Две минуты до совершенства 1 страница

Две минуты до совершенства

АВТОР: Nico-chan

НАЗВАНИЕ: «Две минуты до совершенства»

СТАТУС: закончено

РАЗМЕР: maxi

КАТЕГОРИЯ/ЖАНР: slash, AU, romance, Hurt/Comfort, light angst/fluff

РЕЙТИНГ: NC-17 (Т/Б, Б/Т)

ПЕРСОНАЖИ: Том и Билл, эпизодически Симона, Георг, Эндрю, Густав и др.

БЕТА: -Diavolessa- (где-то до 9-й главы)

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: однополые отношения, кое-где дозированный ангст и флафф. Happy end. Данное произведение не может считаться учебным пособием по изобразительному искусству, т.к. полностью является вымыслом.

ДИСКЛЕЙМЕР: Приношу извинения правообладателям за использование их образов и имен. Все факты и события из жизни героев выдуманы, любое совпадение считать случайным. Коммерческой выгоды от написания данного произведения не преследую.

РАЗМЕЩЕНИЕ: Ничего не имею против, только предупредите в личке.

О ЧЕМ: о начинающем художнике и юном гении. О любви, о жизни, об искусстве. О любви к искусству, к жизни и друг к другу.

ОТ АВТОРА: Фик очень добрый и нежный, я рада поделиться им с вами.

БЛАГОДАРНОСТЬ: Большое спасибо всем, кому понравится рассказ и кто не забудет мне об этом сообщить.

Глава 1

И если снишься ты в моих объятиях,

Так значит, так оно и есть,

Ведь сны – не что иное, как фантазия.

(Джон Донн, английский поэт)

Лучи солнца нагло скользили по лицу спящего. Ресницы задрожали, нос смешно сморщился, он сильно зажмурился, потянулся и, наконец, открыл глаза.

Что сегодня? Четверг. По спине пробежал холодок. Том сел и нахмурился, пытаясь вспомнить, не предстояло ли сегодня чего-то важного, о чем он мог забыть. Такие волны беспричинного беспокойства он называл «интуицией», но обычно предчувствие посещало его перед какими-то значительными событиями. Сегодняшний же день обещал быть самым обычным, ничего сколь-нибудь значимого он не планировал.

- Наверно, я просто еще сплю. Пора, Том, просыпаться,- пробормотал сам себе и, откинув одеяло, пошлепал в ванную.

Он рассеянно водил зубной щеткой во рту, когда его взгляд встретился с собственным взглядом в зеркале. Сон. Вот что он забыл, ему снился сон. Не то чтобы в характере Тома было вспоминать сны или искать их значение, просто этот сон показался ему особенным. Ему снилось, что он стоит в огромном зале, хорошо освещенном и красиво убранном, а вокруг множество людей, нарядно одетых, разговаривают и смеются. Удивительно красивый юноша появился на верхних ступеньках мраморной лестницы и стал спускаться к гостям. Тонкая белая рубашка, расстегнутая на груди, черные обтягивающие брюки, темные волосы, распущенные по плечам. Том не смог бы вспомнить сейчас его черты, но был уверен, что раньше не видел людей красивее. Юноша подходил к гостям и что-то говорил, они улыбались и отвечали, но он лишь грустнел; снова что-то говорил, они снова отвечали, а в его глазах появлялось отчаяние. Он отходил от одних, подходил к другим, но картина повторялась. Вдруг Тому стало необходимо понять, о чем говорит юноша, и он решился подойти ближе. «Обними меня», - расслышал он грустный тихий голос. «Конечно, это было замечательное путешествие, столько впечатлений», - послышался радостный ответ. «Обними меня», - снова повторил юноша другому собеседнику. «Здесь не может быть и речи, этот завод давно пора было снести», - пропел возмущенно тот. На лице парня отразилась беспомощность, он повернулся и заметил Тома. Его глаза оказались напротив, он посмотрел с надеждой и одними губами прошептал, как молитву: «Обними меня». Неожиданно для самого себя Тому до боли захотелось обнять его и прижать к себе, защитить, успокоить, но, как только он попробовал поднять руки, понял, что не может двинуться. Юноша прикрыл глаза в ожидании и сглотнул. Том отчаянно пытался пошевелиться, паника подступала к горлу. Он на миг закрыл глаза, только чтобы не видеть отчаяния и разочарования на прекрасном лице... Но юноши перед ним уже не было, не было людей и большого зала. Он стоял среди леса, а рядом нетерпеливо подпрыгивал на месте кудрявый мальчик, дергая его за край толстовки. «Пойдем домой», - сказал он, потянув Тома к дорожке, и улыбнулся так солнечно, что, казалось, весь лес осветился его улыбкой. Том вдруг понял, что этот мальчик и есть тот юноша. Радость наполнила его сердце, он крепко-крепко прижал к себе мальчишку и зажмурился. Когда он открыл глаза и снова оказался в зале, он обнимал черноволосого юношу, который уткнулся носом в его шею, пряча там счастливую улыбку. «Пойдем домой», - почувствовал Том теплое дыхание рядом со своим ухом.

Сон был тревожный, непонятный, но почему-то оставляющий такое светлое и радостное чувство внутри… Чувство, предчувствие… Может, это оно и есть? Пора в душ.

Через пятнадцать минут, умытый и посвежевший, Том хрустел тостами на кухне, запивая их кофе. Предчувствие никуда не делось, но больше не напрягало. Теперь оно скорее напоминало легкое волнение, какое чувствуешь, открывая коробку с подарком. Приятное чувство, нужно сказать.

Сегодня и завтра в академии только лекции, а с понедельника начнутся практические. Осознание этого радостным возбуждением отозвалось в душе. Может, еще и от этого его так «колбасит»?

Том любил рисовать, а графика была его коньком. Акварель, акрил, масло – это все здорово, но ничто не может сравниться с углем, тушью и простым карандашом. Том никогда не был прилежным учеником. Большинство предметов не интересовали его, поэтому и особого усердия он к ним не проявлял, хотя способностей у него было достаточно, чтобы поступить и учиться в Академии Искусств. Но если по общеобразовательным предметам он не отставал, то по специальности был одним из лучших студентов. Способности к рисованию передались ему от матери. Это было то, что он всегда делал с удовольствием независимо от того, задали это или по собственному желанию. Когда он рисовал, весь мир вокруг него исчезал и имел значение только карандаш в его руке и уверенные линии, оставляемые им на листе. Он умел делать то, чего не хватало большинству художников: он мог переносить эмоции на холст. Его работы, выполненные одним карандашом, иногда были более яркими и живыми, чем самые цветные фото.

День прошел буднично, он с трудом не засыпал на лекциях, находя спасение в оформлении тетрадей и рисуя буквицы в каждом новом абзаце конспекта. Едва ли его конспекты представляли собой хоть какую-нибудь ценность с точки зрения подготовки к экзаменам, но они, безусловно, представляли собой бесценные шедевры изобразительного искусства. Каждая страница была оформлена рамкой из переплетенных растений и животных в самых разнообразных композициях и позах, буквы и формулы украшены крючками и вензелями, а рисунки вместо схематичных изображений были четко прорисованы до малейших подробностей, что придавало конспектам сходство со старинными библиями и рукописями Да Винчи. Сегодня его страницу украшала рамка из омелы, переплетенной со стройной мужской фигурой в белой расстегнутой рубашке и узких черных брюках. Темные волосы то развевались на ветру, то спадали на глаза, то аккуратно обрамляли лицо, которое юноша прикрывал руками. Как Том ни старался, он не мог вспомнить его черты, поэтому во всех позах, в которых маленькая фигурка плясала на листах его тетради, юноша стоял спиной, боком или как-то иначе, скрывая свое лицо.

Наконец, прозвенел звонок, сообщающий, что последняя пара закончилась. Том уже шел по вестибюлю, мысленно представляя, как придет домой, примет душ и уставится в телевизор, возможно, порисует, если найдет достаточно интересный сюжет…

Вдруг холодок между лопатками, который дремал почти весь день, вновь напомнил о себе. Том обернулся, ища причину своего беспокойства, и замер как вкопанный, не обращая внимания на недовольное бурчание и ругань обходивших его студентов. У окна, напротив кабинета директора, сложив руки на груди и прислонившись плечом к стене, стоял парень. Глаза его были закрыты, лицо на фоне черных волос выделялось бледностью. Казалось, он на несколько лет моложе самого Тома, возможно, еще школьник или только окончил школу. На молодом человеке была черная шелковая рубашка, волосы зачесаны назад и собраны в низкий хвост. Том не помнил лица юноши из своего сна, но был готов поклясться, что это именно он. Наверно, Том так и остался бы стоять, пялясь на незнакомого парня, если бы его мысли не прервал удар по плечу. Он подскочил от неожиданности.

- О чем задумался, ковбой? – рядом с ним, широко улыбаясь, стоял его друг Георг. – Мы тут подумали, и я решил, что мы идем сегодня в новый клуб.

Том перевел дух и удивленно изогнул бровь.

- То есть ты идешь в новый клуб, - поправил он друга и пошел к выходу, еще раз оглядываясь, чтобы посмотреть на парня, но у окна уже никого не было.

Георг тяжело вздохнул и кивнул.

- То есть я иду в новый клуб, и я прошу тебя пойти со мной, - добавил он жалобным тоном. - Ну, пожалуйста… Я прашивал у Густава и Энди, они согласились с условием, что ты пойдешь.

Том потряс головой, пытаясь понять, был ли там кто на самом деле или ему просто надо больше отдыхать. Он быстро представил себе перспективы сегодняшнего вечера: если он сейчас пойдет домой, наверняка весь вечер будет думать о своем сне, об увиденном парне и не сходит ли он с ума. И даже если еще не сошел, вот эти мысли точно помогут ему.

- Что за клуб? – спросил он и увидел, как радостно засветилось лицо Георга.

Глава 2

Он сдает карты, словно в медитации,

И те, с кем он играет,

Не узнают никогда,

Что он играет не ради денег

И не ради того, чтобы выиграть…

(Sting, «Shape of my heart»)

Том появился в клубе как раз вовремя. Компания почти в полном сборе сидела на кожаном диванчике, полукругом огибающем стол, щедро уставленный закусками, бокалами и бутылками. Щеки девушек порозовели, а глаза парней возбужденно блестели. Появление Тома вызвало всеобщий восторг.

- Томми, чур, ты ко мне, - навстречу ему поднялась светленькая девушка с пухленькими губками и такими же формами, и, потянув за руку, усадила Тома рядом с собой.

- Что ты сегодня будешь пить? – улыбнулась она нежно и лукаво.

- «Маргариту», - вернул ей улыбку Том.

- О, - она посмотрела на него немного взволновано, - давно ты не пил «Маргариту», что-то случилось?

- Все в порядке, Эллочка, - Том погладил ее по руке и широко улыбнулся, - просто я вдруг тоже подумал, что давно не пил «Маргариту».

Девушка улыбнулась в ответ, взяла пустой стакан и, найдя на столе текилу, лед и лаймовый сок, повернулась к Тому:

- За куантро тебе придется сходить на бар, ты первый камикадзе за сегодняшний вечер.

Первый, но не последний. Идея Тома была воспринята «на ура» и вскоре практически каждый сидящий за столом стал счастливым обладателем этого опасного коктейля. Теперь все хотели услышать тост от того, кому принадлежала идея. Том встал, улыбнулся и оглядел друзей.

- Я хочу выпить за то, чтобы эта ночь для нас стала незабы…

Он замер на полуслове, когда его взгляд, блуждающий по друзьям и залу, остановился на компании, сидящей через два столика от них. На него, не отрываясь, смотрел парень, тот самый, которого он видел в академии. На нем была облегающая белая рубашка с закатанными рукавами, на одной руке черный напульсник, а на другой массивные часы с серебряным браслетом, волосы были распущены по плечам. Он сидел, упираясь локтями в колени и положив подбородок на кисти, сцепленные в замок. Теперь он выглядел точно так же, как в тетради Тома, и еще больше напомнил ему юношу из сна. Он видел, что Том заметил его, но взгляда не отвел. Видимо, он не чувствовал себя неловко или некомфортно из-за того, что бесстыдно кого-то рассматривал. Том почувствовал легкое прикосновение к своей руке и отвел взгляд. Друзья все еще ждали окончания тоста.

- Незабываемой, - закончил он, поднял бокал, имитируя столкновение с их бокалами, и сделал большой глоток.

Напиток приятно согрел горло, стол снова загудел. Том посмотрел в сторону стола, за которым сидел парень.

Он больше не таращился на Тома. Теперь он весело смеялся над чем-то, почти ложась на своего соседа справа. Почему-то это немного расстроило, Том снова уделил внимание «Маргарите», вникая в разговор за столом и стараясь отвлечься на уже обнимавшую его Эллочку.

К тому времени, как дно первого бокала начало просвечиваться, жизнь показалась намного легче и приятнее. Пустая бутылка из-под текилы гордо лежала посреди стола и по очереди показывала своим горлышком на новую «жертву». Невинная детская забава после бокала «Маргариты» начала казаться наполненной смыслом и весельем, девушки смущались, парни победно улыбались, когда им предстояло получить поцелуй. Тот факт, что каждый из них переспал с каждой из присутствующих бессчетное количество раз, казалось, был благополучно забыт. Алкоголь сделал свое дело, Том веселился вместе со всеми, лишь иногда украдкой поглядывая на чужой столик.

Компания парня из сна была вполне под стать ему. В ней не было ни одной девушки, но семеро парней были один красивее другого. Высокие, стройные, некоторые подкрашены. С первого взгляда можно было решить, что они геи, но между ними были странные отношения. Они могли обнимать друг друга или прикасаться не так, как это делают друзья, они могли целовать друг друга, чего уж точно друзья не делают вовсе. Но при этом они совершенно бесстыдно рассматривали девиц вокруг, поощряли друг друга танцевать с ними, и с явным удовольствием позволяли себе лишние движения в танце по ягодицам и груди партнерш. Все это смущало Тома, и он старался как можно реже смотреть в ту сторону, но в глубине души он уже начинал жалеть, что не принадлежит этой странной компании. Не то, чтобы он не мог себе позволить лапать полуголых девиц на танцполе или ему очень хотелось позажиматься с кем-то из своих друзей (Том даже скривился от этой мысли), но парень из сна неизменно притягивал его внимание. И Том не отказался бы сидеть сейчас на месте его соседа, чтобы чувствовать, как волосы этого парня касаются его лица, и как пальцы сжимают колено каждый раз, когда тот, весело заливаясь смехом, прижимался к нему всем телом. Том вздрагивал от этой мысли, отворачивался и списывал нарастающее возбуждение на пальчики Элочки, которые гладили его по бедру. Но через несколько минут его взгляд снова возвращался к парню. Тому нравилось смотреть, как он смеется. Его смех и улыбка что-то поднимали в душе Тома, что-то теплое и радостное разливалось в груди, когда он смотрел на по-детски счастливое лицо.

Компания парня играла в карты. Голоса становились громче, смех все чаще, а глаза озорно блестели. Разговор было невозможно услышать, а правила напоминали на Блэк Джек, но было понятно, что они играют на желание, потому что каждый раз после нового взрыва хохота кто-то вставал и шел выполнять желание: приносил коктейли, заказывал в честь выигравшего песню, целовал кого-то из присутствующих или выпивал штрафную. Черноволосому парню в этот вечер удача улыбалась: он еще ни разу не проиграл, но много смеялся. С тех пор, как Том заметил на себе его пристальный взгляд, он ни разу даже мельком не посмотрел в сторону Тома, это почему-то раздражало.

Очередная «Маргарита» была допита, Эллочка почти лежала на нем, засунув руку под футболку и гладя его по груди. Георг и Андреас, каждый со своей девушкой, сбежали в чилаут. Густав неприлично облизывал свою подругу на другом краю дивана.

- Я схожу за ключиками? – спросил Том, прижимая к себе девушку для поцелуя.

- Если бы ты не сказал это сейчас, я бы предложила сама, - улыбнулась она, глядя на него затуманенными глазами.

Том сжал ее руку и пошел к бару, заставляя себя не обернуться, чтобы посмотреть на тот столик, который только что взорвался от хохота за его спиной. Кто-то снова проиграл.

«Сейчас в чилаут, оттянуться по полной и забыть об этой навязчивой идее», - решил он и забрал у бармена протянутый ключ.

Том уже собирался отходить от бара, прикрыв на секунду глаза, чувствуя, как кружится мир вокруг него, когда сзади кто-то тихонько подошел и положил ладони ему на лицо, закрывая глаза.

- Не отпущу, пока не поцелуешь, - услышал он у себя над ухом тихий взволнованный шепот.

Том провел руками по тонким пальчикам с крупными кольцами и длинными ногтями, но гадать было бессмысленно, он не помнил, были ли у Эллочки колечки, и какой у нее был маникюр. Даже если не Эллочка, а какая-то другая крошка хотела провести с ним время в чилауте, он не имел ничего против.

- Я полностью в твоем распоряжении, - Том поднял ключик и позвенел им в воздухе.

Он почувствовал, как кто-то хмыкнул, уткнувшись холодным носом в его шею, и настойчиво прошептал:

- Хочу твой поцелуй.

Голова Тома продолжала кружиться от коварной «Маргариты», он старался сохранять равновесие, стоя с закрытыми глазами, поэтому, услышав про поцелуй, он просто опустил держащие его руки себе на плечи и развернулся, находя губы и втягивая их в поцелуй, опуская свои руки на тонкую талию.

Целовавшие его губы слегка растянулись в улыбке, а потом чуть приоткрылись и крепче прижались к губам Тома, позволяя его языку пробраться внутрь. Голова от поцелуя закружилась еще сильнее, приятное тепло разлилось в низу живота, это было то, что нужно. Шаловливый язычок скользнул в рот Тома, и Том почувствовал в нем пирсинг.

Это была не Эллочка, у Эллочки не было пирсинга, и на Эллочке был короткий топ, а рука Тома сейчас скользила по ткани на спине, ища возможность забраться под нее.

И нашла, сжимая теплую кожу.

Тело в руках Тома вздрогнуло, пытаясь освободиться из объятий. Он нехотя разжал руки и потряс головой, не в силах сразу сфокусировать взгляд, моргая и пытаясь понять, кто только что был рядом с ним.

Что?..

ЧТО?!!!!! Черт, что это было?!

Это... это Он меня?…

Это я Его целовал?

Тому вдруг показалось, что сердце остановилось и уже больше не собирается оставаться в груди. Оно перебралось к горлу, потом к ушам... Он не слышал ничего, как будто на танцполе выключили звук, и только сердце теперь уже у него в висках стучало так громко, как будто, все слышали его и танцевали в такт с ним.

Тонкая фигура в белой рубашке двигалась от него к своему столику.

Но почему?.. Почему он это сделал?

Ответ пришел неожиданно с новым взрывом хохота за их столом. Вместе этим хохотом к Тому пришло осознание происходящего, и ему показалось, что все звуки мира разом набросились на него. Брюнет проиграл. Удача отвернулась от него, и он проиграл. Этот поцелуй – просто выполнение чьего-то дурацкого желания.

Том не понял, что почувствовал в тот момент - облегчение или разочарование… Может, обиду?.. А чего он хотел? Неужели он действительно хотел, чтобы этот парень… Он вспомнил его губы на своих, тепло кожи на его спине, и приятная волна возбуждения снова разлилась по животу. Это было уже слишком. Он бросился к своему столику, хватая Эллочку за руку и грубо целуя. Все, сейчас никаких мыслей, только чилаут.

Пристальный взгляд, провожающий его до выхода, он уже не видел.

* * *

Утро пятницы встретило Тома головной болью, обрывками воспоминай о прошедшем вечере, которые он попытался склеить воедино, и неприятной ноющей болью, засевшей где-то в районе сердца. Боль эта только усиливалась при воспоминаниях о неизвестно откуда взявшемся темноволосом монстре, который со вчерашнего утра украл все его мысли.

День прошел сумбурно. Том почти не помнил, о чем рассказывали на прошедших парах, даже какие это были пары, он едва ли смог бы сказать. Зато в его конспекте появилась страница, обрамленная в кант из розовых ветвей, переплетенных с фигурками в черной и белой рубашке. На этот раз у фигурок было лицо. Впервые Том почувствовал, что ему не хватает одного цвета для завершенности картины, и раскрасил розы рядом с фигурками в черной рубашке красной тушью.

Хотелось снова увидеть его и хотелось сбежать куда-нибудь подальше, чтобы забыть о нем. Несколько раз за день Том проходил мимо кабинета директора, стараясь не думать, зачем он это делает, но, конечно, он не встретил никого. Никого, кого бы ему хотелось там встретить.

Сейчас он сидел на диване перед камином и вертел в руках телефонную трубку. Никак не удавалось решить, хочет ли он снова в клуб, чтобы увидеть там его.

Что он будет делать, когда увидит? Конечно, ничего.

Это же не девушка, чтобы подойти и познакомиться, пригласить в кино. Эти мысли еще больше путали Тома. Вот именно, он не девушка, и не только из-за кино. Том и сам не девушка, что бы он делал, если бы познакомился с ним? Даже если бы тот согласился пойти с ним на свидание? Свидание с парнем? Должно быть, вы шутите. Том застонал и завалился на бок, сворачиваясь клубком.

В камине трещал огонь, отбрасывая яркие отблески на лежащего. Эти огоньки отражались в его глазах, и сейчас они, как никогда, точно совпадали с тем, что чувствовал Том в своей груди.

Его не могло не удивлять и не восхищать одновременно то, что парень этот был совершенно без тормозов. Похоже, ему были чужды не только комплексы и застенчивость, раз он смог, не боясь, подойти к совершенно незнакомому человеку, но и чувство самосохранения, потому что человек этот, как и он, был мужчиной. Будь на месте Тома кто-то другой, да и будь сам Том немного трезвее, возможно, он бы сначала ударил, а потом разбирался. Почему Том даже не задумался над тем, чтобы ударить его, как только понял, кто его поцеловал? И почему сейчас он чувствует легкую досаду, оттого что это была всего лишь игра?

Он не знал ответа на свои вопросы. Не знал, не хотел знать, не хотел даже мысли допускать на эту тему. Наконец, усталость от бессонной ночи и беспокойного дня сделали свое дело, и Том уснул прямо в гостиной.

Глава 3

Посмотри на закат.

Красотища!

Тот, наверху,

живописец что надо.

(The Truman show)

Первая мысль еще не открывшего глаза Тома была о том, какой же он идиот, что никуда вчера не пошел. Он должен был пойти, чтобы убедиться, что тот парень оказался там не случайно, что он часто там бывает, и что у Тома еще будет шанс его увидеть. Том сделал над собой усилие и постарался выгнать эту мысль из головы.

Она не ушла, но забилась куда-то в подсознание и тихонько заныла.

Выходные, никуда не надо идти, ни о чем не надо думать… С какой стати он о чем-то беспокоится? И о чем вообще? Разве плоха его жизнь? Нет. Его все устраивает. Все прекрасно. С этими мыслями он повернулся на другой бок и уставился перед собой. Взгляд его остановился на картине, которая висела над камином. Он приподнялся на локте и сел.

Единственной картиной во всем доме была эта – в гостиной. Его мама владела картинной галереей и сама писала картины, но у них было негласное соглашение, что именно в галерее им и место. Слишком много работ проходило через них, слишком велико было искушение купить их все и увешать весь дом, но тогда дом перестал бы быть домом и стал бы второй галереей.

Эта же картина была особенной. Том сам попросил маму выкупить ее, как только впервые увидел четыре года назад, и теперь ему казалось, что она всегда была там. Художника Том не знал, точнее имя ему ни о чем не сказало, и он сразу забыл о нем. Его всегда больше интересовали сами работы, метод исполнения, красота, а не имена.

Это был экспрессионизм. Том вообще-то не очень любил этот жанр. В большинстве случаев он видел только мазню в работах, которыми все восхищались и могли часами обсуждать подтек или пятно. Но он вырос и учился среди творческих людей, поэтому привык к тому, что каждый выражает себя и свое настроение, как умеет.

Удивительная вещь: она никогда ему не надоедала. Чем больше он ее рассматривал, тем больше на нее хотелось смотреть, иногда подходя ближе или отходя в другой конец комнаты. И каждый раз ему казалось, что в ней появилось что-то, чего он раньше не замечал. Она вызывала в нем смешанные чувства – и волнение, и радость, и печаль, и отчаяние, но гораздо чаще она дарила спокойствие и вселяла надежду.

Много раз Том пытался представить себе сюжет этой картины. Иногда он видел на ней корабль, борющийся со стихией посреди бушующего моря, и чистую полоску неба вдали, как обещание, что шторм скоро пройдет. Иногда - бабочек, плотным слоем укрывших дерево ясным летним днем. Эта ассоциация была его любимой и наиболее правдоподобной. Картина была идеальна со всех сторон. Мазок к мазку именно там, где это нужно. Акрил, совершенная техника. Может быть, именно она помогла ему сделать выбор, когда он разрывался между гитарой и рисованием. Он захотел научиться так рисовать. Так, чтобы от одного взгляда душа гулко обрывалась вниз, а сердце стучало, как бешеное, чтобы слезы подкатывали к глазам и комок в горле не давал дышать.

Том часами простаивал перед ней с мольбертом, пытаясь понять, что же это за магия в ней, и отразить ее на своем холсте, но его пятна краски оставались лишь пятнами. Иногда он так долго смотрел на нее, что, казалось, уже ненавидит. Ни с одной девушкой у него не было таких сложных и противоречивых отношений. Но только когда он сдался и перестал пытаться повторить ее или скопировать, он ее понял. Он понял, что этой магии невозможно научиться. Это талант от Бога, который и есть неповторимый стиль художника и его обаяние. У Тома появился свой стиль, он перестал гнаться за неизвестным мастером. И теперь картина открыла ему свою истинную красоту. Она умиротворенно улыбалась ему теплыми красками и могла заставить его забыть обо всех неприятностях, вселить надежду и уверенность, что он может справиться с чем угодно.

Том не понял, сколько времени уже сидел перед ней, но нужный эффект был достигнут. На душе стало светло, как летним днем, а в голове - пусто, как будто легкий ветерок, поднятый крыльями бабочек, сдул все волнения предыдущих дней. Теперь он обратил внимание на звуки, доносящиеся из кухни, и почувствовал, как заурчало в животе.

Симона ловко взбивала что-то, стоя спиной к двери. Том не хотел ее напугать, поэтому, прежде чем подойти, постучал по косяку и радостно объявил:

- Доброе утро!

- Доброе утро, сынок, - она обернулась и сжала его в объятиях.

- Когда ты вернулась? Я бы встретил.

- Рано утром, не хотела тебя будить.

- И вместо того, чтобы отдохнуть, ты взялась за готовку, - он укоризненно посмотрел на нее.

- Куда отдыхать, день только начался. И вообще, беспокоиться – это моя обязанность, - она тепло улыбнулась, понимая, что тот, кто любит, всегда беспокоится. – Садись за стол, сейчас будем завтракать.

Том расставил тарелки и сел, наблюдая, как белая бесформенная масса превращается в румяные блинчики.

- Как твоя поездка? Что нового в Париже?

- О, это было что-то!..

Том с улыбкой закатил глаза.

- Ты всегда так говоришь.

- Но это правда!

- Ты снова скупила полвыставки?

- Нет, на этот раз я ничего не купила.

Том с сомнением посмотрел на нее.

- Я заключила пару договоров с художниками, они будут выставляться в нашей галерее.

- Это же отлично! Но все-таки, ты же обычно что-то привозишь, неужели не было ничего достойного?

Симона пожала плечами.

- Все достойное было по таким ценам, что нужно было пять раз подумать, смогу ли я продать здесь это хотя бы за те же деньги, что куплю в Париже.

- Да, тут не поспоришь, - вздохнул Том.

Симона разложила блинчики и поставила перед Томом клубничный джем.

- Ну, а как у тебя неделя прошла?

Он вздохнул еще раз, размазывая джем по тарелке.

- В принципе, нормально.

- А не «в принципе»? – она с интересом смотрела на него.

- Да все нормально. Сам не знаю, что меня не устраивает. Просто… - он задумался на минуту, - мне нравится один парень, - произнес он то, что было в голове.

Симона приподняла брови и заморгала.

- То есть, я не это хотел сказать… - нахмурился Том.

- Том, нет ничего страшного в том, что тебе нравится парень, просто для меня неожиданно было услышать это от тебя. Но сердцу не прикажешь. Это взаимно?

- Мам, я не то хотел сказать.

- А что?

- Просто, речь не идет ни о какой любви, я даже не знаю, как его зовут. Просто… Просто…

- Просто теперь ты все время думаешь о нем.

- Да, теперь я все время думаю о нем.

- Сын, симпатия не преследуется законом, - она подмигнула, - и она не перестанет быть симпатией, даже если ты будешь ее игнорировать.

Том серьезно посмотрел на нее.

- Ты права, но все это меня смущает. Я понятия не имею, как общаться с парнем в таком ключе. Да и что он подумает, может, он не такой? Да я и сам не такой!

- Том, не думай о том, какой ты и какой он, - Симона ласково потрепала сына по голове. - То, что тебе нравится этот парень, не говорит ничего ни о тебе, ни о нем. Ты – это ты. И симпатия к кому-то не делает тебя лучше или хуже. Подчиняясь какому-то необъяснимому капризу, природа делит нас на мальчиков и девочек, - она дернула плечом и беспомощно развела руками, - никто не знает, как она выбирает, но большинство считает это правильным. Гении никогда не бывают в большинстве, они те, кто раздвигает эти границы. Не вписывай картину в рамку, ищи рамку для своей картины.

Дата добавления: 2015-08-28