Он сидел на стуле у окна первого этажа разбитого снарядами дома и широко раскрытыми глазами смотрел в ночь. Верхний этаж разметало взрывами, и то и дело в подвале что-то осыпалось и поскрипывало, словно полуобвалившийся дом чуть менял положение, пытаясь устроиться поудобнее. Занявшийся здесь пожар каким-то чудом угас, и первый этаж остался почти невредимым, если не принимать во внимание разбитые рамы и выбитые стекла. Электричества не было, отопления тоже, но комната была полна лунного света, отраженного тонкой ледяной коркой, которой покрылся протекавший рядом с домом канал. Сквозь разбитое окно Моррисон вглядывался в пустую улицу, пытаясь высмотреть Джеймса Харта. Уже почти два часа, как тот ушел, пообещав вернуться с подмогой. Но ни Харта не было, ни подмоги…
В комнате стоял холод, и становилось все холоднее. Моррисон заметил, как изо рта вырывается парок. Он поплотней закутался в одеяло, но толку не было. Одеяла он нашел этажом выше — единственное, что удалось отыскать полезного в разбитом доме. Может, стоило поискать получше, но пол второго этажа так угрожающе трещал при каждом шаге, что Шин решил довольствоваться малым и не искушать судьбу.
Он посмотрел на Сюзанну и Полли, лежавших на кушетке. Обнявшись и даря друг другу тепло, женщины спали под ворохом одеял. Сон их был глубок, но беспокоен, словно их мучили кошмары. Обе проявили удивительные терпение и выдержку, пока группа пробивалась от руин «Каверны» сюда. Моррисон им невольно завидовал, потому что девушки под конец уснули, а вот его сон не брал. Он опять, как всегда, остался один. Две женщины нашли в себе силы утешить и согреть друг дружку, для него же утешения не нашлось. Вряд ли они так поступили намеренно. Просто Полли и Сюзанна были близкими подругами, а Моррисон никогда не был близок ни с кем. Он всегда шел своим путем, и частенько ради этого приходилось оставлять за спиной попутчиков.
Вот только на этот раз оставили за спиной его самого. Сюзанна и Полли удалились в сон — значит, ему выпало их охранять. Впрочем, в любом случае спать ему не хотелось. Столько времени проведя в западне под руинами клуба, он решил, что вряд ли его когда-либо потянет спать. Лунный свет в комнате дарил умиротворение: ровный и спокойный, он играл на каждой грани и каждом выступе, и Моррисону почему-то казалось, что он где-то глубоко под водой и ничто происходящее на поверхности не в состоянии затронуть его.
Одна из женщин что-то прошептала во сне, и он, поднявшись со стула, подошел к кушетке убедиться, все ли в порядке. Лицо Полли было безмятежным, как у ребенка, но Сюзанна хмурилась, будто сны ей были не в радость. Выбившаяся прядка волос упала девушке на лицо, и Моррисон осторожно убрал ее. Сюзанна вздохнула и окунулась в сон еще глубже.
Моррисон присел рядом с ней на корточки, незнакомые мысли закрутились в его голове. Сюзанна всегда нравилась Шину, и, почувствовав с ее стороны хоть малейший шажок навстречу, он, наверное, полюбил бы ее. Но этого никогда не было. Она вечно была в хлопотах и заботах о ком-то другом — о заблудившихся неудачниках или убогих, а ему надо было то спеть еще одну песню, то опрокинуть еще стакан, а порой и то и другое вместе. Ну а теперь уж слишком поздно. Все встало с ног на голову, мир переменился, и если он сделает то, что задумал, у него никогда уже не будет шанса выяснить, смог бы он полюбить ее или нет.
Моррисон поднялся и вернулся на стул у окна. Опустошенный и уставший, он начал зябнуть. Немолодой как-никак. Он потерял счет времени — сколько он уже в Шэдоуз-Фолле, особенно если учесть время, проведенное в Фэйрии, но уж точно несколько лет прошло с тех пор, как он умер молодым в Париже и стал легендой. Легенда протянула недолго: спустя каких-то несколько лет люди, подстрекавшие его жить сгорая, умереть молодым и оставить после себя достойного вида труп, сотворили себе нового кумира и новую легенду. Так он очутился в Шэдоуз-Фолле.
Моррисон чуть улыбнулся, вспомнив, как жил. Песни, стихи, алкоголь, наркотики, доступные женщины и — всегда — музыка Он неважно обращался с друзьями, но оставил им на память несколько песен.
Моррисон подвинулся вместе со стулом к столу. Все это время, что он проторчал у окна, Шин сочинял песню и хотел закончить ее до ухода отсюда. Времени у него оставалось немного. И у него, и у города. Обе стороны забыли, во имя чего они должны биться, настолько яростно стремясь истребить врага, что готовы были скорее не оставить от города камня на камне, чем видеть его занятым противником. А Моррисон не забыл. Город должен уцелеть. От этого зависела жизнь слишком многих. У него была мысль, как спасти город. План Моррисона был хорош — такой, какой может и разбить крестоносцев, и спасти Шэдоуз-Фолл от дальнейшего разрушения. Если получится. Его последний план — вывести из-под земли эльфов — можно было бы назвать лишь частично успешным, но второй его план наверняка сработает. Вся проблема была в том, что сам он при этом должен погибнуть.
Моррисон хмуро глядел из окна на пустую улицу. Умирать он пока не был готов. Еще столько предстояло сделать. С той самой минуты, как он оказался в Шэдоуз-Фолле, его звала Дверь в Вечность, но он упорно отказывался внимать призыву. Теперь все изменилось. Моррисон оглянулся на кушетку и тихо вздохнул. Терять ему особо нечего, но вот по Сюзанне он точно будет скучать. Жаль, он не знал ее до прихода в Шэдоуз-Фолл — в той жизни, когда оба они были реальны. И были не легендами, а просто людьми.
Сейчас, однако, Шин чувствовал, что самое важное он уже сделал. Распевать песни и слыть паршивой овцой мог бы теперь и кто-то другой. Оставалось только сделать последнее — спасти город, подаривший ему последний шанс. Он вдруг улыбнулся. Ну кому бы в голову пришло, что Моррисон вдруг станет героем? Шин посидел немного, глядя в никуда. Ему было страшно, но страх его не остановит. Жизнь города важнее жизни певца. Он всегда это знал.
Моррисон опустил глаза на лежавший перед ним на столе лист бумаги. Скорее всего, это последняя его песня. Не лучшая, конечно, но тоже имеет право на существование. Написал он ее лишь для того, чтобы попрощаться, потому что Моррисон сомневался, будет ли у него возможность сказать, что хотел, лично. Будет уходить — оставит листок на столе, а когда Сюзанна с Полли проснутся — увидят его. Поначалу он думал разбудить женщин перед уходом, но передумал. Они бросятся уговаривать, а у него осталось слишком мало сил, чтобы слушать их уговоры.
Моррисон встал и на цыпочках подошел к кушетке. Сняв с себя одеяло, он осторожно укрыл им женщин. Затем обвел взглядом комнату, радуясь серебристой игре лунного света, и вздохнул. Покинув комнату, он тихо прикрыл за собой дверь, прошел в прихожую и вышел из дома. На улице было пусто и холодно. Некому здесь беспокоить сон Сюзанны и Полли, тем не менее Моррисон на всякий случай проверил, хорошо ли закрыта входная дверь, и зашагал по улице, мурлыча под нос мелодию новой песни в такт хрусту изморози под ногами. Воздух был морозным и удивительно прозрачным, луна напоминала прожектор, освещающий сцену.
. ВТОРОЙ УДАР
Все ждали зари, но она не пришла. Тянулись часы, а ночь не кончалась и не кончалась. Сияла луна, но ни одна звездочка не выглянула составить ей компанию. Везде в Шэдоуз-Фолле один за другим гасли пожары и высыхала кровь на тротуарах и мостовых. Солдаты окапывались и строили огневые позиции для орудий, а защитники возводили баррикады и собирали всюду, где только было можно, оружие. Напряженность росла по мере того, как обе стороны готовились ко второй фазе битвы, понимая, что на этот раз убийства и разрушения не остановятся до тех самых пор, пока победу не одержит одна из сторон. Полную победу. Не было переговоров о мире, не было и попыток проявления дипломатии. Шла битва за сердце и душу Шэдоуз-Фолла, и ни одну из сторон абсолютно не интересовал компромисс.
Верховный главнокомандующий крестоносцев Уильям Ройс сидел в своем кабинете передвижного штаба, припаркованного на окраине города. Несмотря на все достигнутое его армией, перемещение штаба ближе к центру считалось пока небезопасным. Даже в оккупированных районах можно было ожидать неприятностей. Ройс смотрел на стопку донесений на столе и с трудом сдерживал ярость. Все планы летели к черту. С началом наступления сразу выяснилось, что вся превентивная работа, проведенная заброшенными диверсантами, оказалась тщетной. На борьбу с его армией поднялся весь город — это было непредвиденным обстоятельством. Защитники должны были стать легкой добычей, не имея в сердце веры и преданности Господу, что давало силы крестоносцам, однако горожане отбивались с яростью и решимостью, замедлившими наступление крестоносцев до скорости черепахи.
И прежде всего — основные силы наступающих были разрезаны и расколоты на мелкие группы из-за особенностей природы Шэдоуз-Фолла. Солдаты увязли на сотне фронтов, ведя сражения и стычки в сотне разбросанных по городу мест и временных зон, причем зачастую — с неведомыми силами и вооружением. Связь с войсками представляла собой полный хаос. Крестоносцы предвидели некоторые трудности, но оказалось, что далеко не все. Несмотря на проведенную разведкой работу, ей не удалось установить полную картину городской жизни.
Ройс нахмурился. Он проиграл. Проиграл до начала наступления. Его прекрасно обученная армия добилась некоторого успеха, ее численность и вооружение должны были дать ей глобальное преимущество, но он, полководец, не в силах был разглядеть главный фронт, на котором можно было пустить в ход это преимущество.
А вдобавок ко всему — эльфы. Ройс обрушил кулак на стопку донесений. Разведка уверяла его, что Фэйрия не планирует выбираться из страны-под-горой и не собирается защищать город. Поступила даже информация о том, что эльфы собираются полностью изолировать себя от мира людей. Ройс рассчитывал на это, даже до некоторой степени зависел от этого — и прогадал. Что-то случилось, что коренным образом все изменило, — но что? В рапортах объяснений этому не было.
Эльфы стали буквальным символом всего того, что мешало наступлению. Само их присутствие вносило разлад в войска. Солдаты приходили в замешательство от того, что их вера и распятия в их руках не давали мгновенной победы над «исчадиями ада». А это полностью противоречило тому, чему их учили и чего они ожидали сами. Сомнение подрывало веру, а без веры падает дисциплина.
Согласно донесениям, эльфов ни остановить, ни убить возможности не было. Очень часто одного их присутствия оказывалось достаточно, чтобы повернуть исход сражения в пользу защитников города. Ройс резким движением руки смахнул рапорты со стола на пол. Должен существовать тайный ключ к обороне города — и об этом его разведка обязана была донести ему.
Он развернулся в кресле лицом к телевизору, стоящему внутри начерченной мелом пентаграммы, и темный экран насмешливо встретил его взгляд. Ройс потянулся к пульту и замер: телевизор включился сам по себе. Его рука все еще висела в нескольких дюймах от пульта, а экран уже начал оживать. Рябь исчезла, и на экране показался он сам — Ройс собственной персоной, сидящий на золотом троне в море огня. Козлиные рога поднимались над его лбом и загибались назад. Ноги его оканчивались раздвоенными копытами. Изображение улыбнулось Ройсу и подмигнуло:
— Уильямчи-и-ик, я ждал твоего зова!
— Ты нарушил договор, — с каменным выражением сурово произнес Ройс. — Ты не должен являться, пока я тебя не позову. Таковыми были условия сделки.
— Ну, подобные условия, как правило, гибки. Мы ведь становимся ближе, ты да я. Вскорости ничто не в силах будет разлучить нас.
— Лжец и царь лжецов! — Ройс подавил наплыв ярости и постарался выглядеть спокойным. Нельзя дать почувствовать дьяволу, что он может загнать тебя в угол. — Скажи-ка мне одну вещь, порождение тьмы. Мое наступление застопорилось во многом по милости треклятых эльфов. Почему ты не предупредил меня о том, что они ввяжутся в драку?
— Когда ты спрашивал, они ничего не планировали. А второй раз ты не спросил. Ай-ай-ай, Уильям, прокол-то существенный. Но не смертельный. Ты по-прежнему в состоянии победить Фэйрию с помощью своих жрецов.
— Что-то, дьявол, ты сегодня такой добрый на советы. Вот только можно ли тебе верить?
В ответ последовала широкая улыбка, обнажившая гнилые, в черных точках, зубы:
— Ты же мне как сын, Уильямчик, и я тебе благоволю! Экран погас, и телевизор выключился. Ройс взглянул на пульт, затем — на свои руки, чуть заметно дрожавшие. Внезапно зажужжал селектор, и Ройс подскочил в кресле. Выждав несколько секунд, чтобы не дать понять, что он очень ждал этого вызова, он нажал на кнопку.
— Я же велел, чтоб не беспокоили.
— Простите, сэр, — сказала секретарь, — но здесь собрались члены внутреннего военного совета и настаивают на встрече с вами.
Брови Ройса чуть приподнялись при слове «настаивают», но, когда он начал отвечать, голос был спокоен:
— Они избавили меня от забот собирать их. Передайте членам совета, что я сейчас буду.
Он отключился прежде, чем секретарь успела ответить, и стал сосредоточенно смотреть на свои руки — до тех пор, пока пальцы не перестали дрожать. Нельзя дать почувствовать этим людям, что они тоже могут загнать его в угол. Это, в конце концов, небезопасно. Ройс встал, разгладил складки на форме, убедился, что выглядит безупречно, и вышел к совету.
Десять генералов стояли группкой у секции больших мониторов, показывающих происходящее в разных районах города. Кое-что из увиденного ими выглядело в высшей степени обнадеживающе. Разрушение было максимальным, тел погибших осталось несметное количество, но и крестоносцев среди них было очень и очень много.
Ройс бодро кашлянул, привлекая внимание членов совета, и отметил про себя, кто из генералов встал по стойке «смирно», а кто — нет. Мартин Кейси, его второй зам, — нет. Коротко кивнув Ройсу, как себе равному, он повернулся к мониторам.
— Мы только что обсуждали кое-что, Ройс. Учитывая, насколько рискованно сейчас наше положение, а также учитывая серьезность ошибок, которые вы сделали при подготовке вторжения, к сожалению, мы вынуждены были прийти к решению, что наступление необходимо остановить. На настоящий момент мы не можем рассчитывать на победу над эльфами и их оружием.
— Дьяволы, — проворчал один из генералов. — Исчадия ада.
— Спокойно, генерал, — продолжил Мартин Кейси. Лицо его было невозмутимо и безжалостно; он повернулся к Ройсу: — Мы отведем войска назад и дождемся более благоприятного времени. Но это после того, как решим, что делать с эльфами. Между тем, боюсь, что второе наше решение, к сожалению, тоже окончательное: мы решили, что в интересах всех и каждого будет, если вы освободите пост верховного главнокомандующего. Немедленно. Временное руководство отводом войск я возьму на себя.
Ройс выхватил из набедренной кобуры пистолет и выстрелил Кейси в горло. Второго заместителя отбросило назад, к мониторам, один из генералов в ужасе закричал. Кейси сполз вниз и опустился на колени, кровь хлестала у него изо рта. Он попытался что-то проговорить сквозь поток крови, но Ройс выстрелил еще раз. Пуля, пробив голову Кейси, взорвала дисплей за его спиной. Кровь из развороченного затылка пеленой мелких брызг покрыла мониторы, и происходившее на экранах теперь стало походить на видеорепортажи из преисподней. Кейси рухнул ничком. Ройс пнул его откинутую в сторону руку — Кейси не шевелился. Главнокомандующий удовлетворенно кивнул и поднял взгляд на генералов, смотревших на него широко распахнутыми от ужаса глазами. Ройс радостно улыбнулся членам военного совета:
— Кто еще помышляет об отступлении? Кто еще считает, что я должен освободить пост верховного главнокомандующего? Нет таких? Очень рад. И прошу вас, как и прежде, не колеблясь, можете приходить и делиться со мной проблемами, если таковые возникнут. — Улыбка вдруг исчезла с его лица, и голос Ройса стал таким же плоским и холодным, как и его взгляд: — Мы трудимся здесь во имя Господа Бога, и открытое неповиновение моей власти есть предательство воли Всевышнего. А предательства я не потерплю, джентльмены. И ваши высокие звания не защитят вас в случае, если вы отвернетесь от Господа и меня. Мы здесь для того, чтобы выполнить Божью волю, и не уйдем отсюда до тех пор, пока победа не будет за нами. Не имеет значения, какой ценой мы ее обретем… Итак, каким будет наш следующий шаг?
Его голос вновь был негромким и спокойным. Он убрал в кобуру пистолет. Некоторые генералы испустили вздох облегчения, но ни одного из них напряжение не отпустило. Сжав в задумчивости губы, Ройс обвел внимательным взглядом мониторы. Затем вытащил из кармана платок и вытер кровь с экранов там, где она закрывала изображение.
— Я знаю, джентльмены, о чем вы сейчас думаете, и скажу вам: вы ошибаетесь. Нам довелось испытать определенные трудности, однако не настолько они серьезны, чтобы их было невозможно преодолеть с помощью оружия и всестороннего подхода к вопросу. Мы не можем позволить себе вот так просто отсиживаться здесь и ждать, когда город предпримет следующий шаг. Защитники не в состоянии понять, насколько серьезный удар нанесли нам, однако, как только поймут, эльфы, не колеблясь, воспользуются преимуществом. А против их дьявольского оружия мы не более чем неподвижные мишени. Мы также больше не должны позволять дробить наши силы — это делает наши разрозненные части уязвимыми для атак превосходящих сил противника. Сил, которых у защитников окаянного города еще предостаточно. Подведем итог. Мы не можем отступить, и наступать мы не можем. Следовательно, мы должны сделать то, чего от нас не ожидают. — Он опустил глаза на окровавленный платок в руке, резким жестом передал его одному из генералов и посмотрел на секретаря, все еще застывшую за своим столом. — Жрецы явились?
— Да, господин главнокомандующий. Они на улице, ждут ваших распоряжений.
— И, подозреваю, ждут с большим нетерпением. Пойдемте, джентльмены. Здесь, в тылу наших войск, вы увидите настоящую силу. Я мог бы бросить их еще с первой волной, кое-кто из вас предлагал мне так и поступить, но я выжидал, желая выяснить, какие скрытые резервы имеются у города. Теперь нам известна их сила, однако им не известна наша. Жрецы — наше секретное оружие, наше скрытое преимущество, и они принесут нам победу.
— Несомненно, господин главнокомандующий, — быстро поддакнул один из генералов, — они наша судьба.
Ройс бросил на него тяжелый взгляд, и генерал невольно сделал шаг назад. Остальные, те, что стояли рядом, как бы ненароком отпрянули в стороны. Словно это был прокаженный. Словно что бы с ним ни случилось, не случилось и с ними. Ройс презрительно фыркнул:
— Судьба, генерал? Если бы хоть на мгновение я решил, что вы это серьезно, я бы весьма обеспокоился за вас. Единственное, что требуется от рядового состава, — это слепое подчинение, но я не предполагал, что встречу подобное у генералитета. Господь надеется, что свою судьбу мы будем вершить сами, с помощью веры, тяжелого труда и искоренения безбожников. Идемте, джентльмены. Я хочу познакомить вас с моими жрецами. Возможно, вы почерпнете что-нибудь полезное. — Он замолчал и посмотрел вниз на скорчившегося в луже собственной крови Мартина Кейси: на мертвом лице застыло удивление. Ройс вновь фыркнул и глянул на секретаря: — Распорядитесь, чтобы эту дрянь убрали и здесь все вымыли. Вечером ко мне придут.
Секретарь коротко кивнула и потянулась к телефону на столе. Ройс быстро вышел из трейлера, генералы гуськом потянулись за ним. Снаружи у трейлера в шеренгах по десять по команде «вольно» стояла сотня жрецов. Лишь только Ройс появился на пороге, они встали по стойке «смирно» и устремили взоры вперед, ожидая приказов. Одеты жрецы были в ослепительно белые мантии, чуть светящиеся в ночной темноте, будто сотня призраков.
Ройс щелкнул пальцами, и вспыхнуло наружное освещение трейлера. Внезапный свет, возможно, ослепил жрецов, но ни один из них не моргнул. Ройс ласково улыбнулся им. Они — его идея с самого начала. Отличные солдаты, самые набожные и преданные крестоносцы, натренированные сначала до пика физического совершенства, а затем до пика совершенства оккультного. Наученные оборачивать оружие врага против самого врага — все это для того, чтобы как можно лучше служить во славу Господу. И, разумеется, крестоносцам. Ройс отрывисто кивнул жрецам, и те поклонились ему, тускло блеснув тонзурами.
— Друзья мои, — голос Ройса был отчетливо слышен в ночной тиши. — Ваш час настал. Я знаю, как нелегко было вам ждать в стороне, в то время как ваших братьев косил враг. Однако вы — моя главная сила, и я не мог позволить безрассудно растратить ее сразу же. Друзья, ожидание закончено! Получайте приказ и выполняйте его. Я хочу гордиться вами.
Сто жрецов как один отвесили поклон и, сев по-турецки на голый бетон, стали устраиваться поудобнее. Они не обращали никакого внимания ни на наблюдавших за ними генералов, ни друг на друга: взгляд каждого был уже обращен внутрь себя самого, где хранилась истинная сила. Ройс приложил палец к губам и жестом показал генералам следовать за ним в трейлер. Жрецы остались одни в ночи. Их умы медленно освободились от оков тел и слились в единый поток чистой силы. Поток вознесся над ничего не подозревающим городом и, сгустившись, навис над ним. Навис, словно невидимая гроза.
Ройс провел с генералами еще одну «освежающую» беседу, полную шутливых угроз, и распустил всех. Теперь они не представляют опасности его власти, а кроме того, ему противно было видеть физиономии членов военного совета. Нерешительно помедлив у мониторов, он вдруг подумал, что сейчас не хочет на них смотреть. Без особого удивления верховный понял, что испытывает тревогу и что должен хоть ненадолго уйти от дел. Почему бы и нет? Он больше ничего не в силах предпринять, пока жрецы не завершат дело, а как много времени у них на это уйдет — неизвестно. Так что Ройс натянул поверх униформы плащ, кивком попрощался с секретаршей и вышел, прежде чем она успела что-то сказать. Для срочной связи у него с собой биппер, но в интересах секретарши было связываться по нему только в самых экстренных случаях.
Кинув быстрый взгляд на застывшие фигуры жрецов, Ройс неторопливо направился к лагерю. В нем было еще двадцать припаркованных аккуратными рядами трейлеров, напичканных оборудованием наблюдения, компьютерами и полных усердно работавшими операторами. Ройс не сомневался, что весть об участи Мартина Кейси уже стала достоянием его людей, и все они из кожи вон лезли, чтобы выглядеть жутко занятыми, — на случай, если главнокомандующий решит к кому-нибудь заглянуть.
— 445-Ройс фыркнул. Он им напомнил, кто здесь настоящий хозяин. Избавиться от Кейси следовало еще несколько месяцев назад, когда он едва только начал проявлять признаки амбиций, однако, надо признать, Кейси был квалифицированным замом главнокомандующего, и недостатков у него почти не было. Ройс понятия не имел, кем его заменить. Но это может подождать.
Он шел через бесконечные ряды палаток, смутно сереющих в ночи. Солдаты спали, урвав пару часов для сна, прежде чем приказы верховного бросят их в пекло боя. Спали все, и снаружи не было никого — лишь часовые по периметру лагеря, а Ройсу не хотелось углубляться так далеко. Он бы с удовольствием побродил среди своих воинов, вселяя спокойствие и уверенность, подбодрил бы их парочкой тщательно подобранных слов. Мол, продолжайте борьбу, ребята, с нами Бог, не берите пленных — отправляйте демонов назад, в ад, откуда они выползли, — что-нибудь в этом духе.
Но вокруг не было ни души, с кем можно было бы скоротать ночь. Верховный был одинок. Как и всегда, независимо от того, сколькими бы людьми он ни окружал себя. Последователей у него было несчетно, и любой из них с готовностью отдаст за него жизнь, но ни одного друга среди них не было — для разговора по душам, как мужчины с мужчиной. У него была власть, но порисоваться властью было не перед кем.
Ройс пожал плечами и повернул назад к штабу. Жизнь его была посвящена Богу, и он пойдет по тропе, указанной ему свыше. Он поведет крестоносцев к победе над силами ада, наводнившими Шэдоуз-Фолл, и, быть может, тогда, когда все будет кончено и зло искоренено, ему будет дозволено приблизиться к Двери в Вечность и задать несколько простых вопросов — своих, личных.
Вернувшись в кабинет, Ройс заметил, что за его отсутствие донесений прибавилось — они теперь занимали чуть не весь стол. Ройс присел и без интереса просмотрел их. Он заранее знал, что в них прочтет. Его люди посеяли смерть и разрушение в Шэдоуз-Фолле, однако этого оказалось недостаточно для того, чтобы сломить дух города. Первая волна наступления с ходу остановилась, разбившись о нечеловеческую мощь эльфов. Ройс сердито сдвинул брови. Или жрецы позволят ему получить преимущество, необходимое для того, чтобы раздавить Фэйрию, или же он и остальные крестоносцы могут собирать манатки и отправляться домой. Ройс усмехнулся. Эльфы самонадеянны. Они уверены в своей непобедимости, как уверены в непогрешимости своей тактики, но жрецы дадут им урок на весь мизерный остаток их жизни. Он им теперь устроит…
Рядом со штабом, неподвижные и безмолвные, все как один мыслями где-то очень далеко, сидели жрецы. Сила их росла и крепла, клубясь, как грозовые облака, и они отправили ее в полет над городом. Те, кто в эту ночь забылся сном, беспокойно ворочались, их сны были мрачны и зловещи. Дети с плачем просыпались в ночи, и утешить их было невозможно. Собаки захлебывались лаем, истошно орали кошки, и каждый, кто обладал хоть капелькой волшебства, в тревоге поднимал глаза к небу, не в силах понять, откуда эта тревога.
Не реагировали одни только эльфы, потому что жрецы экранировали себя от жителей страны Фэйрии. И вот, когда жрецы наконец обрушились на эльфов, как волки на ничего не подозревающих овец, те были захвачены врасплох. Колдовство жрецов ударило, как молот, и в этот момент жрецы навязали эльфам образ и подчинение, заключив их в единый первородный образ, со всей его хрупкостью и уязвимостью. У эльфов осталось их оружие, но они уже не могли применять его с прежней безнаказанностью. С этого самого момента эльфы стали уязвимы. Эльфы стали смертны. Их охватила паника, они кричали, но жрецы не слышали этого. Они уже планировали следующий удар. У них оставалось еще много сил и целый город, чтобы на него эти силы обрушить…
Солдаты крестоносцев поднялись со своих позиций и вновь бросились на защитников. Несколько часов отдыха и фанатичная вера вдохнули в захватчиков новые силы, и они хлынули в узкие улочки, наполнив ночь бешеным грохотом и огнем. Эльфы встретили врага, но им было слишком тесно, чтобы применить энергетическое оружие. Схватка мгновенно переросла в рукопашную, и мечи скрестились со штыками. Защитники города с ужасом наблюдали, как пали первые эльфы, крича от ужаса и боли, а затем женщины и мужчины стали выбегать из укрытий, где они прятались, на помощь эльфам. У народа Фэйрии было множество друзей и почитателей в Шэдоуз-Фолле. Кровь снова полилась в стоки и канавы, и улицы вновь запрудили толпы сражающихся.
Завязавшаяся на нескольких фронтах одновременно, битва была такой яростной, что защитники полностью проглядели одну небольшую группу крестоносцев, уклонившуюся от боя, незаметно проскользнувшую мимо очагов стычек и направившуюся строго к центру города. Одетый в простую полевую форму, ничем не выдававшую его высокий чин, Ройс вел группу лично. Он видел, как его люди истекали кровью и гибли, но не отклонялся от маршрута, чтобы прийти на помощь. Они гибли, чтобы он смог выиграть время — время добраться до парка и Саркофага Времени.
До парка они добрались без особых трудностей и обнаружили ворота уже открытыми. Несколько солдат, охранявших ворота, встали по стойке «смирно» и отдали честь верховному, когда он вошел со своей группой в парк. Ройс отсалютовал им в ответ и, взглянув на командира группы охраны, приподнял бровь. Офицер ухмыльнулся:
— Нам посчастливилось пробиться сюда первыми, господин верховный главнокомандующий, и мы решили, что лучше взять ворота парка под свой контроль. Мы были уверены, что вы доберетесь до Саркофага раньше всяких враждебных тварей. Так оно и вышло: оказывается, с наступлением темноты парк начинает буквально кишеть динозаврами. Огромные, мерзкие гады. Большая часть нашего подразделения сейчас развлекает их минометным и ракетным обстрелом. Насколько они жуткие, настолько, слава Всевышнему, и безмозглые. Самая простая игра в стрелялки, какую я только видел. Были у нас небольшие затруднения с автоматами Времени, но недавно они все исчезли. Прошу вас, господин верховный главнокомандующий, вы можете делать что пожелаете, вам ничто не помешает.
— Благодарю, сын мой. — Ройс похлопал офицера по плечу. — Ты порадовал Господа, значит, и меня тоже. Кто эти двое?
Офицер посмотрел на двух молодых парней, угрюмо стоявших в сторонке. Наручники сковывали руки обоих, и было заметно, что совсем недавно их жестоко избили.
— Да просто местные. После того как мы их чуть попрессовали, они рассказали о динозаврах и о том, как можно безопасно добраться до Саркофага. Думаю, лучше будет их попридержать — на случай, если они вспомнят еще что-нибудь полезное.
— Толково. Молодцом, лейтенант. Однако я думаю, они больше не пригодятся. В расход их.
Лейтенант отрывисто кивнул и сделал знак двум солдатам, охранявшим пленников. Коротко сверкнули лезвия за мгновение до того, как вонзиться в плоть. Дерек и Клайв Мандервилли упали на землю, и жизнь оставила их. Из-под тел медленно поползла кровь и стала собираться в две лужи.
Мысли Ройса были всецело о Саркофаге — массивной твердыне из серого камня на высоком пьедестале. Ни время, ни стихия не оставили следов на глыбе, стоявшей в парке тысячелетия. Саркофаг производил впечатление монолита, но таковым не был. Согласно некоторым донесениям, он представлял собой мгновение времени, которому придали образ и форму, чтобы скрыть и обезопасить его, — то самое мгновение, когда был сотворен Шэдоуз-Фолл. И теперь это было единственным, что стояло между тамплиерами и галереями Инея и Мощей, Дедушкой-Временем и самой Дверью в Вечность.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |