Переводчик: Гришина Анастасия. 4 страница

9 глава

Кажется, я только что пережил самый странный ужин в истории дома Филлипсов.

Наш с мамой обычный ужин проходит как-то так: я отпускаю шуточки по поводу еды; мама говорит, что я грубиян и превращаюсь в своего отца, тогда я отпускаю шуточки по поводу ее гигиены, и мама говорит, что делает все возможное в рамках того, что дала ей жизнь, а я спрашиваю, уж не жизнь ли это прячет ее шампунь, и, наконец, мы моем посуду.

Совершенно заурядно, не так ли? Так вот, сегодняшний ужин пошел совершенно по иному сценарию.

Все началось с маминого внезапного заявления: “Тебе следует принимать антидепрессанты!”

Я оторвался от своей тарелки и внимательно посмотрел на нее. Даже несмотря на то, что в комнате кроме нас больше никого не было, я не был до конца уверен, что она обратилась ко мне.

– Вот уж ни за что. Достаточно того, что ты принимаешь лекарства, которых хватило бы на двоих, – сказал я ей.

– Разве ты не чувствуешь себя подавленным? – спросила она.

– Сейчас, во время этого разговора? О да, – сказал я. – Никто не застрахован от депрессии – у всех нас есть чувства и эмоции. В наше время люди начинают глотать таблетки прежде, чем пробуют решить свои проблемы.

– Иногда лекарство – единственное, что может помочь, – попыталась оправдаться мама.

– Прямо сейчас ты вгоняешь меня в депрессию. Если я приму таблетку, ты отстанешь? – спросил я.

– Не надо так со мной разговаривать! – она неодобрительно посмотрела на меня.

– А мне не нужны медикаменты по рецепту! – сказал я. – Мы живем в медикаментозном обществе. Детей с синдромом дефицита внимания – который, между прочим, есть у каждого – начинают пичкать таблетками, а потом им уже до смерти с них не соскочить.

– Ты сам в детстве принимал такие таблетки, и тогда они пошли тебе на пользу.

– Нет, не принимал, – я был уверен, что она ошибается, у меня не было воспоминаний о том, чтобы я пил в детстве какие-либо таблетки, даже витамины.

– Я подмешивала их тебе в еду.

Я едва не подавился, услышав это признание. Это шутка такая, да?

– Я считал себя просто спокойным и зрелым не по годам, – сказал я.

– Неа, ты был под таблетками, – безразлично произнесла она. – Когда у нас с отцом начались проблемы, ты стал задавать слишком много вопросов, и мы решили, что проще будет усыпить твое любопытство лекарствами, чем отвечать на них.

Я снова чуть не подавился, хоть у меня во рту уже не было пищи. Похоже, это было правдой – после ухода отца мама разучилась шутить.

Так значит осуждение, с которым я смотрел в детстве на своих ровесников, играющих в салки, откапывающих и съедающих червей, а также выступающих за линии в раскрасках – являлось последствием воздействия медикаментов, а не того, что я превосходил их в развитии.

– Что ж, ужин – не ужин, если во время него не разрушится часть моих детских воспоминаний, – сказал я.

И тут же понял, что мне уже нечего терять. Серьезно, что может подкосить тебя за ужином еще сильнее, чем обнаружение того факта, что ты все детство был обдолбан? Так что я попросил денег.

– Мне нужны деньги, – выпалил я.

– Я даю тебе на карманные расходы, – тут же отбрила она.

– Мне нужно больше, около трехсот долларов, – сказал я, и продолжил, пока она не успела ничего вставить. – Я собираюсь начать издательство литературного журнала в школе, и деньги нужны мне для того, чтобы выпустить первую сотню экземпляров или около того.

– Нет, – ответила мама. Она не задумалась перед этим ни на секунду.

– Ой, да ладно тебе! – сказал я. – Я знаю, для тебя это не проблема. Дедушка после смерти оставил нам все.

– А вот и нет, – сказала мама и добавила голосом как из игрового шоу, – Все он оставил мне, а тебе – машину.

– Как насчет моих сбережений на колледж? – спросил я.

– Ключевое слово – ' колледж '! – сказала мама. Она была непреклонна.

Мне жутко хотелось выбежать на улицу и закричать: “НУ ПОЧЕМУ ВСЕ СКЛАДЫВАЕТСЯ ПРОТИВ МЕНЯ?! Я ВСЕГО ЛИШЬ ХОЧУ ПОСТУПИТЬ В КОЛЛЕДЖ, Я ЖЕ НЕ НА ЧЕРТОВУ ЛУНУ СОБИРАЮСЬ ПОЛЕТЕТЬ!” Но я продолжал сидеть.

Должно быть, свое упрямство я унаследовал от нее. Единственный способ для таких как мы общаться между собой – тактика взаимных уступок. Мне нужно было как-то договориться с ней.

– Хорошо, – сказал я, чувствуя, как сжимается мой желудок при мысли о том, что я собирался предложить. – Если я начну принимать антидепрессанты, ты дашь мне деньги на литературный журнал?

Она смотрела на меня, молча обдумывая предложение.

– Идет, – сказала она. – А теперь передай мне соль.

Кому-нибудь из вас доводилось заключать с матерью договор о приеме препаратов по рецепту в обмен на наличность? Вот и у меня это было впервые. Правда, если медсестра Рэтчед * думает, что я и правда собираюсь принимать таблеточки счастья, то она, увы, заблуждается.

Вскоре я извинился и удалился. Называйте меня сумасшедшим, но я потерял аппетит, узнав, что женщина, приготовившая ужин, подсыпала когда-то лекарства мне в еду.

О господи! Почему моя жизнь вечно должна превращаться в какой-то роман Роберта Ландэма?! *

Итак, что мы имеем со всей этой журнальной фигней: разрешение от директора? Есть! Финансирование? Есть! Привлечение учеников? Боже, с этим-то как разобраться?

10 глава

Сегодня было соБАРАНие. Нет, я не опечатался, просто на этих собраниях все реально ведут себя как бараны. Даже уборщики скачут как бабуины, а ведь у половины из них артрит.

Оно проводилось, как и всегда, в актовом зале. Мне трудно настроиться на школьный лад в помещении, в котором по понедельникам проводятся встречи Анонимных алкоголиков, а на выходных — пилатес для пожилых.

Обычно на протяжении собрания ученический совет восседает на сцене как королевское семейство, смотрящее сверху вниз на свои подданных. Меня среди них нетрудно узнать. Просто найдите парня, который сидит неподвижно, уставившись в потолок глазами размером с теннисные мячи — это я.

Тренер Колин Волкер был первым, кто выступал перед непоседливой толпой подростков.

– Оглядывая этот зал, я вспоминаю, как был капитаном футбольной команды Кловер Хай, – сказал Колин. – В тот год наша команда впервые стала чемпионом округа!

Публика неистовствовала. Я был занят разглядыванием пятна на потолке. Интересно, это подтек от кондиционера или крысиная моча?

– И теперь – как ваш тренер – я горд тем, что сохранил этот титул для Кловера! – сказал Колин, вызвав стоячие овации.

Один из учеников со слезами на глазах выкрикнул: “Я люблю вас, тренер Колин!”

Ой, тоже мне, достижение. В округе всего три старших школы, одна из которых для неблагополучных подростков.

– На завтрашней встрече давайте покажем школе Линкольна, на что способна Кловер Хай! – сказал Колин, взметнув в воздух кулак. А я и не знал, что он состоял в 'Черных пантерах'. * – Встретим этих Линкольнов как Джон Уилкс Бут! *

Последовавшие за этим вопли были оглушительными. Удивительно, что не обвалились потолочные плиты, пропитанные крысиной мочой. Тренер Колин сошел со сцены, и, пробравшись через толпу, пожимая всем руки, покинул зал.

Не хочу никого обидеть, говоря это, но во время выступления тренера перед зрителями меня не покидали ассоциации с этими старыми видео с документального канала, на которых Гитлер приветствовал нацистов.

И тот, и другой вбивали в головы план действий; и тот, и другой настраивали против противника, и оба они мне противны.

Говоря о противном мне – следующей на сцене появилась Рэми. Для нее принесли три телефонных справочника, и положили их друг на друга, так что, встав на них, она смогла дотянуться до микрофона.

– Привет, ребята! – пропищала Рэми. Ее встретили довольно бурными аплодисментами. Возможно, и мое объявление не оставят без внимания.

– У меня есть хорошие новости и плохие. Произошло небольшое недоразумение при подготовке ежегодника.

Я насторожился. Да это ж смысл моей жизни.

– Он будет подписан как “Ежегодник Старшей школы Хловера”, спасибо неразборчивому почерку девятиклассницы, чье имя я называть не стану, но оно рифмуется с Дэли Дестерфилд, в общем, благодарите ее, – сказала Рэми. Она бросила злобный взгляд на Сэли Честерфилд, которая затряслась от ужаса.

Последний раз, когда я видел Сэли, она весила под сотню килограммов, но мумия, на которую я смотрел теперь, весила, должно быть, не более сорока. Вероятно, трудная выдалась неделька.

– А хорошая новость в том, что мне удалось сбавить десятку с их стоимости! – радостно объявила Рэми. – Так что теперь каждый из них стоит шестьдесят долларов, а не семьдесят. Все предзаказы всё еще в силе.

Она закончила, и наступил мой черед. У меня была единственная возможность убедить людей писать для своего литературного журнала. Один шанс заложить фундамент своего будущего...

– Привет будущим фермерам и уголовникам! – произнес я в микрофон. – Я Карсон Филлпис из 'Хроник Кловера', и у меня для вас потрясающие новости! В этом году, впервые в своей истории, Кловер Хай запустит собственный литературный журнал!

Я похлопал после объявления. Меня никто не поддержал.

– Я понимаю, большинство из вас не умеют читать, что уж тут говорить о письме, – продолжил я. – Но всем тем, в ком есть скрытые писательские таланты, я предлагаю оставлять свои работы в коробке рядом с журналистским классом, и они будут опубликованы. Стихотворения, эссе, небольшие рассказы... черные списки, что угодно!

Я чувствовал себя Джорджем Бушем, проводящим предвыборную кампанию в Сан-Франциско. Было неловко, ой как неловко.

– Благодарю за внимание, – добавил я перед всё еще молчаливыми зрителями. – Да хранит вас Господь.

Итак... Три вещи, которые я усвоил после сегодняшнего выступления на собрании: первая — учитывай аудиторию. Вторая — хочешь пошутить, удостоверься, что не оскорбишь своей шуткой всех присутствующих. И третье — НИКОГДА НЕ ВЫСТУПАЙ НА СОБРАНИЯХ, О ЧЕМ Я ВООБЩЕ ТОЛЬКО ДУМАЛ?!?!?

Я был совершенно опустошенным до конца занятий, пока не отправился проверить содержимое коробки. Она была наполненной и тяжелой! Возможно, мне все-таки удалось вдохновить людей на собрании.

Я занес ее в кабинет. В нем меня ожидала Мэлори, которая помогала мне в подготовке платформы для праздника, которая, к слову, должна была получиться грандиозной. Поскорее бы увидеть конечный результат!

– Не могу дождаться встречи выпускников! – сказала Мэлори. – Наша платформа будет лучшей.

– Дааа, народу понравится! – сказал я, открывая коробку.

Комната тут же наполнилась зловонием. По ней, вылетев из коробки, начали кружить мухи. Ее использовали в качестве мусорки.

Фантики от конфет, бумажные носовые платки, жеваная жвачка, недоеденные гамбургеры, и еще какие-то останки, напоминающие результат незаконной абортации — все, кроме литературных работ.

– О, нет! – воскликнула Мэлори. – Дерьморатурный журнал. – Она указала на боковую сторону коробки, на которой какой-то умник написал эту креативную фразу.

– Неудивительно, – сказал я, присаживаясь рядом с ней. – Я даже не могу довести до ума школьную газету; с чего я взял, что справлюсь с литературным журналом.

Сквозь мое тело пробежала волна отчаяния. Большой яркий неоновый знак 'Северо-Западный' погас. Я почувствовал, что это конец, что я уже не в силах что-либо изменить, и остается только сидеть и ждать получения письма о зачислении традиционным путем. Худшее ощущение на свете – чувствовать себя как все.

– Не убивайся так, – сказала Мэлори. – Раз уж тебе удалось убедить Николаса Форбса и Скотта Томаса писать для 'Хроникал', то для тебя нет ничего невозможного.

– Я шантажировал их, – признался я. – Я застукал их в туалете, играющих в Льюиса и Кларка. * Не спрашивай.

Да, я обещал им никому не говорить, но это же Мэлори. Они могли не бояться, что их секрет разболтает девушка, до сих пор верящая в Санту.

– О, – сказала Мэлори. Она на время задумалась, прежде чем поняла, что я имел в виду, говоря о Льюисе и Кларке. – Сейчас такое происходит повсюду. Я вот застукала тренера Волкера, когда он трахал Клэр Мэтьюс в мужской раздевалке.

Я тут же сел смирно, как насторожившийся сурикат.

– Я иногда прихожу туда подумать, – покраснев, сказала Мэлори.

– Что?! Я думал, она встречается с Джастином Волкером, – сказал я.

– Да уж, неловко, – сказала Мэлори.

В моем воображении тут же нарисовалась картинка ужина в доме Волкеров. Клэр сидела между Колином и Джастином. Они оба касались ее под столом и, скользя руками по ее ногам вверх, в конце концов, встретились посередине (и эта картинка не выходила у меня из головы весь день, как какая-нибудь дурацкая песня Кеши!)

Чтобы окончательно добить меня, Мэлори продемонстрировала мне документальное подтверждение того, что видела. Когда я сказал, что она снимает все подряд, я не шутил.

То, что могло, по идее, быть самым горячим видео на свете – красивая черлидерша встречается с тренером в раздевалке, на деле оказалось невероятно унылым зрелищем: Клэр лежала под Колином, разглядывая свой маникюр у него за спиной, пока он дергался как собака, у которой подагра.

Видео заставляло глаза кровоточить и упрочило мои взгляды на секс в старшей школе.

– Плохо, что они не писатели, – сказала Мэлори. – Если бы они присоединились к журналу, то и другие захотели бы. И он бы точно хорошо раскупался.

Я присмотрелся к ней. Я правильно понял ее намек?

– Просто подумай, – продолжила Мэлори. – Все что-то скрывают, даже Клэр Мэтьюс.

Да, определенно, правильно!

– Да, пожалуй, ты права, – сказал я. Если бы я не был так выбит из колеи всей этой ситуацией с собранием, я мог бы поразмыслить над дальнейшим развитием, но желание вырвать себе глаза после просмотра того видео заполнило все мое сознание.

Мы с Мэлори закончили раскрашивать детали для платформы. Думаю, когда мы соединим их вместе, получится здорово. Надеюсь – с божьей помощью – завтра кто-нибудь увидит ее и решит присоединиться к Клубу писателей. А может, ну, мало ли, даже предложит свой материал для литературного журнала.

11 глава

Сейчас три утра, но мне не спалось. Я никогда еще не был так взбешен. Я еле мог пошевелиться, просто валяясь в кровати, обдумывая... оживляя пережитое в памяти... и строя планы возмездия.

После произошедшего сегодня на вечере встречи выпускников, я не уверен, что во мне осталось что-то человеческое. Я чувствую себя существом, полностью сотканным из гнева и униженного достоинства. Я тогда просто окаменел, но, если бы можно было убивать посредством телекинеза, они все были бы уже мертвы. Но даже мысль об этом уже не вызывает у меня улыбку.

К моему сожалению и к радости этих гадов, мои телекинетические способности так и не проявились. Смертоносный спортзал Сисси Спэйсек* и пылающая карусель Джины Грей в людях Икс-3 показались бы корзинкой с щенками по сравнению с тем, что хотелось сделать мне.

А ведь день был неплохим. На уроках – полный порядок. В коридорах воняло меньше обычного. И я даже понял то, что нам объясняли на усложненной алгебре. У меня было хорошее настроение! Я должен был еще тогда насторожиться и понять, что день завершится катастрофой.

После занятий я встретился с Мэлори на школьном футбольном поле, чтобы собрать нашу платформу. Мало-помалу мы смонтировали наш шедевр. Он представлял собой огромную книгу, которая, между прочим, могла открываться и закрываться, на ее обложке было написано 'Клуб писателей', а внутри: 'Сделай правильный выбор!'

Чтобы внести театрализованность в наше шествие, мы даже подготовили для себя костюмы. Я изображал гигантский простой карандаш, а Мэлори- гигантский блокнот.

– Я тут запоздало поняла, – сказала Мэлори, – что эти горизонтальные линии мне не идут.

– Ты выглядишь отлично, Мэлори, – сказал я. Я провозился два часа над тем, чтобы ее блокнот выглядел как настоящий, не для того, чтобы впадать в панику теперь (два куска картона и игрушка-пружинка Слинки, если вам нужна идея для костюма на Хэллоуин).

Мы отошли на шаг, чтобы полюбоваться своей платформой после внесения финальных штрихов. Конечно, нашего бюджета не хватило на Колизей на колесах, который был у черлидеров, и у нас не было средств арендовать Шевроле, как сделала компашка из ежегодника, но мы все равно собой гордились.

Я пытался продать свободное место на тетрадке под рекламу местным бизнесменам, но желающих не нашлось.

К нам подошла Клэр Мэтьюс в туфлях на шпильках и розовом платье. Она была номинирована на получение титула королевы встречи выпускников, и ее победа была ожидаемой – в конце концов, она сама была ответственна за подсчет голосов.

– Выглядишь дерьмово, – сказал я ей. Оскорбление, полученное от канцелярского товара в человеческий рост, похоже, не слишком ее расстроило.

– Почему я не могла надеть что-то вроде этого? – спросила у меня Мэлори.

– Не знаю, что это на вас надето, но у меня для вас плохие новости, – сказала Клэр. – У тележки, на которой должна была ехать платформа черлидеров, сломался мотор, так что мы забираем вашу.

Она улыбнулась, кивнула, и попыталась удалиться.

– Прошу прощения?! – сказал я, ощущая пар, идущий из моих ушей.

– Мне жаль, – произнесла Клэр, обернувшись. – Но встреча выпускников – ничто без платформы болельщиц.

– Так заберите платформу у спортсменов, – возразил я. – Они все равно как мулы вокруг нее скачут!

– Извините, но мое решение окончательно, – сказала Клэр, с улыбкой настолько фальшивой, что у меня задергался левый глаз. Она направилась прочь модельной походкой.

Я начал терять самообладание. Мне казалось, что я закипаю изнутри от злости. Она не могла поступить так со мной, это был мой последний шанс на создание литературного журнала. Я стал ходить из стороны в сторону, пытаясь найти выход.

– Нехорошо получилось, – сказала Мэлори. – Но, по крайней мере, нам было весело готовиться.

– Нет, – сказал я, замерев на месте. – Все увидят нашу платформу, пусть даже ценой моей жизни.

Я оббежал другие платформы. Рядом с ними я нашел брошенную черлидерами веревку. В моей голове внезапно загорелась лампочка, как вывеска дешевого мотеля. У меня появилась идея!

Уверен, вы подумали, что я решил удавиться после всего случившегося. Да, это было моей первой идеей, но я все же решил воплотить вторую. Я вернулся и привязал веревку к передней части нашей платформы.

Это могло бы сработать... Это должно было сработать, думал я про себя. С того момента мое тело начало работать на чистом адреналине. Я чувствовал себя Халком (в исполнении Марка Руффало, исключительно).

Темнело... игра началась... фейерверки озаряли небо (что, видимо, означало, что мы выигрывали, или же пытались дополнительно запугать соперника)... музыканты разогревали толпу дурацкими песенками из семидесятых... и встреча выпускников началась.

В жизни бывают такие моменты, когда ты думаешь: 'О боже, неужели это действительно происходит? Неужели я и правда это делаю? И вот этим я запомнюсь всем до конца жизни?' Это был такой момент, и, к несчастью для меня, это действительно происходило; я на самом деле делал это и, вероятно, именно этим я и запомнюсь всем навсегда.

Только представьте меня в костюме долбаного карандаша, который на себе тянет платформу Клуба писателей через все футбольное поле. Представьте также Мэлори в костюме гигантского блокнота, поддерживающую гигантскую тетрадь на верхушке нашей платформы, и машущую зрителям. Вообразите себе рев толпы при виде проезжающих мимо черлидерш, который сменился гробовой тишиной при виде нас.

В воцарившейся тишине было слышно лишь мое кряхтение и ругань.

– Ура! Клуб писателей! Ю-хууу! – радостно прокричала Мэлори и продолжила махать.

Тут начали раздаваться одинокие смешки, которые, вскоре, переросли в дружное хихиканье, и, в конце концов, толпа взорвалась хохотом. Все: родители, ученики, учителя и так далее – все указывали на меня и истерически ржали.

– ДА ПОШЛИ ВЫ! – выкрикнул я им и дотащил платформу до края поля. Я весь вспотел, мое лицо было красным словно Марс, руки стерлись в кровь веревкой, и все мое тело свело так, что я едва стоял на ногах.

Я сорвал с себя костюм карандаша, забрался в машину и стрелой вылетел со школьной стоянки. Я даже не включил мигалки.

Кажется, я летел со скоростью сто миль в час всю дорогу до дома. Звучит слишком быстро, но не могу сказать наверняка, так как спидометр сломан, наверное, на самом деле – шестьдесят- семьдесят.

Я вошел домой, добрался до своей комнаты и рухнул на кровать. В моей голове на повторе крутились язвительные фразы ровесников, обидные замечания всех остальных, и мои собственные сомнения:

“Мне жаль, но встреча выпускников – ничто без платформы болельщиц”.

“Все равно никто не читает Хроникал!”

“В театральном кружке из него делают папье-маше”.

Я думал об ученическом совете... Думал о Хроникал... Думал о мисс Шарптон и маме... О бабушке и Мэлори...

“Ты молод и наивен. Все твои планы... все еще кажутся достижимыми”.

“i- это воображаемое число”.

С моими надеждами на литературный журнал было покончено. Я сделал все, что было в моих силах. Кроме одного... Оставалось еще кое-что...

“Раз уж тебе удалось убедить Николаса Форбса и Скотта Томаса писать для 'Хроникал', то для тебя нет ничего невозможного”.

“Все что-то скрывают!”

Прежде чем я успел как следует все обдумать, рука сама потянулась к телефону, и я набрал номер Мэлори.

– Мэлори, это Карсон, – сказал я. – Запускаем операцию Кровергейт. *

Все было решено. Мне надоело быть терпеливым. Мне надоело играть по-хорошему. Мне надоело позволять им растаптывать себя.

Утром понедельника я получу свои литературные зарисовки, даже если для этого мне придется шантажировать всю школу.

* Сисси Спэйсек – актриса, сыгравшая главную роль в экранизации произведения Стивена Кинга “Кэрри”, ее персонаж жестоко убила своих однокласников при помощи телекинетических способностей во время выпускного бала.
* Суффикс “-гейт” (-gate) используется для придания слову значения скандальности. Стал использоваться после произошедшего в США Уотергейтского скандала.

Дата добавления: 2015-11-04