При дневном свете я с такой логикой я казалась себе умственно отсталой. Но потом приходила ночь. Демоны осаждали мою постель, и я не могла с ними спорить. И в окружающем ходе вещей я не хотела ничего изменить.
В темные минуты бессонницы, сидя на краю кровати, я обхватывала обеими руками собственное тело, в котором от отчаяния болела каждая клетка, и думала о незыблемом праве любимых рук, дающих не счастье, а унижение. Мое тело жаждало именно его рук – с такой жгучей, невыносимой силой, от которой хотелось выть волком или просто истерически орать – громко, во весь голос. В эти мучительные, иссушающие минуты тоски я разменивала каждую ночь как трагический сон, разрывая одновременно свое тело и душу. Я замирала от восторга, представляя, что будет, когда мое тело соединиться с его телом. А моя душа (мне так хотелось в это верить!) с его душой! Тогда, именно тогда, в горьких спазмах судорожных ночных часов впервые поняла, что люблю его. До безумия. И что это не оскорбленное самолюбие, не легкое увлечение или тоска. Я люблю его в ослепляющем отчаянии накатывающих на меня спазм. И это прочное и глубокое чувство. Судорожно ворочаясь на ставшей раскаленной постели и глотая воздух как рыба, выброшенная на песок, я ловила себя на мысли, что так неожиданно стала взрослой. Я стала взрослой женщиной потому, что познала боль.
Он был моей мечтой, моей жизнью и моим Богом, и именно этому призраку я отдавала всю свою исстрадавшуюся душу, пытаясь рваться к нему не только всем телом, но и душой. Остальные? Все остальные? Ласки всех остальных скатывались с моего тела словно грязные мыльные пузыри. И мне казалось, что я всегда принадлежала ему потому, что он был единственным мужчиной в моей жизни. Эта иссушающая любовь сделала меня невинной. Я была целомудренна, скромна и прекрасна, как строгая девственница, воспитанная в монастыре. Я собиралась всю жизнь хранить верность своему единственному мужчине. Глупому и грубому оттого, что он упорно отказывался дар моей души замечать.
И каждую ночь, просыпаясь как от резкого толчка в грудь от болезненного приступа воспоминаний, я садилась на кровати и обхватывала руками колени, сгоняя со щек тонны горьких, соленных слез. Я рвала свою душу в полном бессилии прикоснуться к телефонной трубке. В эти ночи мне стал сниться ужасный сон.
Я бесконечно металась по темному, пустому, вымершему городу. Я вбегала в пустые дома, в какие-то брошенные квартиры в поисках действующего телефона, пыталась найти телефонные автоматы на улицах. Но из каждой трубки гробовое молчание ранило мою душу и утрировало боль, превращаясь в застывшие холодные звезды. И я просыпалась в полном отчаянии от ужаса, что больше не найду его – никогда…. Я отдала бы все на свете за одно только мгновение его увидеть. За час, проведенный с ним, я с легкостью бы подарила десять лет своей жизни.
Но утром – наступал новый день и нужно было куда-то идти, теряясь в сковавшей меня панцирем холодной тоске. Чтобы не сойти с ума, я зарывалась в холодные изломы вечерних улиц и бесконечно видела его отражение в каждой точке дрожащего света на мостовой, в каждом оконном стекле… И очень удивилась бы, если б мне кто-то сказал, что во всем этом он не отражался никогда.
Очень странно, но я не запомнила утро, в которое из моей жизни уехал Сергей. Все, что осталось-только скученные, не связные друг с другом обрывки. Очень холодный дождливый рассвет… Я не поехала провожать его в аэропорт. Мы быстро – по – скорому, попрощались в гостинице. Быстро потому, что он опаздывал на самолет, а я уже воспринимала его как равнодушный обрывок жизни. Я зашла к нему в гостиницу (вернее, он насильно затащил меня), чтобы попрощаться, но ничего особенного между нами не было. Только холодные, все объясняющие и все прощающие поцелуи. Может быть, он даже целовал меня искренне. Но, не испытывая ничего, я застыла как статуя, относясь к нему так, как будто его нет.
– Тот, кто однажды тебя увидел, больше никогда не забудет….
Я кивала, со всем соглашаясь «ты можешь со мною проститься, но не сможешь меня забыть…» И говорила я эти слова не ему – случайному, ничего не значившему в моей жизни Сергею, а другому, единственному и любимому, тому самому, с которым можно проститься, но невозможно забыть… Чужой, немножечко хриплый от осени голос пел откуда-то сверху о том, что я – единственная для него, а я рассеянно смотрела в окно, не понимая, что происходит – день или холодный ранний рассвет.
На его щеках отпечатками оставались дневные тени спрятанного осеннего солнца, исчезающего словно вечность в пожелтевшей и опавшей листве. Он сел в такси, продолжая говорить о том, что теперь не сможет без меня жить и будет звонить, писать, ждать… А я провожала его до самого выхода или входа, равнодушно, словно немая деталь фрагмента в навсегда исчезающем мираже. Только одной реальностью представала окружающая жизнь – телефонной трубкой, к которой я пока не могла прикоснуться. Но в будущем собиралась преодолеть этот барьер.
Я не знаю, на что похож аэропорт, когда провожаешь не любимых. Кроме меня и моей боли больше никто не существовал на этой земле. Только время, растянутое, как липкий сироп, застывало в моих волосах и обрывком тонкой паутины падало на мои плечи.
Помню тот вечер так же хорошо, как и всё остальное. В череде моих любовных воспоминаний он занимает свое определенное место. Может, потому, что этот телефонный звонок я сразу связала с ним. А может потому, что я не смогла забыть охвативший меня тогда ужас.
Было два часа ночи. Раздался телефонный звонок. Я расслышала его сквозь сон и сползла с постели.
– Грязная сука, ты пожалеешь о том, что сделала…
Мужской голос был хриплым, свистящим… Мне пришло на ум, что кто-то намеренно изменяет звук.
– Кто это? Куда вы звоните?
– Тебе, сука, звоню. Ты пожалеешь о том, что ты сделала. До конца жизни будешь платить.
Я перепугалась и заорала:
– Кто вы? Что вам нужно?
– Впрочем, – не отвечая, продолжал голос, – жить тебе осталось совсем недолго. Я позвонил просто тебя предупредить. Тебе осталось жить всего несколько дней, если ты не умеешь себя вести. А ты не умеешь себя вести и даже не соображаешь, грязная сука, что ты сделала. Ты унизила и оскорбила одного человека. И этот человек собирается тебе за все заплатить.
Я заорала еще громче:
– Кто этот человек? Что я сделала?
Голос зашипел совсем мерзко:
– Ты пожалеешь, сука… Обо всем пожалеешь…
На другом конце провода повесили трубку. Прибежали разбуженные домашние – на мой крик.
Утром я позвонила одному своему другу, работающему в детективном агентстве. Он внимательно меня выслушал, потом сказал:
– Знаешь, телефонный звонок с угрозами – это уже серьезно. Если ты хоть немного предполагаешь, от кого могут исходить эти угрозы, попробуй ему позвонить.
– Какого черта?! – взвилась я, – он устраивает эти звонки, а я буду унижаться?!
– Знаешь, это серьезно. Может быть, этот человек не совсем нормален психически. Но если есть возможность уладить все мирным путем, надо ею воспользоваться, и только потом принимать крутые меры. Попробуй ему позвонить.
Не совсем нормален психически… Я вспомнила фотографии с изрезанным телом девушки. Как ни странно, но в этот раз воспоминание оставило меня равнодушной. Наоборот – словно придало остроты то, что я играю со смертью. Незабываемый колорит… Не совсем нормален психически! Мой знакомый даже не предполагал, насколько.
Я сказала, что попробую, но, закончив разговор, решила никуда не звонить. То, что я пережила потом, больше напоминает избитую сценку дешевой детективной истории. Темная улица… Шаги, звучащие за спиной… Может быть, этот человек просто хотел вырвать у меня сумку… Я очнулась лицом на земле, с горящей от удара спиной. Кто-то очень сильно ударил меня в спину, толкнул и я упала. Кажется, я кричала… Кажется, ко мне бежали какие-то люди… Я не помнила, как добралась домой. Дома я сказала, что у меня хотели вырвать сумку, поэтому напали на темной улице. Какой-то бомж. Толкнул, очень сильно ударил в спину, я упала. Но сумку не успел схватить. Кажется, мне говорили, что нужно заявить в милицию, но я отказалась – сумку ведь не украли. И ничего особенного (кроме моего падения) не произошло.
А через день в десять часов вечера я подняла телефонную трубку и набрала номер. Он ответил после третьего гудка.
– Слушаю.
– Здравствуй.
– Ты узнал, кто это?
– Я все время ждал, когда ты позвонишь. Лена…
– Что?
– Прости меня… Пожалуйста, прости меня!
Я молчала. Его дыхание стало взволнованным.
– Знаешь, я сказал тебе неправду, тогда… Никого у меня нет. И жениться я тоже не собирался. Я просто так тебе сказал… Наверное, специально хотел причинить тебе боль. Мне показалось, что ты меня не любишь. Ты такая молодая, сильная, полная жизни, а я…. Конечно, я был не прав. Я не имел права так поступать. В тот день у меня были серьезные неприятности, а тут появилась ты – такая красивая, что аж захватывало дух! И я решил испортить тебе настроение тоже… А ты ушла… И я не смог тебя вернуть… Я потом жалел до безумия, что так сказал. Лез на стенку. Все время ходил сам не свой. И ждал, когда ты позвонишь.
– Почему ты решил, что я позвоню?
– Не знаю. Чувствовал. Ты меня простишь?
– Уже простила.
– Ты для меня очень много значишь. Я все время тебя вспоминал! Знаешь, что?
– Что?
– Через несколько дней я распутаюсь с делами и мы с тобой встретимся. Я тебе позвоню, и мы обязательно встретимся, хорошо?
– Хорошо.
– Я очень рад, что мы с тобой помирились.
– Я тоже. Мне не хватало тебя. Так не хватало…
– Мне тоже. Ну, тогда до встречи?
– До встречи. Я тебя целую.
Дальше он сказал фразу, обрисовывающую характер моего кошмара яснее всего. Он сказал фразу, которую я вспоминаю до сих пор:
– Нет, это я тебя целую.
Это он меня целует. Та ночь была единственной ночью, в которую я спала.
Я летала на крыльях, редко оглядываясь на землю. Это были какие-то очень странные крылья, словно изготовленные специально для меня из особого материала. Потому, что слишком долго держали меня над землей. Когда человек счастлив, все слова, события, окружающие предметы кажутся незначительным и мелким. Счастье обладает удивительной способностью заставить забыть обо всем. Чувства, невысказанные слова, мысли рвутся наружу сметающим все потоком, и кипящая смесь отчаянной бурной крови поднимает тебя над землей. Далеко, посреди прозрачных исчезающих облаков существует миг сладкого ослепления, единственный миг, ради которого стоит жить.
Я была очень счастлива и в своем счастье признавалась громко, во весь голос. Мне казалось, что так же, как окружающие предметы, изменяются черты моего лица. Мне казалось: ясное ощущение нахлынувшего полета должно отражаться на моем лице, как печать. Я ждала как высшего благословения той единственной, проведенной с ним ночи, зная, что эта ночь – придет.
Еще я видела сны. В них я поднималась высоко, к самому небу. Все, что раньше имело значение, теперь казалось глупым и странным. О чем можно думать, чего ждать, если на свете есть он? Я купалась в этой любви как в теплой ванне. Так постепенно, на волнистых краях собственных ощущений я постепенно и окончательно вернулась в ту же самую плоскость, в которой существовала раньше. И откуда когда-то я так рьяно и страстно мечтала выбраться. Когда-то давно я клялась, глядя на молчащую поверхность телефона, что никогда больше не буду ждать его звонка! Но – время расставило все по своим местам. Земной шар изменил ход и все вернулось на круги своя – снова и снова. И вновь в молчащем ослеплении пустоты нас было двое – я и телефон. Я ждала. Тихо, покорно и молча ждала, а проходящее время, поблескивая, ускользая, сворачивалось в мерцающие круги, являя каждый раз новые формы. Когда человек счастлив, все вокруг сливается в единую, блистательную симфонию звука и цвета. И это сияние иногда бывает настолько сильным, что кажется – оно никогда не сможет поблекнуть или уйти. В такие минуты гармоничного единения с миром все мешающее и ненужное, возникающее на пути как помехи, способно калечить просто на физическом уровне.
Именно таким был раздавшийся телефонный звонок. Было восемь часов вечера. Как и всегда, я дежурила у молчащего телефона. Впрочем, он не всегда молчал. Иногда звонили какие-то не нужные люди – мне, родителям, каждый раз не те, кого я ждала. И в такие минуты мне хотелось лишить все человечество устной речи. Телефон зазвонил, и я бросилась, как вихрь, чтобы схватить трубку.
– Привет.
– Привет, – я не узнавала этот мужской голос, он был чужим.
– Наверное, ты меня не помнишь. И будешь очень удивлена, узнав, что это именно я…
– Кто это?
– Я думаю, что ты меня не помнишь.
– Все – таки скажи свое имя! Мы с тобой встречались?
– Да, мы виделись-только один раз. Причем так, что я не смог тебя забыть. И, наверное, уже не смогу. Я долго пытался, но это было бесполезно.
– Все – таки назови свое имя!
– Разве ты помнишь всех, с кем виделась хотя бы один раз?
– У меня хорошая память.
– Меня зовут Эдик. Однажды дождливым вечером на углу меня окликнула очень красивая девушка и спросила, не хочу ли я угостить ее кофе. У девушки были грустные глаза. Вообще она была настолько не похожа на всех остальных, что я поразился – как такая девушка бродит одна в поздний час, вечером? Но она была так прекрасна, что я не решился спросить… Я только запомнил, что у нее грустные глаза, а в черных волосах застревали мелкие дождевые капельки…
Я почувствовала, как мелко и противно дрожат мои руки. Я поняла, кто говорил. Неожиданность, к которой подмешивалось острое чувство гадливости. Передо мной, словно мелькающие фрагменты, бегло проплывали скользящие картинки той ночи. Я узнала этот голос. Я помнила его имя. Я думала, что он не позвонит мне – никогда. Стараясь взять себя в руки и сделать так, чтобы нервная дрожь в моем голосе не была так заметна, я сказала очень тихо:
– А что было потом?
– Потом? Я мучился, не зная, как нужно говорить с ней. Я думал, что у нее удивительно красивые волосы – черные, как вороново крыло. Хотел сказать об этом, когда девушка обернулась и сказала то, что разрешило все мои сомнения.
– Что же она сказала?
– Она предложила зайти ко мне.
– Разве у вас было свидание?
– В тот вечер у меня было свидание с другой девушкой. Я ждал именно ту, другую. Она была скучна, как перегнивший апельсин и каждый раз я встречался с ней так, как будто выполнял обременительную, неприятную обязанность. Вот почему я с такой легкостью ушел в тот вечер с другой.
– Потому, что тебе казалось – будет легкое и необременительное приключение?
– Мне вообще ничего не казалось. Я думал только о том, что хочу чаще видеться с ней. Когда мы расстались (к тому времени я влюбился по уши) девушка продиктовала мне номер своего телефона. Я пообещал позвонить, но не позвонил.
– Почему же ты не позвонил?
– Мне казалось: все происходящее – сон. Такого просто не может быть в жизни. Потом – закрутило время. Семейные проблемы, жизненные трудности. Меня ранили… Не серьезно, но я не хотел показываться больным. Теперь рана затянулась, все в порядке. Но пока все нормализовалось, прошло полгода. И я решил, что девушка меня забыла.
– А тебе не приходило в голову, что после того, как ты пообещал позвонить, но не позвонил, эта девушка считает тебя сволочью?
– Приходило. Я поступил, как сволочь. Но у меня есть оправдание: я был ранен, в меня стреляли. Я подумал, что когда девушка узнает причины, она меня простит.
– И куда попала пуля? В голову?
– В плечо.
– А первая девушка?
– Я с ней расстался. После моей загадочной встречи я уже не мог ее видеть. Я знал, что не смогу забыть мою незнакомку. Поэтому не имело смысла продолжать первые отношения и лгать. Мы расстались, и она утешилась очень быстро. После ранения меня повысили по службе. Я говорил моей незнакомке, что работаю в милиции?
– Говорил.
– Теперь я работаю в ГАИ. Я очень хорошо зарабатываю. Поменял машину. Потом квартиру. За полгода произошло много всего. Сейчас у меня хорошая двух комнатная квартира в новом доме. А машина – новенький «форд». Когда я выздоровел, то понял, что готов к серьезным и стабильным отношениям. Я решил жениться на своей незнакомке, номер телефона которой всегда был со мной.
– Очень мило.
– Давай встретимся. Когда захочешь.
– Ты красиво говоришь. Это очень странно для…
– Для мента.
– Именно. Но тебе в голову не пришли два обстоятельства.
– Какие?
– Во – первых, девушка могла обидеться…
– Я же все объяснил!
– А во вторых, что она может быть не свободна.
– Об этом я подумал тоже. Я предлагаю встретиться, а потом решить, кого выбрать.
– Ты настолько самоуверен?
– Я помню только то, что вместе нам было очень хорошо. Почему бы еще раз не попробовать?
– Не знаю…
– Ты с кем-то встречаешься?
– Да, встречаюсь.
– Ничего страшного. Это тебе не помешает встретиться и со мной. Я не думаю, что тот человек хранит тебе верность. А вот я буду хранить.
– Почему же он – нет?
– Я знаю людей.
– Я тоже.
– Подумай.
– А если я его люблю?
– Ну и что? Разлюбишь! Я все равно лучше!
– Почему ты так решил?
– Потому, что сейчас восемь вечера, а ты сидишь дома. И вчера была дома. И позавчера. И два дня назад. И неделю тоже.
– Откуда ты знаешь?
– Ты забываешь мою профессию! Я знаю о тебе все! Следил за твоими окнами, домом. Если ты никуда не выходишь столько времени, значит, у вас не все слава Богу.
– Он был в отъезде! Мент…
– Ничего подобного. Так всегда врут, когда отношения не клеятся. А если ты сидишь дома одна, неужели ты наивно думаешь, что он хранит тебе верность?
– Это не твое дело!
– Нет, мое. Потому, что я хочу, чтобы тебе было хорошо. А с таким, как этот твой специалист по командировкам, хорошо тебе не будет.
– Ты ничего не знаешь!
– Я ничего и не хочу знать! Я предлагаю тебе в один из вечеров выйти из дома, плюнув на телефон, и встретиться со мной. И тогда он не увидит в твоих окнах свет и поймет, что тебя нет дома.
– Не лезь не в свое дело!
– Как ты думаешь – в то время, когда ты сидишь дома и его ждешь, к кому он ездит? Наверняка у него десяток таких, как ты!
– Я просто потрясена. Ты не звонил мне полгода, а теперь позвонил впервые, спустя столько времени, и имеешь наглость плевать мне в душу?
– Я не плюю тебе в душу! По – моему, это делает он!
– Пошел к черту!
– Успокойся! Я не хотел тебя обидеть. И не хочу ссориться с тобой. Ты можешь поступать так, как считаешь нужным. Но я просто по – хорошему тебя предупредил. Ответь мне только на один вопрос. Он ведь занимается бизнесом, правда?
– Допустим.
– Все понятно. Я таких сотнями перевидал на своем веку. Перестань строить иллюзии. У него наверняка каждый вечер другая девочка. Знаешь, на моем участке две ночных сауны. К вечеру туда начинается настоящее паломничество. Ездить по девочкам у бизнесменов считается хорошим тоном. Если с компанией приятелей он не ездит по девочкам, значит, он просто не удержится в этой тусовке. А снимать на улице малолеток вообще считается делом престижа. Если ему под сорок, значит, в глазах своей братвы он должен встречаться только с 16–17 летними. При чем каждый вечер – с другой. И каждая из этих девочек серьезно уверенна, что он встречается только с ней. А после свиданий с хорошими девочками он отправляется в сауну, где добрая дюжина 17–18 летних проституток сражается за клиента. На сколько он тебя старше?
– Это не важно.
– Вот видишь. Значит, и ты из этой серии.
– Прекрати.
– Должен же кто-то опустить тебя на землю? Нельзя быть настолько ограниченной…
– Менты еще раньше бизнесменов приезжают в сауны.
– Согласен. Я был пару раз, но мне не понравилось.
– Поддонок.
– По крайней мере, я признаюсь тебе честно. Кстати, ты должна была видеть его записную книжку.
– Не поняла.
– У каждого уважающего себя бизнесмена хранится записная книжка, в которую записаны все его девочки, самой старшей из которых 25 лет.
– Откуда ты знаешь?
– А я у них права проверяю, между прочим. А бумажник всегда лежит рядом с записной книжкой. Чтобы и то, и другое всегда было под рукой.
– Тебе так нравится поливать людей грязью?
– А кто тебе сказал, что это люди?
– Я заканчиваю разговор.
– Хочешь, мы с тобой прямо сейчас сядем в машину и я повезу тебя к той сауне, в которой ты увидишь своего бизнесмена?
– Я не поняла…
– Я немного тебе солгал. Понимаешь, я все про тебя знаю.
– Что – знаешь?
– Ладно, слушай. Я во всем тебе честно признаюсь. Дело в том, что я за тобой следил. До того, как перейти в ГАИ, я работал в уголовном розыске. Ты мне безумно понравилась. И я решил выяснить о тебе все. В тот вечер я сразу понял, что ты следишь за домом своего любовника – ты так упорно стояла напротив одних окон. А раз следишь, значит, не очень счастлива в личной жизни. Вообщем, я решил тобой поинтересоваться. Ты сама показала мне свой дом. Я провожал тебя в разное время. Ты очень часто ходила одна. Раз в неделю за тобой приезжала машина, за рулем которой сидел мужчина. Вместе с ним ты куда-то уезжала. И возвращалась через несколько часов – всегда очень грустной. Один раз я поехал за вами. Вы подъехали к тому самому дому, возле которого мы с тобой встретились. Я переписал его номера и выяснил, кому принадлежит машина. Через час все сведения лежали на моем рабочем столе. Я узнал абсолютно все о твоем Юркове. Примерно через несколько месяцев я перешел в ГАИ. На моем участке – две самых лучших в городе ночных сауны. Самых лучших, дорогих и престижных, с молодыми красивыми девочками. Сауны красиво называются гостиничным комплексом, но на самом деле это бордель. Бордель, посещают который почти все деловые люди нашего города. Я знаком со всеми работающими в них девочками. Как ты понимаешь, проститутки должны поддерживать хорошие отношения с милицией вне зависимости от своих хозяев. Может быть, ты удивишься, но я никогда с ними не спал потому, что они мне неприятны. Нет, внешне они очень красивые и молодые. Возраст – от 14 до 27. И они следят за собой – худенькие, длинноногие, стройненькие. Но все они ужасно больны. Мент знает это точно так же, как и врач. И те, и другие видели их медицинские карты. Не хочу объяснять тебе длинные подробности, но я знаю о них все. Мне кажется, что прежде, чем иметь с ними дело, этих девочек нужно мыть, долго лечить и кормить. Они превращены в животных. Обычные животные, такие же жалкие, как и бездомные псы. Многие, приезжающие к ним, уезжают с целым букетом. Вечером к ним начинается паломничество. Иногда мы проверяем на дороге документы. Это самый золотой участок работы из всех. Чтобы попасть на него, нужно очень хорошо заплатить. То, что я тебе расскажу, произошло в один из вечеров. Когда я уже все знал о тебе и о Юркове. Однажды я остановил машину, которая направлялась в одну из саун. За рулем сидел Юрков. Я узнал его сразу, еще не прикасаясь к его документам. Машина повернула к платной стоянке одной из саун, в машине он был один. Он находился внутри два часа. Потом – быстро уехал. Я остановил его, когда он ехал обратно, и он очень хорошо мне заплатил. Второй раз я увидел его через неделю. Он снова был один. И ехал в ту же самую сауну. Находился внутри четыре часа. С тех пор он появлялся раз в неделю с поражающей методичностью. Иногда он был один, иногда – с кем-то еще, а иногда вся его машина была забита мужчинами. Потом я расспросил девочек, которые работают в той сауне. Они знали его очень хорошо. И даже любили. По – своему, конечно. Они рассказали мне, что он приезжает регулярно раз в неделю и каждый раз привозит небольшие подарки девушке, которую берет – духи, трусики, конфеты. Каждый раз он выбирает другую, стараясь не повторять одну и ту же два раза подряд. Девочки очень его любят и говорят, что с ним весело. И еще – он очень внимательный, нежный и никогда не забывает одеть презерватив. И никогда никого намеренно не обидит. Такого поискать. И каждой девочке он жалуется на свое горькое одиночество, говорит, что у него никого нет. Он якобы очень хочет жениться, но подходящих кандидаток не попадается – все злые, корыстные, любят только деньги. Девочки смеются: вот женишься – а как же мы? Он успокаивает: жена на то и дана, чтобы ей изменять. Хотя бы изредка, раз в неделю. Извини, что я рассказал тебе об этом, но… Чтобы у тебя не возникло сомнений, я назову тебе номер его машины-…. Имя – Леонид Валерьевич Юрков. Адрес…. Место работы – бизнес, офис – бывший завод полимеров. Вот так. Мне очень жаль. Но молчать – я думаю, это еще более не красиво. Я не имел права тебе не сказать…
Я молчала. Мне было нечего ответить.
– А ты его ждешь. Ждешь этого…., каждый раз. И ничего не знаешь! Не знаешь, что тебе он предпочитает грязную проститутку!
Я молчала. Мне действительно нечего было сказать.
– Люди, которые платят проституткам – убогие, грязные люди. Кому это знать, как ни ментам. Я понимаю, что ты расстроилась. Но тебе следует хорошо подумать. Когда ты решишь, что готова со мной встретиться, то я…
Я повесила трубку, оборвав его на середине фразы. Потом совершенно машинально, не соображая, что делаю, набрала номер… Дома никто не отвечал. На работе трубку сняли после второго гудка – голос молодого парня.
– Леонид Валерьевич очень занят, у него совещание и он просил его не беспокоить.
Это означало, что на работе его нет. Позвонила на мобильный. Он ответил.
– Это я.
– Кто?
– Лена.
– Какая еще Лена?
– Подумай.
– А, это ты… Извини, я очень занят.
– Ты не можешь говорить?
– Нет. В другой раз.
– Ты в машине?
– Нет. Что ты хотела?
– Спросить – когда ты приедешь?
– Я сегодня не могу. И завтра тоже. Очень занят. У меня целая куча дел. Я еще должен съездить в налоговую, потом в банк… Когда я освобожусь, то тебе перезвоню. Может, через недельку. Пока.
Короткие гудки. Я тоже повесила трубку. Начинало темнеть. Засыпал город, в котором я когда-то летала. Город молчал.
Помню очень хорошо, что с того момента прошло ровно шесть дней. Помню потому, что в лихорадочном ожидании звонка все остальное раскладывалось просто в необходимые составляющие. Я не знаю, сколько времени должно было пройти, прежде чем горький яд рассерженной, гремучей, возбужденной змеи мог полностью выветриться из моей крови.
Помню, что на следующее утро я проснулась в состоянии, когда созерцание самых повседневных предметов причиняло мне нестерпимую боль. Мне хотелось плакать. Но плакать я не могла. Наверное, потому, что долго не могла прийти в себя. Я чувствовала себя заблудившейся в когда-то близком и родном, вдруг ставшим незнакомым и злым городе. Словно вся моя жизнь потрескалась и разлезлась на куски. Я была потерянна в огромном чужом пространстве и не могла себя больше найти. Прежде знакомые ситуации на глазах превращались в запутанные клубки лабиринта, из которого не было выхода.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |