Ирина Валерьевна Якимова 23 страница

- Нет, - Латэ обнаружил, что ещё умеет смеяться. - Нет-нет, связаны кровью означает всего лишь, что все основатели - потомки Арденса. Дар принадлежал им, пока они не отказались от него. Это сделала леди Кармель из рода Красов. Много, много лет назад...

- Она - тот человек из легенды, который устрашился своего Дара?

- Нет! Кармель не просто перестала пользоваться своей силой. Она сумела оторвать Дар от себя и от крови Арденса. После неё никто из Арденсов не владел Даром. Дар ушёл от них, возможно, навсегда.

Избранный молчал, ждал дальнейших объяснений. Латэ продолжил:

- Чародей, которого сейчас мы назвали бы учёным, помог Кармель. Он приготовил снадобье, она выпила - и тем избавила Арденсов от Дара.

Глава Ордена оборвался, завертел карандаш в пальцах. Избранный перед ним хмурился:

- Почему она решила отказаться?

"Макта, Первый вампир, Владыка Карды, охотился за Арденсами тогда. Он убивал их. Он находил их благодаря Дару: Дар связывал всех Арденсов в единую, видимую единственному carere morte, сеть, - он молчал, кусал губы, но не говорил это, - Кармель избавилась от Дара, чтобы защитить остальных потомков первого Короля! Она хотела избавиться от Дара совсем, но это не получилось. Дар - страшная тайна, позорная тайна Арденсов! Сейчас им наплевать на терзаемый вампирами мир вокруг - они будут защищать эту тайну и своё жалкое существование. Они не захотят, чтобы Избранный выдал её миру!" -

- Ты не знаешь, каков этот Дар! - вместо этого сказал Латэ. Не сумев сдержать эмоцию, он почти закричал. - Может быть, он чудо, но также верно: он - чудовище, что способно погубить целый мир. Чудовище, что погубит наш мир! Увы, Кармель не удалось уничтожить его... И сейчас её потомки не позволят тебе владеть им! Твоё посвящение невозможно!

Он запугивал Избранного. Точно так же, как его самого запугивал Крас, когда новоиспечённый глава Ордена узнал тайну происхождения вампиров. Но у Латэ не получалось. Может быть, потому, что перед ним был юноша, которому ещё нечего было терять, который вовсе не дорожил своей жизнью и точно также - миром вокруг? Он будет рад разрушить старый мир: так испокон веков юность расчищает себе дорогу.

Избранный занервничал, он вцеплялся в подлокотники кресла, и Латэ подумал, что, вероятно, Винсент представляет сейчас шею ненавистного главы.

- Как, почему Дар, несущий исцеление, вы называете чудовищем?!

"Дар - гибель Арденсов, Избранный, что сумеет овладеть им, погубит их - они так считают и ничто в мире не переубедит их. Если я приму тебя в Орден, твоя сила возрастёт, станет ещё более заметна. За Избранным, непременно, потянется Орден... Но покровители не позволят вам существовать! Ты хочешь, чтобы я обрёк на гибель охотников и дело трёх веков из-за тебя, Избранного?! Что же прикажешь мне делать с тобой?"

- Ты и сам знаешь ответ. Ты помнишь историю человека, ставшего Великим вампиром? Владыка бессмертных Алитер отдал ему свою кровь, и так проклятие carere morte вошло в Дар Избранного. Ты, Избранный, должен понять: в неверных руках чудо легко оборачивается чудовищем. Твой Дар несёт частицу проклятия, она останется в нём и после твоего посвящения. Она лишь увеличится, когда твоя сила возрастёт.

- Став охотником, я смогу её контролировать!

Латэ грустно покачал головой:

- Нет, нет. Во-первых, не каждый посвящённый умеет пользоваться своей новой защитой от carere morte. Во-вторых, защиту рядового охотника легко разрушает сильный бессмертный...

- Во-первых, моя сила растёт! Вероятно, я обойдусь и без вашего посвящения!

- Тогда ты разрушишь себя.

- Вы скрываете что-то. Какую-то тайну, - Винсент поднялся. - Но я всё равно её узнаю! И скоро!

Не прощаясь, он скорым шагом покинул кабинет, нарочно хлопнул дверью - стандартное окончание их беседы.

Глава Ордена поднялся, подошёл к единственному окну кабинета. Академия стояла на высоком берегу Сермы, и с крыши здания Дона была видна почти до самых северных границ. С его же третьего этажа, окнами выходящего на Рябиновую улицу, хорошо просматривался Сатур. Латэ долго всматривался в вытянутые кверху силуэты старых домов, яркие, чистые - на фоне бледно-голубого неба.

Пелена окончательно спала с его глаз в момент убийства Конора. Он понял: все три года с момента вступления в должность главы Ордена мир вокруг казался ему иным. Мир вокруг был серым и пах дождём и дешёвыми сигаретами. Грустный, тесный мир... Вот значит, как работают чары Низших! Он предостерёг от них стольких новичков-охотников, но сам попался в изящно сплетённую сеть. Идея Конора казалась Латэ его собственной, всего три слова: никакого Дара нет.

Никакого Дара нет! Он верил в это и убеждал других с всё возрастающей страстью... Никакого Дара нет, давно нет! Кармель уничтожила его, а то, что рассказывают в Карде, придумано бессмертными Дэви. Их легенда, выдуманная со скуки, так распространилась среди смертных, потому что даёт пусть иллюзорную, но надежду, что тьма не вечна и есть в мире нечто, сильнее и больше Пустоты, над Пустотой. Но потом: первый тревожный сигнал - упорные слухи о странных поисках Дэви в Карде, о поисках Избранного. Второй - появление странного Линтера, чьи способности распознавать вампиров далеко превосходили доступные даже главе Ордена. Третий, последний, - безумная вампирша, перешедшая Покров, поведавшая о плане Конора! Мира сказала мало, большую часть Латэ домысливал сам. Но больше, чем известие о двойной игре старинного друга Ордена, его поразила странная, такая неожиданная... и предсказанная несколько веков назад вера вампирши в своего Избранного.

Он поверил ей, поверил ещё до того, как сознался Конор, до того, как близ Источника был обнаружен предмет, некогда бывший телом вампирши Селены Ингенс. Дар есть, спустя три столетия после Кармель, он выбрал молодого Линтера. В его руках - руках главы Ордена оказалось величайшее сокровище людей!

И теперь он не знал, что делать с ним. Слишком многое легло на весы... он не мог решить.

Он смотрел за окно, и не видел города, словно тот уже исчез. Избранный, овладевший Даром - первый шаг на пути к хаосу: Красу удалось вдолбить это в голову Латэ так глубоко, что даже мысль о посвящении Линтера пугала главу. Их мир смоет волной, сметёт ураганом, оком которого будет Избранный, чудо... и чудовище! Чудо, что уничтожит бессмертных, чудовище, что разрушит основу мира... Ему ли выпускать его из клетки? Ему ли губить мир?

Ему! Вознесённому на столь высокий пост благодаря череде несчастных совпадений. Все считали - выше главы района Латэ не прыгнуть. Он и сам соглашался с этим. Вечно сомневающийся, никогда до конца не уверенный хотя бы в своих действиях - он не был и не мог быть достоин звания главы. Но вдруг ужаснейшая осень семидесятого: умирает Рего, тогдашний глава, потом пропадает Диос - первый кандидат на пост. Следующий за ним Гесси слишком молод и обременён семьёй. Пекко отказано в должности - он не угоден Красу. И вот, через месяц Латэ, которого никто, в том числе и он сам, не мог представить на посту главы Ордена, принимает в охотники Лиру, единственную дочь исчезнувшего Диоса!

С наступлением вчера Латэ с кипой тетрадок перебрался в смежную с кабинетом комнату отдыха. Это был маленький треугольный закуток, оставленный, по причуде строителей Академии, без окон. Здесь философ засветил лампаду и, пытаясь отвлечься, занялся проверкой студенческих работ. В шесть вечера раздался стук, и тут же, не дожидаясь разрешения, дверь отворили. Это был Карл, молодой секретарь главы Ордена.

- Бовенс принёс отчёт по седьмому округу. Вы просмотрите его сейчас?

- Родерик ещё здесь?

- Нет. Он будет в двенадцать, после рейда.

- Хорошо. Проходи, Карл.

Латэ взял отчёт - два листа, в стиле лаконичного Бовенса, и погрузился в его изучение. Это заняло всего две минуты, и, отложив листы, глава пробормотал:

- "Придётся временно остановить продвижение на север", - закономерный вывод!

- Вы недовольны? Это вынужденная мера. Город растёт быстро, мы не успеваем за ним.

- Уже прочитал? - добродушно усмехнулся Латэ. Карла он взял на службу около полугода назад. Он был одним из тех немногих служителей Ордена, кому посвящение в охотники не смогло дать силу противостоять carere morte. Причина этого была одна - безверие... Но Карла Латэ всё же привечал: несмотря на фиаско с посвящением, он не лелеял свои неудачи и с охотой клялся послужить Ордену хотя бы в стане простых смертных.

- Можно мне пойти в рейд с группой Тэго? У меня есть идея, я хочу её проверить, - с преувеличенной беззаботностью спросил секретарь.

- Какая идея?

- Идея ловушки... для вампиров.

Глава вздохнул: ещё один нарушитель правил!

- Смертным, лишённым защиты, в рейды выходить запрещено, - со строгостью преподавателя сказал он. - Вот когда ты обзаведёшься щитом охотника...

- Как я это пойму, если не при встрече с вампиром?

- Это пойму я - и довольно.

Глава видел недовольство молодого охотника. Но Карл не спросил вслух: почему же младшему Линтеру позволено нарушать правила? И Латэ смягчился:

- Ты получил защиту охотника, пройдя посвящение, она с тобой, только ты её не видишь, и, значит, не можешь взять её щит в руки. Но есть много способов найти его, помимо встречи с carere morte лицом к лицу! Исцеление новообращённого, беседы с дружественными нам Низшими... Иногда бывает довольно одного взгляда на портрет или фотографию бессмертного.

- Я всё это прошёл.

- И carere morte остались для тебя сказкой. Ты смотришь на них, но не видишь. Ты всё ещё не веришь в их реальность. Не веришь! Твоя зрячая слепота - слепота атеиста. Может быть, тебе придётся пройти всё не один раз, прежде чем ты обретёшь Веру...

Он отвлёкся, вспомнив Конора и его последнее: "Помни об узах дружбы"! Проклятый Низший, нашедший ход через его чувства в его разум! Станут ли слушать новички-охотники его нравоучения теперь? Его, подвластного чарам carere morte, подобно наивнейшему из смертных!

- Та вампирша... она не приходила больше? - спросил Карл.

- Та, которую ты пустил за Покров? - пошутил глава. - Нет.

- Когда я вёл её, я не догадывался, что она carere morte. Как вы думаете, почему Покров пропустил её? - Карл подождал ответа, и, когда он не прозвучал, несмело добавил:

- Может быть, когда вы принимали его, в день вашего вступления в должность, произнося ритуал наложения, вы ошиблись в каком-то слове?

Латэ дёрнул плечами в знак отрицания и поторопился выпроводить слишком проницательного секретаря. Когда придёт время, он введёт этого юношу в ближний круг. Из него выйдет толк.

...После ухода вампирши глава кинулся наверх, на крышу здания: оттуда, от шпиля Академии брал своё начало знаменитый в узких кругах бессмертных Покров. Латэ боялся, что Конор каким-то образом заставил его изменить ритуальную формулу наложения Покрова так, чтобы под него смогла пройти carere morte. Изменить - и сразу же забыть... Если это так, Орден в великой опасности, какой он не знал со времён Великого вампира.

Он достал из тайника серебряный ларец - хранилище главной тайны охотников. Сургучная печать, которую глава лично поставил на нём в день своего вступления в должность, была цела. Латэ быстро, едва касаясь пальцами, проверил все хитроумные запоры и окончательно убедился - ларец не вскрывали.

Кажется, только теперь охотник смог вздохнуть. Сердце забилось сильно, кровь прилила к голове, он вынужден был сесть. Покров оставался целым и неизменённым. Неуязвимым для бессмертных. Как же carere morte удалось пройти за него? Что за уникальность заключена в Мире Вако?

Он не знал ответа и, значит, никто не знал.

В полночь он спустился в хранилище.

Латэ был здесь нечастым гостем, и в глазах собравшихся перед вторым рейдом охотников мелькала тревога: что за из ряда вон выходящее событие заставило главу прийти сюда? Может быть, катастрофа в Западной Пенне? Или новости из Карды, куда в скором времени должен возвратиться Владыка вампиров? А, может, что-то совсем страшное - вроде вести о возвращении Старейшего из бессмертных, Макты?

Глава обманул их ожидания, он махнул рукой:

- Никакой критической ситуации. Занимайтесь своими делами!

Он отыскал Бовенса и, обсуждая превратности ведения дел Ордена в Северной Пенне, они вновь поднялись на этаж Латэ.

- Довольно. Оставим Пенну, Родерик, - сказал глава. Они остановились у окон площадки центральной лестницы, выходящих на перекрёсток улиц. - Ты близок учёной группе Морено. Что Герберт говорит о Даре? Избранному действительно необходимо пройти посвящение, чтобы его Дар обрёл полную силу?

Бовенс задумался. Глядя за окно, он по привычке прихватил двумя пальцами жилетный карман, будто проверяя, на месте ли часы.

- Я не могу понять, зачем вам это, Филипп, в любом случае, этому посвящению не бывать... Но, что ж. Морено считает так: посвящение не усилит Дар, но позволит изолировать частицу проклятия, содержащуюся в нём. Избранный получит защиту охотника, и проклятие carere morte, которое он носит поневоле, перестанет его терзать. Винсент рассказывал мне: все его попытки исцеления заканчивались неудачей, потому что во время действа его начинали мучить странные видения, и он отступал раньше, чем процесс исцеления завершался. То набирало силу проклятие Алитера. Если дать Избранному щит охотника, оно отступит.

- Но не уничтожится!

- Нет. Ни я, ни Морено не представляем, как убрать это проклятие. Уничтожить carere morte, так сказать, во плоти, довольно просто, но... это - что это? Дух? Мысль? Память? Идея?.. - чёрт знает что!

Бовенс ушёл. Латэ перед тем, как возвратиться в свой кабинет, подошёл к центральному из трёх окон площадки, и приблизил лицо к самому стеклу. Он ожидал удара часов близкой к Академии Солнечной башни Ратуши, но те забыли отметить уход первого часа ночи. Время замерло, мир застыл в ожидании его решения. Мир за стеклом и сам из стекла - хрупкого, тонкого, удивительно прозрачного.

- Избранный в Ордене - угроза существования Ордена, Избранный у Дэви - гибель тысяч невинных, Избранный у основателей - конец надежде, - шептал он. - Что же предпочтительнее спасти: Орден? Кучку людей? Или Надежду?

Он двинулся в коридор крыла Ордена. Приотворённая дверь его кабинета облеклась в рамочку света: кто-то был там. Уходя, он запирал дверь. Запасные ключи же были только у Карла, герцогини Рете и...

"...герцога Краса!"

Пробормотав короткую молитву сквозь зубы, он ступил за порог. В кабинете была Адора Рете, но вспыхнувшая было радость мгновенно погасла, и тяжесть непомерной ноши вновь навалилась на плечи.

- Филипп, куда ты уходил? Я жду уже полчаса! - почти простонала Адора. Герцогиня была в крайнем волнении. - Филипп, ах, Филипп! Он узнал об Избранном!

- Крас?

- Да!

Испугавшись его молчания, его неподвижности, она подошла и - видение далёкой юности! - прислонилась к его плечу, ища поддержки.

- Я из Арденсов, но я поддержала бы тебя, даже если б ты решил дать Избранному силу охотника. Великая надежда народа Карды превыше страхов кучки сановных стариков, цепляющихся за свою никчемную жизнь. Но - он... Крас потребует... Ты знаешь! -

- Принести Избранного в жертву...

- Я не могу противостоять ему. Ни Рете, ни Гесси. Красы сильнее нас, и, ты знаешь... будут задеты интересы не только Красов, так что...

- Я думаю, мы с Избранным ещё поборемся, Адора, - он сам не знал, как эти слова сорвались с его губ.

- Ты уверен?

- Нет, не уверен, Адора, - Латэ вздохнул. - Дар Избранного - чудо, а чудо во все времена было опаснейшим оружием на свете. Я боюсь, что не удержу его на цепи - да и кто этого не боится? Дэви? Он, также как и я, медлит. Но я всё-таки думаю: поскольку чудо само пришло к нам - нам не должно гнать его.

По стене вновь плясали тени, порождённые пламенем единственной, почти догоревшей свечи, и главе Ордена вдруг показалось, что они указывают ему многие направления, многие пути. Перед ним была сеть дорог, и перед его мысленным вором вставали люди, его волей, с его верой идущие по ним, попирающие ногами пылающий старый мир.

"Огонь догорит, и останется пепел, серый пепел. Единый конец, лучший конец для всей этой истории..."

- Была ли вампирша, пришедшая к нам летом, уверена, что Покров пропустит её? - промолвил он. - Нет! И это тоже чудо! Такого не бывало прежде. Это всем показалось бы безумием. Это должно было погубить её! Но она шла...

Глава 27

БОЛЕЗНЬ

В конце сентября Винсент куда-то пропал. Большинство полагало, что он ушёл из Ордена, разочаровавшись, но Лире была известна очередная тайная правда: Дар не удалось скрыть от некоей влиятельной персоны, желающей смерти Избранного. Скоро поползли слухи о человеке, подобном тому, который стал Великим вампиром. В Ордене заговорили о том же Избранном, только заменяя это слово Проклятым, а Дар - Проклятием, которое необходимо уничтожить. К счастью, пока без имени... Сбылось предсказание Адоры: Избранному угрожали не столько carere morte, сколько соратники. Каким-то чудом Латэ удалось вынести вопрос о двойственной природе Дара на обсуждение, и до его окончания Винсент скрывался на востоке столицы. Новая тайна! Лира приняла её привычным молчанием. По правде сказать, у неё не было ни малейшего желания задумываться о непонятных играх, что ведут Латэ и верхушка. Охотницу волновало иное.

Всё чаще и чаще Лиру мучили приступы сумасшедшего, болезненного сердцебиения, ей становилось лишь хуже, но всё также много времени она проводила в Академии, в рейдах. Сначала девушка удивлялась: неужели никто, совсем никто не замечает её состояния? Потом смирилась. Какая-то часть её ещё молила о помощи, во что-то верила, чему-то радовалась, но другая, большая, уже становилась айсбергом в холодном море равнодушия ко всему.

Осень. Закаты и рассветы стали одинаково серыми. И ночью, и днём в редкие минуты покоя к Лире приходила Она, сжимала сердце ледяными пальцами... - тоска предчувствия, тоска ожидания. Тёмная, страшная, неизвестная болезнь поселилась в охотнице с той летней ночи, когда она случайно поранилась стеклом, и медленно пожирала тело изнутри. Она умирала - в шестнадцать. Она робко, редко дышала, мало, тихо говорила. Лире казалось, что с каждым вздохом, с каждым звуком из неё уходят силы. Девушка шаркала, как старуха. Каждый день она со страхом глядела в зеркало, ожидая, когда же оно отразит чудовище, полумертвеца, каким Лира себя чувствовала. Но из тёмного стекла на неё смотрела всё та же милая красивая девушка, высокая и стройная, выглядящая старше своих лет - совершеннолетней, с бледной от природы кожей, с быстро и ярко расцветающим румянцем. Облако золотисто-рыжих волос и зелёные спокойные глаза-бездны... Лира улыбалась, и тогда в этих глазах мелькал затаённый испуг, а ямочки на щеках казались червоточинами в яблоке.

Она почти не спала, а если засыпала - просыпалась через мгновение от жуткого приступа сердцебиения, распахивала глаза. И иногда ей удавалось ухватить взглядом тень у своего изголовья. Тень смерти... Бессонным привидением Лира простаивала у открытого окна часами - до нового дня или ночи. Свежий ветер не бодрил её; в комнате, казалось девушке, всё также душно, всё также полно ожиданием тёмного, страшного гостя.

Дома она редко покидала свою комнату. Одинокие блуждания по коридорам пустого дома были ещё страшнее смерти, стерегущей её у постели. Порой Лира сталкивалась со старушкой - ещё одной сумасшедшей тенью. Но бабушка больше не узнавала внучку. Она видела в ней свою дочь - мать Лиры, и девушка бежала прочь от жуткого старушечьего бормотания:

"Марта? Где ты опять гуляла полночи? Что ты убегаешь? Я видела твоё лицо. Ты несчастна, девочка моя, несчастна. Я говорила тебе: не выходи замуж за Диоса! Его семья - сумасшедшие... Говорила тебе, говорила тебе..."

Лира понимала, что она больна, возможно, очень больна, но боялась узнать свой приговор. Когда доктор навещал бабулю, она выходила и брела по улице, прочь от дома. Лира изо всех сил пыталась противостоять искушению вернуться, броситься к доктору и выложить ему все свои страхи:

"Что со мной? Чем я больна?"

Девушка упрямо уходила как можно дальше от дома... Если она пойдёт за помощью к доктору, придётся рассказать ему о возможном заражении кровью вампира. Господин Меркес не был охотником, но был осведомлён о делах Ордена, являясь его давним другом. Он мог решить, что Лира обращена, и сообщить Латэ. А дальше...

Ритуал исцеления. Тому, кто будет пытаться её исцелить, откроется всё. Всё, что она есть. Он увидит след, оставляемый гостьей, приходящей в часы тоски, одиночества, грусти - Пустотой.

Пустота... - Лира больше не боялась этого имени.

Однажды она не выдержала. Она только собралась выйти из дома, как жесточайшая боль пронзила грудь. При каждом ударе сердца Лира словно падала в пропасть: сейчас... так больно!.. оно же разорвётся... рвётся...

Смерть была рядом. Совсем рядом.

Приступ прошёл. Он длился несколько мгновений, а ей показалось - вечность. Но вот в груди потеплело - тело радовалось избавлению от боли. Всхлипывая от страха, Лира бросилась наверх и на лестнице столкнулась с Меркесом, вышедшим от бабули.

Всё всхлипывая, она сбивчиво объясняла: сердцебиение, давящая тяжесть в груди, холодный пот... Меркес не придал её боли должного значения. Он решил, что это нервное! Тогда Лира, не поднимая глаз, быстро рассказала про возможное заражение, но он рассмеялся, как прежде Избранный.

- Значит, не заражение, - с обидой в голосе сказала Лира. - Значит, я просто волнуюсь? Ещё бы! Похожим заболеванием болел мой отец!

Она била почти наугад. В детстве, прислушиваясь к разговорам родителей, Лира порой воображала, что у папы какая-то болезнь сердца. Фантазировала, со всякими страшными подробностями, не из ненависти к отцу - она вообще тогда не знала слова "ненависть", лишь из детского бездушного любопытства: "Что будет, если?.."

Неожиданно она угадала.

- Angina pectoris. Это болезнь стариков, редко мужчин и никогда - молоденьких девушек, - успокаивающе улыбнувшись, сообщил доктор. - Откажись от рейдов на эту зиму, восстанови нормальный распорядок дня, больше спи - и всё пройдёт.

Получив от него главное - название своего недуга, Лира развернула бурную деятельность в библиотеке Академии. Все труды медицинского факультета ночью были к её услугам. Скоро она сидела в читальном зале, а холодная тьма наваливалась на плечи и оттуда растекалась по телу, проникала под одежду, под кожу... в душу:

"Никогда нельзя сказать, каким будет исход очередного приступа".

Ужас объял её. Воистину, бойся знания! Смерть была рядом. Совсем рядом!

Лира не сказала никому. Теперь каждую секунду она со страхом ждала возможно последнего приступа сердцебиения. Смешно... Её бессмысленная, горькая жизнь - с горестным воем тоски, с ледяными пальцами одиночества, с немыми крылатыми птицами грусти - вдруг показалась ей бесценной.

"Так хочется жить, жить..."

Может быть, она ошиблась? Лира обращалась ещё к нескольким докторам. Её страх рос. Все они говорили так осторожно, неуверенно. Все они соглашались, что с ней "что-то не так". Также как Меркес, они советовали ей больше отдыхать, но Лире казалось, в их глазах читается: "Почему она ещё жива?"

Мир стал ей тесной гробницей при жизни. Лира ещё металась... Металась? Она слабо барахталась в вязкой чёрной воде, цеплялась пальцами - нечувствительными деревяшками за крошащийся лёд.

"Возможно ли спасти меня?"

Пустота смеялась...

Агнесса поймала Лиру в коридоре Академии, когда та быстрым шагом шла домой.

- Лира, куда ты так спешишь? Ты и вчера убежала сразу после рейда... Что-то случилось?

Лира перевела дыхание, борясь со слабостью рассказать подруге немедленно обо всём, что терзало её в последнее время. Она долго подбирала слова, наконец, просто сказала - но совсем не то, что хотела:

- Прошло три года и три дня, с тех пор, как мои родители не вернулись из рейда.

- Прости, - девушка помолчала. - Да, я помню. Тогда я только-только прошла посвящение. Они... твои родители... казались мне героями, пришедшими из старых сказок. Я долго не могла поверить в их смерть. Ну как же так? Они отвоевали север Доны, вампиры сходили с ума от страха, едва услышав фамилию Диос! Они казались неуязвимыми, непобедимыми...

- Да, мне тоже, - холодно обронила Лира. - Но то, что с ними случилось, было... - она замолчала, опять подбирая слова.

Она снова вспомнила первые дни после их исчезновения. Они просто... не вернулись из очередного рейда. Никто не желал поверить, что они мертвы. Бовенс кипятился и "отказывался понимать", как Карл и Марта могли лишиться защиты и стать жертвами дикаря-вампира. Адора в свойственной ей мягкой манере, убеждала Эльвиру и Лиру, что они вернутся, может быть, как раз этим утром - и всё расскажут. Однако Лира уже знала... и читала то же знание в глазах бабушки Эльвиры:

"Они мертвы, мертвы. Не знаю, кто убил их, как такое возможно... Но их больше нет".

- То, что с ними случилось, было несправедливо, - несмело заметила Агнесса.

- Предопределено, - Лира потёрла переносицу. В носу защипало, и она испугалась, что сейчас расплачется. - Я хотела сказать, это было предопределено...

Дома она, не поужинав, заперлась в своей комнате, но спать не легла, хотя слабость от постоянного недосыпания разливалась по телу. Лира зажгла свечу и поставила её прямо на пол, сама села рядом, прислонившись спиной к стене, не чувствуя её твердости. Холодный камень казался ей мягкой подушкой. Огонёк свечи разгорался странно медленно. Он больше фыркал, трясся, коптил, чем горел, и выплёскивал серый дым струйками, рисуя фантастические картины в темноте. Лира долго, неотрывно глядела на него, но огонь лишь чах. Такой же, как её надежда слабый, больной...

"Её надежда! Жива ли она? Потускневшая, иссохшая, погребённая под горой сомнений..."

Тьма наступала из углов комнаты, выползала из-под кровати. Краем глаза Лира видела, как она тянет к ней щупальца, но по-прежнему всматривалась в крохотный язычок пламени. Там, за светлым кругом, в темноте ей мерещились какие-то огромные безликие фигуры. Статуи, а, может быть, притаившиеся в засаде чудовища...

"Не гасни! - молила она, то ли пламя, то ли свою надежду. - Не гасни, не оставляй меня наедине с этим!"

Огонёк вздохнул в последний раз и умер. Одна чудовищная фигура выступила из темноты, склонила к девушке лицо. Лира ясно увидела его: красивое и безучастное, словно лицо статуи на надгробии.

В ужасе девушка кинулась прочь, опрокинув свечу. Она выскочила в коридор, захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной и долго стояла так, считая удары взбесившегося сердца.

"Морок... Морок! Это только морок!"

Постепенно она успокоилась. На смену страху пришло странное равнодушие. Она стала странно безучастной ко всему, совсем как та привидевшаяся ей фигура. Она вдруг поняла: ей... всё равно, что будет дальше.

Лира возвратилась в комнату. Она разделась, забилась под одеяло и долго дышала в темноте, согревая себя. Но сон не шёл, и она скинула одеяло на край постели. Осталась на простыне в одной сорочке, такая маленькая, такая беззащитная...

"Пусть. Ничто больше не имеет смысла. Миру всё равно, жива я или уже нет".

Огромная жёлтая луна таяла в небе, разливая по комнате больной, какой-то маслянистый свет. Лира то подставляла лицо ему, то отворачивалась к стене. Вертелась, запутываясь в простыне... Опять тяжело было дышать, будто на грудь навалили камней. Не страх, что-то другое - тяжёлое, скорое поднималось в ней. Этому невозможно было сопротивляться, это разрушало все заслоны, сметало все преграды, как разбушевавшаяся волна.

"Это Бездна протянула руки к сердцу..."

Лира не сопротивлялась. Она перевернулась на спину, вытянулась в струнку, ожидая, когда это холодная водяная гора раздавит её.

"Пусть. Я потеряла себя, не заметив. Я не помню, кто я. Я ли?"

Дрожь прошла по телу, но скоро отпустила. Лира расслабила тело, раскинула руки ладонями вверх. В молчании темноты ей чудился погребальный колокол и чей-то прозрачный смех, пленительная хрустальная мелодия незнакомого вальса и хруст, с которым наточенное лезвие входит в плоть, вой ветра в пустых коридорах покинутого здания и треск поленьев в ночном костре. Перед ней замелькали образы - знакомые и незнакомые вперемешку. Лира запомнила одно лицо, вернее, профиль, освещённый всполохами пламени. Она потянулась к нему, и на неё пахнуло жаром от близкого костра. Девушка почти коснулась незнакомца губами - и очнулась в своей холодной постели...

Тогда Она открылась Лире. Так естественно и свободно вошла в думы, как будто там и жила всегда. Лира услышала Её шёпот:

"Не прячься и ты... Откройся! Не бойся! Рядом со мной нет места боли, нет места страху...".

Девушка не пошевелилась. Она ждала.

По коже вновь пробежал трепет. За окном захлопали крыльями птицы, спугнутые с места ночлега, где-то внизу завыла собака, почувствовав её тёмную гостью.

Тонкая игла боли пригвоздила девушку к кровати. Лира едва смогла вздохнуть. Маячок-сознание то вспыхивал, то гас, но она понимала: это не приступболезни.Не та боль. То Бездна ставила своё клеймо на её сердце!

Боль ушла также внезапно, как появилась. Лира долго, свистяще выдохнула сквозь зубы и, кажется, только теперь услышала размеренное тиканье часов на стене. Оно вернуло девушку в реальность.

Дата добавления: 2015-08-28