Первое, что сделала Ой-Боюсь, когда освоилась в новой обстановке, — шагнула к реке, вытекающей из-под алтаря. Река неотразимо влекла ее к себе. Дойдя до берега, Ой-Боюсь нагнулась и окунула руку в кристально чистую воду. Вода была ледяная, и всем телом Ой-Боюсь ощутила трепет восторга и легкое покалывание. Не медля ни минуты, она сбросила бывшее на ней белое льняное одеяние и вошла в один из водоемов. Никогда прежде не испытывала она ничего более восхитительного. Это было похоже на погружение в струю бьющей ключом жизни. Когда она наконец вышла из воды, то мгновенно высохла и с головы до ног наполнилась трепетным ощущением совершенного здоровья и благополучия.
Стоя на мшистом берегу водоема, она случайно глянула вниз и в изумлении увидела, что ноги ее были уже не кривыми и уродливыми, а абсолютно прямыми, совершенной формы, сияющими белизной на фоне зеленой травы.
Тогда Ой-Боюсь вспомнила, что Пастырь рассказывал ей о целебных ручьях, которые бегут на Высотах. Дрожа от сладостного волнения, она сразу же ступила обратно в водоем, и погрузив голову в эти прозрачные воды, умыла ими лицо. Затем она нашла среди камней маленькую заводь, тихую и гладкую, как зеркало. Став на колени у самой воды, она наклонилась и довольно ясно увидела свое отражение. И правда — уродливый, перекошенный рот исчез, а лицо было таким же спокойным и чистым, как у ребенка.
После этого она пошла побродить по ущелью и заметила, что на склонах растут дикая земляника, голубика и другие лесные ягоды. Ой-Боюсь обнаружила, что горстка таких ягод насыщает и придает силы не хуже настоящего обеда.
Потом она подошла к краю утеса, с которого низвергалась река. Долго стояла она там, наблюдая за водой, стремительно несущейся вниз. Шум ее бурной радости заглушал все остальные звуки. Она видела, как солнце играло на поверхности воды, а там, далеко внизу, зеленели альпийские луга, куда водил ее Пастырь и где они встречались когда-то у водопада. Она почувствовала, как на нее снизошел покой, и великая внутренняя тишина и довольство вытеснили всякое чувство любопытства, одиночества и ожидания.
Она совсем не думала о будущем. Довольно было того, что она находилась в этом тихом ущелье, укрывшись высоко в горах. Рядом текла река жизни, и Ой-Боюсь могла отдыхать и восстанавливать силы после долгого путешествия. Вскоре она прилегла на мшистом берегу и уснула. Пробудившись, она снова искупалась в реке. Так и прошел этот длинный, тихий день — как сладкий сон. Ой-Боюсь отдыхала, купалась, подкреплялась ягодами, а потом снова спала.
Наконец, когда тени удлинились, на западе зашло солнце, а на снежных вершинах заиграли розовые и золотистые отблески, Ой-Боюсь вернулась в пещеру, легла между ароматными пеленами и заснула — так крепко, как в первую ночь, когда священник положил ее там отдыхать.
Ханна Харнард «Путь к Высотам Твоим»
Часть вторая «...А наутро радость»
Глава 18
Оленьи ноги
На третий день, когда было еще совсем темно, Ой-Боюсь внезапно проснулась и вскочила на ноги. По всему телу ее прошел радостный трепет. Она не слышала, чтобы кто-то назвал ее по имени, не было даже никакого голоса, но она знала, что ее зовут. До ее слуха дошел какой-то таинственный, мучительно-сладостный призыв; и она знала, это зов, которого она инстинктивно ждала все это время, с тех пор как впервые проснулась в пещере. Она вышла, шагнув в благоухающую летнюю ночь. На небе сияла утренняя звезда, а на востоке показались первые проблески зари. Где-то совсем рядом одинокая птица издала один ясный, чистый звук. Всколыхнув траву, пронесся легкий ветерок. В тишине отчетливо был слышен шум великого водопада.
И вот он раздался вновь, пронзив ее насквозь, — зов, звенящий где-то в вышине. Стоя там в бледных лучах зари, Ой-Боюсь в нетерпеливом ожидании огляделась вокруг. Каждая клеточка ее тела страстно рвалась откликнуться на этот призыв. Она чувствовала, как ее ноги покалывало от неудержимого желания нестись вскачь вверх, в горы. Но где же выход из ущелья? Казалось, его высокие, обрывистые склоны поднимались со всех сторон почти перпендикулярно к земле.
Тогда, пока Ой-Боюсь стояла, напрягая каждый нерв в поисках возможностей выхода, из-за мшистой насыпи поблизости появился горный олень, а вслед за ним, держась рядом, олениха. Это было совсем так же, как у подножия скалы Рана. Пока Ой-Боюсь наблюдала, олень стремительно вскочил на каменный жертвенник, а оттуда одним могучим длинным прыжком достиг выступа в скале на дальнем конце расселины. И потом пружинистыми скачками стал взбираться вверх по отвесному склону. Олениха следовала за ним.
Ой-Боюсь не колебалась ни минуты. Вмиг она уже была на каменном жертвеннике, а в следующее мгновение тоже добралась до выступа в скале. Затем, стараясь не отставать от оленей, прыгая и скача в совершенном экстазе, Ой-Боюсь устремилась вверх по утесу. Впереди, как маленькие серебряные молоточки, стучали о камни копыта оленя.
Через минуту-другую все трое были уже наверху ущелья. Ой-Боюсь скакала вверх по склону горы к пику, с которого и раздавались призывы. Розовый свет на востоке стал ярче, а снег на вершинах гор засверкал и вспыхнул огнем. И пока Ой-Боюсь восторженно прыгала и перескакивала с камня на камень, из-за гор показались первые лучи солнца. Он был там — на пике — сильный, величественный, великолепный в лучах восходящего солнца. Он протягивал к ней руки и звал ее, смеясь от души: «Ты, с оленьими ногами, прыгай сюда!»
Она сделала один последний летящий прыжок, поймала его руки и приземлилась рядом с ним на самом высоком пике. Вокруг них со всех сторон, как башни, вздымались заснеженные горы, чьи вершины терялись в облаках. Он был облачен в корону и царскую мантию. Точно таким Ой-Боюсь видела его раньше, когда он отнес ее на Высоты и коснулся ее раскаленным углем с золотого жертвенника Любви. Но тогда его лицо было суровым в своем величии и торжественности. Сейчас же оно светилось радостью, превосходящей все, что Ой-Боюсь могла себе представить.
«Наконец-то, — сказал он, после того как она безмолвно преклонила перед ним колена, — наконец-то ты здесь, „ночь плача прошла, а наутро водворилась радость“». Затем, подняв ее, он продолжил: «Настало время, когда ты должна получить обещанное. Я никогда больше не назову тебя Ой-Боюсь». При этом он снова засмеялся и сказал: «Я напишу на ней новое имя, имя Бога ее. „Господь Бог есть солнце и щит, Господь дает благодать и славу; ходящих в непорочности Он не лишает благ“ (Пс. 83:12)».
«Вот твое новое имя, — провозгласил он. — С сего дня ты будешь называться Благодать-и-Слава».
Она все еще не могла вымолвить ни слова, но стояла, онемев от радости, благодарности, благоговения и изумления.
Затем он продолжил: «Теперь — о цветке Любви и об обещании, что, когда он расцветет, тебя полюбят в ответ».
Впервые заговорила Благодать-и-Слава.
«Господь мой и Царь, — сказала она мягко, — в моем сердце не расцветет цветок Любви — его там нет. Он по твоему повелению сожжен и превращен в пепел на жертвеннике».
«Нет цветка Любви? — повторил он и снова засмеялся, так нежно и радостно, что это было для нее почти невыносимо. — Это странно, Благодать-и-Слава. Как же тогда ты попала сюда? Ты находишься прямо на Высотах, в самом Царстве Любви. Открой свое сердце, посмотрим, что же там есть».
По его слову она обнажила сердце, и мгновенно воздух вокруг них наполнился сладчайшим ароматом. Там, в ее сердце, было растение, чью форму и очертания невозможно было рассмотреть из-за того, что оно все было покрыто белоснежными, почти прозрачными цветами, от которых и исходил этот аромат.
Благодать-и-Слава издала легкий вздох удивления и благодарности. «Как он попал туда, Господь мой и Царь?» — воскликнула она.
«Ну как же, я сам посадил его там, — раздался в ответ его смех. — Уверен, ты помнишь — там, внизу, у овечьего пруда в долине Унижения, в тот день, когда ты пообещала пойти со мной на Высоты. Это цветок из того семени, которое имело форму шипа».
«Господь мой, тогда что это было за растение, которое священник вырвал из моего сердца, когда я была привязана к жертвеннику?»
«Помнишь, Благодать-и-Слава, как тогда возле пруда ты заглянула внутрь своего сердца? Ты обнаружила, что моей Любви там не было вообще — только растение под названием Жажда-быть-любимой».
Она задумчиво кивнула.
«Это была естественная человеческая любовь, которую я вырвал из твоего сердца. Пришло время, когда ее нужно было полностью выкорчевать. Для того, чтобы настоящая Любовь могла вырасти и заполнить все твое сердце».
«Ты вырвал ее! — повторила она медленно и с удивлением. — О Господь мой и Царь, так этим священником был ты? Ты был там все время, даже когда я думала, что ты меня бросил?»
Он склонил голову, и она взяла его руки в свои. Его руки, покрытые шрамами, которые посадили в ее сердце семя в форме шипа. Руки со стальной хваткой. Они вырвали ту любовь, которая и была причиной всей ее боли. Она целовала эти руки и обливала их слезами радости.
«А теперь — о том обещании, — сказал он, — что ты вновь будешь любима, когда в твоем сердце зацветет Любовь». Взяв ее за руку, он проговорил: «Вот, Я излил любовь свою на тебя, ты моя… Да, „любовью вечною Я возлюбил тебя и потому простер к тебе благоволение“ (Иер. 31:3)». После этого он сказал: «Дай мне сумочку с памятными камнями, которые ты собрала на своем пути, Благодать-и-Слава».
Она вытащила сумку и протянула ему. Тогда он жестом приказал ей подставить руки. И когда она сделала это, он, раскрыв маленькую сумочку, высыпал содержимое ей на ладони. Она опять ахнула от недоумения и восторга. Вместо обыкновенных, невзрачных голышей, которые она насобирала в пути, в ее руках сверкала груда великолепных драгоценных камней, очень дорогих и очень красивых. Стоя там, почти ослепленная блеском сияющих самоцветов, она увидела в его руке обруч из чистого золота.
«Бедная, бросаемая бурею, безутешная! — сказал он. — Вот, Я положу камни твои на рубине…»
Сперва он взял с ее ладони один из самых крупных и наиболее красивых камней — сапфир, сверкающий, как самое ясное небо, и посадил его в центре золотого круга. Затем, взяв огненный, кроваво-красный рубин, поместил его по одну сторону от сапфира, а по другую — изумруд. После этого он взял остальные камни — всего двенадцать — и, расположив их на венце, надел его ей на голову.
В этот момент Благодать-и-Слава вспомнила пещеру, в которой пережидала бурю. Как она чуть не поддалась искушению выбросить за ненадобностью эти камни, теперь сияющие великолепным блеском в короне на ее голове. Вспомнила она и слова, которые удержали ее тогда: «Держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего». Предположим, она бы выкинула их, отбросив, как ненужную, свою веру в его обещания? И отказалась бы от своего решения покориться его воле? Никаких драгоценных камней, послуживших к его хвале и славе, сейчас могло бы не быть, а ей не довелось бы носить корону.
Она изумлялась его благородству, любви, нежности и терпению, которые вели, наставляли, защищали и хранили бедную спотыкающуюся Ой-Боюсь. Это они не позволили ей повернуть назад, и теперь они же обратили в славу все ее испытания. Она услышала, как он заговорил снова, и улыбка на его лице была чуть ли не радостней прежнего.
«Слыши, дщерь, и смотри, и приклони ухо твое, и забудь народ твой и дом отца твоего. И возжелает Царь красоты твоей; ибо Он — Господь твой, и ты поклонись Ему. <…> Вся слава дщери Царя внутри; одежда ее шита золотом; в испещренной одежде ведется она к Царю; за нею ведутся к Тебе девы, подруги ее, приводятся с весельем и ликованьем, входят в чертог Царя» (Пс. 44:11, 12, 14–16). Затем он добавил: «Теперь, поскольку ты будешь жить со мной здесь, на Высотах, и гулять со мной повсюду, и работать со мной в долине внизу, тебе, Благодать-и-Слава, подобает иметь компаньонок и служанок, и я приведу их к тебе прямо сейчас».
При этом Благодать-и-Слава смотрела на него почти со слезами на глазах, так как вспомнила Страдание и Горе, своих верных спутниц, которых он дал ей прежде. Именно благодаря их помощи, мягкости и терпению она смогла взойти на горы к Высотам. Все это время, пока она пребывала со своим Царем и Господом, принимая свое новое имя и венец радости и славы, она думала о них. И желала, да, страстно желала, чтобы они сейчас были с ней. Почему же все должно достаться ей одной? Они прошли тот же путь, поддерживали ее, помогали ей, выдержали те же испытания и нападки врага.
Теперь она была здесь, а они — нет. Она уже собралась открыть рот, чтобы высказать первую просьбу, умоляя своего Господа позволить ей остаться с теми же спутницами, которых он дал ей в самом начале. Ведь это они привели ее к славе Высот. Однако, прежде чем она смогла заговорить, он сказал с той же милой улыбкой: «Вот, Благодать-и-Слава, служанки, которых я выбрал тебе в спутницы отныне и впредь, навсегда».
Вперед вышли две сияющие, лучезарные фигуры. Их белоснежные одежды блистали в свете утреннего солнца, отчего вид их был просто ослепительным. Они были сильнее и выше Благодати-и-Славы, но именно красота их лиц и светившаяся в их глазах любовь покорили ее сердце. Она почти дрожала от радости и восхищения. Они подошли к ней с сияющими, веселыми лицами, но не проронили ни слова.
«Кто вы? — мягко спросила Благодать-и-Слава. — Вы скажете мне, как вас зовут?»
Вместо ответа они с улыбкой переглянулись, затем сделали движение, как будто хотели взять ее за руки. По этому знакомому жесту Благодать-и-Слава узнала их и радостно вскричала: «Как? Да это же вы, Страдание и Горе! О, приветствую, приветствую вас! Я так мечтала найти вас снова».
Они закачали головами. «О нет! — засмеялись они. — Мы теперь такие же Страдание и Горе, как ты — Ой-Боюсь. Разве ты не знаешь, что все попадающие на Высоты преображаются? Поскольку ты привела нас с собой сюда, мы превратились в Радость и Мир».
«Привела вас сюда! — вырвалось у Благодати-и-Славы. — Как странно вы говорите! Ведь это вы тащили меня сюда с первого дня до последнего».
Они опять покачали головами в ответ и улыбнулись: «Нет, нам бы никогда не удалось дойти сюда одним, Благодать-и-Слава. Страдание и Горе не могут войти в Царство Любви. Но каждый раз, когда ты принимала нас и позволяла нам брать тебя за руку, мы начинали меняться. Если бы ты повернула назад или отвергла нас, мы бы никогда не пришли сюда».
Переглянувшись снова, они мягко рассмеялись и сказали: «Когда мы впервые увидели тебя у подножия гор, мы немного расстроились. Казалось, ты нас так Ой-Боишься! Ты сторонилась нас и не принимала нашу помощь. То, что кто-то из нас вообще попадет на Высоты, представлялось тогда совершенно невероятным. Мы сказали себе, что так нам, видно, и придется навсегда остаться Страданием и Горем. Но видишь, как по милости своей наш Господь и Царь все для нас устроил, и ты все-таки привела нас сюда. Теперь мы навеки будем твоими спутницами и друзьями».
Сказав это, они подошли к ней, заключили ее в объятия, и все трое обнимали и целовали друг друга с любовью, благодарностью и радостью, которые невозможно выразить словами. Итак, с новым именем, в единении с Царем, увенчанная славою, Благодать-и-Слава в сопровождении своих спутниц и подруг пришла на Высоты, и ее повели в Царство Любви.
Ханна Харнард «Путь к Высотам Твоим»
Часть вторая «...А наутро радость»
Глава 19
Высоты
Благодать-и-Слава вместе со своими спутницами Радостью и Миром осталась на несколько недель наверху, на Высотах. Все трое исследовали эти вершины и усвоили много новых уроков, которые преподал им Царь. Он сам водил их по разным местам и объяснял все, что в то время они были способны понять. Он также вдохновлял их исследовать эти места самостоятельно, так как там, на Высотах, путников всегда ждут новые и прекрасные открытия.
Эти Высоты даже не были самыми высокими. Другие возвышались над ними, уходя вершинами в небо, где глазам смертного человека не дано было их разглядеть. Туда могли добраться только те, кто уже закончил свое паломничество на земле. Благодать-и-Слава со своими друзьями находилась на нижних склонах Царства Любви, которые предназначались для «новичков». В этот раз им дано было наслаждаться только этими местами и исследовать их. Со здешних склонов они также могли смотреть на долины внизу. И многое, ранее казавшееся им непонятным и таинственным, теперь, с новой высоты, обретало свой смысл. Внизу многое виделось не так ясно и отчетливо, и это была лишь маленькая часть того, что вообще можно увидеть.
Однако первое, что они осознали там, на склонах Царства Любви, — это то, что еще очень многое им только предстоит увидеть, узнать и понять, когда Царь при следующей возможности поведет их выше. Тот величественный вид, которым они наслаждались сейчас, не шел ни в какое сравнение с тем, что простиралось дальше и могло быть видно только с более высоких мест.
Сейчас для них было совершенно очевидно, что должны быть еще горы, гряда за грядой, которые им и не снились, пока они жили внизу, в узких долинах, со своими чрезвычайно ограниченными взглядами. Иногда, когда Благодать-и-Слава смотрела на великолепную панораму, открывавшуюся с этих самых низких склонов Царства Любви, она краснела от стыда. Ей вспоминались некоторые догматические утверждения, которые она и другие люди в долине высказывали о Высотах и горных цепях Истины. Как мало они способны были видеть! Они совершенно не подозревали, что лежит за пределами их маленького мира. Теперь она поняла намного ясней, что даже на этих замечательных склонах она видит всего лишь крохотный кусочек всей огромной картины.
Она не уставала смотреть на первые склоны Царства Любви с новой точки зрения и видеть все в новой перспективе. Она почти пьянела от радости, благодарности, а иногда даже от невыразимого облегчения от всего того, что смогла рассмотреть и понять. То, что казалось ей темным и ужасным, что приводило ее в дрожь, когда она смотрела на это снизу, из долины, то, что выглядело таким чуждым любой области Царства Любви, она видела теперь как составные части великого, чудесного целого. Все настолько видоизменилось и преобразилось, что когда она осознала, во что эти вещи превратились и чем стали, то удивилась, как она могла быть настолько слепой и глупой. У нее были такие ложные представления обо всем!
Она начала ясно сознавать, что истину нельзя познать только по книгам или каким-либо написанным словам, но лишь посредством личного роста и развития ума. И даже то, что написано в Книге Книг, может быть понято поразительно неправильно, пока человек живет еще на низших склонах духовного опыта, не по ту сторону могилы в горах.
Она постигла, что никто, оказавшись наверху, на склонах Царства Любви, не может категорично судить об увиденном там. Потому что лишь сейчас она начала понимать, какую малую часть этого славного целого она видит. Только дух захватывает от изумления, благоговения и благодарности — и ничего не остается, кроме как жаждать всем сердцем подняться выше, видеть и понимать больше.
Разглядывая эти головокружительные картины, такие великолепные, что на них невозможно было ни долго смотреть, ни уразуметь их величественный размах, она часто думала, что желание ее сердца лучше всего можно выразить молитвой слепого, как бы парадоксально это ни казалось: «Господи, помоги мне прозреть! Помоги мне больше открыться свету! Дай мне более совершенное разумение». Еще одна вещь неизменно вызывала у нее радость — это непрерывное общение с Царем. Куда бы он ни отправился — она с Миром и Радостью шла вместе с ним. Она прыгала за его спиной с удовольствием, почти весело, так как он тренировал их и учил пользоваться своими оленьими ногами. Благодать-и-Слава быстро заметила, однако, что он всегда очень тщательно выбирал дорогу и сдерживал свою поразительную силу. Он совершал только такие прыжки и скачки, которые они могли повторить.
С каким великодушием он приспосабливался к тому, что их только что приобретенные способности весьма ограниченны! Среди веселья, прыгая и скача по горам, словно лани, путники едва замечали, что, используй он на самом деле всю свою силу, они остались бы далеко позади.
Благодать-и-Славу, хромавшую и спотыкавшуюся всю свою жизнь, от таких прыжков, легких, как у горной косули, и скачков со скалы на скалу охватывал дикий восторг. Она не могла остановиться, и передышки для нее были невыносимы. Похоже, Царь с огромным удовольствием поощрял ее рвение. Он вел ее все дальше и дальше, прыжки его становились все длиннее и длиннее, пока наконец она совсем не выдыхалась. Потом он приводил ее к какому-нибудь новому утесу, и они бок о бок сидели там. И пока она отдыхала, он указывал ей на некоторые виды, на которые нужно было взглянуть с новой точки зрения.
Однажды, когда они уже пробыли на Высотах несколько дней, он привел ее на покрытую мхом и лишайником скалу. Она бросилась навзничь и, задыхаясь от смеха, сказала: «Даже оленьим ногам время от времени нужен отдых!»
«Благодать-и-Слава, — отвечал он, — как ты считаешь, теперь ты поняла, как я смог сделать твои ноги, как у оленя, и поставить тебя на эти Высоты?»
Она приблизилась к нему, серьезно посмотрела ему в лицо и спросила: «А как ты сделал это, Господь мой и Царь?»
«Вернись мысленно к проделанному тобой путешествию, — ответил он, — и расскажи мне, какие уроки ты усвоила в пути».
Какое-то время она молчала, перебирая в памяти весь свой поход. Он казался таким ужасно долгим, местами до жестокости трудным и даже невыносимым. Она думала о жертвенниках, построенных ею на пути. О том времени, когда она стояла с ним у пруда в долине, когда он позвал ее за собой на Высоты. Она помнила, как они шли к подножию гор; как она впервые встретилась со Страданием и Горем, как училась принимать их помощь. Вспомнила, какой испытала шок, когда поняла, что придется сделать крюк и спуститься в пустыню, как это чуть не разбило ей сердце. Вспомнила все, увиденное там.
Затем она мысленно вернулась к их путешествию вдоль берегов моря Одиночества; вспомнила пустую бухточку, которую вода наполнила до краев. Потом мучение разочарования и крушения надежд, пережитое в пустыне, когда тропа снова повернула в сторону от Высот. Она не забыла, как шла по старому волнорезу, через долины и леса до того момента, когда тропа снова повернула в горы. Она вернулась мыслью к скале Рана, к лесам Опасности и Скорби, к великой буре, которую они переждали в убежище. А затем в памяти всплыл туман — бесконечный туман; и страшный момент, когда тропа вдруг повела их вниз, в долину Потерь. И кошмарная пропасть ужаса, куда она заглянула при мысли о том, чтобы повернуть назад.
Она припомнила спуск в долину Потерь и мир, который обрела там, прежде чем возобновить восхождение на Высоты по канатной дороге. Дни, проведенные в том месте, где ее подготовили к погребению. Потом последний, мучительный подъем, пещеру, укрывшую их от потопа, искушение забыть все обещания. Потом источник, называемый Мерра, и, наконец, окутанную мглой могилу среди горных вершин, где ее привязывали к жертвеннику. Как же плохо она представляла себе, отправляясь в это странное путешествие, что ждет ее впереди и через что ей придется пройти! Поэтому долгое время она сидела молча — вспоминая, удивленная и благодарная.
Наконец она взяла его за руку и мягко сказала: «Господь мой, я расскажу тебе, чему научилась».
«Расскажи», — нежно ответил он.
«Во-первых, — сказала она, — я поняла, что должна с радостью принимать все, что ты посылаешь мне на моем пути. Все, к чему бы ни привела меня тропа! И что мне никогда не нужно пытаться избежать чего бы то ни было. Но лучше принять это, а свою волю положить на жертвенник и сказать: „Вот, смотри, я — твоя маленькая служанка Принимающая-с-радостью“».
Он кивнул, не проронив ни слова. Она продолжила: «Еще я научилась переносить всю ту боль, которую другим было дозволено причинять мне. Прощать без примеси горечи, сказав тебе: „Вот, смотри, я — твоя маленькая служанка Переносящая-с-любовью“. И я поняла, что могу извлекать из зла добро».
Он снова кивнул, а она улыбнулась еще счастливей и радостней.
«Третье, что я осознала, — это то, что ты, Господь мой, никогда не считал меня такой, какой я была на самом деле — хромой и слабой трусихой. Ты видел меня такой, какой я должна была стать, когда ты исполнишь свои обещания и приведешь меня на Высоты. Когда поистине можно будет сказать: „Нет никого, кто ходил бы с такой царственной легкостью и благородством, как ты“. Ты всегда обращался со мной с такой любовью и великодушием, как будто я уже была королевой, а не жалкой маленькой Ой-Боюсь». Потом она долго смотрела ему в лицо и не могла вымолвить ни слова. Но наконец добавила: «Господь мой, не могу выразить, как сильно мне хочется точно так же смотреть на других».
При этом на его лице расцвела прекраснейшая улыбка. Но он все равно ничего не сказал, только кивнул в третий раз и подождал, пока она продолжит.
«Четвертое, — проговорила она с сияющим лицом, — на самом деле было первым, чему я научилась здесь, наверху. Любое обстоятельство в жизни, каким бы извращенным, искаженным и уродливым оно ни казалось, может преобразиться, если отреагировать на него с любовью, прощением и послушанием твоей воле.
Поэтому я начала думать, Господь мой, что ты специально позволяешь нам встречаться со злом и плохими людьми, которых ты желаешь изменить. Возможно, это и есть причина, почему мы здесь, в этом мире, где столько греха, горя, страдания и зла, — чтобы позволить тебе научить нас реагировать на них. Чтобы из них создавать прекрасные качества, которые будут жить вечно. Это единственно возможный и поистине достойный способ справиться со злом. Не просто связать его, чтобы оно не могло причинить вреда, но везде, где возможно, побеждать его добром».
Наконец он заговорил: «Ты хорошо научилась, Благодать-и-Слава. А сейчас я добавлю еще кое-что. Именно эти усвоенные тобой уроки позволили мне преобразить тебя из хромой калеки Ой-Боюсь в Благодать-и-Славу с оленьими ногами. Теперь ты способна бегать и скакать по горам и можешь следовать за мной, куда бы я ни пошел. Теперь нам больше никогда не нужно разлучаться.
Поэтому запомни следующее. Пока ты согласна быть Принимающей-с-радостью и Переносящей-с-любовью, ты никогда не станешь калекой. Ты сможешь пойти, куда бы я ни повел тебя. Ты сможешь пойти в долину этого мира и трудиться там со мной. Ибо именно там находятся те злые, горестные и уродливые вещи, с которыми надо справиться и преобразить их.
Прими Закон Любви и подчинись ему, и тогда ничто не сможет искалечить твои оленьи ноги или разлучить тебя со мной. Это и есть секрет Высот, Благодать-и-Слава, чудесный и совершенный закон всей Вселенной. Именно от него происходит лучезарная радость Небесных Высот». Потом он встал на ноги, поднял ее, поставил рядом с собой и сказал: «Ну, теперь снова воспользуйся своими оленьими ногами! Я поведу тебя на другую сторону горы».
И он стал удаляться, «скача по горам и прыгая по холмам». За ним следовала Благодать-и-Слава, а прекрасные фигуры Мира и Радости бежали рядом с ней. На ходу она пела такую песню:
На сердце меня положи, как печать,
Любовь Твоя смерти сильнее,
Чтоб каждою клеткой могла ощущать
Твой обжиг, огня дуновенье.
Подобна я воску во власти огня,
Запечатлела на сердце Тебя.
На руку меня положи, как печать,
Любовь Твоя — жизнь через смерть.
Из углей костра искрам ввысь улетать,
В огне только можно гореть.
Ревность, как лютое пламя в Тебе,
О, выжигай все, что чуждо, во мне.
Не может вода погасить любовь.
Мечта моя, ярче гори!
Дожди могут хлынуть на землю вновь,
Но им не залить любви.
В огне любви нежному сердцу пылать,
Чтоб имя Твое принять, как печать.
Ханна Харнард «Путь к Высотам Твоим»
Часть вторая «...А наутро радость»
Глава 20
Возвращение в долину
Место, куда Царь Любви привел их теперь, оказалось прекраснейшей долиной среди пиков Высот. Это укромное местечко было сплошь покрыто садами, огородами и виноградниками. Здесь росли редкостной красоты лилии и другие прекрасные цветы. Были тут также кусты, источающие тонкие ароматы, и много разных фруктовых деревьев. Росли и орехи — грецкие, миндаль и многие другие сорта, которых Благодать-и-Слава никогда раньше не видела. Царские садовники были постоянно заняты делом — подрезали ветви деревьев, ухаживали за цветами, виноградными лозами и готовили грядки для новых саженцев и нежных молодых ростков.
Эти ростки сам Царь перенес сюда из неблагоприятной почвы нижних долин, чтобы здесь они смогли окрепнуть и расцвести. Затем их пересаживали в другие части Царства Любви, чтобы они украшали и делали прекрасными места, которые Царь считал для них подходящими. Несколько очаровательных дней провели наши путешественницы, наблюдая за садовниками, работавшими под милосердным руководством самого Царя. Они сопровождали его, когда он шел в виноградники учить и давать советы тем, кто ухаживал за лозами.
Однажды Благодать-и-Слава с двумя своими спутницами дошла до конца долины и обнаружила, что они находятся на самом краю Высот, откуда открывался вид на Низины. Стоя там, они увидели зеленую долину между двумя горными цепями. По ней светлой ленточкой текла извилистая река. Там и сям были разбросаны коричневые и красные островки, по-видимому, деревни и хутора, окруженные садами.
Внезапно Благодать-и-Слава изумленно ахнула. Она узнала это место, это была долина Унижения, где она так долго влачила жалкое существование и откуда Пастырь позвал ее на Высоты.
Не говоря ни слова, она села на поросший травой склон. И пока она смотрела, в голову ей пришло множество разных мыслей. Там, внизу, находился маленький белый домик, где она жила раньше, и пастбища, где пастухи пасли стада Царя. А вот и загоны для овец, и ручей, куда стада ходили на водопой. Там она впервые встретилась с Пастырем. В этой долине были все ее товарищи и друзья, среди которых она жила, счастливым общением с которыми так наслаждалась.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |