Не могу признаться тебе в том, что люблю. Не могу рассказать о том, что никто другой просто не сможет занять твое место. Никогда. Не могу, потому что это все только усложнит. Это одно из того немногого, что мне приходится скрывать в себе. Но то, что я принадлежу тебе, сейчас и когда бы ты ни вернулся, я скрыть не могу.
Отпускаю твои волосы и наклоняюсь к твоим губам. Дышу в них. Ты просто прикрываешь глаза и ждешь. Отчетливо чувствую твое сердцебиение в груди и сбивчивое дыхание. Ты боишься потерять меня. Я знаю. Не знаю, чувствуешь ли ко мне то же, что и я, но что-то внутри меня торжествует сейчас. Даже несмотря на наш скандал. Даже несмотря на то, что это ничего не меняет. Нежно касаюсь твоих губ, медленно расстегивая молнию на джемпере. Приглушенный металлический звук заставляет кровь быстрее бежать по венам. Но уже не от ярости.
- Скажи это еще раз… - тихо в мои губы. Открываешь глаза. Таких других нет во всем мире. И никогда не было.
- Я твой… - шепотом. Одному Богу известно, как бы я хотел хоть раз услышать то же самое от тебя, но я знаю, что это не так. Уже смирился.
Валишь меня на диван, накрывая своим телом, и за доли секунды увлекаешь в свою грубоватую нежность. Как и ты сам. Смесь бархата и наждака. В каждом прикосновении, в каждом поцелуе, в каждом выдохе. Расстегиваешь все кнопки рубашки. Укус. Поцелуй. Жадный вдох. Пальцы щипают кожу. Не сильно. Провоцируя. Распаляя. Приподнимаешься и стягиваешь с себя джемпер с футболкой. Вновь накрываешь собой. Трешься бедрами. Чувствую твою эрекцию. Привстаешь, раздвигая коленом мои бедра. Дотягиваюсь до твоего пояса и расстегиваю его. Справляюсь с молнией. Чуть спускаю джинсы с бедер вместе с бельем. Ты опираешься ладонями о мои согнутые колени и наблюдаешь за действиями моих рук. Когда поглаживая провожу по низу живота кончиками пальцев, замечаю, как напрягаются мышцы пресса и ты выдыхаешь.
Быстро расстегиваешь мой пояс и пуговицы, резко стягивая с меня одежду. Отбрасываешь ее куда-то. Спускаешь рубашку с плеч. Привстаю, и через несколько мгновений она оказывается там же, где и все остальное.
Вылизываешь меня. До одури медленно. Каждый сантиметр моей кожи. Пальцы. Грудь. Пупок. Пах. Заставляешь перевернуться на живот, и твой язык стекает вдоль моего позвоночника влажной теплой прохладой. Целуешь мои бедра. Лижешь их. Гладишь. Горю каждым твоим прикосновением. От восторга. От ощущений. От тебя. Раздвигаешь ягодицы, и твой язык втекает внутрь меня. Теплый. Влажный. Осторожный. Судорожно сжимаю пальцы и уже не могу сдержаться. Стону. Каждое твое прикосновение сейчас вызывает во мне этот неведомый доселе всплеск.
Подаюсь бедрами к тебе, желая большего. Чуть привстаю, прогибаясь в пояснице, и начинаю дышать чаще, когда твоя рука проскальзывает меж моих ног, чуть раздвигая их, и начинает поглаживать вдоль моего болезненно-возбужденного стояка. Но ты не спешишь просто трахнуть. Вместо этого твой язык продолжает толкаться внутрь меня, уже более дерзко и бесстыдно, а поглаживания сменяются движениями ладонью от основания к головке. Начинаю интуитивно двигаться, стараясь получить максимум от твоих ласк и теряя связь с реальностью. Знаю, чего ты хочешь. И не могу себя сдержать. Не хочу сдерживать. Хочу наслаждаться. Тобой. Еще несколько минут и я с громким стоном, который заглушает обивка дивана, кончаю в твою руку, вздрагивая, пока ты продолжаешь вылизывать меня и чуть сжимать мою плоть. Всхлипываю. Один из твоих пальцев, скользкий от моего же семени, проскальзывает сквозь расслабленные мышцы внутрь и ритмично начинает двигаться. Спустя несколько секунд задеваешь простату, и я непроизвольно сам насаживаюсь глубже с каким-то хриплым звуком, сорвавшимся с губ.
Целуешь ягодицы. Чуть прикусываешь кожу, пока я уже в беспамятстве подмахиваю бедрами и когда в очередной раз соскальзываю, а затем вновь подаюсь к тебе, вбираю в себя уже два пальца. Пот стекает по моей коже, а ты с точностью до миллиметра выставил угол, под которым я вздрагиваю от каждого толчка. Темп начинает нарастать. И спустя некоторое время ты доводишь меня до второго оргазма своими пальцами. Проваливаюсь в тебя. В эти ощущения и эмоции. Ослепленное ими сознание пусто. В нем нет ни одного слова, ни одной мысли, ничего. Я только чувствую сейчас. Чувствую все тобой.
Переворачиваешь на спину и нежно слизываешь остатки капелек моего семени, пока я пытаюсь вспомнить, как сделать вдох. Пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь. Избавляешься от остатков своей одежды. Усаживаешься меж моих бедер, раздвигая их в стороны и чуть подтягивая на себя, перебрасываешь через свои бедра. Замечаю в твоих руках тюбик. Протягиваю ладонь, и ты выдавливаешь смазку на мои пальцы. Не спеша скольжу по твоему стояку, и ты двигаешь бедрами, ускоряя это скольжение. Наслаждаешься моим прикосновением. Вдруг перехватываешь за запястье, останавливая. Улыбаюсь, отпуская тебя. Через мгновение медленно входишь и, остановившись, упираешься ладонями в диван, склоняясь и нависая надо мной. Не двигаешься. Зацеловываешь губы. Шепотом ласкаешь кожу. Но я уже практически не различаю слов.
- Ты мой… только мой… мой огонь…
Медленный и плавный толчок бедер и я втягиваю в себя воздух. Облизываешь мое ухо. Горячо и холодно одновременно. Бросает в пот и морозит. Люблю тебя. Я дурак, но я люблю тебя. Я никому в жизни не позволял так себя вести со мной и дело не только в сексе. Но тебе позволено все. Даже твой гнев и ярость, даже боль, которую ты мне приносишь для меня нечто особенное. Утыкаешься лбом в мое плечо и продолжаешь неспеша двигаться, трясь о мое тело. Через несколько секунд наше с тобой дыхание сливается в одно. Вдох-выдох, внутрь-наружу, один пульс под кожей, вдох-выдох, внутрь-наружу, одно сердцебиение в груди, вдох-выдох, внутрь-наружу, синхронные движения тел, продолжающих друг друга в бесконечном огненном трении. Стонем одновременно. Твое обручальное кольцо надавливает на мою кожу, чуть царапая сосок, и сейчас я готов поклясться, что трахаясь со своей женой, ты представлял на ее месте меня. Каждый раз. Пусть ты мое проклятье, но я – твое.
Спустя сотни шумных выдохов и тысячи ударов сердца замираем.
- Спрячь меня и не отпускай, – негромко. Положив голову на мой живот, смотришь своим нефритовым взглядом.
Я научился игнорировать свой эгоизм и осознаю, что тебе действительно намного тяжелее, чем мне. Разрываться между своей привычной и сложившейся жизнью, семьей там и мной здесь. И ты все равно продолжаешь возвращаться. Ко мне. Пока еще. Запускаю пальцы в твои волосы и бессознательно перебираю их.
- Где? – тихо.
Привстаешь и ложишься рядом, слева от меня, подпирая голову ладонью. Поднимаешь другую руку, и кончик твоего тонкого указательного пальца едва касаясь очерчивает контур моего рта прохладным бархатистым прикосновением.
- В своих губах… - судорожно сглатываю, глядя в твои глаза, пока палец скользит выше, - … в своих глазах… - по виску, - и мыслях. В себе, - склоняешься к губам. - Просто спрячь. Чтобы мне больше никогда не нужно было уходить.
Вдыхаешь мой выдох, вырвавшийся сквозь приоткрытые губы и, наконец, целуешь. Это все, что мне остается. Запоминать и прятать. Потому что ни на что большее я права не имею. Никогда не имел. И никогда не буду иметь. Я горю в Аду. И ты горишь вместе со мной. Не в состоянии отказаться и отпустить друг друга. Бьемся в этой агонии. Вместе. Вросли. Слишком глубокой поверхностностью. Слишком хрупкой прочностью. Слишком горькой сладостью. Болезненно. Слишком. С тобой всегда всего слишком. А без тебя пустота. Пока еще вместе, но все равно не принадлежим друг другу.
Я знаю.
Ты устал.
Прижимаешь спиной к своей груди, но затем чуть отодвигаешься. Закрываю глаза, засыпая от твоих прикосновений, пишущих на моей коже испанские буквы, понимая, что завтра, когда проснусь, тебя уже не будет рядом.
«T». Кончик пальца на моей шее.
«Е». Между лопаток.
«А». На позвоночнике.
«M». Внизу спины.
«О»?!
__________________________
перевод эпиграфа:
Это были безумные времена,
А потом вдруг всё изменилось.
Зеркало на стене отражает вчерашний день,
В прошлом всё было лучше.
Продолжай в том же духе,
Продолжай танцевать со мной.
Продолжай лгать себе, продолжай.
Расскажи мне, что с тобой произошло,
Что ты здесь ищешь?
Ведь это предел.
Продолжай в том же духе,
Продолжай танцевать со мной.
Продолжай лгать себе, продолжай.
Расскажи мне, что с тобой произошло,
И дошел ли ты до предела?
Глава 25
The pain of love won’t break us up
We don't need your salvation
The pain of love will never stop
We're all our own creation
The pain of love is in our hearts
It's deeper than the ocean
The pain of love waits in the dark
We take it in slow motion
And we go on and we go on and on and on and on
We don't belong we don't belong, belong to anyone
The pain of love will last forever
Promise me, promise me
We’ll celebrate the pain together...
Tokio Hotel - Pain of Love
«Ждать - мучительно. Забывать - больно. Но горшее из страданий - не знать какое решение принять».
Пауло Коэльо
Я тогда так и не решился. Не сказал, что понял, написанное тобой признание… Нет, ты не написал его, выжег своим прохладным прикосновением на моей коже. Эти буквы до сих пор горят на ней, несмотря на то, что прошло уже два месяца. «Люблю тебя». Невидимый ожог. На всю жизнь. После которого невозможно вывести светло-розовые шрамы. Чувствую их. Боялся вдохнуть, утопая в тихой панике и болезненном восторге. Задыхаясь от собственных чувств и комка в горле, мысленно благодаря тебя только за то, что ты не озвучил эти слова. Иначе я не смог бы промолчать. Ответил бы. Полностью потерял бы себя, и это уничтожило бы нас окончательно. Лишило бы последней возможности смириться с независящими от нас обстоятельствами. Мы не можем позволить себе произнести их вслух. Слишком большая роскошь.
Я пролежал всю ночь, не в состоянии уснуть. Слушая твое дыхание, думая насколько глубоко мы увязли в этом и насколько обречены. Я слышал, как ты проснулся. Как собирался утром. Как уходил. Как скрипя твоя ручка оставляла линии и петли на блокнотном листке. Очередная записка. Последняя. И я уже знал - ты больше не вернешься. Не знаю, откуда во мне появилось это паническое осознание неизбежности после твоего молчаливого признания. Необъяснимое предчувствие, разбившее сознание и тело параличом. Я просто это чувствовал. Открыл глаза только после того, как хлопнула входная дверь. Ты ушел. В свою жизнь, которая больше тебя ко мне не отпустит. Слишком далеко зашли. Дальше уже нельзя.
Смотрю на пустой экран компьютера и не знаю, чего жду. Тебя не было в сети уже около двух месяцев. Ни строчки. Ни слова. По-привычке каждый вечер включаю ноутбук. Все еще жду? На что-то еще надеюсь? Когда стрелки часов, будто они сделаны из свинца, медленно доползают до трех ночи, выхожу из сети и ложусь спать. Каждый день. Один. Отвыкаю. Медленно и мучительно. Я не пишу тебе. В этом нет смысла. Единственное мое сообщение так и останется неотправленным. Оставляю его на том же блокнотном листке, где ты в последний раз пожелал мне доброго утра, с обещанием вернуться между строк. Когда-нибудь.
Знаю, время способно изменить многое. Стереть. Покрыть забвением. Притупить. Но, как и прежде, черные линии скользят по белому листку - стыдливые следы, полные тайных значений, оставляемые мной. Ты эпизод, длиною в жизнь. Уже не задумываюсь над тем, как правильно написать то или иное слово. Пальцы сами выводят мой приговор. И я бессознательно царапаю бумагу, с отчаянием признаваясь в том, что не могу сказать тебе вслух. Потому что тебя нет рядом. Потому что ты никогда мне не принадлежал и никогда не будешь. Черные круглые буквы сплетаются в траурное ажурное кружево слов, создавая узор из четырех фраз. «Тe echo de menos… Y que hago aqui… Sin ti… No puedo…» / «Я скучаю по тебе... И я здесь... Без тебя... Не могу...» Реквием. По нам.
Сворачиваю листок по продавленному твоими пальцами сгибу и прячу в одну из книг Коэльо. Принимаю душ и, одевшись, выхожу из квартиры, захлопывая за собой дверь. Иду в клуб. В последнее время эти походы больше напоминают поминки, чем желание расслабиться или развлечься. Пью пиво, наблюдая за людьми. Жизнь не остановилась. Ничего не изменилось. Все точно так же, как было всегда. Просто в ней уже нет тебя. Наверняка ты успел стать отцом и хотя бы поэтому я должен тебя отпустить. Свобода? У тебя ее нет. Зато у меня теперь предостаточно. Страх? Уже не страшно. Страшно бывает только от предчувствий, от ожидания чего-то, что ты не можешь предотвратить, когда же это «что-то», наконец, настигает тебя, на смену страху незаметно приходит смирение. Я почти его нашел. Больно? Все еще до одури. Но больнее всего было первые недели, которые я провел в перманентном ожидании хоть единого слова от тебя и борьбе своих противоречий. Что-то рациональное с завидной настойчивостью повторяло, что другого финала у нас быть не могло, а вот другая часть меня, все еще продолжает ждать тебя до сих пор. Втайне от доводов рассудка. Это что-то сильнее меня. Пока.
Ловлю на себе заинтересованный взгляд. Несколько секунд зрительного контакта и парень младше меня, проходит мимо, направляясь в туалет. Хмыкаю, вертя несколько секунд бокал с пивом в руке. Наконец, ставлю его на стойку и, расплатившись за выпивку, поднимаюсь и ухожу. Не сегодня. И, наверняка, даже не завтра.
Уже конец мая. Теплый пряный воздух просачивается сквозь поры. Приду домой, и пока буду пить кофе, вновь включу компьютер. По привычке, а не потому, что действительно рассчитываю получить от тебя хоть одно слово. Радует, что уже перестал заниматься мазохизмом и перечитывать историю нашей переписки. Хотя знаю ее на память и так пока и не нашел в себе сил удалить. Это так похоже на тебя. Признаться в любви и просто уйти из моей жизни. Ты остался верен своей непоследовательности до конца. Я знаю, это не твоя вина. Дожидаюсь двух ночи. Почистив зубы, выключаю ноутбук и ложусь спать. Завтра рано на работу. Все еще живу. Как умею. Без причин, целей и смысла. Так же, как любил тебя. Так же, как и продолжаю любить.
Где-то посреди недели звонит мама. Немного удивляюсь. Мы чаще всего созваниваемся исключительно по выходным.
- Да, мам, – киваю Ирише и, обойдя стойку, выхожу на улицу.
- Саш, ты ведь собираешься к нам в субботу? – осторожно.
- Еще не знаю…
- Ты не забыл, что у Вани юбилей? Тридцать пять лет все-таки, - чуть морщусь. Я знаю, когда у моего старшего брата день рождения, но как-то выпустил из виду, что это уже в эти выходные. – Ты же не можешь его не поздравить…
- Мам, не думаю, что он будет рад меня видеть на своем юбилее. Тем более, вряд ли я получу приглашение на это торжество. И если мне не изменяет память, меня он тоже не поздравлял. Так что очень маловероятно.
Мама тяжело вздыхает. Слышу, как она напряженно молчит, подбирая слова.
- Саш, я подумала, может, ты будешь взрослее и сам сделаешь этот шаг навстречу? Вы же не будете игнорировать друг друга до конца жизни?
По-моему у моего брата это до сих пор очень хорошо получалось.
- Мам, чего ты хочешь от меня? Чтобы я попросил у него прощения? Сказал, что мне теперь нравятся женщины, и он уже может начать со мной опять разговаривать?
- Это неправильно, милый, – игнорируя мой горький сарказм, продолжает она. Очевидно, готовилась к этому разговору. - Братья должны оставаться братьями. Вы наши сыновья и мы вас обоих любим… такими. Но эта ситуация…
- Расскажи это ему, – вздыхаю, бессознательно наблюдая за проезжающими мимо машинами и пролетающим тополиным пухом.
- Да, я все понимаю, милый, – пауза. - Поступай, как считаешь нужным, Саш. Я знаю, ты все сделаешь правильно, – спокойно произносит мама, сразу после чего в трубке раздаются короткие гудки. Вот ненавижу, когда она такая. Даже до сих пор, несмотря на то, что мне уже почти тридцать, ей все равно удается это сделать. Вроде и выбор оставляет и в то же время каждое слово сказано такой интонацией, что попробуй сделай не так.
Наша с Ванькой холодная война незаметно переросла в ледниковый период и за все это время после моего признания мы ни разу не общались. Ни на какие темы вообще. В лучшем случае меня удостаивали кивком головы. Быть взрослее? Тридцатипятилетнего мужика? Прикрываю глаза и делаю вдох. Я даже представления не имею, как с ним поговорить. Даже не поговорить. Как заставить его меня слушать, если он сознательно не хочет этого делать? Но в одном мама права, если этот шаг не сделаю я, он его не сделает точно. И мы так и укоренимся в этом состоянии обоюдного игнора. Если еще не укоренились. Делаю очередной глубокий вдох и возвращаюсь к работе, пока сознание пытается придумать хоть один гипотетический вариант, при котором я обойдусь самыми малыми потерями. И мои зубы в эти потери входить не будут, надеюсь. Непроизвольно хмыкаю. Хотя, и в этом случае у меня уже есть личный протезист.
Набравшись решимости и переступив через свою обиду, оправдывая себя и успокаивая свою гордость тем, что поступаю «мудрее», звоню Ваньке на протяжении дня. Мои звонки, очевидно, игнорируются, поскольку никто на них отвечать не собирается. Стараюсь не злиться на упрямство своего старшего брата, но после третьей попытки сам начинаю заводиться. Да в самом-то деле?! В чем проблемы? Какая к черту разница, гей я или нет? Неужели так сложно ответить на этот гребаный звонок? Эта злость добавляется к общему состоянию, и чаша моих вечных весов усиленно кренится в сторону отчаянного одиночества и обиды на весь мир.
Когда рабочий день заканчивается и я сажусь в свою машину, собираясь домой, что-то внутри щелкает и не до конца понимая, что я здесь делаю, оказываюсь перед Ванькиным спортивным клубом. Либо сегодня, либо никогда. Я сделаю этот шаг. Но он будет первым и последним. На наручных часах начало девятого. Тренировки заканчиваются в восемь, но он всегда уходит около девяти. Терять уже все равно нечего. Выхожу из машины, направляясь внутрь. Сталкиваюсь с выходящими из здания ребятами. Кивнув в знак приветствия, захожу в зал. Замечаю его у ринга в черной майке и спортивных штанах. Больше никого нет, все уже разошлись. Делает какие-то записи в журнале. Очевидно, заметив боковым зрением движение, произносит:
- Мы уже закрыты.
- Я в курсе. Привет.
Отрывает глаза от своих записей и удивленно смотрит на меня.
- Привет… - растерянно.
Это, вероятно, от шока. Первое слово в мой адрес спустя многомесячную блокаду молчания. Но его лицо тут же каменеет непроницаемой маской.
- Ты принципиально на мои звонки не отвечаешь? – мысленно одергиваю себя и обвиняющие интонации в своем голосе.
Ванька вновь упирается глазами в свои записи.
- Я занят.
Отлично. Две реплики. Это уже можно назвать диалогом. Делаю несколько шагов ближе, замечая, как он следит за моими передвижениями, не поднимая глаз.
- И чем? – с напускным равнодушием. Слегка ударяю по синему боксерскому мешку кулаком. Да, давно я не тренировался. Ванька молчит. У его серого вещества приступ коматоза от внезапного визита младшего брата гея и осознания, что деваться некуда.
- Чего пришел? – чуть раздраженно.
- Да вот, поговорить решил. Наконец, – без понятия о чем. И без понятия как.
Ванька захлопывает журнал и быстро направляется мимо меня.
- Я пообещал сегодня раньше вернуться домой, – практически себе под нос.
Ну уж нет. Закипаю. Раз я сюда сам пришел, то проигнорировать меня на этот раз не получится. Останавливаю его, с силой упираясь рукой в грудь, когда он ровняется со мной. Ваня примораживается к месту, непонимающе переводя взгляд с моей руки на мое лицо. Не ожидал такой наглости.
- Как насчет спарринга? – мой взгляд натыкается на перчатки и ничего лучше мне в голову не приходит.
- Не понял, – в голосе оттенок угрозы. Но меня этим не возьмешь.
- Предлагаю бой, – спокойно глядя в глаза. - Если я тебя уложу, поговоришь со мной и выслушаешь все, что я хочу тебе сказать. А там найдется, что послушать, поверь.
- Да пошел ты… - с силой отталкивает мою руку, направляясь к выходу.
- Что, боишься, что твой младший брат гей сделает тебя на ринге? – с вызовом в спину.
Ванька останавливается. Застывает на пару секунд. Есть. Прямо в цель. Отшвыривает журнал в сторону и снимает с крючка две пары перчаток. Швыряет одну из них мне вместе с бинтами. Ловлю их, замечая яростный блеск в его глазах и понимая, это именно то, что ему было нужно. И мне тоже. Ну давай. Выпустим пар. Сначала поговорим по-твоему, а потом по-моему. Если от меня что-нибудь останется.
- Я сделаю тебя за пару минут, – выплевывает.
- Посмотрим, – снимаю рубашку, оставаясь в брюках и белой майке. Не совсем подходящая одежда для боя, но чтобы набить рожу брату и заставить выслушать меня, сойдет. Ну или же получить от мастера спорта по роже самому. Что намного вероятнее, учитывая, что последний раз в спортзале я был практически год назад, а он отсюда не вылезает. Очевидно, нужно все-таки было сначала записаться на прием к Арсению.
Наматываю бинты, фиксируя суставы. Еще не забыл, как это делается. Вижу, как Ванька чуть нервно делает то же самое. Нет, он не переживает из-за того, что я могу выиграть этот бой, он уверен, что победа будет за ним. Но его нервирую я. И то, что он не может перешагнуть свой личный барьер в отношении меня.
Надевает перчатки, снимает обувь, надавливая на задники, и пролезает между упругими канатами ринга на невысоком помосте. Через несколько минут повторяю его действия. Становится в стойку и этот взгляд не предвещает мне ничего хорошего. Сколько же там всего накопилось, представить страшно. Судя по всему, здесь предстоит избиение младенца, и в его роли буду я. Но я знаю все его излюбленные маневры и тактики. Ванька боксер ближней и средней дистанции боя и любитель загонять в углы и прижимать к канатам. Не получится, братик. У меня тоже есть к тебе пара претензий. И уверен, они тоже ясно читаются в моем взгляде.
Пружиня на ногах и слегка покачиваясь, Ванька начинает атаковать первым, пытаясь сразу войти со мной в ближний бой, но я мгновенно разрываю нашу дистанцию и отвечаю сильными сдвоенными ударами. Вижу, злится. С каждой секундой все сильнее. И это ему мешает. Не только на мою манеру ведения боя, а на все сразу. Ему нужен был этот выплеск. Один на один. Пыхтит, заводясь все больше. Некоторое время мне удается разрушать подготовку его атак одиночными сильными ударами, но пару раз пропускаю удар сам. Приводит в чувство отлично. Прямо, можно сказать, бодрит. Встряхиваю головой, приходя в себя.
Чувствую, как по венам бежит адреналин. Очищает, высвобождая ярость и превращая ее в четкую работу мозга, рисующего схему боя и вспоминая все, что я когда-то знал. Пусть и занимался не боксом, но здесь у меня практика была тоже. Выматываю его, маневрируя и не задерживаясь вблизи. Перемежаю атаки, уклонами и нырками, моментально отходя на дальнюю дистанцию после ударов.
Сколько бы это еще продолжалось, неизвестно, но в какой-то момент, понимаю, что начинаю уставать без подготовки. И все бы ничего, если бы Ванька не понимал этого тоже. С нас градом катится пот, и мы уже пару раз не хило врезали друг другу. Но еще несколько атак и он меня уложит. Нет, у меня другие планы. Я хочу с ним поговорить. Действительно хочу. Извини, Вань. Я не обещал честный исключительно боксерский бой. Делаю подсечку, подбивая подошвой ноги ногу Ваньки, и он от неожиданности теряет равновесие, падая на колени. Быстрый удар и мой старший брат заваливается на бок.
Несколько секунд стою, тяжело дыша и наблюдая за ним. Его плечи чуть вздрагивают, и я не могу понять. То ли он плачет, то ли смеется. В любом случае хоть какая-то эмоция, направленная на меня, это уже само по себе лучше игнорирования.
- Сучонок мелкий, – но уже без злости. Вдруг захватывает мои ноги своими в «ножницы», и я, не удержавшись, валюсь рядом. Он переворачивается и чуть отползает, усаживаясь в углу и опираясь спиной о столбик. Тоже тяжело дышит. – Я бы тебя за это навсегда дисквалифицировал из спорта, засранец…
- Ты и так уже меня дисквалифицировал. Из своей жизни. Будешь продолжать игнорировать или все-таки поговорим? – все еще пытаясь отдышаться, усаживаюсь и зубами пытаюсь поддеть перчатку, чтобы стащить с руки.
- И ты спровоцировал меня на бой только для того, чтобы просто поговорить? – Ванька уже снял перчатки и разматывает бинты.
- Отчасти. И еще показать, что я никак не поменялся и все так же могу надрать тебе задницу, если захочу.
Ванька фыркает, но уголки губ чуть приподнимаются в едва заметной улыбке.
- Немного подрастерял форму, – вдруг замечает, вытирая пот с лица тыльной стороной ладони. – Раньше был выносливее.
- Не с кем было тренироваться, – бросаю на него взгляд, разматывая бинты.
Несколько секунд молчим.
- Ну, и чего ты хотел мне сказать? – наконец, сдается.
- Что я по-прежнему твой младший брат. Все тот же. И… мне тебя не хватает, – это действительно правда. Но поспешно добавляю. – Иногда.
Хмыкает, но ничего не отвечает, уставившись в пол. Жду реакции, и она неожиданно следует.
- И давно ты…
- Давно, – вздыхаю. Одни и те же вопросы. – Почему ты думаешь, я так сильно хотел бросить секцию Вадима в пятнадцать?
- И ты все это время…?
- Спал с парнями. Ты это хотел спросить?
Ванька рефлекторно передергивает плечами, но следующей реплики я точно не ожидал.
- И кто ты? – непонимающе смотрю на него. – Ну, в смысле… Блядь, только не говори, что телка.
- Вань, - не сразу нахожусь с ответом на такой вопрос, чтобы не травмировать слабую психику своего брата, - я парень. И мне нравятся парни. И когда у нас получаются какие-нибудь… эм… отношения, - тщательно подбираю слова, - никаких «телок» у нас нет. Собственно, в этом и заключается смысл «быть геем» - отсутствие телок. Просто двое мужчин, которые…
- Так, ладно. Я понял. Все, больше мне ничего не рассказывай, – поспешно останавливает меня.
Не выдерживаю и смеюсь, глядя на его выражение лица. Он тяжело вздыхает, но через несколько секунд вновь интересуется:
- И у тебя сейчас… кто-то есть? В смысле…парень?
- Был, – киваю головой, чувствуя, как внутри просыпаются мои не зажившие раны и начинают ныть шрамы, когда я говорю о тебе в прошедшем времени.
Но понимаю, что должен свыкнуться с этой мыслью. Быть вместе мы не можем в силу множества обстоятельств, отношения на расстоянии вымотали нас обоих и все, что между нами было или еще есть, не имеет никаких шансов на перспективу. Еще немного и я найду в себе силы отпустить тебя. Зная, что на какой-то миг ты все-таки почувствовал ко мне то, что чувствую к тебе я. Несмотря на то, что это стало нашим последним пределом.
Ванька больше не развивает эту тему, начиная вдруг рассказывать о моей немного расхлябанной защите и контратаках, потом плавно переходит на Диану с Катей. О подготовке к юбилею, с которым Катя напару с мамой уже весь мозг ему прогрызли. Перескакивает с темы на тему нескончаемым потоком. Вся словесная лавина, наконец, прорывается. И всего-то нужно было предоставить ему возможность дать мне по роже пару раз. Про себя хмыкаю. Так… по-ваньковски. Интересуется, как у меня на работе, как там Арсений…
Мы просидели на ринге до начала двенадцатого, пока не начал звонить его мобильный телефон и возмущенный Катин голос дал ясно понять, что мастера спорта по боксу дома будет ждать серия жестких нокаутов, если он сейчас же не притащит свою задницу домой. Несмотря на то, что Катя раза в два, а то и в три меньше Ваньки по габаритам, ее угрозы не пустой звук. Идем в душевые. Когда выходим на улицу, он закрывает входную дверь в клуб, и вдруг поворачивается ко мне.
- Мне тоже… - чуть нехотя замечает.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |