— Порядок! — Щелкнул замок, дверь снова захлопнулась. Хилли инстинктивно рухнул на колени и забрался под кресло, свернувшись калачиком и стараясь уменьшиться до размеров горошины.
Под креслом было темно и душно, теперь ему уже не были слышны голоса, только монотонное бу-бу-бу, доносящееся откуда-то издалека. Вдруг, к еще большему ужасу, в комнате вспыхнул свет.
О чем они там болтают? А вдруг у него нога торчит из-под кресла? Ему потребовалось собрать все силы, чтобы не заорать и не выскочить навстречу своей смерти. Открыв глаза, он обнаружил, что смотрит в пару немигающих змеиных глаз, качающихся на одном уровне с его. В корзине, что стояла рядом с креслом, было проделано небольшое окошко, затянутое сеткой, с защелкой наверху. В это окошко были видны четыре или пять змей, а одна маленькая любопытная змейка рассматривала Хилли, видимо, оценивая его на вкус. Хилли в ужасе закрыл глаза и снова погрузился в полную темноту.
Пол задрожал — кто-то вошел в комнату. Шаги замерли, затем послышались опять, совсем близко от Хилли. Последовало невнятное бормотание, потом одна пара ног вроде бы прошла к окну, постояла немного и вернулась обратно. Сколько всего было в комнате человек, Хилли не мог сказать, звуки разговора наплывали, становились то громче, то тише, искаженные, булькающие, как в той игре, которой они с Харриет развлекались в бассейне, — опускали голову в воду и пытались что-то сказать, а потом, хохоча, угадывали, что было сказано. В то же время до него донесся какой-то странный звук — чирк, чирк, такой слабый, что сначала ему показалось, что у него просто звенит в ушах. Он опять открыл глаза. В окошке напротив что-то происходило — он видел грязно-белый змеиный живот, совершающий ритмичные движения подобно автомобильному дворнику — чирк, чирк, чирк… Что она делает? Хилли с болезненным любопытством уставился на рептилию. Только через несколько секунд он понял, что змея таким образом чешет живот о прутья решетки — видимо, ивовые прутья корзины были слишком грубы для этого.
Хилли снова закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Как ему отсюда выбраться? Неужели придется провести под креслом всю ночь? У него уже начали затекать ноги, левую руку периодически пронзала боль. Задняя дверь блокирована, парадная заперта на замок. Окно в ванной? Возможно, если он сумеет до него добраться. В конце концов, он может спрыгнуть вниз или съехать по трубе — ему пришлось столько лазать по деревьям, что он не боялся таких спусков.
Тут в первый раз он вспомнил про Харриет. Что с ней? Он попытался представить себя на ее месте. Побежала ли она за помощью? Конечно, практически во всех случаях он скорее бы умер, чем впутал в свои дела отца, но в данных обстоятельствах страх перед отцом померк. Отец Хилли был невысокого роста, с небольшим животом и лысеющей головой, но годы, проведенные в ректорском кресле, придали ему такой авторитетный, даже величественный вид, что Хилли часто видел, как перед ним пасовали гораздо более крупные мужчины.
Харриет? Он представил себе белый телефонный аппарат в родительской спальне. Если бы отец знал, что происходит, он пришел бы сюда, вытащил за ухо Хилли из-под кресла и повел к машине, — порка и лекция о поведении были бы неизбежны, но по сравнению с ужасом его нынешнего положения это было ничто.
Как затекла шея, уже и головой не двинуть! А почему он решил, что Харриет жива? Он слышал ее крик, они могли задушить ее и бросить под крыльцо, возле корзины с коброй. Так что никто не знает, что я здесь… Все, больше так лежать невозможно, огненные уколы охватили уже все тело. Он тихонько выпрямил ноги, каждую секунду ожидая, что его схватит жуткий проповедник или его помощник. Однако ничего не произошло, и Хилли осторожно высвободил голову из-под кресла и тихонько осмотрелся. Корзины все также поблескивали в темноте. Из соседней комнаты через дверной проем на пол падал прямоугольник золотистого света.
Грубый голос сказал:
— Мне насрать на Иисуса, а на закон и подавно. — Неожиданно гигантская тень заслонила проем. Хилли нырнул обратно за кресло.
Еще один голос произнес капризно:
— Эти рептилии не имеют ничего общего с Богом. Мерзость, и больше ничего.
От двери донесся странный, высокий звук, то ли смех, то ли кашель, и Хилли замер — Фариш Ратклифф!
— Я скажу тебе, что надо сделать, — к облегчению Хилли, огромная тень отодвинулась от проема. Послышался стук, как будто кто-то открывал дверцу кухонного шкафчика. — Если они тебе так надоели, вывези их в лес и пристрели к чертям собачьим. Или сожги их, или выброси в воду, мне чихать.
Последовало напряженное молчание. Потом еще один голос, тоже мужской, но моложе, сказал:
— Змеи умеют плавать.
— Если в корзины камней накидать, никуда они не поплывут! — Раздался хруст, будто Фариш вгрызся во что-то. Он продолжал, громко жуя: — Слушай, Юджин, если не хочешь с ними возиться, давай я их всех сам пристрелю. Мой кольт всегда при мне. Спорю на десять баксов, что не промахнусь ни разу.
«Господи Иисусе!» — Хилли в панике огляделся. У него с собой пистолет! Да он застрелит Хилли, как только увидит его. Где же Харриет? Кто-нибудь, помогите!
Взгляд Хилли упал на корзину. Он протянул дрожащую руку и открыл защелку сетки, закрывающей боковое окошко.
«Так, это их немного задержит», — подумал он, перекатываясь назад за кресло. Одна из змей бросилась на него, как только он протянул руку, и забрызгала ядом ладонь, но не укусила. Хилли тщательно вытер мокрую кисть о шорты, пытаясь вспомнить, были ли у него на этой руке свежие порезы или царапины.
Какое-то время змеи лежали, не особо шевелясь, видимо, еще не понимая, что путь к свободе открыт. Потом самая юркая змейка высунула голову в образовавшуюся дыру и быстро выскользнула наружу. Это послужило сигналом остальным змеям, — наваливаясь друг на друга, они дружно полезли в дыру и сразу же расползлись по всей комнате.
Мокрый от пота Хилли встал на четвереньки и, стараясь не производить шума, пополз в противоположный угол, который находился рядом с дверью. Для этого ему пришлось пересечь освещенный дверной проем. Боясь поднять голову, чтобы не привлечь внимания расположившихся на кухне мужчин лишним движением, он дополз до угла и в изнеможении привалился к стене. Что он будет делать, если кто-нибудь из них решит опять зайти в комнату и включить свет? Тогда его обнаружат сразу же…
Неужели он действительно выпустил змей? С его наблюдательного пункта были видны две змеи — обе неподвижно лежали на полу, еще одна, энергично виляя по полу, устремилась к свету. Мгновение назад план казался хорошим, теперь же Хилли в очередной раз обмер: а вдруг они поползут к нему? Он произнес про себя быструю молитву: «Пожалуйста, милый Боже, сделай так, чтобы они ко мне не приближались…» Окрасом змеи были похожи на гадюк, только поярче, а у той, что так нагло направлялась в соседнюю комнату, на хвосте виднелись характерные ромбы гремучки.
А где же остальные? Хилли нервно огляделся, но в темноте нельзя было ничего разобрать. Так, что теперь? Надо как-то пробраться в ванную, — из окна этой комнаты не спрыгнуть, он переполошит всех, пока будет поднимать присохшие рамы. Хилли сел на корточки и стал ждать.
Когда фары осветили подъезд к дому, Харриет, не думая, юркнула под крыльцо, прямо к корзине с коброй. Кобра злобно стеганула корзину хвостом. В нескольких сантиметрах от лица девочки прокатились колеса, от порыва ветра пригнулась выгоревшая трава.
Харриет лежала лицом в пыли, явственно ощущая где-то поблизости сильный, тошнотворный запах разлагающейся плоти. Все дома в Александрии строились на сваях из опасения наводнений, поэтому под ними оставалось свободное пространство, но высота фундамента была не более тридцати сантиметров, поэтому пошевелиться Харриет не могла.
Кобра, которой совсем не понравилось, что ее переворачивают с боку на бок, всем телом билась о прутья корзины — жуткие, мощные удары, которые Харриет хорошо чувствовала сквозь ивовые прутья. Но больше всего Харриет угнетала не близость кобры и даже не мерзкий запах, а пыль, которая уже залезла ей и в нос и в уши, — все тело немилосердно чесалось. Она зажала нос и рот ладонями, стараясь не чихнуть. Красноватый свет от задних фар проникал под дом, освещая высохшие загогулины, оставленные в пыли дождевыми червями, и холмики песчаных муравейников.
Затем свет погас, хлопнула дверца машины. Чей-то голос произнес:
— … вот от чего загорелся тот бронетранспортер! Хорошо, — сказал я ему, — а они велели мне лечь лицом прямо в грязь, — я буду честен с вами, сэр, можете меня арестовать прямо сейчас, да только вот на того придурка у вас зуб должен быть побольше… Ха! Посмотрели бы вы, с какой скоростью он побежал.
— А что ему оставалось делать?
— Верно, больше нечего. — Неприятный смех.
Мимо нее протопали ноги, поднялись на крыльцо. На щиколотку опустился комар, осторожно потыкался хоботком — не чувствуя сопротивления, впился в ногу. Харриет задрожала, но поборола искушение прихлопнуть его. Еще один укусил за икру. Огненные муравьи? Этого еще не хватало!
— Ну и вот, — продолжал удаляющийся голос, — когда он пришел домой, его уже ждали все и уж поверь мне, выколотили из него всю правду…
Голоса стихли, но Харриет еще какое-то время продолжала лежать на боку, совершенно парализованная страхом. А если они ее увидели и попытаются вытащить? Тогда ей придется уползти вглубь, под самый дом. Огненные муравьи — самые невинные обитатели этого сумрачного места, здесь строят свои гнезда осы, плетут паутины жуткие пауки, живут скунсы, всевозможные грызуны и ящерицы всех сортов, сюда приходят умирать больные кошки и страдающие бешенством опоссумы! А совсем недавно Сэм Бебус, негр с соседней улицы, нашел под своим фундаментом человеческий череп.
Появилась луна, осветив двор серебристым светом. Было тихо, | и Харриет тихонько приподнялась на локтях, подползла к дорожке и высунулась из-под крыльца.
— Хилли? — прошептала она. Во дворе стояла мертвая тишина, только сорняки чуть качали своими метелками по обеим сторонам дорожки. В самом ее начале возвышалась громада грузовика.
Харриет издала тихий свист, потом опять прислушалась. В конце концов она выбралась из-под крыльца и поднялась на ноги. Стряхнув с себя муравьев, она вытерла о шорты грязные, пыльные руки и заглянула за угол, рассчитывая увидеть хоть какие-то признаки жизни. Пусто. В первый раз ей пришло в голову, что она не видела, чтобы Хилли спускался вниз по лестнице. Скорее всего, он помчался домой и бросил ее здесь, презрительно подумала Харриет. Она вышла на лужайку и посмотрела на окна второго этажа — в двух окнах горел свет, окно ванной все еще было приоткрыто.
Харриет собрала волю в кулак, пробежала по ярко освещенной улице и бросилась под иву, где они спрятали велосипеды. Под низко висящими ветвями лежали два велосипеда, точно так же, как они их оставили.
На минуту она совсем растерялась. Что это значит — Хилли остался наверху? Она шагнула в тень под ивой и опустилась на колени. Хилли не мог уйти без велосипеда — он носился с ним как с писаной торбой, к тому же это был дорогой велик, не чета ее развалюхе. Схватившись за голову, она несколько минут смотрела на велосипеды, затем выглянула наружу. Теперь ей все стало ясно: Хилли остался в квартире, он был заперт в ловушке, и самостоятельно ему оттуда не выйти. Надо идти за помощью, но времени нет — они могут его обнаружить в любую минуту. Харриет сосредоточенно подумала еще несколько мгновений, потом сорвалась и помчалась в другой двор, под тень инжира. Там кто-то разбил клумбу — несколько неряшливых растений сиротливо ютились в окружении белых камней.
Харриет бросилась на колени и стала вытаскивать один из камней. Невозможно, камни были скреплены друг с другом цементным раствором. Несколько минут она вслепую шарила по земле под пеной зеленых листьев, пока ее пальцы не наткнулись на гладкий кусок бетона. Обеими руками она подтащила его к себе, с трудом подняла. За соседним окном разгавкалась собака, сонный женский голос недовольно сказал: «Панчо! Ты замолчишь или нет, придурок ты этакий?»
Прижимая к животу обломок бетона, Харриет побежала назад. Теперь она заметила, что на дорожке стоят два грузовика. Судя по номерам, один из них был местный, из Александрии, а у другого были номера штата Кентукки. Она зашла сзади, размахнулась и стукнула по фаре.
Хлоп! С тихим звоном фара разлетелась на мелкие брызги. Харриет обошла грузовик. Бить фары оказалось легче, чем она думала. Хлоп! Хлоп! Покончив с первым грузовиком, она перешла ко второму. Харриет старалась не шуметь, чтобы не разбудить соседей из дома напротив.
Собрав самые большие осколки, она тщательно и крепко засунула их острыми концами в углубления протектора задних колес. Затем отступила на несколько шагов, размахнулась и со всей силой запустила бетонным осколком в переднее стекло грузовика.
Стекло разлетелось с треском, который прозвучал в ночной тишине, как выстрел. На другой стороне улицы загорелось окно и еще одно, но Харриет уже летела вверх по лестнице.
— Что там случилось?
Тишина. Потом, к ужасу Хилли, в его комнате вспыхнула стоваттная лампочка. Ослепленный, он скорчился в углу, но тут кто-то выругался и снова выключил свет. Тяжелая, угловатая фигура выступила из-за двери, приблизилась к окну. Хилли перестал дышать. Всего в нескольких метрах от него Фариш Ратклифф неподвижно стоял у окна, расставив ноги, высоко подняв голову, грузный, но собранный, как медведь перед нападением.
В соседней комнате скрипнула дверь.
— Фарш? — сказал мужской голос. Потом, к своему изумлению, Хилли услышал детский голосок, высокий, гнусавый, взволнованный.
Прямо над его ухом Фариш рявкнул:
— Это еще кто?
Последовала какая-то возня. Фариш повернулся и с преувеличенным вздохом ринулся в освещенную комнату, будто желая кого-то придушить.
Один из мужчин прокашлялся и сказал:
— Фариш, вот гляди…
— Там… внизу… дяденьки, смотрите… — Этот новый детский голос от волнения повизгивал, и в нем было что-то знакомое… Харриет!
— Фарш, она говорит, грузовик..
— Он, ей-же-богу, окна повыбил, — продолжал пищать голос. — Вы его еще поймаете…
Фариш рыкнул так, что стены задрожали, но Харриет упрямо продолжала:
— Поспешите, он не мог далеко уйти…
— Черт меня подери! — крикнул кто-то снаружи.
Под окнами раздался мощный поток ругательств и выкриков. Хилли, дрожа, выглянул из-за двери. Несколько мгновений он прислушивался и был настолько поглощен этим, что не заметил маленького гремучника, свернувшегося в кольцо в полуметре от него.
— Харриет? — прошептал он. Вернее, попытался, поскольку голоса у него не было. В горле пересохло так, будто он не пил несколько дней. В комнате никого не осталось — два стула лежали перевернутые; видно, обитатели уходили в спешке. Дверь на лестницу была приоткрыта. Хилли краем глаза успел заметить еще одну змею, которая лежала рядом с батареей, но ему было уже не до них. Не теряя ни секунды, он рванул через кухню к задней двери.
Проповедник наклонился над Харриет, обхватил ее плечи и застыл, словно в ожидании поезда. Харриет не видела обожженную сторону его лица, но даже в его профиле было что-то неприятное, так как у него была странная привычка время от времени просовывать язык между губами и тихонько дуть в них. Она постаралась отодвинуться от него как можно дальше и отвернулась, завесившись волосами, чтобы он не мог как следует разглядеть ее. Ей очень хотелось убежать, но проповедник потащился за ней следом, и она испугалась, что он будет ее преследовать. Там, наверху, ей не надо было даже притворяться испуганной, когда братья навалились на нее — огромные, страшные, загорелые до черноты, все в шрамах и татуировках, со своими безумными бледно-голубыми глазами. Самый страшный — огромный, бородатый, с белым глазом, прямо как у Старого Пью из «Острова сокровищ» — ударил кулаком по дверной раме и так длинно и сочно выругался, что Харриет в ужасе отпрянула. Теперь он методично давил каблуками остатки разбитых фар. Он был чем-то похож на Короля Льва, только это был очень злой лев.
— Что, они приехали в машине? — спрашивал проповедник, поворачиваясь, чтобы получше рассмотреть ее.
Харриет, не поднимая глаз, молча покачала головой. Из соседнего дома вышла пожилая дама с чихуа-хуа под мышкой, худющая, в ночной рубашке без рукавов и шлепанцах на босу ногу, и остановилась посмотреть, что происходит. Чихуа-хуа все еще злобно тявкал, глядя на Харриет, и пытался вырваться из рук хозяйки.
— Он был белый? — спросил проповедник. Он надел кожаный жилет поверх белой рубашки, его седеющие волосы были собраны в тяжелый конский хвост. — Ты уверена?
Харриет застенчиво кивнула и как бы в приступе робости натянула еще один локон себе на глаза.
— А ты что так поздно бегаешь по улицам? Ты была на площади, верно?
Харриет отрицательно покачала головой и бросила быстрый взгляд на дом — из-за поворота показался Хилли, белый как мел, с выпученными глазами. Он мчался так быстро, что не заметил, как врезался прямо в огромного бородача Фариша. Хилли издал придушенный вопль, но бородач просто отшвырнул его в сторону как котенка и протопал назад в квартиру. Он тряс головой и разговаривал сам с собой короткими, рублеными фразами типа «даже и не пытайся, приятель… не надо, а то хуже будет», — словно перед ним шло какое-то мелкое существо с полметра ростом, с которым он вел разговор. Пару раз он останавливался и с силой ударял по воздуху, словно отгоняя нечистую силу.
Хилли исчез. Харриет глубоко вздохнула и приготовилась бежать, как вдруг на нее упала еще одна тень.
— Ты кто такая?
Харриет вздрогнула и подняла глаза — прямо над ней стоял Дэнни Ратклифф.
— Где ты была, когда он бил стекла? Откуда ты взялась? Ты видел, откуда она пришла? — спросил он брата.
Харриет ошарашенно глядела на него. Вдруг ноздри Дэнни раздулись от удивления, и она поняла, что отвращение было слишком явно написано на ее лице.
— Не смей так смотреть на меня! — крикнул он. Вблизи он показался ей очень худым, его лицо с волчьим оскалом было почти черным от загара, глаза под тяжелыми веками смотрели подозрительно и зло. — Что это с тобой?
Проповедник казался взволнованным — он несколько раз нервно оглядел улицу, потом засунул руки под мышки.
— Не бойся, — сказал он. — Мы тебя не укусим.
Харриет не могла не заметить татуировку на его руке — какие-то двигающиеся тела — и про себя удивилась: что могла означать странная картинка?
— Ты что, боишься? — спросил ее проповедник. — Боишься моего лица, да? — голос его звучал довольно доброжелательно, но он вдруг схватил Харриет за плечи, наклонился и приблизил свое лицо почти вплотную к ее носу. Она невольно отшатнулась, не столько из-за ужасного ожога, сколько из-за того, как больно он сжал ее плечи. Из-за гладкого, без ресниц, века на нее глядел голубой глаз, блестящий, как осколок цветного стекла. Проповедник быстро выбросил вперед одну руку, как будто для удара, и, когда Харриет вздрогнула и отшатнулась, на его лице появилась торжествующая усмешка.
— Так-так-так… — сказал он, легонько погладив ее по щеке, и неожиданно вытащил откуда-то искореженную пластинку жвачки и протянул ей.
— Ну что молчишь, язык проглотила? — Дэнни Ратклифф тоже наклонился над ней. — Минуту назад ты так бойко болтала своим языком. И куда же делся тот негодяй, а? Как-то слишком быстро он смылся, ты не находишь?
Харриет украдкой взглянула на его лицо. Он тоже оглядывал улицу, но не нервно, как проповедник, а скорее как хулиган на детской площадке, уже наметивший себе жертву и теперь оглядывающийся, чтобы удостовериться, что учитель не смотрит в его сторону.
— Хочешь? — спросил проповедник, протягивая ей замусоленную жвачку.
— Нет, большое спасибо, — механически сказала Харриет, и чуть не прикусила язык, поскольку голова Дэнни дернулась как от удара.
— Что ты вообще тут делаешь? — спросил он, наступая на нее. — Как тебя зовут?
— Мэри… — прошептала Харриет. Ее сердце стучало. Ну и дура же она, надо же такое придумать — «большое спасибо»! Она, конечно, достаточно грязна, но кого она собирается обмануть со своим академическим акцентом?
— Как? Не слышу! — Дэнни приставил ладонь к уху. — А ну говори громче.
— Мэри!
— Ах, Мэри! — На нем были сапоги на толстенной подошве и с множеством пряжек. — Ты чья?
— Джонс… то есть Джонсон, — слабым голосом сказала Харриет. «Бог ты мой, неужели не могла придумать лучше?»
— Это какие Джонсоны? — заинтересовался проповедник.
— Странно, а мне кажется, ты из выводка Одума. — Дэнни задумчиво жевал щеку, левая сторона его лица подергивалась. — А я ведь видел тебя у «Пул-Холла», да? А здесь ты что делаешь?
— Мама… — Харриет решила сделать еще одну попытку. — Моя мама, она не… — Она увидела, что глаза Дэнни прикованы к дорогим кроссовкам, которые ей купила Эдди. — … она не разрешает мне туда ходить…
— Кто твоя мама?
— У Одума жена умерла, — сказал проповедник и перекрестился.
— А я не тебя спрашиваю, а ее, — огрызнулся Дэнни и опять уставился на Харриет. — Смотри сам, Джин, глаза-то у нее какого цвета?
Проповедник тоже нагнулся и заглянул ей в лицо.
— Будь я проклят! Зеленые! Где ты взяла зеленые глаза, малышка?
— А чего она смотрит на меня? Уставилась, как кошка. Ты что, маленькая дрянь, не в своем уме?
Собака продолжала тявкать, а где-то вдалеке Харриет услышала отдаленный звук полицейской сирены. Мужчины тоже услышали его и тревожно переглянулись, но в этот момент из квартиры донесся ужасающий вопль. Дэнни бросился к лестнице. Юджин прижал руку к губам и обернулся, и сразу же за спиной раздались торопливые шаги — девчонка убегала прочь со всех ног.
— Эй, — слабо крикнул он, — стой! — Он хотел догнать ее, но тут оконная рама с треском поднялась и из окна вылетела змея, сверкая в темноте ночи белым брюхом.
Юджин в ужасе отскочил. Хотя змея была раздавлена и голова ее представляла собой кровавое месиво, она продолжала биться в конвульсиях на газоне.
— Это неправильно! — услышал Юджин голос Лойяла. Молодой священник подошел ближе, глядя на мертвую змею. Больше он не успел ничего сказать — Фариш вырвался из дома, бросился к нему и, не сказав ни слова, изо всех сил ударил его по зубам. От удара Лойял отлетел на несколько метров, но сумел удержаться на ногах.
— На кого ты работаешь? — прорычал Фариш.
Лойял попытался увернуться от следующего удара, но не смог — Фариш, необыкновенно проворно для своего веса, ударил его под дых и повалил на землю.
— Кто тебя послал? — заорал он. Лойял попытался что-то сказать окровавленным ртом, но Фариш схватил его за ворот рубашки и рывком поставил на ноги. — Это чья идея? Долфуса? Это он решил настричь на мне бабла? Говори, урод! Да только вы не с тем связались, ублюдки, я сейчас тебе…
— Фариш, — негромко позвал из окна Дэнни, бледный как мел. — У тебя твой кольт в машине? Неси его сюда.
Лойял приподнялся на локте и в ужасе уставился на Дэнни.
— Они что, из корзины повылезали? — спросил он с таким неподдельным невинным изумлением, что даже Фариш опустил занесенную, чтоб снова ударить, руку.
Дэнни провел ладонью по лбу и показал куда-то за спину.
— Да их тут сотня, — сказал он.
— Одной не хватает, — сказал Лойял через десять минут, смахивая костяшками пальцев кровавую слюну с губы. Левый глаз его совсем заплыл и представлял собой темно-фиолетовую щель.
Дэнни сказал:
— Тут воняет мочой. Джин, ты это чувствуешь?
— Ага, вот он! — азартно закричал Фариш и бросился к холодильнику, из-под которого высовывался подергивающийся змеиный хвост. Хвост дернулся и с шумом исчез под холодильником.
— Подожди, — сказал Лойял Фаришу, который в бешенстве бил по дверце кулаками. Он быстро нагнулся и бесстрашно пошарил рукой под холодильником, потом вытянул губы и издал странный, жуткий свист — ииииииии! — что-то среднее между свистком чайника и звуком, который издает мокрый палец, двигаясь по стеклу.
Тишина. Лойял опять напрягся, и из его разбитых губ снова вылетел свист, от которого у присутствующих по коже пошли мурашки. Подождав еще несколько минут, он с трудом поднялся на ноги и вытер руки о джинсы.
— Ушел, — печально констатировал он.
— Куда еще ушел? — вскричал Юджин.
Лойял вытер губы тыльной стороной ладони.
— Вниз, к вашим друзьям-мормонам, — сказал он мрачно.
— Да тебе надо в цирке выступать! — воскликнул Фариш, снова глядя на Лойяла с уважением. — Ну ты даешь. Кто тебя научил так свистеть?
— Змеи меня любят, — смущенно произнес Лойял.
— Хо! — Фариш обнял его за плечи; ему так понравился свист, что он совершенно забыл о том, что ему надо сердиться. — Научишь меня?
Дэнни, глядя в окно, медленно сказал:
— Что-то здесь странное происходит…
— Что такое? — Фариш резко обернулся. — Хочешь сказать мне что-то, малыш Дэнни, так скажи мне это в лицо.
— Я говорю, что здесь происходит что-то странное! Дверь-то была открыта, когда мы пришли. Юджин, ты что, не запираешь двери?
— Мне надо к врачу, — простонал Юджин. Он поднял правую руку — кисть была такая опухшая, что напоминала надутую резиновую перчатку.
— Ё-мое! Да мерзавка тебя укусила!
— И не просто укусила, а три раза.
— Да, — протянул Лойял, — иногда они не могут весь яд выпустить за один укус.
— Эта дрянь повисла на мне, как приклеенная. — Комната начала расплываться по краям, и в голове у Юджина зашумело (не самое неприятное чувство, просто легкость, как в детстве, когда он нюхал клей). Юджин пошатнулся и тяжело сел на скрипнувший стул.
— Да, тебе досталось. — Лойял осмотрел распухшую кисть. — Она тебя прямо в вену саданула. Надо ехать в больницу.
— Ну давай! — весело воскликнул Фариш. — Помолись за него, пущай наш Господь его вылечит, а? Делай свою работу.
Дэнни провел рукой по волосам и отвернулся. Он был в тихой ярости — ему было наплевать, отвалится у Юджина рука или нет, — но больше всего он ненавидел Фариша. Зачем тот его сюда притащил? Он должен был спрятать наркотики в машине Лойяла, и что же, сделал он это? О нет, он полчаса точил лясы на кухне, рассказывая все те же надоевшие всем тюремные байки, благо Риз слушал его открыв рот, и он слишком легко отпустил Риза — Дэнни был уверен, что тут точно дело нечисто. Его отец был таким же, он мог избить Дэнни, или Майка, или Рика Ли до полусмерти из-за любого пустяка, но стоило чему-то отвлечь его внимание, будь то шутка или мультик, идущий по телику, и он останавливался с занесенной для удара рукой и, бросив плачущего сына на полу, мчался в соседнюю комнату сделать погромче радио. Цены на скот начали расти, вы только подумайте! Дэнни презрительно сплюнул в сторону и сказал:
— Послушайте меня. А как эти змеи вообще выбрались наружу?
— О, черт меня подери! — воскликнул Фариш. Снаружи послышался хруст гравия и шуршание колес. — Лойял, быстро в ту комнату, убирай своих гадов.
— Да, скажи ему, — пробормотал Юджин заплетающимся языком, — чтобы не совал своих змей мне в руки… И вообще, хватит уже тут… — Он попытался подняться, но ноги не слушались его.
В дверях Фариш говорил разъяренному мистеру Дайлу:
— Нет, не надо сюда заходить. Нет, не было у нас никакой такой вечеринки. — Он расставил ноги, загораживая мощным торсом дверной проем. — А вот вашего жильца змеюка укусила, его бы надо в больницу. Вот так, благодарю, помогите-ка мне проводить его в машину.
Последнее, что увидел Юджин, прежде чем провалиться в черный, сужающийся вдали коридор, была канареечно-желтая рубашка мистера Дайла, а над ней его красное возмущенное лицо.
Той ночью в больничной палате Юджин метался на койке в кошмарах — странная дама плакала среди цветов, на море надвигался шторм, кошка посмотрела на него зеленым глазом — где ты его взяла? — и положила ему на руку растерзанного голубя. Образы и картинки проносились в его голове, и он силился что-то вспомнить, но не мог…
А в его квартире Лойял, свернувшись клубочком в своем мешке, спал без кошмаров и сновидений, иногда постанывая, когда случайно задевал больной глаз. Он проснулся до рассвета, отдохнувший и бодрый, прочитал молитвы, умылся, выпил стакан воды, быстро упаковал змей и сел за кухонный стол сочинять прощальную записку Юджину. Кроме записки он оставил на столе тридцать семь долларов и потрепанную закладку для книг.
Когда солнце взошло, он уже ехал по шоссе, не обращая внимания на разбитые фары, держа путь в сторону Восточного Теннесси. Он не заметил пропажи кобры до вечера, а когда заметил, страшно расстроился и позвонил Юджину, но у того дома никто не брал трубку. Никто также не услышал воплей мальчиков-мормонов, один из которых, пойдя утром по нужде в ванную, обнаружил там гремучую змею, уютно свернувшуюся на стопке только что выстиранных рубашек.
Глава 5
Красные перчатки
На следующее утро Харриет проснулась совершенно разбитая — вечером она не приняла ванну, и теперь все простыни были покрыты тонким слоем песка. Всю ночь ей снились кошмары: извивающиеся корзины, сплетенные из змеиных тел и издающие тяжелый запах мертвечины, прыгающие тени, осколки камней. Непостижимым образом они переплелись с картинками из ее детской книги о Рикки-Тикки-Тави, на которых все были изображены такими милыми и симпатичными: и большеглазый Тедди, и его верный мангуст, и даже Наг и Нагайна. Но внизу страницы находился еще кто-то, связанный, с заткнутым ртом, он мучился, страдал, и Харриет должна была спасти его, но не знала как.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |