Обоснование объективной психологии 16 страница

Должно иметь в виду, что внешние впечатления, отличаясь известною сложностью, в of ром ном большинстве случаев возбуждают собственно не один, а ряд рефлексов. Так, если мы имеем дело со зрительным впечатлени­ем, то оно возбуждает зрачковый рефлекс от общего освещения предмета, акк ом о дативный рефлекс от расстояния предмета, глазодвигательный рефлекс от направления, в котором расположен предмет, и от его размеров и расположения его частей.

137 Бехтерев В. М. Задаче и методы объективной психологии. СПб., 19Q9+ С, 8*°** 132

Отсюда понятно, что оставляемые в центрах этими рефлексами следы отличаются тою же сложностью, как и вызываемые ими внешние впечат­ления.

Несмотря на это принципиальное сходство следов с внешними впечат­лениями, служащими их первоисточниками, должно иметь в виду и особые качества следов, отличающие их от внешних впечатлений.

Прежде всего впечатление всегда и везде является результатом того или другого вызвавшего его внешнего воздействия и не имеет никакого иного источника для своего возникновения* тогда как действие следов обнаруживается при посредстве сочетательной деятельности центров, воз­буждаемой иными внешними раздражениями.

Далее, опыт показывает, что рефлексы, возбуждаемые следами, или так называемые сочетательные рефлексы, обычно не достигают той силы или степени, которую обнаруживают обыкновенные рефлексы, вызываемые соответствующими раздражениями. Такт эффект от сочетательного рефлек­са на дыхание, вызванного светом после нескольких сочетаний с резким звуком, оказывается слабее обыкновенного рефлекса на дыхательный аппа­рат, вызванного этим же звуком.

Далее, возможно такое комбинирование впечатлений, благодаря кото­рому внешняя реакция является как бы средним выражением влияния различных реагентов, входящих в состав внешнего воздействия, например, сильный свет вызывает резкую реакцию зрачков» черный цвет не возбуж­дает этой реакции, смешение же белого и черного цветов, дающих в резуль­тате серый цвет> дает умеренную реакцию зрачков.

Ничего подобного нам не известно в отношении результатов комбини­рования следов и вызываемых ими сочетательных рефлексов.

Аналогичные опыты убеждают, что и следы, возбуждающие сочетатель­ные рефлексы, не стоят в столь простом соотношении с размерами и силой рефлексов, как вызвавшие их впечатления. Так, известно, что более сильное внешнее впечатление возбуждает и более сильную внешнюю реакцию, тогда как реакция от следов, вызванных сильным внешним впечатлением, в виде сочетательного рефлекса ничуть не обязательно проявляется сильнее по сравнению с такой же реакцией от следов, вызванных более слабым внешним впечатлением.

Несмотря на эти особенности и отличия, следы являются всегда прямым отражением возбуждаемого данным впечатлением рефлекса и вызывают в виде сочетательных рефлексов аналогичные, хотя обыкновенно и бо­лее слабые внешние реакции, которые также оказываются приспособлен­ными к локализированным внешним раздражениям, оставляющим после себя следы, как и обыкновенный рефлекс, вызванный теми же раздраже­ниями.

Так, в вышеуказанных опытах при сочетании электрического раздра­жения подошвы, возбуждающего обыкновенный рефлекс, с индифферент­ными раздражителями, например светом или звуком, эти раздражители по истечении некоторого времени вызывают, по существу, тот же рефлекс, который, как и обыкновенный рефлекс, приспособлен к локализированному электрическому раздражению.

В настоящее время есть и другая возможность строго объективным путем доказать образование физиологических следов в нервных центрах вслед за внешним раздражением.

Есть факты, говорящие о том, что даже те внешние впечатления, относительно которых человек не может отдать отчет тотчас же после их действия, несомненно также не остаются без оставления в центрах извест­ных следов- Так, если показывать испытуемому последовательный ряд простых, нарисованных на бумаге рисунков (например, утвари и домаш-

них животных), как делалось в нашей лаборатории (г-жа Штакельберг 1Эв), то мы убеждаемся, что да них только часть запечатлевается в такой степени, что испытуемый после устранения рисунков из поля зрения легко их назы­вает, о других же рисунках он не может дать никакого отчета. Но если при новом осмотре другого ряда рисунков половину взять новых рисунков, другую же часть взять из тех прежних рисунков, которые, казалось, не оставили следов, то эти последние рисунки теперь воспроизводятся в боль­шем количестве, нежели вновь показываемые рисунки,

В атом случае речь идет, следовательно, о таких впечатлениях, относи­тельно которых с самого начала не дается никакого отчета самим испытуе­мым, и тем не менее при дальнейших опытах выясняется, что эти впечатле­ния, не оставившие по себе субъективных знаков, оказывают влияние на вторичное оживление следов.

Это и служит доказательством того, что всякое впечатление в центрах оставляет по себе физиологический след, который при известных условиях может оживиться и возбудить соответствующую реакцию л, следовательно, не остается без того или иного влияния на репродуктивную деятельность нервной системы.

Соответственно характеру раздражений и остающиеся после внешних воздействий на специальные воспринимающие органы в соответствующих центрах следы могут быть названы зрительными, слуховыми, осязатель­ными, обонятельными и вкусовыми следами.

Общая совокупность следов, остающихся от внешних впечатлений, со­ставляет тот запас прошлого внешнего опыта, который в индивидуальной жизни каждого человека накопляется от дня рождения все в большей и большей мере, причем; этот запас внешнего опыта оказывает существен­ное влияние на всякую вообще нервно-психическую реакцию, возбуждае­мую под влиянием того или другого внешнего воздействия, и лежит в основе того, что характеризует нервно-психическую сферу вообще.

То, что мы называем «опытностью» и «эрудицией», в человеке, без сом­нения, основано главным образом на большем запасе следов, сохраненных благодаря долгому опыту, образованию и начитанности.

Обращаясь к вопросу о локализации собственно следов внешних впечат­лений, следует иметь в виду, что, по-видимому, все данные физиологии и патологии говорят за то, что они откладываются не в тех областях мозга, которые являются воспринимающими центрами и в которых, очевидно, должны быть локализированы сложные внешние впечатления, а в областях соседних с ними. Так, для органа зрения такими областями являются наружная часть затылочной доли, для органа слуха — височные извилины, кроме первой, для кожной поверхности — соседние с чувствительными центрами области моровой коры.

Что касается органических следов, то все данные говорят о том, что они сохраняются преимущественно в центральных областях мозга.

Мы не войдем здесь в подробности этого вопроса, так как все не об ход и-мое сказано нами по этому поводу в другом: месте.

Переходя к вопросу об индивидуальном развитии сочетательных реф­лексов, необходимо иметь в виду, что эта деятельность не обнаруживается у новорожденных детей тотчас же после рождения, но она развивается постепенно с самого начала на почве обыкновенных рефлексов.

По наблюдениям Tidemann'a уже на 18-й день ребенок, ранее плакав* ший, тотчас же перестал плакать, как только его коснулась мягкая рука, и он принял положение, которое сопровождало акт сосания. Однако Салли мог наблюдать подобные явления только у ребенка с возрастом 10 недель.

138 Штаъблъберг А. Л* О влияв ии ноэапонпевиыя впечатлен ни на воспроизведшее*

139 Бехтерев В, М. Основы учении о функциях мозга,

L ' г

Другие же авторы (Дарвин, Тэн) первые признаки сочетания относят еще к более позднему возрасту (от 5 до 10 месяцев).

Ребенок 5—7 месяцев уже при произнесении имени няни оборачивался и, видимо, искал ее (Пэрэ, Дарвин).

Если ребенку, имевшему около полугода, надевали шляпу и пальто и сажали в детскую, то он начинал беспокоиться, пока его не вывозили из дому (Дарвин). Мы уже выше упоминали, что ребенок около полугода, однажды получив ожог, тотчас же отвернулся, как только увидел тот же предмет, о который он обжегся.

Зачатки зависимого сочетания или так называемого суждения можно найти уже у полугодовалого ребенка, и даже у ребенка 4—5 месяцев (ребенок, например, 4 месяцев воспользовался палкой как граблями, чтобы придвинуть к себе игрушку) * но несомненно, что более сложные зависимые сочетания развиваются лишь в течение второго года.

Суждения у детей касаются обыкновенно конкретных вещей, например дети на втором году отождествляют уже изображения животных с самими животными и дают им определения соответствующими восклицаниями или звукоподражательными названиями.

Вообще же суждения ребенка и позднее ограничиваются тесным кругом его наблюдений и потому, например, на вопрос, что такое нож, ребенок от­вечает: «Нож — это, чтобы резать мясо». Что такое карандаш — «Это, что­бы писать и рисовать домики».

Обращаясь к вопросу о филогенетическом развитии сочетательных про­цессов, необходимо иметь в виду, что, по Edinger'y uo, будто бы нет доказа­тельств, что у рыб имеются сочетательные реакции, но с этим мнением трудно согласиться. Известные факты приучения рыб собираться по звон­ку для кормления основаны на том, что звонок связывается со временем кормления рыб, почему рыбы и собираются на звонок 14\

По нашему мнению, вопрос о том, на каком уровне животного царства впервые возникают сочетательные реакции, тесно связан с вопросом о том, когда впервые обнаруживается в животном царстве самостоятельное вы­искивание пищи, ибо последнее немыслимо без определения питательного материала, а это определение уже основано на сочетании, благодаря кото­рому след от впечатления оживляет прежний след, явившийся резуль­татом насыщения пищей. Таким образом, первичные формы сочета­ния должны встречаться уже на сравнительно очень низких ступенях жи­вотного царства. Но несомненно, что с совершенствованием организмов сочетательная деятельность получает все большее и большее развитие, при­чем более сложные их формы в виде связанного зависимого сочетания возможны лишь у высших типов животного царства, планомерное же течение связанных зависимых сочетаний является исключительной при­надлежностью человека, обладающего членораздельною речью.

Необходимо заметить, что процессы сочетания развиваются и услож­няются у ребенка с необычайной быстротой и в этом отношении быстрота развития сочетательной деятельностью выгодно отличает ребенка от моло­дых животных.

Этот факт представляется тем более важным, что животные уже почти от рождения, во всяком случае много ранее ребенка, обнаруживают со­четательную деятельность. Так, цыпленок, вылупившийся из яйца, уже спустя несколько часов клюет зернышки с большою точностью.

Это, без сомнения, доказывает уже присутствие сочетательной дея­тельности между зрительными раздражениями и двигательными актами,

140 Edtnger L. Das Godachtnis der Fischen,

141 Ценнок И Природа и хозяйство. lfHXX JVa

а также правильное соотношение между осязательно-мышечными раздра­жениями и движениями.

Равным образом и сочетание слуховых следов с движениями обнару­живается у новорожденных цыплят довольно рано. Цыпленок стреми­тельно бежит на призывный крик матери и спокойно удаляется от матери, если в ее голосе нет признаков тревоги.

Что касается слабых кожных раздражений, то у новорожденного ребенка легко обнаруживаются местные рефлекторные явления в области языка, губ, глаз, ладоней рук или пяток, но у него не имеется еще коорди­нированных чесательных, а равно и координированных оборонительных или наступательных движений, которые развиваются много позднее,

Далее, что касается слуха, то хотя вздрагивание на сильные звуковые раздражения наблюдается уже в первые дни по рождении, но повора­чивание головы на звук наблюдается обыкновенно между 10-й и 17-й не­делей.

Между тем вкусовые раздражения уже тотчас после рождения и даже у недоношенных детей дают вполне приспособленные реакции со стороны языка и губ. Точно так же приспособленные реакции на пахучие раздра­жения, как показывают наблюдения, могут быть обнаружены уже тотчас же по рождении.

Ясно, что между низшими позвоночными и новорожденным младенцем имеется не несущественная разница. Там внешнее раздражение механиче­ское, световое и звуковое» возбуждая процесс впечатления, вызывает уже от самого рождения строго приспособленные реакции, здесь же приспо­собленные реакции тотчас после рождения обнаруживаются в известной мере лишь при раздражении органа вкуса и обоняния, тогда как такие же реакции со стороны других воспринимающих органов обнаруживаются через то или другое время после рождения. Эти факты могут быть объяс­нены тем, что у низших позвоночных имеется уже готовый от рождения механизм для локализованных реакций, приобретаемый путем видового опыта, у человека же этот механизм в период рождения представляется еще далеко не совершенным и развивается лишь спустя известное время после рождения, причем в его развитии, очевидно, играет особую роль внешний индивидуальный опыт.

Но очевидно, что как у животных, так и у человека речь идет о выра­батываемом путем долговременного, частью видового, частью индивидуаль­ного опыта сочетании действия раздражения с последовательною двига­тельного реакцией, причем это сочетание только тогда становится точным и совершенным, когда оно достигает определенной цели, т. е. схватывания или удаления раздражающего предмета.

Общие условия отношений

между внешними впечатлениями

и внешними реакциями

Здесь следует заметить, что характер реакции, развивающейся вслед за процессом впечатления, обусловливается собственно не характером самого внешнего раздражения, а теми особенностями процесса возбуждения, которые должны происходить уже в периферических воспринимающих органах. Для пояснения мысли представим себе, что наша сетчатка была бы приспособлена для восприятия раздражений, обусловленных звуковы­ми волнами, и тогда звуковые колебания окружающего воздуха возбужда­ли бы реакцию, соответствующую световым раздражениям. Допустим затем на минуту» что путем операции мы соединили бы периферический

конец зрительного нерва с центральным концом слухового нерва, а пери­ферический конец слухового нерва с центральным концом зрительного нерва, и тогда на звук получалась бы световая реакция, а на свет — звуковая.

Что вышеуказанное положение не составляет простой лишь гипотезы, доказывает факт сшивания различных нервов, составляющего одну из интереснейших проблем физиологии, ныне уже разрешенную для неко­торых нервов в положительном смысле.

Рефлекс с приспособлением к месту раздражения указывает на то, что раздражения сопровождаются определенными местными особенностями, которые и определяют направление реакции. Для этих местных особен­ностей мы можем воспользоваться термином «местный знак», впервые введенным в науку Lotze, Правда, этот термин был введен для целей субъективной психологии, но так как он не содержит в себе ничего, относящегося к субъективному миру, то мы и можем им воспользоваться с одинаковым правом и для целей объективной психологии.

Приспособление рефлекторной реакции к локализации раздражения на кожной поверхности, очевидно, объясняется тем, что действие раздражения в различных местах кожной поверхности сопровождается различными местными знаками, что зависит от толщины кожных покровов, от большего или меньшего содержания нервных окончаний, главным же образом от сопровождающих кожные раздражения рефлекторных движений и воз­буждаемых ими мышечно-суставных впечатлений.

Допустим, что раздражение действует на ладонную поверхность конца указательного пальца. Смещение пальца в направлении кверху переместит область раздражения ближе к самой конечности того же пальца. Таким образом, раздражение теперь будет сопутствоватьсн не только иным мест­ным знаком, но еще и будет сочетаться с раздражением от сокращения сгибателей, влекущих его кверху*

Так как при всяком смещении пальцев по отношению к внешнему механическому раздражению будет каждый раз получаться сочетание кожного раздражения с особым мышечным или мышеч но- су ставным раздражением, то этим и дана возможность приспособления всякой вообще мышечной реакции к месту раздражения, т. е. к определенной части по­верхности тела.

Равным образом и развитие реакций более сложного характера, начиная с сочетательной до личной включительно, приспособляется к месту действия внешнего раздражения, причем, очевидно, и здесь руководством в направлении реакции являются те же особенности кожного и мышечного раздражения, как и в предыдущих случаях, с тем лишь, что здесь вместо самих впечатлений играют роль их следы.

Должно иметь в виду, что приспособление реакции к внешнему раз­дражению достигается не с абсолютною точностью, а с тем или иным при­ближением. Это легко обнаружить исследованиями по отношению к кож­ным раздражениям.

Возьмем для примера реакцию на укол. Это раздражение вызывает рефлекс у всех животных и человека в виде оборонительной реакции, приспособленной лишь приблизительно к месту действия раздражения на другом человеке, С другой стороны, если нам будут производить тот же укол меньшей силы, не возбуждающий оборонительного рефлекса, но путем заранее условленной личной реакции указательного пальца мы будем обозначать место укола, то убедимся, что определение каждый раз будет также отвечать месту раздражения лишь с приблизительною точ­ностью.

Если мы при этом будем отмечать места ошибок в обозначении уколов,

то убедимся, что они происходят лишь в определенных пределах по от­ношению к месту данного кожного раздражения, причем размеры ошибок представляются неодинаковыми в различных кожных участках и, по-ви­димому, находятся в известном соотношении с подвижностью исследуемых областей* То же самое наблюдается и в отношении более нежных кожных раздражений, обусловленных, например, прикосновением. В подвижных областях, как, например, на губах и на пальцах рукт обозначения мест раздражения оказываются более точными, тогда как на других местах, например на спине или на бедре, эта точность оказывается много меньше. Области, в которых происходят ошибки в определении локализации раздражения, представляют, как показывает опыт, эллипсоидные поверхно­сти, расположенные вокруг применяемого раздражения.

Вообще эти эллипсоиды представляются особенно малыми в тех частях кожной поверхности, которые обычно служат для ощупывания окру­жающих предметов, по сравнению с другими областями тела, менее приспособленными для ощупывания.

Таким образом, и здесь мы видим целесообразное приспособление реакций к внешним раздражениям, точность которого находится в прямой зависимости от более частого пользования той или другой частью тела для ощупывания.

Заслуживает внимания, что и сочетательные рефлексы приспособля­ются к определенным размерам осязательных кругов или площадок, неодинаковых по размерам в различных частях кожной поверхности. В этом отношении особенно демонстративными представляются опыты с сочетательными двигательными рефлексами на кожные раздражения при­косновением.

Опыты, произведенные у нас д-ром Израельсоном, показали, что если, например, у собаки воспитан сочетательный двигательный рефлекс в одной из конечностей на раздражение прикосновением в определенной области тела, то он получается на такое же раздражение и с ближайшей соседней области; но расстояние нового раздражения, возбуждающего сочетательный рефлекс, от прежнего колеблется в известных пределах в различных частях кожной поверхности, причем за этими пределами то же раздражение оказывается уже недействительным по отношению к соче­тательному рефлексу. Но если упражнение, при посредстве которого до­стигнуто воспитание сочетательного двигательного рефлекса, перестает действовать, то и площади, раздражением которых вызывается сочетатель­ный рефлекс, расширяются.

Местными особенностями раздражения в различных частях поверхно­сти тела и особым действием мышечно-су ставных раздражений для различ­ных точек поверхности тела объясняется и тот факт, что если раздра­жающий предмет имеет плоскостной характер, то и двигательная реакция приспосабливается к его плоскостным размерам.

С другой стороны, совместное действие кожных и мышечных раздра­жений при ощупывании всех поверхностей внешнего предмета дает воз­можность приспособления двигательной реакции к объемным размерам внешнего предмета.

Приблизительно подобные же отношения мы имеем и в органе зрения.

И здесь можно убедиться путем эксперимента, что уже рефлекторная двигательная реакция приспосабливается к месту действия раздражения.

Известно, что птицы с удаленными полушариями, находясь в темноте, поворачивают свою голову в направлении источника света,

С другой стороны, известно, что лягушка с удаленными мозговыми полушариями при своих прыжках обходит препятствия, дающие сильную тень,

Ясно, следовательно, что вместе с действием светового раздражения дается местный знак, который н определяет направление реакции соот­ветственно области действия раздражения на сетчатку,

Таким образом, как и в кожной поверхности, в органе зрения мы имеем соответствующие приспособления, которые при действии раздражения со­общают возникающему впечатлению местные знаки, оказывающие влияние на направление двигательной реакции.

Само собою разумеется, что эти местные знаки оказывают свое влияние и на сочетательно-рефлекторные и другие более сложные нервно-психи­ческие реакции, возбуждаемые с органа зрения.

Так, приспособление индивидуальной или личной реакции к удалению предметов, к их размерам и расположению их частей в основе своей имеет сочетание действия световых импульсов с мышечными раздражения­ми при сведении глазных осей, при смещении глаз во время осматривания и при напряжении аккомодации во время фиксирования предметов.

Совместное действие этих световых и мышечных раздражений и руко­водит приспособлением двигательной реакции не только к размерам предметов, но и к их форме, и к удалению их от глаза.

V низших позвоночных эта способность согласовать двигательную реакцию с положением объекта в пространстве, служащего источником световых раздражений, является наследственною или врожденною. Так, мы уже упоминали выше, что птицы почти тотчас же после своего появле­ния на свет клюют зерна, У человека же при рождении эта способность приспосабливать двигательную реакцию к положению источника световых раздражений является очень мало совершенной, как доказывают иссле­дования над оперированными слепорожденными.

Возникает вопрос, как могла выработаться эта способность приспо­собления двигательной реакции к пространственному распределению све­товых раздражений.

Все данные говорят за то, что в этом акте существенную роль играет сочетание действия зрительного раздражения на сетчатке с мышечным раздражением, получающимся при передвижении глаза на фиксационную точку, дающую более резкое световое раздражение.

Очевидно, что при таком передвижении глаз возбуждение каждой точки сетчатки сопровождается определенным раздражением от сокращения мышц, к которым присоединяются еще раздражения от конъюнктивы при перемещении глазных яблок, а при повороте головы — также от шейных мышц и от статических органов (полукружных каналов и др-)-

Этих условий достаточно, чтобы раздражение каждого пункта сетчатки, как сопровождающееся определенными сопутственными раздражениями, дало возможность приспособлять двигательную реакцию по крайней мере к плоскостным размерам предметов.

Что касается приспособления реакции к удалению предметов от глаза, то оно осуществляется благодаря совместному действию световых и мы­шечных раздражений при большем или меньшем сведении глазных осей и при напряжении аккомодации. Само собою разумеется, что контроль со стороны мышечко-суставных и кожных раздражений имеет особое значе­ние для ближе лежащих предметов при протягивании руки до источника светового раздражения. Этим путем как бы проверяется расстояние, опре­деляемое степенью сокращения аккомодативной мышцы. Кроме того, в общей оценке расстояния играют известную роль и относительные размеры изображений от предметов, падающих на сетчатку.

Так как при смотрении обоими глазами приспособление двигательной реакции происходит всегда к одному, а не к двум объектам, исключая случай, когда один глаз вследствие недостаточности мышц отходит в сто-

i39

рону, то мы должны, очевидно, принять, что раздражение одноименных мест обеих сетчаток благодаря тождественности всех побочных условий н местных знаков (равенство мышечного напряжения, одинаковые ус­ловия возбудимости сетчатки и т+ п.) сливается в одно и действует как одно световое раздражение.

Возникает вопрос* почему при обратном изображении предметов на сетчатке приспособление двигательной реакции всегда имеет в виду пред-меты в их естественном, т. е, правильном положении. Надо, однако, заме­тить, что глаз представляет собою орган, дающий возможность приспособ­ления двигательной реакции ко всем раздражаемым точкам сетчатки и, так как при этом имеется в виду приспособление к положению каждой точки предмета* от которого падают лучи на сетчатку, то очевидно, что приспособление должно происходить в направлении к положению точек объекта, как они определяются обратной проекцией сетчаточного изображе­ния, по линиям, идущим от разных его точек через фокус глазных сред наружу, т. е. соответственно действительному положению объекта в прост­ранстве.

Чтобы пояснить это явление представим себе, что мы имеем дело не с полным предметом, действующим в качестве раздражения на глаз, а с дву­мя крайними его точками — верхней и нижней, и представим в то же время, что обе эти точки оказываются пространственно раздельными друг от друга, т. е, не связанными друг с другом последовательностью проме­жуточных точек.

Руководствуясь мышечными раздражениями, возникающими при смещении глаза, естественно, что по отношению к верхней точке, отра­жающейся в нижней части сетчатки, двигательная реакция будет при­способляться путем сокращения верхних прямых мышц в направлении линии визирования через фокус глаза, т. е. в направлении, идущем от ниж­ней раздражаемой части сетчатки к верхней точке в пространстве. Равным образом и по направлению к нижней точке, дающей отражение в верхней части сетчатки, двигательная реакция с помощью сокращения нижних прямых мышц будет приспособляться в направлении к линии визирования через фокус глаза, т. е. в направлении от верхней раздражаемой части сетчатки к нижней точке в пространстве.

Если так происходит дело с отдельными крайними точками предмета, то, очевидно, так же должно происходить и со всеми другими промежу­точными точками предмета и, таким образом, световое раздражение как объект внешней реакции должно иметь свое естественное, т. е. прямое, а не обратное положение в пространстве.

Затем нужно иметь в виду, что сокращение верхних прямых мышц всегда координируется с движением и ощупыванием рукою вверху, а сокращение нижних прямых мышц координируется с движением и ощу­пыванием рукою внизу, что также должно играть известную роль в разви­тии вышеуказанного акта приспособления.

Что касается приспособления двигательной реакции к звуковому раз­дражению, то не подлежит сомнению, что оно ограничивается почти исклю­чительно приспособлением к направлению источника звука. Наружная ушная раковина у животных, обладающих ею, поворачивается в направле­нии звука; равным образом и голова у человека и животных двигается по направлению звука.

Что же касается приспособления к расстоянию источника звука, то оно, по-видимому, достигается в известной мере сокращениями мышцы стреме­ни и целым рядом побочных условий, например силой звука, колебанием волосков в ушной раковине, сотрясением их от звуковых волн и, наконец, движением головы.

Дело в том, что при всяком смещении головы под влиянием звукового раздражения происходят раздражения от статических органов, благодаря чему и получается возможность более точного приспособления двигатель­ной реакции к удалению звукового раздражения. При этом и косвенные влияния, например сила звука, сотрясение тела от звуковых волн и т. п., дают возможность некоторого приспособления реакции и к удалению зву­кового раздражения.

Что касается вкусовых раздражений, то распространенность действия раздражения сама по себе не дает возможности судить о размерах раз­дражающего вещества.

Если вкусовое раздражение действует на большую поверхность языка, то это лишь усиливает интенсивность реакции. Отсюда очевидно, что местные знаки вкусовых раздражений сами по себе не дают возможности определять размеры и относительное положение раздражающего вещества, но и то и другое достигаются действием совместных механических раз­дражений от прикосновения пищи и соответствующими мышечными разд­ражениями, сами же вкусовые раздражения не играют или почти не играют роли в приспособлении двигательной реакции к месту действия раздра­жения.

Что касается, наконец, пахучих раздражений, то они сами по себе также не участвуют в приспособлении двигательной реакции к местоположению раздражающего вещества в пространстве, причем направление двига­тельной реакции в этом случае исключительно определяется мышечными раздражениями при смещении головы и носовых отверстий. Само собою понятно, что последний фактор получает особое значение у животных, обладающих хоботом.

Далее, необходимо иметь в виду приспособление реакции к качеству раздражения. Опыт показывает, что характер двигательной реакции на­ходится в известной зависимости от характера раздражения. Так, при нежных кожных (осязательных) раздражениях мы получаем реакцию с наступательным характером, тогда как при резких resp, разрушающих (колющих, режущих и т. п.) кожных раздражениях мы получаем реакцию с оборонительным характером, хотя бы место действия раздражения и в том и в другом случае было одним и тем же.

Дата добавления: 2015-08-29