Христианская практика является признаком признаков в том смысле, что это великое доказательство, которое утверждает и венчает все другие признаки благочестия. Нет ни одного вида плода Святого Духа, для которого христианская практика не была бы наиболее подходящим доказательством истинности. Как в случае с членами нашего тела и любой утварью надлежащее доказательство прочности и пригодности их — это их использование; так и в случае с нашими добродетелями (которые даны для того, чтобы они использовались на практике, как и наши руки и ноги, или инструменты, которыми мы работаем, или руки, которыми мы боремся) надлежащим испытанием и проверкой их будет их проявление на практике. Большинство вещей, которыми мы пользуемся, пригодны для нас, и их пригодность доказана при каком-то давлении, напряжении, встряхивании и столкновении. Так бывает с луком, мечом, топором, пилой, веревкой, цепью, посохом, ногой, зубом. И те, которые настолько слабы, что не способны выдержать напряжение или давление, которым нам нужно их подвергнуть, ни к чему не годны. То же самое — со всеми добродетелями ума. Их подходящая проверка и доказательство — их проявление под всеми искушениями и испытаниями, которым Бог подвергает нас в действии Своего провидения, и в таком служении, которое оказывает тяжелое напряжение на принципы природы.
Практика есть надлежащее доказательство истинного и спасительного познания Бога, как видно из уже упомянутых слов апостола: «А что мы познали Его, узнаем из того, что соблюдаем Его заповеди» (1 Ин. 2:3). Мы напрасно исповедуем, что мы знаем Бога, если на деле мы отвергаем Его (Тит. 1:16). И если мы знаем Бога, но не прославляем Его как Бога, то наше знание будет осуждать, а не спасать нас (Рим. 1:21). Великий признак того знания, которое спасает и делает блаженными, — это то, что оно — практическое: «Если это знаете, блаженны вы, когда исполняете» (Ин. 13:17). «…Удаление от зла — разум» (Иов. 28:28).
Святая практика является надлежащим доказательством покаяния. Когда иудеи заявляли о покаянии, когда они пришли исповедовать свои грехи к Иоанну, проповедовавшему крещение покаяния для отпущения грехов, он направил их на верный путь достижения и демонстрации надлежащих доказательств истинности их покаяния, сказав им: «Сотворите же достойный плод покаяния» (Мт. 3:8). Это согласуется с практикой апостола Павла (см. Деян. 26:20). Прощение и милость нередко обещаются тому, кто имеет то свидетельство истинного покаяния, что он оставляет свой грех (Пр. 28:13; Ис. 55:7).
Святая практика является надлежащим доказательством спасительной веры. Это очевидно из того, что апостол Иаков говорит о делах как о том, что выдающимся образом оправдывает веру, или оправдывает исповедующих веру, и отстаивает и являет искренность их исповедания не только для мира, но также и для их собственной совести, как видно из примера, который он приводит об Аврааме (Иак. 2:21-24). Он также говорит о практической и действенной природе веры как о самой ее жизни и душе; подобно тому, как действенная природа и сущность, которая есть в теле человека, является его жизнью и душой (Иак. 2:20,26). И если это так, то, несомненно, практика есть надлежащее доказательство жизни и души истинной веры, которыми она отличается от мертвой веры. Ибо, несомненно, практика есть наиболее подходящее доказательство практической натуры, а действие есть наиболее подходящее доказательство действенной натуры.
Практика есть наилучшее доказательство спасительной уверенности в истине. Хождение исповедующего христианина в истине подчеркивается как надлежащее доказательство того, что истина пребывает в нем: «Ибо я весьма обрадовался, когда пришли братия и засвидетельствовали о твоей верности, как ты ходишь в истине» (3 Ин. 1:3).
Практика является наиболее подходящим доказательством истинного прихода ко Христу, принятия Его и союза с Ним. Истинный и спасительный приход ко Христу есть (как часто учит Христос) такой приход, когда человек оставляет все ради Него. И, как было отмечено ранее, оставить все ради Христа в сердце — это то же самое, что иметь сердце, готовое действительно оставить все; но надлежащее доказательство того, что сердце действительно готово оставить все, — это на самом деле оставить все, как только человек будет к этому призван. Если принц обращается к женщине в далекой стране с просьбой, чтобы она оставила свой собственный народ и отцовский дом и приехала к нему, чтобы быть его невестой, то надлежащим доказательством согласия ее сердца с предложением принца будет то, что она действительно оставит свой собственный народ и отцовский дом и приедет к нему. Через это ее согласие с предложением принца достигает совершенства в том же смысле, в котором апостол Иаков говорит, что делами вера достигает совершенства.* Христос обещает нам вечную жизнь при условии нашего прихода к нему; но это такое обращение, к которому Он направил юношу, пришедшего к Нему спросить, что он должен делать, чтобы наследовать вечную жизнь. Христос велел ему пойти и продать все, что он имел, и приходить и следовать за Ним. Если бы он согласился в своем сердце с предложением и всем сердцем обратился бы ко Христу, то надлежащим доказательством этого было бы то, если бы он сделал это; и через это его приход ко Христу достиг бы совершенства. Когда Христос призвал мытаря Матфея, сидевшего у сбора пошлин и среди своих земных барышей, то согласие сердца Матфея с приглашением его Спасителя прийти к Нему проявилось в том и сделалось совершенным в том, что он действительно поднялся, оставил все и последовал за Ним (Лк. 5:27-28). Христос и другие вещи ставятся перед нами сегодня, чтобы мы определенно привязались к одному и оставили другое; в таком случае практическая верность Христу — это практическое принятие Христа; подобно тому, как то, когда нищий протягивает руку, чтобы принять дар, который предлагается ему, — это практическое принятие им дара. Поистине, это действие души, которое заключается в верности Христу на практике, есть самое совершенное доказательство прихода души ко Христу.
Практика является наиболее подходящим доказательством доверия Христу дела спасения. Собственное значение слова «доверие», согласно его обычному употреблению как в общеупотребительной речи, так и в Священном Писании, — это стимулирование и поощрение разума человека отважиться на какое-либо предприятие на практике или рискнуть в чем-то, что он делает, полагаясь на достаточность и верность другого. И поэтому надлежащее доказательство его доверия — это риск, которому он себя подвергает в том, что он делает. Нельзя по праву сказать, что человек отважился на какое-то предприятие, полагаясь на что-то, если он ничего не делает на основании такого доверия, или если его практика не отличается от того, как если бы он не имел этого доверия. Для человека отважиться на предприятие, полагаясь на другого, — это значит делать что-то из этого доверия, в чем он, кажется, подвергает себя, и чего бы он не делал, если бы не было этого доверия. И поэтому о людях можно сказать, что именно в согласии переносить трудности и видимые опасности христианской практики в доверии достаточности и верности Христа, Который дарует вечную жизнь, они отваживаются положиться на Христа и довериться Ему в деле блаженства и жизни. Они полагаются, например, на такое обетование: «…потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Мт. 10:39). И поэтому они расстаются со всем и подвергают риску все свое, полагаясь на достаточность и истину Христа. И в этом — библейское понимание доверия Христу в проявлении спасительной веры в Него. Так, Авраам, отец всех верующих, поверил Христу и верой оставил свою страну, полагаясь на завет благодати, который Бог установил с ним (Евр. 11:8-9). Так и «верою Моисей, придя в возраст, отказался называться сыном дочери фараоновой, и лучше захотел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное греховное наслаждение» (Евр. 11:23-25). Этой же верой «другие испытали поругания и побои, а также узы и темницу. Были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления» (Евр. 11:35-38). И в этом смысле апостол Павел верой доверился Христу и посвятил себя Ему, рискнув собой и всем своим интересом, положившись на способность и верность Искупителя, под сильными преследованиями, в страданиях и лишении всего: «По сей причине я и страдаю так; но не стыжусь. Ибо я знаю, в Кого уверовал, и уверен, что Он силен сохранить залог мой на оный день» (2 Тим. 1:12).
Если человек получает весть от царя с далекого острова о том, что он намеревается сделать его своим наследником, и если, получив новость, он немедленно оставляет свою родную землю и друзей и все, что он имеет в мире, чтобы отправится в эту страну, положившись на то, что он услышал, в таком случае о нем можно сказать, что он рискнул собой и всем, что он имеет в этом мире, ради этого. Но если он остается сидеть спокойно и надеется на предложенное ему преимущество, внутренне лелея себя мыслями о нем, то о нем нельзя по-настоящему сказать, что он отважился на это. В этом случае он не идет на риск; он не делает ничего такого, что подвергло бы его страданиям, если бы он потерпел неудачу; помимо того, что он делал бы, если бы он не получил таких новостей. Итак, тот, кто, поверив в то, что он слышит о будущем мире, и, полагаясь на сообщение Евангелия относительно жизни и бессмертия, оставляет все или, по крайней мере, делает это, насколько требует случай, и при этом все место уступает его вечному интересу; о таком и только о таком можно по-настоящему сказать, что он решился положиться на евангельскую весть. И это — подходящее доказательство истинного доверия Христу в деле спасения.
Практика является надлежащим доказательством благодатной любви как к Богу, так и к людям. Тексты, которые ясно учат этому, уже настолько часто упоминались, что нет необходимости их повторять.
Практика является надлежащим доказательством смирения. Бог настаивает на том выражении и проявлении смирения сердца, о котором Он говорит как о великом проявлении его; и мы должны рассматривать это как его надлежащее выражение и проявление: это смиренномудренное хождение. «О, человек! Сказано тебе, что — добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (Мих. 6:8).
Это также надлежащее доказательство истинного страха Божьего: «Страх Господень — ненавидеть зло» (Пр. 8:13). «Придите, дети, послушайте меня: страху Господню научу вас… Удерживай язык свой от зла и уста свои от коварных слов. Уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и следуй за ним» (Пс. 33:12-15). «…Бойся Господа, и удаляйся от зла» (Пр. 3:7). «…Страх Господень отводит от зла» (Пр. 16:6). «Обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова?.. человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла» (Иов. 1:8). «Обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова?.. человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла, и доселе тверд в своей непорочности; а ты возбуждал Меня против него» (Иов. 2:3). «Нечестие беззаконного говорит в сердце моем: нет страха Божия пред глазами его» (Пс. 35:2).
Так, практика в воздаянии за полученные блага является надлежащим доказательством истинной благодарности. «Что воздам Господу за все благодеяния Его ко мне?» (Пс. 115:3). «Но не воздал Езекия за оказанные ему благодеяния» (2 Пар. 32:25). Воздание наших обетов Богу и наблюдение за своими путями, кажется, отмечается как надлежащее выражение и доказательство истинной благодарности: «Принеси в жертву Богу хвалу,и воздай Всевышнему обеты твои» (Пс. 49:14). «Кто приносит в жертву хвалу, тот чтит Меня, и кто наблюдает за путем своим, тому явлю Я спасение Божие» (Пс. 49:23).
Также, надлежащее доказательство благодатных желаний и стремлений, которое отличает их от ложных и тщетных, заключается в том, что они — не такие, как праздные желания и склонности Валаама, но они действенны на практике, побуждая людей серьезно и основательно искать того, к чему они стремятся. «Одного просил я у Господа, того только ищу» (Пс. 26:4). «Боже! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу я; Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей и безводной, чтобы видеть силу Твою и славу Твою» (Пс. 62:2-3). «К Тебе прилепилась душа моя» (Пс. 62:9). «Влеки меня, мы побежим за тобою» (П. Песн. 1:3).
Практика является надлежащим доказательством благодатной надежды: «И всякий, имеющий сию надежду на Него, очищает себя, так как Он чист» (1 Ин. 3:3). Терпеливое постоянство в делании добра, несмотря на все трудности и испытания христианского хождения, часто упоминается как подходящее выражение и плод христианской надежды.: «Непрестанно памятуя ваше дело веры и труд любви и терпение упования» (1 Фес. 1:3). «Посему (возлюбленные), препоясав чресла ума вашего, бодрствуя, совершенно уповайте на подаваемую вам благодать в явлении Иисуса Христа. Как послушные дети…» (1 Пет. 1:13-14). «Уповаю на спасение Твое, Господи, и заповеди Твои исполняю» (Пс. 118:166). «…Возлагать надежду свою на Бога, и не забывать дел Божиих, и хранить заповеди Его» (Пс. 77:7).
Бодрое исполнение нашего долга и выполнение Божьей воли является подходящим доказательством истинной святой радости. «Ты милостиво встречал радующегося и делающего правду» (Ис. 64:5). «Откровения Твои я принял, как наследие на веки; ибо они веселие сердца моего. Я приклонил сердце мое к исполнению уставов Твоих навек, до конца» (Пс. 118:111-112). «На пути откровений Твоих я радуюсь, как во всяком богатстве» (Пс. 118:14). «Любовь… не радуется неправде, а сорадуется истине» (1 Кор 13:6). «…Глубокая нищета их преизбыточествует в богатстве их радушия» (2 Кор. 8:2).
Практика также является надлежащим доказательством христианской стойкости. Проверка хорошего воина производится не в углу у камина, а на поле битвы (1 Кор. 9:25-26; 2 Тим. 2:3-4,6).
И как плод святой практики является главным доказательством истинности благодати, так и степень, в которой опыт имеет влияние на практику человека, является вернейшим свидетельством степени того, что есть духовное и божественное в его опыте. Как бы люди ни претендовали на великие открытия, великую любовь и радость, их следует принимать во внимание только в той мере, в которой они оказывают влияние на их практику. Конечно же, следует сделать скидки на природный темперамент. Но это не препятствует тому, чтобы степень благодати справедливо оценивалась по степени воздействия на практику. Ибо эффект благодати так же велик, и изменение так же заметно в очень злом естественном характере, как и в другом. Хотя человек такого характера не будет вести себя так хорошо, с одинаковой степенью благодати, как другой, но отличие от того, что было до обращения, может быть таким же сильным; потому что человек с хорошим естественным характером не вел себя так до своего обращения.
Таким образом, я попытался представить доказательства того, что христианская практика является главным из всех признаков спасительной благодати. И, прежде чем я закончу эту книгу, я хотел бы кратко сказать что-то в ответ на два возражения, которые могут быть выдвинуты некоторыми против того, что было сказано.
Возражение I. Некоторые могут быть готовыми сказать, что это выглядит противоречащим мнению, легко принимаемому среди добрых людей, что исповедующие должны судить о своем состоянии, главным образом, по своему внутреннему опыту, и что этот внутренний опыт является главным доказательством истинной благодати.
Я отвечу: это, несомненно, истинное мнение, которое не без основания принимается многими добрыми людьми, — то, что исповедующие должны, в первую очередь, судить о своем состоянии по своему опыту. Но большая ошибка — полагать, что то, что было сказано, противоречит этому мнению. То, что главный признак благодати для совести христиан — это христианская практика в том смысле, который был объяснен, и согласно тому, что было показано как истинное понятие христианской практики, вовсе не является несообразным с христианским опытом, являющимся главным доказательством благодати. Христианская, или святая, практика — это духовная практика; а не движение тела, которое не знает, как, когда и куда оно движется; но духовная практика у человека есть практика духа и тела, действующих совместно, или практика духа, оживляющего, руководящего и приводящего в движение тело, с которым он соединен, и над которым он имеет власть, данную ему Творцом. И поэтому главная вещь в этой святой практике — это святое действие разума, руководящее и управляющее движениями тела. А движения тела следует рассматривать как принадлежащие к христианской практике лишь вторично и как зависимые и вытекающие из актов души. Проявления благодати, которые христиане находят или ощущают в себе, — это то, что они испытывают в себе самих; и, таким образом, в этом состоит христианский опыт; и этот христианский опыт заключается именно в тех действенных проявлениях благодати в воле, которые непосредственно участвуют в управлении поведением тела и в других проявлениях. Эти внутренние проявления не в меньшей степени являются частью христианского опыта, потому что они имеют внешнее поведение, непосредственно связанное с ними. Сильный акт любви к Богу не в меньшей степени является частью духовного опыта, потому что это акт, который непосредственно производит и реализует некоторое жертвенное и дорогостоящее внешнее действие, которое направлено для чести и славы Бога.
Говорить о христианском опыте и практике так, как если бы это были две вещи, целиком и полностью различные, — это проводить различие без размышления и логики. В самом деле, не весь христианский опыт можно по праву назвать практикой, но вся христианская практика в своей сущности является опытом. И различие, которое проводится между ними, не только неразумно, но и не соответствует Писанию. Святая практика — это один род или часть христианского опыта; и здравый смысл, и Писание представляют ее как главную, наиболее важную и наиболее отличительную его часть. Так она представлена в тексте: «…Отец твой ел и пил, но производил суд и правду... Он разбирал дело бедного и нищего... «Не это ли значит знать Меня?» — говорит Господь» (Иер. 22:15-16). Наше внутреннее знакомство с Богом, несомненно, принадлежит к вершине экспериментальной религии; но это Бог представляет как заключающееся, в первую очередь, в том опыте, который имеется в святой практике. Так, проявления качеств любви к Богу и страха Божьего являются частью экспериментальной религии; но их Писание в уже процитированных текстах представляет как заключающиеся, в первую очередь, в практике: «А что мы познали Его, узнаем из того, что соблюдаем Его заповеди» (1 Ин. 2:3). «Любовь же состоит в том, чтобы мы поступали по заповедям Его» (2 Ин. 1:6). «Придите, дети, послушайте меня: страху Господню научу вас… Уклоняйся от зла и делай добро» (Пс. 33:12-15). Это такие переживания, как те, в которых утешался Езекия, главным образом, на одре болезни, когда он сказал: «О, Господи! Вспомни, что я ходил пред лицом Твоим верно и с преданным Тебе сердцем» (4 Цар. 20:3). Это такие переживания, на которых, в первую очередь, настаивает псалмопевец в Псалме 118 и в других местах.
Это такие переживания, которые, прежде всего, подчеркивает апостол Павел, когда он говорит о своих переживаниях в посланиях, как, например: «Свидетель мне Бог, Которому служу духом моим в благовествовании Сына Его» (Рим. 1:9); «Ибо похвала наша сия есть свидетельство совести нашей, что мы… по благодати Божией жили в мире» (2 Кор. 1:12); «Но, имея тот же дух веры, как написано: «Я веровал и потому говорил», и мы веруем, потому и говорим» (2 Кор. 4:13); «…мы ходим верою, а не видением» (2 Кор. 5:7); «Ибо любовь Христова объемлет нас» (2 Кор. 5:14); «Но во всем являем себя как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах… в чистоте, в благоразумии, в великодушии, в благости, в Духе Святом, в нелицемерной любви… в силе Божией» (2 Кор. 6:4-7); «…Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия» (Гал. 2:19-20); «Но что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою. Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа» (Флп. 3:7-8); «…для чего я и тружусь и подвизаюсь силою Его, действующею во мне могущественно» (Кол. 1:29); «…мы дерзнули в Боге нашем проповедать вам благовестие Божие с великим подвигом» (1 Фес. 2:2); «Так мы, из усердия к вам, восхотели передать вам не только благовестие Божие, но и души наши, потому что вы стали нам любезны. Ибо вы помните, братия, труд наш и изнурение: ночью и днем работая… Свидетели вы и Бог, как свято и праведно и безукоризненно поступали мы пред вами» (1 Фес 2:8-10). И, созерцая такие переживания, этот благословенный апостол много утешался, когда шел на мученическую смерть: «Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало. Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил» (2 Тим. 4:6-7).
И не только самая важная и отличительная часть христианского опыта заключается в духовной практике; но такова сущность этого рода проявлений благодати, в которых состоит духовная практика, что нет ничего, что более уместно именовалось бы опытной религией. Потому что тот опыт, который имеется в этих проявлениях благодати, находимых и оказывающихся действенными в самый момент испытания, в котором Бог проверяет, чего мы будем придерживаться: Христа или наших похотей, является, как было уже показано, надлежащим экспериментом истинности и силы нашего благочестия, где его победоносная сила и действенность, производя свой надлежащий эффект и достигая своей цели, устанавливается опытным путем. Это как раз христианский опыт, в котором святые имеют возможность видеть из действительного переживания и испытания, склонно ли их сердце исполнить волю Божью и оставить все остальное ради Христа, или нет. Как то, что подвергает фактической проверке мнений и понятий, называется экспериментальной философией, так и то, что подвергает подобному испытанию религиозные чувства и намерения, уместно называется экспериментальной религией.
Есть род внешней религиозной практики, в которой нет внутреннего переживания, которой не придается значение в глазах Бога, и которая ни к чему не годна. И есть то, что называется переживанием, но не имеет практики, не сопровождается христианским поведением; и оно хуже, чем ничто. Кажется, многие люди имеют весьма неправильные понятия о христианском опыте и духовном просвещении и открытиях. Когда сердце человека склоняется к тому, чтобы обходиться с Богом как с Богом, в то время когда он подвергается испытанию и находит свое расположение действенным в данном опыте, то это наиболее подходящее, наиболее отличительное переживание. И если человек в такое время имеет то восприятие Божественных ценностей, то разумение истинности, важности и превосходства религиозных вещей, которое в то время управляет, доминирует и руководит его сердцем и руками, то это наиболее совершенный духовный свет и самые характерные открытия. Религия во многом состоит в святом чувстве; но теми проявлениями чувства, которые являются наиболее характерными для истинной религии, являются эти практические проявления. Дружба между земными друзьями во многом состоит в чувстве; однако те сильные проявления чувства, которые действительно ведут их через огонь и воду друг ради друга, являются высочайшими доказательствами истинной дружбы.
В том, что было сказано, нет ничего, противоположного тому, что утверждают некоторые здравые богословы, когда они говорят, что нет верных доказательств благодати, кроме актов благодати. Ибо это не препятствует тому, чтобы эти действенные, продуктивные акты, эти проявления благодати, которые действенны на практике, были высочайшими доказательствами, превыше всех других родов актов благодати. Это также не препятствует тому, что когда имеется много этих актов и проявлений, следующих друг за другом подряд при различных испытаниях всякого рода, то доказательство только увеличивается; поскольку один акт подтверждает другой. Человек, однажды увидев своего соседа, может иметь хорошее свидетельство его присутствия; но когда он видит его изо дня в день и общается с ним по ходу дела в различных обстоятельствах, это свидетельство укрепляется. Ученики, когда они впервые увидели Христа после Его воскресения, имели хорошее свидетельство того, что Он жив; но, общаясь с Ним в течение сорока дней, когда Он показывал Себя перед ними живым через многие неопровержимые доказательства, они получали еще более высокое свидетельство.[§]
Свидетельство или печать Духа, о которых мы читаем, несомненно, состоят в действии Духа Божьего на сердце, в насаждении и проявлении в нем благодати и, таким образом, заключаются в опыте. И также не вызывает сомнения, что эта печать Духа является высочайшим родом доказательства усыновления святых, которое они когда-либо получают. Но в этих проявлениях благодати на практике, о которых было сказано, Бог дает свидетельство и ставит Свою печать наиболее заметным, выдающимся и очевидным способом. Из опыта христианской церкви была достаточно доказана истинность того факта, что Христос обыкновенно дает святым через Своего Духа величайшие и наиболее радостные свидетельства их сыновства в тех действенных проявлениях благодати в испытаниях, о которых было сказано; что демонстрируют полная уверенность и несказанная радость многих мучеников. В соответствии с этим: «Если злословят вас за имя Христово, то вы блаженны, ибо Дух славы, Дух Божий почивает на вас» (1 Пет. 4:14); «…хвалимся надеждою славы Божией. И не сим только, но хвалимся и скорбями» (Рим. 5:2-3). Это также соответствует тому, что апостол Павел часто заявляет о том, что он перенес в своих испытаниях. И когда апостол Петр говорит о радости неизреченной и преславной, которую испытывали христиане, он намекает на то, что они нашли в преследованиях, как видно из контекста. То, что Христос открыл Себя как Друг и Спаситель святых, прилеплявшихся к Нему, кажется, было представлено в древности через Его приход и явление Себя Седраху, Мисаху и Авденаго в печи. И когда апостол говорит о свидетельстве Духа (Рим. 8:15-17), он более непосредственно касается того, что христиане испытывали в своих проявлениях любви к Богу, перенося гонения, как ясно видно из контекста. В вышеупомянутых стихах он ободряет римских христиан в их страданиях, что хотя их тела умрут по причине греха, однако они воскреснут к жизни вновь. Но это еще более ясно из следующего стиха: «Ибо думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим. 8:18). Так же очевидно, что апостол намекает на их преследования во всем том, что он говорит до конца главы. Так, когда апостол говорит о залоге Духа, который Бог дал нам (2 Кор. 5:5), контекст ясно показывает, что он касается того, что было дано ему в его великих испытаниях и страданиях. И в том обетовании белого камня и нового имени для побеждающего (Отк. 2:17) видно, что Христос особо упоминает преимущество, которое христиане получат, победив в испытании, которое они имели в тот день преследования. Это видно из многих отрывков в этом послании семи церквам Азии.
Возражение II. Некоторые также могут возразить против того, что было сказано о христианской практике как о главном доказательстве благодати, что это законническая доктрина; и что придание практике такого большого значения в религии превозносит дела и имеет тенденцию приводить людей к тому, что они слишком высоко будут ценить свои деяния, умаляя славу свободной благодати, и кажется не соответствующим великой евангельской доктрине оправдания только верой.
Но это возражение полностью лишено основания. Почему несовместимо со свободностью Божьей благодати то, что святая практика должна быть признаком Божьей благодати? То, что мы делаем наши дела ценой Божьей благодати, — вещь, несовместимая со свободностью этого дара, а не то, что они являются его признаком. Поистине, то, что нищий смотрит на деньги, которые в его руке, как на признак доброты того, кто дал ему их, ни в коем случае не является несовместимым со свободностью этой доброты. Напротив, то, что он держит деньги в своих руках как цену преимущества, — это вещь, несовместимая со свободной добротой дающего. Понятие свободности благодати Бога к грешникам, как оно открывается и преподается в Евангелии, — не в том, что никакие святые и привлекательные качества или действия в нас не могут быть плодом, то есть признаком благодати; но в том, что не достоинство или прекрасность любого качества или действия представляет нас этой благодати; что благость является для недостойных и непривлекательных; что есть великое превосходство в дарованном преимуществе, и никакое совершенство в получателе не может быть его ценой; что благость выходит и вытекает из полноты Божьей природы, полноты источника блага, причем никакая любезность получателя не способна привлечь его. И понятие оправдания без дел таково (как эта доктрина преподается в Писании), что нет никакого достоинства или привлекательности в наших делах или чего-либо в нас, что было бы каким-то образом приемлемым для Бога как противовес вине греха или как рекомендация грешников для их принятия как наследников жизни. Таким образом, мы оправдываемся праведностью Христа, а не собственной праведностью. И когда дела противопоставляются вере в этом деле, и говорится, что мы оправданы верой, а не делами, то под этим подразумевается не то, что наше достоинство, или любезность наших дел, или что-либо в нас представляет нас к части во Христе и Его благах, но то, что мы имеем эту часть только по вере или в силу того, что наши души приняли Христа, прилепились к Нему и заключили союз с Ним. Но то, что никакое достоинство или привлекательность в нас не представляет нас и не приводит нас к части во Христе, — это не аргумент в пользу того, нет в нас ничего, что было бы знаком нашей части во Христе.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |