***
Утром Саске задернул шторы. Никакое солнце, по его мнению, не должно было отнимать у него право выспаться в выходной, и избавиться от его назойливого света можно было, только отгородившись плотной тканью штор.
Сакура обычно вставала рано и принималась бродить по квартире, лазить по ящикам, что-то выискивая, греметь посудой или тихонько напевать, но в это утро ее слышно не было. Видимо, куда-то ушла. Приятное открытие. Саске сбросил на пол пахнущую цветочными духами подушку, вытянулся на диване, мысленно выделив себе еще пару часов сна.
Утренний сон, смесь из отрывочных образов, мыслей и теплых дремотных волн, накрыл его с головой. Он опять видел себя в зале, снова стоял напротив Итачи, смотрел в его глаза, и бил короткими, сильными ударами, безжалостно, спокойно, словно отрабатывая удар.
Кто-то кричал:
- Хватит!
И Саске сам видел, что хватит, видел светлую свежую кровь, но не мог с собой справиться, не мог остановиться и только кривил губы в затаенной улыбке.
А потом откуда-то пришла Цунадэ, и зал сменился маленькой комнаткой-тренерской. Цунадэ, постукивая пальцами по столу, говорила:
- Ты должен забыть эти замашки. Мы найдем тебе хорошего психиатра. Это подростковое, пройдет.
«Наруто и Киба. Интересно, что у них получилось?»
- Ты выбрал этот спорт, ты себе не принадлежишь! – повышала голос Цунадэ. – Ты можешь себе представить, что будет, если ты доберешься до вершины, и все откроется?
Снова кровь. Итачи уже не держит защиту, закрывается вяло, автоматически, и нет ничего проще обмануть его, заставив раскрыться. Главное – не дать ему упасть… Иначе все это кончится…
«Наруто. Сегодня ты должен понять, что поигрался и хватит... Так всегда бывает».
- Да что в этом сложного? – кричит Саске. – Я, Итачи – вы сами говорили, что мы похожи! Ну, и какая тогда разница?
Какаси смотрит на него утомленно, с жалостью, и этот взгляд выводит Саске из себя:
- Почему мне нельзя? Почему со мной нельзя?
- Саске, ты сам не понимаешь, что требуешь. Ты уверен, что будешь собой доволен, если напросишься на секс ради секса?
«Оказалось, что других вариантов попросту не существует. Только секс ради секса, верно, Наруто?»
- Хватит! Остановите его!
Угол хорош тем, что противника можно держать в нем до бесконечности, но не давая ему упасть, поддерживая плечом. Короткое расстояние никогда не было для Саске помехой, он был одинаково хорош и в ближнем, и в дальнем бою. А короткий удар по телу отработан и доведен до идеальной разрушительной силы. Это ребра. Это печень. Это сердце. Это больно. Смертельно больно.
Саске с интересом смотрит в глаза брата. Достаточно больно для того, чтобы понять чужую боль? Или еще недостаточно?
А потом в сон вторглось что-то уж совсем невразумительное. Тот день, когда Наруто в операторском зале выгнулся в полном акробатическом мостике… Саске ощущает под ладонями его теплую напряженную спину, тянет его на себя, помогая подняться, видит синие испуганные глаза, прижимается губами к разгоряченным тяжелым дыханием губам, обнимает. Становится нестерпимо жарко, тяжело, мучительно тяжело, и хочется избавиться от этой боли, и Саске принимается говорить, быстро, объясняя свою жизнь и страхи его губам, касаясь его кожи.
- Ты единственный меня сейчас слышишь. Я просто не мог больше никого видеть, поэтому ушел. Я не мог видеть брата, Какаси, Цунадэ. Я думал, что проще всего будет избавиться от себя и от них – одновременно.
Наруто смотрит настороженно, но Саске видит – он понимает, он точно знает, о чем идет речь, единственный знает, что произошло.
- Поэтому секс ради секса, Наруто. Меня в этом всем нет, меня совсем нет.
Саске, осторожно поддерживая Наруто, вынуждает его опуститься на цементный пол, нетерпеливо расстегивает ремни его комбинезона, кладет ладони на теплый подрагивающий живот.
- Раз ты все знаешь, я больше не буду ничего объяснять, ты ведь понимаешь, что мне от тебя нужно…
Его полуобнаженное тело заставляет Саске кусать губы, ему тяжело справиться с нахлынувшим желанием.
Но Наруто вдруг отворачивается:
- Ты уверен, что я буду собой доволен, если соглашусь на секс ради секса?
- Ты баба, что ли? – не выдерживает Саске. – Ты любви захотел? Ты сам такая же мразь, ты такая же шлюха, ты что из себя строишь?
Наруто садится, опускает голову, пряча лицо на скрещенных на коленях руках, и Саске понимает, что идет верным путем:
- Ты сам пользуешься. Ты пользуешься Кибой. Дерьмовый ты моралист.
Откуда-то появляется знакомый силуэт, и Саске становится страшно: если Какаси увидит, во что он превратил свою любовь, какие сделал выводы…
Но Какаси вовсе не обращает на него внимания, подходит к Наруто, касается пальцами золотистых волос, и Наруто поднимает голову.
Саске знает, что произойдет дальше, и чувствует, как вся кровь, превратившись в густую взваренную жидкость, бьет ему в голову.
- Сука… - шипит он, и привычно принимает нападающую стойку. Теперь он готов обойтись без ринга, без правил. Главное – сохранить Наруто.
…Саске проснулся оттого, что тело, до предела напряженное течением сна, словно тряхануло разрядом электричества. Нередкое ощущение падения черт знает с какой высоты и резкое пробуждение, после которого сердце еще долго заходится в суматошном ритме. Саске выбрался из-под одеяла, кинул взгляд на часы. Самое время вставать… Теперь есть еще десяток часов для того, чтобы посидеть за компом, послоняться по квартире, посмотреть бокс… Вечером можно будет спуститься вниз, в бар, выпить любимый «вельвет». Обычный выходной.
Сакуры дома и впрямь не оказалось, завтрака тоже не было, и Саске, размышляя про себя, чем бы еще придавить эту чертову истеричку, чтобы вела себя хоть более-менее достойно, ограничился зеленым яблоком. Также он открыл бутылку мартини, которое Сакура вечно покупала «для гостей», хотя таковых никогда не наблюдалась, плеснул в стакан апельсинового сока и минут пять терпеливо искал пульт от телевизора, шатаясь по комнате со стаканом в руке. Пульт нашелся под диваном.
По телевизору раскрасневшаяся от мороза девушка радостно вещала о соревновании сноубордистов. За ее спиной виднелись белоснежные склоны и люди в ярких куртках.
Саске переключил канал, некоторое время слушал чьи-то измышления об особенностях литературы восемнадцатого века, допил мартини и опустил голову, зло и болезненно прижимая зубами кожу на своей руке. Случится в этот день хоть что-то интересное или плюнуть на все и выйти на работу в смену Суйгецу? В конце концов, лишние деньги не помешают…
Выход подсказал валяющийся рядом мобильник. Саске подумал о том, как может перетряхнуть не отошедшего от вчерашнего Наруто, если позвонить ему без всякой причины, взял аппарат и набрал номер.
Трубку Наруто поднял не сразу, а потом до Саске донесся звонкий лай и тяжелое дыхание Наруто.
- Чем ты там занимаешься? – брезгливо спросил Саске, бездумно переключая каналы на пульте.
- Играю в снежки, - с вызовом ответил Наруто. – Я ребенок, понял? Короче… Вероломное нападение вражеских войск вынудило двоих пограничников и их верных псов – друзей человечества вступить в кровавую схватку за честь и свободу родины.
- Ты в своем уме? – спросил Саске, откладывая пульт.
- Да. Я никогда не видел пограничников-психов. Тебе что нужно-то было?
- Уже ничего, - сказал Саске. – Развлекайся.
Наруто помолчал немного, потом сказал неуверенно:
- Не хочешь приехать к нам и изобразить миротворческие военные действия третьей стороны? Правда, лишней собаки у нас нет, но…
- Пошел на хер, идиот, - ответил Саске. – Не вздумай заболеть и уйти на больничный, я с тебя три шкуры за это сдеру.
- Ладно, - упавшим голосом сказал Наруто. – Мы заканчиваем…
Саске оборвал звонок, отбросил мобильник в сторону. Полумрак защищенной от солнца комнаты показался ему невыносимым. И тогда Саске, раздвинув шторы, рывком, с треском открыл тяжелые рамы зимнего промерзшего окна и долго стоял возле него, не обращая внимания на то, что мороз вцепился в обнаженную кожу торса и плеч.
Солнце, словно обрадовавшись свободе, хлынуло в комнату, заставило Саске щуриться, тронуло задорным блеском лежащий на карнизе снег.
Саске задумчиво провел по нему рукой, потом собрал ладонью, умело слепил крепкий, тугой снежок – в детстве часто играли с братом…
Потом он сбросил снежок вниз, на улицу, и захлопнул окно.
***
После звонка Саске Наруто заявил, что пора заканчивать играться, напомнив, что дома нет ни сигарет, ни еды, и Киба согласился. Вымокшие, растрепанные, они ввалились в маленький магазинчик, оставив собак на улице, и там обнаружилась неприятная проблема.
Подсчитав деньги, Киба сказал озабоченно:
- Наруто… Когда у нас зарплата?
- Двадцать пятого, - ответил Наруто.
- У нас не хватит денег. Еще две недели, а, например, наш лимит на сигареты мы уже выработали.
- Быть не может…
- Ладно… - сказал Киба нерешительно. – В этом месяце должны быть фуры, будут деньги на руки…
Наруто сделал нетерпеливый жест рукой:
- А что мне делать с деньгами на учебу? Я второй месяц ничего отложить не могу, и тут опять…
Киба пожал плечами.
- Надо в чем-то ограничиться.
У Наруто внезапно испортилось настроение.
- В чем? Не жрать? Киба, мне это уже вот здесь все… - Наруто выразительно провел ребром ладони по шее. – Ты-то не собираешься двигаться дальше, тебя устраивает то, что ты живешь в этом сарае от зарплаты до зарплаты, а я не для этого ушел из дома.
- Ищи другую работу, - сухо сказал Киба.
- Интересно, сколько получает старший смены… - задумчиво проговорил Наруто, не обращая внимания на тон Кибы, потом опомнился: - Киба, я не могу уйти на другую работу… Я и с вами-то еле-еле сошелся, я не могу себя заставить начать все заново с нуля.
- Тогда что ты от меня хочешь? – не выдержал Киба.
- Ничего. Мысли вслух. – Наруто, увидев, что Киба поджал губы, поспешил ретироваться. – Я тебя на улице подожду.
Киба еще раз мысленно подсчитал расходы и оставшиеся деньги, долго думал над тем, не взять ли в этот раз сигареты подешевле, но вспомнил, что Наруто не может курить что ни попадя, начиная ночами заходиться в кашле, и взял обычную марку, мельком увидев через стекло витрины, что Наруто разговаривает по телефону, положив руку на голову пса.
Киба вышел на улицу и встретил растерянный, странный взгляд Наруто, захлопнувшего мобильник.
- Все, - сказал Наруто. – Я добился… Она согласна оплатить мне учебу… Только хочет, чтобы я вернулся домой…
***
Вечером Наруто, долго сидевший в раздумьях, нашел свой рюкзак и принялся укладывать в него вещи, избегая встречаться взглядом с Кибой.
- Мы же все равно будем общаться, - сказал он вдруг.
Киба промолчал и отвернулся к окну, за которым умирал день. Ему показалось, что он слышит его безмолвный, болезненный крик.
- Ты сам видишь – у меня не выходит по деньгам…
Киба провел пальцами по холодному подоконнику, задумчиво посмотрел на оставшиеся на нем светлые дорожки. Подоконник давно следовало протереть…
- Просто я в тупике, - сказал Наруто, откидывая рюкзак в сторону. – Я еще вчера тебе об этом говорил. Разве это жизнь? Тебе нравится так жить? Мне – нет.
Наруто сел на диван, устало провел рукой по лбу.
- Киба… - просяще сказал он. – Не вини меня, а… Что я могу сделать? Я не грузчик, я же не об этом мечтал…
- Наруто, - сказал Киба. – Почему ты передо мной оправдываешься?
- Потому что ты, и Саске, и все будут считать, что я именно такой, каким меня представляли! Вы будете считать, что я тот же самый мамин мальчик, который поигрался во взрослую жизнь и убежал назад после того, как мама сменила конфеты на деньги! Вы будете думать, что я все это затеял ради баловства, просто капризничая, чтобы напугать мамочку!
Наруто встал с дивана, снова взялся за рюкзак:
- Только вы, со всей своей взрослостью, только и умеете, что от зарплаты до зарплаты… Я разве виноват, что у меня другие возможности? Я разве должен ради вас от них отказываться? Или я должен послать на хер все свои перспективы и засесть на складе только потому, что у вас их нет?
Ты бы отказался, Киба?
- Ты победил, - сказал Киба. – Не переживай, никто ничего о тебе думать не будет. Просто забудут.
- И ты?.. – вдруг остановился Наруто. – И ты забудешь?
- Наруто, - медленно ответил Киба. – Нет ничего более непрочного, чем человеческие отношения. Встретившись через месяц, мы уже не будем знать, о чем разговаривать, не потому, что я буду обижаться… Просто говорить будет не о чем. Тебя вряд ли заинтересуют проблемы склада, а я ничего не смыслю в жизни с родителями. Мы будем говорить друг другу: «а помнишь?» и это все, на что нас хватит.
- Да, но…
- Ты считаешь, что я опустился, да? – перебил его Киба. – Считаешь, что я в тупике? Думай, что хочешь, но лично я не считал это тупиком. Сегодня я волновался за тебя, когда ты лазил по этому дереву, ночью я тебя любил. Если это тупик, то ты, Наруто, даже не представляешь себе, что такое – путь.
Наруто опустил голову, сжал зубы:
- Поэтому-то я и говорю, что не брошу тебя, как ты этого не понимаешь…
- Путь – это люди, - убежденно сказал Киба. – Можешь считать меня дураком, но это так.
- И все же… я смогу сохранить и тебя, и свои цели…
Киба безразлично пожал плечами, вздрогнул, услышав завибрировавший в кармане джинсов мобильник.
- Саске, - сказал он, посмотрев на экран. – Неймется ему сегодня…
Выслушав Саске, он сбросил звонок, поднялся.
- Ч-черт… Замкнутый круг. Ты ключи оставляешь? Мне нужно уехать.
- А что там? – спросил Наруто. – Опять отгрузку потеряли?
- Нет. В больницу. Если я все правильно понял, на этот раз Сая могут и не вытащить… Кома. Саске просит, чтобы мы съездили к нему домой и нашли какие-то нужные документы, но раз ты пас, я поеду один. Все, Наруто, у меня времени мало. До встречи.
Киба вышел из комнаты, по пути натягивая еще влажную куртку, и Наруто услышал далекий стук закрывающейся двери.
Глава 9 (Sasuke|Naruto, Sasuke|Kiba, Naruto|Kiba, Kakashi|Itachi etc.)
Станция метро выглядела неузнаваемо. Наруто слышал, что на ней велись ремонтные работы, но давно здесь не показывался, поэтому с трудом узнал в вычурном зале прежнюю знакомую станцию. Выйдя из вагона, он остановился, разглядывая ветвистые медные сооружения и круглые лампы, по задумке художника исполняющие роль цветов. Даже рекламные щиты сменились, а на эскалаторах были установлены новые бледные светильники. Лямки тяжелого рюкзака резали плечи даже через плотную куртку, и Наруто сбросил его, пошел к выходу, волоча рюкзак за собой по полу, нисколько не заботясь о чистоте яркой синтетической ткани.
Днем, обдумывая свое решение, Наруто почти сразу пришел к выводу, что теперь у него точно хватит сил противостоять опеке матери, и вернется он не под ее крыло, а ради будущего. Днем он точно знал, что скажет ей, вернувшись. Он скажет, что рад ее видеть, что все в порядке. И пусть она его больше не трогает. Днем Наруто еле справился с желанием сорваться сразу же после ее звонка, явственно представив себе, как несколькими фразами поставит ее на место раз и навсегда.
Днем он гордился собой. И соблазн показать матери, насколько она в нем ошибалась, был так велик, что наполнял душу радостью ожидания, на фоне которой Киба потускнел, стал нежеланным и ненужным, и только последний разговор заставил Наруто испытать мучительное чувство неправоты.
Он впервые столкнулся с такой ситуацией, и не знал теперь, чему верить. Правда – аргументированная, подкрепленная фактами и его собственными желаниями, была явно на его стороне, но то безликое, не оформившееся, бессистемное, что принес в его жизнь склад, выдвинуло свою правду. Она не была ничем подкреплена, она не имела под собой опоры фактов, но ударила по больному. Понять, что же он делает неправильно, Наруто не смог – впервые столкнувшись с тем, что есть вещи сильнее фактов, не можешь поверить в это сразу…
Азарт и желание поставить мать на место исчезли, уступив место тупому и вальяжному равнодушию, с которым Наруто остановился перед палаткой с сигаретами.
Глядя на яркие картонные коробочки, запертые в грязноватой витрине, он сказал вполголоса:
- Почему ж я ее так не люблю…
И тут же забыл о своем вопросе, получив от продавца пачку сигарет. Аккуратно вскрыв целлофановую обертку, он остановился. А если мать почувствует запах? Она всегда кривилась от дыма. Везде: в транспорте, в кафе, на улицах. Морщила нос. Говорила, что задыхается, что у нее аллергия. И сразу же испытующе поглядывала на Наруто. Наруто кивал, хотя знал, что никакой аллергии у нее нет, и что вечерами, которые она проводит с сестрой, та спокойно курит где угодно – недаром дома есть пепельницы… Но Наруто знать об этом не полагалось, пепельницы выдавались за элемент декора, в его присутствии Цунадэ выгонялась курить на балкон. И все равно мать принималась морщить нос и жаловаться, жаловаться…
Наруто вернулся к метро. Там пришлось купить упаковку мятных леденцов. Пройдя несколько метров в сторону дома, Наруто остановился в небольшом дворике, облившись холодом при неожиданно возникшей мысли. Карманы. В боковых карманах рюкзака нашлась смятая пачка презервативов, которую Наруто тут же выкинул.
Запасные ключи, сломанная зажигалка – еще один «маячок», чеки… Чеки Наруто просмотрел мельком, смял и тоже выбросил. Уж лучше матери не знать, чем он питался, а главное – что пил. Избавившись от «компромата», Наруто застегнул рюкзак и сел на лавку, обессиленный своим равнодушием, подъеденным мерзким и постыдным страхом.
Он прекрасно знал, что не сможет ответить на вопросы матери о том времени, что он провел вне дома, и впервые в его голову закралась мысль: а как она вообще его отпустила? Почему?
Ответа на этот вопрос не было, и Наруто, докурив сигарету, медленно распечатал леденцы. Два, три… Четыре… Пока горло не забьет жестким мятным холодом, пока не станет больно от горечи.
До дома оставалось минут пять ходу, но Наруто плелся чуть ли не полчаса. От решимости его не осталось и следа, все то, что он пережил и преодолел, спасовало перед годами существующим давлением. Так, думал Наруто, тает тонкий весенний ледок. Может, выглядит-то он настоящим, но на деле ломок и беззащитен.
Если бы Киба узнал, во что превратился этот уверенный порыв… Если бы Саске узнал, что Наруто пришлось уничтожать ничего не значащие, безобидные, в общем-то, бумажки из чувства мерзкого непреодолимого страха…
Еще полчаса Наруто бродил возле подъезда, смутно надеясь, что случится чудо, кто-нибудь позвонит ему и скажет, в чем верная, настоящая правда, заставит изменить решение. Но никто так и не позвонил, и пришлось понять – все. Сам выбрал, сам отвернулся, сам выпутывайся.
А потом его встретило яркое тепло квартиры и мать, сияя глазами, обняла его мягкими руками – Наруто пришлось отвернуться, он так и не удостоверился в действенности мяты против табачного дыма. Положение спасла Цунадэ, от которой, несмотря на запах древесных горьких духов и лака, крепчайшим дымом разило за километр. Цунадэ отпихнула сестру, стиснула Наруто, заглянула в его глаза.
- Ты какой-то уставший.
- Ты такой лохматый! – встряла мать. – Тяжело было сходить подстричься?
Потом она спохватилась.
- Ладно, об этом потом, сначала ужин.
Она развернулась и исчезла в комнате, а Цунадэ, прищурившись, сказала тихонько:
- Не бойся, всерьез нависнуть у нее сегодня не получится…
Наруто безразлично кивнул, расстегнул куртку, посмотрел на себя в зеркало. Лохматый… Волосы, конечно, отросли, но не все так плохо…
Пройдя в комнату, он понял, о чем говорила Цунадэ. Видимо, в качестве громоотвода она предусмотрительно притащила с собой своего давнего друга – когда-то Какаси работал в одном из ее спорт-клубов, потом что-то там случилось, и Какаси ушел с тренерской работы, но дружба между ним и Цунадэ на этом не прекратилась.
Наруто относился к нему с симпатией. Редко видя в своем окружении мужчин, он долго считал Какаси примером для себя, пока не осознал, что не может не то, что воспитать в себе это уверенное спокойствие и внутреннюю силу, но даже скопировать. Еще одно нравилось Наруто в Какаси – тот, прекрасно понимая положение Наруто и видя его детские попытки изменить себя, никогда не пытался давать советы. Если бы Наруто хоть раз услышал от него какой-нибудь совет – не смог бы больше посмотреть ему в глаза. Ведь это значило бы, что Какаси считает его положение жалким, и крепко ударило бы по гордости. Но Какаси молчал, и Наруто уверился в том, что этот человек способен понять кого угодно.
Долгое время Наруто считал, что Какаси и Цунадэ связывает не только дружба, и недоумевал, почему они никак не проявляют своих отношений, но потом понял, что ошибался в своих предположениях.
Мать накрыла целый стол, и от обилия всяческих салатов-закусок-начинок у Наруто зарябило в глазах. Апогеем, видимо, должен был стать какой-нибудь тортик, и Наруто явственно передернуло.
Он уселся на кресло, чувствуя себя неловким, чужим, бросил тоскливый взгляд за окно. Все то же равнодушие не давало ему найти слов даже для приветствия, но Какаси неожиданно спас положение:
- Цунадэ сказала, ты работал на складе. Чем там занимался?
В его вопросе прозвучал вполне искренний интерес, никак не связанный с интересом к прегрешениям и ошибкам. Нормальный интерес одного взрослого человека к делам другого.
Наруто отозвался охотно:
- Всего не перечислишь… Но по документам – грузчик.
- Вижу, - чуть улыбнулся Какаси.
Наруто вспомнил, что за последнее время стал чуть ли не в полтора раза шире в плечах, ответил улыбкой на улыбку:
- Но склад такая штука, где все обязанности то и дело переходят от одного к другому… Когда я пришел, меня ткнули носом в коробки, и только позже оказалось, что при необходимости мы все взаимозаменяемы. В обычные тихие дни этого почти не замечаешь, но когда приходит фура или начинается инвентаризация, приходится садиться за компьютер, чтобы дать операторам поспать или, наоборот, операторы берутся за коробки… Через неделю начинается предновогодний сейл, то есть, четыре фуры в неделю минимум.
Наруто прикинул что-то про себя, быстро подсчитал:
- Две с половиной тысячи мест каждая. Плюс отгрузка товара на магазины. По идее, выходных не светит вообще, но оплата хорошая.
Наруто вдруг вспомнил про Сая.
- И операторов недобор. Им будет сложно…
- Все грузится вручную? – спросил Какаси.
- Не совсем… Есть подъемник, но он очень старый и ненадежный, на него больше десяти коробок не поставишь, а то Саске голову оторвет. Говорят, он второй год добивается смены подъемника, но эта дрянь слишком дорого стоит, и на нее никак не раскошелятся. Так вот, представь… Представьте. Перетаскать с помощью него хотя бы тысячу мест на второй этаж – жуткая проблема. Хотя…
Наруто задумался, потом оживился:
- Есть другой вариант подъема, но это надо разговаривать с Саске, а мне не хочется иметь с ним никаких дел. Может, сам додумается.
- С кем-то в контрах?
- Со старшим смены. Мудак редкостный, - мрачно сказал Наруто, потом спохватился: - Ох, черт… Я имел в виду, характер у него хреновый.
Наруто поднялся с кресла, казавшегося ему теперь узким и неудобным, пересел на стул. Глаза его затуманились, губы сжались.
- Им придется сложно… - повторил он.
- Получается, ты рад, что оттуда уходишь, - подытожил Какаси. – Не очень весело работать под начальством мудака.
Наруто поднял голову, улыбнулся, увидев, что снова не остался непонятым:
- Как старший смены Саске неплох, - ответил он. – Он всегда нас прикрывал, и по работе к нему претензий нет. Я сам виноват в том, что мы с ним не нашли общего языка. Просто сначала у меня никак не укладывалось в голове, что нельзя смотреть на него, как на человека. Потом уже забил на то, чтобы хоть что-то в нем понять и оказалось, что так намного проще. Я сам создавал себе проблемы.
Наруто хотел добавить что-то еще, но в комнату вернулись женщины, и при виде торжественно внесенного торта ему пришлось обреченно заткнуться.
Разговор за столом вела одна Цунадэ. Она болтала без остановки, то рассказывая о новых перспективных спортсменах, то расстраиваясь по поводу того, что ее машину никак не вернут из автосервиса. Она то и дело спрашивала о чем-то Наруто, но он отвечал односложно, уныло размазывая по тарелке салат.
Мать смотрела на него с обожанием, и все собиралась приступить к расспросам иного толка, но Цунадэ легко ее перебивала. Иногда Наруто ловил на себе и внимательно-спокойный взгляд Какаси, и только его молчаливая поддержка не дала ему упасть духом окончательно.
Наруто нестерпимо хотелось выйти на улицу, оставив позади женские голоса и яркий электрический свет, побродить где-нибудь в одиночку, под мерцающим снежным пологом, обдумать все еще раз. Покурить, в конце концов.
- Никто не будет против, если я прогуляюсь? – спросил он.
- Уже двенадцать часов, поздно, - сказала мать и сразу же заговорила о чем-то другом, считая тему закрытой.
Наруто судорожно сжал в руке салфетку, ища те слова, которые только сегодня днем вертелись в голове целым роем – слова самостоятельности, - но так ничего и не припомнил.
Равнодушие в нем, чуть приутихшее при разговоре с Какаси, растворилось, обнажив горький ртутный скелет раздражения. Еще немного – и Наруто обошелся бы без слов, но положение снова спас Какаси.
- Составлю ему компанию, - сказал он и поднялся.
Наруто благодарно кивнул, подумав про себя, что так и не научился такому тону, после которого ни у кого не возникает никаких возражений. Разве тяжело было построить свою фразу так, чтобы на нее нельзя было ответить отрицательно? Да что вообще происходит…
На улице дотлевали последние минуты дня, снег теплел под светом фонарей, небо показалось не просто черным, а горьким, как шоколад. Наруто с облегчением закурил, глядя, как мягко и равнодушно ложатся снежинки на и без того заснеженный асфальт.
- Спасибо, - сказал он Какаси. – Я привыкну, конечно, но сегодня общение как-то плохо идет…
- Разочарован?
- Не то слово, - вдруг вполне искренне ответил Наруто, сам себе удивившись. – Я так в себе разочарован… По-видимому, ничего не изменилось, а пути назад уже нет…
- Ты изменился, - сказал Какаси, останавливаясь. – Поэтому и дергаешься.
Наруто искоса посмотрел на него, потом запустил руки в карманы и демонстративно вытащил сначала пачку сигарет, а потом коробку с мятными леденцами.
- Неубедительно, - улыбнулся Какаси. – Не мучай себя из-за таких мелочей.
- Да не в этом дело! – вспыхнул Наруто. - Сам факт…
- Факты, - задумчиво сказал Какаси, - часто пасуют перед реальностью.
- Например?
Наруто насторожился, услышав то, что мучило его весь вечер после разговора с Кибой, и чему он так и не нашел объяснения.
- Например… - повторил Какаси. – Тебе кажется, что ты не изменился, потому что прячешь от матери сигареты – это факт. А реальность – это то, что ты изменился. Видишь разницу?
- Факт не является реальностью? – с иронией спросил Наруто.
- Факт является ее малой частью, - вполне серьезно ответил Какаси.
Наруто поднял руку, дотронулся до тонкой заснеженной веточки рябины, тут же ее отпустил и посмотрел на ладонь, обсыпанную тающими искрами.
- А можно пример как-нибудь… - он развел руки, показывая, какой именно ему нужен пример.
- Посерьезнее?
- Угу.
- Ты вернулся домой. Сделал свой выбор на основе фактов. А реальность давно уже выбрала за тебя совершенно другое.
- Я ни хрена не понимаю, - признался Наруто. – Подумаю над этим…
Звонок, на который он рассчитывал пару часов назад, раздался так внезапно, что Наруто от неожиданности уронил сигарету.
Добравшись до глубоко запрятанного в карман мобильника, Наруто выдохнул:
- Учиха… Он меня когда-нибудь до инфаркта доведет.
Он еле справился с предательской дрожью, несколько долгих секунд смотрел на заливающийся мобильник, потом перевел взгляд на Какаси.
Тот вдруг почему-то отвернулся, и Наруто, расценив это как желание не мешать ему разговаривать, все-таки ответил на звонок.
- Нам нужно встретиться, - коротко сказал Саске.
- Сейчас? – ужаснулся Наруто, автоматически посмотрев на часы.
- Через полчаса. – Голос Саске опять звучит издевательски. – Даже если тебе уже прочитали сказку на ночь и дали теплого молочка, тебе все равно придется поднять свою жопу и приехать.
- Киба сказал? – спросил Наруто, кусая губы.
- Неважно. У тебя полчаса, Узумаки, иначе я завтра скидываю на тебя недостачу, и ничто тебе не поможет выбить свою зарплату обратно – ни увольнение, ни слезы на коленях.
- У нас там есть недостача? – Наруто, подумав немного, продолжил: - Саске… Давай хоть раз по-хорошему. Ты орал, что я тебе в смене нахер не сдался, и ты последний, от которого я ожидал какого-то к моему уходу внимания. Может, обойдешься без меня?
- Я сейчас без грузчика не обойдусь, - ответил Саске, сделав ударение на слове «грузчик». – Так что, давай… В темпе.
- Да иди ты! – повысил голос Наруто. – Я и так еле на улицу вышел… Пиши, что хочешь. Хоть всю недостачу на меня списывай, если ты без этого обойтись не можешь.
- Что у тебя сегодня с башкой? – вдруг спокойно спросил Саске. – Хочешь выиграть себе право никуда не ехать? Если ты скажешь мне, что за сегодняшний день подумал хоть о ком-то, кроме себя самого, я от тебя отвяжусь. Ну, Наруто?
Наруто замер, нервно покусывая губы. Киба. Кто знает, что сейчас творится у него на душе? Сай. Что с ним сейчас?
Наруто с ужасом осознал, что и впрямь целый день был занят только собой, что все его мелкие и глупые проблемки сумели отодвинуть на задний план чужую боль и страдания так легко, словно не жизнь это была вовсе, а кадры из просмотренного фильма. Сакура. Она говорила, что нет смысла ждать от других помощи и никогда ее не ждала.
Наруто поискал глазами, куда бы прислониться и в итоге оперся спиной на гладкий ствол промерзшего деревца. Ноги его толком не держали.
- Ты там живой? – спросил Саске.
- Ладно, - сказал Наруто, - если тебе так надо… Я приеду…
- Хотя бы честный, - хмыкнул Саске. – Запоминай адрес…
Наруто убрал телефон в карман, почти не чувствуя рук. Впервые в жизни он, хорошо знакомый с понятием эгоизма из книг и обвинительных слов других, понял, что вызывавшая у него негатив черта характера является частью его самого. Стало тошно. Саске умел находить больные места и бить в них прицельно, но такого Наруто от него не ожидал. Раньше он утешал себя мыслью, что придирки Учихи – пустая болтовня, но теперь оказалось, что он был прав. Эгоистичный ребенок. Тошно было и из-за того, что все то, что Наруто думал о себе раньше, в один миг стало иллюзией. Иллюзорно хороший мальчик. Обманка. Наруто почувствовал себя дешевой газетной фотографией, которую сам же и раскрасил в яркие цвета, а теперь, от слов Саске, краски вылиняли, и осталась изначальная плоская неумелая суть.
- Мне надо уехать, - безразлично сказал Наруто. – Я дурак…
Он развернулся и пошел по заснеженной тропинке.
- Поосторожнее с ним, - сказал ему вслед Какаси, но Наруто, занятый своими мыслями, его не услышал.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 50 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |