щегольской бархатный колпак с золотой кисточкой. Блеснули стекла очков-полумесяцев:
Дамблдор!
Директор Хогвартса сидел напротив Моуди и мирно поедал сникерсы, на столе перед ним
высилась уже целая куча оберток, и лакировал все это дело кока-колой. Моуди с подозрением
поглядывал на красный рисунок на банке и прихлебывал из своей неизменной фляжки.
— Ну, где же она, неужели так и не смогла найти дорогу!— нервно прорычал он.— Мне
стоило таких трудов уговорить Фуджа, а она, наверное, передумала!
— Не беспокойся, Аластор, — улыбнулся Дамблдор, угощаясь очередной конфеткой. —
Неужели ты думаешь, что, оказавшись таком мире, как наш, девушка с настолько развитым
воображением отступит и убежит? Она понимает, что означает слово «латент»?
— Я объяснил ей,— проворчал Моуди, обозревая темное окно, выходящее на магловскую
улицу. — Но маглы… даже она… способны ли они понять всю ответственность, которую налагает
судьба на латента? Хотя в этом случае… надеюсь, старина Бамблби, что эта девочка не
передумает. Ради нее и ради нас всех надеюсь!
— Это не она, случайно, Аластор?— негромко поинтересовался Дамблдор, оторвавшись от
конфет. Гарри обернулся и увидел стоящую в дверном проеме Валери. Она вновь изменилась:
куда подевались серые платья, уродливые очки и небрежная лохматость. Перед ним стояла
невероятно красивая женщина, лучащаяся энергией. Такая, какой он привык ее видеть. Длинные
волосы ушли в прошлое, и Гарри узнал знакомую короткую золотистую стрижку. Элегантный
костюм и дорогая сумочка. Валери точно пришла представляться потенциальному работодателю
и изо всех сил старалась не ударить в грязь лицом, зная, что эта встреча изменит ее жизнь
навсегда. — О, поздравляю! Великолепна, не правда ли? Представь, что если ей было бы
шестьдесят? Ты переживал бы так же сильно?
Моуди, отчаянно нахмурившись Дамблдору, повернулся к Валери и помахал ей, немедленно
поменяв мину на невероятно приветливую.
— О, мистер Моуди, добрый вечер!— Валери, сияя, подошла к их столику, и Дамблдор с
Моуди вежливо (Моуди— еще и кряхтя) приподнялись и по очереди пожали ей руку.
— Присаживайтесь, дорогая,— прогудел Моуди. — Но позвольте вам сперва представить
моего друга: Альбус Дамблдор, директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Альбус,
это— мисс Валери Эвергрин.
— Чрезвычайно приятно, — вежливо сказал Дамблдор, пожимая руку Валери, и, подождав,
пока она сядет, добавил. — Я невероятно счастлив, что вы согласились на мое предложение.
Видите ли, латенты в наше время— большая редкость, а если они и существуют, то далеко не
все обнаруживают себя.
— Последнего латента нашли много лет назад, — пояснил Моуди, почему-то хитро
прищуриваясь в сторону Дамблдора.— Ох, и много же усилий, по слухам, потребовалось, чтобы
уговорить его учиться. Но результат сидит перед вами, мы с ним окончили Хогвартс вместе!
— О, неужели?— глаза Валери с любопытством остановились на скромно улыбающемся
Дамблдоре. — Вы тоже латент, сэр?
— В некотором роде, дорогая. В моей семье очень долго не было волшебников, поэтому,
когда родились мы с братом, возникли кое-какие сложности. Но если мой брат— волшебник,
мягко говоря, не слишком удачливый, сквиб, то мне повезло немного больше, хотя, к сожалению,
несколько поздновато… Не хотите ли конфетку?— Дамблдор с энтузиазмом предложил ей
сникерс.
— Благодарю вас, сэр.
— Том! — хрипло позвал Моуди. Рядом материализовался бармен. — Стаканчик усладэля
даме. И тарелку шоколадушек,— Том кивнул и умчался. Спустя пару минут на столе появился
стакан и тарелка с шоколадом.
— И откуда вы узнали, что я люблю сладкое,— удивилась Валери, разглядывая
шоколадушку. — Вроде, в моем досье это не значится.
— У меня свои методы, дорогая, как и у Альбуса, впрочем. Но вы, главное, скажите, согласны
ли вы с нашим предложением? Сами понимаете, такой случай упускать нельзя!
— Хм, сэр, почему мне кажется, что и вы заинтересованы в этом не меньше меня?— Валери
рассматривала усладэль на свет.
— Умна! — поднял кривоватый палец Дикоглаз Моуди.
— Латенты, мисс Эвергрин, — мягко заметил Дамблдор.— Всегда играли важную роль в
истории магии. Почти все они стали могучими магами, известными своими подвигами.
При слове «подвиги» Валери ухмыльнулась и покачала головой, очевидно, не ассоциируя это
со своей скромной персоной.
— И их предками,— добавил директор Хогвартса. — Всегда оказывались великие
волшебники, если их вообще удавалось разыскать, этих предков.
— Так вы что, еще и ищете моих предков, что ли?— Валери перевела удивленный взгляд на
Моуди. Тот завозился на стуле. — Разве то, что у меня были в роду знаменитые волшебники,
настолько важно? Какая разница, кто они?
— Большая, моя милая, очень большая, — Дамблдор медленно разворачивал очередной
сникерс. Гарри удивился увлеченности, с которой профессор ковырялся в обертке, точно не хотел
поднимать глаза на Валери.— Чем больше была их сила, тем больше будет ваша. Аластор
рассказывал вам о Вольдеморте?
— А, об этом! Да, было дело, но какое же это имеет ко мне отношение?
— Кто знает, дорогая, кто знает… Так вы, значит, согласны учиться в Хогвартсе? Это просто
замечательно. Будет, конечно, трудно сначала, но мы, я имею в виду профессорско-
преподавательский состав, вам всецело поможем!
— Э-хм, профессор Дамблдор, а можно я задам вам один вопрос?
Дамблдор благосклонно кивнул.
— А вы смогли установить, кто был вашим предком?
— О, конечно, конечно. Это было в высшей степени увлекательно, скажу вам, дорогая!
Гарри замер в ожидании откровения со стороны Дамблдора, но внезапно, вся картина перед
глазами парня смазалась, как чернильное пятно. Он почувствовал, что его тянут за руку куда-то
наверх, и спустя пару секунд оказался лицом к лицу с мисс Валери Эвергрин. Настоящей мисс
Эвергрин. И она была крайне сердита…
Глава 10. Личная жизнь ментолегуса.
— Интересно было?— холодно спросила его мисс Эвергрин, отряхивая с рук остатки мыслей.
Гарри молчал. Реакция Валери была не похожа на реакцию Дамблдора. Директор всего лишь
легонько пожурил Гарри и объяснил его хамское вторжение в свой внутренний мир естественным
любопытством и жаждой приключений. Профессор Эвергрин, по всей видимости, была не склонна
считать так же.
— Что ты делал у меня в комнате?— был следующий вопрос.
Уткнувшись носом в Мыслив, Гарри про себя молился, чтобы Валери не разорялась слишком
долго. Мисс Эвергрин вообще-то была отходчива, но если при ней совершалась какая-то
серьезная провинность, она никогда не спускала нарушителю. Гарри помнил взбучку, которую она
устроила ему за прогулку по Запретному лесу. Сейчас же он поступил просто нагло, буквально
вляпавшись в ее мысли. У каждого человека могут быть свои тайны, неприятные воспоминания,
наконец. Гарри быстро отвернулся от Мыслива, на поверхность которого вдруг всплыла новая
картина: он заметил мисс Эвергрин с палочкой в руках в магазине мистера Олливандера. Она
улыбнулась старику-волшебнику, потом он принял от нее горсть золотых галлеонов, расписался в
получении и… мисс Эвергрин ногой задвинула Мыслив обратно под кровать.
— Ты и дальше намерен молчать?— поинтересовалась она. Гарри обратил внимание на то,
что на ней надета мокрая куртка, и джинсы все в темных пятнах от дождя, словно она только что
вернулась. — Гарри, ты не хочешь передо мной…
— Простите меня, мисс Эвергрин,— в отчаянии, не зная, куда деться от стыда, пробубнил
Гарри.— Честное слово, я не нарочно! Я хотел взять у вас книжку, но она закатилась под кровать,
я стал шарить под ней и случайно угодил рукой в Мыслив! Я и не видел почти ничего, честное
слово.
— Что именно из этого почти ты видел наверняка?— колко поинтересовалась Валери. — Не
расскажешь?
Пришлось покаяться. Но, уверив себя, что лучше опять оказаться лицом к лицу с
Вольдемортом, чем рассказать мисс Вэл о том, что он видел, как она страдала после смерти
родителей, Гарри решил часть увиденного все же утаить. Он сознался, что стал свидетелем того,
как у мисс Эвергрин проснулись волшебные способности, как Дикоглаз Моуди проводил с ней
эксперимент, как она в первый раз встретилась с Дамблдором. Под конец он почти забыл, что
совершил непростительный ляп, вломившись в ее личную жизнь, и с увлечением предположил,
что не иначе, Дамблдор— потомок какого-то могущественного колдуна или ведьмы.
— Как думаете, мисс Эвергрин, он не может быть из Медичи? Мы в прошлом году учили много
ядов из Шкатулки королевы Екатерины, я видел иллюстрации к книгам, так Дамблдор чем-то
похож на нее и на Лоренцо Медичи, такой же нос, даже борода. Как думаете, это они— его
предки? Они считаются самыми могучими колдунами прошлых веков, — Гарри говорил быстро,
увлеченно, совершенно позабыв о нахальной своей выходке. Пока у него в голове зрели кучи
версий, мисс Эвергрин удивленно смотрела на Гарри, не понимая, соображает ли он, что уже не
просит прощения, как намеревался раньше, а, отключившись от этого процесса, изобретает все
новые и новые версии.
Наконец, Валери Эвергрин, не выдержав, захохотала, устало опершись на зеркальный столик,
перед которым они еще вчера сидели и разговаривали с Инь А-Цзы.
— Гарри, я все поняла. Ладно, будем считать, что ты извинился, — парень тут же очнулся и
ужасно устыдился своей дурости и наглости. — Но ты должен усвоить, что мысли человека
принадлежат ему одному. И никто не вправе рыться в голове своих знакомых без их на то
дозволения. Понял, юный ментолегус? Личная жизнь человека неприкосновенна.
Юный ментолегус понял все. Раньше ему как-то в ином свете представлялась перспектива
чтения мыслей. Теперь же его целиком поглотила моральная сторона процесса. Он обещал себе
сознаться Сьюзен, что один раз уже подслушал ее размышления. Когда он уходил их комнаты,
зажав под мышкой подлое Предупреждение черномагических преступлений и проклиная
магловские теории психоанализа, Валери стояла, нагнувшись над Мысливом, и внимательно
разглядывала отражение мистера Олливандера в жидком серебре собственных мыслей.
Не известно, по какой причине мисс Эвергрин так бурно отреагировала на вторжение в ее
мысли и что в них скрывала, но Гарри зарекся даже подходить к ее комнате, дабы не смущать ее
напоминанием о его хамской выходке. Наказание за его поведение ему было обещано не
маленькое, и он старался не усугубить свое положение еще и нытьем по поводу того, что ему
приходится летом отрабатывать взыскание уважаемого профессора по Защите от Сил зла.
Валери оптимистично обещала устроить ему веселую жизнь, что и сделала, когда он накануне
десятого августа попросил отпустить его в Лондон на открытие хохмазина. Ему было отказано в
самой решительной форме. Мисс Эвергрин, яростно сверкая глазами, пыталась доказать, что ее
решение не имеет никакого отношения к обещанному наказанию, но Гарри, уверенный в том, что
худшего наказания для него не смог бы найти даже один их общий знакомый с отчаянно дурным
характером, в обиде выпалил:
— Вы говорите сейчас как профессор Снейп! Только он мог бы поступить так жестоко! Я же не
видел Рона, Джорджа и Гермиону целую вечность!
— Достаточно, — сварливо ответила Валери, грохнув об стол тяжелой Историей создания
волшебных палочек в Европе, часть седьмая, семейство Олливандер. — Решение окончательное
и обжалованию не подлежит!
Поверх большого листа пергамента на нее сурово смотрел Глориан. Он в последнее время
вообще как-то странно себя с ней вел. Они разговаривали натянуто, при Гарри обычно
замолкали, и Глор больше не делал восторженных комплиментов Валери в присутствии Гарри.
Возможно, когда Гарри рядом не было, он и говорил ей о своей любви, но несмотря ни на что, их
отношения, как показалось Гарри, стали стремительно ухудшаться после несанкционированных
визитов Корби и продолжительных поездок Валери в Лондон. Валери была все это время
поглощена какой-то навязчивой мыслью, поэтому проблемы Гарри ее волновали теперь куда
меньше. Она надолго запиралась в своей комнате или библиотеке с тонной книг, часто звонила
по телефону, по крайней мере, еще дважды использовала Улетальное зелье для зеркала, чтобы
поговорить с иностранными колдунами, а иногда долго сидела перед камином, беседуя с
головами различных волшебников, показывавшимися в языках пламени. Гарри видел там и
Дикоглаза Моуди, и Инь Гуй-Хань, и профессора Джонса (дядюшка Невилла— слизеринец, кто
бы мог подумать!), и Такамити-сана с его одутловатыми щеками и невнятной речью и многих
других, ему незнакомых. Несколько раз в огне камина появлялся Кешифр, но не он обычно
сообщал Валери какие-то сведения, а, напротив, она ему что-то рассказывала. Однажды пришел
в гости сотрудник Отдела Тайн по имени Бода, ему налили чаю, но он от него отказался, протянул
Валери маленький листок бумаги в пластиковом пакете и дезаппарировал, вызвав ажиотаж среди
утыканных по всему дому и саду аппародетекторов. Пока Валери жадно рассматривала
крохотный листочек бумаги, Гарри вспоминал, что маглы в таких пакетах обычно хранят улики с
места преступления, Гарри знал это из многочисленных детективов, которые он уныло смотрел
вместе с Глорианом, пока Валери деловито разбиралась со своими проблемами. Глор очень
любил детективы, и смотреть телевизор ему тоже нравилось. Только вот не нравилось, что
Валери работает, как проклятая, хотя занимается неизвестно чем: возникало впечатление, что
она и не думала увольняться из Отдела Тайн в Министерстве Магии.
Лили дожди. Гарри перестал ездить к камням, к большому неудовольствию Риока,
застаивавшегося в стойле. Вместо этого они со Сьюзен целыми днями торчали дома (то у нее, то
у Гарри), с воодушевлением ковыряясь в книжках по мыслечтению. Гарри постепенно учился:
Сью сосредотачивалась на какой-то одной мысли, а Гарри усиленно пытался уловить, о чем
думает девушка. Сперва это вызывало взрывы хохота у Сьюзен: Гарри постоянно промахивался.
Но однажды, когда звуки громко стучащего в окно ливня особенно сильно отражались гулким
набатом у Гарри в ушах, он четко услышал в голове голос Сьюзен:
— Чашка. Чашка на столе. Ну, Гарри, давай же, думай! Чашка… Интересно, он мне предложит
чаю или будет еще целый час сидеть и пытаться что-то услышать?
Гарри молча вытянул руку, постучал по чашке палочкой, и она начала наполняться горячим
чаем. Сьюзен вытаращила глаза, и Гарри, жутко довольный, кивнул:
— Получилось!
С этого дня все пошло как по маслу. Мысли Сью звучали в голове Гарри все звонче и четче.
Они оба шумно приходили в восторг от будущих перспектив, чем несказанно забавляли джинна,
которого жалостливый Гарри иногда выпускал «погулять» из бутылки. Джим небрежно
разваливался на кровати Гарри, курил дорогие сигары, дразнил Хедвигу большой искусственной
мышью из кроличьей шерсти и с некоторым недоверием к прогрессу слушал магнитофон, который
Гарри подарила мисс Эвергрин (впрочем, Поющие Поганки Гарри тактично собирался прихватить
с собой в Хогвартс). Когда на лестнице стучали каблучки Валери, и она заглядывала в комнату,
чтобы предложить ребятам пообедать, Джим ускальзывал дымной струйкой обратно в бутылку, а
бутылка закатывалась под кровать. Ни мисс Эвергрин, ни Глориан до сих пор ничего не
заподозрили, и о существовании джинна в комнате Гарри даже не догадывались.
Сьюзен часто приглашала Гарри к себе в гости, и он принимал приглашения с удовольствием,
зная, что в этом доме ему всегда будет приятно. Кроме как у Рона до этого года он не бывал ни у
кого из своих школьных приятелей, и не знал, как живут другие волшебные семьи. Что ж, образ
жизни Боунсов, неторопливый, неспешный, ему нравился, здесь было настолько же спокойно,
насколько у Уизли всегда было шумно. Уолли, деловито пыхтя, чистил ему ботинки после того,
как Гарри основательно пачкал их в каминной золе. Мистер Боунс обсуждал с Гарри позиции
уклонения ловцов от двойной атаки бладжеров. В общем, все было настолько тихо и спокойно,
что в таких условиях процесс обучения мыслечтению шел сам собой. Гарри уже представлял
себе, как обалдеют Рон и Гермиона, когда он сообщит им эту новость (различные эффектные
способы рассказать им о том, как он научился читать мысли, ласкали его самолюбие), как
реальный мир вновь заявил о себе. И весьма недвусмысленно.
Газеты Гарри читал, конечно, особенно в начале лета, когда каждый день казался ему
кануном прихода Вольдеморта к власти. Люциус Малфой и его прихвостни открыто призывали со
страниц газет поддержать Черного Лорда в его стремлении к власти. Гарри изумлялся тому, что у
этих мерзавцев оказывалось все больше и больше сторонников из числа довольно молодых
колдунов, не помнивших прежние времена, когда Вольдеморт наводил ужас на весь волшебный
мир. Они, недовольные бездействием и трусливой расхлябанностью Фуджа, доказывали, что
жесткое правление такого радикала, как Вольдеморт, может только улучшить политику в
колдовском сообществе. Гарри считал это чушью, многие журналисты— эффектным приемом по
привлечению внимания к своим изданиям, а Валери Эвергрин— болезненным бредом, который
свидетельствовал о срочной необходимости госпитализации подобных волшебников в клинике
Св. Манго. О самом Вольдеморте ничего не было слышно, но слухи накаляли страсти, страх
витал над всеми волшебниками, и возвращение Черного Лорда уже считалось свершившимся
фактом. Его открытого появления ждали день ото дня. В Министерстве Магии распространялось
воззвание против Вольдеморта и его сторонников. Отдел по Магической Безопасности и Отдел
Тайн трудились не покладая рук вместе с аврорами, организовывая охрану Азкабана, но
дементоров уже ничто не могло там удержать: каждый день в «Дейли Пророке» появлялась
очередная заметка о том, что ужасных существ видели в очередном людном месте, даже вблизи
Диагон-Аллеи. Гарри виновато понял, что Валери Эвергрин, будучи занятой, не отпустила его
одного в Лондон, опасаясь за жизнь Гарри. Кроме того, появлялись тревожные слухи о, якобы,
внезапном распространении горных и лесных троллей к югу и востоку от обычного ареала
обитания и резком увеличении их популяции. Проблем с гринготтскими гоблинами больше не
возникало, но некоторые другие представители их породы начали вести себя довольно нагло,
появились новости об устроенных ими драках в общественных местах и нападениях на маглов с
целью грабежа. Вампиры продолжали периодически устраивать налеты на европейские города,
продвигаясь на север, к Германии и Голландии. Волшебный мир замер в ужасе и неведении.
Никто не знал, что случится с ним завтра.
И это сообщение пришло в последнюю неделю августа, когда Гарри очередной раз
просматривал присланный ему из школы профессором МакГонаголл список литературы
(удлинившийся втрое) к новому учебному году. Они с Валери и Глорианом собирались завтра
подкупить учебников и сшить новую школьную форму, запастись кое-какими ингредиентами для
зелий, приобрести несколько новых пачек пергамента для Глора и несколько галлонов духов и
соли для ванны мисс Эвергрин, обнаружившей, что ее запасы косметики истощились. Этот факт
оказал решающее влияние на ее решение отправиться в Лондон, но тут случилось
непредвиденное событие. Хедвига, каждое утро приносившая свежую почту, как обычно залетела
в форточку и уронила сверток с газетами в тарелку Валери, лишь на пять минут разминувшись со
школьной совой, принесшей письмо для Гарри. Мисс Эвергрин, пившая чай, развернула «Дейли
Пророк» и чуть не подавилась.
— Что случилось?— обеспокоено поднял на нее глаза Глориан.
Валери Эвергрин вместо ответа положила газету так, что и Гарри, и Глор смогли прочитать
название передовицы: «Дементоры скоро будут на Диагон-Аллее! Сенсационные новости из
Министерства Магии!» Гарри и Эльф переглянулись, подробно прочитав описание слухов о
нападении дементоров на главную волшебную улицу Лондона. Плакала наша поездка в город,
уныло подумал Гарри, мечтавший хоть одним глазком увидеть, что творится в хохмазине Уизли.
— Мы никуда не пойдем?— мрачно решил он удостовериться в том, что ему решительно не
везет.
— Нет, отчего же!— мисс Эвергрин внезапно воспряла духом. — Думаю, теперь самое время
нанести визит на Диагон-Аллею, — глаза у нее заискрились, точно она обдумывала отличную
идею, только что пришедшую ей на ум.
— Но, дорогая, разве это не опасно?— по всей видимости, та же самая идея Эльфу в голову
еще не пришла. — Мы— ладно, но Гарри… Может, попросить лорда Эммета приглядеть за ним,
пока мы будем в Лондоне?
— Да нет, напротив! Если такие сведения уже проникли в газету, то я уверена, что на Диагон-
Аллее не случится ничего! Даже если и планировалось что-то ужасное, то теперь, когда все
перетрусили и носа не покажут на нашей улице, дементорам там делать нечего. А то количество
авроров, которое Министерство Магии отправило на Диагон-Аллею в ожидании худшего, вполне
годится для охраны Гарри Поттера. Сейчас нам ничего не угрожает. Думаю, дементоры изберут
иную мишень.
— Какую же?
— Пока не знаю. Это должно быть что-то настолько дорогое всем волшебникам, чтобы
навести страху на весь волшебный мир. Но на Диагон-Аллее совершенно безопасно, уверяю вас,
мои милые. Завтра же и пойдем!
Действия от противного не совсем устраивали Глориана, но он ничего не сказал.
Вечер Гарри провел в компании Сьюзен. Мисс Эвергрин и Глориан сидели в садовой беседке
и старались наладить отношения, грозящие съехать в никуда, пока по пестрым стеклышкам и
дикому камню садового домика барабанили капли дождя. Гарри и Джим сидели в гостиной,
подперев руками головы, и с удовольствием слушали, как Сью играет на рояле «Танец Анитры».
После последней тренировки Гарри с успехом мог уже прочитать мысли не только Сью, но даже
Джима, однако, сегодня сильный ливень с громом и резко упавшее атмосферное давление ему
немного мешало. Поэтому они провели тихий вечер, слушая, как Сьюзен пытается выудить
неземные звуки из расстроенного рояля мисс Эвергрин. Джим извлек из ниоткуда пару древних
скрипок и флейт, и они заиграли сами, стараясь попасть в ритм, старательно вившийся из-под
пальцев Сью. Гарри предполагал, что она умет играть, но не знал, что настолько хорошо.
Восхищенный талантом Сью, он даже вытащил джинна из бутылки для того, чтобы и он
насладился замечательной музыкой. Сперва Джамаледдин ворчал, что его старые кости должны
немного погреться в бутылке в этот отвратительно дождливый вечер, но потом, проникшись
романтичностью обстановки и изредка вытирая набегавшую слезу, вполголоса начал
рассказывать Гарри о годах, проведенных им в Магрибской Школе Колдовства и Магии, пока
скрипки отчаянно старались соответствовать мелодии.
Джинн пока не заикался о первом желании, и Гарри старался следить за собой, чтобы
ненароком не ляпнуть чего-нибудь, что может быть неверно истолковано Джимом. Если бы не эти
опасения, то с джинном можно было вполне нормально общаться, хотя Джамаледдин был жутким
брюзгой. Он всегда критиковал поведение людей и хихикал над дурацкими, по его мнению,
людскими привычками, как-то: любовью к телевидению (которое он считал самой чернейшей из
магий и прямым конкурентом, способным исполнять человеческие желания так же, как и он сам),
автоматическими стиральными машинами, супами в пакетиках и туалетной бумагой. Но сегодня
даже ворчание Джима и его ужасно дикая манера без всякого стеснения сморкаться в рукав
модного пиджака не могли испортить Гарри замечательного вечера. Когда кончился дождь, они со
Сью вышли на балкон, чтобы посмотреть на клубнично-алое солнце, лениво погружавшееся за
горизонт. Завтра. Завтра будет новый день, и все кончится. Он уедет в Лондон, а Сьюзен
отправится в Хогвартс одна. Или с Джастином. А что будет потом?
Ничего не изменилось. Война продолжается.
Дул по-августовски прохладный ветерок, и Гарри внезапно почувствовал, что внутри у него
поднимается что-то необычное, что-то, чего он еще никогда не чувствовал. Влажный ветер тихо
нашептывал ему какие-то тайны, а длинные светлые волосы Сьюзен изредка щекотали ему шею:
она стояла совсем близко, казалось бы, наклонись он к ней и… От нее пахло лимоном и мятой.
Еще вчера они были просто одноклассниками, просто дурачились. Попытка научиться читать
мысли была похожа на забавную игру, изготовление волшебной палочки казалось сказкой, их
общий секрет— Джим— приятной и безобидной тайной. Но все это произошло именно с ними,
поэтому стоило верить и сошедшему на них сегодня странному очарованию, разливающемуся в
этом вечере, и нервному комку в горле, и предательскому желанию ощутить прикосновение ее
волос к своей щеке, а ее губ— к своим губам.
Продолжится ли и после этого вечера их внезапная дружба? И такое странное, мучительное
ощущение потери после того, как они со Сьюзен снова станут посторонними друг другу: всего
лишь парнем из Гриффиндора и девушкой из Хуффльпуффа, — исчезнет ли оно?
Гарри почти решился, когда на него из сумеречной дымки заката спикировал урчащий от
радости голубь. Пикассо мазнул его крылом по щеке и сел на плечо к Сью. Она потрепала его по
хохолку, сняла с лапки письмо (сложенный вчетверо листок тетради в клеточку) и отошла к
перилам, чтобы развернуть его. Гарри не нужно было читать ее мысли, чтобы понять, от кого
было письмо. Губы Сью слегка шевелились, пока она читала его. И улыбалась.
— Спасибо, Пик. Это от Джастина, — сказала она с такой счастливой улыбкой, что Гарри
подумал: лучше бы она меня просто ударила. — Пишет, что страшно соскучился. Мы с ним
встретимся завтра в три часа на Диагон-Аллее возле Дырявого Котла. Не хочешь составить нам
компанию, Гарри?
Комок в горле стал мстительно-колючим.
— Мне очень жаль, Сью,— услышал он свой собственный, ставший совсем незнакомым,
голос. — Но мы с Гермионой и Роном тоже собирались увидеться в это время. Нам нужно уладить
кое-какие дела. Извини.
И почувствовал себя последней скотиной, когда увидел, как искренне огорчилась Сьюзен.
Проводив ее до камина, он вышел на крыльцо, чтобы как следует проветрить голову и через окно
садового домика увидел, как темпераментно мирятся Валери и Глориан. Страстность их первого
поцелуя, который имел счастье наблюдать Гарри, не шла ни в какое сравнение с тем, что он
случайно заметил теперь.
Какой же я дурак, подумал Гарри, сжимая в руках палочку, обжигавшую ему пальцы горячим
воспоминанием о маленькой ручке в его руке, о потоках живой сверкающей магии, сковавшей их в
одно целое появлением на свет крошечного орехового прутика, излучавшего силу и волшебство.
Я упустил свой шанс. Какой же я дурак…
Он с грохотом свалился в камин, больно ударился о выступающий острый угол сундука,
хорошенько выругался (про себя), потер ушибленную переносицу, проверил, целы ли новые очки
и, наконец, оперся на руку, протянутую Глорианом. Встал и отряхнулся.
— С возвращением, мистер Поттер, — приветливо сказал Том, пробегая мимо него с
подносом, уставленным кружками усладэля.
«Дырявый котел» ничуть не изменился. Все такие же грязные и закопченные стены, барная
стойка, темная от веками проливавшихся на нее загадочных жидкостей, горячий чад каминов,
запах кофе и шоколадушек, привычные задушевные беседы за газетой, негромко зудящие из
разных углов. Гарри почувствовал, что ему здесь всегда будет хорошо. Кажется, ничего так и не
изменилось в «Дырявом котле», но нет! Старый Том, владелец бара, уже десяток лет не
поднимавшийся из-за стойки, вновь рысцой бегал возле столиков, обслуживая клиентов,
несмотря на свой почтенный возраст. Его место в баре занял неразговорчивый молодой человек,
угрюмый и неприветливый, мрачно протиравший бокалы. Он с видом усталой обреченности
изредка косил глаза на дверь и небрежно перекатывал за щекой взрывачку Друбблиса, то и дело
громко щелкавшую в покойном тихом бормотании посетителей. Рядом мыл посуду другой такой
же угрюмый тип. Он с усилием, выдававшим его неопытность в подобных делах, протирал
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 14 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |