своему кормщику, назвал его только по отчеству Феофановым".
Бухту, на побережье которой были найдены руины дома и крест, Пахтусов назвал
Саввиной губой. Это название можно прочитать на современных картах. За
двухнедельный поход Пахтусов описал более 130 верст береговой линии.
11 июля карбас покинул становье, где команда прожила почти десять месяцев. Опять
настали дни борьбы с ветрами, шквалами и льдами: все дальше на восток и север
вела линия на карте, составляемой Пахтусовым.
В бухте, названной именем лейтенанта Литке, судно оказалось затертым льдами.
Снова наступило вынужденное бездействие, длившееся
ПЕТР ПАХТУСОВ
неделями, Пахтусов с горечью записал: "Зная, что отчаяние - первый повод к
неудачам и всегда ведет за собою самые бедственные последствия, я стараюсь
скрыть мои опасения от товарищей моих и даже от самого себя".
Наконец, судно снова могло передвигаться. И на карте возникли новые бухты,
полуострова и устья рек, стекающих с гор. Вот и Маточкин Шар. "Итак, - отметил
Пахтусов, - нам первым после Саввы Лошкина удалось обойти остров Новой Земли.
Это радовало нас".
Путь домой был тяжелым. В Баренцевом море изрядно потрепанное судно подхватил
крепкий восточный ветер, перешедший в жестокий шторм. "Представьте себе, - писал
Пахтусов, - среди необозримого океана под небом, покрытым черными тучами,
маленький наш бот, осыпаемый брызгами волн, то сильно бросаемый на хребет вала,
то поглощаемый бездною..."
Материалы, которые привез с собою Пахтусов в Петербург, убедили всех, что
легендарное восточное побережье Новой Земли досягаемо. Тщательно выполненные
карты охватывали береговую линию всего южного острова. Метеорологический журнал
с данными за год, наблюдения над приливами в Карском море представляли собой
первые научные сведения о природе и климате Новой Земли.
Докладывая о результатах экспедиции, Пахтусов поставил вопрос о необходимости ее
продолжить, чтобы довести до конца опись восточного побережья.
О походе Пахтусова заговорили всюду. Гидрографический департамент готов был
оказать ему всяческую помощь, тем более что, не затратив ни гроша, приобрел
ценную гидрографическую опись.
А пока вопрос обсуждался и согласовывался в инстанциях, Пахтусов не терял зря
времени. Он изучал минералогию, ботанику, зоологию, усиленно посещал
кунсткамеру.
Весной 1834 года Пахтусову вручили инструкцию, составленную Гидрографическим
департаментом, в которой говорилось: "Главная цель делаемого вам поручения
состоит в том, чтобы описать восточный берег северного острова Новой Земли,
доселе никем еще не осмотренный".
Вторая экспедиция была снаряжена значительно лучше первой. На этот раз львиную
долю расходов взял на себя П. Клоков. В распоряжении Пахтусова были шхуна
"Кротов" и карбас "Казаков", команда состояла из шестнадцати человек. Сам
Пахтусов командовал шхуной, а его помощник - кондуктор корпуса штурманов А. К.
Циволька - карбасом.
24 июля 1834 года суда вышли из Архангельска в плавание.
У мыса Журавлева суда были остановлены сплошными ледяными полями, преградившими
выход из пролива в Карское море. Сентябрь был
100 ВЕЛИКИХ МОРЕПЛАВАТЕЛЕЙ
ПЕТР ПАХТУСОВ
на исходе. Пахтусов на шлюпке несколько раз пытался разведать, нет ли
возможности пробиться к морю, но всюду натыкался на льды.
Приготовления к зиме заняли немного времени: суда разгрузили и вытащили на берег
в удобном, хорошо защищенном от ветров месте.
Из плавника и остатков старинных изб построили жилье.
Наступила лютая северная зима. "Часто случалось, - писал в дневнике Пахтусов, -
что избу заносило до того, что место ее можно было узнать только по флюгеру на
шесте высотою до 6 сажен"
Жизнь в становье подчинялась строгому распорядку. На сон отводилось шесть часов
в сутки, ежедневно совершались прогулки, еженедельно мылись в бане. Развлекались
охотой, в непогоду - поднятием тяжестей.
В результате цинга, исконный недруг северных экспедиций прошлого, благодаря
заботам Пахтусова отступила, не унеся ни одной жертвы.
В марте 1835 года Пахтусов провел по льду геодезическую съемку и опись южного
берега Маточкина Шара, а также астрономические наблюдения с целью установить
точное расположение устьев пролива. Циволька описал восточный берег Новой Земли
на протяжении 160 километров к северу от пролива.
Однако карбас неожиданно затерло во льдах. Моряки едва успели вырваться на
берег. В "Дневных записках" второй экспедиции, напечатанных в "Записках
Гидрографического департамента" через десять лет после окончания плавания,
Пахтусов так описывает это событие: "Мы... до крайности перемокли и устали.
Разведя огонь и устроя палатки из парусов, мы обратились к перетаскиванию
оставленной на прибрежном льду провизии и бочки со смолою. Последняя нам была
нужна для исправления лодок, потерпевших от перетаски по ледяным торосам; но
льдина, на которой все это стояло, уже ушла в море. Таким образом мы лишились
значительной части наших вещей".
И все-таки моряки не поддались отчаянию. Гибель судна, утрата почти всех вещей и
продуктов, полная неосведомленность о завтрашнем дне - ничто не могло лишить их
присутствия духа. И в эти критические дни Пахтусов продолжал свои наблюдения.
Именно в день гибели карбаса он внес в дневник строки, поражающие своей
будничной простотой.
Нежданная помощь пришла с моря. К острову подошло судно кормщика Еремина, а
несколько дней спустя в этом районе появилось еще одно судно - промышленника
Ивана Гвоздарева.
Оказывается, по пути, проложенному Пахтусовым, в 1835 году прошло 118 судов
поморов-промышленников. Цифра неслыханная по тем временам В 1831 году, накануне
первого путешествия Пахтусова, на Новую Землю отправилась только одна лодья.
Кормщики охотно взялись доставить Пахтусова и его команду к зи-
мовью и спорили за честь оказать помощь отважным путешественникам. Решено было
идти на обоих судах.
На обратном пути, преследуя морского зверя, суда проникли в залив, не помеченный
на карте. Пахтусов назвал его именем кормщика
Еремина.
9 августа Пахтусов и его спутники высадились в зимовье. Пахтусов был болен. Он
простудился, попав в ледяную воду во время катастрофы у острова Верха. Но ничего
не могло остановить Пахтусова, он был непреклонен в своем решении продолжать
исследования.
Узнав, что восточное устье Маточкина Шара наконец освободилось ото льда, он
решил предпринять еще одну попытку дойти до мыса Желания, на этот раз вдоль
восточного побережья. Для этой цели он взял у промышленников карбас.
На случай, если ему не удастся возвратиться к зимовью до начала зимы, Пахтусов
перед выходом в плавание дал Цивольке указание: взять с собой часть имущества
экспедиции, а главное - документы, и вернуться в Архангельск на лодье Еремина.
Шхуну оставить в районе зимовья; там она понадобится штурману, когда он завершит
съемку.
В своем дневнике Пахтусов сдержанно и просто рассказывает об этом походе, в
котором с наибольшей силой проявились его замечательные качества:
неустрашимость, собранность и целеустремленность.
Плавание оказалось на редкость тяжелым: непрестанные дожди и туманы, ветры и
льды мешали движению судна. Карбас медленно продвигался по узкой прибрежной
полоске чистой воды. Чем дальше к северу, тем более сплоченными становились
льды.
Ценою невероятных усилий Пахтусов к 23 августа достиг островов, расположенных на
74°24' северной широты. Пройти сквозь узкие проливы между островами, несмотря на
многократные попытки, не удалось.
Льды плотно прижимались к берегу. Пахтусов нанес на карту очертания части
островов, обозначил мысы; самому отдаленному высокому мысу он дал имя Дальний.
Позже этот маленький архипелаг в честь бесстрашного полярного исследователя
получил название островов Пахтусова.
В октябре 1835 года Пахтусов вернулся на материк, пробыв, таким образом, в
экспедиции 440 дней
По возвращении домой Пахтусов начал приводить в порядок свои записи. Он писал
подробный отчет о путешествии, уточнял составленные им карты побережья,
переписывал материалы астрономических и магнитных наблюдений, сопоставлял данные
о приливах и отливах, сверял определения высот гор Новой Земли.
100 ВЕЛИКИХ МОРЕПЛАВАТЕЛЕЙ
Он довел до конца эту грандиозную работу, но здоровье его было подорвано
непомерными лишениями двойного, почти 900-дневного похода в суровых условиях
Арктики 7 ноября 1835 года Петр Кузьмич Пахтусов скончался Он умер в расцвете
творческих сил и смелых планов, не успев выполнить многое из того, что было им
задумано, о чем он мечтал, что было выношено трезвой мыслью моряка-исследователя
Похоронен Пахтусов на Соломбальском кладбище в Архангельске. На могильной плите
выбита скромная надпись. "Корпуса штурманов подпоручик и кавалер Петр Кузьмич
Пахтусов". А ниже сказано, что он умер "от понесенных в походах трудов и д...
о.. ", эти две буквы расшифровывались современниками как начальные буквы слов
"домашних огорчений".
Пахтусов первый указал, что на Новой Земле находятся залежи каменного угля,
использование которых, по его мнению, должно было бы сыграть важную роль в
хозяйственном освоении просторов Севера
В 1875 году штурманы военного флота решили увековечить имя Пахтусова, воздвигнув
ему монумент на свои трудовые деньги В течение десяти лет они ежемесячно
отчисляли небольшой процент из своего скудного жалованья, пока не накопили
необходимую сумму
Бронзовый монумент этот и сейчас стоит в Кронштадте. Трудно переоценить значение
вклада, который сделал этот отважный русский мореплаватель в географическую
науку.
Он положил на карту восточный берег южного острова и значительную часть
восточного берега северного острова Новой Земли, подтвердил своими данными опись
пролива Маточкин Шар, составленную Розмыс-ловым, наново нанес на карту западное
побережье до острова Панкратьева.
Большой научный интерес представляют его астрономические координаты, наблюдения
за приливами и отливами, сведения по метеорологии, коллекции минералов и камней,
описания животного и растительного мира.
ГЕННАДИЙ НЕВЕЛЬСКОЙ
В славной плеяде выдающихся русских мореплавателей XIX века Геннадий Иванович
Невельской занимает особое место. В 1849-1856 годы, возглавляя Амурскую
экспедицию, этот смелый исследователь совершил крупнейшие географические
открытия в районе нижнего течения Амура и северных берегов Японского моря и
присоединил к России огромные пространства Приамурья и Приморья.
Геннадий Иванович Невельской родился 23 ноября 1814 года в семье отставного
потомственного моряка. Его детство проходило в усадьбе Дра-кино Солигалического
уезда Костромской губернии. В доме Невельских высоко чтились морские традиции.
Неудивительно, что с первых дней своей сознательной жизни Геннадий Невельской
стал мечтать о море, про которое много и увлекательно рассказывал ему отец.
Сосед Невельских - Полозов, высокообразованный по тому времени человек, любивший
маленького Геннадия, как родного сына, занялся его воспитанием, и, когда на
одиннадцатом году жизни Невельской лишился отца, Полозов помог ему поступить в
Морской кадетский корпус. Это знаменательное событие в жизни Невельского
произошло 8 апреля 1829 года.
Невельской учился в то время, когда корпус возглавлял выдающийся русский
мореплаватель и ученый И.Ф. Крузенштерн, а к преподаванию были привлечены такие
крупнейшие отечественные ученые, как М В. Остроградский и Э.Х. Ленц - люди
передовых идей того времени, оказывавшие огромное влияние на своих слушателей
21 декабря 1832 года, по окончании Морского корпуса, Невельской был произведен в
мичманы и оставлен для дальнейшего обучения в офи-
100 ВЕЛИКИХ МОРЕПЛАВАТЕЛЕЙ ГЕННАДИЙ НЕВЕЛЬСКОЙ
церских классах. В этом учебном заведении, преобразованном впоследствии в
Морскую Академию, слушатели совершенствовали свои знания в области морских наук
и практики. Изучая в классах историю России и отечественного флота, Невельской
глубоко и всесторонне познакомился с героической эпопеей освоения русскими
Сибири и Дальнего Востока
Особое внимание Невельского привлекло устье Амура. Многие мореплаватели,
исследовавшие этот район, утверждали, что устье великой дальневосточной реки
несудоходно, как несудоходен и Татарский пролив, который они считали заливом.
Однако молодой офицер не соглашался с этими утверждениями. "Подобное заключение
о реке Амуре и его лимане, - писал он, - не кажется весьма сомнительным, ибо из
всех обнародованных сведений и описей... еще нельзя делать об устье реки такого
заключения. Более того, невольно рождается вопрос: неужели такая огромная река,
Амур, не могла проложить для себя выхода в море и теряется песках, как некоторым
образом выходит из упомянутых описей?"
Невельской поставил задачей своей жизни исследование устья Амура и Татарского
"залива". Но разрешить эту задачу оказалось весьма трудно. В 1836 году, после
окончания офицерских классов, Г.И. Невельской был произведен в лейтенанты.
Ф.П. Литке, занимавшийся в это время воспитанием одного из царских сыновей -
Константина, обратил внимание на молодого и способного офицера, и вскоре после
окончания классов Невельской был назначен на корабль, плававший под флагом
великого князя.
Такое назначение сулило Невельскому блестящую придворную карьеру, но это его не
привлекало. Всей душой он стремился на Дальний Восток для исследования устья
Амура.
"Амурский вопрос" к тому времени, когда его изучением занялся Невельской, был
далеко не новым в научной и политической жизни. Татарский пролив и река Амур в
те времена считались несудоходными.
В 1846 году Невельской был произведен в капитан-лейтенанты. Как
высокообразованного моряка, имеющего семнадцатилетний опыт плавании, его
предполагали назначить на строящийся фрегат "Паллада", которым должен был
командовать сам генерал-адмирал, то есть сделать фактически командиром этого
корабля. Но к общему удивлению Невельской обратился к великому князю Константину
с просьбой о назначении командиром на маленький транспорт "Байкал",
предназначенный для перевозки грузов Российско-американской компании из
Кронштадта на Камчатку. Просьба была удовлетворена.
В середине июля 1848 года транспорт на месяц ранее намеченного срока пришел в
Кронштадт, где принял на борт товары для Петропавловска.
Одновременно Невельской обратился в Главный Морской штаб с просьбой разрешить
ему произвести опись юго-восточного берега Охотского моря и исследовать лиман
Амура.
Невельскому в его просьбе отказали и только на всякий случай предложили
составить инструкцию для производства описи. Представив проект инструкции,
Невельской 21 августа 1848 года покинул Кронштадт, надеясь, что за время его
переходов на Камчатку инструкция будет утверждена и разрешение на опись будет
дано.
Личный состав "Байкала" состоял из четырех унтер-офицеров, двадцати двух
матросов, фельдшера, баталера и четырнадцати мастеровых (которых надо было
доставить на Камчатку). Помощником Невельского был назначен лейтенант П.В.
Козакевич.
Путь корабля лежал через Рио-де-Жанейро, мыс Горн, Вальпараисо и Гавайские
острова в Петропавловск, куда "Байкал" прибыл 12 мая
1849 года.
Однако надежды Невельского не оправдались. Вместо утвержденной царем инструкции
в Петропавловске ему вручили письмо, в котором сообщалось, что как только
инструкция будет утверждена, ее немедленно доставят на Камчатку.
Но Невельской не хотел отступать от задуманного плана и решил ослушаться
"высочайшей воли". Он спешно сдал груз и 30 мая повел "Байкал" не в Охотск, как
было ему предписано, а к Амурскому лиману. Подойдя 12 июня к восточному берегу
Сахалина на 5ГЗГ северной широты, Невельской приказал спустить шлюпку и
произвести тщательную опись
берега.
На судне началась напряженная работа. Съемке мешали частые туманы и ветры. Так,
19 июня шторм в течение шестнадцати часов держал "Байкал" прижатым к мели у мыса
Елизаветы, и только железная воля командира, четкие действия и мужество команды
спасли судно от гибели.
Все это заставило Невельского быть более осторожным и, не тратя сил и времени на
побочные работы, направиться в Амурский лиман, чтобы выполнить главную задачу
своей экспедиции - исследовать лиман и произвести опись юго-восточного берега
Охотского моря.
Повернув на юг, "Байкал" 27 июня подошел к мысу Головачева. Отсюда началось
вошедшее в историю исследование Амурского лимана, открывшее миру вековую тайну
Амура.
Опись лимана производилась одновременно и с транспорта и со шлюпок. Быстрые
течения, юго-западные ветры, лабиринт мелей и банок делали этот труд почти
непосильным для небольшой команды судна. "Много надобно было энергии, чтобы при
таких обстоятельствах твердо итти к намеченной цели", - писал впоследствии об
этих днях Невельской.
100 ВЕЛИКИХ МОРЕПЛАВАТЕЛЕЙ ^| ПШНАДИЙ НЕВЕЛЬСКОЙ
Чтобы уложиться в назначенный срок, Невельской, посоветовавшись с офицерами,
решил произвести рекогносцировочные исследования в двух направлениях - в устье
Амура и вдоль западного берега Сахалина.
Выполнение первой задачи было поручено лейтенанту Казакевичу, второй - мичману
Гроте. Козакевич, следуя вдоль берега, достиг мыса Табах, за которым перед ним и
его спутниками открылось широкое устье Амура. После казака Пояркова это были
первые европейцы, увидевшие устье великой реки.
Менее удачной была экспедиция мичмана Гроге. Встретив отмели, тянувшиеся поперек
лимана, он вернулся, уверенный в том, что Сахалин - полуостров.
Обрадованный открытием Козакевича, Невельской не поверил сообщению мичмана Гроге
о том, что лиман Амура имеет только один северный выход, и 10 июля на трех
шлюпках и байдарке с четырнадцатью матросами, тремя офицерами и доктором сам
отправился в устье Амура.
От мыса Табах вдоль левого берега Амура Невельской и его спутники поднялись до
низменного мыса Куегда, названного ими Константи-новским, и, перейдя к
противолежащему мысу Мео, пошли обратно вдоль правого 'берега реки до мыса
Пронге, откуда начинался лиман.
Следуя по лиману вдоль берега к югу, искусно обходя мели, отряд Невельского 22
июля достиг самого узкого места лимана. Оказалось, что Сахалин отделяется от
материка проливом шириною в четыре мили и глубиною в пять сажен. Это было
великое открытие. Тот факт, что Сахалин - остров, а устье Амура - судоходно и
имеет два выхода - на север в Охотское море и на юг в Татарский пролив, теперь
не вызывал сомнений.
Кроме того, было точно установлено, что в районе Амура нет никаких китайских
поселений.
Невельской поспешил послать в Петербург курьера с сообщением об открытиях. Он
надеялся, что в Петербурге ему позволят приступить к более подробным
исследованиям открытых районов. Но не так-то легко было сломить тех, кому
невыгодны были открытия Невельского. Отважный моряк был вызван в Петербург для
объяснений. Здесь он узнал, что в декабре 1849 года ему присвоили звание
капитана 2-го ранга. Созданный по приказу Николая I "Амурский комитет",
возглавляемый Нессельроде, заслушав Невельского, отнесся к его открытиям с
недоверием и по настоянию Нессельроде вынес половинчатое решение: создать
Амурскую экспедицию во главе с капитаном 1-го ранга Невельским (этот чин был
присвоен ему 8 февраля 1850 года) и поручить ей основать зимовье на юго-
восточном берегу Охотского моря, но ни в коем случае не "касаться лимана и реки
Амура".
Вернувшись на Амур, Невельской вторично нарушил инструкции.
Гиляки рассказывали, что в районе Амурского лимана все чаще и чаще стали
появляться иностранные корабли. Стоило какому-нибудь предприимчивому иностранцу
основать здесь пост, и бассейн реки Амур, а следовательно, и все еще не
исследованные районы южнее его, были бы навсегда потеряны для России. Этого не
мог допустить Невельской. Рискуя навлечь на себя недовольство начальства, он
решил основать в Амурском лимане первый русский пост и поднять на нем
национальный флаг.
Тяжело было на сердце у Невельского. Он хорошо помнил, как холодно приняли в
Петербурге его открытия в лимане, и понимал, что вторичное ослушание может
стоить ему очень дорого, но шел на это, сознавая, что судьба открытых им земель,
их принадлежность русскому народу зависела в тот момент от его действий.
Когда все дела в селении Петровском, основанном Невельским 29 июня 1850 года на
побережье залива Счастья, были улажены и погода несколько улучшилась, Невельской
вышел на шлюпке вверх по Амуру на поиски места для будущего поста.
Оба берега в этом месте были густо населены. Гиляцкие стойбища различных
размеров виднелись почти за каждым поворотом реки. Во многих из них Невельской
бывал в прошлом году, и сейчас его узнавали. Но и там, где он не был, русских
встречали толпы гиляков Старейшины родов приглашали остановиться у них, угощали
матросов и всем своим поведением изъявляли радость по поводу появления русских.
Осмотрев еще раз мыс и прилегающие к нему места, Невельской объявил команде, что
на обратном пути здесь будет поставлен пост. Для изучения района он оставил
топографа и двух матросов. Выше мыса Куегда Невельской пересек Амур и направился
вверх по течению вдоль правого берега. В этих местах русские еще не бывали, но
слухи об их прошлогоднем плавании дошли и сюда. Гиляки рассказали, что выше
устья Амгуни на правом берегу Амура есть высокие камни, которые, по преданию
гиляков, были поставлены "лоча" (русскими) давным-давно, и что гиляки берегут
эти камни. Загадочные столбы находились в трех верстах от селения Тырс на правом
берегу Амура, они представляли собой высокие естественные скалы. На двух из них
Невельской обнаружил русские надписи, высеченные два столетия назад. На одной
скале было высечено "1644 год", на другой - "1669 год" и славянская буква "Б". В
значении первой надписи сомнения быть не могло: 1644 год был годом плавания по
Амуру отважного русского казака Пояркова, следовательно, эту надпись сделали
либо он, либо его люди. Надпись являлась новым доказательством ото, что русские
первыми открыли Амур.
Расположившись лагерем на мысе Куегда, Невельской приказал матросам поставить
здесь небольшую юрту, соорудить пакгауз для товаров и
100 ВЕЛИКИХ МОРЕПЛАВАТЕЛЕЙ ГЕННАДИЙ НЕВЕЛЬСКОЙ
поставить флагшток. Пока шли эти приготовления, он в сопровождении,,
переводчиков несколько дней объезжал окружающие гиляцкие селения Л приглашал
жителей 1 августа 1850 года явиться на мыс Куегда, на церемо| нию торжественного
подъема русского флага.
И вот этот день настал. На расчищенной поляне уже возвышались! возведенные
матросами постройки. Свежий ветер с океана разогнал облака. Яркое солнце
отражалось в металлических украшениях праздничной одежды гиляцких женщин и
начищенных ружьях матросов, выстроившихся у флагштока.
]
Ровно в двенадцать часов дня, после того как Невельской коротко j объяснил
собравшимся смысл происходящих событий, он приказал под- \ нять над открытой им
землей русский военно-морской флаг. [
Когда торжественная церемония подъема флага окончилась, Невель- j ской передал
присутствовавшим гилякам заготовленное им объявление' на французском и
английском языках: "От имени Российского правитель-; ства сим объявляется всем
иностранным судам, плавающим в Татарском заливе, что так как прибрежье этого
залива и весь Приамурский край, до корейской границы, с островом Сахалином
составляют Российские владения, то никакие здесь самовольные распоряжения, а
равно обиды обитающим народам, не могут быть допускаемы. Для этого ныне
поставлены российские военные посты в заливе Иской и в устье реки Амура. В
случае каких-либо нужд или столкновений с местным населением нижеподписавшийся,
посланный от правительства уполномоченным, предлагает обращаться к начальникам
этих постов".
Районы южнее Амура и Сахалина вплоть до Корейской границы еще не были
исследованы. Многие ученые высказывали предположение, что побережье этих районов
не имеет удобных гаваней и вообще не представляет никакого интереса. Невельской
предполагал обратное
Но прежде чем продолжать исследования, надо было явиться в Петербург. Невельской
прибыл туда зимой 1850-1851 годов. Сообщение его об основании Николаевского
поста (так был назван пост, поставленный им в устье Амура) вызвало возмущение
среди правительственных чиновников Было решено пост ликвидировать, а Невельского
за "дерзкие и противные высочайшей воле" действия разжаловать в рядовые. Только
благодаря энергичному вмешательству генерал-губернатора Восточной Сибири Н Н.
Муравьева, сумевшего доказать Николаю I необходимость занятия бассейна реки
Амур, это решение было отменено. Но одновременно было дано указание ограничить
действия Амурской экспедиции.
27 июня 1851 года Невельской в сопровождении членов Амурской экспедиции
лейтенанта Н.К. Бошняка, штурманского прапорщика А. И. Воронина, доктора Д. И.
Орлова, топографа Попова, служащего Российско-американской компании Березина и
тридцати человек команды
прибыл в залив Счастья, чтобы продолжать исследование неизвестного края и начать
его освоение. Узнав от оставшегося зимовать на берегах Амура прапорщика Орлова о
том, что иностранцы подбивали гиляков не пускать русских на Амур, Невельской
решил в первую очередь укрепить основанный им в 1850 году пост Николаевский и
выделил для этого часть людей во главе с Бошняком.
В феврале 1852 года, когда члены Амурской экспедиции разрабатывали планы своих
исследований на летний период, в Петровское приехали с далекой реки Уссури
несколько местных жителей. Они рассказали Невельскому о реках Уссури и Суйфус, о
возможности выхода по ним к морю. Можно себе представить, как взволновали эти
сведения членов Амурской экспедиции, какие заманчивые перспективы открылись
перед ними. Но случилось так, что буквально на следующий день пришедшая из Аяна
первая зимняя почта доставила из Петербурга распоряжение, подействовавшее на
Невельского и его спутников как ушат холодной воды Петербургские чиновники во
главе с министром иностранных дел Нессельроде, всячески препятствовавшие работе
экспедиции, и на этот раз требовали, как писал Невельской, "не распространять
исследований далее земли гиляков, обитающих по Амурскому лиману и в окрестностях
Николаевска".
Разгневанный Невельской в ответ на это написал Муравьеву письмо, в котором
развил планы своих дальнейших работ, показав себя не только великим
исследователем, но и дальновидным политиком. Основываясь на работах экспедиции и
только что полученных сведениях, он настаивал на необходимости быстрейшего
продвижения к югу, призывая "не следовать указаниям Петербурга, так как при
таких мерах... мы легко можем потерять навеки для России этот важный край".
Нарушая директивы Петербурга, Невельской летом 1852 года послал несколько
экспедиций, целью которых была подготовка дальнейшего продвижения русских на юг.
В результате этих экспедиций были исследованы и описаны район бухты Де-Кастри,
озеро Кизи, река Амгунь и другие. Во многих селениях были назначены старшины,
которым члены экспедиции оставляли письменные документы, объявлявшие, что весь
этот край принадлежит России.
Бошняк летом 1852 года исследовал район между истоками Амгуни и Горина,
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |