– Думаю, ты узнаешь все мои тайны – рано или поздно, – неохотно заявил он.
Затем сделал какое-то движение, и замок открылся. Декоративная панель в виде короны отъехала вниз, Чейд засунул внутрь шкафа руку и вытащил три свитка. Они были туго свернуты и могли легко спрятаться в ладони. Я встал, но он закрыл шкаф прежде, чем я успел разглядеть, что еще он там прячет.
– Как ты его открыл? – спросил я.
– Я сказал «рано или поздно», Фитц, – криво ухмыльнувшись, заявил старый лис. – А вовсе не «сегодня».
Я услышал строгий голос своего наставника, но мне показалось, что Чейд больше на меня не сердится. Он протянул мне три свитка, лежавшие у него на ладони.
– У нас с Кетриккен имелись свои причины не показывать их тебе. Думаю, ты посчитаешь их достаточно разумными.
Я взял у него свитки, но, прежде чем я успел развернуть первый, шкаф скользнул в сторону, и вошел Олух. Я мгновенно спрятал свитки в рукаве, таким уверенным движением, рожденным годами тренировки, что оно получилось почти бессознательным.
– А теперь мне нужно идти, Фитц Чивэл. – Чейд повернулся к Олуху. – Олух, ты должен был встретиться с Томом днем. Теперь, раз уж вы оба здесь, я хочу, чтобы вы провели некоторое время вместе и подружились. – Старый убийца наградил меня напоследок ледяным взглядом. – Я уверен, что вы с удовольствием поболтаете. Доброй ночи вам обоим.
И он ушел. Мне показалось, или он был рад, что может нас оставить? Чейд поспешно скрылся за полкой, прежде чем она встала на место за спиной Олуха, который принес огромную охапку дров в куске мешковины, перекинутом через плечо. Он оглянулся, удивившись тому, что Чейд так быстро покинул комнату.
– Дрова, – сказал он мне, свалил все, что принес, в кучу на полу, выпрямился и тоже собрался уйти.
– Олух…
Мой голос заставил его остановиться. Чейд прав. Я должен, по крайней мере, добиться того, чтобы он меня слушался.
– Ты прекрасно знаешь, что дрова нужно сложить на подставку у камина.
Олух бросил на меня сердитый взгляд, расправил плечи и потер пухлые руки. Затем схватил мешковину за один конец и потащил дрова к камину, рассыпая по дороге поленья, куски коры и мусор. Я молчал. Он присел на корточки и с демонстративным старанием и грохотом начал складывать дрова на подставку. Работая, он постоянно на меня оглядывался, но я не мог понять, что выражают его глаза – страх или злобу. Тогда я налил себе вина и попытался не обращать на него внимания. Я знал, что должен отыскать способ общаться с Олухом, причем каждый день. Мне совсем не хотелось, чтобы он болтался около меня, не говоря уже о том, чтобы чему-нибудь его учить. По правде говоря, его уродливое расплывшееся тело и замедленные движения казались мне отвратительными.
Точно так же относился ко мне Гален. И Гален тоже не хотел меня учить.
Эта мысль разбередила старую рану, которая никак не желала затягиваться. На мгновение мне стало стыдно, когда я посмотрел на Олуха, который с мрачным видом складывал дрова. Он не больше меня просил, чтобы его сделали орудием в руках Видящих. Как и я, он стал жертвой долга. И не виноват в том, что уродлив и у него не все в порядке с головой. Неожиданно мне пришел в голову вопрос, который наверняка ему никто не задавал и ответ на который мне вдруг невыносимо захотелось узнать, потому что он мог представить ситуацию с группой для Дьютифула совсем в ином свете.
– Олух, – позвал я, и он заворчал в ответ.
Я молчал, пока он не прекратил греметь дровами и не повернулся ко мне. Весь его вид говорил о том, что он мной страшно недоволен. Возможно, я выбрал не совсем подходящее время для своих вопросов. С другой стороны, я сомневался, что подходящее для нас с Олухом время вообще может наступить. Когда я убедился, что он слушает, а маленькие глазки упрямо буравят меня, я заговорил снова:
– Олух, ты хочешь, чтобы я учил тебя Скиллу?
– Что? – На лице у него появилась подозрительность, словно я решил над ним посмеяться.
Я сделал глубокий вдох.
– У тебя есть способности. – Олух нахмурился еще сильнее, и тогда я пояснил: – То, что ты умеешь делать, а другие – нет. Иногда ты пользуешься своим даром, чтобы заставить людей «не видеть тебя». Иногда обзываешь меня так, что Чейд тебя не слышит. Например, «песья вонючка».
Он фыркнул, но я сделал вид, что ничего не заметил.
– Ты хочешь, чтобы я научил тебя применять твой дар не только для этого? Ради блага и чтобы лучше служить твоему принцу?
Он даже думать не стал.
– Нет, – сказал он и, отвернувшись, снова занялся дровами.
Быстрота его ответа меня удивила.
– Почему?
Олух, не сводя с меня глаз, принялся раскачиваться на пятках.
– Мне хватает работы. – И он со значением посмотрел сначала на меня, а потом на кучу дров.
Песья вонючка. Не делай этого.
– Ну, мы все должны выполнять свою работу. Такова жизнь.
Он ничего мне не ответил, просто продолжал с демонстративным грохотом складывать дрова. Я сделал глубокий вдох и решил не реагировать на его выступление. Интересно, подумал я, что нужно сделать, чтобы расположить его к себе? Потому что мне вдруг захотелось его учить. Я мог начать с ним заниматься, чтобы моя королева знала, что я готов выполнить ее волю. Может быть, Чейд прав и мне удастся при помощи подарков уговорить Олуха заняться Скиллом? А вдруг я смогу купить свободу своей дочери, завоевав хорошее отношение дурачка…
– Олух, – сказал я. – Чего бы ты хотел?
Мой вопрос заставил его замереть на месте. Затем он повернулся ко мне и нахмурился.
– Что?
– Чего бы ты хотел? Что тебя обрадует? Что ты мечтаешь получить?
– Чего я хочу? – Он прищурился, словно так лучше понимал мои слова. – Ты про то, чтобы иметь? Чтобы только мое?
Я кивал на каждый его вопрос. Олух медленно поднялся, почесал шею и задумался, раздув щеки и высунув изо рта язык.
– Я хочу… хочу такой красный шарф, как у Роуди.
Он замолчал и мрачно на меня посмотрел. Наверное, ждал, когда я скажу, что он его не получит. А я даже не знал, кто такой Роуди.
– Красный шарф, – повторил я. – Думаю, я могу для тебя такой добыть. Что еще?
Олух несколько минут не сводил с меня глаз.
– И пирожное с розовым сахаром, такое розовое, целиком мне. Не горелое. И… много-много изюма. – Он снова замолчал и с вызовом на меня посмотрел.
– А еще что? – спросил я.
Исполнить его желания не представляло никакого труда.
Олух подошел поближе и уставился на меня. Он думал, что я над ним потешаюсь. И тогда я, как можно мягче, спросил:
– Если бы ты все это получил, прямо сейчас, чего бы еще тебе хотелось?
– Если я… изюм и пирожное?
– Изюм, пирожное и красный шарф. Что еще?
Олух прищурился и принялся безмолвно шевелить губами. Не думаю, что ему когда-нибудь приходило в голову, что можно хотеть чего-нибудь еще. Мне придется научить его голоду, если я намерен использовать подкуп. С другой стороны, несбыточной мечтой бедолаги были столь простые вещи, что мне стало за него больно. Он не просил больше денег или свободного времени. Лишь какие-то мелочи, которые делают тяжелую жизнь сносной.
– Я хочу… нож, как у тебя. И еще перо, такое большое, с красивыми глазками. И свисток. Красный. У меня такой был. Мне мама подарила, красный свисток на зеленой веревочке. – Олух задумался и еще сильнее нахмурился. – Но они его отняли и сломали.
Он несколько мгновений молчал, лишь тяжело дышал, заново переживая прошлое. Мне стало интересно, как давно это произошло. Олух почти прикрыл свои маленькие глазки, пытаясь туда вернуться. Я считал, что он слишком недалек, чтобы помнить свое детство, но теперь посмотрел на него другими глазами. Голова Олуха, конечно же, работает не так, как у меня или Чейда, но она работает.
Он несколько раз моргнул своими крошечными глазками и тяжело вздохнул. А потом всхлипнул и сказал:
– Они даже дуть в него не хотели. – Я и в нормальной ситуации не слишком хорошо его понимал, а сейчас и вовсе едва разбирал слова. – Я сказал: «Вы можете посвистеть. А потом отдайте мне». Но они не стали. Они его сломали. И смеялись надо мной. А мой красненький свисточек мне подарила мама.
Наверное, толстый человек с торчащим изо рта языком, который плачет из-за гибели свистка, выглядит смешно. Я знал, что многие стали бы весело хохотать при виде столь диковинного зрелища, а я задохнулся от боли, которая, точно волны жара от горящего камина, окутывала Олуха. Эта боль пробудила мои собственные детские воспоминания. То, как Регал незаметно пинал меня, проходя по коридорам замка, или топтал мои игрушки, когда я играл в каком-нибудь углу. Она разрушила стену, которую я выстроил между собой и Олухом, считая, что мы с ним слишком разные. Ведь он был толстым дурачком, неловким грубияном, с некрасивым телом. Вечно оборванный, вонючий, с отвратительными манерами. Такой же отверженный в роскошном замке, где царят богатство и веселье, каким был я, когда даже не имел имени. И не важно, что по годам Олух уже мужчина. Я вдруг увидел мальчика, который никогда не повзрослеет и никогда не сможет сказать, что эта боль осталась в прошлом, когда он был уязвим. Олух всегда будет уязвим.
Я собирался его подкупить. Я пытался выяснить, чего он хочет, а затем, размахивая у него перед носом вожделенными дарами, заставить делать то, что мне нужно. Нет, конечно, без жестокости, но все равно я намеревался таким способом вынудить его подчиниться себе. Почти так же меня купил мой дед. Король Шрюд подарил мне булавку и обещание дать образование. Он никогда не предлагал мне своей любви, хотя, думаю, в конце концов, полюбил меня, как и я его. Однако я часто жалел, что он не предложил мне ее с самого начала, вместо того чтобы подарить в конце. Думаю, в свои последние дни Шрюд тоже об этом пожалел.
И я вдруг обнаружил, что произношу слова, которые только что пришли мне в голову.
– Знаешь, Олух, мы с тобой плохо обращались, правда? Но мы все исправим. Это я тебе обещаю. Мы все исправим, прежде чем я попрошу тебя учиться для меня.
ССОРА
На Внешних островах есть только три места, которые следует посетить путешественнику. Первое из них – Ледяное Кладбище на острове Перлиос. Именно там жители островов на протяжении многих веков хоронят своих самых великих воинов. Женщин принято хоронить в земле, принадлежащей их роду. Отдавая кровь, плоть и кости жалкой почве, они преподносят последний дар семье. Мужчин же забирает море. Только величайшие из героев находят вечный покой в леднике на Перлиосе. Над каждой могилой стоит памятник изо льда. Самые старые истончаются под ударами непогоды, но жители острова время от времени восстанавливают их. Чтобы немного отсрочить гибель памятников, их делают в несколько раз больше обычных размеров. Как правило, они изображают существ, являющихся гербом клана, к которому принадлежал тот или иной герой. И потому посетитель увидит здесь огромных медведей и тюленей, гигантских выдр или рыб, размером с телегу, запряженную быком.
Второе место, в котором стоит побывать, – Пещера Ветров. Здесь живет Прорицательница Внешних островов. Кое-кто утверждает, что она молода и прекрасна, и всегда ходит обнаженной, несмотря на ледяные ветра. Другие говорят, что это древняя старуха в тяжелом одеянии из птичьих перьев. А еще кто-то считает, что она постоянно меняется. Она не выходит встречать путников, ищущих встречи с ней. И сам я ее не видел. Земля около входа в пещеру усеяна подношениями Прорицательнице. Но даже простое прикосновение к любому из них несет смерть.
Третьим местом, достойным внимания путешественника, является огромный остров Аслевджал. В то время как большинство Внешних островов покрыто шапками ледников, ниже уровня которых остается полоска земли, Аслевджал целиком покоится в огромном ледяном монолите. Приблизиться к нему можно только во время отлива, который обнажает край черного скалистого берега на восточной оконечности острова. Оттуда вы должны спуститься с помощью веревки и топора по стене ледника вниз. На острове Рогеон можно нанять проводников, они дорого стоят, но зато с ними вы меньше рискуете. Дорога к Ледовому Чудовищу усеяна опасностями. Вам кажется, что перед вами надежный твердый лед, а выясняется, что это всего лишь белое покрывало из снежинок, укрывающее пропасть. Однако, несмотря на холод, трудности и опасности, вам стоит рискнуть, чтобы взглянуть на Чудовище, закованное во льды. Когда вы прибудете на место, ваши помощники потратят некоторое время, сметая снег с ледяного окна, заглянув в которое вы увидите диковинное создание. Несмотря на то что вашим глазам предстанут лишь спина, плечо и крылья, да и то, словно окутанные дымкой, размеры дракона поражают воображение. С каждым, годом лед тускнеет все больше, и вскоре рассмотреть это удивительное существо будет невозможно.
Крон Хевколдвелл, «Путешествия по северным землям»
Примерно целый час после ухода Олуха я задумчиво смотрел на огонь, весело пляшущий в камине. Разговор произвел на меня тяжелое впечатление. Олух нес на своих плечах страшный груз печали, рожденный жестокостью людей, которые не в состоянии смириться с тем, что он от них отличается. Свисток. Красный свисток.
Я дал себе слово, что сделаю все, чтобы он его получил, – и не важно, захочет ли он после этого учиться у меня Скиллу.
Я сидел и думал о том, что королева скажет Чейду, когда он передаст ей мои требования. Я пожалел, что заговорил с ним об этом: не о своих условиях, разумеется. Просто я понял, что мне следовало самому встретиться с Кетриккен и все ей объяснить. Посылать к ней старика было трусостью с моей стороны, словно я испугался предстать перед ней и высказать свое мнение по поводу ее решения. Ну что же, ничего уже изменить нельзя.
Через некоторое время я вспомнил про три маленьких свитка, которые спрятал в рукав. Я осторожно вытащил их и принялся разглядывать. Письма были начертаны на жесткой ломкой бересте, которая очень быстро приходит в негодность и уже сейчас не хотела разворачиваться.
Я разгладил один из свитков и положил на стол, а затем отправился за подсвечником, потому что не мог разобрать потускневшие и не слишком аккуратные буквы. Выяснилось, что передо мной письмо, о котором Чейд мне ничего не сказал. В нем говорилось: «Грим Лендхорн и его жена Гелн из города Баккип наделены Уитом. Он держит гончую, а она терьера». И вместо подписи – знак жеребца-полукровки. Понять, когда отправлено письмо, я не смог. Интересно, подумал я, его послали прямо королеве, или это пример доносов, которые Полукровки вывешивают на видных местах, чтобы обличить людей Древней Крови, которые не желают иметь с ними ничего общего? Нужно будет спросить у Чейда.
Второй свиток оказался более свежим и развернулся достаточно легко. Я прочитал в нем следующее: «Королева утверждает, что обладать Уитом не преступление. В таком случае, за что казнены эти люди?» И дальше шел список имен. Я внимательно его прочитал и обратил внимание, что, по меньшей мере, две семьи погибли вместе. Сжав зубы, я вознес всем богам молитву, надеясь, что среди казненных не было детей, хотя разве взрослому человеку легче принять такую страшную смерть?
Одно имя в списке показалось мне знакомым, но я тут же постарался убедить себя, что у меня нет доказательств, что это та самая женщина. Вполне возможно, что Релдита Кейн не имеет никакого отношения к Релли Кейн. Среди людей Древней Крови, живших рядом с Вороньим Горлом, была женщина по имени Релли Кейн. Я встречался с ней несколько раз в доме Черного Рольфа. У меня сложилось впечатление, что жена Рольфа, Холли, надеялась подружить нас с Релли, но та держалась со мной холодно, хотя и вежливо. Наверное, это не она, солгал я самому себе и попытался прогнать возникшую у меня перед глазами картину, как ее вьющиеся каштановые волосы пожирает огонь. В конце списка не стояло ни подписи, ни какого-либо знака.
Последний свиток свернулся так плотно, что казался единым куском коры. Скорее всего, он был самым старым. Когда я стал его разворачивать, он распался на несколько кусков: два, три, пять. Я расстроился, но прочитать его иначе не представлялось возможным. Если бы он еще дольше оставался в свернутом состоянии, то вообще рассыпался бы на клочки, которые уже не собрать.
Именно это письмо пришло перед исчезновением принца и явилось причиной, заставившей Чейда отправить ко мне гонца с требованием срочно прибыть в замок Баккип. Он рассказал мне об угрозе, пришедшей в письме без подписи. Теперь же я смог сам прочитать его. «Сделайте то, что необходимо, другие ничего не должны знать. Но если вы не обратите внимания на наше предупреждение, мы разберемся сами».
Однако Чейд не упомянул о вступлении к этим словам. Чернила неравномерно впитались в грубую бумагу, а из-за неровной поверхности я с трудом понимал текст.
Но я упрямо собирал воедино то, что там говорилось. Закончив, я откинулся на спинку стула и попытался снова начать дышать.
«Бастард, наделенный Уитом, жив. Вы это знаете, мы тоже. Он жив, и вы оберегаете его, потому что он служит вам. Вы защищаете его, в то время как честные мужчины и женщины умирают только потому, что принадлежат к Древней Крови. Они наши жены, мужья, сыновья, наши дочери, матери и братья. Может быть, вы положите конец казням, если мы покажем вам, каково это – потерять того, кого любишь. Кто из ваших близких должен погибнуть, чтобы вы тоже почувствовали боль, такую какую испытываем мы? Нам известно многое из того, о чем не поют менестрели. Наследники Видящих обладают Уитом. Сделайте то, что необходимо, другие ничего не должны знать. Но если вы не обратите внимания на наше предупреждение, мы разберемся сами».
И никакой подписи.
Я очень медленно приходил в себя, раздумывая над тем, что сотворил Чейд и почему он сознательно утаил от меня всю информацию. В тот момент, когда исчез принц и старый убийца понял, что положение грозит серьезной бедой, он отправил за мной своего человека. Чейд заставил меня поверить, что перед тем, как Дьютифул пропал, Полукровки прислали письмо с угрозами в его адрес. Вне всякого сомнения, это послание можно трактовать и так. Но в нем содержались и намеки на меня. Зачем Чейд меня вызвал – чтобы защитить или спасти трон Видящих от скандала?
Затем я заставил себя не думать о Чейде и снова принялся разглядывать потускневшие буквы. Кто прислал письмо? Полукровки с особым удовольствием ставят в конце посланий свой знак. Но это письмо было без какой-либо подписи, как и то, в котором перечислялись имена погибших. Я положил их рядом и обнаружил, что некоторые буквы похожи. Их мог написать один и тот же человек. Письмо от Полукровок от них отличалось – почерк был более цветистым и размашистым. Впрочем, это ничего не доказывает.
Бумага была одинаковой. И неудивительно: хорошая бумага стоит дорого, а вот содрать кусок бересты с березы может любой. Итак, я не мог с уверенностью утверждать, что письма, хотя бы два из них, имеют общего отправителя. Я задумался. Существовало ли разделение между фракциями людей Уита, стремящимися положить конец гонениям, до того, как принц был похищен? Или мне только хочется так думать? Очень плохо, что Черный Рольф и его друзья догадались, кто я такой, и, таким образом, пришли к выводу, что бастард, наделенный Уитом, не умер в тюрьме Регала. Мне совсем не хотелось, чтобы Полукровки знали, что Фитц Чивэл жив.
Я снова посмотрел на список погибших людей и обратил внимание еще на одно имя. Нэт из Фенса. Я мог встречать его, когда жил с Черным Рольфом, но уверенности у меня не было. Я задумчиво постукивал пальцами по столу, размышляя над тем, не стоит ли наведаться в поселение людей Уита, расположенное рядом с Вороньим Горлом. Зачем? Спросить, не посылали ли они королеве письмо, угрожая моей жизни? Не слишком разумно. А вдруг они блефуют? Если я туда отправлюсь и они меня увидят, это явится подтверждением того, что я жив, несмотря на прошедшие годы. По меньшей мере, я стану для них ценным заложником, а Видящие попадут в весьма неприятное положение, вне зависимости от того, в каком виде меня им вернут – живым или мертвым.
Нет. Сейчас не самое лучшее время для конфронтации. Возможно, Чейд поступил мудро. Он заставил меня покинуть место, где я жил, но внешне вел себя так, словно угроза его нисколько не испугала. Я перестал на него злиться. Но решил объяснить, что он не должен скрывать от меня никакую информацию и напрасно не показал мне письмо. Чего он боялся? Что я не приду на помощь принцу и сбегу куда-нибудь, чтобы начать все заново? Неужели он такого обо мне мнения?
Я покачал головой. Да, пришло время поговорить с Чейдом. Пора ему понять, что я уже взрослый человек и в состоянии принимать решения, влияющие на мою жизнь. И с Кетриккен. Я попрошу Чейда устроить мне с ней встречу, чтобы я мог поделиться с королевой своими опасениями за судьбу Неттл и попросить ее оставить девочку в покое. А еще Шут. Нужно разобраться и с ним тоже. Вот какие мысли бродили у меня в голове, когда я покинул башню Чейда и отправился спать.
Впрочем, заснуть как следует мне не удалось. Неттл билась в мои барьеры, точно мотылек, летящий на губительное пламя свечи. В результате мой сон напоминал сон человека, пристроившегося у закрытой двери, в которую вот-вот войдет враг. Я постоянно чувствовал ее присутствие. Сначала она упрямо пыталась добиться своего, потом разозлилась. К утру ее охватило отчаяние. Труднее всего мне было устоять перед ее жалобными мольбами: «Пожалуйста, прошу тебя… Ну пожалуйста!» Больше она ничего не говорила. Но ее Скилл, точно легкий ветерок, исполненный печальными стонами, касался моих чувств.
Я проснулся с тупой головной болью. Все мои чувства были обострены. Желтый свет свечи казался слишком ярким, а звуки невыносимо громкими. Чувство вины за то, что я не стал разговаривать с Неттл, не прибавляло радости моим мыслям. Иными словами, самое подходящее утро для эльфовской коры. И не важно, как отнесется к этому Чейд, я решил, что сегодняшний день начнется с целебного чая. Я встал, вымыл лицо и оделся. Холодная вода и необходимость наклониться, чтобы зашнуровать сапоги, показались мне дополнительным наказанием за неизвестно какие грехи.
Я вышел из комнаты и медленно спустился по лестнице в кухню. «Сделайте то, что необходимо, – говорилось в письме, – другие ничего не должны знать. Но если вы не обратите внимания на наше предупреждение, мы разберемся сами». По дороге я встретил Чара, пажа лорда Голдена, и сказал ему, что он может быть свободен все утро и я сам отнесу завтрак хозяину. Радостная улыбка и тысячу раз сказанные слова благодарности напомнили мне, что я тоже когда-то был мальчишкой, которому вечно не хватало свободного времени на собственные дела. Неожиданно я почувствовал себя ужасно старым. Благодарность Чара заставила меня устыдиться собственной хитрости: я хотел поесть в одиночестве в наших комнатах и только поэтому вызвался принести лорду Голдену поднос с завтраком.
Шум и крики и клубы пара на кухне нисколько не улучшили моего настроения и не излечили головную боль. Я собрал поднос, прибавил к обычному завтраку большой кувшин горячей воды и начал подниматься по лестнице. Когда я ступил на площадку второго этажа, меня догнала запыхавшаяся женщина.
– Ты забыл цветы для лорда Голдена, – сказала она мне.
– Сейчас зима, – проворчал я и неохотно остановился. – И нет никаких цветов.
– И все равно, – ответила она и мягко улыбнулась, разом помолодев. – Для лорда Голдена цветы будут всегда.
Я покачал головой, в очередной раз удивившись странностям Шута. Женщина положила на мой поднос маленький букетик – голые черные ветки, украшенные крошечными цветочками, сделанными из белой ленты, и двумя маленькими бантиками – черным и белым. Я принялся вежливо ее благодарить, но она сказала, что, прежде чем заняться другими делами, с радостью сделала букетик для моего господина.
Войдя в комнату лорда Голдена, я с удивлением обнаружил, что Шут уже встал и оделся и сидит в кресле у камина. Он был в одном из изысканных халатов лорда Голдена, но волосы свободно ниспадали ему на плечи, и он не изображал из себя манерного аристократа. Я растерялся, потому что собирался взять поднос к себе в комнату, а потом постучать к нему в дверь и сказать, что завтрак ждет его на столе. Ну, по крайней мере, Йек еще не успела к нам заявиться. Может быть, мне все-таки удастся поговорить с Шутом наедине. Он медленно повернул голову и сказал устало, словно провел ужасную ночь:
– А вот и ты.
– Да, – коротко ответил я и поставил поднос на стол, а потом подошел к двери и закрыл ее на щеколду.
Затем я отправился в свою комнату, где хранил тарелки, которые незаметно таскал из кухни, и накрыл завтрак для нас двоих. Сейчас, когда наступил момент для разговора, который я столько раз себе представлял, я не знал, с чего начать. Больше всего мне хотелось, чтобы все уже было позади. Однако первые слова, которые я произнес, удивили меня самого:
– Мне нужен красный свисток. На зеленом шнурке. Ты сможешь сделать такой для меня?
Шут встал, и на лице у него появилась довольная и одновременно удивленная улыбка. Он медленно подошел к столу.
– Думаю, да. А тебе срочно?
– Чем раньше, тем лучше, – ответил я холодным тоном, который самому мне показался слишком жестким. Словно мне было больно просить его об услуге. – Свисток не для меня. Для Олуха. У него когда-то был такой, но кто-то у него отобрал и сломал. Чтобы обидеть его. А он так и не забыл о нем.
– Олух, – проговорил Шут и добавил: – Он довольно странный, не так ли?
– Наверное, – неохотно согласился с ним я, но Шут, казалось, не заметил моей сдержанности.
– Всякий раз, когда я его встречаю, он на меня пялится, но стоит мне посмотреть на него в ответ, он тут же бросается прочь, словно побитая собака.
– Лорд Голден славится тем, что не слишком ласково обращается со слугами, – пожав плечами, сказал я.
Шут вздохнул.
– Да уж. Это необходимо, но мне больно, что он меня боится. Значит, красный свисток на зеленом шнурке. И чем раньше, тем лучше, – проговорил Шут.
– Спасибо, – коротко ответил я.
Его слова напомнили мне, что лорд Голден – это еще одна роль, которую он играет, и я пожалел, что попросил его об одолжении. Не слишком удачное начало для ссоры. Не глядя ему в глаза, я унес свою чашку к себе в комнату, насыпал в нее эльфовской коры и вернулся к столу. Шут вертел в руках букетик и улыбался. Я налил горячей воды в свою чашку, а потом в заварной чайник. Шут наблюдал за мной, и улыбка постепенно сползла с его лица.
– Что ты делаешь? – едва слышно спросил он. Я застонал и сердито ответил:
– Голова болит. Неттл билась в мои защитные стены всю ночь. Мне становится все труднее удерживать ее и не подпускать к себе.
Я поднял чашку и размешал ее содержимое. Над поверхностью тут же поднялись черные щупальца пара. Настой постепенно становился все темнее, но я уже не мог ждать и сделал глоток. Горько. Но головная боль почти сразу же начала отступать.
– Ты уверен, что правильно поступаешь? – спокойно поинтересовался Шут.
– Если бы не был уверен, то не делал бы, – язвительно ответил я.
– Но Чейд…
– Чейд не владеет Скиллом и не знает, какие страдания он несет с собой и как нужно справляться с болью.
Я ответил гораздо резче, чем собирался, поскольку вдруг ужасно разозлился. Значит, я так и не простил Чейда за то, что он скрыл от меня содержание письма Полукровок. Как и прежде, он продолжал пытаться контролировать мою жизнь. Какое диковинное ощущение – ты думаешь, что сумел справиться со своими чувствами, а они, оказывается, продолжают бушевать в душе. Я сделал еще глоток горького настоя, прекрасно понимая, что, как и всегда, эльфовская кора заставит меня погрузиться в мрачное, беспокойное настроение. Кошмарное сочетание, но все лучше, чем целый день мучиться страшной головной болью.
Шут сидел совершенно неподвижно несколько долгих минут, а потом, не сводя глаз с чайника, наполнил свою чашку и спросил:
– А разве эльфовская кора не помешает тебе заниматься с принцем Дьютифулом Скиллом?
– Принц Дьютифул сам помешал себе заниматься. Он не приходит на уроки вот уже несколько дней. Я не могу учить того, кто не является ко мне, – и эльфовская кора тут ни при чем.
И снова я с удивлением обнаружил, что поведение принца меня сильно задело. Каким-то непостижимым образом получилось так, что, когда я оказался за одним столом со своим старым другом, с которым намеревался выяснить отношения, я не сумел сдержаться и вывалил перед ним все свои проблемы и боль. Словно он был виноват в том, что вел себя излишне сдержанно всю прошедшую неделю, позволив мне поверить в лживые измышления о нас обоих.
Не выпуская чашки из рук, Шут откинулся на спинку стула и посмотрел куда-то мимо меня.
– Ну, мне представляется, что тебе придется поговорить об этом с самим принцем
– Конечно. Но есть кое-что, о чем я хочу поговорить с тобой. – Я услышал обвинительные интонации в своем голосе, как будто слова вырвались помимо моей воли.
Между нами повисло напряженное молчание. Шут поджал губы, словно с трудом сдерживался, чтобы мне не ответить. Затем сделал глоток чая, посмотрел мне в глаза и устало спросил:
– Правда?
Мне очень не хотелось начинать этот разговор, но я заставил себя продолжать.
– Да, правда. Я хочу знать, что такого ты сказал своей знакомой по имени Йек, из чего она сделала вывод, что я, что мы, что… – Я ненавидел себя за то, что не могу высказать вслух свои мысли.
Получалось, будто я боялся, что, прозвучав, они обретут реальность.
По лицу Шута промелькнуло необычное выражение, а потом он покачал головой.
– Я ничего ей не говорил, Фитц. Моя «знакомая по имени Йек», как ты ее назвал, имеет обыкновение делать выводы и придумывать самые разные теории на пустом месте. Она принадлежит к типу людей, которым никогда не нужно лгать; достаточно просто не договаривать, и она придумает свою собственную историю. Некоторые из них оказываются совершенно дикими вымыслами, как ты имел возможность убедиться. В чем-то она похожа на Старлинг.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |