Он не поверил. Слишком уж все просто.
- Да неужели?
Гермиона засунула замерзшие руки в карманы пальто.
- Зачем? - она не собиралась отвечать на его вопрос. У нее самой их скопилось предостаточно.
- Грейнджер! - яростно воскликнул Малфой, делая несколько шагов к ней на встречу. - Зачем люди проклинают друг друга? Скажи мне? А? Зачем? Ты же умная! Или твой великолепнейший ум на самом деле не такой уж и превосходный, как его расхваливают многие учителя?! Может, и все твое напыщенное...
Он замолчал. Нахмурился. Быстро повернул голову в ту сторону, откуда сам недавно пришел. Прислушался. За поворотом послышались голоса.
-...Ну, Блейз, ты сегодня и впрямь какой-то слишком веселый. Что с тобой произошло?..
-...Пэнси, я всегда такой... ты просто не замечала раньше...
Черт. Паркинсон и Забини. Дело дрянь.
Самое последнее, чего сейчас хотел Драко, так это встречаться со своими однокурсниками. И если взять во внимание то, что рядом с ним стоит Грейнджер, встреча одним приветствием точно не ограничится.
Драко повернулся к Гермионе. Она спокойно стояла посреди маленькой улочки и уходить, похоже, никуда не собиралась.
«Упрямая ослица!» - раздраженно подумал слизеринец, быстро подбегая к гриффиндорке и хватая ее за талию.
Под протестующие восклицания он все-таки сумел дотащить ее до деревянных домов и впихнуть в старый незапертый сарай. Там, скинув с себя брыкающуюся Грейнджер, Драко заклинанием запер дверь изнутри и тихо замер, прислушиваясь.
- Малфой, черт тебя подери, что за фокусы?! – злобно прошипела Гермиона, которая, явно, не собиралась молчать.
- Заткнись, Грейнджер, если не хочешь проблем,- не отходя от двери, предупредил Драко.
Гермиона раздраженно фыркнула и огляделась. Местечко, откровенно говоря, было отвратительным. Старый, потрепанный временем, диван и разваливающийся стол составляли весь интерьер захудалого сарайчика и были покрыты вековым слоем пыли. Окон помещение не предусматривало, так что в сарае стоял неприятный полумрак, который вместе со сладковатым запахом гнили и сырости заставил гриффиндорку забыть обо всех более насущных проблемах.
- Малфой... - с трудом выдавила она, останавливаясь напротив дивана. – Малфой, мне надо срочно выйти, иначе меня сейчас стошнит...
- Грейнджер, - едко отозвался слизеринец, все еще не поворачиваясь к ней лицом. - Ты можешь хоть на секунду закрыть свой рот, а? Или ты такая тупая, что не понимаешь моей простой просьбы?
- Ты отвратительная бесчувственная тварь, Малфой, - с легкой примесью обиды прошипела в ответ Гермиона. - Чем же тебя так напугали твои друзья, что ты не хочешь с ними встретится?
Драко тихо зарычал.
- Просто замолчи, Грейнджер...
- Хотя, возможно, что они, наконец, поняли, с каким ублюдком общались пять лет подряд, и теперь хотят учинить какую-нибудь мерзкую расправу, - хохотнула Гермиона. - Тебе...
- Умолкни, - Малфой почти уткнулся лбом в деревянную дверь.
- Или, может быть, они узнали, что ты возомнил себя Богом и раскидываешься жизнями людей, как только хочешь, - почти кричала гриффиндорка. - И боятся того, что ты вот так, запросто, можешь проклясть кого-нибудь из них...
- Черт...
Он повернулся. И почти бросился на нее. Так резко, что Гермиона отшатнулась и, не удержавшись на ногах, упала на пыльный диван. Малфой навалился сверху, не давая ей встать, одной рукой обхватывая шею, а другой сжимая запястье, пресекая все попытки вырваться.
- Тебе, Грейнджер, - хрипло выдавил он. - Тебе иногда надо просто помолчать...
И он наклонился. Обрушиваясь губами на ее губы всеми дразнящими, невысказанными желаниями. Прорывая слабое сопротивление и заглатывая все ненужные протесты. Закрывая глаза и пытаясь не думать о том, кого он целует. Притягивая ее к себе еще сильнее и с ужасом понимая, что, наконец, нашел то, из-за чего он не мог нормально жить все это время. То, чего он хотел, но боялся признаться себе даже в мыслях. И когда ее свободная рука медленно, и от этого еще более волнующе, прошлась по его шее, стиснув в кулак волосы, Драко осознал, что падает. В кипящий кратер вулкана. Потому что не может оторваться от нее, от этой молочно-белой кожи, от этих темных, затягивающих в самую глубину души, глаз, от губ, таких манящих, почти бескровных от колючего мороза. И все это жутко, отвратительно, тошнотворно неправильно... Но сейчас до безумия нужно... Когда она так, так глубоко выдыхает, полустонет, почти плачет, но не отпускает его...
Она.
Рядом...
Гермиона всхлипнула. Сильнее сжала рукой светлые пряди. И поняла, что врала сама себе. Когда говорила, что хочет забыть это ощущение, что ей было ужасно противно от того поцелуя. Когда говорила, что не знает, из-за чего чувствует себя пустой, лишенной чего-то важного. Потому что бродила, почти ползала по школе и в глубине души знала, что хочет этих прикосновений. Которые, по ее мнению, должны были вознести к небесам...
Но, черт, ведь это никакие не небеса. Это самый настоящий ад. И этот белый демон — ее личное наказание. И эти ледяные руки, стягивающие с нее шарф — ее персональное проклятье. Эти беспорядочные поцелуи — яростные ожоги на шее, щеках, висках, губах. И она растворялась. В этом проклятом старом диване, сдавлено дыша под тяжестью его тела. И не видела, просто не могла разглядеть хоть что-то, кроме его потемневших глаз. Не могла услышать что-то, кроме его хриплых стонов. Даже то, что вокруг все просто кричало, просило, приказывало остановиться, остановить, не дать разрушить то, что они так хладнокровно создавали все эти годы.
Но прекратить было невозможно. Все это. Потому что когда его руки осторожно расстегнули пуговицы на ее сером пальто и медленно, до безумия нежно прошлись вверх по ребрам сквозь рубашку, оставляя новые, такие возбуждающие ледяные прикосновения, Гермиона почувствовала — сердце пропустило несколько ударов. Замирая, не понимая что, черт возьми, делать дальше, она постепенно умирала. Умом понимая, что не может быть так хорошо от его поцелуев, от его прикосновений, от ощущения его тела. Но сердцем, сердцем наслаждаясь всем этим, умоляя не останавливаться и от этого еще больше презирая саму себя. И казалось, что хуже, чем от собственного предательства уже не будет. Но стало. Когда Малфой остановился. Почувствовав ее напряжение. Тяжело выдыхая, отстранился. Гермиона вгляделась в его лицо. Все вроде бы как обычно. Плотно сжатые губы, нервно подрагивающие скулы, бледная, почти прозрачная кожа, но вот глаза... Уже не серые. Почти слившиеся с черными расширившимися зрачками. От наслаждения, желания, страсти. И, Мерлин, она поняла, что не сможет его отпустить. И со стоном, полным внутренних противоречий, притянула его к себе. И, черт, он застонал, почти зарычал. Прикоснулся губами к ее шее, и Гермиона неосознанно откинула голову назад, пачкая волосы в этой грязной, мерзкой пыли, заставляя себя забыть, не думать, не вспоминать. Теряя ощущения реальности, когда он влажными поцелуями спускался еще ниже, к ключице, к груди, не останавливаясь, не прерывая безумного, такого яростного контакта. И Гермиона хотела. Дотронуться до него. Ощутить ладонями горячую кожу.
Свободной рукой оттянула ворот его черного пальто, скользнула рукой к плечу, залезая под белую рубашку. И он застонал. Еще сильнее, громче, доводя до исступления, заставляя ехать ее сознание, взрывая мысли, поджигая все вокруг ярким, шипящим пламенем...
Слишком восхитительно.
Слишком неправильно.
Слишком нереально.
Все опять плыло перед глазами, и сердце оглушающе стучало в ушах. Но, даже сквозь все это, Гермиона расслышала. Сильные, настойчивые удары. С трудом прислушалась и поняла, что стучат в дверь...
- М...Малфой, - через силу, через себя.
Он не услышал. Продолжал жаркими поцелуями изучать ее шею. Гермиона громко выдохнула и схватила его за плечи.
- Малфой... - почти простонала она, толкая его назад.
Но он не слышал. Или не хотел слышать. Запустил руку под ее рубашку и медленно, мучительно медленно провел языком по скуле. Гермиона зажмурилась и попыталась не чувствовать. Всего этого. Чтобы не лишиться остатка разума.
- Малфой! - громче сказала она, открывая глаза и прикладывая все силы, чтобы оттолкнуть его.
Он резко поднял голову. Мутными, остекленевшими глазами посмотрел на Гермиону.
- В дверь... - прошептала она. - В дверь стучат...
Ей показалось, Малфой не понял ни слова. Слишком отсутствующий взгляд. Но уже через несколько секунд он, ничего не говоря, скатился на бок и встал с дивана. Подняв с пола палочку, осторожно подошел к двери и прислушался. С улицы послышалась громкая ругань и еще более настойчивые удары по старым стенам сарая.
Гермиона, настороженно всматриваясь в напряженную спину Малфоя, поднялась с дивана. Обойдя грязный стол, она встала у стены и вытащила из внутреннего кармана чудом уцелевшую палочку.
- Алохомора, - тихо сказал Малфой и ржавый замок щелкнул.
Дверь тут же с грохотом отворилась, и на пороге появился потрепанный, седой мужчина средних лет. Его слегка покачивало из стороны в сторону, из чего Гермиона сделала вывод, что этот человек явно перебрал спиртного. В руках у него была недопитая бутылка огневиски, которая вот-вот грозила вылиться на пол.
- Это, какого ядреного черта, вы делаете в моем доме?! А?! - громко рявкнул он и, не удержавшись на заплетающихся ногах, привалился боком к косяку двери.
Гермиона испуганно отскочила в сторону. Не дождавшись ответа, незнакомец с силой оттолкнулся от стены и, с трудом выудив из кармана волшебную палочку, двинулся на Малфоя.
- Моим добром решили по...поживиться, да?! - с трудом волоча языком, так же громко осведомился он.
Малфой, не опуская своей палочки, сделал несколько шагов вглубь комнаты.
- Проваливай, Грейнджер, - спокойно произнес он, не отводя взгляд от хозяина хижины.
- Что? – гриффиндорка не поверила своим ушам.
- Уходи отсюда.
- Но... - попыталась возразить Гермиона.
- Просто уйди, - ровно сказал слизеринец. - Я разберусь.
Гермиона, к своему собственному удивлению, послушалась. Бросилась к двери и быстро выбежала на улицу.
Уже пробегая по главной дороге и запахивая на себе пальто, она немного сбавила темп. Поскальзываясь и проваливаясь в небольшие снежные сугробы, девушка почти добралась до железных ворот, ведущих в замок, как ее окликнули.
Она быстро развернулась. К ней бежала Джинни. Гермиона сглотнула. «Только не сейчас. Не сейчас, когда она сама не знает, что говорить и как себя вести... не сейчас»
- Гермиона, что случилось? – запыхавшись, спросила младшая Уизли, хватая ее за руку.
- Джинни, я...
- Почему ты так быстро убежала? - воскликнула она, грозно сверкая глазами.
- Просто понимаешь... - вдыхая полной грудью, попыталась объясниться Гермиона.
- Мерлин, что это? - громко перебила ее Джинни, прищуриваясь, и внимательно рассматривая что-то на ее шее.
- Что? - стараясь не думать о самом худшем, спросила Гермиона.
Джинни нахмурилась и подошла ближе, почти касаясь носом ее подбородка.
- Это что, засос? - возмущенно воскликнула она, отстраняясь и смотря на подругу в ожидании ответа.
Гермиона почувствовала, что сейчас закричит. Устроит вселенскую истерику прямо здесь. И поэтому резко вырвала руку из ладони рыжей девушки и отошла на несколько шагов назад.
- Джинни, пожалуйста, не сейчас... - умоляюще попросила она, медленно отходя к воротам. - Потом, потом я все тебе расскажу, но не сейчас... не сейчас...
Гермиона, не договорив, сорвалась с места. Сама не помнила, как прибежала в замок, добралась до своей комнаты, захлопнула дверь и сползла по ней, пряча лицо в ладонях. Потому что поняла, что пропала. В этой вязкой, тягучей, своей собственной уязвимости...
* * *
Как приятно... Как приятно сидеть за завтраком в Большом зале. Как приятно не смотреть на Гарри, которому рано утром она в какой-то прострации вернула Карту Мародеров. Как приятно знать, что он просто из чувства такта не стал у нее ничего расспрашивать. Как приятно было ночью сжечь в камине проклятую розовую книжку, даже не подумав о том, что она библиотечная. Как приятно не смотреть на Джинни, которая через весь стол метает на нее хмурые, полные невысказанного раздражения взгляды. Как приятно постоянно поднимать высокий воротник школьной рубашки, чтобы никто не заметил алеющего кровоподтека на шее. Как приятно смотреть на него, так спокойно доедающего свой идиотский завтрак. Как приятно сверлить его взглядом, поджидая, когда он, наконец, поднимет на нее свои мерзкие глаза, из-за которых она опять не спала всю ночь. Металась в безумной горячке, глотая слезы, почти вопя, зарываясь лицом в подушку, заглушая эти ненужные никому крики. Как приятно... Как приятно не иметь ни малейшей возможности смотреть на что-нибудь другое в этом зале. Как приятно до боли сжимать в руке вилку...
- Мисс Грейнджер.
Как приятно сдерживать крик сквозь плотно сжатые губы.
- Мисс Грейнджер!
Как приятно осознавать, что все это, к чертовой матери, совершенно неприятно.
- Мисс Грейнджер!!!
Гермиона со звоном уронила вилку. Повернулась. Макгоногалл. Раздраженная, недовольная...
- Да, профессор? - вежливо спросила гриффиндорка, натягивая, растягивая по лицу самую милую улыбку.
- Вы что, не выспались, Мисс Грейнджер? - хмуро поинтересовалась Макгоногалл. - Сколько я могу Вас звать?
Вдох. Выдох. Гермиона поднялась со скамьи.
- Извините, профессор, - спокойно ответила она. - Да, я не выспалась. Вы что-то хотели?
- Вот расписание вашего факультета, - Макгоногалл протянула несколько свернутых пергаментов. - Раздайте студентам.
- Хорошо, профессор, - ровно отчеканила Гермиона, забирая свитки и опять опускаясь на скамью.
Дождавшись пока профессор трансфигурации выйдет из Большого Зала, Гермиона нашла среди пергаментов расписание своего курса и быстро его развернула.
- Что у нас там сегодня, Гермиона? - не особо интересуясь ответом, спросил Рон, запихивая в рот очередную порцию пирога.
- Защита от Темных искусств с когтевранцами, история магии — Пуффендуй, зельеваренье… - Гермиона кашлянула. - Со слизеринцами...
- И все?! - радостно воскликнул Рон. - Все-таки шестой курс — это полный кайф.
- Если, конечно, у тебя нет дополнительных занятий, - немного отстраненно заметила Гермиона. - У меня, например, сегодня еще нумерология и руны...
- Узнаю Гермиону Грейнджер, - подал голос Гарри, отсалютовав золотым кубком.
Гермиона криво улыбнулась и встала.
- Рон, пожалуйста, раздай остальное расписание, а я схожу за учебниками, - обратилась она к другу. - Хорошо?
- Угу, - ответил Рон, высматривая кого-то в толпе.
Гермиона недовольно вздохнула и, развернувшись на каблуках, быстро пошла к выходу.
Уже в своей комнате, запихивая нужные книги в сумку, девушка поняла, что, скорее всего, не сможет держаться так же более или менее хладнокровно весь день. Неохотно, практически с ужасом представляя то, что ей сегодня предстоит, Гермиона отправилась на защиту от Темных искусств четырьмя этажами ниже. Гарри и Рон уже стояли там вместе с другими учениками.
- Гермиона, твоя сумка когда-нибудь точно лопнет по швам, - ухмыльнулся Гарри, рассматривая ее раздутый рюкзак.
- Не начинай, Гарри, - отмахнулась Гермиона. - Чтобы ты не говорил, я дополнительные занятия не брошу.
Не успела она договорить, как дверь открылась, и из классной комнаты вышел Снегг. Толпа перед дверью сразу затихла.
- В класс, - отрывисто приказал он.
Гермиона одной из первых переступила порог кабинета и, быстро пройдя между столами, уселась за первую парту в среднем ряду. Остальные студенты такую смелость проявлять не желали и старались забиться в самый дальний конец мрачного кабинета.
- Прекратить разговоры, - сказал Снегг, закрывая дверь и подходя к учительскому столу.
Гермиона нахмурилась. Пусть даже не старается. Сегодня он не сделает ее настроение еще более отвратительным...
- Прежде, чем мы начнем, сдайте мне ваши работы по использованию заклятия Империус, - продолжил Снегг и взмахнул палочкой, от чего больше дюжины пергаментов взвилось в воздух и стопкой улеглись на его стол. - А теперь, откройте учебник на странице двести сороковой и прочитайте параграф, посвященный невербальным заклятиям, по которым на следующем уроке у вас будет контрольный срез. С практическими заданиями, Поттер, - добавил он, останавливаясь взглядом на Гарри.
Тот, набрал в грудь побольше воздуха и заставил себя промолчать. За что Гермиона была ему очень благодарна.
Она осторожно вытащила из набитой сумки свой экземпляр учебника «Лицом к лицу с безликим» и раскрыла на нужной странице.
Так, и что тут у нас? «Невербальные заклятия — преимущество или жульничество?» Очень познавательно.
Гермиона откинула назад лезущие в глаза волосы, склонилась над учебником и прочитала:
«Многие столетия великие волшебники и философы размышляют над предназначением невербальных заклятий. Некоторые считают, что использование такого средства самозащиты совершенно не противоречит волшебной этике. Что это дает явное преимущество и, в последствии, предоставляет возможность избежать большого количества жертв уличных нападений, разбоев и... др...других...»
Руки. Одновременно такие невозможно холодные и возбуждающе горячие. На ее коже...
Что?!!
Нет. Черт. Не сейчас!
Только не на уроке...
Гермиона встряхнула головой, прогоняя эти ощущения, эту непрошенную картинку. Возвращаясь в кабинет защиты и снова различая перед собой напечатанный текст.
«Сосредоточься, Гермиона. Просто сосредоточься...»
Так. Что там дальше?
«...и других преступлений. Однако, многие волшебники, напротив, настойчиво доказывают, что невербальные заклятия используют в своем арсенале именно преступники. И поэтому не стоит не брать во внимание тот... тот ф…факт...»
Мерлин, эти губы. Просто не дающие мыслить. Осторожными поцелуями спускающиеся по ее шее...
«Хватит! Возьми себя, черт возьми, в руки!»
«...тот факт, что средство, изначально придуманное для самозащиты, уже повсеместно используется как оружие для нападения. И это не пустые слова. Противники невербальных заклинаний на ежегодном съезде ученых-волшебников в своем выступлении представили некоторые сводки и статистики из... из... специаль…специального... отде…отдела...»
И она. Своими руками. У него под рубашкой... медленно, страстно, почти нежно...
Боже, нет!
«Читай, Гермиона. Просто читай...»
«...из специального отдела по Борьбе с магической преступностью, где был отчетливо виден рост нападений, при которых использовались именно невербальные заклятия. Число жертв, при этом, было увеличено втрое, по сравнению с предыдущим годом. На что приверженцы невербального волшебства ответили единогласным, довольно-таки жестким, сообщением о том, что все эти убийства связаны исключительно с неосторожностью граждан магического мира, которые впоследствии понесли за свои оплошности заслуженное... на…наказание...»
«Хватит!»
Гермиона яростно захлопнула книгу. В полной тишине этот звук эхом пронесся по кабинету. Студенты нервно покосились туда, где заканчивались ряды парт и снова уткнулись в книги.
- Мисс Грейнджер, - протянул Снегг, неожиданно появляясь из-за спины девушки. - Как я вижу, Вы уже прочитали заданный параграф?
- Ну... можно и так сказать, сэр, - неразборчиво пробормотала Гермиона.
- Значит, разумеется, Вы сможете его нам рассказать? - продолжил профессор, обходя стол гриффиндорки и останавливаясь перед ней.
- Я думаю, что...
- Встаньте, мисс Грейнджер! - рявкнул Снегг.
Гермиона вздрогнула и, быстро отодвинув стул, поднялась из-за парты.
- Можете начинать, - растягивая лицо в кривой улыбке, кивнул профессор и направился к учительскому столу.
Гермиона сглотнула. И с ужасом поняла, что не помнит ни единого слова из только что прочитанного.
- Э... ну... просто... - Мерлин, что она несет...
- Очень познавательно, мисс Грейнджер, - довольно протянул Снегг. - Вижу, что пять лет магического образования не прошли бесследно...
Гермиона провела ладонью по лицу. Слишком плохо. Она точно не выдержит.
- Сядьте, мисс Грейнджер, - громко сказал Снегг. - Двадцать баллов с Гриффиндора.
Гермиона ошарашено посмотрела на профессора.
Что он сказал?
Неужели она ничего не услышала?
Чертов Мерлин, что с ней творится?!
- Вы что, оглохли, мисс Грейнджер?! - поинтересовался Снегг. - Сядьте на место!
Гермиона медленно опустилась на стул. Подперла голову руками и уставилась на деревянную поверхность стола.
Весь оставшийся урок она просидела так, не двигаясь, не обращая внимания на едкие замечания Снегга.
А потом была история магии. И, в то время как весь класс откровенно спал под монотонное бормотание профессора Бинса, Гермиона, не отрываясь, смотрела на черную грифельную доску и мечтала, чтобы это привидение уже, наконец, заткнулось навсегда.
Но дальше все стало еще хуже. Когда Гермиона, с трудом ориентируясь в пространстве, добралась-таки до кабинета зельеваренья. Там, в удушающем мареве зелий, она просто хотела умереть. Потому что было слишком близко. Через проход между партами. Только одна Паркинсон разделяла их, давала хоть изредка вдохнуть свежего воздуха.
Но слишком жарко. И Гермиону какой-то черт потянул развязать галстук и спустить воротник.
- Грейнджер, - язвительно зашипела Паркинсон, и ее губы растянулись в презрительной ухмылке. - Что это у тебя на шее такое?
Радовало одно. Что Гарри и Рон в другом конце кабинета. Что Паркинсон произнесла это не слишком громко, и вряд ли они расслышали.
Но больше радости нет. Потому что Гермиона чувствует, знает, понимает, что он успел разглядеть этот алый, просто кричащий след на ее шее прежде, чем она снова подняла воротник.
И терпеть уже не было сил. Все эти мимолетные, быстрые взгляды в ее сторону заставляли съеживаться, разваливаться на куски, медленно и мучительно умирать в этом душном захламленном кабинете.
Она еле дожила до перемены. Схватила сумку и выскочила из класса. С трудом доползла до женского туалета и умылась.
И уже в коридоре второго этажа, по дороге в Большой зал, уверяя себя в том, что идет туда только из-за того, чтобы утопиться в своем тыквенном соке, Гермиона поняла, что не имеет смысла мучится угрызениями совести. Все уже сделано. И не без его участия. И хотя он уже, наверное, даже не помнит об этом, она постоянно прокручивает в мыслях каждую долю секунды. И не может придумать всему этому достойное объяснение...
Что там на этот счет говорила Парвати?
Истерика и блаженство в каждой клеточке тела? Возможно. Но только на короткое мгновение. А потом пустота. И поэтому не имеют значения все эти вопли раскаяния и панического ужаса в ее голове. Враг — не враг, предатель — не предатель, она — не она... Разницы уже нет. Она сама виновата. И значит, сама постарается все это забыть. Потому что исправить такое невозможно.
Глава 9
Глава 9.
Как далеко живет моя отрада
Ты — моя боль, моя любовь, награда...
Ты — моя суть, мой тыл, моя отчизна
Ты — всех дороже, даже этой жизни.
Те, кто не верит, в нашей жизни лишний...
(Слова из песни, Бьянка — За тобой)
«Мне нужно место, где спрятан Исчезательный шкаф». «Мне нужно место, где спрятан Исчезательный шкаф». «Мне нужно место, где спрятан Исчезательный шкаф».
Что-то щелкнуло. В стене появилась дверь.
«Так и нужно», - подумал Драко, проходя мимо огромных стеллажей, до отказа забитых разным барахлом.
Да. Вот именно так. Слишком долго он тянул, откладывал, придумывал различные отговорки, чтобы не приходить сюда.
Теперь пора. Пора отметить, так сказать, свое возвращение в строй. В этот жалкий, убогий, никчемный строй сумасшедших убийц.
Да. Как точно сказал. Как точно охарактеризовал всех этих друзей своего папочки, всех своих милых родственников и знакомых. Просто бальзам на душу, которой у него, как недавно заметили, просто нет...
Хватит!
Не сегодня. Не сегодня, когда он, наконец, решился. Все эти ненужные воспоминания только заставят его придумать еще один повод, чтобы свалить отсюда, куда подальше.
Хватит.
Хватит всего этого...
Его выбрали, ему оказали честь.
Ему, не кому-то другому.
А ведь у Волан-де-Морта в приближенных есть намного более опытные и преданные ему.
Значит, это действительно честь. И ему надо гордиться.
И ведь он в какой-то степени горд, черт возьми. Горд, как сумасшедший фанатик, вроде тетушки Беллатрисы. Горд, потому что считает, что это, возможно, его последнее достижение в жизни. Ведь вряд ли он выживет после всего этого.
И даже если он сможет выполнить задание, то бой, который без сомнения будет жестоким, не оставит ему шансов.
Ведь по натуре, ты, Драко Люциус Малфой, просто жалкий трус. Жалкий, недостойный своей фамилии, недостойный даже такого отвратительного титула как Пожиратель Смерти...
Драко усмехнулся.
Хватит.
Хватит копаться в себе.
Хватит искать что-то, что опять сможет увести его отсюда.
Хватит.
Потому что тут этого нет. Потому что он оставил это там - в Большом зале, в школьном дворе, в Хогсмиде, в классных комнатах, в пустых коридорах... там, но не здесь.
И значит пора.
Драко протянул руку. Провел ладонью по холодному резному металлу и резко дернул за щеколду. Черные узорчатые дверцы медленно открылись.
«Давай, Драко, просто шагни...»
И он шагнул. В темный треугольный шкаф. Вдохнул тяжелый, пропитанный запахом крови. Металлические двери с громким лязгом захлопнулись, и Драко оказался в полной темноте. Тяжело дыша, он слушал, как защелкиваются снаружи тяжелые замки. И уже в следующее мгновение его легкие отдались сильной болью, точно их сжали железные путы. Череп будто сдавило сразу с нескольких сторон, глаза словно вылезли из орбит, а барабанные перепонки с силой прогнулись вовнутрь... В голову Драко все же успела прийти последняя шальная мысль о том, что шкаф он починил неверно, как вдруг…
Он смог жадно глотнуть этот мерзкий ржавый воздух и открыть слезящиеся глаза. Вокруг еще клубился густой черный дым — небольшая привилегия Пожирателей Смерти.
Драко закашлялся. Ощущение было такое, будто его несколько раз насильно пропихнули сквозь очень маленькое отверстие.
Только через несколько секунд слизеринец с трудом осознал, что находится совсем не в Хогвартсе. Оглядевшись, он понял, что все получилось.
Все эти черепа за стеклянными витринами, грязные бутыли, наполненные тягучими серыми зельями, все это означало одно. Он в «Горбин и Бэрк». Мрачной, неприглядной лавочке в Лютном переулке...
- Мистер Малфой.
Драко обернулся. Горбин, прихрамывая, шел к нему из старенькой подсобки. На лице у него играла знакомая льстивая улыбка. Драко поморщился.
- Какие новости? - опуская приветствия, спросил он, поворачиваясь к хозяину лавки спиной.
- Неутешительные, мистер Малфой, - прохрипел Горбин, останавливаясь. - Вы, наверное, не в курсе, но Малфой-Мэнор вторично обыскивали...
Драко замер.
- Кто? - тихо спросил он.
- Артур Уизли.
Драко медленно повернулся.
Опять. Этот отвратительный рыжий Уизли что-то искал у него в доме.
Но и это не так важно.
Только бы ничего не случилось.
- Как... - он замолчал. - Как Нарцисса?
- Миссис Малфой в полном здравии, - быстро закивал Горбин. - В поместье найти ничего не удалось, и штаб успел перебраться в другое место.
Отлично. Драко отстраненно кивнул и медленно подошел к застекленной витрине, выходящей на темную улицу.
- Ну, и какой у нас план?
- Вы слишком долго тянули, мистер Малфой, - осторожно проговорил Горбин. - Темный Лорд не любит ждать...
- Какой у нас план? - перебивая его, четко повторил Драко.
- Вас будут ждать здесь в полдень в эту субботу, - вздохнул Горбин. - И тогда вы получите дальнейшие указания.
Драко провел рукой по волосам.
Суббота. Матч Гриффиндор — Слизерин...
Ну что ж, Поттер, радуйся, пока есть такая возможность...
* * *
Рождественская вечеринка, мисс Грейнджер...
Рождественская вечеринка, мисс Грейнджер...
Рождественская вечеринка, мисс Грейнджер...
- Подавись ты своими дурацкими вечеринками... - раздраженно процедила сквозь зубы Гермиона, подходя к Большому Залу.
Весь сегодняшний день профессор Слизнорт практически гонялся за ней с Гарри, что трудно представить, учитывая его комплекцию. И до обеда, можно сказать, им удавалось избегать с ним встреч. Но профессор зельеварения оказался умнее, чем они предполагали.
Слизнорт взял у Макгоногалл расписание шестого курса и очень довольный собой явился на урок Травологии. Там, при всех студентах он пригласил участников Клуба Слизней на свою вечеринку, посвященную Рождественским праздникам, и отметил, что приходить желательно опять-таки в парах. И если все остальное, хоть как-то и устраивало Гермиону, но только не последний пункт. Точнее даже не пункт, а проблема. Большая, отвратительная проблема...
И теперь, грозно топая к гриффиндорскому столу, она понимала, что эту проблему лучше решить сейчас. Все проблемы лучше решить сейчас. Чтобы всем стало легче. И ей в том числе. И если выбирать между Бутом и Маклаггеном, то Гермиона остановила свой выбор на...
- Кормак!
Самое самодовольное лицо Гриффиндора оторвалось от своей тарелки и посмотрело на Гермиону.
- На минутку, - одними губами прошептала она, легонько шевеля пальцами в знак приветствия.
Кормак с видом победителя международных соревнований по квиддичу встал из-за стола и медленно подошел к гриффиндорке.
- А я уж думал, что ты постоянно будешь от меня прятаться, - обольстительно улыбаясь, сказал он.
Гермиона вздохнула. Быстро оглядела гриффиндорский стол и к собственному ужасу обнаружила там почти весь шестой курс. Сразу же захотелось пойти на попятную…
«Давай, Гермиона, ты сможешь. От этого еще никто не умирал»
Она еще раз вздохнула. Зажмурилась. Привстала на носки и, притянув к себе Маклаггена, поцеловала.
Со всех сторон раздалось многозначительное: «Оу». Гермиона зажмурилась еще сильнее и к своей безграничной радости поняла, что перед глазами появилась нерешенная таблица по нумерологии.
Задача не из легких, но она справится. Расставит все по полочкам и отбросит лишнее.
Точно. Лишнее. То, о чем даже думать не нужно. Потому что в ее жизни это лишнее.
Все эти гадкие мысли и ощущения. Они слишком темные для нее. И вопрос: «А правильно ли я делаю?», - здесь абсолютно неуместен.
Потому что так действительно правильно.
Эти волнистые темные волосы, в которые она запустила руки - это правильно.
Эти ладони на ее спине и талии - это правильно.
Эти губы такие... хм... приятные, да, это правильно.
И то, что она пригласила Кормака на вечер к Слизнорту — правильно.
И то, как она кокетливо помахала ему на прощание — правильно.
Ведь обязательства обязывают. Обязательства не дадут сорваться. И это правильно.
Вот только слезы в глазах по пути в свою комнату совсем неправильно.
И Гермиона старалась. Старалась, чтобы они солеными дорожками не полились по щекам. Шла по коридору с закрытыми глазами. Не думая о том, что выглядит странно и что в любую секунду может с кем-нибудь столкнуться. Не думая о том, что натворила. Не думая о том, ради чего все это натворила. Просто старалась не заплакать. Ведь слезы — слабость. А она слишком гриффиндорка, чтобы признать, что и у нее слабости есть. Слишком умная и упрямая...
- Гермиона, что это было?!
Она резко остановилась. Сморгнула слезы. Повернулась. Позади нее стояла Джинни, которую она так успешно избегала несколько дней подряд.
- Это была любовь, Джинни, - монотонно отозвалась Гермиона и, развернувшись, пошла дальше.
- Эй, стой! - младшая Уизли быстро схватила ее за руку и развернула к себе. - Какая еще любовь?! Это же Маклагген!
- Ну и что, - пожала плечами Гермиона, осторожно высвобождая руку. - А может, у меня к нему чувства. Знаешь, такие маленькие милые чувства, от которых просто едет крыша и на лице появляется тупая улыбочка.
Джинни нахмурилась.
- Значит, этот... хм... засос его рук дело?
- Не надо все сводить к этому... - Гермиона покачала головой, и ее рука рефлекторно потянулась к шее, красный след на которой, слава Мерлину, уже исчез.
- Так его или нет?!
- Ну... - Гермиона прикрыла глаза. - Черт, нет...
- Может, объяснишь? - раздраженно поинтересовалась Джинни.
Нет. Только без воспоминаний, пожалуйста. Слишком уж много от них проблем.
- Джинни, давай не сейчас...
- А когда?! - воскликнула девушка, скрещивая на груди руки.
Гермиона откинула упавшие на глаза волосы.
Черт, как же сложно. Сложно врать. Особенно друзьям. Сложно понимать, что правду ты все равно сказать не сможешь. Сложно осознавать, что ты не хочешь его сюда приплетать...
- Ну, есть я... - неуверенно начала она. - Есть он. Есть полная несовместимость и ошибка, которую мы сделали вместе. И это было глупо и... ме…мерзко, да! Очень мерзко...
Джинни наклонила голову.
- Кто он?
Нет. Неправильный вопрос.
- Неважно, - выдохнула Гермиона, отворачиваясь к окну. - Мне даже думать о нем противно. Ужасно противно...
Да, именно так. Просто отвратительно.
Джинни как-то невесело хохотнула и развернулась, чтобы уйти.
- Противно, - повторила она, не поворачиваясь, - похоже, ты крупно вляпалась, Гермиона Грейнджер.
* * *
Да.
Целуй его.
Сильнее.
Потому что уже в эту субботу мне в подробностях расскажут, как ты сдохнешь. Как все сдохнут.
Да.
Целуй его. Чтобы все поняли. Чтобы все увидели. Чтобы все узнали, какая ты. Мерзкая, гадкая, такая правильная тварь.
Да.
Я злой сегодня. Злее, чем обычно. И это по правилам. По гладким, отшлифованным правилам.
А ты - целуй его. Это тоже по правилам.
Целуй, сильнее, глубже, яростнее...
Можешь даже изнасиловать его прямо в здесь в Большом Зале. Я не сдвинусь с места. И палочка, зажатая в руке под столом, не поможет.
Да.
Улыбайся ему так. Мило, слащаво, льстиво. И знай, тебе не идет. Ты выглядишь, как полная дура. С этой идиотской, тошнотворной улыбкой.
Да.
Смотри на него так. Вожделенно, влюблено, игриво. И понимай своей тупой головой, что тебе не идет. Этот глупый, восхищенный взгляд. Ты похожа на помешанную.
И нет.
Даже не поворачивайся сюда. Иначе меня стошнит. От того, что ты такая. Исполнительная, ответственная, пунктуальная.
Очень ответственно и, самое главное, вовремя исполнила эту романтическую, слезливую пьеску. Прямо перед моим носом.
Спасибо.
Но я не доволен. Ты переиграла. А я не переношу фальшь. И поэтому тебе придется доказать, что ты не отступала от сценария.
Давай. Опрокинь его на чертов гриффиндорский стол и убеди меня.
Давай. Дыши чаще и практически кричи от одних только поцелуев.
Давай. Ты ведь так можешь. Уж я-то знаю.
Ну, давай же. Перейди грань дозволенного. Ведь ты же это можешь.
Или тебе нужно что-то? Приглашение? Разрешение? Или же в твоем расписании сегодня ничего такого нет?
Ну, давай же, не тяни. Докажи искренность всех этих взглядов и улыбок.
Сделай это. Умоляй одними глазами, стони тихо, почти неслышно, целуй осторожно, растягивая удовольствие.
Давай. Убивай прикосновениями. Давай.
Но ты уходишь. Как-то дико оглядываясь назад.
Лгунья. Паршивая, проклятая лгунья.
Ты просто не можешь по-другому. Не можешь разочаровать друзей. Не можешь пересилить себя.
Лгунья. Ты вся. Потому что все твое естество яростными громкими словами откровенно лжет. Всем. Но никто не видит. Как ты вздрагиваешь. Как ты закусываешь губу. Как переплетаешь за спиной пальцы. Как расслаблено, выдыхаешь после очередной глупой байки, в которую опять поверили твои друзья. Потому что ты такая. Идеальная.
Но только снаружи. Внутри ты ненормальная. Сумасшедшая, отвратительная, жалкая грязнокровка. И я терпеть тебя не могу. Ненавижу. Презираю. И эта злоба раздирает изнутри, заставляет выворачиваться наизнанку, нездоровыми действиями выползает наружу и крушит железное самообладание.
Вот и все. Вот в чем причина, Грейнджер.
В злобе. В ненависти. К тебе. Так что не строй иллюзий. Не ходи дикой кошкой по школе. Расслабься. Мои эмоции под двойным замком.
* * *
- Драко! - Пэнси с радостным воплем кинулась ему на шею. - Ты в слизеринской гостиной. Где-то гиппогриф умер...
- Неужели неподражаемый Драко Малфой решил навестить простых смертных... - весело протянул Блейз, еще больше разваливаясь на диване.
- И вам привет, Пэнси, Блейз, - Драко с трудом отцепил от себя хваткие ручонки и поставил девушку перед собой. - Вы случайно Харпера не видели?
- Харпера? - хохотнула она. - Вот же он. Спит возле камина.
Драко отпустил Панси и, скинув на диван сумку, подошел к черному кожаному креслу. Там, тихо похрапывая, спал невысокий смуглый парень
- Харпер! – громко рявкнул он, и темноволосый слизеринец вздрогнув, открыл глаза.
- Малфой? - удивленно пробормотал он, поднимаясь. - Что случилось?
- В эту субботу ты играешь в команде в качестве ловца, ясно?
- Что? - Блейз и Харпер воскликнули одновременно.
- Я не смогу играть, - четко пояснил Драко. - Мне надо будет уехать.
- Драко, ты не можешь, - недовольно отозвался Блейз. - Вейзи в лазарете, а теперь еще и ты не будешь играть. Что останется от команды?
- Это не мое желание, - отрезал Драко. - Меня просят приехать
- Что-то случилось дома? - подала голос Пэнси, подсаживаясь к Блейзу.
- Надеюсь, что нет... - тихо сказал Драко.
Блейз как-то внимательно взглянул на него, а затем чересчур резво вскочил с дивана.
- Ну что ж, Харпер, - хохотнул он. - Незапланированная тренировка. Бери свою метлу и вперед на поле!
- А можно мне с вами? - осторожно спросила Пэнси, провожая взглядом убегающего в спальню Харпера.
- Ну, раз уж я сегодня такой добрый, то да, - весело сказал Блейз и тут же несильно хлопнул Драко по плечу. - Составишь компанию?
Драко поднял голову. Посмотрел на них.
Улыбаются, смеются. Друзья. Знакомые. Слизеринцы. Разницы нет. Слишком хорошие. Для него. Для такого, как он. Он этого не достоин. Он ничего не достоин. Ни этих улыбок, ни этих взглядов, этих слов, этой дружбы. А они ждут. Одного слова. Одного ответа. И просто светятся в этой темной гостиной. А у него внутри все просто бурлит от ненависти к самому себе. А они ждут. Пэнси накручивает на палец короткий черный локон и в глазах у нее поддержка. Блейз надевает свой джемпер и в глазах у него понимание.
Интересно, а что в глазах у него самого? Злость? Презрение? Ненависть? Пустота? Возможно. Потому что Драко уже не человек. Он - одноклеточное. Бесчувственное. Холодное. Управляемое...
А они ждут. И он может. В последний раз. Сделать их хоть на капельку счастливее. Своим ответом... Он может.
- Конечно, - он улыбнулся. Широко. Искренне. И скулы свело от давно забытой эмоции. И воздух спокойно прошел сквозь легкие. И эта жизнь в последний раз набрала свой оборот...
* * *
Гермиона. Вляпалась? Возможно.
Но из этого ее еще можно вытащить. Если постараться.
И она почувствовала первые шаги к этому. Почувствовала себя по-правильному счастливой, когда на трансфигурации к ней подсел Кормак и, осторожно приобняв за талию, с непроницаемым видом начал слушать профессора Макгоногалл.
Вот оно. Достойное ее будущее. Сидит рядом с ней. Правильное, счастливое будущее.
И ей хорошо. Нет, действительно. Очень хорошо. Не нужно ни о чем волноваться. Потому что Гарри, хоть и пытается это скрыть, одобрительно улыбается за соседним столом. Потому что Рон с мечтательным видом что-то выводит карандашом на куске пергамента. Потому что Парвати и Падма показывают ей под столом поднятые большие пальцы. Потому что Дин и Симус тихо присвистывают, когда Макгоногалл отворачивается. И это значит, что ее выбор принят. Всеми одобрен. И это ее радует. Радует. Радует. Радует!!!
И все прекрасно. Когда Кормак несет ее сумку на следующий урок. Когда он мимолетно касается ее руки на занятиях. Когда взахлеб рассказывает про свой квиддич. Гермиона понимает, она действительно молодец. И это умный, правильный, продуманный шаг в ее жизни. Очередная верная заметка в ее ежедневнике.
И то, что мимо проходит Малфой и его «команда», никак не влияет на ее решение. Все так, как должно быть. Гермиона лишь кидает слизеринскому ублюдку полный убийственного презрения взгляд и, не вынимая руки из теплой ладони Кормака, проходит мимо него. И на душе действительно становится легче. Потому что спокойствие не нарушено. Ведь все опять так же, как и было. Месяц, год, пять лет назад. И она выдыхает. Облегченно? Да. Именно так. Груз неопределенности свалился с плеч, перестал душить переживаниями и запутанными вопросами. И Гермиона рада? Нет. Она спокойна. И это, отчасти, ее счастье. И на ее лице играет улыбка. Даже тогда, когда она сидит на дополнительных по рунам. В основном потому, что принимает равнодушие, которое чувствует из-за отсутствия Малфоя на уроке.
Ей все равно.
На самом деле.
И то, что было тогда в сарае, кажется смешным. То, что она тогда чувствовала, кажется смешным. Потому что этого не могло быть. Все, что угодно, но только не это. Все, что угодно. Стресс. Жуткий мороз на улице. Усталость. Злость. Обида. Опустошенность. Это перевешивало здравый смысл. Тогда. Она просто пыталась заглушить негативные эмоции. Новыми ощущениями. Всплеском каких-то других, невиданных раньше чувств.
И что?
Похоже, получилось. Ей тогда показалось, что все было прекрасно до нереальности. Глупая.
Напридумывала? Да. Ее воображение всегда отличалось завидной реалистичностью. Даже тогда, когда Малфой вытащил из озера Парвати, уже на берегу Гермиона увидела. Совсем бредовую картинку у себя перед глазами. Она и он. В лодке. Мокрая одежда. Губы дрожат. У него. У нее. От холода или отчего-то еще... Но его поцелуи все такие же уверенные... Щеки, шея, подрагивающий подбородок...
Черт. «Прекрати, Гермиона».
Вспоминать ей не особо хотелось. Стыдно? В какой-то степени да. За все. За себя. За свое дурацкое воображение. За мысли. За ощущения. За немые просьбы... За то, что она, черт побери, совершенно не знает в порыве какого помешательства отвечала на те беспорядочные поцелуи.
Идиотка. Ведь она даже толком не может воспроизвести в голове то мгновение. Когда она дала слабину. Растороенная, раздраженная пустила все на произвол судьбы. И ей даже страшно представить, что бы случилось, если бы им тогда не помешали.
А что бы случилось? Если она помнит только один молочно-белый туман в голове и полное, умиротворяющее спокойствие...
«Мерлин, какая же ты дура, Гермиона».
Но что-то хорошее все равно осталось. От того случая. Он помог ей встряхнуться. Не Малфой — случай. Она словно вышла из литургического сна. Вернулись чувства, и вернулась злость. Ко всему змеиному факультету. Это явно прибавило сил. Сил, чтобы учиться, улыбаться, смеяться, достойно отвечать на новые, еще более унизительные, оскорбления Малфоя и его дружков.
И как приятно. Видеть, как он бесится. Просто кипит от злости к ней. Еще сильнее, чем раньше. Будто она виновата в чем-то еще.
А Гермиона ведь виновата. По его мнению. На самом деле. И сама об этом прекрасно знает. Но не хочет думать. Не хочет размышлять. О том, что в роли инициатора была не она. О том, что может выйти победителем из этой бредовой ситуации. Ткнуть Малфоя в его же слабое место, которое он так некстати ей показал. Унизить и растоптать. Сделать то, что он так хотел сделать с ней все эти годы.
Но только Малфой не знает одного. Гермиона — не он. Она не указывает на слабости. Даже врагам. Она выше унижения. Она чувствует жалость и сожаление. Она — не он. И ему еще много раз предстоит в этом убедиться.
* * *
Слава Мерлину. Эта однообразная неделя закончилась. Не сказать, что Гермиона так уж была рада выходным, но в монотонном протекании дней это было хоть каким-то разнообразием.
Ведь сегодня квиддич. Гриффиндор — Слизерин. И Гермиона жаждала увидеть одно. Разочарованную рожу Малфоя после того, как Гарри в очередной раз выхватит снитч у него перед носом. Она понимала. Это мерзко, эгоистично, не по-гриффиндорски, но ничего не могла с собой поделать. И поэтому сидела за столом в Большом зале и прямо-таки чувствовала, как по лицу против воли расползается дьявольская улыбочка.
После того, как сегодня рано утром Гарри показал ей и Рону письмо, пришедшее от Хагрида, она окончательно поняла, что мир сошел с ума. Лесничий слезно просил, ну просто умолял, придти и поприсутсвовать на погребении Арагога. Милого, волосатого паучка, умершего прошлой ночью. Гермиона, конечно, все понимала и давно знала заскоки Хагрида, но это было уже слишком. И ей, разумеется, больше нечем было заняться сегодня вечером, как придти ночью к окраине Запретного леса и поплакать над здоровой волосатой тушей.
Мерлин, какой же она стала циничной. И эта улыбка на ее лице. Основательно перекопированная со всех студентов Слизерина. Гермиона уже ничего не могла с этим поделать. Краем глаза она видела, что Рон нежно-салатового цвета с отвращением сморит на свою яичницу. Заметила, как Гарри, немного волнуясь, добавил что-то в его тыквенный сок.
Девушка про себя пожала плечами. Это его дело. И его «Феликс Фелицис». Если капитан команды считает, что так правильно, то пусть так и будет. Она не будет читать ему морали. Ей сейчас важнее другое. Ей важно, черт возьми, то, что, когда все гриффиндорцы проходили мимо раздевалки факультетской команды, Джинни с радостным криком сообщила, что Малфой заболел и играть сегодня не будет. Гермиона словно в замедленной съемке увидела, как изменяется лицо Гарри, который уже давал последние указания команде и говорил что-то про удивительно хорошую погоду. Такое выражение у него появлялось всегда, когда он прямо-таки притягивал неприятности на свою задницу.
- Гарри! - Гермиона постаралась перекричать галдящую толпу
Гриффиндорец, очнувшись, поднял голову и встретился взглядом с девушкой.
- Даже не думай! - улыбнувшись, крикнула она.
Гарри несколько секунд недоуменно смотрел на подругу, но потом его лицо просветлело. Он ухмыльнулся и кивнул.
Гермиона с чувством выполненного долга позволила огромной толпе нести себя к трибунам. Внутри у нее все переворачивалась. Себе-то она могла признаться, что первое, о чем она подумала, когда услышала про Малфоя, была мантия-невидимка все еще спрятанная у нее в шкафу. Но здравый смысл просто истошно вопил: «Нет!!!» - и Гермиона не в первый раз его послушалась. Ведь с нее уже и так хватит тайн, секретов, непонятных догадок и подозрений. Главное ей теперь пересилить свое любопытство, свое гриффиндорство, свое безграничное упрямство и не вскочить посреди игры, чтобы помчаться в замок. Гермиона, конечно, доверяла своей силе воли, но решила не рисковать. Поэтому, уже рассаживаясь на трибунах, она для надежности и крепости своих убеждений рассадила вокруг себя Кормака, Парвати с Падмой и Невилла.
Игра началась, но Гермиона и не думала за ней следить. Судя по тому, как ревели гриффиндорцы, она понимала, что Гриффиндор ведет в счете. Также она понимала, что может сломать себе пальцы, если продолжит так впиваться ногтями в деревянную трибуну.
Несколько раз перед ними пролетал новый ловец слизеринской команды, и Гермиона, отличаясь минимальными познаниями в квиддиче, отмечала про себя, что играет он ужасно. Неуверенно держится на метле и плохо уварачивается от бладжеров. Не такой быстрый, без красивых изящных движений... и зеленая форма совершенно не подходит к его смуглой коже...
Боже, это какая-то паранойя.
Гермиона зажмурилась.
- Эй! - кто-то легонько тронул ее плечо. - Не переживай. Уизли взял мяч. Он, оказывается, не так плох, как я думал... ведь мяч был крученый...
Гермиона приоткрыла глаза. Кормак, прижимая ее к себе, продолжал что-то громко говорить, комментируя действия гриффиндорской команды. Она сглотнула. Мысленно попросив прощения у Гарри и Рона, Гермиона опять стала следить за слизеринской командой. Джинни забила им очередной гол, и на лицах студентов змеиного факультета помимо разочарования появилась неприкрытая злость. Блейз Забини с еще большим остервенением пытался пробить гриффиндорскую защиту, но Рон был в ударе. Точнее, «Феликс» был в ударе... И у слизеринцев, вышедших на поле в неполном составе, без капитана, не было шансов. Гриффиндор выиграл с огромным отрывом. Но Гермиона, к своему разочарованию, не была в таком же приподнятом настроении, как все остальные гриффиндорцы. Возможно, из-за того, что хмурое лицо Харпера было недостаточно хмурым. Возможно, во всем была виновата эта зеленая форма, совершенно не подходящая ему. Возможно, было что-то еще... Но это было уже неважно, потому что Гермиона знала, ее раздраженного настроения теперь ничто не изменит. И поэтому, с огромным желанием вылить на кого-то часть этого самого раздражения, она зашла в гриффиндорскую раздевалку. Там Гарри и Рон с улыбками до ушей, укладывали мантии и метлы.
- Все-таки зря ты это сделал, Гарри, - недовольно пробурчала Гермиона, опираясь плечом на деревянный шкаф. - Слизнорт говорил, что это незаконно.
- Но ты ведь не донесешь на нас? - немного обеспокоенно поинтересовался Рон, искоса глядя на Гермиону.
- Ребята, вы это о чем? - недоуменно спросил Гарри, отворачиваясь, чтобы повесить мантию.
- Ты прекрасно знаешь, о чем я, - хмуро сказала Гермиона. - Ты ведь за завтраком добавил Рону в стакан «Феликс Фелицис».
- Нет, не добавлял, - сказал Гарри, поворачиваясь к ним лицом.
- Нет, Гарри, ты добавил. Во-первых, я это видела, а во-вторых, не зря же все шло так замечательно.
- Ничего я Рону не наливал, - упрямо сказал Гарри, улыбаясь. Он поднял руку, в которой был прозрачный флакончик, полный золотистой жидкости. Восковая пробка была нетронута. - Я хотел, чтобы Рон подумал, что я так сделал. Вот и притворился, что наливаю что-то в его сок. - Он повернулся к Рону. - Ты брал все мячи, потому что был уверен в себе. Ты на самом деле все делал сам.
Гарри, все еще улыбаясь, спрятал «Феликс» в карман куртки.
- Так я что, пил обычный тыквенный сок? - ошеломленно спросил Рон. - И все это... Вейзи и Малфой не смогли играть... И погода была такая хорошая. И я все мячи брал. Ты серьезно мне ничего не добавлял?
Гарри покачал головой. Рон еще немного смотрел на него с обалдевшим лицом, а потом победно вскинул в воздух кулак.
- Да! - воскликнул он. - Значит, я, действительно, не такой уж бездарный вратарь, как думал.
- Ну что ж, - Гермиона улыбнулась краешком губ. - Браво, Рон!
Но тот, уже ничего и никого не слушая, с радостным воплем выскочил из раздевалки.
- Браво, Гарри! - Гермиона зааплодировала. - Просто мастер конспирации.
- Спасибо, спасибо, - Гарри чуть поклонился.
Гермиона улыбнулась. Гарри запер шкаф со школьными метлами и, закинув свою «Молнию» на плечо, направился к двери, пропуская ее вперед.
Возвращаясь в замок, они молчали. Гермиона мысленно ужасалась тому, что не может найти ни одной нормальной темы для простого дружеского разговора. Чтобы хоть как-то отвлечься, она подняла голову. С неба, которое начинало затягивать тяжелыми свинцовыми тучами, упало несколько капель. Гермиона вдохнула прохладный воздух и искоса взглянула на друга. Гарри шел медленно, опустив голову, с каким-то легким огорчением на лице. Немного сдвинутые на переносице брови, сжатые губы, сосредоточенный взгляд. Мерлин, как же она не любила все это. Уже почти не выдержала и не спросила, что же опять случилось, как Гарри сам резко повернулся к ней.
- Все равно считаешь, что это нечестно? - выпалил он, останавливаясь напротив нее.
Гермиона замерла. С трудом сдержала рвущийся наружу облегченный вздох.
- Разумеется, нет, Гарри, - улыбнулась она, подходя ближе. - И даже, если бы ты действительно что-то дал Рону перед игрой, я никогда не считала бы это нечестным или неправильным. Мы ведь друзья.
- Но за завтраком... - попробовал возразить Гарри.
- За завтраком, - перебила его Гермиона, - если ты помнишь, я не сказала тебе ни слова. Хотя прекрасно видела все твои фокусы.
- А вот это действительно странно, - вдруг ухмыльнулся Гарри. - У тебя с утра было такое мечтательно выражение лица, что я сомневался, что ты вообще что-либо замечаешь вокруг себя.
- Ну спасибо, Гарри, - хохотнула Гермиона, шутливо толкая его в плечо. - Я еще не совсем с ума сошла...
Еще несколько капель упало им на головы, заставляя друзей неприязненно сморщиться.
- Знаешь, - весело прищурился Гарри, легко перехватывая ее ладонь, - хоть мне и трудно это говорить, но я должен пожать Маклаггену руку.
- За что это? - удивилась Гермиона, ловко уворачиваясь и выхватывая у него метлу.
Ярко полыхнула молния, и дождь, наконец, полностью завладев своими правами, полил в полную силу. Гермиона, не обратив на это никакого внимания, отбежала на несколько шагов в сторону Запретного леса.
- За тебя, - еще шире улыбнулся Гарри и подошел к ней. - За то, что ты, наконец, начала улыбаться и разговаривать. За все за это я могу подарить Маклаггену свой счет в банке. Если так будет и дальше, конечно...
- Не надо счет, - замотала головой Гермиона, поворачивая в руках гладкую рукоятку «Молнии». - Рукопожатия будет достаточно. Если, конечно, ты перестанешь быть таким букой, каким был несколько минут назад.
- Ну что ж, - Гарри задумался, вплотную подойдя к подруге. - Договорились!
- Вот и отлично, - Гермиона протянула ему метлу.
- Тогда скажи мне одну вещь, Гермиона Грейнджер, - Гарри, вместо того, чтобы взять «Молнию», отбросил ее в сторону и взъерошил мокрые волосы. - Зачем было читать мне нотацию насчет «Феликса Фелициса», если ты не считала все это нечестным?
- Ну-у, - Гермиона замялась, проводя рукой по мокрому от дождя лицу. - Я ведь не должна потерять свой и так пошатнувшийся статус правильной ученицы еще и в твоем лице. Ты же для меня намного важнее всех...
Гарри слегка нахмурился и наклонил голову. Дождь хлестал его по лицу, прозрачными ручейками стекая по бледным щекам, подбородку, губам, стеклам очков. Его черная куртка, казалось, промокла насквозь, но он, не обращая внимания на это, продолжал внимательно смотреть на Гермиону. Было ощущение, что время растянули и оно медленно, запоминая каждое движение, взгляд, вздох, словно старая пружинка, возвращалось в свое привычное положение. А Гарри смотрел. И в его глазах было все. И Гермиона не могла понять, что она в очередной раз ляпнула не так. Ведь эти зеленые глаза просто разрывали на части все внутри, заставляя кричать. Рыдать, выть от отчаяния, несправедливости, страха. И замечательно, что шел дождь. Он очень хорошо скрывал эти глупые слезы, бессмысленно катящиеся по ее щекам.
Мерлин, и когда она успела заплакать? Может тогда, когда Гарри медленно прикрыл глаза, моргая, смаргивая дождевые капли? Или слегка приоткрыл рот, тяжело выдыхая? Она уже не знала. Она просто хотела. Что-то сказать, улыбнуться, предложить пойти в замок, как Гарри вдруг резко шагнул вперед и, прижав ее к себе, обнял.
Гермиона зажмурилась. Крепко, крепко. Прогоняя слезы и сильнее прижимая его к себе. Но слезы не собирались уходить. Глаза щипало все больше и больше. А руки скользили по его мокрой куртке, не давая обнять еще крепче. А он обнимал. Зарываясь лицом в ее мокрые волосы, сильнее цепляясь за промокшее серое пальто. И Гермиона вдруг с ужасом осознала то, что почти не общалась с ним в этом году. Не слушала его. Не пыталась понимать с полуслова, как делала это раньше. Не помогала и не давала советы. Гарри — это ведь не Рон, которому и так хватает внимания, понимания и всего такого подобного. Гарри рос в ненависти, эгоистичности, был абсолютно лишен любви и заботы. И, не смотря на все это, смог вырасти таким слишком добрым, таким чересчур понимающим, совершенно неразбирающимся в этой жизни, но от этого еще более милым и замечательным. А Гермиона забыла. Решила, что может оставить его одного со своими проблемами только лишь потому, что у нее самой накопилось предостаточно этих самых проблем. Хотела отдалиться. Сама того не осознавая, хотела уйти как можно дальше. Считала, что так будет лучше? Наверное. Ведь Гарри уже взрослый мальчик. Ему не нужна нянька, которая постоянно лезет со своими советами, читает лекции по-правильному поведению и заставляет учиться. Она ему уже не нужна. Да. Гермиона считала именно так. Было ужасно горько признавать это, но она постепенно смирилась с тем, что теперь, возможно, Джинни будет заботиться о нем. Возможно, даже лучше, чем это делала Гермиона. И она почти приняла этот как должное, но вдруг что-то изменилось. А именно то, что сейчас происходило. То, что сейчас тихо бормотал Гарри, обдавая ее шею горячим дыханием. Что-то очень похожее на...
-...Ты просто не представляешь, как нужна мне, - неразборчивый шепот, заставляющий замереть сердце. - Вся ты. Твое недовольное ворчание, когда я отказываюсь делать уроки. Такая хитрая улыбка, когда мы опять нарушаем правила... Эта твоя раздутая до невозможного состояния сумка. Ты мне нужна. Ты, наверное, даже не знаешь, но ты заменила мне семью. Всех. Сестру, маму, друзей… Ты слишком замечательная для меня.
- Гарри... я, - просипела Гермиона, с трудом подбирая слова. - Не преувеличивай так.
- Не спорь, - вдруг четко сказал Гарри, отстраняясь, но продолжая держать ее за плечи. - Я хочу, чтобы ты знала. Я никогда не допущу того, чтобы с тобой что-то случилось. Ты для меня все. Ясно? Ты никогда не оставляла меня. Всегда была со мной. Никогда не сомневалась во мне. Никогда не обвиняла во лжи... - его голос дрогнул.
Где-то громыхнул гром. Гермиона резко выдохнула. «Дурацкий четвертый курс...»
-...никогда не завидовала моему идиотскому положению, - уже тверже продолжил Гарри. - Не хотела этой чертовой славы. Не смеялась надо мной. Помогала в такие времена, когда я уже сам терял какую-либо надежду. Ты думала, я не понимаю? Что всеми своими советами ты пытаешься сделать мне только лучше? Конечно, понимаю. С самого начала. Просто я слишком упрямый, чтобы слушаться их... Слишком недостойный такого друга, как ты...
- Гарри... - пораженно прошептала Гермиона, быстро подходя ближе, резко снова прижимая его к себе, чувствуя, как сильнее прилипает мокрый свитер к холодной коже.
- И ты представляешь... - вдруг хмыкнул он над ее ухом. - Я только сейчас понял. Как настоящий придурок. Почему ты не такая как все. Почему ты такая восхитительная. Почему ты отдаешься вся без остатка. Оказалось все очень просто. Твоя дружба. Она другая... Твоя дружба вне твоей головы. Она от сердца...
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |