, кинулась за ним.— Остановись! Там мракоборцы! Рон!

Она оказалась на холодном октябрьском воздухе. Бежали какие-то люди, а она смотрела на то место, где мгновение назад стоял ее муж. Он трансгрессировал.

— РОН!!!

Она стояла на крыльце, и мракоборцы не могли увидеть ее. Но Гермиона не думала об этом.

Он ушел. Ушел. Один.

Она вошла в дом, на автомате заперла дверь и тут же осела, сотрясаемая рыданиями.

Он ушел.

Глава 7. Тедди Ремус Люпин.

Мари-Виктуар часто говорила, что у Тедди есть шестое чувство, причем это чувство никогда не ошибается. Он не отрицал, но старался особо не верить этому, чтобы не стать параноиком.

Но сегодня чувство номер шесть буквально не давало ему больше ни о чем и ни о ком думать. Что-то случилось.

— Тед, что с тобой?— девушка провела рукой перед его лицом, стараясь привлечь внимание Люпина. Он растерянно улыбнулся, обнимая ее за плечи и устраиваясь удобнее на диване. Мари отложила журнал, который читала, и внимательно изучала его лицо.— Такое ощущение, что ты не здесь вовсе.

— Я не знаю,— честно ответил Люпин, гладя ее по щеке. Она мягко улыбнулась, повернула голову и поцеловала его теплую ладонь.— Меня что-то беспокоит.

Дата добавления: 2015-09-29