— Дочка, ― говорит мать, ― бог послал нам гостя, угости его.
Принесла девушка на подносе яблоко, нож, немного соли, пучок иголок и молча положила перед падишахом.
Задумался падишах: «Может, в доме нечем больше угостить, кроме яблока. Нож она принесла, чтобы яблоко разрезать. Для чего же иголки и соль?»
Съел он дольку яблока и поблагодарил хозяек.
Убрала девушка со стола поднос, а потом мать с дочерью взяли палки и давай бить падишаха. Отколотили и выгнали его прочь.
— Господи, что это за напасть, пойду-ка я лучше на другую улицу, ― решил избитый падишах.
Только дошел он до угла, видит ― к этому же дому подошел векиль, постучался. Впустили векиля в дом, а через некоторое время видит падишах, и векиля, избитого, выгнали на улицу.
Прошел час, два, видит падишах ― везир в тот же дом стучится. Девушка пригласила его в дом.
Пусть пока падишах ждет, когда избитого веэира выгонят из этого дома.
А в доме мать говорит:
— Дочка, бог послал нам гостя, угости его.
Принесла девушка на подносе яблоко, нож, иголки и соль, молча положила перед дервишем и отошла.
Везир разрезал яблоко на дольки и в каждую воткнул по иголке, а сверху посыпал солью.
Тут девушка угостила веаира как следует: принесла хлеб, мясо, фрукты. Потом поднялись они в комнату красавицы и до утра предавались ласкам.
Встретил утром падишах везира, здорового, веселого, и спрашивает:
— Ну, везир, расскажи мне, что ты ночью видел?
— Да продлится жизнь падишаха, ничего я не видел, ничего не слышал.
— Везир, ты говоришь неправду, я велю отрубить тебе голову.
— Я ничего не видел и не слышал, ― твердит везир.
Рассердился падишах и дал везиру три дня на размышление.
Прошло три дня, а везир упорствует. Тогда падишах велел казнить везира. Узнали об этом люди, побежали на площадь смотреть на казнь.
Дошла весть о казни везира и до красавицы. Переоделась она в мужскую одежду, села на коня и поскакала на площадь. Бросила на землю гранат и исчезла, только ее и видели.
Удивился падишах, спросил:
— Кто это был?
А везир ему отвечает:
— Падишах, разве ты не узнал? Это та девушка, которая избила тебя и выгнала из дому. Теперь я могу открыть тебе тайну. Помнишь, девушка приносила на подносе яблоко, нож, иголки и соль. Она спрашивала: «Если тебя разрежут на куска, как это яблоко, будут втыкать иголки и посыпать твои раны солью, будешь ли ты молчать о нашей встрече?» Я обещал молчать. Сейчас она бросила гранат, он раскололся. Это значит, что теперь я могу открыть нашу тайну всему свету.
Отпустил падишах везира. И везир женился на той девушке
106. Сын своего отца
* Зап. в марте 1976 г. от Акопяна Абраама (см. № 44).
Жил когда-то падишах. Пришла как-то к его жене цыганка с привязанным за спиной новорожденным сыном. Жена падишаха тоже недавно родила мальчика, черного, как арап. Увидела оиа сына цыганки, красивого, белоликого малыша, и подумала: «Сын падишаха черный, некрасивый, как арап, а у этой бродячей цыганки сын красавчик, прямо как ангел. Он достоин быть сыном падишаха». Сказала она цыганке:
— Давай обменяемся сыновьями. Я тебя хорошо награжу.
— Слово твое закон, ― говорит цыганка, ― раз ты так желаешь, я согласна.
Отдала цыганка своего сына жене падишаха, а ее сына взяла себе и скрылась.
Прошли годы. Сын падишаха вырос, возмужал. Однажды падишах с семьей вышли прогуляться. Зашли они в лес. Сын падишаха подошел к большому, ветвистому дереву и сказал:
― Ох и много же сит выйдет из этого дерева.
Слова сына поразили падишаха, он подумал: «Я ― падишах, а это мой сын. Откуда ему знать, из какого дерева делают сита и сколько. Бог свидетель, это не мой сын».
Вечером, когда они вернулись во дворец, падишах пристал к жене:
— Лучше сразу скажи правду, а не то убью. Где ты нашла этого мальчика? Это не мой сын. Я падишах, и сын мой должен быть похожим на меня.
В страхе жена залепетала:
— Падишах, выслушай меня, а потом суди, как велит совесть. Родила я тебе мальчика, черного и некрасивого, как арап. Зашла как-то ко мне цыганка. У нее был такой же, как я наш сын, младенец, красивый, как ангелочек. В душе моей заговорила зависть, я заставила ее обменяться сыновьями.
Переоделся падишах и пустился на поиски сына. Ходит он из города в город, из деревни в деревню. Видит ― в одной деревне цыгане живут. Собрались юноши, один из них командует всеми, готовит к военной службе, заставляет ходить строем.
Подошел падишах и спросил:
— Чей ты сын?
— Я сын цыгана, ― ответил юноша.
— Сынок, отведи меня к родителям.
Падишах спросил у цыгана:
— Цыган, скажи, чей это сын?
— Чей же, как не мой? ― ответил тот.
— Ну-ка, позови жену, пусть она правду скажет, чей это сын.
Спросил цыган жену:
— Скажи, где ты этого мальчика нашла?
— Мальчик ― наш сын, откуда же мне его взять?
Долго она не признавалась, пока падишах сам не сказал, кто он такой. Тогда цыганка покаялась:
— Что от бога таить, что от тебя, падишах. Твоей жене понравился мой сын, мы и обменялись детьми.
Взял падишах своего сына во дворец, а сына цыгана отослал домой.
107. Старый падишах и девушка
* Зап. в февроле 1972 г. от Морофе Махмуда (см. № 26).
Однажды старый падишах сказал своему везиру:
— Ты должен отдать свою дочь мне в жены. Я влюблен в нее.
Везир, услышав это, остолбенел.
— Бог с тобой, падишах. Моя дочь во внучки тебе годится, что люди скажут?! ― попытался возразить он.
Падишах же стоял на своем:
— Мое желание должно исполниться, иначе велю отрубить тебе голову.
Несчастный везир поплелся домой, рассказал жене и дочерн о намерениях падишаха. Дочь ответила:
— Отец, ну что ты так расстраиваешьси? Отведи меня к нему, я сделаю так, что он сам откажется от меня.
Привел везир свою дочь к падишаху.
А девушка сварила семь яиц, раскрасила их в разные цвета, положила на поднос и подала падишаху:
— Пожалуйста, попробуй каждое из яиц.
Падишах выполнил ее просьбу. Девушка спросила:
— Падишах, какое яйцо тебе понравилось больше?
— Яйцо есть яйцо, все одинаковы, все понравились, несмотря на цвет, ― ответил падишах.
— Если все яйца одинаковы, так и женщины одинаковы. Тебе, падишах, семьдесят лет, и у тебя уже есть семь жен, а я тебе во внучки гожусь. Как ты сможешь разделить со мной супружеское ложе?
По душе пришлись падишаху мудрые слова девушки:
— Иди к себе, девушка. Отныне ты мне будешь дочерью.
Призвал падишах к себе везира и сказал:
— Везир, твоя дочь оказалась умнее нас с тобой.
108. Сулейман-пехамбар и желание его жены
* Зап. в июле 1977 г. на кочевье от Гулизара́ Мамад (58 лет), жительницы совхоза № 38 Аштаракского р-на АрмССР.
Варианты опубл.: Курд. посл. О., с. 231; Курд. посл, с. 405.
Балкизар325 была женой Сулейман-пехамбара326. Как-то она сказала ему:
— Я хочу жить во дворце из птичьих перьев. Ты должен построить мне его.
— Хорошо, ― согласился муж.
Сулейман-пехамбар был повелителем всех птиц и зверей. Велел он собраться всем птицам и отдать свои перья. Раньше всех прилетела летучая мышь, которая тогда была еще птицей. Скинула она с себя перья и сказала:
— Птенцы мои остались в гнезде без присмотра, я тороплюсь.
И улетела. Вскоре и другие птицы прилетели, все, кроме совы.
Сулейман послал за ней. Когда сова появилась, он спросил ее:
— Ты почему опоздала?
— Я была занята подсчетом.
— А что ты считала?
— Я считала, сколько на земле живых и сколько мертвых.
— Разве ты не зыаешь, что живых больше, чем мертвых?
— Нет, это не так.
— Ей-богу, мертвых гораздо меньше.
— Нет, Сулейман-пехамбар, мертвых больше, я подсчитала.
— А как ты считаешь?
— В число мертвых входят: мужчины, которые потакают глупостям жены, ягнята, которых будут выкармливать своим молоком козы, и полевые мыши, которые погибнут без пищи зимой.
— Вай, что ты говоришь? ― удивился Сулейман-пехамбар. ― Почему же?
— Ведь ты же послушался свою Балкизар, созвал этих птиц. Сейчас они оставят здесь свои перья, а когда наступит зима, все погибнут. Ты построишь дворец, поднимется ветер, и все перья разлетятся. Ты будешь виновен в гибели всех птиц, ― сказала сова.
Сулейман-пехамбар отпустил птиц. Они поблагодарили сову и разлетелись. Только летучая мышь, которая улетела раньше, так и осталась нагой.
109. Добрый взгляд падишаха
Зап. в июле 1982 г. от Хасане Ходжи Касыма (53 года) в г. Дерык (Сирийская Арабская Республики).
Решили падишах и везир посмотреть, как живет народ. Переоделись они в одежду дервишей, зашли в одну деревню и остановились в доме одинокой старушки. Смотрят ― старушка корову доит. Большое ведро наполнилось молоком. Подумал падишах и говорит везиру:
— Нужно и за корову взимать налог.
— Хорошо, ― отвечает везир. ― Будем взимать.
Заночевали они в доме старушки. Проснулись утром, смотрят ― старушка вновь доит свою корову, и молока на этот рад и полведра нет.
Дервиши спросили:
— Матушка, почему вчера ты надоила целое ведро молока, а сегодня еле-еле половину ведра?
— Наверное, наш падишах недобрый взгляд бросил на свой народ, ― отвечала старушка.
Молча переглянулись падишах и везир, попрощались и ушли. По дороге падишах и говорит:
— Передумал я, везир, не надо взимать налог за корову.
Прошла неделя. Решили они снова зайти к той старушке.
Смотрят, а во дворе стоит ведро, полное молока. Не выдержал падишах, спросил:
— Матушка, отчего теперь твое ведро полно молока?
— Значит, падишах по доброму посмотрел на свой народ, ― ответила старушка.
110. Садовник и падишах
Зап. в июле 1957 г. от Мамое Амо (см. № 97).
Опубл.: Гул., с 12.
Жил-был падишах, и был у него садовник. У царя в саду был высохший розовый куст, который давно не давал ростков и не цвел. Но однажды садовник увидел, что куст расцвел. Радостный, пришел он к царю и говорит:
— Будь в здравии, падишах, розовый куст зацвел.
Падишах ответил:
— Все равно розы не будут жить долго.
Садовник промолчал и ушел. Через некоторое время он заметил, что розы поблекли и завяли. Он подошел и увидел, что в этом кусте соловей свил гнездо и вывел птенцов. Садовник снова пошел к падишаху, поклонился и доложил:
— Будь в здравии, падишах, ты оказался прав ― розы, о которых я говорил тебе, действительно завяли. Там соловей свил гнездо и вывел птенцов.
Падишах ответил:
— И соловью там жить недолго.
Прошло некоторое время, птенцы соловья подросли и уже перелетали с куста на куст. Однажды садовник увидел, что черная змея проглотила всех птенцов. Грустный, пришел садовник к падишаху и говорит:
— Трижды будь в здравии, падишах. Ты еще раз оказался прав ― черная змея проглотила всех птенцов соловья.
Падишах опять молвил:
— Этой змее тоже недолго жить.
Шли дни. Однажды садовник поливал цветник и вдруг увидел под ногами черную змею; взял он лопату и разрубил ее. Вечером, когда падишах вышел в сад погулять, садовник сказал ему:
— Буль в здравии, падишах, я убил ту черную змею.
Падишах ответил:
— Мой добрый садовник, но и тебе осталось недолго жить.
От этих слов садовник загрустил: он знал, что все предсказания падишаха сбываются. Но время шло, и он забыл о словах падишаха.
Однажды жена падишаха с дочерьми спустилась в сад искупаться в водоеме. Садовник спрятался за куст и стал подсматривать за ними. Но жена падишаха все-таки заметила садовника. Она оделась и сразу пошла к падишаху:
― Да покроются позором и ты, и имя твое! ― сказала она сердито.
— Что случилось? Почему ты сердишься? ― удивился падишах.
— Какой же ты падпшах, если позволяешь садовнику подсматривать, как твои жена н дочери купаются?
Падишах послал слугу за садовником и приказал отрубить ему голову.
Когда палач уже занес над ним топор, садовник закричал:
— О падишах, разреши слово сказать, а потом уж руби голову.
— Разрешаю, говори! ― сказал падишах.
— О падишах! Узнав, что на сухом кусте расцвела роза, ты сказал: «Роза не будет долго жить». Потом, когда соловей свил гнездо и роза высохла, ты сказал: «Соловей не будет долго жить». Змея съела птенцов соловья, и ты сказал: «И змея тоже не будет долго жить». Я убил змею, ты сказал: «И ты не будешь жить долго…» Все было так, как ты сказал, но теперь скажу я: ты убьешь меня, падпшах, но и тебе недолго жить.
После этих слов падишах задумался и сказал:
— Иди, садовник, дарю тебе свободу.
111. Старый нери327
Зап. в марте 1956 г. от Тафуре Мсто (см. № 38).
Опубл.: Курд. фольк., с. 203.
Шел по дороге путник.
Вдруг видит ― ведет нери стадо овец к подножию горы. Путник спрашивает козла:
— Чье это стадо?
— Ты ослеп, что ли? За мной идет, значит, мое.
Прошли годы… Состарился нери. Как-то ранней весной тот же путник повстречал то же самое стадо. Видит ― овцы впереди, а старый нери плетется сзади.
— Нери, чье это стадо? ― снова спросил его путник.
— Да сгорит дом хозяина этого стада, разве я поспеваю за ним, чтобы знать ― чье оно?
112. Корзину-то возьми!
Зап. в марте 1956 г. от Тафуре Мсто (см. № 38).
Опубл.: Курд, фольк., с. 200.
Состарился отец, ослабел. Жизнь в нем еле теплится. Надоело сыну ухаживать за престарелым отцом, и решил он от него избавиться.
Усадил он отца в корзину и отнес высоко в горы. Опустил корзину на землю и только собрался уходить, как отец окликнул его:
— Сынок, я не в обиде, что ты принес меня сюда, но корзину-то возьми!
— На что она мне?
― Твоему сыну пригодится, когда он захочет принести тебя сюда…
113. Жареная лягушка
Зап. в феврале 1976 г. от Черкесе Ашира (см. № 9).
У одной злой невестки была престарелая свекровь. Что бы старушка ни попросила, та ничего ей не давала.
Как-то свекровь сказала невестке:
— Доченька, мне нездоровится, поджарь мне немного мяса.
Принесла невестка лягушку, зажарила ее и положила перед свекровью. Молча взяла свекровь лягушку и выбросила ее.
Прошло некоторое время. Старуха умерла.
Много лет спустя женился сын невестки и привел в дом молодую. Девушка оказалась хорошей невесткой, материнское молоко пошло ей впрок328. Состарилась свекровь, слегла. Однажды позвала она к себе невестку и попросила:
— Доченька, больна я, мне так хочется жареного мяса.
Купила невестка мясо, поджарила и на блюде принесла свекрови. Взглянула свекровь на блюдо, а там ― жареная лягушка.
— Доченька, милая, зачем ты смеешься над бедной старухой? ― обиделась она.
— Матушка, я же мясо принесла, ― удивилась невестка.
И тут старуха вспомнила, как она сама относилась к своей свекрови, и вздохнула.
114. Бог не простил
Зап. в июле 1961 г. от Камыле Араба (50 лет) в селе Курдский Памп (ныне Синаи) Арагацкого р-на АрмССР.
Опубл.: Курд. фольк., с. 207.
Отец и сын украли корову Хозяева поймали их и поколотили.
— Какая жестокость! ― воскликнул отец. ― Господи, не прощай им этого!
— Молчи, отец.! ― сказал сын. ― Это нас бог не простил, иначе они не поймали бы нас.
115. Раньше надо было плакать
Зап. в феврале 1967 г. от Сидо Арслана (см. № 68).
Опубл.: Курд. посл. О., с. 236; Курд, фольк., с. 204.
У одной вдовы был сын. Принес он как-то домой краденое яйцо. Мать сварила его.
На другой день он украл курицу. Мать зажарила курицу. На третий день притащил сын домой овцу. Мать приготовила из нее хашламу329.
Через несколько дней матери сообщают:
— Сына твоего убили…
Зарыдала мать, стала рвать на себе волосы, а ей говорят:
— Слезами горю не поможешь. Раньте надо было плакать, когда твой сын яйцо украл.
116. Три товарища
Зап. в августе 1979 г. от Мамаде Чоло (74 года) в село Гялто Талинского р-на АрмССР.
Трех товарищей в дороге застала ночь, и решили они завернуть в ближайшую деревню. Постучали в первый попавшийся дом. Радушно встретил их хозяин, да никак не поймет, кто же из них за старшего. Вызвал он одного из них во двор, спросил:
— Скажи на милость, кем вы приходитесь друг другу и кто из вас старший?
— Эти двое ― мои ослы, ― ответил гость, ― им со мной рядом сидеть не положено.
Хозяин поблагодарил его и пригласил в дом. Через некоторое время он вызвал второго гостя:
— Будь добр, скажи, кто из вас старший, чтобы я мог по достоинству одарить его.
— След моей ноги дороже их голов, ― ответил гость, ― они ― мои собаки.
Хозяин и его поблагодарил.
Наконец вызвал он третьего:
— Дорогой, не скажешь ли, кто у вас за старшего, я желал бы с ним побеседовать.
— О, я даже не решаюсь произнести их имена. Оба они умнее меня, и оба для меня старшие. Ты можешь побеседовать о любым из них.
Хозяину поправился этот ответ:
— Дорогой мой гость, прости, что я тебя задержал, а теперь прошу за стол.
И велел хозяин своим слугам:
— Накройте три стола. На один положите сена, на другой ― костей, а на третий ― все, что полагается для дорогого гостя.
Удивились гости. А хозяин говорит:
— Ешьте, дорогие гости, не стесняйтесь. Кем вы сами представились, то вам и подано…
117. Сирота безродный
* Зап. в феврале 1976 г. от Черкесе Ашира (см. № 9).
Жили два побратима. Они очень уважали и любили друг друга. Если один из них гостил у другого, хозяин обязательно резал корову для своего побратима.
Однажды одному из них понадобились деньги, а может быть, что-нибудь другое, но он был занят и сам не пошел, а отправил в дом к побратиму своего слугу.'
Хозяин увидел слугу своего побратима, обрадовался. Посадил на самое почетное место, угостил как подобает. На прощание хозяин сказал:
— Дорогой, теперь иди и расскажи своему хозяину о моем гостеприимстве так, как велят тебе твоя совесть и воспитание330.
Вернулся слуга домой, хозяин спросил:
— Ну, рассказывай, как тебя встретили?
— Эх, что и говорить! Да разрушит бог вашу дружбу, хозяин. Твой друг со мной и словом не обмолвился, куска хлеба не дал. Не спросил, с чем я пришел и с чем уйду.
Обиженный хозяин сел на коня и поскакал к другу. Тот принял его радушно. Но гость отказался от еды и сказал:
— Я не притронусь к твоему хлебу. Раз ты не принял, как положено, моего слугу, сейчас твое гостеприимство ничего не стоит.
Обиделся хозяин, послал своего слугу за слугой побратима. Когда тот пришел, хозяин спросил его:
— Скажи мне правду, разве я тебя не угощал как подобает?
— Что и говорить, я вдоволь поел и попил. А на прощание ты мне сказал: «Дорогой, иди расскажи своему хозяину о моей гостеприимстве так, как велят тебе твоя совесть и воспитание».
— Так почему же ты сказал неправду своему хозяину?
— Да потому, что ты сослался на мою совесть и воспитание, а не приказал рассказать, как было на самом деле. А ведь я сирота, ― ответил нерастерявшийся слуга.
118. Зачем искали Али?
* Зап. в июле 1977 г. от Аракела Сероняна (см. № 42).
В Джезира-Бота331 деревенские старосты332 ежегодно собирали дань для эмира. Старосту деревни Хасхас333 звали Гялбо. Каждое лето он ходил по домам крестьян и собирал пшеницу для эмира. Каждый давал сколько мог, но и этого крестьяне не хотели давать, ворчали. Отправился Гялбо к эмиру и сказал:
— Эмир мой! Устал я собирать с крестьян дань для тебя. Хожу по гумнам, выпрашиваю. У одних альб334 пшеницы, у других два. Кто дает охотно, а кто и ворчит. Будет лучше, если ты пришлешь за данью кого-нибудь из своих людей.
— Гялбо, клянусь головой отца, моих людей к вам посылать опасно. Когда они увидят ваших девушек и женщин с золотыми украшениями, их охватит алчность, и тогда уж добра от них ждать нечего. Спасибо и на том, что ты мне доставляешь.
— Нет, мой эмир, все-таки лучше пришли своего человека, ― стоял на своем Гялбо.
Эмир согласился.
Наступило лето. Пришло время ехать за новой данью. Эмир обратился к своему слуге Али:
— Куро, поезжай в Хасхас, к старосте Гялбо, собери дань. Но смотри, будь сдержан и скромен, что дадут, то и бери. Ничего не дадут ― возвращайся с миром.
— Хорошо, мой эмир, ― покорно отвечал слуга.
Приехал он в Хасхас, увидел девушек с золотыми украшениями, и охватила его зависть.
Гялбо пригласил Али в дом, а своим домочадцам наказал:
— Этого человека прислал эмир, будьте к нему внимательны. Накройте стол и приготовьте ему яичницу.
Подали Али яичницу на сковородке, он все съел. На другой день яичницы не было, и его угостила чем бог послал.
Но Али остался недоволен, к еде не притронулся. Гялбо спросил его:
— Брат, почему ты не ешь?
— Мне три раза в день нужна яичница, ничего другого я не желаю.
— Ах ты собака, сын осла, ― возмутился Гялбо, ― где я возьму тебе столько яиц? Убирайся, откуда пришел.
И пришлось Ала возвращаться домой с пустыми руками. А эмир в это время с крепости смотрел в подзорную трубу и увидел, что плетется Али.
«Клянусь головой своего отца, ― подумал эмир, ― Али зазнался, и Гялбо его прогнал».
Когда Али пришел, эмир его спросил:
— Куро, почему ты вернулся так скоро?
— Клянусь богом, мой эмир, Гялбо обругал меня и выгнал, ― ответил Али.
— Ах, Али, а же предупреждал тебя: будь сдержан и скромен, ― напомнил эмир.
Прошел день. Послал эмир в Хасхас другого слугу ― Рамо.
Гялбо принял Рамо и сказал домочадцам:
— Это ― мой гость. Может быть, он не такой алчный, как тот слуга эмира, зарежьте для него курицу.
Приготовили курицу, Рамо ее съел. На следующий день поставили перед ним другую еду, но Рамо к ней не притронулся.
— Брат, почему ты не ешь? ― спросил Гялбо.
— Если не будете жарить мне в день по три курицы, я не притронусь к еде.
Гялбо рассердился и прогнал его.
На третий день эмир отправил в Хасхас Махмуда.
Скажу своим почтенным, пришел к Гялбо и Махмуд. А Гялбо подумал: «Может быть, наконец этот окажется достойным и честным человеком».
Зарезал он для Махмуда барана и поставил перед ним целое бодро. На следующий день ему дали другую еду. Он есть не стал и сказал Гялбо:
— Ты каждый день должен резать для меня ягненка, другую еду я не стану есть.
Рассердился Гялбо, прогнал и третьего слугу эмира. Затем он приказал крестьянам принести дрова, подобрать кизяк, щепки и все, что горит, и разжечь за деревней костер.
Эмир в это время прогуливался по своему дворцу. Увидел он в подзорную трубу, что вдалеке, возле деревни Хасхас, дым поднимается до небес. Эмир подумал, что это гумна горят. Велел он оседлать коней и вместе со слугами поскакал в Хасхас. Когда он прискакал в деревню, то увидел, что огонь далеко от гумен, а Гялбо ходит вместе с крестьянами вокруг костра, и все что-то ищут. Эмир сошел с коня и спросил:
— Гялбо, что вы тут потеряли и для чего зажгли этот костер?
— Ей-богу, эмир мой, от твоих слуг у меня в глазах потемнело. И я решил разжечь костер, чтобы посветлее было, может, мы и найдем твоего первого посыльного Али.
Усмехнулся эмир остроумию Гялбо, сел на коня и вместе со слугами вернулся во дворец.
119. Вынужденная похвала
Зап. в марте 1956 г. от Тафуре Мсто (см. № 38).
Жил-был мельник. Безбожно обирал он своих односельчан.
После его смерти мельница досталась сыну.
Привезли как-то крестьяне зерно на мельницу. Молодой мельник встретил их у ворот и говорит:
— Плату беру вперед!
Возмутились люди:
— При твоем отце сначала въезжали во двор. И всегда исправно платили. Отец твой человеком был, в кого ты такой уродился?
— То-то же, не прижми я вас, небось отца моего добрым словом и не вспомнили бы!
120. Всаднику пешего не догнать
Зап. в июле 1960 г. от Ахмаде Мирази (см. № 51).
Шли двое по дороге. Вдруг в небе загрохотало. Спросил один другого:
— Что это за грохот?
Тот, усмехнувшись, ответил:
— Это цокот конских копыт. Отец твой, пеший, вырвал из рук моего отца хлеб и убежал. Теперь мои отец на коне скачет за твоим отцом.
Его собеседник не растерялся:
— Да падет прах на голову того всадника, который на коне пешего догнать не может.
121. Все ли может падишах?
Зап. в марте 1956 г. от Тафуре Мсто (см. № 38).
Сказал как-то падишах своему везиру:
— Везир, отведи меня в дом, где есть человек могущественнее меня. И если найдешь такого, то я должен буду выполнить любое его желание.
Долго думал везир и в конце концов повел падишаха в дом швана335. Переступили они порог, смотрят ― двухлетний ребенок сидит. Падишах шепнул на ухо везиру:
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |