становится всё крепче и внушительнее, потому что ничего почти не расходует за своими пределами.
Всякий, кто желает видеть, может убедиться воочию в том, с какой силой разрастаются еврейские капиталы,
и как последовательно они организуются в большие компании, неуклонно и всецело захватывающие все
отрасли народного хозяйства, тиранизирующие и деморализующие всё вокруг. Сами же «акционеры-евреи»
как «врани граяхуть, трупии себе деляче»...
Если же порой еврейство как бы смешивается с арийцами и допускает увлечь себя в их кругозор, то это,
без сомнения, одно притворство, маска, приуроченная лишь к его же собственным интересам. Чудесно
разыгрывая эту роль, еврейство иной раз влияет на арийское общество пагубным образом. Даже помимо
своего желания, добро ведь приносят тому, кого любят и кому отдаются; ничего, кроме зла, не делают для
того, кого ненавидят и презирают.
Простой и вразумительный пример может показать с очевидностью весь вред такого влияния. Стремясь
захватить огромный барыш сразу, одним ударом, еврейский мозг сосредоточивает здесь все свои силы; но
при этом у еврея страсть наживы имеет к своим услугам лукавство; она не ошибается и ничего не
предоставляет случаю; проницательная, недоверчивая, всегда себе на уме, всегда готовая воспользоваться
обстоятельствами, она идёт к своей цели верными и лёгкими шагами.
Где заведутся евреи, там вся жизнь превращается в биржу, там духовная трава не растет.
Сталкиваясь с еврейством, арийское общество, увы, заражается той же страстью. Каждый мечтает
приумножить своё состояние счастливыми комбинациями. Но одно дело — определить пороки чужой расы,
и совершенно другое — усвоить её способности. Пытаясь спекулировать, доверчивый и несведущий ариец
является для еврея предпочтительной жертвой. Здесь мы до некоторой степени наблюдаем повторение того
факта из жизни хищников, что раз отведав человеческого мяса, они уже навсегда становятся людоедами. В
частности, еврею именно присуща та адская ловкость, которая необходима для возбуждения в арийце
жажды к наживе, как лучшего средства снять с него последнюю сорочку.
Мудрено ли, что притчей, удивлением, посмешищем и поруганием бывал еврей всегда и у всех народов
земного шара.
Весьма естественно, что попав на биржу, ариец становится лучшей добычей еврейского ажиотажа; в
самой же заразительности своих алчных наклонностей еврей находит превосходный источник обогащения, а
затем и новых побед. Шарлатанство в области политики, плутни в деловых сферах, разлад в семье,А. Шмаков. Свобода и евреи. Часть 1. Стр. 51
http://rusprav.org/biblioteka/Shmakov_FreedomAndTheJews/Shmakov_FreedomAndTheJews.html 20.12.2010 18:10:33
сокрушающее иго государственного долга, нашествие иностранцев, все виды позора, скандалы всякого рода
и всевозможные бедствия заполняют и разделяют страну; в истощении же её материального благосостояния
и в погибели её идеалов со всех сторон обнаруживаются симптомы смерти.
Пред арийским обществом еврейское имеет преимущество, что представляет организацию неизмеримо
простейшую. Обладая такой совершенной устойчивостью, которая может идти в уровень разве с
сохранением того или другого вида в царстве животных, еврейство не требует, как это необходимо для
общества арийцев, постоянного вмешательства веяний иного — высшего порядка. Арийским обществом
управляют идеи, тогда как у еврейского общества нет ничего, кроме инстинктов, но зато весьма устойчивых
и чрезвычайно сильно организованных. Эти инстинкты дают еврейству полный цикл законов его
деятельности, совершенно однообразной и неизменяемой на пути веков; они управляют как отдельной
особью, так и целым сообществом. Посему образование человека в еврейской среде есть прямой продукт
наследственной передачи, а отнюдь не результат специального и тяжёлого труда. Одна природа в обществе
евреев делает то, чего в арийском мире нельзя достигнуть иначе, как чудесами искусства.
Безумно, стало быть, заблуждение арийцев, когда за образец для себя они берут еврейство. Этому
последнему решительно нечего делать с возвышенными целями и с идеальными добродетелями, — оно не
понимает их или же презирает.
Рыцарское благородство и сердечная простота — это такие понятия, которые для евреев непостижимы и
не встречаются в их среде. Раса, кровь, текущая в их жилах, противятся всему, что мы, христиане, называем
долгом чести и великодушия. Без идеалов и без чистой жизни духа, еврейство выражает собой
олицетворение гнева, мести и печали. Жалка была их роль в истории Рима и в Средние века!.. Они повсюду
мучились страшной тоской, прежде всего от своего же собственного неопределённого положения. Не
будучи ни рабами, ни свободными людьми, ни равными, ни подчинёнными и не принадлежа ни себе, ни
другим, они представляли собой тайну, загадку, невылазную проблему, огромный вопросительный знак и
наряду с этим олицетворяли крупную опасность, грядущую беду для окружающих и вместе безысходное
горе для самих же себя.
Их фанатизм всегда был лишь карикатурой религиозного энтузиазма, а их необузданное своенравие
являлось извращением здравой силы воли. Выжимая из всего окружающего последние силы, они неустанно
жаловались на судьбу, издавали стоны, проливали слёзы. Открыто гонимые, они вымещали накипевшую в
них злобу тайно. Чуждые уз родства или дружбы с коренным населением страны и лишённые всякого
патриотизма, они никогда не теряли случая возбудить общую к себе ненависть то в качестве финансовых
советников мелких и крупных владык, изобретая суровые, подчас нестерпимые налоги, то в звании
придворных врачей, коварно завладевая доверием монархов и опутывая их гнуснейшими интригами, то,А. Шмаков. Свобода и евреи. Часть 1. Стр. 52
http://rusprav.org/biblioteka/Shmakov_FreedomAndTheJews/Shmakov_FreedomAndTheJews.html 20.12.2010 18:10:33
наконец, в виде откупщиков или вольнопрактикующих Шейлоков, довершая свистопляску роскоши и
скрежет нищеты.
Между тем, наоборот, идеи и доблести составляют первооснову арийского общества. Еврейское
общество легко переносит известную дозу испорченности, тогда как та же доза может оказаться
достаточной для разложения общества арийцев. Не представляя никакого неудобства для евреев, некоторые
виды свободы даже не служат для них предметом пользования (например, всё то, что допускает отраву
алкоголем массы населения) и, однако, являются роковыми для арийцев. Наконец, в еврействе человек
развивается из самого себя в нечто такое цельное и хорошо централизованное, чем без малейшего
уклонения правит эгоизм, жгучий в вожделениях и холодный в расчётах. С самого детства еврей умеет
сосредоточивать свои действия на своём личном интересе, который, будучи для него святыней,
представляет в его глазах и абсолютное, и божественное.
Таким образом, еврей — существо упрощённое и вместе с тем наделённое лишь quasi-элементарной
структурой, но не имеет нужды в научном образовании. Совсем иначе обстоит дело у арийцев. Для них
образование есть именно та проблема, которая подлежит разрешению прежде всего. Здесь требуется, чтобы
каждый человек в себе самом носил могучие устои арийской цивилизации, чтобы его разум и дух навсегда
воспряли печать размышлений необъятного величия и несовратимой чистоты. Задача отнюдь не в том,
чтобы повернуть его назад, внедряя в него поклонение деньгам и приёмы обмана. Должно и необходимо во
всём его существе раскрыть стремление к благородному и самоотверженному, — небесному идеалу.
В политике подражание еврейству, быть может, ещё более чревато гибельными последствиями.
Еврейское общество, строго говоря, не имеет политики. Располагая инстинктами, которых ему не надо
обдумывать или приводить в теорию, уверенное, что ему никогда не предстоит уклониться от них, оно
совершенно неспособно усвоить политические концепции арийцев. Общество кочевников, запечатленное
паразитизмом и эксплуатацией ближнего, как могло оно не понять арийскую нацию и жить её
историей? Вот почему иудейская политика обусловливается заимствованиями, искусственным
возбуждением, идеями, меняемыми изо дня в день. Она суетна и криклива, легкомысленна и
лицемерна, она «потеет» неврозом, болтовнёй, сплетнями и оскорблениями.
Подвергаясь влиянию такой политики, арийское общество заражается тлетворными началами; уже вскоре
его разум омрачается, оно не узнаёт самого себя, теряет представление о законах собственного бытия; его
движения становятся беспорядочными, самые коренные идеи власти и управления извращаются; слепые
увлечения и внезапные порывы занимают место спокойной предусмотрительности; политическая арена
становится шумным и судорожным балаганом, где неведомые маски сталкиваются при щелкании звонких
слов и хлёстких фраз... Государственные люди исчезают, и это в порядке вещей. Возможно ли какое-либоА. Шмаков. Свобода и евреи. Часть 1. Стр. 53
http://rusprav.org/biblioteka/Shmakov_FreedomAndTheJews/Shmakov_FreedomAndTheJews.html 20.12.2010 18:10:33
соотношение между гением арийского государственного человека и необузданностью еврейского
журналиста? Где заправляет этот последний, там первый не может существовать.
V. Вмешательство евреев в политику тем более вредоносно, что само устройство их интеллекта
неудержимо призывает их к другому. «Природа, — говорит Аристотель, — не производит ничего более
совершенного, чем то, что создано ею ради специальной цели».
Еврей получил от природы это высокое отличие: она сделала из него вполне законченного торгаша; она
его наделила проницательностью, чутьём, коварством, изворотливостью и подвижностью, быстротой в
захвате добычи и жестокостью, чтобы пожрать её; вообще, всеми теми качествами, которые необходимы
для жизни за счёт других людей. Как лаборатория лжи и обманов, его голова находится в непрерывном
брожении; его вкрадчивый язык умеет говорить убедительно и предательскими мелодиями потрясать
струны сердца, застигнутого врасплох; нежность и преданность так и текут, когда надо, из его уст, и
некогда античная Сирена с большей силой не увлекала своих жертв чарами восторга и упоением лести.
Зайдёт ли дело о том, чтобы обольстить или совратить, ослепить или усыпить, — все извивы змеи ему
одинаково сродны. Теряет ли человек силы, — в то же мгновение около него оказывается жид, подобно
тому, как в равнинах Южной Америки невидимый дотоле ястреб внезапно кидается на раненое животное
прежде, чем оно испустит последний вздох...
Закутит ли маменькин сынок, — еврейские ростовщики, скупщики и бриллиантщики сбегутся со всех
сторон, чтобы, как можно скорее, помочь ему разориться. С каким соревнованием и вместе с каким
согласием поведут они этот превосходный гешефт, делая в то же время вид, будто они друг друга вовсе не
знают!..
Надо ли потопить корабль в открытом море, чтобы воспользоваться страховой премией за товары,
которых на нём никогда не было? Еврей устроит и эту плутню. От таможенных чиновников в Бразилии или
Мексике он достанет подложные грузовые документы, а затем всё будет устроено так гладко, крушение
произойдёт при условиях столь естественных, что страховое общество окажется вынужденным
вознаградить за все «убытки» сполна, в том числе, разумеется, и за те слитки золота, которые с еврейским
кораблём скрылись на дне океана...
Придется ли учредить мошенническое «акционерное предприятие», еврей, конечно, явится если не
инициатором, то, по крайней мере, организатором. Он выработает задачи общества, проведёт устав,
подтасует членов правления, погонит на бойню стадо акционеров, изобретёт и осуществит всё к лучшему в
этом лучшем из миров, будет говорить и действовать больше, чем кто-либо и, тем не менее, сумеет
перенести ответственность на других, оставив за собой лишь самые крупные барыши.А. Шмаков. Свобода и евреи. Часть 1. Стр. 54
http://rusprav.org/biblioteka/Shmakov_FreedomAndTheJews/Shmakov_FreedomAndTheJews.html 20.12.2010 18:10:33
Выпускает ли какое-нибудь южно-американское правительство новый «гондурасский» заём, — наверно
будут постоянны «Панамские» невзгоды и вновь зародится, по крайней мере, ещё одно большое еврейское
богатство.
«Cherchez ie juif!» — вырывается невольно, как только общественное внимание бывает возмущено какой-
либо, ещё неслыханной плутней. «Cherchez ie juif!» — твердит себе дипломат, видя, что его шахматные
ходы кем-то спутываются и обращаются ему же во вред. «Cherchez ie juif!» — говорит себе землевладелец,
не постигая быстроты колебаний цен на хлеб и действительной причины своего разорения. «Cherchez ie
juif!» — вспоминает финансист, оплакивая крушение христианского банка или внезапное падение курса,
переворачивающее рынок вверх дном. «Cherchez ie juif!» — решает судебный следователь, например, в
черте еврейской оседлости, когда предательское злодеяние, многосложное, важное и безнравственное
преступление является особенно загадочным. «Cherchez ie juif!» — приказывает главнокомандующий,
замечая, что его планы перестают быть тайной для неприятеля. «Cherchez ie juif!» — восклицает
государственный человек, когда национальные мероприятия отравляются сатанинской ложью в яко бы
либеральной и яко бы нееврейской печати, а с другой стороны тормозятся какой-то гнусной подпольной
силой. «Cherchez ie juif!» — вправе сказать, наконец, мыслитель, когда вечные законы разума и сама идея
справедливости осмеиваются и замирают в том биржевом хаосе, который на наших глазах охватывает
наиболее жизненные части социальных организмов.
VI. Во всякий из своих гешефтов, как и в любую из денежных спекуляций своих еврей вносит чутьё
виртуоза. Он найдёт место, где следует стать и время, когда надо действовать; своему банкирскому
«заведению», как и выставке своих товаров он сумеет придать надлежащие цвет и блеск. Знает он и язык,
которым надо говорить, и тот гвалт и треск, которые выгодно затеять; он понимает, как расставить сети
доверчивым страстям и какую приманку бросить расточительным капризам; не ошибётся он в выборе
посредников и не промахнётся, атакуя своих конкурентов то ловким пренебрежением, то клеветническим
наушничеством; умеет он не только приобретать доверие, но и, потеряв его однажды, создавать вновь; не
забывает вовлечь в свои затеи сильных мира сего; становится предерзостным и наглым, будучи разоблачен,
и никогда не прочь через интриги и подкуп достигнуть молчания и безопасности.
Но, прежде всего и больше всего проявляет энергии его скользкая и эластичная воля. Не отступая ни
перед каким усилением и приноравливаясь ко всяким комбинациям, он одинаково способен довести до
благополучного конца плутню, рассчитанную на десять лет, как и сообразить и завершить обман с
быстротой молнии. Его неутомимое самомнение есть исчадие ада, в глазах которого не «завоёвано» ничего,
пока остаётся завоевать ещё что-нибудь.А. Шмаков. Свобода и евреи. Часть 1. Стр. 55
http://rusprav.org/biblioteka/Shmakov_FreedomAndTheJews/Shmakov_FreedomAndTheJews.html 20.12.2010 18:10:33
Не имея обыкновения останавливаться на половине дороги, природа устранила из еврейского понимания
всё, что могло бы замедлить его своеобразное развитие. Двигаясь быстрыми толчками и внезапными
импульсами, всегда имея предметом лишь непосредственные факты и познавая их так, как если бы у них не
было ни вчерашнего, ни завтрашнего, даже питая отвращение ко всякому серьёзному и глубокому
разумению вещей еврейский ум оказывается в прямом противоречии с дарованиями политическими.
В политике уже нет речи о том, чтобы одурачить покупателя или распространить панику; увёртки и
скачки торгашеского лукавства, которое ничего не видит, кроме сегодняшнего успеха и пренебрегает
законами нравственности, непременно довели бы правительство до погибели. И, наоборот, в делах
торговых, а особенно в тех, где преуспевает еврей, эти же качества — суть его могучей силы.
Кто раскроет чудеса биржевых уток, фокусы игр на повышение и понижение, сокровенные тайны
операций по выпуску новых ценных бумаг или же по захвату ценностей в одни руки?..
Химера греческой мифологии была козой с хвостом дракона. Гешефты детей Израиля с их внутренними
судорогами и прыжками и с их внешними опустошениями, не в этой ли химере должны найти свою
эмблему?..
Будучи перенесена в политику, эта лихорадочная подвижность, эти неожиданные выходки, эти
ухищрения исключительно в сфере лжи и лишь путём шатания из стороны в сторону, эта страсть к
немедленным результатам, как будто дело идёт о том, чтобы ограбить и тотчас же бежать,
[6]
наконец, это
презрение к совести не могли бы выразиться ни в чём, кроме неисчислимых бедствий. Там во всякую
минуту необходимы: разумение величия целого, широта взглядов, связанность мероприятий, спокойствие и
мудрость, чувство меры, предвидение отдалённейших последствий, уважение к истине и уклонение от
мимолётных побед, медленно приобретаемое доверие и такт умно оправдывать уважение к себе.
Стало быть, интеллектуальные силы политики и специальные способности, посредством которых
«наживаются» огромные богатства евреев, стоят на противоположных концах диаметра; между ними такая
же разница, как между величественным зданием, предназначенным служить века, и назойливо сверкающим
мишурой цирком акробатов.
Да и, вообще говоря, довольно простого здравого смысла, чтобы из самих речей еврея убедиться, что
политика совсем не его дело. Пропитанное торгашеством, еврейское красноречие отличается всеми
сродными ему запахами. В минуты самого пылкого увлечения, еврей всё-таки способен дать лишь газетную
статью. Его восторги пышут жаром распродажи, выгодно раздутой во всю, а от его энтузиазма несёт
наёмными аплодисментами театральных клакеров. Взрывы его гнева, равно как и его нередко грубые илиА. Шмаков. Свобода и евреи. Часть 1. Стр. 56
http://rusprav.org/biblioteka/Shmakov_FreedomAndTheJews/Shmakov_FreedomAndTheJews.html 20.12.2010 18:10:33
же забавно напыщенные обиды клокочут бешенством рыночного соперничества. Его бесстыдное чванство и
умоисступление в спорах отдают ярмарочной площадью или же задворками биржи.
Не только дух толкучки кладет свою печать на всю еврейскую политику, но за её кулисами гешефты
всякого рода неизменно присутствуют и размножаются, или, лучше сказать, этот дух никогда не бывает
более деятельным, чем в тот момент, когда, расширяя поле своих операций, политика позволяет ему
проникнуть в самое сердце государственной жизни. Тогда владыка тайн правительственных уже, ничуть не
опасаясь боязливой юстиции, может спекулировать с полной свободой. Обетованная земля в его руках, —
остаётся лишь собирать жатву.
Если же какой-нибудь еврейский политик вдруг заблистает честностью, более или менее осязаемой, пусть
этим никто не обманывается: его единоверцы спекулируют вокруг него, а состояние мозговой от них
зависимости обязывает его отдавать всё своё влияние на службу их интересам.
[7]
Кто, например, не знает,
что даже евреи не ведущие никакой торговли приходят, однако, в священный ужас пред таможенными
пошлинами, как учреждением, омерзительным для еврейского космополитизма и преследуемым со стороны
детей Иуды вечной ненавистью? Эта интимная помесь политики и барышничества нашла себе яркое
воплощение в некоторых существах-ублюдках, изловчившихся двигать в ряд и политическую заносчивость,
и биржевое мошенничество.
Недосягаемым же образцом, «звездой Востока» и «солнцем Запада» являлся на этом поприще перед
лицом Израиля лорд Биконсфильд. Негодуя на дерзкое предательство этого «бесчестного еврея», О’Коннел
справедливо заклеймил его званием «прямого наследника того злодея, который и на кресте не хотел
принести покаяния». (непонятное высказывание, вероятно имеется ввиду тот разбойник, который злословил
на Господа нашего Иисуса Христа. Сост.)
Глубоко упала нация, где этот позорный тип находит себе место, и где наглый биржевик осмеливается
играть роль первого министра!..
Забавная вещь! Вопреки своим узко-торгашеским инстинктам, еврей охотно допускает в себе
необыкновенные таланты для политической карьеры. Кто ищет его милостей, тот хорошо сделает, внимая
его высоко парящим рассуждениям о мировых событиях дня, и, наоборот, чтобы ему не понравиться
достаточно уклониться от политической беседы с ним.
VII. В известные эпохи, чувствуя, что иудаизм становится ему поперёк горла, арийское общество
начинает мечтать о примирении с ним; оно укоряет себя в несправедливости и варварстве по отношению к
еврею; говорит, что истинный еврей совсем не тот, которого оно преследовало; что злодеяния некоторых
оно приняло за пороки всех, или же что, унижая еврея, оно само сделало его преступным, и что, наконец, вА. Шмаков. Свобода и евреи. Часть 1. Стр. 57
http://rusprav.org/biblioteka/Shmakov_FreedomAndTheJews/Shmakov_FreedomAndTheJews.html 20.12.2010 18:10:33
обоюдных интересах необходимо положить конец прежней ненависти и, вернувшись к юношескому
мировоззрению, пригласить освобожденный иудаизм на помощь его же собственному обновлению.
В свою очередь еврей, поучаемый своим историческим опытом, издалека предчувствует эти стремления
и с живейшей радостью следит за их развитием. Он знает, что вскоре они будут обобщены и возведены в
закон, что цепи еврейства падут, и что сынам Израиля будет дано разрешение хлынуть на сцену мира со
всем избытком энергии, выработанной веками гнёта и под науськивания неутолимой жажды мщения. Он
предвидит, что ему станет благоприятствовать все: он был презираем и вдруг окажется существом высшего
порядка; его обижали, станет оскорблять и он; его изнуряли, подавляя налогами, и вот он целое
человечество предаст всепожирающей эксплуатации. Великие и малые станут равно ничтожными перед
ним, он поселится в замках аристократии, а бриллианты самой могущественной из корон Запада пойдут на
украшение его жены и любовницы.
Однако же, это великолепие, — он это знает также, — не будет продолжительным. Вечное Провидение
указало ему предел, и Промысел Божий, бодрствующий в своём покое и страшный в долготерпении своём,
остановит его в роковую минуту...
Надо ни разу не наблюдать еврея, чтобы в глубине его души не заметить мрачных предзнаменований. За
проблесками болтливого высокомерия почти без перехода следуют молчание и уничижение; надменные
порывы владычества внезапно сменяются странным беспокойством. Можно бы сказать, что это —
средневековые заклинатели, в самый разгар наслаждений ночного шабаша с испугом взирающие на
появления дня. Вот эта, например, голова, заносящаяся превыше облака ходячего, не держит ли она себя
так, как будто она никогда не лобызала праха земного?!..
Но пока что данная эпоха принадлежит еврею; труба свободы и победы звучит в его ушах; горестные
предсказания, которые несколько позже приведут его в ужас, теперь ещё не дают о себе знать; у него ещё
есть время поработить землю, а, быть может, поспешив, он даже успеет наложить заклятие и на саму судьбу
свою.
Арийское общество, надо признать, умудряется вторить ему. Увлекаясь евреем, оно до некоторой
степени становится влюблённым в него. Еврей начинает производить впечатление человека более
развитого, более полного и совершенного, нежели другие люди. Его ум очаровывает, а голос опьяняет; ещё
немного и названное общество будет прислушиваться только к этому голосу, но... под гармонией лести и
нежностью ласк оно услышит скрежет ненависти, подметит отталкивающий цинизм. Тогда оно станет
анализировать и смех, и улыбки...
Но такое разочарование возникает очень медленно. Иллюзия ещё надолго остаётся владычицей, и чем
больше еврей пребывает евреем, тем больше арийское общество любит его и тем раболепнее ему дивится.А. Шмаков. Свобода и евреи. Часть 1. Стр. 58
http://rusprav.org/biblioteka/Shmakov_FreedomAndTheJews/Shmakov_FreedomAndTheJews.html 20.12.2010 18:10:33
Подчас оно даже испытывает потребность пасть ниц перед ним.
[8]
Встречая его в состоянии, так сказать,
концентрации, — когда он сверкает самоуверенностью и наглостью, кидает своим поклонникам и врагам
обиды с такой же ловкостью, как учитель фехтования наносит удары шпагой, обаятельно импровизирует
ложь, чарует и увлекает, издевается и мистифицирует, одним словом, воспроизводит знаменитый тип
халдея былых времён, — оно невольно принимает его за создание сверхъестественное, чуть не за полубог.
[9]
Раз попав в этот омут, как могло бы арийское общество остановиться? Еврей, которому оно отдало своё
сердце, владеет неограниченным доверием. И еврей хорошо знает, что он может этим и пользоваться, и
злоупотреблять. Таким образом, весьма естественно, что нет сферы, куда бы не проник он со всей яростью
«завоевателя». Правительство, дипломатия, армия, администрация, суд, — всё кажется созданным для него,
повсюду лучшие места принадлежат ему же.
[10]
Некогда на него смотрели, как на существо
международное, а его собственный, упорный и ревнивый жидовский патриотизм исключал, по-видимому,
всякого рода иной. Теперь он признаётся патриотом в квадрате, и никто уже не думает спрашивать у него,
где он родился? Ни его бьющая в глаза наружность, ни сам акцент его речей отнюдь не стесняют его
карьеры. Арийское общество считает, что им правят тем лучше, чем во главе его стоит больше израильтян,
владеющих тайнами его политики, говорящих иностранцам от его имени и переделывающих все его
понятия на свой образец...
Золото есть важнейший рычаг еврейского могущества. Иудейские банки возвышаются в этом мире, как
гордыня цитадели, а большие еврейские банкиры являются настоящими властелинами. И странное дело!
Чем выше поднимаемся мы по социальной лестнице, тем это верховенство оказывается более могучим и
тягостным. Человек простой, трудолюбивый рабочий видит проносящуюся мимо него карету еврейского
банкира, не ослепляясь; он даже отворачивается с невольным презрением. Наоборот, человек среднего
сословия, разжившийся кулак, задолженный фабрикант или купец, взирает на эту карету жадными глазами.
Прогорающий аристократ ещё более откровенен и с изысканной любезностью кланяется своему кредитору,
ставшему его «приятелем». Наконец, какой-нибудь второстепенный владелец раскланивается с «великим»
банкиром, уже как равный с равным. Правда, банкир поклонился как раб, но это не помешало владетельной
особе, обернувшись к своему адъютанту, с печальной иронией заметить: «Вот наши господа»!
VIII. Из всех зловещих талантов еврейского банкира нет ни одного, за которым законодатели и
государственные люди должны были бы так смотреть в оба, как искусство развращения. Там, где есть
какой-нибудь его зародыш, как бы он ни был скрыт, еврей сумеет откопать его и дать ему расцветать.
Повсюду же, где растление нравов уже стало хроническим, там под иудейским влиянием оно принимает
гигантские размеры. Брожение, которое при этом совершается в известных странах, нельзя ни с чемА. Шмаков. Свобода и евреи. Часть 1. Стр. 59
http://rusprav.org/biblioteka/Shmakov_FreedomAndTheJews/Shmakov_FreedomAndTheJews.html 20.12.2010 18:10:33
сравнить лучше, как с внезапным и пышным развитием скромной былинки под влиянием жаркого и
влажного климата, потому что, без преувеличения, разврат под командой еврейских банкиров, столь же
разнствует от безнравственности обыденной, как растительность тропическая отличается от полярной.
Приближаясь к человеку, которого он хочет соблазнить, еврей поступает так же деликатно, как опытный
Дон-Жуан подходит к женщине. Уже первые его слова обволакивают жертву упоительной для дыхания
атмосферой преданности и почтительного удивления. Вскоре устанавливается симпатия, рождается
доверие. Но кто открывает своё сердце, тот выдаёт и свои тайны. Да и кроме того еврей знает своего
собеседника наперёд, даже и в том именно, что он всего более желал бы утаить. Еврей вполне осведомлён и
о расточительной любовнице, и о гнетущих долгах. Вот почему все его выстрелы попадают в цель.
Неожиданно высказанная какая-нибудь вскользь брошенная жалоба на житейские затруднения, — и
обольститель кидается на них с быстротой хищной птицы.
«Как! — восклицает он, — вы, человек с такими дарованиями и заслугами, принуждены бороться против
столь вздорных неприятностей! Вы рискуете не быть избранным вновь из-за невозможности поддержать
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 54 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |