– Идемте. Только смотрите под ноги.
По битому стеклу, по обрывкам обоев, переступая через какие-то обломки, они вышли в коридор.
– А дом не развалится? – шепотом спросила Настя.
– Не должен. На вид еще совсем крепкий, – ответил Вяземский, держа ее за руку. Рука у нее была тонкой, с тонкими хрупкими пальчиками, теплой. С одной стороны, хотелось держать ее за руку, с другой – отпустить. И не прикасаться больше, никогда. Потому что глупо и незачем. «Восемнадцать лет. Когда она родилась на этот свет, мне уже исполнилось восемнадцать. Я учился на втором курсе автодорожного, и у меня был безумный роман с девушкой с параллельного потока. Я собирался жениться, а Инна отговаривала меня, потому что это безумие – столь рано, с бухты-барахты, не имея ничего под собой, жениться. Я собирался жениться, а эта девушка, Настя, в то время только родилась. В сущности, она по возрасту мне в дочери годится. А почему я об этом думаю, кстати?.. У нее красивое имя, я, может, так и назову нашу с Кларой дочь. Если у нас будет дочь, конечно!»
– Здесь никого, точно? Вдруг какие-нибудь бандиты… – едва слышно прошептала Настя.
– Вряд ли. Если только бомжи. Да и то тоже вряд ли. Сюда просто так не попадешь. Теперь в ту сторону…
– А на вид приличный человек. Главный инженер. А сам по помойкам лазит.
– И не говорите… А еще девушку туда затащил.
Они засмеялись одновременно. Впереди была еще одна лестница. Потом – заколоченная дверь.
– Там уже чердак. Марсик наверняка там. Позовите его.
– Кис-кис-кис! Марсик! Марсик, ты тут?
Отдаленное мяуканье.
– Он там!
– В принципе, как он сюда забрался, так отсюда и выберется, – сказал Кирилл.
– Но зачем он сюда еду таскает? Пикники себе устраивает? Я не понимаю…
Кирилл огляделся, нашел железный прут, принялся отрывать доски от двери.
– Намертво приколотили. Э-эх… навались…
С треском сначала отошла одна доска, потом другая. Пыль. Кирилл распахнул дверь.
Там, за порогом – темное помещение с низким сводом, деревянные балки по центру. Наверху – окно, ведущее на крышу – оттуда шел свет. И вот там, на фоне сияющего неба, сидел рыжий кот.
– Марсик! Кис-кис-кис! – завопила Настя, рванув в ту сторону – Кирилл едва успел схватить ее, развернул, прижал к себе. – Руки! Да отпустите же меня, он убежал!
– Тише, тише. С вашим Марсиком ничего не случится, а вон там…
– Где? Ой, чьи-то глаза светятся…
– Там еще кошка. Не орите, не бегайте, вы ее пугаете.
Настя замерла. Они так и стояли, почти обнявшись. От Насти пахло цветами. А еще дождем. Набухшими на деревьях почками… «Надо спросить, что это за духи, и купить такие же Кларе!»
Напротив, за балками, пряталась кошка – ее почти не было видно, один силуэт. И глаза еще светились в темноте. Кирилл переступил с ноги на ногу, и кошка побежала в сторону. В перекрещении лучей света, льющихся сверху, можно было разглядеть, что это обычная кошка черно-белой расцветки. Она прижималась животом к полу и двигалась как-то с трудом, переваливаясь.
– Быть вам бабушкой, Настя.
– Вы о чем? – прошипела девушка.
– Ваш Марсик ходил на свидания к подруге. Он кастрированный?
– Не-ет… – не сразу ответила Настя. – А что? Он вел себя прилично. Запаха нет в квартире, ничего не метит особо. Я и не стала…
– Ну вот, и дождались.
– А почему вы думаете, что это его… гм, его рук дело?
– А чьих? Он своей подружке еду таскал. Она же тут заперта, словно в ловушке.
– Может, это просто толстая кошка!
– Ага, разъелась на вашей индейке! Сидела тут непонятно сколько, пузо себе отрастила.
Некоторое время Настя стояла молча, переваривая услышанное.
Потом вдруг зарыдала. Это было так неожиданно.
– Что это с вами? – испугался Кирилл.
– Я не могу… не могу… – тихонько подвывала девушка, обхватив его за шею. – Это так трогательно! Ой… – она шагнула назад, всхлипнула. – Если все так, то Марсик герой.
– Он не герой. Так бывает. Животные часто помогают друг другу.
– Вот что, – успокоившись, решительно произнесла Настя. – Давайте поймаем эту кошку и отнесем ко мне домой.
– Хотите дома завести кошачий зверинец?
– Нет. Но не бросать же ее здесь? А родит, так я раздам котят в хорошие руки. И кошку тоже кому-нибудь отдам.
– Ладно. Стойте здесь, я сейчас эту «джульетту» поймаю…
Некоторое время Кирилл гонялся за кошкой по всему чердаку. Несколько раз уже почти было поймал, но кошка шипела, норовила оцарапать. Никак не хотела даваться в руки.
– Кирилл… – позвала Настя. – Все. Не стоит. Она совершенно дикая. Она не сможет у меня жить. Не надо ее ловить, а то вдруг у нее стресс случится?
– Оно и дело… – чихая от пыли, отозвался мужчина. – Давайте тогда дверь на чердак оставим открытой, пусть у нее будет возможность выбраться на свободу, когда захочет.
Кирилл с Настей спустились вниз, осмотрели одну из входных дверей.
– Вот тут широкая щель, кошка сможет пролезть наружу, если что. А люди в дом зайти не смогут. Ну, а теперь давайте выбираться тем же путем. Надеюсь, ваш Марсик уже дома, ждет хозяйку…
…Тем же путем оказалось выбраться еще сложнее. В том смысле, что опять пришлось обниматься и прижиматься, а это все было неправильно, незачем и мучительно.
Кирилл первым вылез наружу. Подхватил Настю, буквально выпавшую ему на руки. Помог слезть с контейнера на землю. Отряхнул подол у плаща.
– А вы-то, вы! – ужаснулась Настя. И засмеялась: – Мужчина, у вас вся спина белая!
– Где? – Кирилл скинул пиджак. В самом деле, сзади пиджак покрывал слой побелки. А посредине красовалась дыра. Наверное, за гвоздь зацепился, пока кошку ловил.
– Идемте ко мне, – сказала Настя. – Почистим и зашьем.
Внутри у Кирилла ёкнуло.
– Нет, – сказал он. – Спасибо. Как-нибудь доеду. Я же на машине.
– А. Ну да.
– Был рад знакомству.
– И я, – Настя вздохнула, потом решительно продолжила: – Я не верю, что вы Марсика могли сбить. Это недоразумение. Я что-то напутала, простите.
– Вы меня простите за то, что нахамил тогда. Ну, в первую нашу встречу. Ну, я, собственно, и приезжал тогда, чтобы бригадиру втык на месте сделать…
– Всего хорошего.
– До свидания. До свидания… – Кирилл сел в машину. Развернулся. Проезжая мимо Насти, помахал ей рукой. Она ему тоже помахала. Кажется, она улыбалась.
…На душе у Кирилла было неспокойно. И плохо, и хорошо одновременно. «Лучше бы я с ней не встречался. Лучше бы я не видел ее никогда. Отдал бы ее сумочку администратору кафе, а она бы потом ее забрала сама. Восемнадцать лет разницы… Блин, да сдалась она мне, эта Настя! Говорит, видела, как мое авто ее Марсика сбило, восьмого марта. А я восьмого как раз машину Кларе отдал, она по магазинам ездила. Значит, получается, это Клара кота сбила? Ну, во-первых, не сбила, не убила, а кот в хорошие руки попал благодаря Кларе, вон какой шанхайский барс, и вправду раскормился… Аж лоснился весь! Во-вторых, Клара это сделала не нарочно – это даже обсуждению не подлежит. Может, не заметила кота. Или заметила потом, что какое-то животное сбила, и что? Она же не виновата, если бестолковый кот прямо под колеса бросился… Я, помнится, лет пять назад где-то в дальнем Подмосковье тоже чуть лося не сбил. Едва успел затормозить. Но у меня реакция, я сколько лет за рулем, а Клара еще не очень опытный водитель! Ничего не буду ей говорить. И вообще, забыть об этом обо всем – потому что ненужное мешает. И незачем. И невозможно…»
* * *
Поначалу это место казалось Черно-Белой идеальным – тихо, тепло, сухо, людей нет. Именно здесь хорошо родить котят, растить их. Котята будут жить на чердаке, а она – выбираться иногда наружу, искать себе пропитание (в большом городе с голоду никогда не умрешь). И потом, дождавшись того момента, когда котята станут самостоятельными, покинуть чердак с чувством выполненного долга.
Но интуиция подвела кошку. Через некоторое время в доме появились люди. Правда, на чердак они не забирались, жили где-то внизу. Не очень удобно, несколько неприятных моментов… Но все же жить можно. Однажды днем эти люди исчезли. А потом… Потом, ночью, пришли другие люди, устроили грохот, что-то ломали, колотили. Тогда Черно-Белая поняла, что надо отсюда уходить. Слишком неспокойное место, чтобы поселиться здесь с малышами.
Когда грохот наконец прекратился, Черно-Белая получила возможность выйти из своего укрытия, где она сидела всю ту ночь, затаившись.
И с ужасом обнаружила, что выход заколочен. Уйти с чердака – нельзя. Место, казавшееся ей таким замечательным, оказалось на деле ловушкой!
Несколько дней прошли в бесплодных попытках выбраться. Не получилось. Черно-Белая вылезала на крышу, пыталась ловить голубей. Но чем дальше, тем сложнее ей это давалось. Это была ее первая беременность, не самая легкая, как оказалось.
А потом появился Марс. Покрутился, обошел весь чердак, убежал. И вернулся уже с едой в зубах. Он приходил к Черно-Белой почти каждый день, приносил ей гостинец. Пока она ела, сидел неподалеку, смотрел. Близко не подходил – знал, что кошке не до него.
Благодаря рыжему коту Черно-Белая и выжила.
Потом пришли люди и пытались ее поймать. Тоже неприятно. Именно в этот момент Черно-Белая окончательно разочаровалась в этом месте. Бежать, бежать отсюда без оглядки, как можно дальше… Пусть даже Марс приходит, приносит ей еду, но все равно это же клетка какая-то… Никакой свободы!
Черно-Белая сопротивлялась, отбивалась от мужчины, который пытался ее поймать, как могла. Отбилась. Ушли люди.
И дверь была открыта теперь. Недолго думая, кошка рванула с чердака. Спустилась на первый этаж, нашла небольшой лаз, выбралась наружу.
Интуиция гнала ее туда, где она провела детство со своей матерью и братьями-сестрами. В тот самый подвал.
Уж подвал-то точно лучше чердака будет!
* * *
Это был последний рабочий день перед майскими праздниками.
Со странным чувством Настя зашла в свое любимое кафе, села за тот же столик у окна. Официантка, что обслуживала этот столик обычно, подмигнула Насте, но вслух сказала:
– Вам как обычно?
– Да, двойной шоколадный и еще салат греческий, пожалуйста.
«Господи, как неловко… Но не менять же теперь кафе? От всех не убежишь, не спрячешься. Хотя, собственно, именно этим я в последнее время и занимаюсь. Пересела в машину, чтобы находиться подальше от людей, обедаю одна, отказалась от личной жизни сознательно…»
А еще это кафе напоминало ей о Кирилле Вяземском, ведь здесь они встретились во второй раз. А именно о Вяземском Настя старалась не думать, не вспоминать, поскольку этот мужчина, почти двадцатью годами старше, оказывается, волновал ее. Если проанализировать, началось все еще раньше, несколько недель назад, в первую их встречу. Она тогда решила высказать свои претензии «неравнодушной москвички» к «городским властям» (в лице Вяземского), но неожиданно оказалась втянутой в скандал. Слово за слово, они с Вяземским поругались, буквально за несколько минут успели оскорбить и обидеть друг друга…
Наверное, именно поэтому Настя и запомнила этого мужчину. Вяземский – негодяй. Вяземский – злодей! Вяземский и – адреналин. А всем же известно, что женщин манят к себе «плохие мальчики», что скандалы разжигают страсть и пробуждают чувственность (хотя по возрасту главный инженер годился Насте в отцы, но суть-то от этого не меняется). Все закономерно, все предсказуемо и потому – по́шло.
В дешевых кинофильмах сюжет именно на том и завязывается – на скандале героев. Он и она спорят, возмущаются, бурно выясняют отношения, а сентиментальные зрительницы с жадным интересом наблюдают за происходящим на экране. И ждут, когда герои от оскорблений друг друга перейдут к поцелуям.
А модные нынче мелодрамы в духе этих, как его… БДСМ? Отшлепай меня нежно! Унизь меня страстно! Возьми меня немножко больно!.. Бр-р.
Словом, Вяземский и засел в голове у Насти, запомнился ей – именно потому, что оказался «плохим мальчиком». И ведь правда, она его всерьез ненавидела – когда спорила с ним под дождем, когда обвиняла в плохой работе и в том, что он сбил перебегавшего дорогу кота…
А потом, во вторую уже встречу, – ах, он, Вяземский, такой белый и пушистый, извинялся-расшаркивался в кафе, потом примчался следом, привез ей сумочку, и полез в заброшенный дом ради Марсика, и пиджак свой итальянский самоотверженно порвал на чердаке, бегая за бездомной кошкой. И смотрел на Настю темными глазами долго и пристально, и обнимал ее, и на руках держал, и за ручку вел, и пальцы сжимал… Из огня да в полымя, что называется. То ненависть, то нежность, едва сдерживаемая… То злодей, а то герой!
Конечно, теперь, после всех этих чудесных пертурбаций, Вяземский уже не может не волновать ее, Настю! И вот она, как дура, сидит в кафе и думает о нем. При этом сердце трепещет стремительно, губы сохнут… А все потому, что сначала обругал, потом к себе прижал.
Господи, какие бабы примитивные! Как им мало надо, чтобы влюбиться! Ну ладно, влюбилась. А что потом?
Тут два варианта. Первый, самый вероятный. Это когда продолжения не последует. Вяземский ведь ее адрес знает, телефон, возможно, тоже – городской, он вроде в паспорте записан? Но не появляется. А это значит, что мужчина в продолжении знакомства не заинтересован. Так, был у них легкий флирт на чердаке заброшенного дома… Даже не флирт, а непонятно что. Но у Насти при воспоминании об этом чуть не тахикардия. Тогда зачем о нем, о Вяземском, думать, зачем вспоминать, смакуя, как он держал ее на руках, обнимал?! Только здоровье расстраивать.
Вариант второй. Допустим, в ближайшие дни (а на носу майские праздники) Вяземский заявляется к Насте домой. И Настя открывает ему дверь. Как не открыть, колечка-то на пальце у мужчины не было, значит, свободен он. И они, для виду еще немножко поскандалив, бросаются друг другу в объятия уже осознанно и занимаются любовью. Цветы, свидания, прогулки, рестораны-кафе. И вообще все очень романти́к, как модно сейчас говорить.
А потом-то что? Потом (пункт «А») либо расставаться (что, опять же, мучительно и тяжело), либо жениться (или вариант – долгое совместное проживание, что практически равно замужеству) – пункт «Б». И при первом, и при втором пункте Настя будет мучиться. БУДЕТ. Только в пункте «А» мучения короче.
Поэтому самый плохой для Насти вариант – если Вяземский все-таки заявится к ней и у них начнутся серьезные отношения. Короткая страсть, а потом – расхлебывание ее последствий.
Возраст. У них разница – восемнадцать лет. Почти двадцать! И дело вовсе не в том, что, например, через десять лет Насте будет 34, а Вяземскому – 52, нет.
Это поначалу только интересно с мужчиной старше себя общаться – да, он мудрее, добрее, опытнее ровесников… Но он – жил в другое время, читал другие книги, у него другие интересы!
И есть такое неприятное свойство мужчин зрелого возраста – это некая закоснелость. Негибкость, авторитарность. Дидактизм. Морализаторство. Тем более это свойственно мужчине на руководящей должности!
Отношения Насти и Вяземского не имеют никакой перспективы. А завести короткий романчик, чтобы снять самые сливки с отношений и потом расстаться спокойно, Настя тоже не может. Потому что уже сейчас, после второй встречи с Вяземским, она почти влюблена!
Лучше не влюбляться, не строить отношений – чтобы не мучиться потом, как в истории с Владом.
«Надо жить одной, как я и решила. Это самое мудрое. Не стоит терять голову, ведь потом в любом случае придется страдать, а я не хочу больше страдать. Я не хочу больше быть мотыльком, летящим на огонь. Не хочу!»
– Не хо-чу… – шепотом, полузакрыв глаза, произнесла Настя.
– Чего не хотите? – спросил голос рядом.
Настя от неожиданности вздрогнула, открыла глаза – напротив сидел Вяземский. «Пришел все-таки…» – ухнуло в голове.
– Здравствуйте, Настя. Надеюсь, я вас сейчас не напугал! – улыбнулся он. Настя молчала. Она смотрела на мужчину напротив – с изумлением, с недоверием, с отчаянием. «Он совсем не выглядит старым. Да он и нестарый. Волосы на висках седые, но лицо молодое. Он в самом лучшем для мужчины возрасте. Он красивый. Нет, не красивый, но симпатичный. Вернее, интересный. Фу, какие пошлые определения! Зачем он пришел? Я пропала, я теперь точно пропала! Дура».
– Здравствуйте… Кирилл.
– А я мимо шел. Смотрю в окно – вы. Дай, думаю, загляну, поболтаем. Как кот?
– Прекрасно. С ним все в порядке. Я заколотила форточку и повесила цепь на холодильник.
– А его подруга из старого дома?
– Носила туда еды, оставила там, но, похоже, кошка куда-то пропала. Убежала.
«Если я сейчас уйду, то он не пойдет за мной. И все закончится. Он нормальный мужчина, не станет меня преследовать. Если я твердо дам понять, что я против продолжения знакомства, – Вяземский поймет».
– В кино хотите пойти? – спросил Вяземский.
– Я на работе. У меня перерыв всего час. Какое кино!
– Я могу заехать за вами вечером.
– Это будет считаться свиданием? – нахмурилась Настя. Она решила говорить максимально откровенно. Мужчин привлекает кокетство и игра, а она играть и кокетничать не станет. Будет в лоб все говорить, чтобы Вяземский сам сбежал.
Вяземский замешкался. Похоже, он действительно не ожидал такой откровенности. Потом произнес:
– Да, это будет считаться свиданием. А почему вы спрашиваете? Насколько я понял, вы не замужем. В паспорт я успел ваш заглянуть, Настя, ну, и некоторые психологические выводы тоже успел сделать… И бойфренда у вас тоже нет, думаю.
– Только вот не надо о психологии! – мгновенно разозлилась Настя. – Судя по вашему возрасту, у вас жена должна быть и дети.
– У меня нет ни жены, не детей. Я вообще никогда не был женат, – с усмешкой произнес Вяземский.
– Плохо. Значит, вы человек, не умеющий строить долгие социальные связи, – ехидно заметила Настя.
– Добрая вы.
– Я честная, – сурово произнесла она.
– Так чего же вы не хотите, скажите честно?
– Не хочу видеть вас, слышать вас, знать вас. Это я о вас думала – перед тем как вы сюда зашли.
– А я тоже хочу быть честным, – вдруг решительно произнес Вяземский. – Я соврал. Я не мимо шел. Я специально сюда приехал. Видите, – он указал за окно, – ремонт дороги закончился. Мне тут делать нечего. Но я приехал. В то же самое время, в то же самое место. Вы тут работаете неподалеку?
Сердце у Насти опять сжалось. И больно, и приятно было слышать это признание. Но чего хорошего?
– Да. Неподалеку. Я думала о вас все это время, – мрачно, чуть ли не с отвращением, повторила она.
– И я думал о вас. Я вспоминал, как мы лазили в тот старый дом и я держал вас на руках. И вы мне доверяли – абсолютно. И в этом доверии что-то такое невероятно трогательное… У меня даже горло сжимается, вот сейчас, когда я об этом говорю, – он и вправду прижал ладонь к горлу. – От вас пахло как-то особенно. Вот и сейчас… Что это за духи?
– Н-не помню… Мама привезла прошлым летом, купила в дьюти-фри. То ли Кензо, то ли Армани… Герлен? Точно не помню. Розовый такой флакончик. Да обычные духи, средней ценовой категории! – опять рассердилась она.
– А мне кажется, что это небесная амброзия, – серьезно произнес Вяземский. – Давайте на «ты»?
– Давайте, – мрачно согласилась Настя. – Мне не жалко. Я тоже не каменная, между прочим. И мне… И мне было приятно, когда вы… когда ты… Но ничего хорошего из этого не выйдет, лучше и не начинать.
– Почему?
– Потому что ты на восемнадцать лет старше меня.
– Ты сомневаешься, что я как мужчина… раз уж мы решили быть откровенными…
– Нет же! В этом я не сомневаюсь. Но ты другой. Чужой. Мы с разных планет. Разные поколения! Разные интересы. Ты авторитарен, я свободолюбива.
– А, вот даже как, далеко ты заглянула, в будущее! Смело.
– Гм, так я и думала, что ты рассчитывал на короткую интрижку! – вспыхнула она.
– Я ничего не рассчитывал, – холодно возразил Вяземский. – Я об этом вообще не думал. Я думал только о том, что хочу обнять тебя. Что… ну, в общем, если ты такая умная, то сама все понимаешь.
– Девушка, рассчитайте меня! – Настя повернулась, нашла взглядом официантку.
– Я заплачу́.
– Господи… я не хочу быть тебе чем-то обязанной. Не хочу. Не хочу! Я об этом с самого начала твердила, когда ты еще сюда не пришел.
Официантка положила на край стола книжечку с чеком. Настя и Вяземский некоторое время вырывали книжечку друг у друга.
– А я хочу, чтобы ты была мне чем-то обязана! Я хочу! – сказал сквозь зубы мужчина.
– Я же говорила, что ты авторитарный… Ты самолюбивый, ты привык всегда быть хозяином положения, ты не думаешь о чувствах других людей!
Вяземский положил на стол купюру, Настя смахнула ее на пол, положила свою, выскочила из кафе.
Вяземский – следом.
– Стой. Ты опять забыла свою сумку!
– О нет… Опять!
Настя подошла к нему, хотела вырвать сумочку из рук, но Вяземский прижал к себе девушку, поцеловал.
Они стояли под козырьком у кафе и целовались. Настя хотела вырваться и каждую секунду напоминала себе, что вот сейчас она оттолкнет этого мужчину и уйдет. Но почему-то тянула, тянула…
До тех пор, пока у обоих не закончилось дыхание.
– Что же ты делаешь… – с отчаянием, прерывающимся голосом произнесла Настя. – Так нельзя! Вон, на нас люди уже смотрят.
Напротив и вправду стояла какая-то женщина и внимательно наблюдала за ними.
– Где? Ой, – сказал Вяземский и разомкнул объятия. – Клара?
У женщины напротив – задрожали губы. Несомненно, эта Клара была знакомой Вяземского. Больше чем знакомой.
Даже женой, возможно (а что, не все сейчас носят кольца!). Клара была возраста Кирилла – лет сорока примерно (как определила Настя). Обычная, миловидная женщина с гладкой прической, тщательно выбеленным лицом – она смотрела на Настю с ужасом, точно на привидение.
– Клара. Клара, я сейчас все объясню, – сказал Вяземский.
– Да уж, пожалуйста, – прошептала женщина.
– У нас ничего не было! Клянусь, – выпалила Настя и побежала прочь. Пока бежала до работы, ругала себя всеми известными ей ругательствами. В самом деле, неприятности начались даже еще раньше, чем можно было представить.
Да, да, это жена Кирилла была, точно, иначе стал бы он оправдываться. «Какая же я дура… И он! А она… Бедная женщина. Я виновата перед ней, очень виновата! Своими глазами увидеть, как муж целует другую. Которая еще и моложе, и вообще…»
* * *
Портниха, которая шила платье, клялась и божилась, что хватит трех примерок. И обманула. Кларе пришлось к ней ездить пять раз, да и то сегодняшняя, пятая примерка могла оказаться и непоследней вовсе.
Потому что лиф никак не желал садиться, и платье, стоило только Кларе сделать пару шагов, начинало жить своей, отдельной жизнью. Сползало куда-то в сторону, спускалось вниз.
– Давайте сделаем верх более закрытым, мне это декольте как-то не очень… – вздохнула Клара.
– Да, согласна. Здесь я распорю и вставлю небольшие клинышки. А тут, наоборот, сделаю сборку… – лепетала портниха. – Тогда жду вас после праздников!
– Договорились.
Клара вышла из мастерской, посмотрела на часы. Достала мобильный, позвонила Кириллу. Недоступен. Позвонила секретарше, в офис.
– Кирилл Павлович на объекте, я ему передам, что вы звонили, Клара! – радостно отрапортовала секретарша. Клара поморщилась. Она ревновала жениха. Секретарше Кирилла – всего лишь двадцать восемь, этакий пухленький розан, сама родом из Самары, мать-одиночка: конечно, мечтает переспать с начальником, женить его на себе… Гадина без принципов. Клара видела эту секретаршу несколько раз живьем – у девицы на лице все было написано. Странно, что Кирилл этого не замечал, вполне благодушно относился к своей секретутке…
Как это все мучительно! Замечать, но – ни словечка вслух, терпеть, все в себе держать.
«Кстати, а что, если Кирилл опять где-то тут, рядом, обедает в кафе? Загляну, все равно по пути…»
Клара никогда специально не следила за женихом. Не давила его своей ревностью, не устраивала проверок, не принуждала к чему-либо. Но всегда очень осторожно, при оказии, ни на чем не настаивая, разумеется, – старалась с ним пересечься. И смотрела, кто с Кириллом рядом, в каком тот настроении, что делает. Это вам не тотальный контроль, но то, что называется – держать руку на пульсе.
Хотя, если честно, Кирилл поводов для ревности не давал. Он-то да – а вот женщины вокруг него… Причем он, наивный, принимал все эти дамские штучки за чистую монету, а вот Клара видела всех теток и девиц насквозь, ибо сама была женщиной, и проницательной женщиной…
Почему при такой наивности Кирилла никто на себе раньше не женил? А потому, что Кирилл находился постоянно под крылом своей старшей сестрицы, Инны.
Насколько поняла Клара, Инна заменила брату мать. А сама маман, ныне покойная, никогда детьми не занималась, жила в свое удовольствие. Вот Инна и взвалила на себя функции матери.
Но Инна оказалась препаршивой «второй мамой» для братца. Во-первых, она, вместо того чтобы воспитывать юношу, приучать его к самостоятельности, делала все за него. Кирилл рос принцем, который даже яичницу самостоятельно не мог пожарить, белье в стиральную машину затолкать. Все это и многое другое за него делала Инна. Обстирывала, кормила, сама (сама!) стригла, одежду ему покупала…
Во-вторых, Инна полностью взяла под контроль личную жизнь младшего брата. Лет в восемнадцать Кирилл влюбился. Студенческий роман, как следствие – полная потеря мозгов, люблю – не могу, женюсь. Безумная страсть (историю эту, в различных вариантах, рассказывали Кларе – и Кирилл, и Инна, но Клара, разумеется, отсеяла все лишнее, догадалась о том, о чем не было сказано, и таким образом смогла реконструировать прошлое). Инна, разумеется, бешено ревновала брата.
Нет, ничего извращенного в этой ревности не было, скорее – материнское, эгоистичное желание держать драгоценного «сыночка» при себе. Не отдавать чужой женщине.
У Инны, кстати, это, наверное, из-за матери – та ее не замечала, жила своей жизнью, и девочка рано повзрослела и научилась получать любовь вот таким образом – полностью подчинив себе брата.
Это была ужасная битва, судя по рассказам. Инна билась за брата, а брат – за то, чтобы освободиться от сестры и жениться на своей избраннице.
Не женился. Инна победила. Отговорила брата, рассорила того с однокурсницей.
Долгое время после того Кирилл зализывал раны. У него были романы, да, но, обжегшись на молоке, уже дул на воду. А Инна нацеливала братца на карьеру. Что само по себе понятно – если Кирилл уйдет с головой в работу, то меньше о девушках будет думать.
Кирилл после своей несчастной первой любви встречался с теми девицами, долгие и серьезные отношения с которыми были невозможны. Если можно так выразиться – лишь для здоровья. На подобные отношения Инна смотрела сквозь пальцы, прекрасно понимая, что молодой мужчина без женской ласки долго не протянет.
Она, Инна, и к Кларе поначалу так же отнеслась – как к девушке для необременительных встреч. Не замечала демонстративно Клару, не здоровалась, говорила сквозь зубы. Было много неприятных моментов… Другая бы давно затеяла скандал, но только не Клара.
Потому что толку-то? Все равно Кирилл выбрал бы свою обожаемую сестрицу, а не девушку на одну ночь. Хотя какая «девушка»… Кларе на момент знакомства с Кириллом исполнился уже тридцать один год.
И свой не очень удачный опыт, не самая легкая жизнь. Конечно, Клара не стала затевать свар и скандалов. Она мило улыбалась Инне и словно не замечала кислой физиономии той. И восхищалась Инной перед Кириллом. Кстати, вот чего у Кирилла не отнять – так это преданности. Он действительно любил старшую сестру и готов был за нее убить любого. А значит, Кирилл мог быть преданным и другой женщине. Жене. Если бы убедился, что другая женщина может любить его не меньше, чем его любит Инна.
То есть как потенциальный муж Кирилл казался вполне неплох. Не гулена (или, если точнее, гулена только по необходимости), работящий, серьезный, способный быть преданным.
Словом, за такого мужчину стоило побороться, стоило наступить себе на горло и терпеть.
И Клара терпела. Терпела беспардонность Инны, рассеянность и безалаберность Кирилла.
Потихоньку, по кусочку, она завоевала сердце Кирилла и уважение Инны. С Кларой стали считаться. Потихоньку, постепенно – Клара отодвинула Инну. Осторожно довела до сознания Кирилла, что рано или поздно ему придется жениться на ком-то, и лучшей кандидатуры, чем она, Клара, Кирилл не найдет. И Кирилл поверил в это. Разумеется, Клара действовала осторожно, не в лоб. Лишь деликатные намеки и иносказания, никакого принуждения…
Клара также сумела убедить Инну, что рано или поздно Кириллу придется жениться. И пусть лучше его женой станет именно Клара, а не какая-то другая женщина.
Именно она, Клара, приучила Кирилла следить за собой – своей внешностью, здоровьем, гардеробом. Инна жила по принципу – все люди дураки, одна я умная. Старшая сестра Кирилла не верила докторам и с презрением относилась ко всей сфере услуг: в магазинах продавцам лишь бы впарить всякую дрянь наивным покупателям, доктора коновалы… Ну, и все прочее в том же духе.
В результате опеки Инны Кирилл выглядел несколько диковато, мягко говоря…
А вот Клара его преобразила. Нашла хорошего парикмахера. Сводила к докторам; в результате Кирилл распрощался с несколькими ерундовыми, но все же мешающими счастливо жить болячками (а Инна все его пиявками лечила да примочками без всякого успеха!). Клара привила вкус к хорошей одежде. Клара научила Кирилла немного готовить, вовремя сдавать вещи в химчистку – словом, сделала так, что мужчина сам догадался организовать свой быт, а не по-совковому – валить все на женщину.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |