В комнате пахло хлоркой с солью, а еще чем-то приторно сладким, но таким слабым, что едва уловимым. Джексон поморщился, у него обоняние было не таким, как у того же Шампуньки, настрадавшегося в детстве простудами. А потом, присмотревшись, когда крашеный танцор, щеголяющий голым животом с синяками на нем, запрокинул голову, Джексон понял, от кого пахнет хлоркой с солью. Это был неповторимый запах из кровавых ран на его лице.
Разбитые, обработанные, но еще красующиеся свежей кровью губы, багровая, подернувшаяся тонкой пленкой ссадина от костяшек пальцев на скуле. Остальное почти прошло после паники прошлым вечером. Нос вернулся к нормальному размеру, благо, не сломанный, как раньше бывало. Глаза не закрывались сами собой, ведь Рокки ни один из них не подбил, но красовались темными кругами под нижними веками. И Скиппер действительно был пьян, поэтому в комнате еще сильно пахло пивом. Три бутылки стояли на подоконнике распахнутого, лишенного стекла окна. Одна из них оставалась полупустой, и парень ее взял, поднес ко рту, хлебнул щедро, закружился на проигрыше песни, а потом сел на пол возле стены, прижавшись к ней затылком и явно решив отдохнуть.
- Кхм-кхм, - многозначительно покашлял Челка, на него отреагировали неоднозначно – сначала Скиппер дернулся, а потом открыл глаза, увидел, что это зеленоглазый скелет с челкой и длинным носом.
- Привет, - выдал он, так что Джексону не пришлось волноваться о том, как объяснить свое присутствие здесь, как не выглядеть дураком, как начать разговор.
- Привет, - тупо отозвался эмо, по-прежнему стоя на пороге, держа руки в карманах и ссутулившись. Скиппер хотел улыбнуться, чтобы не так стремно было, но потом вспомнил, что к стоматологу ему только завтра, и не стал.
Он молчал, сидел и молчал, рассматривая эмо. Он даже подумал, что Челка довольно забавный, симпатичный даже. Интересно было, не сложно ли ему сгибать колени в таких узких черных джинсах? Сам Скиппер для таких сложностей просто разрезал колени у джинсов, и делал, что хотел.
Джексон подумал, что надо сказать что-то умное, раз уж это он сюда притащился вторым, мешая человеку отрываться и напиваться. Впрочем, напиваться было уже почти нечем, осталось полбутылки пива, и все.
- Тебя, случайно, не Скиппер зовут?.. – он понимал, конечно, что это звучит, как полный бред, но ничего умнее в голову прошло не пришло.
- Меня так зовут не случайно, - улыбнулся парень, забыв про зуб. Вообще, стоматолог, к которому он зашел вечером, сообщил, что все – качество и скорость замены зуба на имплантант зависит от суммы, которую готов заплатить пациент.
Скипперу очень хотелось срочно восполнить потерю, но и стоило это прилично. Мать была не то, чтобы против, но он остался без обещанных денег на сумасшедший полушубок с леопардовой окраской.
Джексон остался под впечатлением от такой нежной, пьяной улыбки, сверкнувшей дыркой на месте второго зуба.
- Кстати, всегда интересно было, почему, - выдавил он, насильно заставив себя это сказать, признаться. Ему в самом деле всегда было интересно происхождение дурацкого прозвища. – Что-то с кораблями связано?
- Нет, просто у меня был шарик из какой-то полупрозрачной дряни. Он прыгал, если его уронить, его скиппером называют. Ну вот…
Челка поднял брови. Неужели все так просто объяснялось?
- Болит?.. – скромно осведомился Джексон, сев рядом с ним на пол и прислонившись к стене спиной.
- Нет, доставляет, - сострил парень, потрогав пальцами скулу.
- Может, таблетку? – предложил эмо, вытащив из кармана пластинку из фольги, вытащенную из большой упаковки дома. Он вообще намеревался прогуляться по берегу, а потом зайти, купить себе в круглосуточном магазине джин-тоник и запить пару таблеток обезболивающего, чтобы его разнесло, как следует.
После этого появлялись легкие галлюцинации, движения становились заторможенными, мысли – сонными, жизнь казалась такой смешной и дурацкой, торопиться и думать совсем не хотелось. Только нести бесконечный бред.
- Ты носишь с собой таблетки? – его одарили задумчивым взглядом.
- Ну, если пивом запить, тебя разнесет, - сообщил Джексон, протянув ему пластинку. Скиппер не стал ломаться и выдавил сразу таблеток шесть, запил пивом из бутылки.
- Не знал, - признался он.
Молчали они минут пятнадцать, не мешая друг другу думать о всяких глупостях, свойственных молодым, одаренным максимализмом мозгам. Скиппер думал о том, что если Рокки еще раз на него бросится, то случится одно из двух – Скиппер либо не сдержится и убьет обидчика, даже если ему для этого придется полоснуть бритвой ему по шее. Бритву он привык носить с собой именно из-за придурка однокурсника. Но могло случиться и другое – Скиппер просто свихнется от обиды и непонимания, за что его бьют, и почему именно его, если при желании во всем Дарквуд-Холле можно найти еще дюжину гомиков. Неужели он просто так сильно не нравится Рокки внешне, что того так и тянет разбить Скипперу морду? Парень уверен был, что зарыдает, закрывшись руками и умоляя его не бить, потому что уже надоело сидеть дома, терпеть обжигающую боль ссадин и гудящую в пальцах, выбитых из суставов в особо неудачных случаях. Надоело тратить по штуке евро за поход к стоматологу ради одного имплантанта, хотя он мог бы потратить эти деньги на шмотки.
Потом парень начал думать уже о другом, на него накатила какая-то ерунда, начало казаться, что все это – не по-настоящему, что Рокки не существует, и он сейчас выйдет из башни маяка, а там ничего нет, кроме берега и разбивающихся о него волн. А еще с ним в комнате сидит какой-то странный эмо-парень с совершенно гладкой, идеальной челкой, единственным видным и сильно накрашенным глазом, с длинным носом и тонкими ногами. Джексон был, как настоящая мечта из сюрреалистической сказки.
Наверное, именно поэтому эмо-парни так нравятся девчонкам и парням, типа Скиппера.
Челка Кэллоуби думал о том, что прозвище у парня и правда дебильное, но подходит ему, как ничто другое. Что настоящий цвет его волос – темно-русый, судя по тонко выщипанным бровям, которые он рассмотрел вблизи. Но полагаться на тусклое освещение с неба за окном было нельзя. Еще Джексон думал, что веснушки действительно из той серии, что выглядят, как пыль, как грязь на лице, которую обязательно надо смыть, потому что они рассыпаны под глазами на щеках и на носу. Скиппер странно выговаривал букву «Р», поэтому кому-кому, а Челке было понятно – он в детстве вообще эту букву не выговаривал. Ширли тоже до пяти лет не говорила «Р», потом ее отправили к логопеду, он заставил ее делать какие-то штуки, а потом она начала рычать не хуже тигра, правда «Р» получалось каким-то звучным, раскатистым.
Так и у Скиппера. Не «круто», а «кр-р-руто».
Джексону казалось, что это лучший вечер в его жизни, потому что гулять в одиночестве – круто, но когда ты действительно один, хочется, чтобы была какая-то компания. Ненавязчивая, не старающаяся разговорить. Скиппер в этом смысле был парнем, что надо, собеседником на все сто.
Джексон не любил говорить.
А Скиппер – слушать.
- Это круче, чем любой приход, - сообщил он вдруг, улыбнувшись слащаво, закрыв глаза и прижавшись затылком к стене. – Все так и должно плыть перед глазами? Ощущение, что у меня плывут мозги…
Он открыл глаза и уставился на эмо. Джексон с равнодушным видом тряхнул левой рукой, посмотрел на часы на запястье.
- Подожди, через пару минут такое начнется…
- Еще хуже будет?! – Скипперу стало смешно, Челка отстраненно подумал, что улыбка у него девчачья, с ямкой на левой щеке. Но без одного зуба.
- Мне просто было интересно, скоро ли от этого умирают. Вот и посмотрим, - он пояснил без улыбки в ответ. – Ты как себя чувствуешь вообще, физически? Ну, там… Агония не начинается?
У Скиппера было такое лицо, что Джексон невольно захихикал глухо, будто кашлял.
- Это шутка.
- Кошмар.
- Юмор, - возразил эмо.
- Кошмар, - повторил парень, покачав головой. – Знаешь, что хочу?
Джексон поднял брови.
- «Шоколадную смерть». Которую в «Пэвенс» возле кинотеатра продают.
- Мне сбегать, принести? – с ехидством предположил парень, а Скиппер закатил глаза.
- Просто сказал.
- Окей. Извини, не часто общаюсь с гомиками.
Лицо второкурсника опять стало очень выразительным, таким запоминающимся, что не надо было слов. Глаза прикрыты, улыбка, не открывающая зубы, уголки рта опущены вниз, вообще на лице – сплошной скепсис.
- Вау… - протянул он с выражением, будто понял незримую разницу между гомиками и «нормальными» парнями. – Ну, я могу уйти.
Джексон сначала подумал, что в этом они с Шампунькой тоже, наверное, различались. Тим бы просто встал и с равнодушным выражением лица ушел. Скиппер давал шанс, намекая, что уходить не хочет.
Джексон был, насколько известно, из тех, кто не останавливает и не бегает следом.
Но в этот раз парень слишком оригинально поставил эмо перед вопросом, задав его правильно, а не ультиматумом. Бывшие девчонки Джексона говорили так: «Все! Я ухожу!»
Джексон и не держал, в принципе.
Тим, опять же, вообще был очень гордым, не боявшимся отказа, не боявшимся неудачи в отношениях с кем-то. Просто потому, что готов был умереть в свой день рождения, уже разочаровавшись в жизни и поняв, что любви не существует. Кажется.
Джексон бы за ним не побежал. Нафиг надо, если придется стоять на коленях и извиняться? А Тим - стерва та еще, это видно со второго взгляда.
А Скиппер задал именно вопрос, мысленно прозвучавший для Джексона, как «Мне уйти или нет?» Началась проблема, его заело, парень не знал, какого ответа от него ждут, но Скиппер убегать не торопился.
- Что ты тут вообще делаешь? – выкрутился эмо.
- Сижу. Пока ты не пришел, хотел напиться и слушал музыку. Правда мобильник разрядился, похоже, больше не послушать. А ты что?
Он был простой для общения, но какой-то неискренний, это Джексону не нравилось. Он привык, что люди ничего из себя не строят, что в последнее время все они «показывают себя без комплексов, такими, какие они есть». Общаться в самом деле становилось проще, но Скиппер был то ли лжецом, прячущим свои комплексы за общительностью и простотой, либо и правда был простым, как пень.
Во второе поверить было сложнее, чем в Зубную Фею.
- Прогуляться захотелось, - это звучало глупо, но другого объяснения у Челки не было. – А почему тебя зовут Турбо-Пылесосом?
- В прошлом году звали, - уточнил парень, вздохнув раздраженно. Он это прозвище ничем не заслужил и потому ненавидел. – Рокки пустил слух, что я… Ну, в общем… Отсасываю, как первоклассная проститутка. Жаль, никому мозгов не хватило спросить, откуда он, такой натуральный, это вдруг узнал, - он хмыкнул, а Джексон усмехнулся, согласившись невольно.
- У тебя, по-моему, даже парня-то нет, - выдал он ехидно.
- Ну нет, и что, - не вопросительно, а раздраженно отозвался Скиппер, у которого даже злиться не получалось, все в голове плыло от таблеток.
Вообще-то, летом он все-таки лишился того, чего хотел лишиться. Но никакого удовлетворения, кроме морального, это не принесло. Да и то длилось дня два. До второго раза. Потом даже морального не было. И в следующие несколько раз тоже. А потом лето закончилось.
- Может, ты вообще не гомик, - задумчиво протянул Джексон, знакомый с подобной глупостью. Ему встречались девчонки, которые утверждали, что они лесбиянки, а самих трясло от вида голой девки. Трясло от отвращения.
- Я же сейчас докажу, - хихикнул Скиппер, медленно улыбнувшись, но так и не глядя на эмо.
- У нас в классе тоже есть один гомик, кстати, - сообщил Джексон со вздохом. – Только вы как-то непохожи.
- Мы вообще все разные, - согласился парень глубокомысленно, считая круги перед глазами и чувствуя, что ночевать придется здесь, на разломанной кровати в углу комнатки.
- Ну, про него никто до сих пор и не знал. Недавно только оказалось… Только его все равно никто не бьет и не издевается над ним. Только Далтон. Знаешь Далтона?
- Слышал. Ты к чему это, вообще? Что есть хорошие, а есть плохие гомики?
- Нет, к тому, что я не врубаюсь, почему тебя Рокки бьет.
- Он тупой, у него чешутся кулаки, а остальные сопротивляются дольше. Правда, думается мне, надо будет сказать ему в следующий раз, что я от этого получаю удовольствие. Тогда точно отвяжется.
- Не отвяжется. Может, он сам гомик?
- Тогда чего лезет? – Скипперу в голову приходило все, кроме этого.
И если бы Тим, начни его вдруг кто-нибудь сильно доставать, понадеялся бы на лучшее, на романтику, скрытую синяками, то Скиппер подобными заблуждениями не страдал.
- Ревнует, - пожал плечами эмо.
- К кому? Меня все ненавидят, я никому не нужен.
- Ты эмо, вообще, по ходу, - засмеялся Джексон немного ехидно.
Скиппер тоже улыбнулся с сарказмом. Представил себя с длинной черной челкой на один глаз, выпрямленными, а не пушащимися волосами, жирно накрашенным одним глазом.
И без зуба. О, да. Впрочем, к понедельнику он все равно назло Рокки окажется если не в самом потрясающем виде, то точно в максимально приличном. Зуб будет на месте, даже если придется выложить за это столько денег, лицо покрыто слоем тональника, ссадина на скуле припудрена. Ничего не заметно, кроме разбитых губ.
- Может, ты ему реально нравишься.
Джексон не знал, с чего взялся утешать гомика, старше его чуть меньше, чем на год. Наверное, все дело было в том, что эти парни распространяли не только ауру брезгливого любопытства и загадочности, но и жалобности. Такие, как Скиппер, точно. Он не вызывал никаких эмоций, кроме странной жалости, легкого, почти незаметного желания защитить.
Ничего более, никаких романтичных соплей, ведь Джексону не нравились мужики.
Ни милые, тонкие, спокойные, как Шампунька.
Ни ломкие, вульгарные, обиженные целым миром, как Скиппер.
Хотя Джексон в последнее время пробовал рискованно представлять себя в роли то Далтона, то Тима. Можно было вообразить себя хоть в той роли, хоть в другой, при сильном желании.
Он уверен был, что захоти, как следует, и смог бы мутить с Собербио, будучи, как Тим, девчонкой. Мог бы мутить даже с Далтоном, правда тому он совсем никак не нравится. Он мог бы мутить с Урсулой, но той он вообще не нужен, ее, кажется, интересуют только привидения, ужастики и ее унылый дружок.
Мог бы он мутить со Скиппером? Даже не зная, как его на самом деле зовут? Вряд ли.
С разбитой рожей?
Вряд ли.
С выбитым зубом?
Вря-я-я-яд ли…
Джексон на секундочку представил себя и Рокки, укурка с цепями на джинсах, в огромных военных ботинках, не слишком коротко стрижеными волосами. Они всегда были гелем поставлены вверх, торчали иглами и придавали ему окончательно безбашенный вид. Отвратительная рожа добермана – вытянутая, с широко посаженными, узкими, светлыми глазами.
Если бы Джексон увидел его на улице и не знал, кто это, он принял бы его за серба. Или за немца, скорее. Настоящего, истинного арийца. Бледный, как смерть, со светлыми бровями, светлее даже, чем у Тима. Со светлыми ресницами и совершенно отмороженными повадками.
Его никто не любил, его боялись все девчонки, он совсем не был секс-символом, потому что просто пугал. И крутым он если и был, то только благодаря своим кулакам и огромному телу, способному нагнать страх если не на Далтона, то на Собербио – точно. Хэнк бы с ним если и подрался, то шансов победить у него было бы сорок из ста.
Челке стало смешно, едва он себе нарисовал эту картинку – укурок Рокки и он, такой костлявый, челкоподобный эмо-бой.
Почему он вообще задумывался на тему, смог бы он встречаться с парнем? Потому что делать было нечего, было невыносимо скучно, а ни одна девчонка, кроме недоступной Урсулы, не привлекала.
Да и эти двое, Хэнк с Тимом, уже просто на нервы действовали ему, демонстрируя свою симпатию ВСЕМ, кроме друг друга. И каждый делал вид, что он такой тупой-тупой, ест селедку с сахаром и не видит, что его чувства взаимны.
Что ж, влюбленные всегда всех раздражают, это закон жизни. Особенно они раздражают тех, кто патологически одинок. Правда проблема одиночек именно в том, что они либо не подпускают к себе, слишком капризничая, либо просто не позволяют себе признаться в симпатии к кому-то.
Джексон опять покосился на своего молчаливого собеседника. Очень сильно тянуло задать извечный вопрос натурала: «А как это, вообще, трахаться с мужиком?» Причем вопрос этот задавался обычно таким тоном, каким спрашивают патологоанатома: «А как это, вообще, вскрывать трупы?»
С интересом, но заметным страхом и отвращением.
Джексон не стал. Вместо этого он задал вопрос куда круче.
- А тебе-то Рокки не нравится?
Скиппер моргнул раз. Другой. Потом медленно повернул голову к Челке и уставился на него круглыми от шока, блестящими глазами.
- Сам-то понял, что спросил?
Джексон начал понимать, что это был и правда довольно странный вопрос.
А Скиппер задумался над собственным ответом, уже засомневавшись в его правдивости. Нравится ли ему Рокки? Он не знал. Ну КАК может нравиться тот, кто его мучает? И ведь не так мучает, как хотел бы Тим – нежно, с легкой, почти доброй издевкой, с ласковой болью, причиняемой только для усиления ощущений, разжигания чувств.
Тим, кстати, всегда добивался, чего хотел, хоть и не замечал этого. Он хотел романтики, и ему частично удавалось провоцировать тупого Далтона на эту романтику.
А вот Скиппер сильно сомневался, что может испытывать что-то, кроме ненависти, к человеку, который несколько раз ломал ему пальцы, нос, и выбивал зубы.
Но если задуматься, как следует… Представить, что Челка прав, и Рокки делает это из ревности, что таким изощренным и извращенным образом он не позволяет никому приближаться к Скипперу, и наоборот – мешает ему завести отношения хоть с кем-нибудь… Если поверить в это, то можно было понять – метод, используемый Рокки, очень эффективный. И эффектный.
И его эфемерные, воображаемые Джексоном и Скиппером чувства куда сильнее, чем мог представить тот, кого так «ненавидит» Рокки.
- Нравится, да?.. – Джексон опять почувствовал себя очень странно, будто смотрел сериал, в котором какому-то парню нравился парень. Он был наблюдателем, зрителем, но способным повлиять на события, способным уточнить пару деталей у самих актеров.
- Не знаю, - Скиппер пожал плечами. – Можно, я положу голову тебе на плечо? А то меня колбасит.
- Валяй, - Джексону было по барабану, судя по его равнодушному тону.
Сидеть в ледяной комнатке на вершине маяка часов в одиннадцать, зная, что завтра в колледж, почти обнимаясь с избитым, очень несчастным гомиком.
Что такого?
Челке было не по себе, но было интересно, докуда простирается его пофигизм, сколько он может себе позволить, пока не скажет самому себе: «Ну все, это уже полный предел»? Когда ему станет страшно от собственных поступков?
Джексон даже не волновался, что парень заснет, потому что никуда не торопился, да и не боялся его разбудить. Надо будет уходить – разбудит запросто. А Скиппер в самом деле заснул, подействовало обезболивающее, как всегда, сначала расслабило, потом приподняло настроение, потом успокоило и усыпило. Джексон его даже не думал обнять, он просто сидел, как недавно в своей комнате, вытянув одну ногу, согнув вторую и положив на нее локтем вытянутую руку. Спящий Скиппер, чье дыхание он даже чувствовал, а не только слышал, эмо вообще не смущал, пока он не начинал думать о том, что парень спит с мужиками. С другой стороны, это знает и может точно подтвердить или отрицать только сам Скиппер, так что нет смысла мусолить слухи даже мысленно.
Если бы об этом знал Рокки, от эмо не осталось бы и мокрого места, а однокурсника он бы сначала избил до состояния фарша, а затем посадил на кандалы с тяжелыми цепями где-то в подвале загородного дома.
* * *
Утро пятницы стало самым активным для всех, спать не хотелось ни Тиму, ни Урсуле, ни, тем более, Собербио с Далтоном. Челка пришел, как всегда, машинально, но проснулся уже позже, хлебнув кофе из автомата в коридоре.
- Меня аж трясет, - признался Тим, в самом деле немного вздрагивая.
- Может, ты просто замерз? – усмехнулась Урсула.
Парень проигнорировал ехидство, скрестил руки на груди, посмотрел на одноклассника, но когда тот обернулся, чтобы посмотреть просто на доску с объявлениями, Тим тут же уставился в упор на стену. Жаль только, что на стене не было ничего интересного, да еще его взгляд спалил Геза, шепнувший об этом Хэнку. Он не обернулся, но все равно был доволен собой. Ему было невероятно приятно, что Невыразительный Шампунька на него смотрит.
Доказано – если одному человеку нравится другой, это значит, что они могут быть парой. Потому что ни одному человеку не понравится кто-то, кто ни при каких обстоятельствах на него не отреагирует, а значит, Хэнк был обречен так или иначе ответить на чувства Шампуньки. Правда он мог спорить с собой и скрывать собственное отношение, но это уже другое.
* * *
Я когда-то читал о том, что всегда бывает именно так. Одному человеку нравится другой, но он не отвечает, а иногда даже отвергает чужие чувства.
Так продолжается некоторое время, первый причиняет себе боль, стараясь изо всех сил отгородиться от этой влюбленности, и постепенно его старания заканчиваются успехом – у него получается возненавидеть или просто забыть предмет своей симпатии. И в этот момент второй понимает, что слишком привык каждый день смеяться над беднягой, каждый день видеть эти влюбленные глаза, чувствовать страстные взгляды, издеваться над несчастными чувствами.
И когда все это прекращается, второй понимает – он влюблен, ничего не поделать, слишком привык. Но он уже больше не нужен, как бы ни старался.
Вот так все и заканчивается, хотя любовь была взаимна в каком-то смысле.
Я так не хочу. Пожалуйста, пусть Далтон не отрицает это, пусть он не делает вид, что я ему тоже не нравлюсь.
Я ЖЕ ВИЖУ, ЧТО НРАВЛЮСЬ, даже Урсула это видит, она сказала, что он бы не согласился с нами никуда идти, не потащил бы дружка с собой, вообще не пошел бы во вторник пугать нас туда, если бы ему было все равно.
Но если он будет игнорировать меня слишком долго, мне придется точно так же, как миллионам людей из статистики, забить на него, придумать легенду о том, что мне все равно.
Пожалуйста, пусть он резко поумнеет.
Но если отвлечься от всего этого, то справедливый вопрос начинает давить мне на мозги и заставлять нервно ржать над Урсулой. Она больше, чем десять раз за пять минут вспомнила и упомянула Собербио. Правда повторяет одно и то же: «Нет, ну Хэнк пафосный, он крутой… Но дружка посимпатичнее он себе найти не мог?! Или хотя бы поумнее?!»
Насчет «поумнее» не знаю, но «посимпатичнее» - она явно палку перегнула. Так перегнула, что палка с хрустом сломалась, ведь Собербио красивее двух курсов, вместе взятых, и я об этом уже вспоминал, когда справедливо удивлялся, почему Хэнк с ним не мутит, если он гей?
А он явно гей.
Неужели, я действительно для него исключение? Ему нравятся девчонки, но я – какой-то особый, отдельный случай, ради которого он готов забить на все?
Нет, так не бывает. Так было только у Ромуальда. Как же я ему завидую…
* * *
Эрин явилась вовремя, как и ожидали Урсула и Тим. Правда парень уже ушел час назад вместе с Хэнком и Гезой в лес, прятаться на середине пути к магазину. Они все сидели в разных кустах, кто за деревом, кто за холмиком, кто за булыжником, поросшим мхом. Они делали серьезные лица, время от времени Тим говорил нудным голосом: «Ну все, хватит, давайте серьезно». Парни ржали в ответ, но затем Хэнк тоже выдавал сурово: «Да, все, хватит ржать. А то она не поймет».
Урсула же вышла очень весело, улыбаясь. На ней в кои-то веки была не юбка, а бархатные штаны, почти пошло распахнутая бордовая рубашка, черные кеды, в которых удобно будет бежать.
- Привет, - она подошла к мявшейся возле забора соседке, которая явно была не в восторге от того, что пойдет с Урсулой через лес в магазин. И, не смотря на то, что она сама об этом попросила, что другого выхода не было, это навевало на нее жуткую тоску. На Эрин был бежевый плащик, серое платьице, которых, казалось бы, уже никто не носил, и сандалии, типа тех, что в первый день в колледже надела Урсула. Черные колготки вообще критике не поддавались, а две косы, которые странно смотрелись с серьезным лицом и мрачным взглядом, Артурс умилили.
- Пойдем, - буркнула Эрин, поворачиваясь к лесу. – Это быстро, я тебя не задержу надолго.
- А вдруг там реально оборотни всякие… - начала Урсула очень настороженным голосом. – Не просто же так твоя тетя об этом говорила.
- Именно поэтому я тебя и позвала, - улыбнулась девчонка, сунув руки в карманы плащика. – Я тебе покажу, как туда дойти, ты просто не отходи далеко, они же не нападают на двоих сразу.
«О, да», - подумала Урсула, усмехнувшись, когда мелкая зануда прошла перед ней между двумя высокими деревьями, будто это были ворота в лесной ад. Зеленый, полный звуков, вроде пения птиц, визга цикад и тому подобного. Но когда они оказались в лесу, отойдя от домов на несколько шагов, все будто стихло, кроны сплетались высоко над головами и загораживали небо, делая лес темным. И Урсулу волновали коричневато-бурые широкие пятна трясин то слева, то справа. Они волновали ее куда больше, чем мифические оборотни. На Хэнка с Тимом она положиться худо-бедно могла, надеясь на их бесподобную игру, но вот Собербио доверия не внушал, он был психом, с которого станется выскочить и сказать Эрин, что они просто хотели ее напугать.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |