просто сказочно, в этой черной кожаной куртке, волосы такие пушистые и
блестящие - он успел вымыть голову. Просто нечестно, почему такой подонок
выглядит так сногсшибательно?
- Он подонок?
- Самый распоследний! Потому что... в общем, мы пошли в парк.
- Ты и Мик?
- И все его приятели. Я хочу сказать, я их почти всех знаю. Джейми
нормальный парень, и с Ларри я тогда ходила. Они все вроде были в хорошем
настроении, шутили, немножко ухаживали за мной, ну, ты знаешь.
- Вообще-то на своем опыте не знаю. Но я видела, как себя ведут
мальчишки около тебя. Как мухи вокруг горшка с медом.
- Вот и я начала чувствовать, что увязла. У них у всех были банки с
пивом, и скоро они малость окосели. Один или два начали вроде как приставать
ко мне. Ну, я подумала, это все просто шуточки. Не всерьез. И потом, я была
уверена, что мы скоро от них отделаемся. Я намекнула Мику, что пора пойти
поесть. Он говорит: "Ребята, Магда проголодалась, пошли в "Макдоналдс". Мне
показалось, что это не очень романтично, и еще хотелось избавиться от
парней, вот я и спросила, нельзя ли пойти нам с ним вдвоем в нормальный
ресторан. Он говорит: "О-о, Магда ждет не дождется, когда мы с ней останемся
наедине", и так это глупо подмигивает. Ларри и все остальные давай ржать, а
мне все это уже начало надоедать, и я пошла от них. Мик понял, что я не
шучу, обнял меня за плечи и вдруг стал такой ласковый. Извинился, спросил,
куда мне хочется пойти, говорит, назови любой ресторан, ну, я и назвала
"Рубин" - знаешь, тот чудный индийский ресторанчик с мраморными слонами? Я
всегда думала, как романтично было бы пойти туда с парнем. Он говорит,
ладно, Магда, для тебя - все, что угодно, только будем надеяться, что ты
того стоишь... А до меня все никак не доходит, что к чему. О боже...
Магда склоняется над Пэтчем, еле сдерживая слезы.
Я сажусь на кровать рядом с ней, обнимаю ее. Я чувствую, как она
дрожит.
- И что было, Магз?
- Я... они...
- Они тебя не изнасиловали?
- Нет! Нет, я просто дурочка, развожу шум из ничего. Они - ничто. Не
знаю, что это на меня нашло. Надо было просто рассмеяться им в лицо. Ну,
ладно. Пошли мы в "Рубин", Мик и я. Те все остались в парке, я и подумала,
что теперь все хорошо. Мик... он был такой нежный, говорил такие слова...
Теперь меня тошнит, как подумаю об этом, но тогда мне очень нравилось, и он
мне нравился, я подумала: вот оно. Настоящая Любовь. О боже! Ну вот, мы
взяли пару пива, Мик сказал официанту, что нам уже восемнадцать, и заказали
кэрри. Одну порцию на двоих. Было немножко неловко, официанта это не
обрадовало, но я подумала: может, у Мика нет с собой денег. Мне стало
совестно, что я потребовала идти в "Рубин". Думаю, предложу заплатить за
себя, как-нибудь поделикатнее, чтобы он не обиделся.
Мне уже было трудно соображать. Я на самом-то деле не очень привычная к
пиву. Потихоньку удрала в дамскую комнату, умылась холодной водой, стала
строить такие дурацкие рожицы перед зеркалом, губки бантиком, и все думала о
Мике. Потом выхожу из туалета, а он тут как тут, дожидается. Он меня
поцеловал, и сначала это было замечательно, точно так, как я себе
представляла, даже лучше, и он сказал, что уже расплатился, и говорит: "Идем
отсюда", и повел меня через черный ход туда, где паркуют машины, и я
подумала, что это как-то странно, ведь у Мика нет машины, и я стала ему об
этом говорить, а он не слушает, взял меня под мышку и тащит к тем деревьям,
за домом, а потом... Ну, сначала я была не против, он просто меня целовал, и
мне нравилось, только я немножко беспокоилась за свои туфли, потому что мы
стояли среди каких-то листьев и грязи, и я ему говорю: давай, отойдем от
лужи, - а он не понял, снял куртку и говорит, что я могу на нее лечь. Я
говорю: "Ты что, я не собираюсь ложиться", а он: "Ладно, можно и стоя,
мне-то что", и прижал меня к дереву, и... В общем, я сначала подумала, он
проверяет, много ли я позволю, и сказала, чтобы он перестал, а он не
перестает и руками начинает шарить, а потом взялся за мои джинсы, я
разозлилась и говорю: прекрати, за кого ты меня принимаешь, а он сказал...
Он сказал: "Все знают, какая ты, Магда, так что кончай ломаться" - и полез
напролом. Я испугалась - вдруг он меня и правда изнасилует? Дала ему по
роже, но он только хуже озверел, ну, тогда я извернулась и как врежу ему
коленкой изо всех сил, он повалился, лежит и стонет.
- Молодец, Магда!
- Я побежала от него, подбегаю к автостоянке, а там все его приятели,
улюлюкают, все бухие, и один говорит: "Теперь наша очередь, Магда", а тут
Мик выходит из-за деревьев, шатается, обзывает меня самыми мерзкими словами,
и они все вслед за ним, и тут на стоянке появилась какая-то парочка. Они
ужинали в "Рубине", и вот они смотрят на этих парней, на меня, и потом
женщина ко мне подошла и спрашивает, не надо ли меня подвезти, а я говорю:
да. Они со мной обращались очень по-доброму, но все равно мне было ужасно, я
знала, что они наверняка считают меня обыкновенной дешевкой, раз я была одна
с этими жуткими пьяными мальчишками. У меня вся губная помада размазалась и
джинсы были в грязи. Я выглядела, как настоящая дешевка, и... Может, я такая
и есть? Парни меня все время так называли, они думают, что я такая.
- Никакая ты не дешевка, Магда. Не сходи с ума. Ты чудесная,
потрясающая девчонка, которая познакомилась с обыкновенным извращенцем, а он
вообразил себе невесть что, - говорю я с жаром, крепко обнимая ее. -
Надеюсь, у него до сих пор болит там, куда ты его треснула. Как он смеет так
с тобой обращаться!
- Он сказал, что я сама напросилась. Сказал, зачем я оделась, как
дешевка, если не хочу вести себя соответственно, - всхлипывает Магда.
- Ну, по-моему, он просто больной, и разговаривает, как больной, он
просто-напросто больной, ненормальный подонок, - говорю я. - Забудь о нем,
Магда. Забудь о нем напрочь.
[Image015]
Глава 7
ДЕВОЧКА-ВЕЛИКАНША
В понедельник утром я иду на плавание. Зои тоже пришла. Я слышу, как
две девчонки ахают, когда она снимает в раздевалке свой спортивный костюм.
Зои поворачивается к ним спиной и завязывает волосы в хвостик. Хвост уныло
свисает - волосы заметно поредели.
- Зои? - неуверенно окликаю я. - Зои, ты так похудела.
- Ничего подобного, - отвечает она, но видно, что ей приятно.
- Сколько ты весишь?
- Точно не знаю, - отвечает Зои. - Но все равно мне нужно еще много
сбросить, потому что папа хочет, чтобы я обязательно поехала с ними на
Рождество, и там будет напихивать меня едой, так что мне нужно похудеть про
запас.
[Image016]
- Зои, ты уже не худая, ты просто как скелет, - говорю я, но слишком
нажимать не решаюсь.
Вдруг она подумает, что я завидую. А вдруг я и правда завидую?
- Твоя подружка, Магда, сегодня придет? - спрашивает Зои.
- Нет, - отвечаю я. Стоило вспомнить о Магде, как у меня начинает
щемить сердце.
Я уже не думаю о Зои. Не думаю о себе. Я думаю только о Магде, плавая
взад-вперед, взад-вперед по бассейну. Я чувствую, как адреналин бежит по
жилам. Я плыву быстрее, чем обычно, обгоняю Зои, обгоняю всех девчонок,
обгоняю даже некоторых мальчишек.
В мелком конце хохочет какая-то компания. Я плохо их вижу без очков. Я
не уверена, есть ли среди них знакомые Мика, которые могли быть с ним в
субботу.
Но в кафетерии я безошибочно узнаю самого Мика. Я вхожу туда - волосы
еще мокрые, очки запотели, ноги ярко-розовые после плавания, но мне плевать,
пусть я выгляжу ужасно. Подхожу прямо к нему. Он сидит со своими дружками с
наглой улыбкой во все лицо.
- Кто это к нам пришел?
- Деточка, тебе чего?
- Это подружка Магды.
- А где же Магда?
- Где Дуся-Магдуся? - говорит Мик, и все ржут.
Моя рука взлетает сама собой, и я отвешиваю ему основательную пощечину.
От неожиданности голова у него дергается, глаза выпучились, вот-вот выскочат
и покатятся на пол.
- Заткнись, подонок, - говорю я. - Магда - не дешевка. Она очень
разборчивая, она никогда не стала бы заводить роман на одну ночь ни с тобой
и ни с кем другим. Если ты посмеешь обзывать ее или говорить о ней гадости,
я скажу ее братьям и их друзьям, они вас, сопляков, в котлету разделают. Так
что не вякайте, понятно?
Я бурей проношусь по кафетерию к дверям под изумленными взглядами
посетителей. Некоторые мальчишки ухмыляются, другие смеются. Потом они
начинают орать мне вслед. Они обзывают меня дешевкой. Обзывают меня
"Голова-помело" и "Очкарик". И еще "Жиртрест". А мне все равно. По-честному,
все равно. Я рада, что отплатила за Магду. А остальное не важно.
В школе она все такая же тихая и грустная. Надин тоже невеселая - все,
естественно, спрашивают у нее, как все прошло на конкурсе, и ей приходится
отвечать, что ее не выбрали. Поэтому на большой перемене мы втроем прячемся
от всех. Мы устраиваемся на своем любимом крылечке за сарайчиком во дворе и
долго, со вкусом жалуемся на жизнь. Магда разливается о том, что мальчишки -
свиньи, почему только они ей до сих пор нравятся? Надин разливается о
журнале "Спайси" и о том, как скучно и противно все было в субботу, так
почему же ей до сих пор так хочется попасть на съемки? Я разливаюсь о том,
как плохо быть толстой, и о том, что я знаю, важна только личность человека,
а не его внешность, так почему же я до сих пор сижу на диете, как оголтелая?
- Да ты же не толстая, Элли, - говорит Магда.
- От твоей диеты у меня скоро крыша поедет - смотреть, как у тебя текут
слюни каждый раз, когда я откусываю шоколадку, а уж ты небось давно от нее
спятила, - говорит Надин.
-Ничего себе! Спасибо за сочувствие и поддержку, - говорю я. Я сижу
между ними и поэтому могу ткнуть обеих одновременно локтем в бок. -
Слушайте, я для вас из кожи вон лезу. Могли бы немножко душевнее отнестись к
моей проблеме.
- Нет у тебя никаких проблем, психопатка, - говорит Магда, внезапно
оживая.
- Правильно, у тебя просто шарики за ролики заехали, - поддерживает ее
Надин. - Смотри, кончишь, как Зои.
- Ну ладно, я понимаю, Зои действительно перестаралась. Но... Если бы я
могла только дойти до нормального размера...
- Ты и так нормального размера! Господи, ты себя ведешь, как будто ты
какой-то урод природы, великанша, которую показывают в цирке. - Магда
хватает прядь моих курчавых волос и прижимает мне к подбородку. - Ты еще
могла бы изображать Женщину с бородой, это сколько угодно. Но насчет
толщины - забудь!
- Я правда толстая. Гораздо толще вас, девчонки.
- Спорим, мы весим одинаково, - говорит Магда и называет свой вес.
Всего на какой-нибудь килограмм меньше, чем у меня.
- Чепуха. Ты выдумываешь. Ты не можешь так много весить, - говорю я. -
Или у тебя другой организм. Тяжелые кости. И большие мускулы от танцев.
- Я у тебя получаюсь прямо какая-то русская толкательница ядра, -
говорит Магда. - А ты сколько весишь, Надин?
Надин называет цифру. Намного меньше.
- Вот видишь! А ведь Надин гораздо выше, - говорю я. - А я -
толстопузая коротышка.
- Ты - ненормальная психованная коротышка, - говорит Магда. - Но все
равно мы ее любим, правда, Надин?
- Наша обожаемая Элли-Толстелли, - говорит Надин и щекочет мне живот.
- Не надо! Перестань! Прекрати! - пищу я, а они обе разом безжалостно
меня щекочут.
Я пытаюсь щекотать их в ответ, и все мы скатываемся по ступенькам,
визжа и извиваясь.
Две пятиклассницы прошмыгивают мимо с таким видом, как будто нечаянно
наткнулись на оргию. От этого мы хохочем еще пуще. Мне так весело, что,
когда Надин достает батончик "Твикс", я беззаботно соглашаюсь откусить
кусочек. Два кусочка. Полбатончика.
Может, нужно бросить эту диету. Может, это правда сумасшествие -
столько суетиться из-за своей внешности. И вообще, все это так глупо. Вот
Магда - внешность, как у кинозвезды, но это только наводит разных гадких
мальчишек на гадкие мысли. Надин похожа на фотомодель, но в субботу она была
всего лишь одной из огромной толпы хорошеньких стройных девочек.
Может быть, не так уж и плохо, что я - это я? Магда и Надин меня любят.
И Дэн тоже.
Дэн.
Что с Дэном? На прошлой неделе он прислал мне смешную открытку, но
письма все нет. Раньше он присылал мне письма практически каждый день. И
звонил. Однажды приехал погостить на уик-энд. Но с тех пор не появлялся.
Правда, я ему сказала, чтобы он не выскакивал, как чертик из табакерки,
лучше подождем и встретимся на Рождество. Похоже, он решил поймать меня на
слове.
Я спрашиваю Анну, когда мы поедем на дачу на Рождество.
- Я думала поехать на пару дней раньше, хотя бы привести эту ужасную
плиту в рабочее состояние, - вздыхает Анна. - Господи, как подумаю про все
эти списки, покупки, сборы, а потом мы все сидим закупоренные в сыром
домишке...
- Я думала, тебе нравится ездить в Уэльс на праздники.
- Ну, да... Конечно. Просто... Знаешь, я сегодня снова встречалась с
Сарой - той моей подругой, модельером, так она проводит Рождество в
Нью-Йорке. - Анна завистливо вздыхает. - Я не хочу сказать, что поменялась
бы с ней местами - на самом деле нет, но ты только представь: походить по
роскошным большим магазинам, таким, как "Блумингдейл", подняться на
Импайр-Стейт-Билдинг в канун Рождества...
- Посмотреть рождественские картины в музее "Метрополитен", а потом
пойти кататься на коньках в Рокфеллер-центр, - говорю я, потому что видела
нечто подобное в кино.
Мы даем волю своей фантазии... и вздыхаем.
- Знаешь что, - говорит Анна, - если когда-нибудь я сумею найти
приличную работу, когда Моголь станет постарше (Сара обещала подыскать мне
что-нибудь), то я подкоплю денег и мы поедем на Рождество в Нью-Йорк.
- Папа не переносит самолетов. А с Моголем в магазине одна морока.
- Без них. Только мы с тобой. Может быть, к самому Рождеству мы
вернемся - не хочется проводить Рождество порознь, но вполне можно удрать на
несколько дней: только ты и я.
У меня внутри все как-то странно сжимается. Я понимаю, это просто игра,
на самом деле ничего этого не будет, но все равно так удивительно - мы с
Анной играем вместе. Мы всегда были по разные стороны баррикады. А теперь мы
почти как лучшие подруги.
А я не прочь. Мне нравится Анна. Но вдруг я вспоминаю свою родную маму
и чувствую, что поступаю подло по отношению к ней.
- Элли? Что случилось? - спрашивает Анна.
- Ничего, - отвечаю я и быстро убегаю, пока не разревелась.
Что-то у меня в последнее время плаксивое настроение. Последний день в
школе всегда напрягает. О, и веселья, конечно, тоже много, потому что шестой
класс устраивает специальное представление, жутко нахальное, и мы все
помираем со смеху. Но вот наступает последний урок миссис Хендерсон в этом
полугодии, и она вдруг достает громадную сумку: оказывается, она каждой
ученице купила по маленькому шоколадному Деду Морозу. Они не такие большие,
как тот, которого миссис Лилли вручала в виде приза, но зато у каждой
девочки свой персональный Дед Мороз. Иногда учителя дарят открытки, но я
никогда еще не получала подарка от учителя, а тем более от такой строгой
учительницы старого закала, как миссис Хендерсон.
Большинство девчонок тут же поедают свои шоколадки: ам - и нет головы
вместе с бородой, ам - нет живота, хрум - прощайте, сапоги, и вот уже от
Деда Мороза ничего не осталось. Я своего аккуратно заворачиваю в салфетку и
убираю в портфель.
- Господи помилуй, Элли, от одной несчастной шоколадки ты не
растолстеешь, - говорит Магда.
- Я его хочу сохранить на память, похудение тут ни при чем.
- Смотри не перестарайся, Элли, - говорит миссис Хендерсон - она, как
всегда, все слышит. - Слопай несколько пирогов с мясом и рождественский
пудинг, оторвись на всю катушку! В случае чего, сможешь все наверстать в
январе на моих занятиях по аэробике.
Она такая славная, мне даже становится совестно, что я ей не
приготовила подарка.
У меня имеется подарок для миссис Лилли. Точнее, для ее младенца. Я
нахожу ее на переменке в кабинете рисования и вручаю ей маленький пакетик в
ярко-красной бумаге, чувствуя себя при этом довольно глупо.
- Можно мне посмотреть? - спрашивает миссис Лилли.
- Ладно. Если хотите, - смущаюсь я, жалея, что там нет ничего особенно
замечательного.
Я делала подарок в страшной спешке, в течение двух часов прошлой ночью.
Это маленький желтый медвежонок в красном джемпере и фиолетовых штанах.
- Я сначала сделала ему глаза из пуговиц, но потом подумала, что малыш
может подавиться, и вместо этого вышила глаза. Они получились немножко
косые.
- Нет-нет, просто у него чуточку озабоченный вид. Ах, Элли, это просто
чудо! - Миссис Лилли заставляет медвежонка шагать на мягких лапках, она сама
как маленький ребенок.
Мне так приятно, что мишка ей понравился, и так грустно, что она от нас
уходит, что я шмыгаю носом.
- Без вас будет так плохо на рисовании, - бормочу я.
- А! Я думаю, наоборот, вы еще больше полюбите уроки рисования, -
говорит она. - На днях я познакомилась с вашим новым учителем рисования.
По-моему, вас ждет сюрприз.
- Так она симпатичная? А она молодая? Какая она?
- Ни слова больше не скажу, - хохочет миссис Лилли. - Но я думаю, что
уроки будут очень веселыми. Тебе, Элли, не помешает немножко развеселиться.
В последнее время ты как-то приуныла. Надеюсь, ничего серьезного?
- Нет, ничего. Просто иногда так хочется измениться, - говорю я.
- В чем измениться?
- Ах, ну, вы знаете... - Я краснею. Зря я это сказала.
Мне бы хотелось рассказать ей, как я мечтаю стать стройной. Но какой
смысл? Она начнет меня утешать, говорить, что я и так неплохо выгляжу. Я
знаю, глупо столько думать о своей внешности. Я знаю, нужно интересоваться
другими вещами. Меня правда волнуют войны, голодающие дети, издевательства
над животными и ущерб, который человек наносит природе. Просто, если быть
честной на сто один процент, нужно признать, что собственная толщина волнует
меня несколько больше.
Раз уж мишка имел такой успех, я решаю вернуться к старой традиции
самодельных подарков и делаю всем к Рождеству мягкие игрушки. Первые
несколько дней каникул проходят довольно весело: я закупаю разные материалы,
потом часами крою, наметываю и шью.
Моголь все время канючит, чтобы с ним поиграли. Это меня отвлекает, и
вот я нахожу для него карточку из пачки кукурузных хлопьев и обучаю его
вышивать крестиком. Ему очень понравилось, он с удовольствием тычет иголкой,
создавая громадные кривые кресты.
Оказывается, за шитьем не так мучает голод, потому что невозможно есть
и шить одновременно. Жаль только, что это сидячая работа. Я уже довольно
давно не плавала - боюсь, как бы дружки Мика меня не утопили, если сунусь в
бассейн. Интересно, Зои еще бывает там или ее уже увезли за границу на
каникулы? Можно поспорить, что она в самолете занимается аэробикой в проходе
между креслами и наотрез отказывается от бесплатного арахиса. Я не настолько
хорошо знакома с Зои, чтобы сделать ей рождественский подарок, а не то я
точно знаю, какое животное изготовила бы для нее: насекомое-палочника.
Для Магды я сшила пушистую беленькую кошечку с большими голубыми
глазами, очень гордую и словно бы мурлыкающую. На шею киске я повязала
красный шелковый бантик. Для Надин я сделала лемура с громадными глазищами,
обведенными черной каймой, с черными лапками и длинным полосатым хвостом.
Двадцать второго числа мы устраиваем девичник, чтобы обменяться
рождественскими подарками. Магда и Надин хотят встретиться в пиццерии
"Пицца-Хат". Я против. Побеждаю не я. Долго мучаюсь с заказом. Мне так
хочется пиццу, большущую, на всю сковородку, с сыром и чесночным хлебом, и
еще самый большой стакан кока-колы - но я мысленно складываю калории, цифры
мелькают с огромной скоростью, как в игральном автомате, 100, 200, 500,
1000, и я так и не могу ни на что решиться.
Магда уже сделала заказ. Надин уже сделала заказ.
- Я подойду через несколько минут? - спрашивает официантка, подняв
брови.
- Нет-нет, она тоже возьмет пиццу со всеми приправами, что там у вас
есть - ананас, пепперони, все несите, - говорит Магда.
- Нет, не надо! - возражаю я.
- Запишите на мой счет. Тебе пора начать нормально питаться, Элли, а то
плохо будет.
- Смотри, как ты похудела, - говорит Надин, оттягивая пояс моей юбки. -
Ты просто таешь! Возьми "Особую" пиццу, а?
- Отстань, Надин. Нет. Я возьму моццареллу, салат с помидорами и
минеральную воду, - говорю я, хотя сыр "Моццарелла" я пробовала всего один
раз в жизни и ощущение было такое, как будто мне набили полный рот мыла.
Я не дотрагиваюсь до сыра. Съедаю помидор и листочки базилика, пью
минералку с пузырями. Глядя на Магду и Надин, я испытываю такой бешеный
голод, что даже вытаскиваю из стакана лимон и съедаю его до последнего
крошечного кусочка.
- Фу, не делай так! - говорит Магда, уписывая пиццу за обе щеки.
- Элли, честное слово, ты - чемпион среди психов, - говорит Надин,
вгрызаясь в мощный ломоть чесночного хлеба.
- Девчонки, кончайте меня пилить!
- Да мы же беспокоимся о тебе!
- У тебя просто какой-то бзик с этой диетой.
- Слушайте, вы, у меня все нормально. Просто я не очень проголодалась.
Не лезьте вы ко мне!
Мне невольно становится обидно. Я так старалась поддержать Надин. Я так
старалась поддержать Магду. Почему бы им для разнообразия не поддержать
меня?
От огорчения в животе у меня все завязывается в узел, и я на самом деле
теряю аппетит. Я откладываю нож и вилку, жду, пока Магда и Надин кончат
есть. А они не торопятся. Они болтают с набитым ртом: масляные губы,
раздутые щеки, судорожно глотающие горла.
- Элли, прекрати! - говорит Надин.
- Что такое? Я ничего не делаю.
- Ты на меня так уставилась, как будто я - удав, пожирающий кролика
живьем.
- Ладно тебе. Давайте дарить подарки.
- Сначала доедим.
- Вы уже почти доели.
- А сладкое? - говорит Магда. - Я хочу мороженое, а ты, Надин?
Вот утонченная пытка! Я всю жизнь обожала мороженое. Может, они нарочно
это делают? Официантка приносит три мисочки клубничного мороженого.
- Спасибо, мне не надо, - отказываюсь я, не осмеливаясь дышать, чтобы
не вдохнуть упоительный запах клубники.
- Это я ей показала, что нужно три порции. Ешь, Элли. Не порти нам
настроение своим кислым видом, - говорит Магда.
- Ну, если вам мой вид так не нравится, то я могу и уйти. - Я встаю с
места.
- Сядь, Элли-слоник, - говорит Магда.
- Не дуйся на нас, Элли-Толстелли, - говорит Надин.
- Неудивительно, что у меня комплекс на почве толщины, - говорю я.
Но сажусь опять: один-единственный разочек лизну клубничное
мороженое...
В голове у меня словно взрывается клубничный фейерверк. Лизну еще
разик, еще, еще... И мороженое в минуту исчезает. Какой восторг! Я еще
чувствую его вкус на языке. Но сердце у меня колотится. Четыреста калорий?
Пятьсот? Плюс еще сладкий соус и взбитые сливки?
- Отдохни! - говорит Магда. - Вот, возьми свой рождественский подарок.
Открой прямо сейчас.
Она преподносит мне розовый пакет, перевязанный фиолетовой ленточкой.
Там что-то мягкое и плоское. Разворачиваю: футболка с изображением
знаменитой статуи Венеры Милосской, поедающей шоколадки. У Венеры нет рук,
поэтому ее кормят порхающие вокруг маленькие толстенькие амурчики. Над
головой у нее текст: "Я - самая прекрасная женщина в мире, а ведь у меня
шестнадцатый размер, так что ешь спокойно, деточка!"
Я смеюсь и крепко обнимаю Магду.
- А вот мой, Элли, - говорит Надин.
Ее подарок завернут в черную оберточную бумагу и перевязан серебряной
тесьмой. Пакетик совсем маленький. Разворачиваю и вижу крошечного
серебряного слоника на узкой черной бархатной ленточке.
- Какой красивый! - Я обнимаю Надин. - Вы, девчонки, - самые лучшие
подруги на свете. Ой, господи, вы мне подарили такие роскошные подарки, а я
опять впала в детство и приготовила для вас всякую самодельную дребедень.
- Рождество не Рождество без чудесной Эллиной самодельной дребедени, -
говорит Магда. - Дай сюда, дай сюда, дай сюда!
- И мне! - говорит Надин.
Я с трепетом вручаю им свои подарки. Слава богу, им, кажется,
действительно понравились зверюшки. Магда прижимает к себе киску, а Надин
заставляет своего лемура пробежаться по столу и по стульям.
Магда и Надин тоже обмениваются подарками: одна получает супершикарную
губную помаду от "Шанель", другая - черные колготки с блеском марки
"Уолфорд" - идеальное попадание в обоих случаях.
Прощаясь, все мы крепко-крепко обнимаемся. Я еще больше начинаю жалеть,
что придется на Рождество уехать в скучный старый загородный дом.
На следующее утро погрузка вещей в машину продолжается целую вечность.
Грузим не только одежду, там еще всевозможные корзинки и коробки с едой, а
еще - громадная коробка с подарками. Я пытаюсь подглядеть в щелочку, что же
мне собираются подарить. Похоже на книги, хотя имеется еще маленький мягкий
пакетик и другой, побольше, в котором что-то гремит.
- Кыш отсюда, Элли! ~ говорит папа. - Хуже Моголя! - Он быстро целует
меня в щеку.
Он так радуется, что мы едем за город. Это раздражает, но в то же время
и трогательно. В дороге он заставляет нас петь все эти чумовые
рождественские песни, всякую древность, вроде "Мама целовалась с Дедом
Морозом", "Джингл Беллз" и "Олененок Рудольф". И вот мы во все горло
распеваем жуткие рождественские хиты семидесятых и восьмидесятых. Моголь
каждые пять минут спрашивает, скоро ли приедем, но когда мы наконец
приезжаем, он уже крепко спит. Не просыпается, даже когда Анна вынимает его
из машины и несет, пошатываясь, к парадной двери.
Разумеется, идет дождь и дует шквальный ветер. Чудная уэльская погода.
Дом выглядит, как всегда. Хуже. Когда папа отпирает дверь, на нас веет
сыростью - как будто мокрым полотенцем по лицу. Папа глубоко вдыхает с
блаженной улыбкой.
- Дом родной, ты самый лучший, - декламирует папа без всякой иронии.
Это не наш родной дом, а запах, безусловно, не из лучших. От кухни
шарахается даже папа. В прошлый раз мы забыли выбросить мешок с картошкой, и
теперь картошка так обросла щупальцами, что стала похожа на злого
инопланетянина из фильма "Чужой". Папа выносит мешок с гниющими клубнями на
помойку, держа его на расстоянии вытянутой руки от себя.
Анна пытается растопить плиту. Ей мешает Моголь, который хнычет и
цепляется за нее, как пиявка, как только она пробует спустить его на пол. Не
знаю, сколько часов нам всем приходится трудиться в поте лица, чтобы
обеспечить себе минимальные жизненные удобства: отопление, горячую воду,
теплую пищу и питье, проветренные постели. Но вот наконец Моголя
утихомирили, мы с Анной и папой устраиваемся в унылой гостиной с кружками
застарелого растворимого кофе в руках - и тут выясняется, что телевизор дал
дуба. Только слышен какой-то рев, похожий на шум водопада, и на экране
мелькают мелкие светящиеся крапинки.
- Замечательно, - вздыхаю я. - Спорим, вокруг на сотню километров нет
ни одной мастерской по ремонту телевизоров, а если есть, так закрылась на
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |