Когда мне впервые дали на руки Элли, я сразу поняла, что никогда не откажусь от своего ребенка. Я так боялась, что стану плохой матерью, боялась, что все испорчу, но когда ее пальчики легли на мою руку, меня переполнило светлое чувство любви. После родов я все время оберегала Элли, ревниво следила за тем, кто берет ее на руки, и тут же прижимала ее к себе, если она начинала плакать. Быть матерью-одиночкой непросто. Денег не хватало, и мне приходилось таскать Элли с собой в мастерскую, но мне нравилось, что мы с ней всегда рядом. Что мы вдвоем противостоим этому жестокому миру. До появления Элли мне казалось, что у меня нет корней. Когда меня одолевала депрессия, я думала, что никто не заплачет по мне, если я умру. Но когда появилась Элли… Я обрела того, кто любил меня. Кому я была нужна.
Она так быстро растет. Миновали те дни, когда мы играли в ладушки и потешки. Я не хочу пропустить ни одного мгновения из ее жизни. Не хочу отвлекаться, когда она рассказывает мне о своей учительнице, миссис Холли, которая стала ее идолом – у Холли длинные светлые волосы, и она умеет танцевать чечетку. Я хочу быть рядом, когда Олешка съест очередного жука. Хочу быть рядом, когда она поет песенки из «Ханны Монтаны».
Вечером мне не хочется укладывать ее спать, а утром отводить в школу. Но я боюсь, что Джон позвонит и услышит ее голос.
Нам удалось остановить распространение информации о Джулии в СМИ, потому что ничего так и не подтвердилось, но люди до сих пор сплетничают. Надеюсь, это прекратится до того, как сплетни дойдут до Элли или кого-то из ее друзей. Я постоянно спрашиваю, как у нее дела в школе. Похоже, ничего не изменилось. Но что, если это выплывет позже, когда она будет подростком? И если правда выйдет наружу, то как люди будут относиться к Элли, зная, кем был ее дед? Вдруг они будут бояться ее?
Я наблюдаю за тем, как она играет с другими детьми, как возится с Олешкой, и все то, что казалось частью ее характера, теперь пугает меня. Иногда она злится, краснеет, руки сжимаются в кулачки. Когда Элли огорчена или устала, она может начать драться или кусаться. Это нормальное поведение для шестилетней девочки, способ справляться с переполняющими ее эмоциями или что-то более серьезное?
Иногда я смотрю в зеркало, изучаю свои черты и думаю о человеке, который разделяет их со мной. Что у нас еще общего?
Сегодня утром я поняла, почему мне снятся убегающие от меня женщины, почему меня так пугают все эти книги о серийных убийцах. Когда я читаю их, то узнаю в маньяках себя. Серийные убийцы склонны жить в мире фантазий – всю свою жизнь я любила помечтать. Они страдают от синдрома навязчивых действий – когда я занимаюсь чем-то, весь мир словно исчезает. Для маньяков характерны перепады настроения, депрессии, вспышки ярости – для меня тоже. Они стараются держаться особняком – я всегда была одиночкой, мне нравилось, что в моей жизни есть только Элли и работа. Мне никогда не хотелось кого-то убить, и, насколько я знаю, склонность к серийным убийствам не наследуется, но иногда, когда я злилась, я била посуду, толкалась, бросала все, что подвернется под руку. Меня преследовали мысли о том, как я врезаюсь на машине в стену, как режу себя. Много ли понадобится времени, чтобы эта ярость обратилась вовне?
Конечно же, мне легко списывать все свои недостатки на плохую наследственность. Как вы говорили, откуда мне знать, что они не появились из-за того, что я росла в приемной семье? Или же я могла унаследовать эти черты характера от Джулии. Мне никогда не узнать этого, потому что она не хочет со мной общаться и не даст мне выяснить это.
Как сказал Рейнолдс, Джулия подтвердила, что это ее сережки. Зная, как меня взбудоражил их вид, могу представить, каково пришлось ей. Жаль, что я не могу поговорить с ней. Один раз я даже взяла в руки телефон, собираясь позвонить, но так и не решилась.
В субботу утром Эван уехал. Он предвкушает новое задание – из США на рыбалку должна приехать большая группа туристов. Но в то же время он боится оставлять меня одну. Эван просил меня перестать читать книги о серийных убийцах, но я просто не могу удержаться. Я должна найти какую-то зацепку, должна понять, как мне остановить Джона.
В последнее время я все чаще чувствую усталость. И не сонливость, а какую-то взвинченность. Вечерами я брожу по комнате, мечусь от окна к окну, ожидая, что зазвонит телефон.
Джон позвонил в понедельник. Я сидела у окна спальни, глядя, как Элли играет с Олешкой во дворе. У них был такой счастливый вид. Я думала о том, что раньше и я была счастлива.
В кармане зазвонил телефон. Номер я не узнала, но поняла, что это Джон.
– Привет, Сара, – радостно сказал он.
– Джон… – Во рту у меня пересохло, горло сжалось.
Я знала, что полиция установила прослушку на мой мобильный, но от этого спокойнее не становилось.
– Ну, – кашлянул он, – как продвигается твой бизнес? Тебе нравится делать мебель?
– Я не делаю мебель, я ее восстанавливаю.
Макбрайд советовала быть поприветливее, но сейчас мне трудно было оставаться в рамках вежливости. На кухне завозилась Элли, и сердце болезненно застучало в груди. «Пожалуйста, оставайся там. Пожалуйста!»
– Я уверен, что ты могла бы делать мебель, если бы захотела.
Элли поднималась по лестнице, болтая с Олешкой.
Я подошла к двери.
– Мне и так нравится моя работа.
– Мамочка, Олешка хочет кушать, и…
Элли была уже в дверном проеме.
Я жестом попросила ее помолчать.
– Что тебе в ней нравится больше всего? – спросил Джон.
– Пойдем готовить? – не унималась Элли.
Я строго посмотрела на нее и указала на лестницу, одними губами произнеся: «Я говорю по телефону».
– Но ты же обещала…
Я закрыла дверь и заперла ее на ключ. Элли принялась барабанить кулачками по двери.
– Мама! – кричала она.
Прикрыв трубку рукой, я отбежала в дальний угол комнаты.
– Что там у тебя за шум?
«Черт, черт, черт!»
– Я хотела выключить телевизор и случайно увеличила громкость.
Элли все барабанила в дверь.
Я задержала дыхание. Стало тихо.
– Так я спросил, что тебе больше всего нравится в твоей работе?
– Не знаю. Просто люблю делать что-то руками.
В моей работе мне многое нравилось, но я не собиралась делиться этим с Джоном.
– Я тоже хорошо умею управляться с древесиной. Тебе нравилось мастерить что-нибудь, когда ты была маленькая?
В коридоре было тихо. Где же Элли?
– Да, наверное. Иногда я украдкой брала папины инструменты.
Тишина. Я задержала дыхание, напряженно вслушиваясь. В кухне хлопнула дверца шкафчика. Значит, Элли внизу. С облегчением вздохнув, я опустила голову на колени.
– Я давал бы тебе инструменты. Жаль, я не знал, что у меня есть ребенок. Это неправильно.
Я почувствовала, как во мне вспыхивает ярость.
– Думаю, обстоятельства моего зачатия лишили тебя такой возможности.
Джон помолчал.
– Почему ты это делаешь? Почему ты причиняешь боль людям?
Тишина.
Кровь шумела у меня в ушах. Я понимала, что зашла слишком далеко, но не могла остановиться.
– Ты злишься? Они напоминают тебе кого-то или…
– Я вынужден так поступать, – сдавленно ответил он.
– Никого нельзя заставить убивать.
– Мне это не нравится.
Его дыхание участилось.
«Прекрати! Прекрати говорить с ним так. НЕМЕДЛЕННО!»
– Ладно, я просто…
– Я перезвоню завтра.
Он положил трубку.
Я сразу же набрала номер Билли. Пока мы с ним говорили, я соорудила ужин для Элли и положила корм в миску Олешки.
На этот раз Джон звонил из точки к северу от Уильямс-Лейка, и полиции потребовалось сорок минут, чтобы добраться туда. Копы патрулировали местность, останавливали машины, говорили с местными жителями, показывали фоторобот Джона на автозаправках и в придорожных магазинчиках, но никто ничего не видел. Я спросила Билли, как они собираются ловить Джона, если он и дальше будет звонить из сельской местности. Он считает, что нужно продолжать делать то же, что и раньше, в надежде получить хоть какую-то зацепку. Впрочем, они хотя бы нашли моего частного детектива. Он отправился с женой в круиз по Карибскому морю.
Положив трубку, я пошла искать Элли. Она сидела на диване, уставившись в экран телевизора. Мне было так стыдно за то, что я подвела ее, что я разрешила малышке спать сегодня в моей комнате. Обычно это вызывает бурю восторга, но на этот раз Элли промолчала. Я уложила ее в кровать и почитала ей «Паутинку Шарлотты»:[6] Элли может заинтересовать книжка, только если речь в ней идет о животных. Она что-то шепнула на ухо Олешке, и я перестала читать.
– Что не так, котенок?
Она опять что-то сказала Олешке. Тот помотал ушами и уставился на меня.
– Мне пощекотать Олешку, чтобы он все рассказал?
Я протянула руки, притворяясь, что сейчас заберу пса.
Ее глаза сверкнули.
– Нет!
– Значит, придется тебе мне все рассказать.
Я улыбнулась, сделав глупое лицо, но Элли на меня даже не посмотрела.
– Ты закрыла дверь.
– Верно, малыш, закрыла.
Как же мне объяснить ей это?
– Мамочка поступила нехорошо. Но сейчас у меня новый клиент. Он очень важен. Наверное, он еще будет звонить, и тогда мне придется уделять ему все свое внимание, а тебе нужно будет сидеть тихо-тихо, как мышка, ладно?
Элли нахмурилась, щеки у нее покраснели, и она принялась молотить ногами под одеялом.
– Ты сказала, что мы приготовим ужин вместе.
– Я знаю, милая. Прости меня. – Я вздохнула. Мне было так стыдно, что я подвела ее. А еще я ненавидела Джона за то, что все это случилось из-за него. – Но иногда я работаю в мастерской, а Эван уезжает на турбазу. Это то же самое. Мы все равно любим тебя, любим больше всего на свете, но порой нам приходится решать взрослые проблемы.
Элли все еще молотила ногами. Олешка встал, перешел на край кровати, и Элли пнула его из-под одеяла.
Во мне вспыхнула злость.
– Элли, прекрати.
Я придержала ее ноги.
– Нет! – завопила она и еще раз пнула Олешку.
Взвизгнув, пес со стуком упал с кровати на пол.
– Элли!
Я вскочила на ноги.
Жалобно хрюкнув, Олешка прижался ко мне. Почесав его за ушком, я повернулась к дочке.
– То, что ты сделала, очень плохо. Нельзя обижать животных.
Элли возмущенно смотрела на меня, поджав губы.
– Иди в свою комнату. Немедленно.
Схватив книгу, малышка замахнулась, словно собираясь бросить ее в Олешку.
– Не смей, Элли!
На ее лице промелькнуло выражение, которого я никогда раньше не замечала. Ненависть.
– Элли, если ты бросишь книгу, у тебя будут большие неприятности.
Мы смотрели друг другу в глаза. Тихонько поскуливал Олешка. Элли покосилась на него, потом на меня. Ее лицо стало пунцово-красным, глаза прищурились.
– Я серьезно, Элли, если ты…
Она изо всех сил швырнула книжку. Олешка уклонился, и книга ударилась о стену.
Я почувствовала, что закипаю от гнева. Схватив Элли за руки, я вытащила ее из кровати.
– Никогда, никогда, никогда нельзя обижать животных, слышишь?!
Я с силой сжала ее плечи.
Малышка, выпятив нижнюю губу, с вызовом уставилась на меня.
Я выволокла Элли за дверь и протащила по коридору к ее комнате. Там я указала на кровать.
– И я не буду с тобой разговаривать, пока ты не извинишься!
Громко топая, Элли зашла в комнату и захлопнула за собой дверь.
Мне хотелось войти туда, все объяснить, сделать так, чтобы все опять было хорошо, но я не знала, что сказать. Впервые я так испугалась собственной дочери. И так рассердилась на нее.
Олешка остался спать в моей кровати. Поверить не могу, что Элли швырнула в него книжкой! Нашему бульдожке всегда удавалось успокоить Элли. Я купила его, когда мы с дочкой жили вдвоем. Мне хотелось, чтобы кто-то был рядом, пока Элли в садике. Он принес в наш дом смех и радость, ночью я чувствовала себя в безопасности, зная, что он рядом, а главное, этот малыш всегда хорошо влиял на Элли. Если она боялась попробовать что-то новое, я говорила ей, что Олешке это нравится. Когда мне нужно было, чтобы она меня слушалась, я могла уговорить ее при помощи этого пса. В те дни, когда Элли болела или просто была чем-то расстроена, Олешка всегда служил ей утешением. Притянув пса к себе, я почувствовала, как он уткнулся носом в мою шею.
На следующее утро Элли щебетала за завтраком, словно ничего и не случилось. Она даже нарисовала мне цветочки и обняла меня, сказав: «Я люблю тебя, мамочка». Обычно, когда мы ссоримся, я всегда обсуждаю с Элли то, что произошло. Я выросла в доме, где один из родителей постоянно кричал на меня, а второй укрывался в спальне, и потому поклялась, что буду все обсуждать со своими детьми. Но тогда я просто была рада, что эта ужасная ночь закончилась.
Оставив Элли в школе, я вернулась домой и попыталась завершить ремонт передней спинки кровати, все время ожидая, что телефон зазвонит вновь. Понимая, что я не смогу сосредоточиться, я решила сделать перерыв и попить кофе. Я как раз наливала воду в чашку, когда в дверь постучали.
Олешка с лаем бросился в прихожую. Чувствуя, как от страха сжимается горло, я, держась под стенкой, направилась к двери. Перехватив бейсбольную биту, я выглянула в окно. Машины на улице не было.
– Кто там? – во все горло крикнула я.
– Черт, дамочка, вы что, репетируете роль морского пехотинца? Чего так кричать-то?
Это был Рейнолдс.
Я открыла дверь, и Олешка пулей вылетел наружу, похрюкивая и принюхиваясь. Рассмеявшись, Билли подхватил его на руки.
– Привет, малыш!
– Что происходит, Билли? Почему вы здесь? Он опять кого-то убил?
– Насколько мне известно, нет. Я просто зашел проведать вас. Узнать, как вы себя чувствуете после вчерашнего звонка.
– Заходите. А где Сэнди?
– Она сейчас налаживает работу других подразделений, задействованных в расследовании.
– А вы, получается, отвечаете за меня?
– Что-то в этом роде, – ухмыльнулся Рейнолдс. Пройдя за мной в кухню, он принюхался. – Кофе?
– Да. Налить вам чашечку?
– Присаживайтесь, я сам все сделаю.
Я уселась за стол, а Билли, бросив пиджак на спинку стула, принялся орудовать в моей кухне, будто у себя дома: достал чашку из шкафа, полез в холодильник за молоком. Открыв дверцу холодильника, он изумленно уставился внутрь.
– Что?
– Ваш холодильник еще хуже моего. Вы что, вообще не едите?
– Хотите опустошить морозилку?
– Я попытался было, но тут пусто, как в прериях, разве что перекати-поле не летает. Вам срочно нужно в магазин.
– Да, я думала об этом.
Закрыв холодильник, Билли начал готовить бутерброды с арахисовым маслом.
– Вам сделать? – оглянувшись, спросил он.
Я покачала головой, но он все равно приготовил еще два бутерброда.
– Что значит «холодильник еще хуже моего»? Вы не женаты?
– Никак нет, мэм. Я в разводе. Моя бывшая жена до сих пор живет в Галифаксе.
Вот, значит, откуда у него такой акцент. Он с Восточного побережья.
Выпустив Олешку во двор, Рейнолдс уселся за стол, передал мне тарелку и жадно впился в свой бутерброд зубами.
– Ох, вот это вкуснятина! – Он закатил глаза от наслаждения.
Я уныло откусила кусочек. Отхлебнув кофе, Билли внимательно посмотрел на меня.
– Вы отвратительно выглядите.
– Спасибо огромное!
Он ухмыльнулся, но его лицо тут же стало серьезным.
– Как вы? Вам сейчас нелегко приходится.
– Справляюсь. Правда, больше времени приходится тратить на сеансы психотерапии. Я уже подумываю о том, чтобы посылать счета за лечение в полицию, – улыбнулась я.
– Ну, вы можете претендовать на деньги фонда жертв преступлений. Я принесу вам бланки заявления. Но я рад, что вам есть с кем поговорить, Сара. Непростая у вас ситуация.
– Просто это все свалилось на меня, понимаете? Я хочу помочь вам, но больше всего мне хотелось бы, чтобы все закончилось. Я хочу вернуть свою прежнюю жизнь.
– Чем скорее мы поймаем его, тем быстрее это случится. Вчера вы отлично справились.
– Не знаю, Билли. Мне показалось, что я слишком на него давлю.
– Вы вовремя отступили. «Окруженному противнику всегда нужно оставлять возможность сбежать».
– Что?
– «Искусство войны». Сунь-цзы.
– Это не цитата из того фильма с Майклом Дугласом? – рассмеялась я.
– «Уолл-стрит», – Рейнолдс покачал головой. – Знаю, знаю, я ходячий стереотип. Сэнди тоже надо мной посмеивается. Но в свое оправдание могу сказать, что это самая успешная книга по военной стратегии в истории человечества.
– Но я не военный стратег!
– А им и не нужно быть, – рассмеялся он. – Это книга о стратегии, и ее содержание применимо ко многому в нашей жизни. Я всегда ношу ее с собой. Вам тоже стоит ее почитать. Она поможет вам справиться с Джоном.
– Знаете, это так странно…
– Что именно?
– Говорить с ним. Во время того разговора он больше интересовался моей работой, чем мой настоящий отец за всю мою жизнь. – Я осеклась. – То есть Джон мой настоящий отец… Я имела в виду приемного отца.
Билли, опустив бутерброд, внимательно посмотрел на меня.
– Большинство серийных убийц вовсе не похожи на преступников, Сара. Это-то и делает их такими опасными. Вам нужно оставаться осторожной, чтобы…
В дверь кухни постучали, и мы оба вздрогнули. Я повернулась. За дверью, держа Олешку на руках, стояла Мелани. Наверное, она незаметно прошла во внутренний дворик. Рейнолдс вскочил на ноги, сунув руку под пиджак.
– Это моя сестра.
Он немного расслабился. Открыв дверь, Мелани зашла в кухню.
– Я не вовремя? – Она многозначительно ухмыльнулась. Чувствуя, что краснею, я уставилась на нее.
– Мелани, это Билли. Он…
– Сара восстанавливает мою старую мебель, – перебил меня полицейский.
– Понятно. – Мелани потянулась к банке с арахисовым маслом. Поддев масло кончиком пальца, она эротично облизнула его. – Зачем вам пистолет, Билли?
– Я полицейский, – улыбнулся он. – Так что вам лучше быть со мной повежливее.
Судя по выражению лица Мелани, она была в восторге от этой идеи.
– Мы уже обо всем договорились. Я вас провожу, Билли. Мелани, налей себе кофе.
Она кивнула, не сводя с Рейнолдса глаз.
Выйдя за дверь, я виновато покачала головой.
– Простите мою сестру. Мы с ней… не очень ладим.
– Все нормально. – Билли пожал плечами. – Держитесь моей версии событий, и все будет в порядке. Когда Джон позвонит, помните, что на самом деле ему нет до вас дела, Сара. Просто это человек, который получает все, что захочет. А он думает, что вы принадлежите ему.
Мелани ждала меня у двери кухни.
– Эван знает, что ты тусуешься с красавчиками из полиции?
– Он знает все о моих клиентах, – с нажимом ответила я. – Зачем ты здесь, Мелани?
– Я уже не могу проведать старшую сестричку?
Пройдя в гостиную, она развалилась на диване.
Олешка тут же забрался Мелани на колени и попытался лизнуть ее в лицо. Предатель.
– Мне нужно работать. Так что стряслось?
Я вспомнила, что оставила телефон на столе в кухне. «Хоть бы Джон не позвонил».
– Папа хочет, чтобы мы с тобой поговорили. В субботу у Брендона день рождения, и папа хочет, чтобы мы помирились. Мама плохо себя чувствует.
От злости вокруг ее губ пролегли морщинки.
За всеми этими событиями я совершенно позабыла о том, что Лорен готовит вечеринку в честь дня рождения Брендона. И мне было жаль, что у мамы опять обострение. Но я не намерена была делиться своими чувствами с Мелани.
Я помолчала.
– Я никогда не писала в Интернете, что твой настоящий отец – серийный убийца.
– Я и не думала, что это ты. Я просто была расстроена.
– Ну да, конечно!
– Я так не думала, Мелани.
Ее лицо окаменело. Я понимала, что не могу спросить, говорила ли она об этом со своим парнем… Мелани бы за такое голову мне оторвала.
– Просто скажи папе, что мы обо всем поговорили.
– Ладно. Раз ты хочешь ломать комедию…
– Ничего я не хочу! – На самом деле я хотела, чтобы она поскорее убралась отсюда. – Я тебе верю, ясно? Извини, что я сорвалась. Как дела у Кайла?
Сестра искоса глядела на меня. Я изо всех сил старалась оставаться вежливой.
– Его наняли играть в пабе.
– Это хорошо.
– Ага.
Мы не сводили друг с друга глаз.
– Слушай, я так и не обсудила с Эваном, будет ли Кайл играть у нас на свадьбе, но мы обязательно поговорим, когда он вернется.
– Что случилось? – Мелани резко выпрямилась.
– Я просто пытаюсь помириться с тобой, вот и все.
– Почему?
– Потому что мы сестры.
– Ты никогда не была так вежлива со мной. Боишься, что я расскажу Эвану об этом копе?
Я возмущенно уставилась на нее. Мне так хотелось врезать кулаком по ее наглой физиономии!
«Не позволяй спровоцировать тебя. Держи себя в руках».
– Мне действительно нужно возвращаться к работе.
– Не волнуйся, я уже ухожу. Так когда мы с тобой пойдем по магазинам выбирать платья для свадьбы?
Лорен и Мелани будут подружками невесты, а два младших брата Эвана – друзьями жениха. Мы с Лорен давно уже говорили о том, что нужно пройтись по магазинам, но я все время откладывала из-за Джона и ссоры с Мелани.
Каждая клеточка моего тела кричала о том, что нужно отказать Мелани в праве быть подружкой невесты. Вот только я знаю, что именно этого она и добивается.
– Я еще не уверена, – сказала я. – Я дам тебе знать.
– Ну и ладно.
Встав, я проводила ее из гостиной и остановилась у двери во двор. Мелани уже прошла кухню и обувалась, когда на столе зазвонил телефон. Остановившись, она обернулась.
Я бросилась к телефону. Номер был незнакомый. Это, должно быть, Джон.
Мелани смотрела на меня, приподняв одну бровь.
– Я жду звонка от клиента, но это, должно быть, просто реклама. – Я пожала плечами.
Мелли со странным выражением лица смотрела на меня.
– Как скажешь.
Я изо всех сил старалась вести себя как ни в чем не бывало. Мелани медленно-медленно открыла дверь. Телефон звонил. Сердце выскакивало у меня из груди. Сестра оглянулась. Улыбнувшись, я помахала ей рукой. Она все еще смотрела на меня. «Уходи, уходи». Наконец она отвернулась. Как только она скрылась из виду, я, запыхавшись, схватила трубку.
– Алло!
– Почему ты так долго не подходила к телефону? – В голосе Джона звучало раздражение.
– Я была в душе.
– Я же сказал тебе повсюду брать с собой телефон.
– Я стараюсь как могу, Джон.
– Извини. – Он вздохнул. – У меня был тяжелый день.
– Мне жаль. – Мне было невероятно трудно удержаться от саркастичного замечания.
Подойдя к окну, я увидела, что Мелани уезжает. На мгновение я задумалась, как бы она поступила на моем месте. Наверное, послала бы Джона куда подальше.
– Некоторые из тех, с кем я работаю, строят из себя невесть что. Думают, они лучше меня.
– Где ты работаешь?
– Я не могу тебе сказать.
– А ты можешь сказать, чем занимаешься?
– Пока нет. Как ты проводишь свободное время?
Я напряглась.
– Почему ты спрашиваешь?
– Хочу узнать тебя получше. – Он немного расслабился. – Мне, например, нравится проводить время на свежем воздухе.
– Да? Кемпинг и все такое? – Я не могла заставить себя спросить, любит ли он охотиться.
Я боялась, он решит, что мне это неинтересно, но его голос оставался приветливым.
– Я выезжаю с палаткой в лес и отдыхаю там, куда большинство людей даже зайти боится. Я бывал по всей Британской Колумбии. Можно бросить меня на вершине любой горы, и я все равно сумею сориентироваться. Вот только у водоемов мне не нравится.
– Почему? – спросила я, только чтобы что-нибудь сказать.
– Я не умею плавать. – Он рассмеялся. – А тебе нравится выбираться в лес?
– Иногда.
– Ты отдыхаешь в палатке со своим парнем? – Его голос слегка изменился.
Я помедлила. Стоит ли говорить ему об Эване? Да, тогда он поймет, что меня есть кому защитить.
– Он мой жених.
– Как его зовут?
Я опять заколебалась. Мне не хотелось называть ему имя Эвана, но вдруг он уже знает?
– Эван.
– Когда у вас свадьба? – Опять эта странная интонация.
Я лихорадочно пыталась придумать ответ, чувствуя, как тянется время.
– Ну, мы еще не уверены. Пока не решили.
– Мне пора идти.
Он положил трубку.
Я тут же перезвонила Билли. В этот раз Джон звонил откуда-то между Принс-Джорджем и Квеснелом, то есть теперь он еще дальше от Уильямс-Лейка. Поговорив со мной, Джон тут же выключил телефон. Собственно, он мог стоять рядом с копом и полиция не сумела бы понять, где он находится. Они могли определить только местность в целом. Рейнолдс заверяет меня, что рано или поздно Джон совершит ошибку, но он так часто повторяет эти слова, что я уже не знаю, кого он пытается убедить. Кроме того, нам неизвестно, на каком автомобиле Джон ездит. У всех в Интериоре есть машины… Не знаем мы и того, не изменил ли он внешность. Я спросила насчет патрулирования на дорогах, но Билли говорит, что это пустая трата времени. Нужно установить его точное местонахождение. Лучшая стратегия, по мнению Билли, – показывать фоторобот Джона местным жителям и снимать с них показания. В сельской местности все всех знают, а значит, незнакомый человек обязательно привлечет внимание. Еще полиция сотрудничает с егерями: те будут задерживать всех охотников и водителей, которые попадутся на глаза службе охраны лесов.
Надеюсь, у них вскоре появится зацепка, потому что я не знаю, сколько еще смогу это выдерживать. Интересно, что Джон делает, поговорив со мной? Едет домой, готовит вкусный ужин, сидит перед телевизором, смеется, наслаждаясь комедийным телесериалом, чистит ружья? Может, он заходит в паб, заказывает кружечку пива и гамбургер, хвастается перед официанткой своей доченькой, делая вид, что он обычный папаша? Он обдумывает наши разговоры, не может выбросить их из головы, как и я, или сразу же забывает о них?
Сеанс восьмой
Я пытаюсь успокоиться, честно. Но я просто не знаю, с чего начать. Меня тошнит от тревоги, не говоря уже о том, как я устала. И мне постоянно хочется есть. Сейчас столько всего происходит, что у меня совершенно не было времени, чтобы приехать сюда, но я не хотела отменять сеанс. Я знаю, что говорю слишком быстро, уровень сахара в крови упал, поэтому пришлось заставить себя съесть мерзкий шоколадный батончик, который уже давно валялся у меня в сумке.
Ладно. Начну с самого начала.
После нашей последней встречи я пыталась использовать прием, которому вы меня научили. Я сидела на диване, закрыв глаза, и сосредотачивалась на ощущениях: гладкая ткань под кончиками пальцев, мерный рокот стиральной машины в ванной, прохладный паркет под босыми ногами. Но мое сознание все время полнилось мыслями о Джоне. Он не звонил уже три дня, и мне приходилось постоянно напоминать себе, что я не могу контролировать его поступки. Но я все время думала о том, почему он бросил трубку. Может быть, из-за того, что я упомянула Эвана? Или Джон почувствовал, что я солгала ему о свадьбе? Если он знает, что мы уже назначили дату свадьбы, как он отреагирует на мою ложь?
Слава богу, Эван вернулся домой на выходные. Как бы я ни нервничала, он всегда умел успокоить меня, по крайней мере, хоть немного привести в норму. Отправляясь к Лорен на день рождения Брендона, мы поговорили о том, что будем делать, если Джон позвонит, так что мне стало легче, ведь у нас появился план. Я даже ждала этой вечеринки. Я всегда любила Брендона. Поверить не могу, что ему уже исполняется десять. Я будто вчера меняла ему пеленки… Правда, нельзя сказать, что уход за племянником научил меня управляться с моей своевольной дочуркой.
Мы с Элли отправились покупать Брендону подарок, и этот поход по магазинам обернулся настоящим безумием. Во-первых, она захотела осмотреть все. Мы договорились, что купим Брендону игру под приставку «Нинтендо», но Элли даже не смотрела на игры на полках в магазине.
– Может быть, ему больше понравится настольный хоккей, мам?
Я сказала, что Брендон обрадуется любой игрушке, но Элли перебирала один диск за другим. Когда я наконец остановила ее, взяв одну из игр, которые она уже выбрала, Элли завопила, словно от этого зависела ее жизнь:
– Это не тот диск, мама!
Она встала посреди магазина, скрестив руки на груди, и отказывалась двигаться с места, что бы я ей ни говорила. Выйдя из себя, я рявкнула:
– Ну ладно, можешь простоять тут хоть весь день! – и пошла к выходу.
Через минуту Элли шла за мной, опустив голову и сжав губы. Было видно, что она пытается не разрыдаться. Мы проехали уже пару миль, но Элли все еще отворачивалась от меня. К тому времени я успела успокоиться, и теперь мне было стыдно за то, что я накричала на дочку.
– Брендон будет в восторге, когда увидит твой подарок.
Элли упрямо смотрела в окно. Чтобы развеселить ее, я принялась подпевать радио, подставляя свои слова:
– Малышка моя, котеночек, Элли, ты же знаешь, что я люблю тебя. Ничего не могу с собой поделать, я люблю только тебя. Только тебя и никого другого, кроме разве что Эвана. Эвана и Олешки. Эвана, Олешки и Наны. И тети Лорен. – Я состроила гримасу.
Уголки губ Элли начали подергиваться – она пыталась не рассмеяться. Я стала петь громче. К тому моменту, как мы подобрали Эвана, Элли уже подпевала мне во весь голос и громко хихикала. Когда Эван сел в машину, Элли склонила голову к плечу, посмотрела на меня и улыбнулась.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |