Грехам подвластна плоть людская 5 страница

Укутавшись в тусклый свет лампады, что стоит на черном рояле, я заметил прекрасного и незнакомого юношу. Его кожа была бледна, черные волосы шелковыми прядями падали на его неестественно ровное и бесстрастное лицо, полузакрытые веки скрывали глубину черных, словно безлунная ночь, глаз.

Он сидел неподвижно, не обращая на меня внимания. Тонкие пальцы с аристократическим изяществом коснулись холодных клавиш рояля. Тут же раздался треск, это разбилась мертвая тишина, что господствовала в этом помещении. Я был благодарен юноше за то, что он прогнал её. Его элегантные руки летали, рождая поистине райскую музыку. Я наслаждался этим шедевром ровно столько, сколько мог. Внезапно он прекратил играть и устремил взгляд своих бездонных, черных глаз на меня. Я невольно вскрикнул. В его взгляде было что-то леденящее душу: он не был человеческим, это был взгляд зверя, который смотрит на добычу, загнанную в угол.

Я открыл глаза и приподнялся на локте. Кровать тут же недовольно начала скрипеть, окончательно уничтожая остатки сна. Я наконец-то узнал, что скрывается за дверью. Теперь, когда с одной загадкой моих сновидений покончено, я хотел бы иметь хоть какое-либо представление о том, кто был этот молодой человек и видел ли я его когда-нибудь в своей жизни.

За окном царствовала ночь, и бледная луна с трудом справлялась с густым мраком. Сырой воздух уже пропитался веяниями весны, а в звуке разбивающихся о землю капель слышались предсмертные стоны таящего снега. Не смотря ни на что, я был рад весне и с нетерпением ждал тепла и солнца.

После того, как я покинул Люссо, пришлось заново привыкать к законам, которыми руководствуется остальные районы провинциального городка. Сначала было довольно сложно вновь вернуться к нищете, разбою, блуду и невежеству, но, по прошествии недели, я уже и сам едва верил, что когда-то покидал свой дом и находился среди богачей. Единственным подтверждением был мсье Гилель, который стал для меня добрым другом. После истории Аржо, я дважды наведывался в Люссо в гости к старику, а однажды он сам меня почтил своим визитом, неожиданно появившись у дверей церкви.

- Я собрал в кулак всю смелость и безрассудство, на которое был способен и решил навестить тебя, мой друг. – Гилель всегда говорил искренне, не боясь высказывать свои мысли вслух. – А люди у Вас тут имеются? – он, слегка наигранно, осмотрелся по сторонам.

- Грешно смеяться над бедными, мсье. – мне удалось сказать это серьёзно, хотя в душе я понимал его добродушную иронию.

- В таком случае я покаюсь и в этом грехе, когда окончательно сойду с ума и поверю в Бога. – сколько бы я не старался, Гилель так и не поверил в Него, что я счел за личную обиду.

- Пойдемте лучше ко мне, выпьем чаю. – моя служба, как раз, закончилась, и я со спокойной душой мог провести вечер в хорошей компании за благородным напитком. Старик хоть и посмеивался над здешним народом, но и не скрывал своей осторожности, когда шел со мной по улицам и мостовым.

- Если бы можно было убивать взглядом, то я был бы мертв, как только вышел за ворота Люссо. – сказал он мне однажды на нашей очередной встрече.

С мсье Гилелем я мог говорить на любые темы абсолютно открыто. Я не боялся оказаться непонятым или неправым, старик всегда спокойно указывал мне на мои ошибки и внимательно выслушивал мои истории, например, знает о моих снах.

- Это очень удивительно и интересно, но я бы не придавал этому большого значения, в конце концов - это всего лишь сны, хотя, если брать во внимание Ваши религиозные предпочтения, то я бы посоветовал Вам поговорить с кем-то другим. – он пытался меня успокоить, хотя и догадывался, что я не собираюсь ни с кем это обсуждать, кроме него.

И сейчас, когда я снова проснулся посреди ночи, я думаю о мсье Гилеле и о том, что я расскажу ему при нашей следующей встрече.

5 марта 1808.

Семья сэра Хомали жила в соседнем доме, и различие её с другими семьями провинциального городка было колоссальным. Кормилец, муж и отец двух детей был трудолюбив и отзывчив. Существует выражение «золотые руки», и оно точно и лаконично характеризует этого человека. Что бы ни сломалось, он мог это починить, что бы ни требовалось, он мог это построить и за это получал деньги, на которые и содержал свою семью. Когда-то давно по городку ходил слух, что он был приглашен на стройку поместья для какого-то богатого господина из Люссо, он согласился и выполнил работу, которую от него требовали, но в последний момент, он был обманут алчным хозяином и вернулся домой с пустыми руками. Поэтому его семья едва держится между бедностью и достатком.

Дети его, так же сильно отличались от остальной ребятни, как и он сам. Воспитанные и вежливые, им никогда не приходило в голову что-то украсть, кого-то оскорбить, ввязаться в уличную драку. При возможности они помогали отцу, чем могли. Старшим из них был мальчик по имени Алесс, с каждым годом он становился все больше и сильнее, и чаще появлялся в компании отца на стройке, в кузнеце и порту. Алесс казался мне очень одаренным мальчиком и примерным учеником, он внимательно слушал инструкции отца и безукоризненно выполнял его просьбы.

Его сестра, Эбба, была не на много младше брата, но, со временем, когда отец всерьез занялся обучением сына, она стала реже появляться на улицах, помогая матери вести дела по дому. Помимо хорошего воспитания, оба ребенка были безумно красивы. Ни разу я не видел их слоняющимися по улицам в грязи и лохмотьях.

Единственная странность этой семьи – никто ничего не знал о жене и матери семьи Хомали. Её никто не видел на улицах, они не приходила в церковь, не посещала трактир (когда он был еще цел) и бордель, и при этом она была жива. Её не было ни на кладбище, не было и панихиды умершей. На всех общественных мероприятиях всегда принимал участие отец семьи. Впрочем, эта странность могла быть объяснима, например уходом из семьи, а может какой-нибудь серьёзной болезнью. Никто в городке не обсуждал этот вопрос по двум причинам: первая – все знали, что рано или поздно им придется обратиться за помощью к сэру Хомали, не хотелось бы услышать отказ в час нужды, вторая причина – если сравнивать их секрет с другими тайнами других семей, то с таким же успехом, можно сравнивать безногого старца и прыткого юнца.

Я только что закончил слушать историю пожилой дамы о том, как муж, по её мнению, колдун, забрал у неё все, включая красоту, молодость и лучшие годы её жизни, и уже готов был прогуляться и подышать «чистым» весенним воздухом, как вдруг двери церкви распахнулись, и на пороге появился высокий крепкий мужчина. Его лица я не видел, солнечный свет, как и сам мужчина, стремительно влетел в помещение и ослепил меня. Уверенными и быстрыми шагами человек шел в мою сторону, становясь все крупнее и выше. Чтобы посмотреть ему в глаза, мне нужно было задирать голову.

- Господин Бенедетто. – лишь по хриплому и слегка грубоватому голосу я узнал его.

- Сэр Хомали, что случилось? – загородив солнце своим мощным телом, я, наконец, смог рассмотреть его лицо. Оно исказилось от беспокойства и тревоги, а в глазах блестели слезы.

- Моя жена, сэр. – от сказанного им у меня похолодели руки. Я был уверен, что, кроме собственных детей, которые на этот счет никогда не распространялись, он никому не рассказывал о своей жене, до этого момента. Его тревога передалась ко мне, я напрягся.

- Что с ней не так? – чувствовалось, как сильно Хомали хотел рассказать обо всем произошедшем, но что-то его останавливало, непобедимый ремесленник был побежден собственными переживаниями. – Вы можете мне довериться. – я коснулся его огромной руки (до плеча дотянуться было трудно). – Расскажите мне все. – я почувствовал, что должен постараться помочь ему всем, чем смогу. Помочь самому известному помощнику людям во всем провинциальном городке. Еще секунду он колебался.

- Вы можете пойти со мной? – произнес он через мгновение. Решение принято, Хомали мне доверился.

- Да. – ответил я.

- Тогда пойдемте, быстрее, прошу Вас. – резко повернувшись, он направился в сторону выхода, его один шаг ровнялся мои трем, поэтому мне ничего не оставалось как бежать вслед за ним. Закрыв за нами двери, я на бегу надел на себя пальто, но спустя несколько минут понял, что это было ошибкой. Из-за интенсивного бега мне сразу же стало жарко, кроме того, черный цвет и солнечные лучи – плохое сочетание.

Всю дорогу от церкви до своего дома Хомали молчал и только смотрел перед собой, пытаясь держать эмоции при себе. Было очень хорошо видно, что ему это очень тяжело дается, на половине пути он даже смахнул быстрым движением слезу, что так предательски покатилась по его щеке. Наверно он был рад, когда коснулся ручки и открыл дверь в свой дом.

- Проходите. – он пропустил меня вперед и я увидел перед собой простенький, но милый дом, в котором без всяких проблем могли ужиться четверо, а то и пятеро человек. Вся мебель была сделана из дерева, на вид очень прочная, местами даже с кривоватой, но интересной резьбой. На первый взгляд мне показалось, что дома никого нет.

- Отец, это ты? – донесся встревоженный девичий голос из дальней комнате.

- Да, дорогая. Я не один. – небрежно повесив куртку на крючок он поманил меня в комнату, из которой доносился голос. – Пойдемте.

Сердце беспокойно билось в груди, Хомали прошел вперед и скрылся за дверью, оставив её приоткрытой. Под ногами скрипели половицы, с каждым своим шагом я сомневался в самом себе, и желание убежать из этого дома становилось сильнее. Снова оживали все мои кошмары, и даже свет мсье Гилеля сейчас казался мне тусклым и невзрачным.

- Она уснула? – до меня доходил тревожный шепот.

- Как только ты ушел.

- Больше ничего не говорила?

- Нет. – в этот момент я открыл дверь и оказался на пороге маленькой спальни. Дочь Хомали сидела на коленях возле кровати и смотрела на меня заплаканными глазами, Алесс, спрятав лицо в ладонях, пытался унять дрожь, стоя в дальнем углу комнаты. Сам Хомали стоял, облокотившись спиной к стене, и смотрел на меня.

На кровати, укутавшись в одеяло, лежала очень бледная женщина, её сон казался неспокойным, под глазами залегли тени, даже солнечный луч избегал её серого лица.

- Господин Бенедетто, это моя жена, Доротея. – нарушил тишину хозяин дома.

9 марта 1808.

- Моя жена больна. – шумно вздохнув начал Хомали. Мы сидели друг напротив друга, за большим столом, дети остались в комнате матери. Я смотрел на него в ожидании дальнейших объяснений. Слова очень тяжело давались ему. – Но при этом она абсолютно здорова физически. Не знаю как это правильно называется, в общем она впала в бесконечное, беспросветное уныние. – как долго он хранил эту тайну от людей, сколько прошло лет с тех пор, как он кому-то рассказывал об этом? После своего признания Хомали распрямился, как будто он только что сбросил невероятно тяжелый груз, который, даже при его физических способностях, он нести больше не мог. - Она не всегда была такой. И хоть те времена давно прошли, я очень хорошо помню её улыбку, а иногда, в своих снах, я слыша как она смеется. Доротея была прекрасной женщиной, она ей и осталась, и я верю, что где-то глубоко внутри её души есть желание жить и радоваться жизни.

- Вы хотите, чтобы я разбудил в ней это желание? – при всем моем сочувствии и уважении, я был удивлен от глупости Хомали. Неужели он верит, что я, посторонний человек, который сам балансирует между желанием покончить с собой и желанием изменить мир к лучшему и жить в нем, способен своими пустыми разговорами вернуть её в семью? Очевидно, положение настолько печальное, что Хомали в полном отчаянии.

- Я хочу, чтобы вы поговорили с ней, убедите её хотя бы перестать пытаться убить себя. – ему было так сложно говорить, что он больше не смотрел мне в глаза, а изучал шрамы на своих руках. – Ведь это же грех.

- Если все так серьёзно, то почему Вы не обратились к врачу? – Хомали бросил на меня укоризненный взгляд, и я понял глупость собственного вопроса.

- С этого все и началось, после того как её начали осматривать врачи, она первый раз попыталась свести счеты с жизнью. – я не мог себе даже представить что он сейчас чувствует. Каково это, знать, что твоя жена и мать твоих детей не желает жить?

- Но ведь все это не просто так случилось? Есть же какая-то причина? – невольно я сам начал искать способы лечения данного недуга. Хомали тем временем энергично закивал.

- Да, есть начало. В этом городе мы относительно недавно, мы переехали сюда пятнадцать лет назад. Причиной этому стали события 1792 года, когда правители Франции объявили войну. Глупо было думать, что простых людей это коснется, но и мы были глупы и заплатили за свою глупость очень большую цену. – Хомали делал очень большие паузы, я уже хотел остановить его, но он продолжил. - О таких вещах очень сложно говорить, потом воспоминания преследуют на каждом шагу, скажу только то, что Доротея была свидетелем кончины своей семьи. – каждый из нас понимал, что он больше ни слова не скажет, а я больше не жалел этого слышать.

- Вы разговаривали с ней? – мой очередной глупый вопрос был награжден очередным укоризненным взглядом.

- Разумеется, разговаривал. Что я только ни делал: умолял, упрашивал, кричал, впутывал в эту историю детей, однажды даже ударил, но все бесполезно. Я надеялся, что пройдет время, и она сможет начать все сначала, будучи в другом месте, но это тоже было лишь заблуждением. Моя жена убеждена, что она все делает правильно, что это единственно верный выход – покончить с земной жизнью, как можно скорее. - его слова напомнили мне ночь, когда я нашел госпожу Эмели висящую под потолком «Мне не важно, что там впереди – новый мир или густой мрак, хуже этого мира быть ничего не может». И где бы я был сейчас если бы не мсье Гилель. Мысль появилась так неожиданно, что я едва не упал со стула.

- Я знаю одного человека, который способен помочь Вашей жене, мне необходимо с ним встретится, но прежде чем я уйду, ответьте мне на вопрос.

- Какой? – Хомали поднял на меня глаза, как раз в этот момент из комнаты вышла Эбба.

- Откуда Вы знаете, что её состояние не связано с какой-либо физиологической проблемой? – он посмотрел на свою дочь, потом перевел взгляд на меня и вздохнул.

- Я уверен, что она здорова. Она ждет от меня ребенка. – я потерял дар речи. Лишь на секунду в дома воцарилась полная тишина.

- Пап, она проснулась. – произнесла Эбба.

- Хорошо, проводи, пожалуйста, господина Бенедетто. – он кивнул мне, сделав вид, что не заметил моего удивления и прошел в спальню.

- Кристоф, ты опять привел ко мне врача?

- Нет, дорогая, это приятель Эббы. – больше я ничего не услышал, дочь Хомали закрыла за мной дверь.

9 марта 1808.

Вся эта история не выходила у меня из головы. В тот же день я отправил письмо мсье Гилелю о том, что хочу с ним встретиться и на следующий день получил ответ.

«Мой дорогой друг,

жажда встречи полностью взаимна, но сейчас у меня нет времени. Приходите ко мне на будущей неделе. Позже я пришлю Вам еще одно письмо, где скажу о дне и времени. Надеюсь, что у Вас все хорошо.

Искренне Ваш, Р. А. Гилель»

Несколько дней я ждал еще одного письма от старика. Идя по улицам, я боялся наткнуться на Кристофа Хомали и вновь начать разговор о его жене, но больше этого я боялся увидеть беременную женщину, идущую мне навстречу. Все это уже не может быть простым совпадением, и чем больше я об этом думал, тем сильнее становился страх. В конце концов, теплым вечером, когда солнце грело особенно ярко, а день казался длиннее всех предыдущих, я получил письмо, в котором говорилось, что мсье Гилель ждет меня завтра к обеду. Знакомый почерк и легкая ирония, так часто используемая стариком, меня немного успокоила. С этой радостной новостью я лег спать.

Юноша смотрел на меня, и я чувствовал, как по моему телу бегут мурашка, а холодный пот струиться по спине. На какой-то миг ледяная тишина вновь сковала нас обоих, время остановилось, мне казалось, что мы уже ни одно столетие смотрим друг на друга в полном безмолвии. Он, будто прочитав мои мысли, вздохнул и быстрым движением руки смахнул лампаду с рояля. Звук разбитого стекла утонул в стоне скрипки, гулком крике контрабаса и душераздирающем вопле трубы. Свет вспыхнул так ярко, что у меня заслезились глаза. Секунду я не понимал, что происходит, но когда стер слезы рукавом, во всей полноте красок смог разглядеть этот дьявольский бал, на котором я был не то гостем, не то участником. Зал вспыхнул красным огнем.

Мгновенная темнота и вот я снова, в серой реальности, в своей кровати. Увиденное мгновенье назад пугало и манило меня. Я хотел продолжения, при этом страшась узнать, что же будет дальше.

За окном глубокая ночь, и до утра еще очень долго. От мыслей о бессоннице, я провалился в спокойный сон, где не было ни музыки, ни молодого человека с черными глазами, ни меня самого.

15 марта 1808.

- Очень любопытный случай. – мсье Гилель сидел в кресле, держа в жилистых руках блюдце с чашкой, и изучал меня очень сосредоточенным взглядом. – Что она говорит?

- Я с ней еще не разговаривал, просто вся эта ситуация, я не уверен, что способен помочь этой семье. – мне было очень неловко обсуждать проблемы других, особенно семьи Хомали, которых я считал (и считаю) очень благородным и честными людьми, но, если я действительно хочу помочь Доротее побороть этот недуг, то без совета мсье Гилеля мне не обойтись.

- Но ты ведь даже не пытался, попробуй, в конце концов попытка намного лучше, чем бездействие. – он отпил добрый глоток чая и поставил чашку на блюдце. – Кроме того, как я понял, от тебя большего и не требуют.

- Кристоф хочет, чтобы я убедил её прекратить попытки покончить с собой. – я сидел и смотрел на мсье Гилеля с каким-то новым и очень странным ощущением. Раньше я подобного не чувствовал, но теперь мне кажется, что я достаточно сильно преувеличиваю его качества и способности. Сейчас мне он казался простым стариком, у которого за плечами вся жизнь. Он опытен и умен, в этом я не спорю, но, также, он алчен, брюзглив, временами безразличен. Он человек Люссо, слегка отличающийся от всех этих безжалостных воров и богатых лжецов.

- Она еще и пыталась свести счеты с жизнью, да, действительно тяжелый случай. Подобного я в своей жизни не встречал. – уйдя в собственные мысли, он не замечал моего пристального взгляда.

- Можете что-нибудь посоветовать?

- Нет, кроме как поговорить с ней. Ты слишком рано пришел ко мне, Бенедетто, не забывай, что это жена обычного ремесленника, я не уверен, что она не отличается одаренностью ума и возможностью участвовать в спорах. Ты же кажешься мне воспитанным и достаточно умным человеком, который прекрасно разбирается в религии, что в данном случае немало важно. Кристоф Хомали выбрал тебя не просто так, это очень даже удивительно, что ему пришла в голову такая блестящая идея, наверно вот он, промысел Божий. – за эту его иронию, мне внезапно захотелось его ударить. – Поэтому просто приди и поговори с ней. Я уверен, что ты сможешь вывести её из густого мрака унынья. – я уже жалел, что рассказал ему историю Хомали, но смысл в его словах был. Меня смущал только один факт.

- Пятнадцать лет она пролежала, пропуская всю свою жизнь и жизнь своей семьи, а тут прихожу я, и все меняется в одночасье? – мсье Гилель очень долго молчал, я даже подумал, что ему больше нечего ответить и все его догадки, которые он построил на глупости простых людей, казалось, вот-вот рухнут.

- Иногда, для серьёзных перемен хватает лишь правильного слова, сказанного вовремя. Не забывай о нашей первой встречи, Бенедетто. – он посмотрел на меня и лукаво улыбнулся. Я не понимал, что я чувствую, с одной стороны он не очень хорошо относится к бедным, но с другой – он понимает их и пытается помочь, пусть даже через меня. Если бы он не хотел помогать, он бы не стал даже дослушивать до конца о проблемах Хомали. Я невольно улыбнулся.

- Я поговорю с ней, а после напишу Вам о результатах разговора. – я поставил блюдце на небольшой столик и поднялся с кресла.

- Только прошу не затягивать с ответом, в конце концов, мне тоже интересно, чем закончится эта история. – мсье Гилель проводил меня до двери. – И, Бенедетто, не забывайте обо мне.

- Это невозможно, мсье. – на этой дружеской ноте мы с ним попрощались.

16 марта 1808.

- Я боялся, что Вы не вернетесь. – грубое лицо Кристофа озарила искренняя улыбка.

- Я должен был спросить совета у друга, и надо было подумать о словах, которые я бы хотел сказать Вашей жене. – он пропустил меня и закрыл дверь.

- Кристоф, кто там? – донесся знакомый голос из дальней спальни. Мгновение мы смотрели друг на друга, ища поддержки в собеседнике. Хомали боялся не меньше меня. Я глубоко вдохнул.

- Я думаю, что Вам стоит просто зайти к ней. Я не буду мешать. – произнес он с осторожностью. Кристоф боялся моего отказа, словно огня.

- Хорошо. – я сделал еще один глубокий вдох и, открыв дверь спальни, вошел в комнатку. Она ничуть не изменилась, только теперь здесь нет двух прекрасных ребятишек, и, в этот раз, Доротея Хомали «бодрствовала».

- Добрый день, Доротея. Мое имя Бенедетто, я священник церкви, что находится на центрально площади, а еще Ваш сосед. – в серых глазах женщины не было ничего, кроме лени и безразличия. Взглядом она медленно прошлась по моему лицу, вздохнула и прикрыла глаза.

- Вас прислал Кристоф? – она говорила так тихо, что я едва мог услышать её.

- Да.

- Уходите. У Вас ничего не получится. – она натянула одеяло до подбородка и вжалась в подушку.

- Вы ведь даже не выслушали меня. – я опустился на табурет, что стоял рядом с постелью Доротеи.

- Вы скажите то, что я уже слышала много раз. Кристоф просто не может понять, что между «не могу» и «не хочу» есть очень большая разница.

- Так выходит, что Вы не хотите меняться? – в этом случае разговор принимал совершенно другое русло. Все, что я готовил, можно было забыть.

- Да.

- Почему? – она устало вздохнула.

- Возьмите дорогих Вам людей, приведите его к какому-нибудь убийце, закажите самую страшную пытку, сядьте в углу и смотрите. – она открыла глаза, наблюдая за моей реакцией. Я сразу же отбросил те картины, что начали лезть в голову.

- Какой смысл жить, если мысленно Вы все время в прошлом? – она грустно и злорадно ухмыльнулась.

- Наконец-то Вы начали задавать правильные вопросы, только Вы ошиблись с человеком, это нужно спросить у Кристофа. Мне его позвать?

- Нет. Просто я не могу понять, у Вас же двое детей. – я решил не говорить о беременности, я бы предпочел вообще не знать о ней.

- Они неплохо живут и без матери. Алесс вскоре оставит этот дом и пойдет по стопам отца, а Эбба выйдет замуж, она перестанет вспоминать о том, что у неё есть мать, и я её не осуждаю.

- Вы сами лишили их обоих матери…- она перебила меня.

- И это оказалось правильным решением, посмотрите, какими они выросли, в них нет той злости и алчности, которая так изобилует в их ровесниках, а все потому, что они довольствовались только тем вниманием, которое им уделял Кристоф, то есть практически ничем. Из них получатся потрясающие родители. – я мысленно проклинал мсье Гилеля, за его слова и советы. Женщина, которая не отличается одаренностью ума и возможностью участвовать в спорах. Посмотрел бы я на лицо старика, если бы он оказался на моем месте. У меня остался лишь один аргумент, который я так не хотел приводить.

- А что насчет третьего ребенка? – она посмотрела на меня. Я уверен, что все мои слова она припомнит мужу, стоит мне только выйти за порог.

- А что с ним?

- Вы пытались покончить с собой, неужели Вы не хотите жить ради своего ребенка? – минуту она молчала.

- Нет, напротив, я даже готова его убить. – от её слов у меня по спине побежали мурашки, что-то холодное врезалось прям в мое сердце, кровь заледенела и застыла в жилах.

- Что Вы сказали? – выдавил я, хотя сам понимал, что не хочу услышать этого еще раз.

- Вы все правильно услышали, священник. Сами подумайте, если не брать во внимание глупые религиозные заповеди и законы, то становится, очевидно, ребенку лучше никогда не рождаться. Кристоф обеспечил нам хороший дом, свежую еду и чистую воду, но посмотрите, как живет город, да рады любым помоям, лишь бы не сдохнуть с голоду. Они ради собственной выгоды пойдут на все, и Вы хотите, чтобы в этом мире рос мой ребенок? – с отступлением удивления, я начал закипать от ярости.

- Вы просто сдались! Вы видите все эти изъяны, но не хотите помочь их устранить!

- Вы священник, который должен нести свет людям. Много людей Вас послушали? Скольких Вы переубедили и направили на путь искупления? Вы считаете себя борцом за добро и справедливость, где же результаты Ваших стараний? – она повысила голос, и на смену безразличию пришла ненависть и презрение. – Все Вы так заботитесь обо мне, пытаетесь «вернуть меня к жизни», скажите, зачем? Чтобы меня зарезали дети в черной подворотне, ради свежего мяса? Чтобы я была изнасилована вором? Может Вы хотите напоить меня дешевым вином и поддавшись угару и веселью затащить в исповедальню и сделать мне ребенка, который, несомненно, будет святым? Вот Вам мой вопрос, священник, зачем Вам это нужно? Когда найдете на него ответ, я буду ждать Вас здесь, а с пустыми словами попрошу больше сюда не приходить. Я устала. Выход найдете сами. – она сжалась в комочек и повернулась на другой бок. Я, ничего не сказав, покинул комнату Доротеи Хомали.

16 марта 1808.

Придя домой, я сел за стол и на рваном куске пергамента написал одно слово.

«Безнадежно».

Аккуратно вывел адрес мсье Гилеля, упал на кровать и погрузился в сон.

Огонь разгорался все ярче, музыка становилась все громче, пышную залу заполнили танцующие пары. Дамы в дорогих роскошных платьях, мужчины в прекрасно сидящих костюмах, они порхали вокруг меня, повторяя движения друг друга, будто отражение в зеркале.

Возле черного рояля я увидел женщину, которую узнал спустя несколько минут. Это была та самая блудница, которая когда-то была главной в борделе. Она изменилась. Шелковое платье, цвета самых красных роз, не способно было скрыть её манящего тела. Бросив на меня хищный взгляд, она закрыла глаза от блаженства, лаская себя тонкими пальцами, а с пухлых губ стекали приторные стоны.

Огонь вспыхнул прямо возле меня, и от неожиданности, я подскочил и обернулся. Все пары, образовав круг, наблюдали за одной единственной, которая вальсировала лучше и изящней всех собравшихся. Женщина, в огненном платье и мужчина в темно-синем костюме тоже показались мне знакомыми. Мне было трудно узнать их, поскольку они постоянно были в движении, их руки переплетались, соединяя их в одно целое, но тут они остановились и оба посмотрели на меня. Трактирщица и её муж, сейчас были в самом центре внимания. Жизнь провинциального городка исчезла с их лиц, больше не было ни багровых теней под глазами, ни впалых щек, ни глубоких морщин, ни опухших глаз. В этом обличье они могли бы сойти за достопочтенных жителей Люссо. Их танец был окончен, и гости хлопали, заглушая музыку.

Свет очень плавно потух, все замерли и направили свои взоры на единственный теперь горящий огонек в огромной зале. Я посмотрел в его сторону, и мое сердце сжалось от боли.

Музыка тоже почти умолкла, лишь только скрипка что-то жалобно шептала, а в свете огня мы видели благородное трио, состоявшееся из двух дам и высокого мужчина с волосами ярче солнечного света. Одна из женщин была в тени другой, она отчаянно тянулась к молодому красавцу, который, стоя поодаль, в то время, опустив руки, сжатые в кулак, смотрел на обнаженные плечи другой. Все внимание было сосредоточенно на второй даме, которую я узнал едва взглянув. Эмели. Очаровательное изумрудное платье подчеркивало её фигуру, тонкую шею сковывала грубая петля из веревки, рыжие локоны закрывали лицо, а в руках она держала деревянную куклу с золотыми волосами. Прическа мужчины и куклы были столь похожи, что только глупец мог бы посчитать это совпадением. В другой руке Эмели сжимала скомканные письма. Они стояли абсолютно неподвижно, окруженные молитвами скрипки и шепотами со всех сторон, которые больше напоминали змеиное шипенье, нежели голоса людей.

Я хотел подойти к ней, хотел произнести её имя, попытаться её утешить, но стоило мне лишь подумать об этом, как свет вновь вспыхнул, а скрипка потонула в бушующем море громкой и величавой музыки.

В дальней части залы золотом загорелись широкие ступени, которые вели к двум богато украшенным тронам. Густаво и Мелани Аржо сидели на них и надменно наблюдали за собравшимися. Они в точности повторяли движения друг друга, словно два самых огромных зеркала. Золотые наряды, в которые они были облачены, так сильно сверкали, что долго смотреть на них было невозможно. Создавалось впечатление, что это они хозяева и принимают гостей на балу в их честь. Закричали трубы и в этот момент, будто кто-то потянул за веревочку, Густаво и Мелани поднялись со своих тронов и медленно, словно акулы среди стаи мелких рыбок, направились к гостям. Стоило им спуститься на пару ступеней, как пришедшим стало видно, что это не троны вовсе, это люди, украшенные золотыми цепями, которые согнувшись, создали кресло из собственных тел. Все они встали ровно и удалились, оставив площадку абсолютно пустой.

Все начали танцевать. Блудница, окруженная мужчинами со всех сторон, танцевала с каждым по очереди, трактирщики, вальсируя рядом со столом, ломящимся от разных пикантных закусок и деликатесов, пили вино из больших бокалов. Эмели, Кайса и её супруг так и не могли сдвинуться с места. В отличие от Густаво и Мелани, которые, не краснея, слушали лесть и различные комплименты в свой адрес, ожидая ещё и ещё. Я стоял и смотрел на все это, пока не заметил того юношу, что, разбив лампаду, раздул все это аристократическое пламя. Он стоял прямо напротив меня и жадно изучал мое лицо. Я сделал шаг навстречу, как вдруг раздался душераздирающий вопль женщины. Все замерло, никто не мог понять, что произошло, и я был в их числе. Гости озирались по сторонам, дамы прикладывали к губам веера, мужчины обнимали своих спутниц за плечи, даже семья Аржо на мгновение забыла о себе. И всех присутствующих, только юноша был спокоен, он как будто знал, что здесь происходит, но никто не обращал на него внимания. Кроме меня. Ещё миг, мы стояли с ним неподвижно, изучая друг друга, но тут он указал пальцем на дверь, благодаря который я сюда попал. Все было понятно без слов. Я должен её открыть. Только я. Мои ноги сами направились в сторону двери, а ладонь уже тянулась к холодной металлической ручке.

Дата добавления: 2015-11-04