Губы Макколла разъехались в торжествующей ухмылке. Он обнаружил уязвимое место противника и не преминул воспользоваться этим. Перебросив нож, он сделал ложный выпад, а затем попытался ударить Борна в больной бок. Однако тот был начеку и сумел блокировать удар предплечьем. Следом за этой неудачной атакой Макколл предпринял вторую, на сей раз нацелив лезвие в шею противника.
В тот момент, когда до слуха Аннаки донеслись первые звуки начавшейся схватки, в коридоре появились двое сотрудников клиники. Они шли по коридору прямо на нее, по направлению к комнате, где разворачивалась битва между Борном и Макколлом. Нужно было импровизировать. Аннака заговорила с ними и, пойдя рядом с мужчинами, донимала их вопросами до тех пор, пока они не прошли мимо подсобки. Поскольку все их внимание было сосредоточено на красивой женщине и поиске ответов на ее вопросы, они ничего не заметили.
Справившись с этой проблемой, Аннака поспешила обратно и сразу же поняла, что Борну грозит нешуточная опасность: Макколл занес руку, намереваясь ударить его в шею зажатым в руке ножом для разрезания коробок. Помня слова Степана Спалко о том, что Борн пока нужен ему живым, Аннака кинулась на Макколла, помешав ему ударить, в результате чего лезвие, сверкнув в свете лампы, пролетело мимо цели и вонзилось в край металлической стойки для ящиков с препаратами. Макколл тоже не растерялся и бросил руку назад. Удар локтем пришелся Аннаке в шею.
Аннака потеряла способность дышать, инстинктивно схватилась руками за горло и начала опускаться на колени. Макколл кинулся к ней и чуть не полоснул лезвием ножа по груди, однако в этот момент Борн, оставшийся без присмотра, схватил брошенный Макколлом нейлоновый шнур и обвил им шею врага. Макколл изогнулся назад, но вместо того, чтобы предпринять попытку освободиться, он ударил обоими локтями в перебинтованные ребра Борна. От нестерпимой боли перед глазами Борна поплыли яркие звезды, но он не ослабил хватку, продолжая оттаскивать Макколла от Аннаки. Каблуки убийцы царапали пол, и, наконец, он рухнул на бок, утратив способность сопротивляться.
Удары сердца отдавались в голове Макколла ударами набата, его глаза закатились, в носу лопнули кровеносные сосуды, и кровь залила щеки и рот. Изо рта с посиневшими губами вывалился лиловый язык, и все же Макколл ухитрился нанести Борну еще один удар по ребрам. Борн сморщился от боли, его руки на мгновение ослабли, и Макколл получил возможность восстановить равновесие.
Аннака опрометчиво попыталась ударить Макколла в живот, однако тот успел схватить ее за колено, рванул на себя, и женщина оказалась прижатой спиной к его груди. Левой рукой цэрэушник обхватил ее за шею, а ладонь правой прижал к ее правому виску. Он собрался свернуть ей шею.
Хан наблюдал все происходящее, укрывшись в кабинете на противоположной стороне коридора. Он видел, как Борн, отчаянно рискуя, выпустил из рук концы нейлонового шнура, который незадолго до того он столь умело набросил на шею Макколла, а затем, схватив убийцу за волосы, впечатал его голову в железную стойку для ящиков и вонзил большой палец руки в его глазницу.
Закричать Макколлу не позволило запястье Борна, оказавшееся между его челюстями, поэтому вызванный болью рев угас, не успев вырваться из глотки агента. Не желая сдаваться и тем более умирать, Макколл попытался ударить Борна, обрушив на него руку, похожую на кувалду. Молниеносным движением Борн извлек из складок своей одежды керамический пистолет и приставил его тупое рыло к левому уху Макколла. Американец уже успел подняться на колени. Он стоял на четвереньках, мотая головой, как раненый кабан, и прижимая ладони к изуродованному лицу с выдавленным глазом. Но это оказалось очередной уловкой профессионального «охотника за головами». Макколл сделал подсечку, и Аннака рухнула на пол. Его страшные руки обвились вокруг ее шеи, в этот момент Борн нажал на спусковой крючок своего керамического пистолета.
Звук от выстрела был очень слабым, но дыра в шее Макколла выглядела весьма убедительно. Даже расставшись с жизнью, Макколл не хотел отпускать Аннаку, и Борну пришлось поочередно разжимать его пальцы, чтобы освободить женщину от – теперь уже в буквальном смысле – мертвой хватки убийцы.
Борн наклонился, чтобы помочь Аннаке встать на ноги, но Хан заметил гримасу, исказившую его лицо, и то, как он прижал руку к правому боку. У него были сломаны ребра, и эта травма, по всей видимости, причиняла ему страшные мучения.
Хан отодвинулся в глубь пустого кабинета и скрылся в царившем там сумраке. Он до мельчайших подробностях помнил их последнюю схватку с Борном, то, с какой силой он бил его в бок и какой прилив энергии чувствовал при этом. Однако, как ни странно, сейчас, наблюдая результаты своих трудов, Хан не ощущал удовлетворения. Наоборот, он не мог не восхищаться мужеством и твердостью воли этого человека, который, несмотря на терзавшую его боль, не спасовал в схватке с поистине страшным противником, каковым являлся Макколл, наносивший ему удары в наиболее уязвимое место.
С какой стати в его голову лезут подобные мысли, со злостью спрашивал себя Хан. Ведь Борн отверг его! Несмотря на неопровержимые доказательства, он упрямо отказывался поверить в то, что Хан является его сыном. Что это может означать? Только то, что по каким-то лишь ему известным причинам он хотел по-прежнему считать своего сына мертвым. Не является ли это лишним свидетельством того, что он с самого начала не любил своего сына и не нуждался в нем?
– Команда поддержки прибыла несколько часов назад, – докладывал Джеми Халл Директору в ходе очередного сеанса видеосвязи. – Мы полностью ввели их в курс дела, ознакомили со всеми нюансами. Теперь ожидаем прибытия высокого начальства.
– Оно уже в пути. Через пять часов и двадцать минут президент Соединенных Штатов Америки ступит на землю Исландии. – Продолжая разговаривать с Халлом, Директор сделал знак Мартину Линдросу, пригласив его садиться. – Ради всего святого, заставьте меня поверить в то, что у вас все готово к его приему!
– Можете не сомневаться, сэр, мы полностью готовы.
– Великолепно! – обрадовался Директор, но в следующий момент он бросил взгляд на бумагу, лежавшую на письменном столе, и его лицо помрачнело. – Доложите, как складываются у вас отношения с товарищем Карповым.
– Никаких причин для беспокойства, – отрапортовал Халл, – я целиком и полностью контролирую ситуацию с Борисом.
– Слава богу! – с облегчением выдохнул Директор. – Отношения между нашим президентом и российским и без того напряжены. Вы не знаете, каких трудов, соплей и слез стоило убедить Александра Евтушенко сесть за стол переговоров. Представляете, в какой заднице мы окажемся, если ему станет известно о том, что вы и начальник его охраны готовы перегрызть друг другу глотки?
– Этого не произойдет, сэр.
– От всей души надеюсь на это, – прорычал Директор. – Держите меня в курсе двадцать четыре часа в сутки!
– Так точно, сэр, – сказал Халл, и после этого Директор прервал связь. Покрутившись в кресле, он провел пятерней по своей седой шевелюре и обратился к Линдросу:
– Мы вышли на финишную прямую, Мартин. У меня просто сердце разрывается оттого, что я вынужден торчать тут, за этим проклятым письменным столом в то время, как Джеми Халл находится на месте событий и командует парадом. У тебя нет похожего чувства?
– Есть, сэр.
Тайна, открывшаяся Линдросу во время его последнего рандеву с Драйвером, жгла его, словно раскаленный металл. Ему страстно хотелось уберечь начальника от сокрушительных новостей, однако служебный долг одержал верх, и, прокашлявшись, он заговорил:
– Сэр, я только что вернулся от Рэнди Драйвера.
– Ну и что?
Линдрос сделал глубокий выдох и подробно рассказал Директору все, в чем исповедался ему Драйвер. О том, что Конклин перетащил Феликса Шиффера из АПРОП в агентство, преследуя какие-то темные и никому не известные цели, что он намеренно спрятал Шиффера от всех и теперь, когда Конклин мертв, никто не знает, где находится ученый.
Выслушав все это, Старик ударил кулаком по столу.
– Твою мать! – завопил он. – Потерять засекреченного ученого накануне встречи на высшем уровне – это же катастрофа вселенского масштаба! Сука Алонсо-Ортис запечет мою задницу в кляре и не станет выслушивать никаких оправданий!
На несколько мгновений в кабинете воцарилась тишина. Президенты и мировые лидеры с портретов с упреком смотрели на двоих молчащих мужчин. Наконец Директор заговорил:
– Ты хочешь сказать, что Алекс Конклин похитил ученого, выдернув его из-под носа министерства обороны, и спрятал его у нас с тем, чтобы затем запрятать его еще дальше – хрен знает куда и хрен знает зачем?
Линдрос сидел неподвижно, положив руки на колени и не поднимая глаз. Он хорошо изучил Старика и поэтому знал, что сейчас лучше не вступать в дискуссию. Однако вопрос был задан, и отмолчаться уже не получалось.
– Ну-у, в общем-то… Я хочу сказать, что агентство подобными вещами не занимается, а уж Александр Конклин и подавно не стал бы так поступать, иначе он нарушил бы все существующие правила. – Линдрос поерзал на стуле, вспомнив о том, что он сумел разузнать, копаясь в сверхсекретном архиве «четыре-ноль». – Однако в ходе выполнения тех или иных заданий он позволял себе подобное. Вы сами знаете, сэр…
Действительно, Директор знал об этом, и даже слишком хорошо, и все же он возразил:
– Это разные вещи! То, о чем ты мне рассказал, произошло в нашей стране, у нас дома. Это – плевок в лицо! И агентству, и мне лично! – Старик покачал своей косматой головой. – Я отказываюсь верить в это, Мартин. Черт побери! Должно же быть какое-то другое, приемлемое объяснение!
Линдрос не сдавался.
– Вы прекрасно знаете, что иных объяснений нет, сэр, и мне очень жаль, что именно я стал гонцом, принесшим вам столь печальную весть.
В этот момент в кабинет вошел секретарь Директора, вручил ему какой-то документ и тут же удалился. Директор развернул бумагу и прочитал ее содержимое вслух:
– «Ваша жена хочет срочно поговорить с вами. Она говорит, что это очень важно». – Затем он скомкал бумагу, поднял взгляд на своего заместителя и проговорил: – Черта с два! Есть другое объяснение, и имя ему – Джейсон Борн!
– Что вы имеете в виду, сэр?
Директор посмотрел Линдросу в глаза и ответил бесцветным голосом:
– Все это – дело рук Борна, но никак не Алекса Конклина. Это единственное правдоподобное объяснение.
– Прошу меня простить, сэр, но я полагаю, что вы ошибаетесь, – сказал Линдрос, изготовившись к неизбежной битве. – При всем уважении к вам, я считаю, что ваши личные чувства по отношению к Алексу Конклину, ваша дружба с ним мешают вам объективно оценивать происходящее. Изучив архив «четыре-ноль», я пришел к выводу, что никто не был ближе к Конклину, нежели Джейсон Борн. Даже вы, сэр.
Лицо Директора расплылось в улыбке Чеширского кота.
– О да! Тут ты совершенно прав, Мартин! Именно потому, что Борн был так близок к Алексу, ему и удалось извлечь выгоду из дела, которое затеял Алекс с доктором Шиффером. Поверь мне, Борн в этом что-то учуял и немедля пошел по следу.
– Однако в пользу вашей версии нет никаких доказательств.
– Есть! – Директор хлопнул ладонью по столу. – Я знаю, где сейчас Борн!
Линдрос опешил.
– Вы это серьезно?
– Абсолютно. В данный момент он находится по адресу: Венгрия, Будапешт, улица Фё, дом номер 106/108, – буквально продекламировал Директор, сверяясь при этом с записью на листе бумаги. Затем он мрачно посмотрел на своего заместителя. – Это, случайно, не ты сообщил мне о том, что деньги за пистолет, из которого были застрелены Алекс Конклин и Мо Панов, были перечислены из Будапешта?
У Линдроса екнуло сердце.
– Да, сэр, именно я.
Директор с удовлетворенным видом кивнул.
– Именно поэтому я передал этот адрес Кевину Макколлу.
Линдрос стал белым как мел.
– Господи, в таком случае мне нужно немедленно поговорить с Макколлом!
– Я понимаю твои чувства, Мартин, честное слово! – сказал Директор и кивнул в сторону телефонного аппарата. – Позвони ему, если хочешь, но ты ведь сам знаешь, что мы ценим Макколла именно за быстроту и эффективность, с которыми он выполняет полученные задания. Готов прозакладывать собственную голову за то, что Борн уже мертв.
Пинком ноги Борн закрыл дверь хозяйственной комнаты, стащил с себя заляпанный кровью халат и уже собирался бросить его на бездыханное тело Макколла, когда заметил, что на бедре покойника мигает маленький зеленый огонек. Это был сотовый телефон. Опустившись на корточки, Борн вытащил трубку из кожаного чехла на ремне мертвеца и посмотрел на номер, высветившийся на дисплее. Звонил сам Директор. Борна захлестнула волна гнева. Нажав на клавишу соединения, Борн крикнул в трубку:
– Валяйте в том же духе, и вы получите такие неприятности, которые вам даже не снились!
– Борн?! – закричал Мартин Линдрос. – Подождите, не отключайтесь!
Однако Борн ждать не стал. Он швырнул сотовый в стену с такой силой, что тот рассыпался на мелкие кусочки. Аннака внимательно наблюдала за его действиями.
– Что, старый враг? – как бы ненароком поинтересовалась она.
– Скорее старый дурак! – откликнулся Борн, натягивая кожаную куртку, в которой пришел в клинику. Неосторожное движение причинило ему боль, и, не сдержавшись, он застонал.
– Похоже, Макколл здорово тебя помял, – сказала Аннака.
Борн был занят тем, чтобы прикрепить к отвороту куртки отвалившуюся в ходе драки карточку посетителя и застегнуть куртку таким образом, чтобы на рубашке не были видны пятна крови. Его мозг лихорадочно работал над одной-единственной проблемой: как найти доктора Сидо?
– А ты? – рассеянно спросил он. – С тобой все в порядке? Макколл тебя не ранил?
Аннака с трудом удержалась от того, чтобы прикоснуться рукой к красной полосе на своем горле.
– За меня не волнуйся, – сказала она.
– Вот и хорошо, значит, не будем волноваться друг за друга, – подвел черту Борн. Взяв с полки бутыль с дезинфицирующим средством, он налил немного жидкости на тряпку и, как мог, постарался оттереть кровавые пятна с ее пальто. – Сейчас наша главная задача – как можно скорее добраться до доктора Сидо. Об исчезновении доктора Моринца станет известно с минуты на минуту.
– Где находится Сидо?
– В отделении эпидемиологии. – Выглянув из двери и убедившись, что в коридоре никого нет, Борн махнул Аннаке рукой. – Пошли!
Когда они вышли в коридор, он заметил, что дверь кабинета напротив слегка приоткрыта. Борн сделал шаг к ней, но в этот момент послышались приближающиеся голоса, и, схватив женщину за локоть, он потянул ее в противоположную сторону. Потратив несколько секунд на то, чтобы сориентироваться в лабиринте сияющих чистотой коридоров, Борн, минуя бесчисленное число стеклянных дверей, повел Аннаку в отделение эпидемиологии.
– Сидо трудится в 902-м кабинете, – сообщил он, скользя взглядом по номерам на дверях.
Это крыло клиники представляло собой постройку квадратной формы с открытым внутренним двором посередине. Двери кабинетов и лабораторий располагались через равные промежутки по обе стороны коридора и были похожи друг на друга, как близнецы. Исключение составляла единственная дверь, которая вела на улицу. Она располагалась в самом дальнем конце строения, была обита железом и заперта на тяжелый металлический засов. Отделение эпидемиологии было последним в череде построек, из которых состоял комплекс клиники, и, судя по обозначениям на двух маленьких кладовых по обе стороны от этой двери, она была предназначена для выноса из здания опасных медицинских отходов.
– Вот его лаборатория! – проговорил Борн, еще быстрее устремляясь вперед.
Аннака, едва поспевавшая за ним, увидела на стене впереди коробочку с кнопкой пожарной сигнализации – в том самом месте, где, как предупредил ее Степан, она и должна была находиться. Поравнявшись с нею, Аннака подняла стеклянную крышку. Борн уже стучал в дверь. Не получив ответа, он распахнул ее, но в тот самый момент, когда ее спутник переступил порог кабинета, Аннака надавила на кнопку. Здание огласилось оглушительным воем.
Коридоры немедленно наполнились людьми. Появились и трое сотрудников службы безопасности клиники, причем с первого взгляда было видно, что они знают свое дело на славу. Борн, в отчаянии от неудачи, последний раз окинул взглядом пустой кабинет доктора Сидо. Он успел заметить ополовиненную чашку кофе, монитор компьютера, по которому плавала заставка. Борн нажал кнопку «Escape», экран засветился, и его взгляду предстало какое-то сложное химическое уравнение, а в нижней части монитора было написано: «Продукт должен храниться при температуре –32 градуса по шкале Цельсия, поскольку он весьма нестоек. Даже небольшое нагревание мгновенно превращает его в полностью инертную субстанцию».
Стараясь не обращать внимания на нарастающий в коридоре шум, Борн лихорадочно соображал. Пусть доктор Сидо сейчас отсутствует, но ясно, что он был здесь еще совсем недавно, причем все указывало на то, что ученый покинул лабораторию в страшной спешке.
В кабинет ворвалась Аннака.
– Джейсон, тут – люди из охраны клиники! Они всех допрашивают и проверяют документы! Нам нужно немедленно выбираться отсюда! – Аннака потащила его к выходу. – Если нам удастся добраться до заднего выхода, мы спасены.
В коридоре царил подлинный хаос. Включение пожарной сигнализации привело в действие систему пожаротушения, и теперь из специальных форсунок, укрепленных под потолком, хлестали струи воды. Поскольку в лабораториях находилось большое количество разнообразных горючих материалов, включая баллоны с кислородом, паника, охватившая персонал клиники, была легко объяснима, и, разумеется, охране в подобной сутолоке было весьма сложно выполнять свои обязанности.
Борн и Аннака направлялись к металлической двери заднего выхода, когда Борн вдруг заметил Хана, пробирающегося сквозь ополоумевшую от страха толпу по направлению к ним. Схватив Аннаку, Борн оттолкнул ее в сторону и встал между нею и приближающимся Ханом. Что у него на уме? – подумалось Борну. Что он хочет – убить их или просто перехватить? Или он ожидает, что Борн расскажет ему все, что сумел разузнать относительно Феликса Шиффера и биохимического распылителя? Но нет, в выражении лица Хана было что-то новое. В нем недоставало точного расчета и сосредоточенности, которые присутствовали во время всех его предыдущих атак.
– Послушайте! – Хан пытался перекричать царивший в коридоре гомон. – Борн, ты должен меня выслушать!
Но Борн, пытаясь защитить Аннаку, уже добрался до железной двери, отодвинул засов и, ударив дверь плечом, выскочил вместе с женщиной на боковую аллею. Тут стоял грузовик для транспортировки опасных отходов, а перед ним – шестеро мужчин, вооруженных автоматами. Борн мгновенно понял, что это – ловушка. Он повернулся и инстинктивно закричал Хану, который бежал сзади, желая предостеречь его.
Аннака бросилась в сторону и также крикнула, но ее крик был адресован автоматчикам. Она приказала двоим из них открыть огонь. Однако Хан, успев услышать предупреждение Борна, прыгнул вбок и скрылся в двери клиники за долю секунды до того, как сноп пуль, выпущенных из автоматов, не попав в предназначенную им цель, скосил группу охранников, также выбежавших на аллею.
Двое мужчин, подскочив к Борну сзади, схватили его за запястья. От неожиданности он даже не стал отбиваться.
– Найдите его! – услышал он голос Аннаки. – Найдите Хана и убейте его!
– Аннака, что происходит?
Ошеломленный, ничего не понимая, Борн смотрел, как двое автоматчиков кинулись в погоню за Ханом, перепрыгивая через тела изрешеченных их пулями людей.
Выйдя наконец из ступора, Борн перешел к активным действиям. Освободившись от хватки державших его мужчин, он свалил одного резким ударом в лицо, но место упавшего тут же занял другой.
– Осторожно, – крикнула Аннака, – у него пистолет!
Один из нападавших вывернул ему руку за спину, второй стал шарить по телу в поисках оружия. Борн снова выдернул руку и ударил того, кто находился перед ним, кулаком в нос. Мужчина судорожно схватился ладонями за лицо, сквозь его пальцы хлынула кровь, и он завалился на спину.
Тут на сцену выступила Аннака. В ее руке оказался пистолет, и она нанесла его тяжелой рукояткой удар прямо по сломанным ребрам Борна.
– Черт, что ты творишь! – прохрипел он, скорчившись от боли и падая на колени, будучи не в силах удержать равновесие. Его колени стали будто резиновыми, а тело пронзила такая боль, какой он раньше никогда не испытывал. Затем его подхватили под локти. Один из нападавших ударил его в висок, и Борн рухнул лицом на землю.
Вернулись те двое, которые обыскивали коридор клиники в поисках Хана.
– Его нигде нет, – доложили они Аннаке.
– Не важно, – ответила она и, указав на корчившегося от боли Борна, приказала: – Грузите его в машину. Скорее!
Увидев, что тот из автоматчиков, у которого был сломан нос, прижал дуло револьвера к виску Борна и, скалясь от злобы, собирается нажать на курок, Аннака проговорила спокойно, но твердо:
– Убери оружие. Он нужен живым. – Она смотрела на мужчину, и на ее лице не дрогнул ни один мускул. – Это приказ Спалко. Ты сам знаешь, что тебе будет за ослушание.
Наконец мужчина подчинился и убрал пистолет.
– Ладно, – подвела черту Аннака. – А теперь все – в машину.
Борн смотрел на нее и не верил в то, что такое чудовищное предательство возможно. Аннака усмехнулась, протянула руку, и один из мужчин вложил в ее ладонь шприц, наполненный какой-то бесцветной жидкостью. Быстрым, уверенным движением вонзила она иглу в вену Борна, и свет в его глазах померк.
Глава 25
Приказы Хасана Арсенова Зина, как и всегда, выслушивала очень внимательно и выполняла беспрекословно и четко, однако про себя – скептически усмехалась. Их с Арсеновым пути разошлись, и теперь она, как планета вокруг солнца, вращалась по другой орбите – вокруг Шейха. Это началось той ночью, в Будапеште, хотя на самом деле семена упали в благодатную почву еще раньше и дали буйные побеги, согретые жарким и благодатным солнцем Крита. Шейх рассказал ей легенду о Минотавре – о беспросветной жизни и страшной гибели этого создания, и вот совсем недавно они с ним вошли в настоящий, реально существующий Лабиринт – вошли и одержали победу.
Охваченная лихорадкой, ослепленная этими недавно появившимися, но уже ставшими драгоценными воспоминаниями, Зина даже не задумывалась о том, что этот миф создан западным миром, и, равняясь на Степана Спалко, она отошла от ислама – религии, в которой выросла, которая нянчила и воспитывала ее, подобно второй матери, которая была ее кормилицей и утешительницей в самые мрачные дни российской оккупации. Ей и в голову не приходило, что для того, чтобы броситься в объятия одного, необходимо прежде расстаться с другим. Впрочем, даже если бы Зина и задумалась об этом, то, учитывая циничный склад ее ума, она скорее всего сделала бы тот же самый выбор.
Благодаря ее усердию и прилежности мужчины, когда они высадились из самолета в окутанном сумраком аэропорту Кефлавик, были чисто выбриты, пострижены на европейский лад, одеты в темные костюмы строгого покроя. По виду в них никто не смог бы признать террористов, и они легко растворились в толпе. На их спутницах не было хиджабов – традиционных платков, закрывающих лица восточных женщин, их глаза и губы украшал европейский макияж, а одеты они были по последней парижской моде. Все они прошли через иммиграционный контроль без малейшей задержки, предъявив на границе французские паспорта, которые раздобыл для них Спалко.
Арсенов отдал приказ, чтобы отныне все говорили только по-исландски, даже в том случае, если рядом не будет посторонних. У стоек одного из агентств, сдающих напрокат автомобили, он взял в аренду машину для себя и Зины и три фургончика для остальных участников группы. Арсенов и Зина отправились в Рейкьявик, а другие, погрузившись в фургоны, поехали к югу от столицы, в местечко под названием Хафнарфьёрдюр – старейший торговый порт Исландии, где Спалко заранее снял большой деревянный дом, стоящий на отвесной скале и смотрящий окнами на залив. Колоритный городок, состоящий из маленьких, симпатичных дощатых домиков, был окружен застывшими потоками вулканической лавы, застланными легким туманом и словно потерявшимися во времени. На гладкой поверхности залива покачивались ярко раскрашенные рыбацкие лодки, и издалека их было легко принять за длинные боевые ладьи викингов, изготовившиеся к очередному кровавому набегу.
Арсенов и Зина ехали по Рейкьявику, знакомясь воочию с улицами, которые они прежде видели только на картах, пытаясь проникнуться духом здешних мостовых и тротуаров. Расположенный на полуострове, город был весьма живописным. Практически с любой точки открывались изумительные виды на покрытые вечными снегами горные вершины и пронзительно холодную черно-синюю махину Северной Атлантики. Сам остров Исландия возник в результате тектонических сдвигов, произошедших в тот момент, когда Америка и Евразия, некогда представлявшие собой единый массив, разошлись в разные стороны и образовали два разных континента. В связи с тем, что остров, по меркам геологической науки, был сравнительно молодым, земная кора здесь была значительно тоньше, чем где бы то ни было еще, и именно этим объяснялась бурная геотермическая активность, которую практичные островитяне придумали использовать для обогрева своих домов. Городок соединялся со столицей трубой, по которой в Рейкьявик поступала горячая вода, бившая из земных недр.
Проезжая по городскому центру, они миновали церковь Холлгримскирхе – причудливое, ни на что не похожее сооружение, напоминавшее скорее космическую ракету из фантастической киноленты. Это было самое высокое здание города, состоявшего в основном из малоэтажных построек. Они обнаружили медицинский комплекс и оттуда отправились прямиком в отель «Оскьюлид».
– Ты уверен, что они поедут именно этой дорогой? – спросила Зина.
– Абсолютно, – кивнул Арсенов. – Это самый короткий путь, а им нужно будет добраться до гостиницы как можно быстрее.
По всему периметру отель был окружен сотрудниками многочисленных служб безопасности – американцами, русскими и арабами.
– Они превратили здание в крепость, – заметила Зина.
– Это было видно и на снимках, которые показывал нам Спалко, – ответил Арсенов с едва заметной улыбкой. – Однако то, сколько сотрудников они задействуют для охраны, для нас не имеет никакого значения.
Припарковав машину, чеченцы пошли по магазинам, и в каждом делали какие-то покупки. Правда, Арсенов чувствовал себя гораздо уютнее, находясь внутри железной скорлупы взятой напрокат машины. Оказавшись в потоке покупателей, он еще острее ощутил, что является здесь чужим. Как сильно отличались эти стройные, светлокожие и голубоглазые люди от всех тех, с кем ему приходилось иметь дело раньше! Ширококостный, с черными волосами и глазами, со смуглой кожей, он чувствовал себя неандертальцем, оказавшимся вдруг среди кроманьонцев. При этом Арсенов заметил, что Зина не испытывает подобных неудобств. Она приноравливалась к новым местам, новым людям и новым идеям с пугающей легкостью. Арсенов с тревогой подумал о ней самой и о том, какое влияние она станет оказывать на детей, которые у них когда-нибудь родятся.
После боевой операции, проведенной у заднего входа в клинику «Евроцентр Био-I», прошло двадцать минут. Хан пытался вспомнить, приходилось ли ему хоть однажды испытывать столь же острое, как сейчас, желание разделаться с врагом во время схватки. Хотя перевес в численности и вооружении был на стороне противника, хотя рациональная часть его сознания буквально кричала о том, что контратаковать бойцов, посланных Спалко, чтобы разделаться с ним и Джейсоном Борном, – это сущее безумие, другая его часть требовала немедленного отмщения. Как ни странно, именно крик Борна, предупредивший его об опасности, заставил Хана подавить в себе жгучее желание ввязаться в схватку и разорвать людей Спалко на части. Это предупреждение высвободило какое-то непонятное чувство, таившееся в подкорке головного мозга, заставило его укрыться от бойцов, которых Аннака послала в погоню за ним. Он мог бы легко разделаться с этими двумя, но что бы это дало? Она просто отправила бы по его следам других.
Хан сидел в «Грендель» – кафе, расположенном примерно в миле от клиники, которую – в этом можно не сомневаться – уже успели заполонить полицейские, а возможно, и агенты Интерпола. Он потягивал двойной эспрессо и продолжал анализировать то самое, незнакомое доселе чувство, которое испытал, уклоняясь от града пуль. Перед его глазами вновь возникло выражение страха, появившееся на лице Джейсона Борна, когда тот увидел, что Хан вот-вот шагнет в ловушку, в которую сам он уже успел угодить. Было похоже, что Борна в тот момент больше волновала безопасность Хана, чем его собственная. Но ведь этого просто не могло быть!
Раньше за Ханом не водилось привычки проигрывать в мозгу недавние события, но теперь он, к собственному удивлению, занимался именно этим. Когда Борн и Аннака направлялись к выходу, он попытался предупредить Борна относительно того, что представляет собой эта женщина, но опоздал. Что заставило его пойти на этот шаг? Хан мог с уверенностью сказать только одно: это не было заранее обдуманным решением и получилось совершенно спонтанно. С непривычной живостью он вспомнил ощущения, охватившие его, когда он воочию увидел перебинтованные ребра Борна и понял, как сильно покалечил его. Что это было – угрызения совести? Невозможно!
Все это буквально сводило Хана с ума. Но было и еще одно, что не давало ему покоя: воспоминание о том, как Борн, имея возможность убежать, спастить от обезумевшего от боли и ярости Макколла, предпочел остаться и рисковать своей жизнью, чтобы спасти Аннаку. Вплоть до этого момента Хан предпочитал думать о Джейсоне Борне как о хладнокровном убийце, до поры до времени скрывавшемся под безобидной личиной профессора Дэвида Вебба и вышедшем наконец на тропу войны. Но ни один убийца не стал бы рисковать своей шкурой, чтобы защитить совершенно постороннюю женщину.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |