Обоснование объективной психологии 15 страница

Само собою разумеется, что мы еще далеко не перечислили всех тех раздражений, которые при различных условиях жизнедеятельности орга­низма притекают от внутренних органов к головному мозгу.

Эти раздражения, не будучи в большинстве случаев строго локализиро­ванными в противоположность внешним раздражениям и притекая к моз­гу с обширных областей тела, оставляют, в свою очередь, здесь следы, сово­купность которых образует запас внутреннего опыта, лежащего в основе так называемой личной сферы.

Вышеуказанный комплекс следов от внутренних раздражений, входя в состав личной сферы невропсихики, отличается той особенностью, что, находясь в теснейшей связи с постоянно притекающими внутренними раз­дражениями, он имеет благодаря зтому тенденцию к постоянному оживле­нию и, следовательно, составляет как бы несменяемую гамму следов» оживляемых в бодрственном состоянии организма.

Так как многие из внешних впечатлений сопровождаются внутренними реакциями, то отсюда понятно, что следы, входящие в состав личной сферы, благодаря установившимся сочетаниям являются в одно и то же время объединителями следов, оставляемых внешними воздействиями.

С другой стороны, благодаря тому, что речь идет здесь о следах, являющихся выразителями важнейших потребностей организма, заявляю­щих о себе со дня рожденнят этот комплекс следов, входящих в личную сфе­ру или сферу внутреннего опыта, оказывает направляющее влияние на/ характер большинства внешних нервнопсихических реакций.

Дело и здесь сводится к сочетательной деятельности нервной системы, которая, однако, направляется не соотношениями внешних объектов как раздражителей и их следов с соответствующими им реакциями, а теми соотношениями, которые устанавливаются между следами от внутренних раздражений и внешними объектами* При этом благодаря особому значе+ нию внутренних раздражений и их следов для организма эти сочетания личного характера получают во многих случаях преобладающее значение над внешними сочетаниями и потому играют руководящую роль во многих реакциях организма, которые кажутся обусловленными внешними раздра­жениями, а на самом деле стоят в зависимости от оживления следов, входя­щих в личную сферу*

Повседневный опыт нам показывает, что везде и всюду направление и характер внешних реакций организма не столько стоит в зависимости от особых качеств объектов, служащих источником внешнего впечатления, сколько от того, какие раздражения и следы органического характера являются преобладающими в данное время.

Этот же комплекс следов и раздражений является и побудителем «само­стоятельных», т. е, непосредственно независимых от внешних раздраже-

нии, реакций организма, которые развиваются на основании сочетаний с личной сферой и которые мы называем личными реакциями.

Вышеуказанные сочетания личного характера получают особое значе­ние еще и потому, что, как будет выяснено ниже, внутренние реакции обычно возбуждаются почти каждым внешним воздействием, которое нахо­дит как бы свой отзвук в органической сфере, а это в свою очередь приво­дит к оживлению органических следов личной сферы.

Благодаря этому как внешние впечатления, так и их следы вступают в прочное сочетание со следами внутренних реакций, служащих в то же время органическими раздражениями, вследствие чего личная сфера яв­ляется, таким образом, главной руководительницей огромного большин­ства внешних движений.

Должно иметь в виду, что каждый из воспринимающих органов содер­жит неодинаковые условия для направления реакции по отношению к источнику действующего внешнего раздражения.

В то время как наши кожные покровы дают возможность сообразовать направление реакции с локализацией раздражения в соответствующей части кожной поверхности, а орган вкуса — с положением пищевого комка в полости рта, возбуждением обонятельного органа вызывается реакция, приспособленная к локализации объекта раздражения вне поверхности тела, но без точного определения его положения и расстояния от восприни­мающего органа, возбуждение органа слуха также приводит к реакции, приспособляющейся к раздражению вне поверхности тела, расположен* ному по известному направлению. Наконец, возбуждение органа зрения приводит к развитию реакции, приспособленной не только к направлению,

в котором раздражение находится по отношению к зрителю, но и к опреде­ленному расстоянию его от глаз.

Даже в простых рефлексах обнаруживается с ясностью приспособле­ние двигательной реакции к источнику раздражения, как показывает известный опыт с обезглавленной лягушкой, которой на кожную поверх­ность спины наливают каплю разведенной кислоты, которую лягушка смывает соответствующей задней лапкой.

Точно так же и у высших животных, лишенных мозговых полушарий, рефлексы приспособляются к месту раздражения, как показывает опыт с собакой, лишенной больших полушарий, схватывающей свою лапу в месте ее раздражения. Равным образом, если у такой же собаки мы на время зажмем руками морду и не дадим ей дышать, то она тотчас же будет оборо­няться от рук своими передними лапами с целью высвободить свою морду,

То же самое известно й относительно человека* Так, находясь в со­порозном состоянии вследствие патологических поражений мозга или вследствие наркоза, человек еще реагирует на внешние кожные раздраже­ния оборонительным движением рук.

Из вышеизложенного очевидно, что приспособление реакции к месту действия раздражения является результатом деятельности низших цент­ров.

Возникает, конечно, вопрос — имеем ли мы дело в данном случае с врожденным гезр, наследственным или приобретенным приспособлением внешних реакций.

Не подлежит сомнению, что для некоторых более низших животных эти локализированные реакции представляются врожденными, так как из­вестно, что цыпленок почти с первого дня рождения клюет зерна, очищает клювом свои лапки и бежит на зов клушки*

Однако мы не наблюдаем ничего подобного у новорожденного ребенка, который начинает проявлять локализированные реакции лишь спустя то или другое время после рождения и притом для различных воспринимаю­щих органов в различный период времени.

Правда, глаз новорожденного уже на второй день поворачивается к свету, но при этом внимательное наблюдение показывает, что у новорож­денного не имеется часто даже правильного координирования движений глаз.

Лишь на второй недело дитя способно смотреть, а следить за предметом оно может лишь на третьей, пятой и даже седьмой неделе, искание же предметов по своей инициативе происходит еще позднее, приблизительно на 12—167й неделе и лишь около полугода ребенок приобретает способ­ность следить за быстро движущимся лредметом.

Анатомо-физиологические условия сочетательных процессов

Здесь мы остановимся еще на анатомо-физиологических условиях сочета­тельной деятельности.

Процессы сочетания, в сущности, состоят в том, что внешние раздраже­ния, находящиеся в известном соотношении друг с другом, откладываются в мозговой коре в виде следов, также находящихся в известном соотноше­нии друг с другом, путем установления между ними известной физиологи­ческой связи.

Очевидно, что в процессах сочетания дело сводится обыкновенно к из­вестному соотношению следов от рефлексов, вызываемых внешними впе­чатлениями, что и служит для них объединяющим звеном.

Положим, что на человека действует раздражение от виденного им апельсина. Дело начинается с того, что это внешнее раздражение возбуж­дает прежде всего след ранее бывшего рефлекса от такого же раздражения благодаря тому, что бывшее ранее раздражение от апельсина, возбудив со­ответствующие центры, оставило о себе пути ни и меньше го сопротивления. В силу этого новое раздражение такого же рода вновь направляется по тем же путям и как бы воспроизводит все те изменения нервной ткани, которые были вызваны первым раздражением.

Мы уже ранее говорилил что впечатления от предметов окружающего мира представляются обыкновенно сложны ми, а не простыми. Поэтому в приведенном примере речь идет, в сущности, о возбуждении целого ряда проложенных ранее путей. Но новое раздражение является почти тожде­ственным с предыдущим или по крайней мере очень близким к нему, в сущности, лишь в том случае если оно получается от одного и того же раздражителя повторно. Во всех других случаях речь идет о раздражениях, лишь сходных между собою в том или другом отношении. То же мы имеем и в приведенном примере. Мы знаем, что каждый новый апельсин, имея много общих признаков с другими, будет иметь некоторое различие от пер-воначально виденного апельсина в величине, цвете или вкусе.

Поэтому новое раздражение от апельсина пройдет лишь частью по прежним путям как путям наименьшего сопротивления, частью же долж­но пройти новые пути внутри мозга. Но этого уже достаточно, чтобы оно оживило известные части старого комплекса следов, соответствующего первоначально виденному, а вместе с этим оживило и весь комплекс быв­ших следов от апельсича.

Допустим теперь, что мы имеем перед собой грушу. Все качества раз­дражения будут здесь иные, ко будут и некоторые общие черты с бывшим ранее комплексом следов от апельсина*

Эти общие черты заключаются в том, что и апельсин и груша представ­ляют собой плоды, что.оба они съедобны, что оба они производят известное действие на орган вкуса и т. п. Таким образом, и адесь, несмотря на кажу-

щееся различие, имеется немало сходных особенностей, благодаря которым новое раздражение и вызванное им образование нового комплекса следов в коре должно оживить часть следов, принадлежащих первоначальному комплексу, а отсюда возможно оживление и всего этого комплекса.

Внешние раздражения, контрастирующие друг с другом, также, как из­вестно, не лишены известного сходства, а потому и здесь мы будем иметь случаи, подобные предыдущим.

Равным образом и два совершенно различных предмета, имеющих лишь созвучные словесные символы, будут подходить под вышеуказанную схему > вследствие чего одно сложное раздражение при посредстве оживления сходно звучащих символов может возбудить комплекс следов от другого раздражения и тем самым вызвать реакцию, принадлежащую этому второ­му раздражению-

В некоторых случаях связь двух различных комплексов будет обуслов­ливаться сходной внутренней реакцией, им соиутствуемой.

В других случаях мы будем иметь раздражения, по своим качествам бо­лее отдаленные друг от друга, но они сочетаются между собою, благодаря каким-либо общим внешним условиям, например условиям одновремен­ности или последовательности и т, л«

В сущности, и здесь мы имеем сходные с предыдущими отношения. Дело в том, что одновременные, хотя и различные по существу раздраже­ния, мы лишь искусственно обособляем друг от друга. Все, что мы видим кругом себя в данную пору, представляет собою одно поле зрения, й котором действуют на нас многочисленные раздражители. Эти послед­ние близки друг к другу уже тем, что действуют одновременно на нас, и потому вызываемые им комплексы следов имеют нечто общее, благодаря чему один комплекс при своем появлений, оживляя следы одной и той же

общей картины местности, оживит и другой комплекс, который вызывает вместе с тем и соответствующую ему реакцию.

Равным образом если в этом сложном комплексе раздражений, кото­рый образован одним общим зрительным нолем, мы будем иметь последова­тельные раздражения, то эти последние связываются между собою одной общей зрительной картиной и, следовательно, опять-таки будут иметь нечто общее между собою, что и обусловливает возможность их взаимного ожив­ления и возбуждения соответствующих им реакций.

Если мы будем иметь случаи одновременных или последовательных раздражений, возбуждающих разные воспринимающие органы, то и в этом случае мы будем иметь условия, принципиально сходные с предыдущими, а потому и одинаковые в общем результаты.

Так, например, вкусовое раздражение от определенного пищевого веще­ства вызывает слюноотделение путем рефлекса, но и обонятельное, равно как и зрительное, раздражение от того же съедобного вещества возбуждает слюноотделение- Точно так же слуховое раздражение приготовляемой пи­щи возбуждает усиление слюноотделении и даже осязательное раздраже­ние у народов, не прибегающих к ножу и вилке, может привести к слюно­отделению путем сочетательной деятельности.

Анатомической основой этой связи, без сомнения, является та повсюду распространенная в мозговой коре система асеоциационных или сочета­тельных волокон, которая соединяет между собою соседние части мозго­вых извилин и соседние извилины друг с другом, а равно и более отдален­ные области мозговой коры, содержащие различные центры.

Благодаря этим сочетательным связям, возбуждение, развившееся в од­ном центре, легко распространяется на область другого центра, вызывая в лем явления совозбуждения в лиде оживления хранившегося здесь следа. От этого же центра возбуждение, в свою очередь, может аерейгн на область

третьего, четвертого и прочих центров, вызывая и здесь состояние совоз-буждения в виде оживления следов. А так как возбуждение вообще не мо­жет длиться долго и всегда более или менее скоро ослабевает, то понятно, что одно возбуждение, вызвав совоэбуждение в другом центре н оживив

хранившийся в нем следт само уже исчезает, а развившееся под влиянием его совозбуждение в виде оживляемого следа в другом центре служит толч­ком для развития совозбуждения в другой области мозговой коры путем вызывания здесь следа от бывшего раздражения и, в свою очередь, уступает ему место в последовательной цепи связанных друг с другом причинной зависимостью состояний возбуждения различных корковых центров.

Что речь идет здесь о корковых процессах, ясно из того, что следы, оставляемые внешними впечатлениями, как мы видели, хранятся в корко­вых областях, а потому с удалением коры устраняется и возможность осуществлять сочетательные реакции, основанные на оживлении следов при посредстве их взаимной связи друг с другом. И действительно, патоло­гические наблюдения не оставляют сомнения в том, что при разрушитель­ных процессах в мозговых полушариях, которые мы встречаем, например, у полных идиотов, представляется невозможным соответствующая реак­ция не только на слова* но и на жесты, что объясняется поражением у них сочетательной деятельности,

С другой стороны, как из человеческой патологии, так и из эксперимен­тальной физиологии нам известно, что разрушение определенных частей мозговой коры приводит к развитию гак называемой «психической глухо­ты* и «психической слепоты &. Эти состояния представляют собою не только утрату прежних следов от слуховых и зрительных впечатлений, но и утрату соответствующих сочетаний, благодаря чему всякое впечатление не возбуждает прежних следов, а потому и не оценивается как бывшее уже ранее впечатление.

Например, вид знакомой шляпы, ножа и вся вообще домашняя обстанов­ка не отождествляется больным с виденными им ранее предметами, или собака с удалением части затылочной доли не реагируют обычным образом по отношению к своему хозяину, не реагирует на звуки бича ит. п.— все это суть явления, указывающие не только на утрату прежних следов, но и на утрату соответствующих сочетаний.

С другой стороны, могут быть поставлены и специальные опыты над сочетательной деятельностью центров у животных.

Мы уже говорили однажды что достаточно к морде собаки поднести кошку, чтобы у первой вместе с явлениями беспокойства обнаружилось учащение дыхания и сердцебиения. Здесь, таким образом, речь идет о со­четания впечатления от внешнего вида кошки с возбуждением дыхатель­ного и сердечного центров.

Исследованиями в нашей лаборатории (д-р Жуковский) оказалось возможным доказать, что удаление корковых центров дыхания уже доста­точно для устранения вышеуказанной сочетательной реакции на дыха­ние |29,

Естественно ожидать» что и удаление области сердечно-сосудистых центров должно привести к устранению сочетательной реакции на сердеч­но-сосудистую систему, С другой стороны, удаление определенной области в наружной части коры затылочной доли, приводя к так называемой психической слепоте животного, тем самым устраняет и вышеуказанную сочетательную реакцию на дыхание и сердечную деятельность.

Точно так же и искусственные сочетательные реакции прекращаются

125 Жуковский М. Н, О влиянии ноггойой коры и подкорковых узлов на дыхание: Дис,.... д-ра медицины, СПбр 1898*

вместе с удалением соответствующих центров. Известно, что собаку можно приучить подавать переднюю лапу на руку хозяина при одном слове «дай лапу!*. Но если мы удалим у такой собаки сигмовидную извилину, то уже не удается у животного вызвать по требованию подачи лапы 13<\

Равным образом и более простые, искусственно воспитанные у собаки сочетательные двигательные рефлексы на передней лапе на те или другие раздражения (звук и проч.), как показывают произведенные в нашей лабо­ратории исследования (д-р Протопопов) |а\ прекращаются вместе с удале­нием двигательных центров мозговой коры.

Таким образом, на основании сделанных у нас исследований можно утверждать с определенностью, что выполнение сочетательного двигатель­ного рефлекса происходит при посредстве двигательных центров, располо­женных в коре мозга, так как полное разрушение двигательных центров в одном полушарии совершенно уничтожает сочетательный рефлекс, вос­питанный путем упражнения в противоположной конечности и в дыхании. Но у такого животного, как показывает опыт, рефлекс может быть воспи­тан вновь, на одноименную конечность.

Неполное двустороннее разрушение двигательной области уничтожает сочетательный двигательный рефлекс лишь па то или другое обыкновенно продолжительное время, но затем рефлекс может быть вновь установлен путем упражнения (Протопопов), Должно еще иметь в виду, что при раз­рушении двигательного центра коры соответствующей конечности, на кото­рую воспитывается рефлекс, последний компенсируется обыкновенно дви­гательными рефлексами в других частях тела (голосовой аппарат, дыха­ние; Другие конечности).

Равным образом и открытые мной с Миславским и работавшим у нас д-ром Пуссепом ш половые центры в коре полушарий как для самок, так и для самцов играют аналогичную роль в естественных сочетательных рефлексах. Эти опыты, между прочим, выяснили, что двустороннее удале­ние корковых центров у кобелей приводит к утрате полового влечения к суке при обычных условиях, несмотря на то что механическое раздраже­ние половых органов сопровождается их эрекцией (Пуссеп). Равным обра­зом и по отношению к естественным сочетательным секреторным рефлек­сам, например на молочное отделение, сокоотделение и слюноотделение ш; участие открытых у нас корковых центров, вызывающих путем раздраже­ния секреторный эффект, представляется очевидным, хотя и несомненно, что при удалении этих центров компенсация их при посредстве подкорко­вых областей происходит сравнительно быстро (для слюноотделения уже по истечении 5—7 дней), а для сокоотделения по истечении приблизитель­но одной недели 1Э4,

Значение упомянутых центров видно из следующего: достаточно пока­зать молочной овце ее ягненка, как у ней начинает вытекать каплями молоко иа соска, в который встав л ей а канюля. Достаточно даже голоса ягненка, чтобы получить аналогичную реакцию. Но если удалить корковый центр молочного отделения, то выше казанная реакция уже исчезает.

130 Бехтерев В. М. Физиология двигательной области мозговой коры //Архив психиатрии, неврологий и судебной психопатологии. Харьков, 1887. Т. 9, J4s 2. С. 57—67; № 3. С, 25—41;

1888. Т. 10+ J£ 1. С. 1

131 Протопопов В. П. О сочетательной двигательной реакции на звуковые раздражения. СПб.* 1909.

132 См.: Бехтерев В. М. Основы ученая о функция! мозга.

133 Никитин М. П. О влиянии головного мозга на функцию молочной железы: Дис.... Д-ра медицины, СП(ь, 1905; Гервър А. В. О влиянии головного мозга на отделение желудочного сока // Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. 1900, № 3. С, 191—202; JM* 4. С. 275—283; Белщкий Ю+ К. О влиянии коркового центра слюно­отделения аа рефлекторную работу слюнных: желез // Там же. 1906- № 1. С> 34—45.

134 Заседания научных собраний клйвнкв душевно- и нервнобольных в мае 1903 г,

5 В. М. Бехтерев 129

Таким образом, здесь речь идет, очевидно, о реакции, вызванной сочета­нием зрительного или слухового впечатления с возбуждением центра молочного отделення, лежащего в определенной точке передне-наружной части полушария по соседству с дыхательными центрами. Но если удалить корковый центр молочного отделения, то вышеуказанная сочетательная реакция прекращается.

Таким образом* и здесь роль корковых центров в процессах сочетания представляется несомненною.

Что касается участия в передаче сочетательных рефлексов, восприни­мающих ге&р. приводных центров мозговой коры, то, принимая во внима­ние имеющиеся в литературе данные о значении этих центров (например, слуха и зрения) для развития впечатлений и оставляемых ими следов, вряд ли может быть в этом какое-либо сомнение.

Однако исследования О. Kalischer'a говорят, по-видимому, за неучастие в развитии сложных сочетательных двигательных рефлексов приводных корковых центров 13S.

Этот автор произвел ряд опытов над собаками, которых он приучал брать куски мяса при определенном тоне. Последний он называет кормеж-ным тоном (Fresslon), причем при иных тонах (Gegenton) у них наблюда­лась даже отрицательная двигательная реакция. При этом оказалось, что только двустороннее разрушение улиток устраняло реакцию на кормеж-ный тон, тогда как одностороннее удаление улитки, удаление одной улитки и соответствущей височной доли и удаление обеих височных долей не устра­няло реакции на кормежный тон, который возбуждал реакцию даже в соче­тании с целым рядом других звуков при полнейшей какофонии.

Отсюда можно было бы сделать вывод, что сочетательная реакция, обыч­но происходящая в коре для простых тоновых раздражений, может образо­ваться и в подкорковых центрах.

Но против точности самих опытов в литературе были сделаны возраже­ния, а потому окончательное решение этого вопроса надо предоставить будущему.

Во всяком случае, сочетательные рефлексы на более сложные внеш­ние раздражения всегда происходят при участии корковых воспринимаю­щих центров.

Нечего говорить, что все более сложные сочетательные процессы проис­ходят не при посредстве только двух {воспринимающего или приводного и ответного или отводного центров), а при участии еще и большего или меньшего числа промежуточных корковых центров.

До последнего времени исследованы экспериментальным путем преиму­щественно словесные сочетательные процессы. Но недавно явилась воз­можность исследовать как у человека» так и у животных сочетательные процессы иного рода.

Бели мы будем человеку или животному давать два одновременных раздражения* из которых одно возбуждает обыкновенную рефлекторную реакцию, тогда как другое не возбуждает какой-либо заметной реакции, то через известное число повторений такого сочетательного раздражения и то раздражение, которое первоначально не вызывало видимой реакции, будет вызывать такого же рода реакцию, как и первое раздражение,— реак­цию, называемую нами сочетательным рефлексом. Ясно, что в этом случае возникновение реакции, не свойственной данному раздражению, не может быть объяснено иначе как через упрочение связи между впечатлением от индифферентного раздражения и следом от раздражения, вызывавшего обыкновенную рефлекторную реакцию.

135 Kalischer О. Op. ci 130

Что в этом случае индифферентный раздражитель получает свойства деятельного раздражителя благодаря присоединению к нему следов от по­следнего доказывается опытами с сочетанием двух одновременных, но раз­личных раздражителей в виде света и звука с электрическим раздраже­нием подошвы стопы, вызывающим обыкновенный рефлекс по выработан­ному в нашей лаборатории методу.

Такого рода опыты, произведенные у нас д-ром Брони ом, показывают, что два различных раздражения, как свет и звук, взятые в комбинации друг с другом, будучи несколько раз сочетайы, например, с электрическим кожным раздражением подошвы, возбуждающим обыкновенный рефлекс, дают в результате сочетательный рефлекс, который одинаково возбуждается как одним раздражением, например светом, так и другим раздражением, т, е. звуком, причем из дальнейших опытов выясняется, что если мы будем подавлять сочетательный рефлекс на один из составных сочетательных раздражителей, например свет, путем многократного его повторения, то рефлекс в одинаковой мере угасает и на другой сочетатель­ный раздражитель, т. е. звук, и наоборот.

Если же вновь поддерживать сочетательный рефлекс на одновременное раздражение светом и звуком с помощью сочетания его с обыкновенным электрическим раздражением, то снова оживится сочетательный рефлекс в на свет и на звук в отдельности и опять в одинаковой мере.

Таким образом, и при угасании и при оживлении сочетательные реф­лексы на каждый из компонентов сочетательного раздражения содержатся совершенно одинаково между собою и притом в прямой зависимости от обыкновенного, т, е. электрического, раздражения.

Очевидно, что это возможно только благодаря присоединению к каждо­му из компонентов сочетательного раздражителя одного и того же следа от основного раздражения и, когда действие этого следа слабеет в одном из компонентов сочетательного раздражителя, оно одинаково слабеет и в дру­гом компоненте как составной части первого.

Наконец, если мы будем сочетать два раздражения таким образом, что одно раздражение, не возбуждающее никакой реакции, будет разделено известным промежутком времени от другого раздраженият вызывающего обыкновенный рефлекс, предшествуя ему за некоторое время или даже сле­дуя за ним, то и в таком случае после некоторого числа повторных сочета­ний раздражение, которое в отдельности примененное не возбуждало преж­де никакой реакции, будет вызывать реакцию с характером рефлекса, вызываемого первым раздражением.

Ясно, что речь идет о сочетании уже не двух впечатлений друг с Дру­гом, а одного впечатления со следом другого.

Из вышеизложенного очевидно» что сочетательные реакции возбуж­даются обычно теми или другими внешними впечатлениями. Но эти впечат­ления здесь являются только побуждающими моментами для этих реакций. Сами же реакции возникают под влиянием оживления следов от прошлого опыга. Прошлый опыт говорит человеку, что определенные звуки обозна­чают присутствие вблизи птицы, и он ее отыскивает; прошлый опыт говорит, что ворчание является предвестником нападения собаки и этого достаточно, чтобы мы отстранились от нее.

Наиболее обширную группу сочетательных реакций мы имеем при раз­дражениях, действующих на орган зрения, слуха и осязания, но и раздра-

136 Бехтерев В, Af. Значение исследования двигательной сферы для объективного изучения нервно-психической деятельности человека/7 Русский врач, 1909. № 3& С. 1105—1109; № 35. С. 1171-1176; «№ 36. С. 1199-1203*4

жения других воспринимающих органов также служат источником целого ряда сочетательных реакций.

Так, обоняние служит руководством не одних только движений, помо­гающих приему пищи. Особенно у животных осматический обонятельный орган является одним из важных руководителей сочетательных реакций.

Доказательство этому мы видим на каждом шагу.

Мы уже упоминали о том, что человек, проходя близ места, где раздавал­ся зловонный запах разлагающегося трупа, почувствовал тошноту и затем, когда он в другой раз проходил мимо того же места, несмотря на совершен­ное отсутствие запаха, он испытывал такого же рода тошноту. С другой стороны, человеку достаточно однажды отведать кислоты, чтобы вслед за тем при одном виде банк к, в которой ранее содержалась кислота, началось усиленное отделение слюны, как будто бы непосредственно действовала кислота на вкусовой орган. Таких и подобных им наблюдений ежедневный опыт дает тысячи.

Равным образом достаточно животному несколько раз причинить раз­дражение уколом большой иглы в переднюю лапу или в морду и затем положить иглу на определенное место, чтобы вслед за тем одного прибли­жения экспериментатора к месту, где лежит игла, было достаточно, чтобы возбудить в животном то же беспокойство, которое возбуждается при дейст­вительном уколе. Здесь речь идет о колющем сочетательном рефлексе благодаря упрочению связи между следами от зрительного впечатления иглы» от колющего раздражения кожной поверхности и от движения экспе­риментатора» направленного к месту, где лежит игла.

Только что изложенные факты строго объективного характера не остав­ляют сомнения в действительном существовании следов, оставляемых внешними впечатлениями в нервных центрах,

6 какой форме мы должны представлять эти следы — это вопрос чисто теоретического характера, и потому он не может нас здесь особенно зани­мать.

Тем не менее во избежание каких-либо недоразумений, связанных с самой терминологией, мы желали бы здесь повторить о предполагаемой природе следов то, что было сказано нами в недавно опубликованной рабо­те: *Что касается самих следов, то все данные говорят за то, что они не представляют собою готовых статических изменений в центрах в виде отпе­чатков, напоминающих фотографические отпечатки или клише, а могут быть понимаемы как особые динамические изменения нервных центров и путей в смысле уменьшения сопротивляемости для возобновления раз происшедшего нервного возбуждения, причем в следах от окружающих предметов и явлений речь идет, очевидно, о целом комплексе такого рода динамических изменений, относящихся к размерам, форме и другим каче­ствам предметов и явлений» |37.

Следы, таким образом, являются простыми следствиями протекших в коре рефлексов, выражающимися уменьшением сопротивления к возбуж­дению новых рефлексов того же рода, благодаря чему эти рефлексы легко подвергаются оживлению при соответствующих условиях*

Дата добавления: 2015-08-29