Обоснование объективной психологии 2 страница

По Ziehen'yt хотя * самонаблюдение показывает, что поступок всегда сопровождается психическим процессом, но эта связь вовсе не необходима. Сами по себе даже самые сложные поступки могут быть легко поняты как механические или материальные. В противоположность общеприня­тому мнению, будто все сложные поступки человеческой жизни станут понятнее, если признавать их психическими, оказывается, что всякий поступок, даже самый целесообразный и самый сложный, был бы понятнее как материальная функция мозга. Чудо или непонятное заключается ско­рее в том, что некоторые мозговые процессы, а именно процессы в коре головного мозга, сопровождаются параллельными психическими процес­сами, т. е. чем-то совершенно своеобразным и доступным только само­наблюдению* 13.

Цигсн Т. Фнанологнчвокай псвхологня-ЬеМайбП dor phyeiologieche Psychologic. СПб,Р 1986, С. 17-18.

И

В другом месте своего всем известного сочинения тот же автор говорит: «Необходимо, однако, принять во внимание, что материальный процесс, обусловливающий поступок, существует сам по себе и был бы совершенно понятен, если бы происходил без всякого вмешательства со стороны па­раллельного психического процесса, т. е. без ощущений и представлений. Наоборот, непонятное заключается именно в том, что к поступку в проти­воположность рефлексу и автоматическому движению присоединяется нечто новое — параллельный психический процесс, т. е. сочетание ощу­щений и представлений* н.

Целесообразность поступков, по автору, во всяком случае обусловли­вается уже материальными законами, так что параллельные психические процессы совершенно излишни и бесполезны при ее объяснении. Напротив Torot как уже упомянуто, появление параллельного психического процес­са именно и нуждается в объяснении.

Мы не смотрим таким образом на предмет и ничуть не думаем субъ­ективное считать излишним. По крайней мере нет основания признавать, что в проявлениях психической сферы дело обошлось бы без присутствия субъективного так же, как и с субъективным. Мы ие можем вообще согла­ситься с мнением, что сознание является простым эпифеноменом матери­альных процессов 3&*. Б природе ничего нет лишнего, и субъективный мир не есть только ненужная величина или бесплодное качество в общей нервно-психической работе.

Мы неоднократно уже высказывались в своих сочинениях о том зна­чении, которое получают субъективные знаки в нашей психической жиз­ни i5, и здесь не лишне еще раз остановиться на этом предмете.

Мы знаем, что характер или качество субъективных состояний, появ­ляющихся в нас при внешних раздражениях и открываемых нами путем самонаблюдения, находится в прямой связи с частотой колебания и с ро­дом влияния раздражающего агента. Так, число колебаний эфира опреде­ляет субъективное качество светового луча, а число колебаний воздушной среды определяет субъективное качество слухового ощущения, т. е+ высоту тона. Характер кожных раздражений также, несомненно, зависит от силы и рода механических толчков, которым подвергаются кожные окончания нервов.

Исследования Sternberg'a J6 показали также, что все сладкие и горькие вещества находятся по своему химическому составу в близком родстве между собою, но первые имеют гармонию в своем химическом составе; нарушение гармонии в молекулах обусловливает горький вкус, а боль­шее увеличение дисгармонии приводит к безвкусию. Ясно, следовательно, что характер вкусовых ощущений стоит в зависимости от рода воздейст­вия на вкусовые сосочки определенных химических веществ, сами же вку­совые ощущения служат выражением молекулярных изменений, произ­водимых раздражениями в самих сосочках. То же самое, очевидно, следует признать и относительно обонятельных ощущений.

Наконец, имеется основание полагать, что общие ощущения удоволь­ствия и неудовольствия стоят также в прямом соотношении с изменением молекулярных процессов в тканях, причем влияния, приводящие к неко­торому повышению обмена веществ, сопровождаются приятным самочув­ствием, тогда как влияния, приводящие к понижению и задержке обмена веществ, сопровождаются неприятным самочувствием. Очевидно, и здесь дело заключается в молекулярных колебаниях, вызываемых раздражени-

14 Там н№+ С. 189+

15 Бехтерев В. М. Психика и жизнь. СПб., 1904 м*.

16 Stemberg W. Leschmack und Chiemfcmus // Zeitschrift fur Psychotogie und Physiologic der Smneaoigane* 1899, Bd, 20. S. 385—407t

ями, причем эти колебания распространяются на значительные обла­сти тела.

Таким образом, наши ощущения представляют собой субъективные символы, определяющие известные градации определенных количествен­ных изменений внешних раздражений причем и интенсивность последних определенным образом выражается в ощущении его силой. Дело обстоит таким образом, что внешние количественные разницы в раздражениях как бы перелагаются на определенные субъективные символы, подобно тому как определенные количественные изменения вещества перелага­ются нами в определенные арифметические знаки. Так как при этом эффек­ты качественного различия в наших ощущениях представляются необы­чайно резкими, то ими сравнительно легко определяются количественные разницы во влияниях на организм внешних раздражений.

Дальнейшее облегчение для нервно-психической деятельности мы имеем в словесных символах, которые дают возможность обобщать основ­ные субъективные знаки, данные в ощущениях, под один общий знак — слово, который, имея субъективную и объективную стороны, является своего рода алгебраическим знаком, облегчающим работу с основными «арифметическими* знаками, данными в ощущениях 4&*.

Так как мы должны признать, что субъективное в нашей невропсихике совершенно неотделимо от материальных процессов, происходящих в моз­гу, а представляет вместе с ними как бы две стороны одного и того же про­цесса, то очевидно, что соотношения, установленные между субъективны­ми символами, равносильны соотношениям между соответствующими им материальными процессами в мозгу, а потому естественно, что благодаря субъективным символам, которые мы имеем в ощущениях и представле­ниях, а затем и в словах, нервно-психическая деятельность мозга получает такое же облегчение, как работа с количественными отношениями облег­чается с помощью математических знаков.

Эти субъективные символы в форме ощущений и представлений, таким образом, являются теми внутренними знаками, которые дают возможность устанавливать соотношения между разнообразными внешними раздраже­ниями и организмом в зависимости от того, будут ли эти раздражения по своему влиянию на организм близкими между собою или же они будут представляться различными друг от друга. Таким образом, устанавлива­ются соотношения между разнообразными влияниями внешних объектов природы на организм но одному субъективному символу, данному в ощу­щении, например по цвету, вкусу, запаху приятности или неприятности. Вместе с тем и комбинации между внешними раздражениями при субъек­тивных знаках становятся возможными не по их внешним особенностям, а «о тем их качествам, которые имеют определенное значение для орга­низма, вызывая в последнем известное изменение.

Предыдущее, в котором вопрос о значении субъективного далеко еще не исчерпан, с достаточной ясностью показывает, что субъективные сим­волы, открываемые в нас самих при определенных внешних воздейст­виях, ничуть не могут быть рассматриваемы как совершенно излишние спутники объективных изменений нервной ткани мозга. Напротив того, они имеют существенное значение по отношению к самым основным про­явлениям нервно-психической сферы и ее развитию. Но при всем том нуж­на иметь в виду, что качественные различия в субъективных знаках сто­ят в тесном единении с объективными изменениями в наших центрах, ина­че говоря, они соответствуют количественным различиям в объективных или материальных процессах, происходящих в мозгу, а потому в вопросе изучения внешних проявлений невропсихики вышеуказанные субъектив­ные знаки мы можем заменить соответствующими им объективными изме­нениями нервной ткани, обозначая их определенными названиями,

Не нужно забывать, что какое бы значение не имели субъективные символы или явления нашей нервно-психической сферы, они могут быть исследованы с доступною нам точностью только на себе самом путем само­наблюдения, объективно же они, как мы уже раньше говорили, не имеют своего критерия и не доступны для исследования. Поэтому, когда мы хо­тим произвести исследование невропсихики другихt мы должны совершен­но оставить метод самонаблюдения и исследовать лишь объективные про­явления невропсихикн как единственно доступные нашему наблюдению явления.

Объективная психология человека, не нуждаясь в самонаблюдении, имеет в виду лишь одни объективные факты и данные, которые являются результатом его нервно-психической деятельности. Сюда относятся пси­хически обусловленные движения н секреторные акты, речь, мимика, жесты, деяния и поступки, а в более широком смысле, что составляет собственно предмет объективной психологии народов, язык, нравы, обы­чаи и быт отдельных племен, их законы и общественное устройство, их индустрия и наука, их философия и религия, их поэзия и изящные искус­ства, словом все, чем характеризуется внешним образом нервно-психи­ческая деятельность отдельных и целых народов; но все эти факты изу­чаются здесь не с субъективной точки зрения и не сами по себе, а в соот­ношении с теми влияниями, которые послужили для них первоначальным доводом и внешними условиями.

Из вышеизложенного следует, что если мы будем изучать нервно-пси­хические процессы с их объективной стороны как процессы материаль­ные, то мы не утрачиваем ничего из схемы самого процесса. В наиболее простом виде, например нервно-психический процесс, может быть пред-ставлен в виде схемы, подобной рефлексу, где возбуждение, достигая моз­говой коры, оживляет здесь благодаря имеющимся ассоциативным связям следы прежних возбуждений, которые большей частью и являются в кон­це концов главными определителями внешних движений, обусловленных нервно-психическими импульсами 17.

Спрашивается, что к атой простой схеме прибавится, если мы вместо вышеуказанных чисто физиологических терминов будем пользоваться ходячими терминами субъективной психологии и скажем, что внешнее раздражение, возбуждая ощущение и оживляя в коре полушарий воспо-минательные образы, приводит благодаря последним к известному поступ­ку или действию.

Нет надобности пояснять, что схема нервно-психического процесса от этого «языка субъектной психологии» нисколько не выигрывает, а скорее затемняется еще тем, что мы пользуемся терминами, значение которых весьма и весьма условно.

Пусть внешние проявления невропсихики будут результатом субъек­тивно-объективных процессов, происходящих в ткани мозговой коры, но мы лишены возможности в других существах раскрывать субъективную сторону, и потому для познания этих процессов, приводящих к опреде­ленным внешним проявлениям, достаточно изучать эти последние в связи с теми внешними влияниями, которые послужили для них первоначаль­ным толчком, причем могут быть поставлены на место предполагаемых субъективных явлений те объективные процессы, которые им должны сопутствовать. Поэтому, не пытаясь воспроизводить путем аналогии с са­мим собою те субъективные переживания, которые происходят в течение нервно-психических процессов, объективная психология довольствуется

17 Как известно» нервней психические процессы с точки зрения рефлексов были рассмат­риваемы еще И. М, Сеченовым в его сочинеави «Рефлексы толОйного мозги* (СПб., 1867} 4|*

лишь признанием определенных отпечатков и следов протекших возбуж­дений в нервной ткани головного мозга, оставляемых внешними раздра­жениями, и затем дальнейших комбинаций и взаимных соотношении меж­ду этими отпечатками и следами.

Равным образом и при обсуждении дальнейшей переработки этих следов внешних раздражений объективная психология опять-таки не вхо­дит в субъективный характер тех процессов, которыми сопровождается эта переработка. Она определяет эти процессы исключительно л о их внеш­ним проявлениям в связи с внешними воздействиями, оценивая их, таким образом, исключительно с объективной стороны.

По внешним проявлениям невропсихики мы должны заключать не о характере субъективных процессов, а о том направлении, которое при­няло возбуждение в центрах, первично развившееся под влиянием внеш­него раздражения на периферии и распространившееся к центрам, а так­же о тех соотношениях и переработке, которой это возбуждение в них под­верглось, до соответствующего разрешения всего процесса на периферии же в виде той или иной внешней реакции.

На пути выяснения этих вопросов приходится намечать и те главные пункты, через которые проходит процесс, начинающийся раздражением на периферии и кончающийся мышечным движением или секреторным актом. Но в этом выяснении хода и направления объективной стороны нервно-психического процесса нет и тени обсуждения субъективных пе­реживаний, а дело идет о выяснении хода и направления нервно-психи­ческого процесса как явления, имеющего определенную физическую reap, физиологическую сторону.

Таким образом, объективная психология, имеющая целью установить отношение объективных проявлений невропсихики живого существа к тем или другим внешним раздражениям» не обращается к посредству пред­полагаемых субъективных переживаний. Для объективной психологии всякий организм не в одних только своих основных жизненных процессах, изучаемых физиологией, но и во всех своих внешних отношениях к окру­жающему миру, в основе которых лежат нервно-психические процессы, есть объект, который подлежит строгому научному обследованию, как и всякий другой объект внешнего мира.

Естественно, что объективная психология не ограничивает свою задачу исключительно человеком, но имеет в виду и все другие живые существа, обнаруживающие нервно-психическую деятельность. При таком расши­рении предмета психологического исследования само собою разумеется, что должен быть установлен объективный критерий для того, что следует понимать под названием психических гезр. нервно-психических про­цессов.

В субъективной психологии критерием психического, как мы видели, является сознание, причем все сознательные процессы признаются eo-ipso. психическими, все бессознательные процессы относятся к не—его психи­ческим или физиологическим процессам. Хотя этот критерий крайне об­манчив и во всяком случае не может быть признан точным, как я показал в одной из своих: работ, тем не менее это критерий, которым обычно руко­водствуются, не выходя из рамок субъективной психологии.

Очевидно, что и в объективной психологии должен быть установлен известный критерий для определения нервно-психических процессов и для отличия их от процессов не психических res р. чисто нервных. В этом отно­шении мы можем ограничить понятие невропсихики с объективной сторо­ны такими отношениями организма к окружающему миру, которые пред­полагают переработку внешнего воздействия на основании прошлого

'* Бехтерев В, М. Объективная психология w ее предмет,

индивидуального опыта. Всюду, где прошлый опыт дает себя знать, мы имеем уже не простой рефлекс, а психорефлекс, или невропсихику в на­стоящем смысле слова. Это определение строго отграничивает собственно нервно-психические процессы от простых рефлексов* которые предпола­гают не бывший ранее индивидуальный опыт, а упрочившееся путем долго­временного повторения и передачи по наследству автоматическое проведе­ние импульсов в определенном направлении.

В вышеуказанном определении, таким образом, ясно отграничивается область нервно-психического процесса от простого рефлекса, который, хотя также основан на прошлом опыте, но на опыте наследственном, а не индивидуальном. Имеются* конечно, и такие проявления деятельности ор­ганизма* которые должны быть признаны переходными и которые частью основаны на наследственном* частью на индивидуальном опыте. Такие проявления, как переходные между рефлексами и невропсихикой, должны быть названы психо рефлексам и* или сочетательными рефлексами, и входят также в предмет рассмотрения объективной психологии, как и другие род­ственные нм проявления, которые могут быть названы психоорганическими или психоавтоматическими resp. сочетательно-органическими и сочета­тельно-автоматическими движениями,

Само собою разумеется, что нет никакого основания связывать опреде­ление нервно-психического процесса с вопросом о присутствии или отсутст­вии у того или другого вида животных нервной системы. Там* где мы имеем нервную системут мы имеем все основания заключать, что вышеуказанная переработка внешних воздействий на основании прошлого опыта происхо­дит при посредстве нервной системы, но там, где не существует нервной системы, имеем ли мы основание обособлять явления, подходящие под вышеуказанный принцип, от таких же явлений, наблюдаемых нами у жи­вотных, обладающих нервной системой и называемых психическими или нервно-психическими? Конечно нет. Вот почему мы думаем, что вопрос о нервной системе заслуживает внимания лишь с точки зрения места и локализации нервно-психических процессов, но вместе е этим не исклю­чается возможность существования нервно-психических явлений и там* где не имеется нервной ткани или она еще не открыта современными спосо­бами исследования и где составные части нервной системы более развитых организмов входят в состав первичной протоплазмы* не расчлененной на от­дельные органы и ткани.

Так как различие между чистым рефлексом и нервно-психическим про­цессам с объективной стороны заключается лишь в том, что первый осно­ван на наследственном, а второй — на индивидуальном опыте* то, очевид­но, нет достаточных оснований не включать в область объективной психо­логии и рассмотрение рефлексов по крайней мере с точки зрения филоге­нетического их развития. Это оправдывается еще и том, что рефлексы, представляя собой по сравнению с нервно-психическими актами более про­стой акт отношения организма к внешнему миру* основанный на внутрен­ней переработке внешнего воздействия в направлении наследственного опыта, обнаруживают постоянные переходы к более сложным процессам* которые относятся уже к порядку нервно-психических.

Общеизвестен факт, что наиболее высшие функции коры, которые мы называем нервно-психическими, связываются незаметными переходами с более низшими функциями спинного мозга. Физиологически между теми и другими не имеется какой-либо строго установленной разграни­чительной линии, В свою очередь, между функциями спинного мозга и первичных центров узловой системы мы также че встречаем резкой разграничительной линии, и, таким образом, деятельность всей нервной системы, начиная от низших ее центров до высших, есть одно лишь посте-

пенное усложнение отношений между внешними раздражениями и ответ­ными на них реакциями. И действительно, все, что мы скажем позднее, будет доказывать постепенный переход от более элементарных внешних реакций организма до более сложных актов, относимых к тому порядку явлении, которые по общему признанию называются психическими и ко­торые мы считаем более правильным называть нервно-психическими. 6 сказанном расширении задач объективной психологии мы видим, между прочим, залог объединения ее с зоопсихологией, которая не может обойтись без объективного метода л которая поневоле должна включить в область своего исследования и те явления, которые относятся к области рефлексов и автоматизма.

Задачи объективной психологии

Выше мы уже встречались с тем положением, что даже при исследовании собственной невропсихики мы не можем обойтись без объективного мето­да: субъективно мы переживаем лишь некоторую яасть своих нервно-пси­хических процессов, которые поэтому называются сознательными, многие другие нервно-психические процессы, которые называются подсозна­тельными или бессознательными, субъективно не переживаются и, следо­вательно, непосредственно нами ле воспринимаются, а познаются лишь косвенным путем при посредстве наблюдения за непосредственными ре­зультатами этих процессов и за соответствующими движениями, иначе говоря, чисто объективным путем; наконец, что также особенно важно, мы переживаем только субъективную сторону психических явлений и во­все не сознаем их объективной стороны, между тем в существовании этой объективной стороны мы не можем более сомневаться, руководствуясь точными физиологическими исследованиями.

Таким образом, наши субъективные переживания, по крайней мере как они представляются в нашем воспоминании, и неполны и недостаточны даже для уяснения нашей собственной нервно-психической деятельности, исследуемой путем самонаблюдения, вследствие чего они не могут служить точным мерилом даже происходящих в нас нервно-психических процес­сов. Если же они не служат достаточным мерилом собственных нервно-психических процессов, то какое значение имеют они при определении и оценке нервно-психических процессов других существ. Вот почему мы полагаем, что главный и основной метод изучения нервно-психических процессов других лиц есть не самонаблюдение, как многие до сих пор ду­мают, а объективный метод наблюдения и исследования. Последний в сфере изучения невропсихики других, а тем более душевнобольных или живот­ных должен быть признан единственным руководящим методом иссле­дования.

Как мы видели выше, нервно-психические процессы всегда скрывают за собой известную объективную или физическую сторону. Эти нервно-психические процессы не только в известных случаях субъективны, но и объективны и притом они всегда объективны, тогда как субъективны не всегда,

В тех случаях, когда нервно-психические процессы сопровождаются субъективными переживаниями, они на самом деле не субъективные только процессы, но суть процессы субъективно-объективного характера, в которых субъективное представляет собою лишь нечто соотносительное с происходящими при этом объективными изменениями нервной ткани и притом это субъективное, как мы знаем из собственного опыта, ничуть не представляет собой обязательного явления в процессах нервно-

психических. Когда мы говорим или пишем, когда мы производим ряд сложных движений, мы, как известно, сознаем далеко не всет что входит в содержание этих нервно-психических процессов; мы сознаем, в сущ­ности, лишь конечный продукт нашей нервно-психической деятельности, многое же из того, что составляет неотъемлемую принадлежность этих нер­вно-психических процессов, мы не сознаем, и следовательно, субъективно не переживаем или, если и переживаем, то не оставляем их в своем воспо­минании. Отсюда опять-таки следует, что сознаваемое нами или субъектив­но переживаемое ничуть не выражает собою всей полноты нервно-психи­ческих процессов, а потому и нельзя, собственно говоря» стоять на точке зрения учения о строгом параллелизме психических переживаний с физи­ческими процессами, происходящими в мозгу. Этот так называемый парал­лелизм мы должны понимать лишь в очень условном смысле: мы можем говорить, в сущности, лишь об определенном соотношении переживаемых субъективных явлений с объективно происходящими & мозгу физическими явлениями, признавая те и другие результатом одного и того же процесса, который при известных условиях имеет две стороны — субъективную и объективную, при других же условиях лишь одну объективную. Но если это так, то очевидно, что нервно-психические процессы, изучаемые до сих пор лишь путем самонаблюдения на себе самом, могут и должны изучать­ся объективным методом, без которого мы совершенно не можем обойтись при изучении невропсихики других.

Бели мы производим какое-либо движение и замечаем, что другой человек ему в точности подражает, не вправе ли мы заключить, что произ­водимое нами движение, действуя на другого человека, приводит к вы­полнению того же самого движения наподобие рефлекса. Иначе говоря, логика вещей приводит нас к выводу, что другой человек реагирует на производимое нами движение таким же движением, возбуждаясь соответ­ственным зрительным раздражением. При этом самый факт подражания может быть проанализирован-с точки зрения его быстроты и точности повторения, а также сопутствующих внешних обстоятельств и условий, в которых находился подражающий человек, и, наконец, в связи с прош­лыми раздражениями подобного же рода, которым он ранее подвергался. Ограничиваясь только что сказанным, мы остаемся в пределах точного знания, не вводя в рас суждение никакой неопределенности, которая запу­тывала бы совершенно излишним образом основной факт. Но если тот же самый факт мы будем обсуждать с точки зрения субъективных явлений, предполагаемых нами в другом по аналогии с самим собою, то мы тотчас же введем неясность, которая лишит нас возможности быть точными при обсуждении вышеуказанного явления.

Для выяснения дела остановимся на минуту на том, как смотрят психо­логи-субъективисты на поступки вообще. По Ziehen'y {физиологическая психология), «при каждом поступке необходимо рассмотреть, что именно имело преобладающее влияние на движение, получившееся в окончатель­ном результате: первоначальное ли ощущение или содержание вступивших в борьбу образов воспоминания или, наконец, чувственные тоны ощущений и представлений. В первом случае мы будем иметь дело с так называемым инстинктивным, во втором — с интеллектуальным поступком, а в треть­ем—с аффектом. Движение защиты, совершаемое вслед за зрительным ощущением угрожающего удара, есть инстинктивный поступок. Бесчис­ленные поступки, которые мы постоянно производим для выполнения на­ших желаний, будут аффективными движениями. Большинство поступков, которым предшествовало обсуждение, должны быть отнесены к категории интеллектуальных» 4 *.

Нет надобности говорить, что эти определения вполне ускользают от

объективного исследования, представляя в то же время много неясного и неопределенного даже с точки зрения субъективной психологии. Впро­чем, и сам автор признает, что «установленные границы не имеют строго определенного характера* В большинстве поступков влияют все три факто­ра. Так, при инстинктивных движениях играет немаловажную роль и чув­ственный тон» 43*. То же следует иметь в виду и относительно произволь­ных движений. По заявлению Ziehen'a, «произвольное движение в узком смысле слова, т. е. движение, при котором чувствование кажущейся сво­боды воли выступает всего резче, как будто не подходит ни под одну из трех категорий. На основании рассмотренных уже характерных свойств произвольных поступков можно заключить, что в более резко выраженных случаях эти поступки представляют собою по преимуществу аффективные движения, где главным фактором является положительный чувственный тон предшествующего им двигательного представления* 44*.

По словам Tarde'a, «ничего нет менее научного, как это абсолютное от­деление, это разъединение, установленное между произвольным и непроиз­вольным, между сознательным и бессознательным. Не переходят ли неза­метным образом от воли к привычке почти машинальной и один и тот же акт не изменяет ли вполне свою природу во время этого перехода?» 19,

С другой стороны, у Рише 20 читаем: #Разум, инстинкт, рефлекс — три главных предмета исследования психологии: между этими тремя фак­тами психической деятельности нет ни преград, ни зияющей пропасти. Градации правильны без щелей и трещин, И зачем им быть? Видели ли мы где-либо в природе эти внезапные и резкие переходы, которые отрицал еще Аристотель? Неподготовленных и внезапно возникающих явлений в природе нигде не существует».

Уже из этих рассуждений ясно, в какой мере мы далек» были бы от точ­ности, если бы объективный факт вызванного зрительным раздражением подражательного внешнего движения со стороны другого человека мы ста­ли обсуждать с точки зрения предполагаемых субъективных пережива­ний, которые могут и должны быть наблюдаемы и изучаемы лишь на себе самом. Ясно, что, рассматривая вышеуказанный процесс подражания с субъективной стороны, мы ничуть не выиграли бы в точности, а напротив того, запутали бы дело и лишили бы себя возможности точно обсуждать сам факт, как он дан в объективном наблюдении. Для многих сущность так называемого психического анализа заключается именно в изучении внутреннего процесса в его субъективном проявлении: но в таком случав было бы совершенно произвольно и ненаучно допускать, что другой чело­век, произведший из подражания то же самое движение, как и мы, пере­живает вместе с тем то же субъективное состояние, которое переживаем и мы, производя подобный же подражательный акт. Всякому ясно, что это чистое предположение, основанное лишь на аналогии, а между тем наука должна быть точною «не может строить своих положений на аналогии и предположениях.

Таким образом, субъективная психология может иметь своим предме­том прежде всего изучение собственной душевной жизни; невропсихика же других, поскольку она выражается во внешних проявлениях, может быть изучаема лишь путем объективного наблюдения и анализа и должна быть предметом особой науки, которую мы называем объективной психо­логией. Для последней нет надобности задаваться вопросом, каким субъек­тивным состоянием сопровождается тот процесс, который привел к подра­жанию или какому-либо иному действию, и даже вообще сопровождался ли он каким-либо субъективным состоянием; под внутренним процессом объективная психология понимает лишь ту переработку, которой при

19 Тард Г. Законы подражания: Пер. с фр. СПб.* 1892

20 Рише Ш. Указ, соч. С. 5.

известных условиях подвергается в центрах внешний импульс, возбуждаю­щий определенное движение, причем она понимает под этой переработкой определенный объективный процесс в нервной ткани, существование кото­рого может быть доказано точным образом.

Итак, в задачи объективной психологии вовсе не входит выяснить характер тех субъективных переживаний, которыми сопутствуются при известных условиях нервно-психические процессы. Она признает лишь существование объективных процессов в мозгу, обусловливающих перера­ботку внешних воздействии в определенный род внешних же реакций организма. Отсюда ясно, что объективная психология ставит предметом своего изучения все внешние проявления тек внутренних процессов, которые развиваются под влиянием внешних воздействий в нервной систе­ме организмов и которые находятся в известном соотношении с прошлым опытом, следовательно, в определенной сочетательной связи с бывшими ранее раздражениями. Объективная психология поэтому должна быть нау­кой о внешних выразительных реакциях в широком смысле слова, изучаю­щей их в соотношении с бывшими внешними влияниями как непосред­ственно им предшествующими, так и отдаленным и, которые приводят к проявлению выразительных реакций,

Дата добавления: 2015-08-29