Обернувшись, она поняла, что все четверо совершенно молча, не считая срывающегося, голодного дыхания, ее преследуют, несутся просто по пятам, и впереди всех – именно девица, которая оказалась быстрее и настойчивее всех. Сразу за ней – патлатый, а по бокам – светловолосый и высокий. Причем у троих из них глаза просто горят восторгом, а вот тот, что в черном, явно сомневался.
Эмму это как-то не особо ободрило, поэтому она завизжала и понеслась еще быстрее, скинув туфли, взяв их в руки и уронив сумочку на дорогу, даже не наклонившись за ней.
Такой уж инстинкт заложен в человека – если за ним бегут, он начинает убегать, даже не понимая, почему. Самосохранение – наше все.
Когда голые ноги Эммы коснулись холодной и влажной травы леса, куда она метнулась машинально, хотя мозги подсказывали, что лучше было свернуть направо, Тима тоже накрыло, так что затрясло от появившегося возбуждения и энергии. Хэнк и он перестали бежать просто слева и справа, они вышли на одну полосу с разозленным до предела Собербио и взбесившейся Урсулой, которая сама не знала, с чего ее так разносило, заставляя нестись, не останавливаясь, не обращая внимания даже на то, что туфли она потеряла, как и Эмма.
В лесу брюнетке стало еще страшнее, она полностью протрезвела, оглянулась еще раз, увидела всех четверых, похолодела и побежала, не спотыкаясь, как на уроках физкультуры в школе, а лихо перепрыгивая поваленные деревца, низкие пеньки, тонкие ручейки, журчащие по ледяным камням. Урсула даже не замечала, что у нее все ноги грязные, буквально вымазаны в лесной грязи по колено, что подол платья за что-то зацепился и порвался, оставив клочок на ветке, а все плечи исхлестаны ветками. Волосы растрепались, в них запутались листья, падавшие с деревьев и с кустов, но бежать она не переставала, почти чувствуя запах сладких духов, исходящий от Эммы и остающийся в воздухе, где она только что пробежала. Что Геза, что Хэнк, оба неслись скорее быстро, чем эффектно, едва касаясь ногами земли, отталкиваясь ими даже о попадающиеся толстые стволы деревьев, чтобы перемахнуть гораздо большее расстояние, а вот Тим бежал, чувствуя все свое тело, как вздымалась грудная клетка, как колотилось сердце, раздувались легкие, обжигаемые холодным воздухом, как по ветру полоскались волосы, как горели мышцы бедер. Ноги тяжело касались то земли, то каких-то кочек, выступавших из земли, а лицо обдувал ветер, рот уже был приоткрыт из-за нехватки воздуха, глаза горели от захватившего его азарта. Напряженные мышцы спины и плеч сами придавали скорости, делая рывки, когда Тим вырвался вперед, обогнав даже не ожидавшего этого Гезу.
Парня затрясло, он подумал, что у него сердечный приступ, что сердце сейчас либо разорвется, либо остановится, и он рухнет замертво, потому что по телу пронеслись будто пузырьки от газировки, он зажмурился и не почувствовал, как оттолкнулся от очередного поваленного бревна ногой, подлетев в воздухе над ручьем.
Урсула на мгновение замерла, затормозив, так что от ее ног в стороны брызнули листья и хвоя, Хэнк округлил глаза, а Геза буквально остолбенел – вспышка ярко-белого света ослепила их всех, а оглянувшаяся Эмма увидела то, что заставило слезы брызнуть из глаз, побежать вниз по щекам. Прямо за ней будто с огромной высоты приземлился на все четыре лапы светло-серый волк с горящими глазами, обведенными черным ободком. Он зарычал, так что наморщился нос, оскалился, так что белые клыки, внушающие страх уже своим существованием, показались Эмме.
Еще три вспышки заставили ее взвыть от ужаса, а волк и сам остановился, глядя на это в настоящем шоке – растянувшиеся в воздухе и прогнувшиеся тела, вытянутые вперед руки, выпрямленные ноги загорелись каким-то мертвенным светом, и на землю упали уже волки. Бурый, непонятного цвета глаза которого Эмма не могла не узнать, рассмотрев их еще в клубе. Темно-серый, с черной шерстью на спине и огромной пастью. И чисто черный, с тонкими лапами и пушистым хвостом. Последний встряхнулся, опустившись на все четыре лапы, тронул передней лапой свой нос, а потом пригнулся, прижал уши к голове и зарычал, так что на клыках запузырилась слюна.
* * *
Утром Тим обнаружил себя не в самом удачном положении. Он сначала проснулся, потом понял, что лежать как-то неудобно, затем открыл глаза и посмотрел по сторонам, понимая постепенно, что в полуголом состоянии он лежит на полу своей комнаты, закинув ногу на кровать, а вторую вытянув на полу. Тело извернулось, так что грудью он прижимался к ковру, а руки сложил поудобнее и положил на них голову. Весь пол в комнате заляпан грязью, но сильнее всего парня ужаснули четкие отпечатки собачьих лап. Окно распахнуто, занавески треплются утренним, свежим ветерком, так что парню не пришлось волноваться, что наследил он еще и в гостиной. Но вспрыгнуть в собственную комнату через открытое на ТРЕТЬЕМ этаже окно…
Тим вскочил, задохнувшись в ужасе, схватился за голову одной рукой, почувствовал, что волосы в «прекрасном» состоянии – растрепанные, в грязи, в листьях, запутавшихся между прядями. На лице горит царапина от ударившей его ветки, а зубы уже не гудят так, как вчера. Зеркало отразило совершенно ужасное – он сам себя сначала не узнал – дикий, бешеный, безумный, любой взгляд, кроме того спокойного и равнодушного, что был обычно. Кофта сползла с одного плеча, ремень лежит на полу, штаны едва не сползают, а ноги голые, обувь он потерял где-то в процессе бега по лесу. Подойдя ближе к зеркалу, Шампунька вообще задрожал от ужаса – царапина прямо на глазах заживала, горела она только потому, что стягивались сосуды и малюсенькие нервы, которые заставляли ее болеть. Клыки были такими же, как вчера, ни больше, ни меньше, но все же не совсем человеческими.
- Тим, просыпайся, опоздаешь! – крикнула снизу мать, так что парень шарахнулся от двери, споткнулся о «сундук» с вещами, стоявший у подножия кровати, и резко сел на него. Посмотрел на часы – до звонка на первый урок и правда оставался всего час.
Он просто не знал, в каком виде обнаружили себя остальные, а вот это было зрелище не для слабонервных. Хэнк очнулся (скорее очнулся, чем проснулся) на собственной кровати, лежа поперек нее, свесив руки и ноги. Вся одежда грязная, сережка по-прежнему позитивно блестит в ухе, шапка упала на пол, и парень почувствовал, прикоснувшись к своим ушам, что все осталось, как вчера. Не изменилось в худшую сторону, но эти маленькие мутации грозили остаться с четверкой идиотов навсегда. Клыки у Тима, заострившиеся и удлинившиеся кончики ушей у Хэнка, будто он был каким-то оборотнем. Вчера он закрыл их шапкой, сегодня выбора не было. Может, никто не заметит? Не так уж сильно и видно… На зубах вкуса крови не было, так что Хэнка это изрядно успокоило, он бросился в душ, смывать с себя всю грязь, истерику, оставлять под теплой водой панику и все остальное. А еще нужно было отмыть от пола следы слишком больших, чтобы быть собачьими, лап. Окно было распахнуто так же, как у Тима, но им обоим еще повезло, что окна не были разбиты.
Как предусмотрительно со стороны все троих парней. Геза нашелся под столом, на котором стоял компьютер, парень свернулся клубком на полу, среди проводов, уткнувшись носом в собственное пушистое запястье. А когда проснулся, понял, что руки придется опять брить.
Зато Урсула пришла в себя, лежа на спине на своем письменном столе, запрокинув голову, грязными, спутанными волосами подметая пол со следами и свесив голые, вымазанные застывшей лесной жижей ноги. Туфель как и не было, платье порвано, руки исцарапаны, но царапины быстро затягиваются. Разбитое окно радовало задувающим в него ветерком, так что девица решила, что сложно будет объяснить отцу, почему надо заменить стекло. Да и вообще, поставить стеклопакет, чтобы открывать его на ночь. На всякий случай.
Эмма Лоуренс проснулась на скамейке возле гипермаркета, вздохнула и засмеялась немного нервно. Ну и сон. Должно быть, она просто переборщила с выпивкой, а потом заснула на улице, и ей просто повезло, что к ней никто не пристал, зато вот родители навтыкают по самое не балуйся за «легкое опоздание».
Брюнетке в голову просто не пришло, что даже самый отъявленный маньяк вряд ли подошел бы к грязной, замызганной, в порванном платье малолетке, валявшейся на скамейке.
* * *
Это уже какой-то перебор…
Я понимаю, что мне хотелось изменений в моей скучной, равномерно текущей жизни, вялой и неинтересной. Возможно, мне хотелось даже очень резких и сильных изменений. Но явно не таких, следы которых надо отмывать от всей комнаты, отстирывать от занавесок и все такое. Да и что-то заподозрили родители, Дженис уточнила, с той ли ноги я встал сегодня с утра.
Нет, не с той. Я не помню, с какой ноги я встал, с какой лапы я лег и как вообще добрался до дома. Заметил ли кто-нибудь из соседей, что по городу бегали волки? Господи, это должен быть просто сон, этого не может быть. Урсула в точно такой же задумчивости. Она сидит, подперев голову рукой, рисуя в своем блокноте каких-то бессмысленных волков, так что я не выдерживаю и захлопываю блокнот раздраженно, будто это может что-то объяснить.
- Ну, думаю, с ней все в порядке, - неуверенным шепотом предположила она.
- С этой девчонкой из «Лондрес»? – уточняю ехидно. Хэнк заметно вздрагивает, сидя перед нами. Представляю, как колбасит Собербио сейчас. С утра он был сам не свой, да и Хэнк непривычно серьезный, их обоих просто расплющивает от ночных приключений.
Я же говорил, что не надо было этого делать.
- Ну да. В конце концов, все сказали, что ни крови, ничего такого не было. Одежда – фигня, порвали, пока бегали.
- Ты не поверишь, но меня куда больше волнует, что у меня клыки, а царапины заживают, как, извини, на собаке. А вот на девку мне плевать, - не знаю, с чего на меня нападает психоз, но она даже не злится, сверля пустым взглядом ножку стула Далтона.
- Блин, что делать.
- Я надеюсь, ты не у меня спрашиваешь? – хмыкаю.
- Это риторический вопрос, - соглашается она.
Молчим, потом я смотрю на Далтона, он поправляет волосы, но тут я замечаю, что его модный со всех сторон причесон не закрывает уши. А они как-то неуловимо изменились, стали чуть уже, но вытянутее вверх, кончики чуть заострились.
Видимо, у меня открывается в шоке рот, потому что Урсула советует без ехидства.
- Ты бы не пялился на него так откровенно, а то не только Челка сейчас офигеет, но и учитель.
На Челку мне в самом деле наплевать, потому что он – не самая большая проблема из тех, которые появились в моей жизни.
- Сколько осталось тебе до суицида-то? – уточняет Урсула, а я машинально отвечаю.
- Двадцать один день. Вот только, кажется, мне это придется сделать даже не из-за отсутствия любви. И, думается, немного раньше, если нас еще раз так разнесет ночью.
Нервное хихиканье, вырвавшееся у нее, затягивает и меня, и мы сидим, как два идиота, фыркаем, прикрывшись тетрадями, неадекватно глядя на Хэнка.
- Чего вы ржете? – осведомляется он, обернувшись, но, судя по оскалу, его тоже заразило.
- Да вот, думаем, как обставить массовый суицид, - отвечает Урсула, и он тоже начинает прихихикивать, но голос дрожит от того, какой сарказм это все сопровождает.
Потом он перестает смеяться, смотрит на меня в упор, так что машинально рука поднимается, и я запускаю ее в волосы, как дебилка Ронни. Чертова засранка в мини-юбке. Смотрю в парту на стороне Урсулы, приглаживая прядь, которая и так выглядит нормально.
- Мистер Далтон. Вы что-то интересное нашли на задней парте? – осведомляется учительница в очередной раз. – Или вы так хорошо все знаете, что нет нужды меня слушать? Может, сами расскажете всем тему?
Он закатывает глаза и поворачивается к доске, опять сползает по стулу вниз, раздвигает ноги. Минут пять тупо смотрю на него, а потом взгляд падает сначала на Кэллоуби, который чуть ехидно улыбается, глядя на это, а потом на Урсулу, которая просто тает от умиления.
- Не говори ничего, - предупреждаю.
- Я и не говорила.
- Вот и не говори.
- Но это…
- Заткнись, умоляю, - закрываю лицо руками. Это неадекватно, но я в него влюблен.
* * *
В понедельник с утра Скиппер не мог понять, кого конкретно себе напоминает – сшитую по кусочкам тряпичную куклу или подкрашенного из баллончика зомби. Лицо было отштукатурено на все сто пятьдесят процентов, но ссадина на скуле все равно просвечивала, трещинки на губах стали почти незаметными, имплантант, вставленный вместо зуба, едва отличался по цвету, и к нему Скиппер еще не совсем привык, не смотря на высокое качество. Но выглядел он хорошо, волосы отмыты, уложены, выпрямлены, глаза накрашены, все дефекты замаскированы, а белая пушистая кофточка, как всегда, открывает живот с родинкой возле проколотого пупка.
У него были очень и очень узкие бедра, нормальной ширины плечи, поэтому фигура не выглядела ужасно женской, зато талия казалась просто осиной. У того же Тима, к примеру, было не совсем так, плечи и бедра у него были примерно одинаковыми, так что штаны с низким уровнем талии всегда смотрелись более привлекательно для парней, чем для девиц. А фигура была более плавных очертаний, движения не ломкие и нервные. Поэтому, наверное, ни Рокки, узнавшему о его ориентации, ни Хэнку не хотелось Тима избить.
Скипперу хотелось повыбивать все зубы.
Рокки не знал, тошнит его или колотит от восторга. Ну почему в жизни всегда именно так? Человек нравится с первого взгляда, а потом начинаешь его унижать. Или наоборот – сначала бесит, унижаешь, а потом понимаешь, что он тебе нравится?
Жизнь несправедлива, а любовь вообще играет без правил, поэтому Рокки терялся между решениями своей проблемы. Может, убить нафиг вообще этого смазливого идиота? Он же нарывается. Нарывается же?!
После четвертого часа, на котором ему опять насиловали мозги, парень не выдержал и пошел за мерзким гомиком. Он нашел Скиппера рядом с парнем, а потому распсиховался еще сильнее. Рыжий гомик стоял перед эмо Челкой и о чем-то с ним болтал, будто они были друзьями. На самом деле, это Джексон позвал его, чтобы уточнить, все ли в порядке, как дела и все такое, так что теперь они стояли возле стены школы в свойственных им позах. Челка – ссутулившись, сунув руки в карманы и изредка встряхивая головой, чтобы поправить челку, глядя одним совершенно спокойным глазом на Скиппера, а тот – отставив бедро кокетливо, другую ногу согнув и коленом надвинув на первую, так что поза была очень и очень эротичная. На локте отставленной руки болтались короткие ручки большой белой сумки, второй рукой Скиппер постоянно поправлял волосы или капюшон кофточки.
- Тебе не холодно? – «заботливо» с ехидцей уточнил Джексон, глядя на его голый живот.
- А что поделать, - парень закатил глаза, подкрашенные золотистыми тенями. Голос его был именно тем, которым говорят «Красота требует жертв». Он достал пачку «Вог» и вытащил губами одну сигаретку, закрылся рукой от ветра и закурил. Такой довольный, как никогда. Мимо, спустившись с крыльца, прошла учительница внушительных масштабов, с пучком на затылке. Она неодобрительно на него посмотрела, намекая, что курить принято за забором, но потом поняла, что это – второкурсник, и промолчала. Скиппер хмыкнул, чуть заметно надув губы, так что стало видно ямку на левой щеке.
- Слушай, - Челка задумчиво на него посмотрел. – А можно личный вопрос? – он уточнил это таким голосом, что Скиппер подумал о чем-то страшном.
- Давай, - пожал плечами.
- А как тебя на самом деле зовут? В том смысле, что даже учителя тебя зовут Скиппером, даже директор. А на самом деле, как ты в журнале-то записан?
- Этого даже Рокки не знает, - парень улыбнулся, Челка понял, что это кокетство и принялся настаивать.
- Ну скажи.
- Личная информация, разглашению не подлежит, - Скиппер выделывался.
- Ну скажи, - Джексон не отставал, он решил действовать, как с девчонками, наклонился и чуть прикоснулся плечом к плечу гомика. Это не было неприятно, было просто очень непривычно и немного смущающе.
- У меня тупое имя. А фамилия еще хуже, - он продолжал ломаться.
Рокки нарисовался высокой, светлой и очень злой фигурой за его спиной, так что эмо отшатнулся, прижавшись спиной к стене и округлив видный из-за челки глаз. Скиппер похолодел, поняв, что на бэк-стэйдже происходит что-то не то. Даже оборачиваться не стал, бросил сигарету на землю и задавил узким носком сапога.
Когда Рокки злился, это было видно, у него четко обрисовывалась челюсть, появлялся ехидный оскал, глаза были чуть прищурены, а светлые волосы торчали иглами, благодаря гелю и холоду на улице. Он был натуральным отморозком, таким холодным даже на вид, что прикасаться и проверять не хотелось.
- Ах, я не знаю, да? – он усмехнулся, стиснув рукой плечо Скиппера. – Как там тебя?.. Сникерс?
- Сникет, - мрачно и машинально поправил парень. Эмо невольно улыбнулся.
Ну да, фамилия не из лучших.
- Пруденс, - сладко, нежно-нежно, с придыханием, достойным сопливой девицы, выдохнул Рокки и закатил глаза, мол «какая прелесть». Да и произнес он это имя правильно, картаво выговорив «р», так что вместо «у» получилось почти «ю». Так ласково, что можно было поверить – Рокки прется от гомика. Джексону челюсть свело, так он стиснул зубы, чтобы не улыбнуться. Но лицо у Скиппера было такое, что улыбаться не тянуло, он был мрачен, как огромная грозовая туча.
Но «Пруденс» было слишком сильно для хрупкой психики эмо, он все-таки улыбнулся.
- Я же говорил, дурацкое, - парень вздохнул, а Рокки дернул его на себя.
- Я не понял, придурок, ты чего ко мне спиной стоишь? Долго мне на твою задницу еще смотреть?
- Сколько хочешь, если она тебе нравится, - не удержался Скиппер и улыбнулся с таким фальшивым восторгом, что лицо было жутким в этот момент, Рокки захватило ненормальное возбуждение в смысле энергичности, ажиотажа.
- Да ты что?.. – ехидно пропел он. – Зуб-то вставили тебе? Ничего страшного, сейчас опять выбью, - он замахнулся, и Скиппер невольно вскрикнул, шарахнувшись к Джексону, закрывшись руками. Он просто плечом прижался к груди эмо, перекрестил руки, подняв их на уровень лица, а Рокки вдруг передумал, не ожидав такой реакции. Он не стал бить его по лицу, просто привычно, чуть заметно ткнул кулаком в голый, остывший на холоде живот, так что Скиппер чуть согнулся, не опуская рук от лица, чтобы не подставить его.
- Да не надо его бить, - выдал вдруг Челка и сам себе не поверил. И что заставило его вступиться за второкурсника, которому все равно бы попало?
- Чего?.. – Рокки отпихнул гомика одной рукой, так что тот сразу отскочил и стиснул в руке ручки сумки, глядя на это все круглыми глазами.
- Ничего, - Джексон спохватился, но отступать было некуда – за спиной оказалась стена.
- Отстань, Рокки, чего ты опять?! – Скиппер топнул ногой от бессилия, цокнув квадратным каблуком сапога, заныл. – Не лезь к нему! – возмутился.
Такими темпами у него вообще друзей не останется, если Джексону тоже что-нибудь разобьют.
Рокки улыбнулся, будто его осенило.
- Ах, вот оно что… Педик влюбился, - он усмехнулся неприятно. – Что, защищаешь своего урода? – он повернулся к Скипперу, а Джексон не поверил своим ушам. Как можно было подумать, что они со Скиппером встречаются?
Да и сам парень обалдел, а потом схватил Рокки двумя руками за запястье, потянул на себя.
- Да ладно, успокойся, нафиг он мне не сдался, - он глянул на Джексона, так что тот по взгляду понял – это неправда, это просто способ его выгородить. – Просто поболтали, чего ты сразу…
Эмо потихоньку начал отползать вправо, вылезая из ловушки, организованной телом второкурсника, да еще и второгодника. Он смылся, а Рокки ледяным взглядом одарил одноклассника и уставился на его руки, сжимающие запястье. Скиппер их быстро убрал.
- Задолбал, - с чувством выдал Рокки, схватил его за руку чуть ниже плеча, стиснул ее в кольце пальцев и дернул парня в сторону сарая, где валялись лопаты, грабли, весь ассортимент дворника, в общем. Там была даже старая газонокосилка и еще много всякой ерунды.
Прозвенел звонок, но Скиппер подумал, что лучше не вырываться, все равно не получится. Рокки распахнул покосившуюся дверцу, отодвинув закрывающий ее гвоздь, толкнул одноклассника, так что тот едва не влепился в пустые ящики из-под апельсинов, привозимых в кафетерий. Скиппер уронил сумку, но удачно не упал, остановившись у стены и не понимая – его что, сейчас в самом деле убьют?.. Или просто отметелят?
- Типа… - начал Скиппер, но его сразу перебили.
- Заткнись.
У парня вырвалось нервное хихиканье, которое его сначала ужаснуло, а потом насмешило, так что он закрыл рот рукой и прислонился к стене.
- Что ты ржешь?.. – Рокки прищурился, мрачно вдохнул поглубже, так что ноздри сначала расширились, а потом сузились.
- Все нормально, - заверил Скиппер. – Не надо только бить меня, пожалуйста. Давай поговорим спокойно?
- А с какой стати мне тебя слушать. Мне-то какое дело, чего ты хочешь? Почему бы мне просто не врезать тебе еще раз? – логика у Рокки всегда была убийственная, и Скиппер не нашел ничего лучшего, кроме как сдаться и просто попросить, а не сопротивляться.
- Ну пожалуйста, не бей, ладно? Ты уже каждую неделю это делаешь, - он заныл. – Знаешь, сколько стоит сделать один зуб за один раз, чтобы не ждать несколько недель слепков, осмотров, примерок и все такое? Да и не скажу, что это очень приятно, когда тебе вставляют имплантант. Я целую штуку на это потратил, не надо меня бить, ради бога, - он скрестил руки на груди и твердо решил, что будет хоть умолять, но не позволит еще раз выбить себе зуб.
А у Рокки был тот самый синдром «натурала», который заставлял его упорно думать, что все гомики – похотливые извращенцы, с ума сходящие от каждого мужика. И он уверен был, что все правильно понял. Ему просто повезло, что в отличие от остальных «натуралов», он не заблуждался, он все видел верно.
- Думаешь, я не вижу, как ты на меня пыришься, да?.. – он прищурился мрачно, схватил Скиппера за кофту, а когда тот вырвался и уперся спиной в деревянную стену, он схватил его уже за шею, раз уж она была так провокационно открыта.
- Ничего я не пырюсь, - возмутился парень, не понимая, когда это он хоть искоса смотрел на отмороженного второгодника.
Но потом медленно и плавно осознал, что правильный ответ был «Да, конечно».
- Тащишься же от меня, да?.. – Рокки злорадно ухмыльнулся, стукнув его затылком о стену, а Скиппер с готовностью кивнул, глядя ему в глаза очень честно, искренне, как преданная собака.
- Да-да, - заверил он, но рука на шее почему-то сжалась сильнее, он за нее схватился обеими руками. – Ну хватит, а? Пожалуйста. Я больше не буду.
- Меня бесит, когда обо мне думают такие отвратительные, мерзкие уроды, как ты, - прошипел Рокки, наклонившись к нему в упор, коснувшись кончиком своего носа кончика чужого. – Бесит, когда они представляют в своих тошнотных мыслишках, как я бы их трогал. Особенно меня бесишь ты, придурок.
Скиппера самого от себя невольно затошнило, потому что он понял, что Рокки так или иначе в чем-то прав. Как ни старался парень, а не мог отрицать на все сто процентов, что раз или два представлял, что бы было, встречайся он с одноклассником. И нельзя сказать, что ему это не нравилось в тех фантазиях, даже не смотря на то, сколько боли Рокки ему причинил за это время в Дарквуд-Холле.
Может, Рокки был прав и видел Скиппера насквозь, мог прочесть любую его мысль и понять, о чем думает мерзкий гомик, вроде него?
- Тогда чего ты ко мне лезешь, если я тебя раздражаю? – не удержался он, решив, что ему не по душе роль безропотного придурка. – Если лезешь, значит тебе на меня не пофиг. А если не пофиг, значит я… - он подавился, выдохнув и не договорив, потому что ему поддых впечатался кулак свободной руки, а правая, сжимавшая шею, притиснула к стене и не дала согнуться, пришлось терпеть так.
- Еще раз вякнешь, потратишь не одну штуку, - улыбнулся Рокки, предупреждая. А потом пояснил для особо одаренных интеллектуальными способностями. – Когда я говорю, что ты от меня тащишься, ты говоришь: «Да». Когда я говорю, что ты гомик, ты соглашаешься, ясно?
Скиппер кивнул.
- Замечательно. Едем дальше. Ты, пакость, нарочно выводишь меня из себя, хотя даже твоих куриных мозгов хватило бы, чтобы понять – веди ты себя нормально, я бы тебя и пальцем не тронул.
«Да если бы я даже паранджу надел, ты бы меня лупил», - подумал Скиппер, но кивнул, продолжая на него смотреть преданно-преданно.
- А все потому, что ты мечтаешь, что я наконец попадусь на твои дурацкие шуточки и стану мерзким гомиком.
«Ты и так гомик, иначе не лез бы».
- Конечно, - согласился он шепотом.
- Да по глазам вижу, ты бы душу продал, чтобы я тебя трахнул.
«И не только свою».
- Точно.
Рокки посмотрел на него внимательно, так близко, как никогда не смотрел раньше, не понимая, что конкретно чувствует. Омерзение или что-то другое, все же?.. Удовольствие, удовлетворение от того, что в данный момент все внимание мерзкого гомика, все его мысли отданы только одному человеку, и этот человек – Рокки? Парень даже не знал, почему ему так нравятся именно эти глаза, не чьи-то другие, а эти – широко посаженные, с красивым разрезом.
- Да ты даже сейчас балдеешь, видно, - он прищурился, Скиппер промолчал, его тут же еще раз приложили о стену.
- Да-да, - согласился он быстро, глядя на Рокки уже совсем не так, как обычно, даже восприятие как-то изменилось. Теперь было больше интереса, чем страха, Скиппер сильнее пытался поймать его взгляд своим, задержать его, заставить смотреть себе в глаза. Одноклассник изучил его лицо, пришел к выводу, что заживает на Скиппере все, как на собаке, что ссадина почти не видна, губы практически зажили, нос в полном порядке, а глаза такие же блестящие и пидорские, как обычно.
Конечно, куда же без этого, без странного, с притаившейся на дне зрачков надеждой взгляда бездомной кошки, которая боится подойти ближе, но так хочет, чтобы ее приласкали. Но и пинка получить не хочет.
- Хочешь со мной мутить, да?.. Хочешь делать все, что я скажу? Тебе же это только в кайф будет, потому что ты – гомик! Да?
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 16 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |