Билл задирает голову, смотря на сгущающиеся тучи — не думал, что сегодня будет дождь. Волосы развеваются на холодном ветру, а ресницы подрагивают. Всё-таки этот человек — самое неординарное, что я встречал за все свои восемнадцать лет. А еще, он прекрасно овладел искусством создания масок, и сейчас, мне кажется, он без них. От этого хочется грустно, но улыбнуться.
— Стыдно мне, — с досадой и глубоким вздохом говорит он, все так же смотря вверх. — Я такой эгоист в своём одиночестве. Ты абсолютно прав: вокруг столько любящих меня людей, которые действительно мной дорожат, а я, как уайльдовский великан, не пускаю никого в свой сад, и он медленно теряет жизнь. Интересно, а появится ли в нем такой же «мальчик», который пробудит во мне любовь? Не знаю.
Билл, всё это время стоящий рядом, дергается с места, грозясь сорваться. Я рефлекторно хватаю его за рукав, утягивая на себя.
— Осторожнее, не хватало тебе еще воплотить в жизнь свой коварный план, — увожу его от края.
Акрофобией я никогда не страдал. В детстве я всегда шастал по крышам высоток, но когда я вижу не безразличных мне людей на опасном расстоянии от края, сразу же начинаю бояться, что они упадут и их не станет. Я боюсь потерять того, кто мне дорог.
— Посидим?
— Давай.
Приземляемся на холодный подоконник, свешивая ноги. В тесноте, да не в обиде.
— Ну, как, волнуешься перед послезавтрашней постановкой?
— Честно? — иронически выгибаю бровь. — До одури. Как представлю, что все зрители будут на меня смотреть и вслушиваться в каждое слово, аж дыхание перехватывает.
— Думаю, всё у тебя получится, Том. Ты отлично играешь, правда, — по-доброму улыбается, болтая длинными ногами над бетонным полом.
— Спасибо, Билл. Я рад, что у меня есть такой друг как ты.
— Будь уверен, это взаимно.
— Жёнушка моя… — не удерживаюсь и всё-таки выдаю любимое обращение, на что получаю локтем в бок. Пару секунд спустя всё же сотрясаем тишину здания своим громким смехом. Хороший, однако, контраст: то разговариваем на щекотливые темы, то перескакиваем с них же на взаимоотношения. За последующие два часа, которые мы проводим на этой высотке, я понимаю, что именно здесь ценит Билл: умиротворение и одиночество. Не нужно напрягаться, боясь, что кто-то помешает тебе помолчать или попросту заглянуть в свою же собственную душу. Ты просто находишься наедине с собой, перевешивая чаши весов в ту сторону, которую прикажет твой разум. Порой так не хватает подобных моментов в жизни…
— Кстати, план по соблазнению Хельги с треском провалился, да?
— Ага. Она ещё не готова, а я никого принуждать не хочу, да и, попросту не могу. Мне нужна стопроцентная отдача.
— Понимаю…
— А у вас как с Рокс?
— Ну, она сказала, что завтра к нам на репетицию придёт, — без какого-либо энтузиазма произносит Билл, наклоняя голову немного в бок.
— Что-то по тебе не видно, что ты рад.
— Ну, хотелось бы её видеть, но не более того. Каждый раз, когда я спрашиваю её о том, что вообще происходит с нашими отношениями, она твердит одно и то же: всё нормально, просто у меня сейчас много работы. Не знаю я короче.
Ничего не отвечаю и просто смотрю на закрывшего глаза Билла, наблюдая, как подрагивают чёрные ресницы. Тьфу, что за?..
— Том?
— М?
— Здорово, что мы сейчас здесь вдвоём. Никто из моих друзей больше не знает об этом месте.
Сказать, что мне приятно — ничего не сказать. Поразительно, от одной фразы внутри разливается что-то тёплое, от чего хочется обнять друга и просто молча улыбнуться. Билл хлопает меня по плечу, а я вздрагиваю, как лист на ветру.
— Замёрз что ли?
— Ага, — нагло вру и не краснею.
— Пошли тогда. Тебе противопоказано болеть сейчас.
— Это уж точно.
Спрыгиваю с подоконника и иду в сторону лестниц. Билл протискивается рядом, поворачиваясь немного боком, и я отчетливо чувствую его запах: апельсин и корица. Что за чёрт? Он улыбается и с невозмутимым видом проходит вперёд меня, снова играя роль гида. Покорно иду за ним и просто смотрю себе под ноги, дабы избежать взгляда на его длинные чёрные волосы.
POV Bill
— Привет, Дэн! — как обычно здороваюсь с другом крепкими братскими объятьями, широченно при этом улыбаясь. Знать бы ещё причину своего отменного настроения…
— Привет! Ну, и когда же придёт твоя ненаглядная? — мой взгляд устремляется в пустой зрительный зал театра на поиски Тома, которого, по-видимому, ещё нет.
— Не знаю. Сказала, что навестит меня, но не факт, что так и будет.
Пожимаю плечами и снова перевожу взгляд в зал — Том медленно шагает между рядами, также по-идиотски улыбаясь. У нас что, сегодня день улыбайки?
— Ты чего такой радостный? — я всё-таки спустился со сцены и иду навстречу Тому.
— У меня к тебе аналогичный вопрос, — улыбается в ответ. И вроде бы видел этот мимический жест всего полтора часа назад, а всё равно приятно.
— Погода нынче хорошая.
— Не могу с тобой поспорить, мой милый друг.
Люди постепенно наполняют просторное помещение, а мы с Томом пользуемся возможностью по-доброму поглумиться над друзьями, высказывая свои комментарии на их счёт. Никто не обижается, все знают, что это всего лишь шутка. Роксаны на горизонте пока не наблюдается, что меня ничуть не удивляет — в последнее время она слишком часто нарушает свои обещания.
— Любовь моя, пью за тебя! — Том подносит к губам сосуд с воображаемым ядом и делает глоток. — О честный Аптекарь! Быстро действует твой яд. Вот так я умираю с поцелуем5.
Тонкие пальцы роняют бокал, и парень оседает на пол, безжизненно проводя как бы в последний раз по кистям Хельги-Джульетты. И как же он хорош в этой роли! Как же невообразимо-прекрасна его смерть! Да уж…
— Привет, Билли! Прости, что я так поздно.
Откуда ни возьмись, появляется Роксана и обнимает меня тонкими ладонями. Честно признаться, я отвык от неё. Отвык чувствовать на себе её тепло и отдавать взамен. Но всё-таки акт вежливости нужно выказать, оттого мои руки и обвивают её стройное тело.
— Ты как всегда с работы?
— Ага. Я решила написать новую статью, оттого и пропадаю там днями и ночами. Это будет феерия!
Азарта и восторга в её глазах хоть отбавляй.
— А мы вот пьесу по последнему кругу прогоняем. Завтра выступление.
— Том в роли Ромео? — заинтересованно поглядывает на друга, который так забавно выглядит в этом головном уборе, словно немного подкачанном гелием.
— Именно.
— А почему не ты?
— Потому что я не влюблён, как он.
Не знаю, какая сила заставляет меня сказать это, но Роксана, как-то странно улыбнувшись, спешит здороваться с Сидом и Томом. А я, наконец, понимаю, что это было последней точкой. Я ведь действительно её не люблю, и не смог бы, наверное, никогда. Вся та таинственность и преждевременный восторг испарились в одночасье. Я как Дориан Грей разочаровался в девушке, осознавая, что её игра не стоила ровным счётом ничего. Только Роксана, в отличие от Сибилы Вэйн6, не станет накладывать на себя руки, а просто пойдет искать себе другого Дориана, менее умного и требовательного.
— Вы случаем с Рокс не в ссоре? Она выглядит расстроенной.
Том подходит ко мне уже без этой смешной шляпы и садится рядом на край сцены.
— Просто я дал ей понять, что не люблю её. Вот и вся история.
— Да уж… Не жалеешь?
— Никогда не жалей о том, чего у тебя нет. — Опираюсь на руки и смотрю на длинные ресницы друга.
— Ты прав. Как я умер на этот раз? — мне нравится в нём эта черта — не лезть туда, где терновник и болью пахнет. Он не расспрашивает лишний раз о чём-либо, и это здорово.
— Феерично! Волшебно! Восхитительно! — не скуплюсь на дифирамбы, хотя они на сто процентов отражают моё истинное мнение.
— Ты хочешь моей смерти? — он на полном серьёзе сейчас смотрит мне в глаза, ожидая ответа?
— Нет. Только через мой труп.
И молчание. Наверное, эта шутка была не очень удачной, но Томас улыбается, глядя на меня. По-моему он стал слишком часто это делать.
— Билл, тут Роксана сфотографироваться вас зовёт. Пойдём? У нас как раз нет новых фото, а мне ведь надо обновлять рамочку! — как всегда эти смеющиеся серые глаза за квадратными очками, которым я, конечно же, не могу отказать.
Пока вся наша труппа умещается в объективе, мы успеваем перетоптать ноги практически каждому, не переставая смеяться и пихать друг друга в бок. На счет «три» мы с Томом дружно закрываем глаза, портя кадр. И так снова и снова, пока перед объективом не оказываемся только мы с Дэном. Роксана придумала какую-то совершенно сумасшедшую фишку — поиграть парочку на камеру. А что, гомосексуалистов в моей копилке ещё нет, а так как многие великие люди относились к этому сексуальному меньшинству, попробовать, думаю, стоит. Тем более что всё это — шутки ради.
Дэн, как истинный актив, прижимает меня к себе за талию и как бы тянется за поцелуем. Чёрт возьми, у него такая серьёзная физиономия сейчас, будто он всерьёз хочет меня засосать. Роксана неустанно щёлкает со всех ракурсов, устраивая чуть ли не фотосессию. Том всё это время стоит где-то неподалеку и как-то слишком задумчиво на нас смотрит. Знать бы, что творится в этой голове.
— Ну, всё, хватит с меня. У тебя теперь достаточно компромата. Удали потом, ладно? — быстро кидаю фразу Роксане и иду спрашивать у друга о предмете его размышлений. Только вот он не торопится отвечать мне, а молча разглядывает лицо. Мне становится немного не по себе, но я остаюсь стоять, словно мои ноги привинчены к полу. Я заметил это странное поведение ещё после того дурацкого случая.
— У тебя очень красивые губы. Ты знаешь? — Произносит это и просто уходит, оставляя меня в полном недоумении и с кучей вопросов в голове. Что, мать вашу, происходит?
***
— Это было невероятно, Том! Ты большой молодец! Как же я рад, что сделал такое открытие! Отличная игра! — Дэн поздравляет только что вернувшегося со сцены Тома, немного взъерошенного, повергнутого в лёгкий шок и какое-то странное для него смятение. Да, я понимаю его как никто. Сам когда-то играл главную роль. Гамлет. Ох, и нанервничался я тогда.
— Здорово, Ромео. Конец был просто гениальным.
— Браво!
— Превосходно!
Все по очереди осыпают счастливого друга комплиментами, и я так же неописуемо счастлив сейчас — он ведь всё-таки сыграл. На сцене. Как и мечтал все свои недолгие восемнадцать лет. Пожалуй, я отойду в сторонку, дабы не отвлекать его своим присутствием.
Зрители в зале давно разошлись, и я преспокойно устраиваюсь на балконе, прихватив одну из многочисленных бутылок шампанского и прозрачный фужер. Давно я не пил в одиночестве. Мы возвращаемся к истокам? Наши устроили настоящий фуршет и просто отдыхают после напряженных репетиций и её кульминации в виде представленной пьесы. Радостная Хельга то и дело взмахивает своими золотыми кудрями, обнимая Тома, на что тот заливисто смеётся и буквально светится. Что это за чувство родилось во мне сейчас? Старое и не совсем забытое одиночество? Никто, по-моему, и не заметил моего отсутствия, и пусть так.
Глаза закрываются сами, а ударивший в голову алкоголь даёт о себе знать легким и очень даже приятным головокружением. Бутылка шампанского ставится куда-то на пол, а фужер на соседнее сидение. Музыка со сцены не утихает, но не мешает. Хорошо.
— И чего это ты убежал ото всех? Я с тобой выпить хотел.
И даже смотреть не надо, чтобы догадаться, кто пришёл нарушать мой покой.
— Это твой триумф, Том. Я там ни к чему.
Слышу, что он садится рядом.
— Неверный ответ. Мой триумф состоялся благодаря тебе, да и тем более, ты стал для меня самым важным человеком.
Что это? Удивление где-то глубоко в душе? Я даже своё чувство толком охарактеризовать не могу.
— А как же Хельга? — открываю, наконец, глаза, тут же ловя на себе взгляд Тома.
— Никогда не жалей о том, чего у тебя нет. — Кадык двигается под тонкой кожей, демонстрируя глоток шампанского.
— То есть?
— Мы расстались. Буквально только что. И ты — первый, кто об этом знает.
— Что? Но…
— Это было обоюдным решением. Похоже, не одному тебе не везёт в любви.
— Она расстроилась?
— Нет, — Том берёт мой фужер и наливает почти до краёв, но протягивает мне почему-то свой, такой же полный.
— А ты?
Молчит пару секунд и, сделав смачный глоток, тихо отвечает:
— Нет.
— А в чём причина разрыва? — буквально недавно этого стекла касались губы Тома. Чёрт, почему меня это волнует?
— Просто в последнее время мы стали друг для друга не возлюбленными, а хорошими друзьями. Ими мы и остались.
— Что ж, тогда переживать не стоит?
— Сердобольная ты душа, Билл. — Тихонько посмеивается, и только сейчас я вижу, как изумительно блестят его глаза. — Со мной всё будет хорошо. В конце концов, у меня ведь есть ты, чтобы плакаться в жилетку, я ведь прав?
— Прав.
И я не знаю, сколько мы проводим времени вот так, молча потягивая шампанское и пьянея с каждым мгновением всё сильнее. Слов больше не звучит ни одного и лишь карие глаза куда-то чуть выше подбородка, смотрят внимательно и задумчиво, а я только сейчас понимаю, что невольно облизнул губы.
— О-о-о, господа юные алконавты, вам пора бы освежиться, а лучше проспаться.
Перед нашими взорами появляется не менее «косой» Дэн, впервые без очков. Вот это сюрприз. В принципе его идея не так уж и плоха — завтра мне на работу, да и Тому тоже. Надо идти.
— Да. Поехали домой, Билл. Домой…
Почему-то именно из его уст это слово звучит невообразимо уютно, и безумно хочется сейчас укутаться в одеяло где-нибудь с котом в ногах, и просто уснуть.
Попрощавшись с весёленькими друзьями, вытряхиваемся на улицу ловить такси. К слову, получается у нас весьма удачно, и через пятнадцать минут мы с Томом пытаемся открыть дверь отчего-то не поддающимся ключом.
— Бестолочь, ты какого фига вставляешь его не той стороной? Ещё одной ночёвки на улице я попросту не выдержу.
Друг забирает орудие «труда» и лёгким движением руки распахивает передо мной дверь. Джентльмен чёртов.
— После дам. — Жестом приглашает меня зайти внутрь. Козлина. Вот протрезвею и долбану его чем-нибудь тяжелым.
— Закрой за собой дверь, милый. — Наигранно-нежно щебечу ему в ответ и наиболее твёрдой походкой оказываюсь в квартире. Обувь скидывается слишком неуклюже, но мне плевать, нет ничего более желанного сейчас, чем любимая, набитая поролоном подушка. Буквально растекаюсь по мягкой кровати, предварительно раздевшись где-то в кучу и даже сняв носки. Сейчас. Вот сейчас… Почему-то соседняя сторона прогибается. Я не понял, Казимир успел в наше отсутствие так потолстеть? Но нет, в моей постели оказывается далеко не Казимир, а просто Том. Такой же пьяный и уставший. Вопрос почему он ни с того ни с сего припёрся спать ко мне оставим на утро, а сейчас — заслуженный отдых. Главное, чтобы дыхание соседа не так горячо било в шею, иначе я рискую не сомкнуть глаз этой ночью, что совсем не желательно.
***
Боже мой, в жизни так не высыпался как сегодня. До невозможности не хочется вставать и идти на работу к клиентам. Никогда не думал, что после шампанского так хорошо просыпаться по утрам. А может это вовсе не из-за него?.. Я смутно помню чем именно закончился вчерашний вечер, разве что… Ах, да, вот и ещё одно воспоминание загадочного типа. Оно разлеглось, закинув на меня ногу, практически на всей плоскости кровати и сладенько посапывает на моём плече. Аккуратно сползаю на уровень лица Тома и подхватываю ритм дыхания. Он такой спокойный сейчас, такой… нежный? Ох, Билл, у тебя слишком странные мысли по отношению к другу. Да и этот самый странный друг ведёт себя так же необъяснимо. Взять хотя бы ту фразу о губах, которые он потом весь вечер на балконе разглядывал. Мне отчего-то показалось, что в тот момент в его глазах плескался не просто интерес, но и… ревность? Не понимаю, что вообще происходит. Как и когда уровень наших отношений перекатился в необъяснимый? И даже сейчас, глядя на эти подрагивающие ресницы и чуть приоткрытые губы с кольцом пирсинга, я не могу точно сказать, что чувствую. Ненавижу такие ситуации. Мужчина не должен сомневаться, да вот только в последнее время я, что и делаю, так это разрываюсь меж двух огней, боясь отойти к какому-то одному.
Будильник противно пищит. Чёрт, меня же сейчас спалят. Мгновенно закрываю глаза и чувствую, как сосед по кровати шевелится — проснулся. Не имею ни малейшего понятия, что он сейчас делает, а до ужаса хочется узнать. И почему у меня нет третьего глаза? Как он нужен в эти секунды. Дышу так размеренно и тихо, словно действительно сплю, хотя внутри всё переворачивается вверх дном и трясётся как в лихорадке. Том, тем временем довольно вздыхает и, наверное, улыбается. Зачем-то касается кончика моего носа пальцем и тихо-тихо, куда-то в район правой скулы говорит:
— Вставай, Билл. На работу опоздаем.
А вот сейчас надо показать максимум актерского мастерства. Картинно потягиваюсь и широко зеваю, демонстрируя бурное пробуждение. Открываю глаза. Ох, лучше бы я этого не делал — друг в упор смотрит на меня и улыбается. И как солнечно улыбается! Знаете, мне сейчас очень сильно хочется удариться головой о спинку кровати, чтобы вытряхнуть из неё тупость и абсурдность своих мыслей.
— Доброе утро.
Ну, ни фига ж себе у меня голос…
— О-о-о, ты, кажись, вчера не одну бутылку высосал на балконе, — Том смеётся, но так и не переворачивается на спину, а просто лежит напротив меня.
— Иди в сад. Ты всё прекрасно видел, — всё-таки меняю положения тела, укладываясь на живот.
— А здорово вчера было. Давно так классно себя не чувствовал. — Довольно жмурится и подскакивает с кровати.
— Ты чего такой радостный с утра пораньше, а? Видать снилось что-то неприличного характера?
— Если бы мне снился секс, я бы сейчас не был таким спокойным. Да-а-а… — как-то мечтательно смотрит в окно и собирается уходить. Э-э-э, а я ж хотел у него спросить…
— Том, а почему ты вчера пришёл спать сюда?
Друг оборачивается, и его дреды ударяются о спину. Широкую спину. И какого дьявола он сейчас молчит и чешет голое пузо? Стоп, а когда это он разделся до трусов? Твою мать, а почему мне это так интересно?!
— А у тебя кровать мягче. — И ретируется в душ.
Хотите сказать, что мне стоит быть удовлетворённым таким ответом? А вот и ни хрена подобного! Он ведь помнит всё и не перепутал комнаты. Бл*дь, нельзя начинать утро с такого большого количества вопросов, иначе мозг рискует взорваться. Всё. Не думать.
POV Tom
Да уж, Томас, ты практически сдал себя с потрохами. Хотя, плевать! Когда осознание элементарных вещей внезапно шарахает по голове и вся логическая цепочка выстраивается в правильной последовательности, показывая ответ, реагировать нужно именно так — с самой идиотской улыбкой на планете. Интересно, он всерьёз думает, что я такой тупица и не заметил его наигранное пробуждение? Ну, раз ему это так нравится, то мне не жалко в принципе. Он спросил, почему я такой радостный? Лучше ему этого не знать. Лучше не знать…
Спустя двадцать минут громких сборов (у Билла то и дело всё падает из рук и по квартире разносится отборный немецкий мат) мы направляемся в небольшой лифт, причем в эту конструкцию Билла я затаскиваю практически силой — не догоняю, чего он так упирается. Стучит ногой по полу и теребит пальцами собачку на куртке. Да что с ним такое? Восьмой этаж, седьмой, шестой и… какого-то хрена гаснет свет и лифт останавливается. Я не понял, мы что, застряли?!
— Твою мать, твою мать, твою мать… Ну зачем я поехал на этом грёбаном лифте? Давно ведь не ездил. Бли-и-и-и-н. — Слышу шорох, как если бы Билл сполз по стене вниз. А, может, он это и сделал, не видно же ничего. — Ненавижу лифты. Как же я их ненавижу…
— Билл, с тобой всё в порядке? — его голос слишком дрожит и даже слышны нотки еле скрываемой истерики.
— Нет. У меня клаустрофобия.
И меня словно ударяет молнией, потому что я сразу же сажусь на корточки и кладу ладони на плечи Билла, которые трясутся просто неимоверно сильно.
— Билл, не переживай, сейчас нас отсюда вытащат.
И что делать-то? Громко ору на всю кабинку грёбаного лифта, но ответа не следует. Неужели все ещё спят? Вроде время — восемь утра. Зову на помощь ещё раз, но снова ничего.
— Т-том, я сейчас чувствую себя сопливой девочкой. Бл*дь. У меня после смерти родителей началась клаустрофобия. Они ведь вылезти из машины не могли, их зажало. Понимаешь? Зажало!!!
По-моему его состояние из паники переходит в истерику. Это я во всём виноват. Ну какой чёрт меня дернул потащить его с собой? Он ведь не хотел, а я как всегда настоял на своём.
— Всё будет хорошо. Сейчас включится свет, и мы поедем дальше. Слышишь?
— Обними меня, Том. — На удивление твёрдо произносит друг, и я сразу же выполняю его просьбу, становясь на колени перед ним и крепко прижимая к себе. Твою мать, как же он дрожит. Никогда ранее я не был свидетелем подобного, а уж что делать в таких ситуациях вообще не знаю.
— Билл. Прости меня. — Говорю куда-то в висок, поглаживая ладонями спину. — Чего же ты, дубина, не сказал мне, что у тебя клаустрофобия?
— Не хотел, чтобы ты считал меня слабаком, — клацает зубами.
— Ты болван, а не слабак. Я же понятия не имею, как тебя сейчас успокоить. И меня это бесит. — Признаюсь честно, так как по-другому не умею.
Билл откидывает голову назад, упираясь в деревянную стену, а я вижу эту шею. Вижу, по-моему, слишком отчетливо, а ведь здесь абсолютная темнота. Абсолютная.
— А ведь они были ещё живы, Том. Живы… Они могли выбраться из машины, прежде чем она взорвалась. Могли…
Снова наклоняет голову ко мне, и я чувствую на своих щеках влагу. Что?! Билл плачет?!
— А я в это время роль разучивал, повторял по тысяче раз одно и то же, представляя, как буду выступать перед ними. Я читал пьесу, а они в это время умирали.
— Билл… — и что вот мне сейчас сказать? Я грёбаный тупица! Тупица!!! — Не надо винить себя. Не надо, слышишь?
— Я так по ним скучаю… — произносит шёпотом, а я придвигаюсь ближе и, наплевав на всё, обхватываю его лицо руками и стираю капли большими пальцами. Я женских-то слёз не переношу, а мужских тем более.
Поражаюсь, насколько силён этот человек, я ведь никогда не видел его таким, слишком тщательно он скрывал это.
— Прости меня, Билл. Прости, что заставил вспомнить. Я дурак. Бл*дь, какой же я дурак.
Всё моё хорошее настроение испаряется в одночасье, и на душе теперь в унисон скребутся чёрные кошки.
— Не надо извиняться. Ты ведь не знал.
— Вот именно, что я не знал!
— Том… Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что ты есть.
И прямо сейчас я понимаю, что этот парень, скрывающий свои слёзы, только что стал для меня нечто большим. Не представляю, как он держался всё это время, ведь если наблюдать за ним со стороны, он кажется почти стальным и непробиваемым. А в этот момент он такой хрупкий, и, знаете, мне хочется защитить его. От всего.
Следующие двадцать минут сидим молча. Потом же где-то внизу раздаётся голос мужчины, спрашивающий нас о нашем состоянии и сколько времени мы находимся внутри этой своеобразной темницы, и включается свет, позволяя лифту двигаться дальше. Мы с Биллом поднимаемся с пола и ждём, когда двери распахнутся, чтобы потом безмолвно посмотреть друг другу в глаза и пойти до работы пешком. Чувствую, что мои ладони всё ещё влажные — от волнения и его слёз. А в голове лишь одна мысль: главное, чтобы он ничего не узнал, этого человека хочется обрести полностью, а не терять.
***
— Алло, Марк? Привет, дружище! — мы с Биллом сейчас сидим дома, мирно посматривая тупую американскую комедию. Его телефон зазвонил, и имя человека, которое он произнес, повергло меня в шок. — Ты когда вернулся?.. Здорово… Да, дома сейчас… Конечно, приходи, какой разговор. Мы с Томом тебе рады будем.… Да, мы живём вместе… Иди на хрен, козёл! — смеётся он, а я примерно догадываюсь о содержании их разговора и о последней реплике Марка. — Короче ждём. Тебе поесть разогреть?.. Да, я стал хозяюшкой. Всё, вырубаюсь. И не надо меня материть. Пока.
— У нас гости? — слежу за тем как сотовый приземляется на диван.
— Ага. Марк из Австрии вернулся.
— А что он там делал?
— По работе ездил. Он же у нас крутой дизайнер, вот и мотается на конференции. А что?
— Да ничего, просто интересно. Эх, я бы в Венецию сейчас смотаться не отказался, — откидываюсь назад и прикрываю глаза.
— В малыше Томми проснулся романтик? — не без улыбки в голосе произносит друг.
— Между прочим, этот романтик всегда жил в Томми, просто некоторые слепошарые его не видели, — отвечаю в тон ему.
— Ой-ой, какие мы важные. Пойдём дозор в холодильнике проводить, гостя надо чем-то кормить.
Откопав-таки замороженную пиццу мы, успешно покрошив в неё все привычные и непривычные ингредиенты, успешно помещаем её в микроволновку и садимся тупо ждать. Через минут сорок на пороге квартиры нарисовывается Марк, отчего-то хмурый и с газетой в руках.
— С каких пор ты стал любителем прессы? — не без интереса спрашиваю его я.
— Ну, если бы первая страница не была бы столь интересной, я бы и не купил её вовсе. — Протягивает мне газету, и моя челюсть стремительно летит на пол. Даже не знаю, как это воспримет Билл.
— Ну что, обедать идём? — нам навстречу выходит сияющий Билл, приглашая к столу.
— Билл, тут… в общем вот, — отдаю «подарок» Марка Биллу и замолкаю. Выражение лица меняется моментально, а руки судорожно перелистывают страницы, ища заветные. Ну да, целый разворот.
— Твою мать!!! Какого?! Кто это сделал?! Бл*дь, а? — столько матов разом я не слышал от него никогда. Удивлён не только я, но и Марк, который, по-моему, уже пожалел, что притащил такие «вести». — Дата издания?
— Сегодняшнее число, Билл.
— Бл*дь, надо срочно звонить Дэну.
А потом на весь дом стоит ор и успокаивающие слова, предназначенные для нашего наставника. Честно говоря, в душе сейчас откровенная срань. Идиотская ситуация.
— Есть догадки, кто автор статьи? — мы сидим с Марком на кухне, глубоко затягиваясь дымом сигарет.
— Это очевидно — Роксана, — не без злости в голосе отвечаю я.
— Так это же…
— Бывшая девушка Билла.
— Чего? Они уже расстаться успели?
— Ага.
— Думаешь, из мести сделала? — щурится друг.
— Да чёрт этих женщин знает, может, и из-за этого.
В коридоре тем временем раздаётся какой-то шум и возня, приправленная тихими ругательствами Билла.
— Ты куда?
— К автору статьи, Том, мы ведь оба знаем, кто это.
— С тобой сходить?
— Том, она ведь девушка, а рукоприкладством заниматься я не собираюсь. Всё. На связи. — И уходит.
— Надеюсь, он её не убьёт. — С долей легкого сарказма озвучивает Марк и вновь затягивается.
***
— Не, ну ты представь! Она свято уверяла меня в том, что автор не она! Да что за на хер?! — Билл ходит по залу кругами, а я мотаю головой взад-вперёд, по траектории его перемещения. — А фотки?! Том, неужели я похож на идиота?! Бл*дь! Дэн сейчас вообще никакой! Он разбит, понимаешь?! Мне-то плевать, а он… Он…
— Билл, сядь. — Хватаю его за руку и тяну к дивану. — Ты сейчас взорвёшься, а хоронить ни тебя, ни Дэна мне совсем не хочется. Нужно разобраться кому и зачем это надо. Я не думаю, что это сделано просто так, Дэн перешёл дорогу кому-то и нам это предстоит узнать.
— Ты прав, но…
— Всё, Билл. Звони Дэну.
— Зачем?
— Пить поедем. Его сейчас нельзя одного оставлять, он же у нас хоть и стальной снаружи, а душа-то ранимая. Звони, давай.
— Том… Ну почему всё так? — тональность заметно снижается, и Билл опускает голову.
— Я не знаю, но воспринимай это как очередную игру. Словно ты в театре. А концовка обязательно будет хорошей, вот увидишь.
Чёрт возьми, жилось ведь всем нормально, а что теперь? Миром правит ложь и деньги. Я уверен на сто процентов, что статья заказная и, видимо, заплачено за неё прилично. Мне бы только узнать, кто инициатор. Только бы узнать, и даю слово, живой психика этого человека не останется. Сейчас же нужно спасти друзей от морального насилия. Да, алкоголь — не самое лучшее успокоительное, но, увы, в данной ситуации другого выхода я не вижу.
Спустя час мы уже сидим в одном из баров и пока молчим. Выпивки заказано достаточно, чтобы упиться вусмерть, и мы это сделаем в любом случае, и плевать, что завтра голова будет деревянной.
— Дэн, почему ты в суд подавать не хочешь? — начинает разговор Билл, заглядывая ему в лицо.
— Да потому что… — вижу, как он напрягся и нервничает, — потому что отчасти то, что там написали — правда.
— Объясни, — вклиниваюсь в разговор теперь уже я, так как понимаю, что откровенно ничего не понимаю.
— Билл, — поднимает голову, смотря прямо на друга, — я живу тобой уже два года. Ты внутри меня. Внутри.
Так, он не пил случайно? И что это?..
Наставник кладёт ладонь на затылок Билла и прижимается своими губами к его, целуя. Мать вашу, целуя Билла!!! В лёгких словно взрывается сразу две атомные бомбы, они-то и заставляют меня вскочить с места и выбежать на улицу. Я ревную?! Бл*дь… Да что же это такое, а? Почему это во мне?! Помог, блин. Ага. Сам сейчас в полном дерьме.
Руки дрожат, и я еле достаю сигарету из пачки, судорожно втягивая горьковатый дым. Я даже и понятия не имел, что у Дэна всё так. Теперь мне многое понятно, очень многое.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |