Мы остановились, чтобы перекусить гамбургерами с кофе. Сидя за столиком, мы закурили сигары и стали сравнивать свои впечатления от казино.
— Я оставил у них пять штук, — пожаловался Макси. Он пыхнул сигарой. — Но я их верну. Эти ублюдки заплатят мне сполна, прежде чем я с ними разберусь.
Я сказал:
— Дилер за покерным столом — ловкий парень, верно?
— Про него отдельный разговор, — сухо ответил Макс. — Я его раскусил. Вы поняли, какой трюк он использовал? — Никто не ответил. — Видели козырек у него над глазами?
— Да, я заметил, что он смотрит сквозь него, только не понял, на что, — сказал я.
— Лапша, ты меня разочаровываешь. А еще хвастался, что прочитал много книг. Слушайте меня, детки. — Макси сиял от удовольствия. Это был пик его славы. Наконец он знал что-то, чего не знал я. — Помните, как в детстве мы ходили в мелочную лавочку на Деланси-стрит и за пятак получали пакет с картинками и кусочком крашеной слюды? — Мы кивнули. — Неужели не понимаете? Когда мы смотрели сквозь слюду, рисунок на картинке менялся. На них проступали скрытые узоры, помните? Так вот, ребята, в колоде этого парня на рубашках карт есть специальные значки, которые становятся видны, когда он смотрит на них сквозь светофильтр. У него козырек сделан из светофильтрового стекла, понятно?
Я посмотрел на Макси с восхищением:
— Отличный образец дедукции, Макс.
— Благодарю вас, мой дорогой Холмс, — рассмеялся он.
— А как насчет рулетки, Макс? Ты понял, в чем дело? — спросил я.
— Нет. — Он покачал головой. — Тут я в тупике. Но мы еще сходим к ним завтра.
— Может, лучше сразу покончить с этими ублюдками, Макс? — В голосе Патси звучало нетерпение.
— Честно говоря, я думал о том, чтобы позвонить в Нью-Йорк и попросить прислать нам парочку горилл, чтобы они вычистили все заведение. Знаете эту команду разрушителей с Малберри-стрит? Тогда дело кончилось бы очень быстро. Но зачем нам спешить? Здесь не так уж плохо, и за все платит Синдикат.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Патси. — Не стоит звать сюда этих диких зулусов, мы справимся и сами.
— Фил не хочет никакого насилия, так что, если получится, попробуем сделать все по-тихому, — сказал Макс. — А теперь предлагаю поехать в отель и сыграть у себя в номере в честный покер.
Мы вернулись в отель и всю ночь играли в карты. Макс отправил вечерние костюмы обратно Шварцу, попросив их выгладить и приготовить к завтрашнему дню.
Мы спали до семи часов вечера. Макс позвонил в сервис:
— Я хочу, чтобы нам в номер прислали завтрак.
Очевидно, на другом конце провода ему ответили, что сейчас неподходящее время для завтраков.
Он нетерпеливо сказал:
— Называйте это как хотите, но пришлите нам апельсиновый сок, сандвичи с яйцами и ветчиной и кофе на четверых.
Когда мы закончили свою легкую трапезу, Макс предложил искупаться.
На пляже почти никого не было.
Косой сказал:
— Здесь не так интересно, как в Ист-Сайде, когда мы купались при лунном свете, цепляясь за буксирные тросы.
Макси насмешливо ответил:
— Придется довольствоваться тем, что есть.
Мы немного поплавали. Потом вернулись в отель, приняли душ и стали ждать, когда принесут наши костюмы. Наконец появился мистер Шварц, сгибаясь под тяжестью груза, который он с тяжелым вздохом свалил на кровать.
— Как дела, ребята? Развлекаетесь? — спросил он.
— Спасибо, мистер Шварц, — ответил я. — У нас отличный отдых.
Мы начали одеваться. Старик сидел в кресле и курил, болтая о том о сем. Как бы между прочим, он задал нам один из своих странных вопросов в лоб:
— Вы смелые ребята?
Я улыбнулся и пожал плечами.
Макси спросил:
— А что?
Старик быстро улыбнулся и с той же прямотой сказал:
— Потому что говорят, что все евреи — трусы.
Патси и я засмеялись, посмотрев на Макси. Он не нашелся что ответить.
Я сказал:
— Храбрость или ее отсутствие не являются национальными признаками, мистер Шварц. Чаще всего это вопрос обстоятельств, необходимости или свободы выбора. На поведение человека влияет множество факторов. По моим наблюдениям — а они, смею вас уверять, основаны на личном опыте, — ни один из народов нельзя подводить под какой бы то ни было шаблон. Тем более если речь идет о недостатке смелости. Смелость можно в себе развить — я имею в виду постоянное качество, а не отдельные и кратковременные вспышки, — точно так же, как развивают умственные и физические свойства. В качестве живого примера, — продолжал я полушутя, обведя широким жестом комнату, — можно привлечь некоторых из присутствующих здесь лиц.
— Благодарю, — отозвался Макси, застегивая ширинку, и с насмешливой серьезностью отвесил мне поклон. — При всем уважении, не включаешь ли ты и себя, мой дорогой Лапша, в число этих живых примеров?
— При всем уважении, — ответил я, возвращая ему поклон, — разумеется, включаю.
— Поразительная скромность, — сказал Макси, кланяясь еще раз.
— Вы что, ребята, так и будете дурака валять? Я есть хочу, — заявил Патси.
— Ладно, парни, все уже оделись? — спросил Макс.
Он оглядел комнату.
Мы нацепили кобуры и надели пиджаки.
— Настоящие джентльмены, — удовлетворенно сказал старик.
Глава 25
После роскошного ужина мы поехали в казино. Макси подошел к окошку кассы и снова взял фишек на десять тысяч долларов. Как и в прошлый вечер, казино было переполнено. Мы направились прямо к рулетке. Макси сразу стал проигрывать. Он играл несколько часов подряд. Все это время я не сводил глаз с рулетки. Шарик. Колесо. Крупье. Я следил за самым незначительным движением. Все было напрасно. Макс спустил уже почти шесть штук, но продолжал играть. Я с раздражением отошел от стола. Мы, четыре специалиста, которые должны были до тонкости знать всю эту кухню, не могли поймать шулеров за руку.
Потом я заметил, как один из «подсадных» быстро взглянул на потолок. Я проследил за этим взглядом. Мне показалось, что между декором потолка скрыто небольшое отверстие. Я сделал знак Патси, у которого глаза были острей моих. Мы отошли в сторону. Я тихо сказал ему о своих подозрениях. Он подтвердил их. Мы вернулись обратно к столу. У меня было странное чувство. Я понимал, что это иллюзия, но мне все время казалось, что с потолка за мной следят чьи-то глаза. Я привлек внимание Макси. Он пошел за мной в уборную. Я рассказал ему о том, что обнаружил.
— Отличная работа, Лапша. Возможно, мы на правильном пути, — сказал он.
Макси обменял оставшиеся фишки на деньги. Мы вышли из заведения. Было около двух часов утра.
Мы поехали в ночной ресторан, сели за тот же столик, что вчера, заказали себе гамбургеры и кофе и не спеша закурили после еды. Так прошло больше часа.
Я нарушил молчание:
— Нам надо поехать в это заведение сегодня ночью и все там осмотреть.
Макс кивнул:
— Я как раз об этом думал. — Он взглянул на часы. — Три тридцать. Поехали.
Мы снова вернулись к казино. На этот раз мы остановились в отдалении и выключили фары, наблюдая за домом. Машины одна за другой отъезжали со стоянки, пока на ней не осталось только два автомобиля. К этому времени в здании погасли почти все огни. Мы сидели и ждали, пока не увидели, что в доме стало совсем темно. Две оставшиеся машины уехали со стоянки одновременно.
Мы посидели еще немного, чтобы убедиться, что в доме все тихо и спокойно.
Макси вышел из машины.
— Пошли, — бросил он.
Мы не стали идти напрямик по покрытой гравием дороге. Вместо этого мы бесшумно прошли по траве и обогнули казино сзади. Внутри дома мы увидели вспышки фонаря и услышали чьи-то приглушенные шаги.
— Наверное, это охранник, — прошептал я.
Макс знаком показал следовать за ним. Он достал револьвер. Рукояткой револьвера постучал по стене. Мы услышали, как открылось окно. Мы спрятались за кустами. В окне показалась голова.
— Кто здесь? — послышался голос.
Свет от фонарика заплясал по кустам.
— Вот черт, — произнес голос.
Окно с треском захлопнулось.
Макси постучал по стене еще раз. Снова открылось окно, и появился свет фонарика. Голос сердито сказал:
— Кого тут черти носят?
Окно громко захлопнулось. Отворилась дверь. На улицу вышел высокий мужчина в деловом костюме, с револьвером в правой руке и с фонарем в левой.
Он пробормотал себе под нос:
— Чтобы вас всех черти взяли.
Большой Макси обошел его сзади. В руке у него была пушка. Патси, Косой и я сидели в кустах. Наши револьверы целили парню прямо в голову. Макси прыгнул сзади и обрушил на голову охранника чудовищный удар. Тот бесшумно рухнул в траву. Он не произнес ни звука. Из его головы текла кровь. Я склонился над ним. Макс вопросительно взглянул на меня. Я пожал плечами. Никакого пульса у парня не прощупывалось.
Макс прошептал:
— Парень отрубился? Я его прикончил?
— Похоже на то.
Потом я уловил едва заметный стук.
— Подожди-ка. — Я прижался ухом к его груди. Сердце билось отчетливо. Я сказал: — Нет, с ним все в порядке.
Мы подняли его с земли и перетащили в здание. Надежно связав охранника с помощью носовых платков, мы положили его на пол. Потом мы тихо прошли через зал и остановились у кассы. Она представляла собой почти квадратную будку с маленьким окошком в углу. Окошко смотрело в вестибюль. У него было пуленепробиваемое стекло. Мы пошарили в ящиках кассы. Потом заглянули в маленький сейф. Везде было не заперто и пусто.
В задней стенке кассы имелась дверь. Я осторожно ее открыл. Это была обычная ванная. Вся остальная обстановка кассы выглядела очень скудно. Она состояла из нескольких стульев, стола с пустыми ящиками и холодильника. Я подумал, что это довольно странное место для холодильника. Я посмотрел внутрь. Там стояло три бутылки молока. И больше ничего. Макси заглянул мне через плечо.
Он заметил:
— Наверное, кассир страдает язвой.
Я сказал:
— Странное место для холодильника.
Мы нашли узкую лестницу, которая вела на чердак. В полу имелся откидной люк. Через него можно было спуститься в подвал.
Макси с озадаченным видом стоял посреди комнаты. Он переводил взгляд с чердака на подвал, не зная, с чего начать. Потом он стал взбираться вверх по лестнице. Мы последовали за ним. Потолок на чердаке был низкий. Везде грязно и темно. Чтобы пролезть в дверь, нам пришлось согнуться. Макс шел вперед, освещая путь фонариком, взятым у охранника. Вскоре мы наткнулись на помещение, которое находилось прямо над центром большого зала. Мы вошли в дверь. Это была маленькая комната прямоугольной формы, примерно четыре на девять футов. Макси посветил в ней фонариком.
Как только свет упал на пол, мы увидели то, что искали: на полу краской был нарисован круг рулетки, где возле каждого гнезда торчал электрический выключатель. Отверстие, расположенное посередине комнаты, находилось как раз над центром настоящей рулетки, стоявшей в нижнем зале.
— Смышленые ребята, — прошептал я. — Шарик в колесе рулетки на самом деле не из мрамора. Он только с виду сделан под мрамор, а внутри из чистой стали. Я так и думал. Дистанционное управление.
— Ну и что? — спросил Косой.
— Ну и что? — презрительно передразнил его Макс. — Ты ничего не понял?
Косой покачал головой.
— Парень, который сидит наверху, — нетерпеливо объяснил Макс, — смотрит вниз, на стол, и следит за подсадными. Один из них делает большую ставку на какой-то номер. Когда колесо начинает вращаться, — Макс покрутил рукой, — парень включает ток и создает сильное магнитное поле. Оно действует на то гнездо, куда подсадной поставил свою ставку. Магнитное поле останавливает стальной шарик. Он падает в нужное гнездо. Остальные игроки проигрывают. — Макс поскреб подбородок. Эта штука ему явно нравилась. — Неплохо, совсем неплохо. Наверное, иногда они дают выиграть небольшую ставку какому-нибудь простофиле, просто так ради интереса. — Он продолжал изучать оборудование, посмеиваясь и разговаривая сам с собой. — Если бы у меня был приятель, который сидел бы наверху и щелкал выключателями в мою пользу, очень прибыльное получилось бы дельце. — Его усмешка превратилась в широкую улыбку. — Как думаешь, Лапша?
— Да, это стоящая штука, Макс.
Мы без шума вышли из комнаты и осмотрели остальной чердак. Мы заглянули в каждый угол. Повсюду в полу были проделаны отверстия для наблюдения за нижним залом. Человек, сидевший на чердаке, мог следить за игрой на каждом столе. Мы тихо спустились вниз по лестнице и вернулись в кассу. Макс неуверенно посмотрел на люк в полу:
— Ладно, надо посмотреть, что там такое.
Он потянул за скобу и медленно поднял люк.
Зрелище, представшее нашим глазам, оказалось совершенно неожиданным. Внизу, за широким столом, заваленным большими книгами, сидел какой-то старик. Одна из книг лежала перед ним раскрытой. Он что-то торопливо писал при свете тусклой лампы. Слегка приподняв голову, старик сказал:
— Вы пришли немного рановато, парни, но я уже почти закончил. Остальные книги все готовы. Можете их выносить.
Макс прошептал мне в ухо:
— Какого черта?
Я пожал плечами: «Понятия не имею».
Старик махнул рукой в сторону законченных книг:
— Эти можете забирать. Они готовы.
Я прошептал:
— Давай подшутим над этим парнем.
Макс ответил:
— Ладно.
Мы спустились вниз по лестнице. Старик бросил на нас мимолетный взгляд и вернулся к своему занятию. Я заглянул ему через плечо, чтобы посмотреть, что он делает. Старик переписывал фамилии. Я присмотрелся повнимательней. В конце концов я понял, чем он занимается, — подделывает фамилии в регистрационной книге избирателей округа.
Старик гордо спросил:
— Ну как, хорошо смотрится, сынок?
— Превосходно, — ответил я. — Просто превосходно.
Я боялся выдать себя и не задавал лишних вопросов.
— Это последняя страница в последней книге, — сказал старик, быстро шурша пером.
Мы стояли вокруг и с интересом следили за работой.
Косой прошептал:
— Дедуля подделывает бумаги.
Наконец старик со вздохом отложил ручку:
— Хорошо, что мне приходится заниматься этим только раз в год. Нудная работенка. — Он улыбнулся: — А где Джон?
Очевидно, он спрашивал о том парне, которого пристукнул Макси.
Макс с обычным присутствием духа ответил:
— Пошел в сортир.
Старик кивнул:
— Ладно, давайте вытаскивать это барахло.
Мы начали выносить книги наверх. Макс сказал Косому:
— Подкати машину к выходу.
Мы сложили книги в «кадди». Старик по наивности ничего не замечал. Он не задавал нам никаких вопросов. Он спокойно влез на заднее сиденье. Макс и я сели по обе стороны от него. Косой нажал на газ. Мы выехали на автостраду.
Макси сказал:
— Поезжай в отель, Косой.
Старик с удивлением посмотрел на Макса.
Когда мы остановились у отеля, Макс, Патси и Косой пошли переодеться в номер, а я остался со стариком. Я держал нож наготове. Потом они вернулись, и я тоже пошел наверх переодеться. Я заплатил портье за неделю вперед и сказал, чтобы он отослал костюмы Шварцу. Потом мы уехали.
Я почувствовал, что старик начал беспокоиться. Он смотрел на нас с подозрением:
— Куда вы собрались, ребята? Разве мы едем не в здание суда?
Никто ему не ответил. Мы сидели как немые. Он смотрел на нас испуганно.
— Кто вы такие? — спросил старик с дрожью в голосе.
Макси улыбнулся и похлопал его по спине:
— Папаша, ты отличный парень. Все будет очень хорошо. Главное — не волноваться. — Он повернулся к Косому: — К Толстяку Мо.
По дороге старик понемногу расслабился, обнаружив, что мы относимся к нему с уважением и настроены миролюбиво. К тому времени, когда мы проехали полпути до Нью-Йорка, он уже стал нашим другом. Когда мы проезжали один из попутных городков, Макс купил ему в болтушке кварту виски. Это помогло развязать деду язык и сделало еще дружелюбнее. Он рассказал нам все о политике, который заправлял его округом. По словам старика, это был «толстопузый, жадный и лживый сукин сын». Но зато очень могущественный. Весь округ был у него в руках. Он даже являлся главой местного отделения ку-клукс-клана.
— С этим парнем лучше не связываться, — предупредил старик. — Все люди, работающие в казино, члены клана. Этот парень совсем не дурак. Он никому не оставляет шансов. Всё работает на него — от казино до местных выборов. — Потом он спросил: — А вы, ребята, из оппозиционной партии?
Я покачал головой. Он попробовал еще раз:
— Из кабинета окружного прокурора?
Макс ответил честно. Он сказал:
— Нет. Мы из организации, которую интересует только казино.
Старик мне был любопытен. Я решил расспросить его поподробней:
— Как получилось, что ты стал таким специалистом по подделке документов? И почему ты связался с этим парнем?
Старик объяснил:
— Я уже второй раз сижу за подлог. А этот толстопузый политикан одалживает меня на время у тюрьмы, чтобы я подчистил ему избирательные книги накануне выборов.
«Колумбия — жемчужина морей, приют свободы и обитель славы!» — со смехом пропел я про себя. Господи, как типично, как чертовски характерно для этого «приюта свободы»! Всем небишам[23] и шлемилям гарантировано одно — их обязательно обведут вокруг пальца.
Часто бывало, что мы, по просьбе Фрэнка, помогали на выборах тому или иному кандидату. Обычно мы поддерживали его деньгами. Иногда мы набирали людей и посылали их голосовать чуть большее количество раз, чем это положено по закону. Случалась, что мы слегка запугивали избирателей. Но куда нам до этого парня! Он не разменивается по мелочам. И он не бандит. Все считают его законопослушным гражданином. Но он мог бы научить нас тому, как надо фальсифицировать выборы. Это легко делается в подвале. Да, типичная история.
Бандиты — просто мальчишки и любители по сравнению с этими высокопоставленными шишками, которых считают образцами законопослушания.
Я спросил:
— Значит, на самом деле ты сейчас должен быть в тюрьме?
— Я мотаю уже второй срок. Джон, тот парень, которого мы там оставили, — это мой охранник. Он возглавляет сыскную полицию в нашем округе. Предполагалось, что он отвезет меня назад в тюрягу. — Он нахмурился. — Что вы с ним сделали, ребята? Наш заправила держит его за цепного пса.
Я сказал:
— Мы уложили его спать.
Старик встревожился:
— Что это значит? Вы его убили?
— Нет, — ответил Макс. — Просто отключили на время.
— А, — улыбнулся дед с облегчением.
— Ночью в казино есть постоянная охрана? — спросил я.
— По крайней мере, я ее никогда не видел. По-моему, они просто вывозят все деньги перед тем, как закрыть заведение на ночь.
Мы подъехали к Нью-Йорку. Макси обратился к старику:
— Что будешь делать дальше, папаша?
— В каком смысле? — спросил он.
Макси повторил:
— Что будешь делать? Хочешь отправиться назад в тюрьму или устроить себе побег и остаться здесь, в Нью-Йорке?
— Я предпочел бы остаться здесь, если бы смог найти какую-нибудь работу. И если копы меня не найдут.
Я сказал:
— Не волнуйся, не найдут.
— Ладно, отец, мы подыщем тебе какое-нибудь занятие. Только не по твоему профилю. Какую-нибудь работу, от которой у тебя было бы поменьше неприятностей. — Макс улыбнулся, увидев его заинтересованный вид. — Как у тебя с деньгами? Есть что-нибудь в карманах?
Старик покачал головой. Макс достал бумажку в пятьдесят долларов, протянул ее старику.
Тот пробормотал:
— Большое спасибо.
Выражение его лица было красноречивей всяких слов.
Мы прибыли к «Толстяку Мо». Перенесли книги из машины в заднюю комнату и свалили их в туалете. Услышав, что мы приехали, Мо принес поднос с выпивкой.
Макс повернулся к старику:
— Ну что, папаша, делай свой выбор. Какую работу ты предпочитаешь? Таскать мертвые тела в похоронном бюро или пьяные тела в болтушке?
— Я бы лучше работал прямо здесь, — с надеждой ответил старик.
— Мо, — позвал Макси, — выдай папаше фартук. У тебя появился новый помощник.
— Пожалуйста, зовите меня Филипп, — попросил старик.
Макси улыбнулся:
— Хорошо, Филипп. Мо покажет тебе, где что лежит, и подыщет комнату.
Мо стоял рядом и кивал с одобрительной улыбкой.
— Вот так, Фил, мы тебя пристроили. — Макс повернулся к Косому: — Едем к Джейку.
Мы сели в машину и отправились на Брум-стрит. Труба стоял за стойкой. Он радостно нас поприветствовал, смешивая в бокалах виски с содовой.
— Как идет бизнес? Все в порядке? — спросил Макс.
Труба весело ответил:
— Все отлично.
— А где Джейк и Гу-Гу? — спросил я.
— Отдыхают. Недавно вернулись с дела. У нас была беспокойная ночь.
Труба выглядел очень довольным.
— Ты, Джейк и Гу-Гу понадобитесь мне на пару дней. Есть работа за городом. Найдите пока кого-нибудь присмотреть за заведением.
Макс говорил коротко и властно.
Труба ответил:
— Конечно, Макс. Когда надо начинать?
— Все трое должны быть здесь сегодня вечером. Мы за вами заедем.
— Мы будем наготове. Я немедленно свяжусь с Джейком и Гу-Гу.
Когда мы выходили, Патси спросил:
— Может, слегка перекусим?
— Ты меня опередил, — сказал Косой.
Мы поехали в закусочную Зуссмана Волка на Деланси-стрит. Каждый из нас заказал двойную порцию горячей солонины с жареным картофелем и бутылку тоника.
— Ты помнишь адрес на Четвертой авеню? — спросил у меня Макс.
— Какой адрес? — Я переложил себе немного жареной картошки из тарелки Макса.
— Ну, адрес этого парня, который делает «груженые» кости?
— А, ты имеешь в виду того парня, который занимается всякими жульническими штучками в азартных играх? И к которому мы давным-давно ходили по просьбе Профессора, чтобы взять какую-то нужную ему вещь?
— Ну да, я говорю о нем. Ты помнишь его адрес?
Я на минуту задумался, смазывая горчицей сочный кусок солонины.
— Нет, адрес не помню, но я смогу узнать здание. Ты прав, это где-то на Четвертой авеню. На восточной стороне улицы.
Макс в раздумье жевал зубочистку.
— Я хочу у него кое-что взять, — сказал он. — У меня появилась идея.
— Собираешься скормить этим ребятам из казино их собственное блюдо? — спросил я.
— Что-то вроде того.
— Если мы не спеша проедемся по Четвертой авеню, то найдем это место, — предложил я.
Мы медленно двигались по Четвертой авеню. Я узнал здание; Косой въехал колесом на тротуар. Макс и я поднялись вверх по лестнице и подошли к прилавку.
— Привет, ребята, как дела? — спросил владелец заведения. Я не мог поверить, что он нас узнал. — Вы здорово выросли за это время, — добавил хозяин.
— Вы нас помните? — удивился я.
— Еще бы, — рассмеялся он. — Как не помнить? Кажется, это было только вчера. Приходят ко мне двое крутых мальчишек и высокомерно так цедят сквозь зубы: «Нас прислал Профессор».
Мы рассмеялись.
— Чем могу быть полезен? — спросил он уже деловым тоном.
Макс описал ему колоду с потайными знаками, которая была нам нужна.
— Понятно. Такой товар я держу для самых лучших клиентов.
Он достал из-под прилавка несколько карточных колод с соответствующими светофильтровыми наглазниками. Хозяин заведения показал нам, как читать знаки на рубашках и узнавать по ним достоинство карт. Это оказалось очень просто, надо было только запомнить условный код.
Он объяснил:
— У каждой колоды собственный код. Нет двух колод с одинаковым кодом.
Мы купили еще дюжину пар «груженных» свинцом костей и вышли.
— Теперь к Рубину, парню, который делает очки на Кэнел-стрит, — сказал Макс.
… — Вы хотите вставить эти стекла в очки? — спросил Рубин, когда мы приехали к нему. Лицо его выражало сомнение. Он крутил в руках светофильтровые стекла. — А зачем они вам нужны? Я не вижу в этом никакого смысла.
— Не надо беспокоиться о смысле, Рубин. Просто сделай нам две пары очков.
Макс бросил на витрину десять долларов.
— Этого хватит?
— Ладно, ладно. — Рубин убрал десятку. — Будут готовы через час.
Мы вышли на улицу и остановились на тротуаре, не зная, как убить этот час.
Напротив стоял маленький кинотеатр, показывавший два ковбойских вестерна: «Дестри снова в седле» и «Кровавый след». Фильмы были как раз для Косого, который в глубине души так и не избавился от мальчишеской мечты стать крутым ковбоем. Впрочем, возможно, это относилось и ко всем нам. Ребята решили пойти, но я хотел навестить свою мать.
— Хорошо, Лапша. Встретимся у Джейка.
Я прошелся по улице и поймал такси. Поднялся по шаткой лестнице в маленькую грязную прихожую. Меня охватило неприятное чувство тревоги. Я тихо постучал в дверь.
Послышался резкий голос:
— Дверь открыта. Входите.
Я узнал голос своего брата и открыл дверь. Он сидел на кухонном стуле, читал и курил сигарету.
— А, это ты, — сказал брат.
Он бросил на меня холодный взгляд.
Я вошел в комнату:
— Почему ты дома в такую рань? Где мама?
— Сосед позвонил по телефону, сказал, что мать больна. Она там.
Он махнул на дверь спальни.
— Что с ней? — Я встревоженно двинулся к спальне.
— Не мешай ей, она спит. Доктор только что ушел. Он дал ей лекарство, — грубо ответил брат.
Я остановился:
— Что произошло?
— А тебя это действительно интересует? — усмехнулся он. — Меня просто смешит твоя встревоженная физиономия. Может быть, твоей важной персоне следовало бы появляться здесь почаще?
— Я бы навещал вас чаще, если бы ты поменьше мне хамил. К тому же меня тошнит от этой трущобы. Почему бы вам не перебраться в какое-нибудь приличное место? Возможно, тогда я стал бы больше у вас бывать. Может быть, я вообще бы к вам переехал. Я заплатил бы за все расходы, я тебе уже сто раз об этом говорил.
— Начнем с того, что мама вообще не хочет переезжать. Она привыкла к своим соседям, и все ее друзья живут здесь.
— Болтуньи и сплетницы, — сказал я с кислой гримасой. — Я не говорю уже о том, как здесь воняет.
Я слишком поздно понял, что моя откровенность еще больше выведет его из себя. Как раз этого я хотел избежать.
— Болтуньи, сплетницы и вонь, — произнес он с горечью. — Наши соседи стали слишком плохи для тебя, мой крутой бандитский братец. За кого, черт возьми, ты себя принимаешь?
Он скривил губы в презрительной насмешке.
— Я не это имел в виду, — сказал я мягко.
Но он меня не слышал. Ему хотелось на мне отыграться.
— Скажи, тебя все еще называют Лапша Нож? Значит, Лапша Нож слишком хорош, чтобы жить в этом месте? По-твоему, ты из какого теста сделан? Не из такого, как наши скромные и приличные соседи? Ты, Лапша Нож, бандит, который вечно таскает с собой нож и пистолет, как другие носят ручку и карандаш? Которому всегда нужны виски и наркотики, чтобы чувствовать себя немного смелее?
— Я не пользуюсь наркотиками, — пробормотал я. — Правда, иногда мы выкуриваем трубочку-другую опиума, но это не вошло у нас в привычку.
Я чувствовал, что мои возражения звучат не слишком убедительно.
— Выходит, курить опиум — значит не пользоваться наркотиками? Это не вошло у вас в привычку? — усмехнулся он. — Скажи, ты все еще думаешь, что нужна большая смелость для того, чтобы запугивать беззащитных людей? Что единственный способ добывать деньги — это воровство и мошенничество? Нет у тебя уважения ни к вере, ни к Богу, ни к людям. Ты и твои бандитские дружки думаете, что вы стоите вне закона и морали. Что с вашими пистолетами и ножами вам все нипочем. Вы убеждаете самих себя, что все вокруг мошенники и воры, а кто не вор, тот простофиля и дурак. А себя самих вы считаете какими-то романтическими героями. Что-то вроде современных робингудов, верно? Не надо мне отвечать. Я знаю, что ты думаешь.
— Слушай, — ответил я раздраженно. — Ты вешаешь мне на уши это дерьмо каждый раз, когда я здесь появляюсь. Хватит разыгрывать из себя Авеля, а из меня Каина. Я пришел сюда не для того, чтобы продолжать этот дурацкий разговор. Я пришел повидать маму.
— «Я пришел повидать маму», — передразнил он. — Кстати, вот еще одна вещь, о которой я хотел с тобой поговорить, — кто дал тебе право переносить могилу нашего отца и водружать над ней этот идиотский камень? Для человека, который никогда не оказывал уважения к отцу при жизни и ни разу не помолился за него после смерти, такое неожиданное пробуждение любви и преданности выглядит просто нелепым. Ты никого даже не спросил. Сделал, как тебе хотелось, вот и все. Почему ты никогда не поступаешь как честные, порядочные люди?
— Довольно, — перебил я резко. — Я по горло сыт твоими проповедями. Еще немного, и я забуду про то, что ты мой брат. И хватит без конца твердить мне про честных людей. Честные люди? Какого черта об этом говоришь мне ты — газетный писака? Ты и твои дружки строчите в газетах. И вы думаете, что поэтому вы можете свысока смотреть на жизнь и на все прочее? Не надо вешать мне на уши дерьмо про идеалы и честную жизнь. Кто не вылезает из полицейских участков и больниц, чтобы вытащить на свет какую-нибудь скандальную историю? Не твои дружки репортеры? А откуда Синдикат узнает выигрышные лотерейные номера за несколько минут до того, как они появятся в печати, чтобы успеть сделать ставки? Не у газетчиков вроде тебя? А кто печатает за деньги утки и фальшивки, сбивающие с толку публику? Любой рекламный агент может купить газетного писаку, который за лишний доллар расхвалит ему все, что угодно. А ваши боссы и издатели, по-твоему, тоже честные и нравственные люди? Они состоят на службе у денежных мешков. Разве не деньги определяют их издательскую политику? Или ты думаешь, что они не прибегают ради своей выгоды к насилию? Ты никогда не слышал о законопослушных издателях, которые используют силу, чтобы продавать большие тиражи? Чтобы сбывать их через газетные ларьки? И к кому, ты думаешь, они обращаются за помощью в таких делах? К бандитам, вот к кому. Или ты не знал, что эти так называемые «честные» издатели нанимают гангстеров, чтобы расправиться с забастовщиками? Что время от времени эти солидные и уважаемые люди, посещающие церковь и почитающие закон, дают нам такие поручения, от которых даже нам становится не по себе? А во время войны, когда многим не хватало продуктов, разве не эти «честные» торговцы спекулировали и наживались на чужой беде, как могли, не зная ни жалости, ни совести? Довольно с меня этого дерьма. Нет людей абсолютно честных. Все так или иначе жульничают. Порядочные люди? Они только хотят считать себя такими и обманывают самих себя. А мы… мы, но крайней мере, честны перед собой; мы ни от кого не скрываемся; мы ходим с оружием. Тогда какого черта ты каждый раз, когда мы видимся, начинаешь читать мне мораль? Ты ведешь себя как сварливая старуха.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |