Часть 3. Край забытых богов. 21 страница

А мне жарко от его ладоней, мне кажется, они жгут огнем, мне сложно дышать в такой близости от его дыхания. Его аура, прикосновения, запах - все, что было неощутимо во снах - теперь сводило с ума. Его руки невесомо скользят вдоль тела, большие пальцы чуть задевают грудь. Легче не становится. А он слушает мое участившееся дыхание и биение сердца. И все так же молчит.

Узел наконец поддается. Я тяну с его шеи шнурок, забирая птичку себе. И пораженно замираю, глядя на темную полоску незаживающей раны там, где прежде висела птичка. Язва? Ожог?

- Это что? - пораженно выдыхаю.

Мой голос словно выводит его из оцепенения. Открывает глаза и глядит на меня в упор. Жестко, не мигая. И даже руки отдергивает, так по-настоящему и не обняв.

- Это что? - язвительно отзывается в ответ. - Об этом он тебе не сказал, верно? Ты ж мне всю душу выжгла! Я уже светоч знает, что думать начал! Мне уже даже наяву мерещилось!.. А ты... просто развлекалась тут с милым мальчиком, картинки рисовала! А мне эти картинки в каждом сне...

- А мне казалось, что ты не видишь, - а голоса нет, лишь едва различимый шепот. - Но... это все птичка... Надо было просто снять...

- Я знаю, что птичка, - он тоже отвечает негромко. - Сложно было бы не заметить, ты не находишь? - чуть усмехается, указывая на оставшийся на коже след. - Снять? И потерять последнее, что осталось?.. Они же так складно твердили мне, что ты умерла, и птичка лучшее тому подтверждение!.. Все, и этот мелкий предатель - первый! - голос набирает силу и эмоции, последняя фраза полыхает откровенной ненавистью. Весь мир виноват. Его обманули.

- Но ты же сам отправил меня умирать. Ты сам объявил меня мертвой. Даже не проверяя - просто, - мне тоже есть о чем вспомнить. - Да, идея была моя. Но ты согласился с тем, что моя смерть - это выход. Тебя устраивала моя смерть, она неплохо тебя оправдывала. Чем Лоу теперь виноват? Да, он вытащил меня с того света, вылечил, обогрел, утешил. Тебе про то не сказал? Так зачем ему идти против твоей же воли? Ты хотел, чтоб я была мертва. Так я и мертва. В твоих глазах, в глазах всего света. Все как пожелает авэнэ, разве нет?

- Как ты верно упомянула - желание было твоим, - он вновь старается быть спокойным. - Потом ты передумала умирать - и это нормально. Это естественно, я... наверно, надеялся, что так случится. А впрочем... даже если не надеялся, даже если в тот момент и сам был согласен: убить тебя и не мучиться, разве я не мог потом передумать? Ты могла изменить свое мнение, а я - нет? - поднявшись с моей кровати, он нервно ходит по комнате - туда, обратно. Комната небольшая, и он мечется в ней, словно лев в клетке. - Я помню все, что я сделал, Лара, мне не надо напоминать. Я каждый день прожил с мыслью о том, что ты мертва и это я убил тебя. Позволил умереть. И этот лживый мальчишка знал, что больше всего на свете я хотел бы прожить тот день иначе. Он знал, что я пытался тебя вернуть. Посылал слуг, не поверил им, ездил сам. Пытался найти хотя бы тело, хоть что-то. Он знал, что я ищу, и молчал. Знал, что я надеюсь, и молчал. Знал, что я уже не надеюсь - и все равно молчал, - дойдя в своих метаниях до окна, Анхен останавливается там, уперев кулаки в подоконник, а взгляд - за горизонт.

- Но он не знал, - информация решительно не сходилась. - Ты же всем рассказал, что я умерла у тебя на руках. Откуда он мог знать, что это не так? Что ты кого-то ищешь, на что-то надеешься? Разве ты с ним делился?

- А тогда как он нашел тебя? - разворачивается, вновь смотрит в глаза обвиняющим взглядом. - Он вечно знает больше, чем ему говорят. И уж куда больше, чем говорит сам. Ведь я показывал ему птичку. Спрашивал. Что он мне ответил? Рассказывал про неупокоенные души мертвых и культовый сосуд для хранения такой души. Рекомендовал мне экспертов по древностям дикарей, и те тоже твердили, что по вере местных народов после смерти душа переходит в подобный предмет, а уже из него - в тело новорожденного младенца...

- Но ведь ты не сказал ему, что птичка моя, что со мной связана. Вообще ничего про нее не сказал. А подобные вещи действительно чаще всего находят в могилах, и в этом случае трактуют именно так, как тебе рассказывали. Да и... ты же спрашивал об этом раньше, ну, до того, как... как стал ее ощущать... по особенному.

- С чего бы я стал спрашивать об этом "раньше"? - он искренне меня не понял. - Когда ты нашла эту вещь, это была самая обыкновенная безделушка. И я понять не мог, отчего ты так с ней носишься. Художественных достоинств никаких, магии и близко нет. Пустышка. Бросил в ящик, да и забыл. А потом... просто искал что-то в том ящике и случайно ее коснулся. А она - живая, иначе не скажешь. Словно пульсирует в ней что-то.

- Погоди, я запуталась. Когда?

- Это что, так принципиально? Недели через две, после того, как мы расстались, когда я... неважно. К тому времени слуги уже обыскали долину и сообщили, что живых там нет. Тела не нашли, но... они бы почувствовали жизнь. И я не сомневался, что ты умерла. А вот когда почувствовал птичку - засомневался. Подумал, жива, просто плохо тебе очень, помощь нужна, если жизнь едва теплится, могли и не почуять. Поехал искать тебя сам... Кто ж знал, что искать тебя надо было не в горах, а в этом милом домике? - и вновь горечь прорывается гневом. А я думаю: если б не птичка, помнил бы он меня еще?

- А знаешь, что самое паскудное, Ларис? - он берет от стены стул, переворачивает его спинкой ко мне и садится, опустив руки на эту спинку. - Я ему доверял. Что бы ни было, этому мальчику я всегда верил. А он... даже не просто предал. Целый год он целенаправленно сводил меня с ума...

- Но это не он.

- Ну вот откуда тебе это знать, наивный ты мой ребенок? Что ты знаешь о его возможностях и способностях?

- Просто даже по времени не стыкуется...

Но он лишь качает головой, то ли не слушая, то ли не слыша.

- Ты пойми, Ларис, я ни в чем тебя не обвиняю. Мне не в чем просто. Я рад, что ты жива, я понимаю, что ты меня видеть отнюдь не рада. И что предпочла бы, чтоб я и дальше считал тебя мертвой. Ты ведь не от жизни тогда бежала - от меня, от той жизни, что я смог... вернее, не смог тебе обеспечить... А он просто отследил, нашел и использовал!

- Но он не использовал, это я... Я просто ничего не могла поделать... Не получалось остановиться... Лоу хотел, чтоб я прекратила, мы с ним ругались даже... И я ведь прекратила на какое-то время, он мне помог, отвлек... Но потом вот опять...

- Ты? Нет, Ларис, не поверю. Ты из тех, кто бьет по лицу, ты попросту не умеешь нож в спину. Как бы сильно ты меня ни ненавидела, класть жизнь на то, чтоб свести меня с ума ты бы не стала.

- Но я же не специально, Анхен! И я не знала, что ты меня чувствуешь, ты никогда не реагировал. Не видел, не пытался коснуться...

- Хочешь убедить меня, что это делала ты? Сама, осознанно? Но откуда такие способности? - он все равно не верит. - И, главное, зачем, Ларис? Зачем ты ко мне приходила? Я ж не нужен тебе.

- Я не сама, Анхен, я... это просто птичка. Она со мной как-то связана, понимаешь? Это как сон. Я глаза закрываю, и меня несет. Туда, к тебе. К ней. Я просто сначала понять не могла, думала, просто сны. Не знала, что делать. Лоу потом научил, и я уходила, правда. Я не хотела подсматривать или мешать тебе жить...

- А ведь могла бы соврать, что скучала, - он усмехается как-то невесело. - Значит, веришь, что это птичка. Сама. Дикарская поделка, обладающая собственной волей, - тон, каким он это произносит не оставляет сомнений: сам он в это не верит. Ни секунды. - Но ведь она для мертвых, Лар. А ты у нас, как выясняется, жива.

- Не только для мертвых.

Он лишь смотрит на меня вопросительно, и я продолжаю:

- Лоурэл давал мне одну книгу. По шаманским верованиям. Там говорится, что не только души мертвых можно поместить в отдельный предмет. Можно сделать то же и с душами живых. С разной целью. Я не очень понимаю как, там не объяснялось...

- А мне вот... Лоурэл... книгу не давал. Очень ценная, видать, книга, чтоб в чужие-то руки, - усмехается на это Анхен. Но тут же усмешка сменяется испугом, он стремительно подлетает ко мне, хватает за плечи - уже по-настоящему: сильно, жестко, вглядывается в глаза. - Что он сделал с тобой? Что этот безумный мальчишка с коэрскими замашками с тобой тут творил? Что за эксперименты с "душами живых"? Он что, душу из тебя как-то вытянул? Лара!

- Но... это не он, я же объясняла. Оно само так вышло. Он говорил - это молния изменила во мне что-то. Или храм. Он и сам хотел прекратить, у меня не получалось просто... - говорить, когда его глаза так близко, а руки едва сами душу из тела не вытряхивают, невероятно сложно, слова выходят совсем не те, я будто оправдываюсь, а за что мне?

- Говорил? Ты веришь всему, что он говорит? - Анхен притягивает меня к себе, обнимает, прижимаясь щекой к щеке, гладит по волосам. - Он коэр, Лара, его суть - Бездна, там нет ничего эльвийского, - его слова больше похожи на стон, его ласка - словно попытка ощупать, убедиться в моей реальности. - Я ж говорил тебе, предупреждал. Он совсем не тот милый мальчик, каким хочет казаться. У него на все свои причины, свои резоны, они с реальностью не стыкуются.

- Я знаю, - руки сами ложатся ему на шею. Нет, это пройдет, но хотя бы на миг могу я прижаться к нему не во сне?

- Знаешь, и продолжаешь его оправдывать? Как можно вынуть душу у живого человека? Он же использовал тебя, Лара. Просто мерзко, низко использовал. Ради сведения каких-то детских счетов или ради претворения в жизнь каких-то безумных планов - я не знаю, но ничем хорошим для тебя это кончиться не могло, - его руки, скользящие по моей спине. Его пальцы, запутавшиеся в моих волосах. Его дыхание, обжигающее мне ухо.

- Ты не слушаешь. Он этого не делал, - мой шепот в ответ

- Не делал, - усмешка. - Тебе откуда знать? У тебя есть только его слова, и ты им веришь, ведь кроме него здесь никого нет.

- У меня есть только его слова, у меня есть только его забота, у меня есть только его дом, затерянный посреди степей. У меня есть только та жизнь, которую он сумел мне вернуть. Да, я ему верю, - моя голова по-прежнему лежит у него на плече, его руки по-прежнему скользят по моему телу.

- Мы улетаем отсюда немедленно. Я не могу допустить, чтоб он и дальше экспериментировал с твоей душой.

- Он не экспериментировал. И я никуда с тобой не полечу.

- Хоть что-то не изменилось, - он произносит это едва ли не с облегчением, и я удивленно поднимаю голову, чтоб взглянуть в его лицо. А он улыбается. Действительно улыбается. А потом целует. Очень бережно, нежно, словно все еще боясь, что я исчезну. Или что оттолкну. И мысль о том, что оттолкнуть надо, ко мне еще приходит. Последняя. Потому что дальше мыслей нет, есть только его губы, становящиеся все настойчивей, его язык, танцующий свой огненный танец, его руки, скользнувшие мне под рубашку, тяжесть его тела, придавившего меня к кровати... И ничего больше не надо. И ничего не важно. Есть только Анхен. Ан-хен...

Но он останавливается.

Отстраняется, садится. Смотрит на меня, плотно сжав губы и выравнивая дыхание. Челюсть чуть дрожит какое-то время, но он справляется.

- Моя, - выдыхает чуть слышно. - Все равно моя.

И бесполезно мотать головой, ведь он чувствовал страсть, которой меня захлестнуло от его прикосновений. И мое сожаление, когда он отстранился.

- Все равно, - твержу ему я. - Это не любовь, это страсть. Для совместной жизни этого мало.

- Только страсть? - он чуть улыбается, потому что опять не верит. - А как же быть с той тоской, что порой излучал твой призрак? Я раньше думал, это тоска мертвого по жизни. Нашел тебя живой, и решил, что это было просто наведенной эмоцией. Но ты сама призналась, что тем призраком была ты. Да, не по своей воле, тебе вынуждали, но ко мне приходила ты, и это были твои эмоции. Твоя тоска. По страсти? Страсти тебе и в этом доме хватало, мой малыш всегда умел развлечь даму. Вон какие волосы тебе роскошные отрастил.

- До прежней длины не доросли. Ты мне позволишь одеться? - обсуждать с ним свою тоску я была не готова.

- Сам хотел предложить, не в ночнушке же мне тебя везти. И, кстати, почему ты в постели, еще даже не вечер? Ты болеешь? Он берет у тебя слишком много крови? Или это существование без души пожирает тебя изнутри?

- Я просто не спала ночь. Рисовала. Я часто рисую по ночам, так удобнее. И я не собираюсь никуда с тобой лететь. Анхен, ну мы же со всем разобрались, ты отдал мне птичку, она больше не будет тебя мучить. Да и меня заодно. Я жива, и у тебя нет больше причины казнить себя, что тогда ты поступил неправильно. Все обошлось. Вот только главное не поменялось: мы не сможем вместе, Анхен. Все равно не сможем.

- Я подожду в гостиной, - он просто выходит, не вступая в дискуссию.

Одеваюсь. Долго застегиваю пуговицы, нервно разглаживаю и оправляю платье. И все пытаюсь найти слова. Так же нельзя. Лоу мне жизнь спас. Нашел чудом, выходил, научил хоть как-то со своими способностями справляться. Да будь его воля, вообще бы мне запретил ту птичку слушать, и сны бы я видела обычные самые. А Анхен... ну его ж вампирское высочество во всей красе: все, что происходит во вселенной - это интриги лично против него!

Выхожу. И натыкаюсь на его взгляд, как на стену. Он так и не присел. Просто стоит посреди гостиной и смотрит... ждет...

- Давай... все же присядем, - сажусь в ближайшее кресло, чтобы хоть как-то обозначить свое личное пространство, киваю ему на другое. Садится. - Ты мне позволь... все же прояснить пару моментов. Мне кажется, ты делаешь поспешные выводы, просто не располагая всей... информацией.

- Какая жуткая казенная речь. Будто я неожиданно попал на заседание очередного Совета, - чуть усмехаясь, он откидывается на спинку кресла. - Но давай... проясним. Тем более, спешить нам некуда. Я в любом случае собираюсь дождаться гостеприимного хозяина, что бы и с ним... прояснить несколько моментов. В отличие от него я не вор, чтобы действовать втихаря.

- И он тоже - не вор. А я - не вещь. Когда-то у тебя хватало такта хотя бы в лицо мне подобные определения не бросать.

- Не бросаю, Лар. Слушаю. Просто слушаю. О чем ты хотела поговорить?

- Ты сказал, что искал меня в той горной долине... Ты не помнишь, это было до того, как ты улетел на восточную границу, или после?

- И до, и после, - он безразлично пожимает плечами. - И туда и обратно я специально летел через долину. Как теперь выясняется - напрасно. Тебя там уже не было... Ты пойми, я не утверждаю, что это плохо, или что он был не прав, увезя тебя оттуда. Да миллион раз он был прав! Но можно было просто сказать. А не интриговать.

- Погоди, я не об этом сейчас. Ты, когда бывал там, в долине, в свой храм поднимался? Заглядывал? Ну, который вулкан?

- Издеваешься? Полагаешь, я был в том состоянии, чтоб общаться со стихией? Да меня, после известных событий, трясло, знаешь ли, от слова "храм". Да и от вида... любого храма.

- А я вот... зашла... И ничего ведь в виду не имела, просто любопытно стало, зачем твоя жена в Выжженную Долину всегда летала. Там, знаешь, немного скучно было, вот экскурсию себе и устроила... А выбраться уже не смогла. Отключилась. Лоу говорит, впала в транс. Тогда, видимо, птичка и "ожила". А Лоу здесь не при чем, когда он меня в том храме нашел, ты был уже на восточной границе.

- Невозможно, - Анхен качает головой, но хмурится, наклоняясь вперед и упираясь локтями о колени. Какое-то время мрачно разглядывает пол, затем вновь отрицает, - нет, Лар, все равно нет. Невозможно.

- Я тебе вру?

- Нет, ты искренна, - он вновь распрямляется и смотрит мне прямо в глаза. - Ты в это веришь. Более того, такой поступок настолько в логике твоего характера, что поразительно, что мне это в голову не пришло. Ты ведь у нас никогда не идешь, куда надо и вечно лезешь, куда не надо, причем предпочтительно с риском для жизни. Разумеется, если тебя едва ли не силой пришлось волочь к одному храму, самое логичное, начать немедленно искать тебя в другом, ты точно там! В этом ты вся, и тут я тебе, безусловно, верю. Но вот дальше... Понимаешь, Ларис, даже и здесь зерно правды есть, если не сканировать храм специально, того, кто внутри, почувствовать невозможно. Там свое энергетическое поле, оно полностью блокирует все эманации. Но. Для этого недостаточно находиться в храме просто физически. Храм должен принять тебя своей частью. Фактически - да, это должен быть транс. Но Ларочка, для тебя-то он невозможен, ты к стихии огня отношения не имеешь, как и к магии вообще. Нет в тебе этого, малыш, было, но... нет больше.

- Но что мы будем делать с тем фактом, что оно случилось? Был храм, был транс. Лоу тоже согласен, что способностей к магии у меня нет. Но он говорит, есть что-то, что ближе к шаманским... коэрским. Люди, оказывается, тоже могут... ну, раньше могли... кое-что.

- Лоу говорит... - он кривится. - Вот вся и беда, в том, что "Лоу говорит". А что он при этом делает, проверить невозможно. И я скорее поверю в другое. Ему донес кто-то из слуг. Как понимаю, они же и про Долину тебе рассказали, вызвали любопытство. Заманили. А там наш добрый Лоу погрузил доверчивую девочку в транс. И доступ к машине, где лежала птичка, в тот момент у него тоже был. Полный. Я в то время... несколько занят был. Так что не "оно само", а некто конкретный и целенаправленно. Привязал твою душу к этой фигурке. Теоретически, транс для этого вполне подходит, связи с телом ослабевают... Птичку потом вернул, а вот тебя... думаю, не было тебя в храме все это время, он привез тебя туда только, чтоб разбудить. Рассказать свою версию истории. Затем увезти сюда и заставить действовать так, как надо.

- Анхен, я не могла действовать, как надо. Я вообще действовать не могла. У меня истощение было полное, я всю осень даже с крыльца не могла спуститься, сил не хватало. Мне даже сны о тебе только зимой сниться начали, когда я хоть немного здоровье поправила. Если б все было так, как ты рассказываешь, меня не было смысла доводить до подобного состояния, я же полностью недееспособная была. Может, не стоит видеть заговор там, где его и близко нет?

- Понимаешь, Ларис, если бы все было так, как рассказываешь ты, не было бы смысла тебя от меня прятать, - он вновь откидывается на спинку кресла, спокойный, уверенный в собственной правоте.

А я подумала о шахматной доске Лоу, где он видит себя не фигурой, но игроком, как бы он это не обзывал. И шахматной доске Анхена, где фигурой не была я. Лишь переходящим призом или способом воздействия. Лоу со мной не ради меня, но против него, для Анхена это очевидно.

- Ты не хочешь понять самую простую на свете вещь, - пытаюсь найти другие слова. Пусть про храм я ничего не помню, но за свои желания я еще в ответе. - Я не хотела к тебе возвращаться. Я и сейчас не хочу. Я боялась, что ты просто придешь и... что, собственно сейчас и происходит. А я хотела быть для тебя мертвой. Чтобы ты никогда не узнал. Забыл. Он просто выполнил мою просьбу.

- И опять верю, Лар, - непробиваем. - Тебе. Но не верю ему. Потому что он, в отличие от тебя, прекрасно знал, что скрываться тебе от меня нет никакого смысла. Я не настолько безумен, чтоб не понять, чтобы моя попытка построить с тобой хоть какие-то отношения полностью провалилась. И про "насильно мил не будешь" я тоже в курсе. В тот день... я себя не оправдываю, и мне стыдно вспоминать об этом... но тогда я, как и ты, не видел выхода: если со мной ты не можешь, то куда? С кем? Да если б Лоу пришел и сказал, что он готов о тебе заботиться, и тебя этот вариант полностью устраивает - я только рад бы был! Лара, это ты можешь не знать, тебя никогда не интересовало, но он-то прекрасно знает, что я всегда забочусь о своих девочках, даже после полного разрыва отношений. Помогаю с учебой, работой, карьерой. Даже с замужеством, если требуется. Поддерживаю в любой конфликтной ситуации. Они навсегда мои, не потому, что я ими владею безраздельно, но потому, что я ответственность чувствую. И если б Лоу сказал, что берет заботу о тебе на себя - я б помог вам только. Тебе не пришлось бы прятаться здесь, сидеть в одиночестве, всего бояться. Но он не сделал этого. Более того, по сути, он сделал совсем другое, - он вздыхает. - Правда в том, Ларис, что сама по себе ты ему не нужна. Ты для него - средство. И я объяснил тебе, для чего.

- А для тебя - что? Если "насильно мил не будешь", тогда зачем? Зачем пытался найти в горах? Зачем сейчас требуешь "вернуть тебе твое"? Кем бы я ни была для Лоу, он уже взял на себя заботу обо мне. Откуда тогда "одевайся, мы уезжаем"?

- Он не заботится, он использует. Ты плохо выглядишь. Я не чувствую тебя здоровой. Из тебя эти эксперименты с птичкой всю силу выпили, тебе для жизни уже не хватает. Это не то, что называют заботой.

- Оу, сейчас нам расскажут о том, что такое истинная забота. Как трогательно. Мне послушать можно?

Лоу. Стоит себе в дверях, небрежно прислонясь к косяку и сложив руки на груди. В голосе насмешка, улыбка издевательская. А мне становится страшно.

Анхен сидит спиной к выходу и, понятно, не оборачивается, много чести. Только складка залегает в углах губ. Да глаза... он прикрывает, чтоб я не видела, как они темнеют. А воздух в комнате все равно сгущается, выстывает, и его все сложнее проталкивать в горло. Мне. Лоу улыбается. И подмигивает заговорщицки за спиной светлейшего авэнэ.

- Итак, забота, - пока Анхен молчит, пытаясь сдержать эмоции, Лоу невозмутимо продолжает. - Первый раз, помнится, я попросил тебя позаботится от этом ребенке три года тому назад. У вас ведь диван не занят? Тогда я присяду, - с легким поклоном устраивается на собственном диване, закидывает ногу на ногу и продолжает. - Или это было триста лет назад и совсем другой ребенок?.. Ты не поверишь, Ларис, как с годами начинаешь все путать: это, то, здесь, тогда... Его просят заботиться - а я нахожу объект его заботы полумертвым. Он так искренне сожалеет, так оно все нелепо вышло, в другой раз он сумеет лучше. Но в другой раз все повторяется снова, а в третий мне приходится использовать способности коэра, чтоб вернуть объект его неустанных забот с того света.

- Не бахвалься. Ты не умеешь с того света. И не смей приплетать сюда...

Тон строгого отца, отчитывающего ребенка, Лоу не впечатляет:

- Сюда, туда... А разве ты сам ищешь в жизни что-то другое? Кроме попытки переиграть ту самую ситуацию? Вновь и вновь неудачной? А знаешь, почему? Ты переигрываешь на суррогатах. Вновь и вновь. И обрекаешь их страдать, потому что там и тогда ту девочку ты от страданий спасти не смог. Не успел. Не избавил.

- Так я все-таки прав, - Анхен вздыхает. Горько, устало. Словно он надеялся ошибиться. До последнего надеялся ошибиться, а приемный сын лишь подтвердил самые худшие его предположения. - И это мне месть. За ту девочку. Которая страдала по моей вине. Вот любопытно, что страдания ей причинял не я, но вина за это моя всецело.

- Месть? Ну что ты, Нэри, как я тебе отомщу? Да и зачем, это не продуктивно. Просто выпал столь удачный шанс... Вернуть тебя к истокам. Конфликта. Проблемы. У тебя отняли все игрушки, осталась последняя. Что ты будешь делать, если и последнюю тоже отнять? А если при этом ты еще и не сможешь ее забыть? Будешь мучиться чувством вины, которую не исправить. Что ты станешь делать тогда? Вспомнишь ли ты о той, перед которой столь же виноват? Ведь она осталась единственной, которая все еще жива, все еще доступна, все еще ждет. Если отнять у тебя возможность отыгрывать ситуацию на суррогатах, вернешься ли ты к единственной настоящей?

- Ну вот видишь, Ларис, а тебе еще не нравится, что я отношусь к тебе как к собственности. Как к человеку, принадлежащему лично мне, - отвечать Лоу Анхен не считает возможным. Он и смотреть на него по-прежнему возможным не считает. - А твой спаситель тебя даже человеком осознать не в состоянии. Ты для него суррогат. Вы все для него не более чем суррогаты. Впрочем, к вампирам он относится не лучше.

Молчу. И сил нет поднять глаза от сложенных на коленях рук. Не этих слов я ждала от Лоу, совсем не этих.

- В его вселенной есть только одно настоящее существо - его обожаемая сестрица, - продолжал между тем Анхен. - А всех остальных он замечает лишь постольку, поскольку их можно задействовать в его планах относительно ее.

- Ну, мне ведь почти удалось, разве нет? - Лоу лишь улыбается. Беззаботно и чуточку вызывающе. - Ты ведь вспомнил о Яське, верно? И не ради Ларисы ты сюда прилетел. Жаль, не удалось перехватить тебя по дороге. Действительно жаль.

- Охотно верю в твои сожаления, - весьма светски произносит Анхен и поднимается. - Потому как, я думаю, ты догадываешься, что ни тебя, ни твою дорогую сестренку я отныне не желаю видеть ближе, чем в сотне километров от собственного дома! - он не кричит, но такая ненависть скользит в каждом слове, что хочется попросту раствориться в кресле, чтоб обо мне, не дай светоч, не вспомнили. - А если еще хоть раз заподозрю малейшую попытку с твоей стороны вмешаться в мою жизнь или жизнь моих близких - попросту прибью на месте, как последнюю тварь! - конец фразы он уже буквально шипит в лицо Лоу, нависая над ним, по-прежнему сидящим на диване с весьма беззаботным видом.

- Идем, Лариса, мы улетаем, - вспомнил и обо мне. Подошел, протянул руку, чтобы помочь мне встать с кресла.

- Я с тобой не лечу, - ну вот с чего он взял, что их разборки что-то меняют?

Взгляд, полный искреннего недоумения.

- Ну чего тебе еще не хватает, чтоб покинуть эту крысиную нору? Хочешь, чтоб он и дальше использовал тебя для своих интриг? Он же даже не отрицает! Ты для него - суррогат, подделка, тебя не жалко!

- Не хватает? Да все того же. Мне некуда отсюда идти. Какие бы слова вы тут друг другу не наговорили, в этом доме я спокойно и счастливо прожила целый год...

- Ты не светишься счастьем!

- Я скучаю по дому. Мне не хватает родных. Это естественно, это и ты не изменишь. А с тобой - ты и сам признаешь - жизни у нас не выходит. Мы нигде не смогли - ни здесь, ни в Стране Людей... Я не так уж хочу умирать, как сказала когда-то. А когда жизнь с тобой вновь станет невыносимой, куда мне тогда? Головой с башни?

- И что же со мной не так, чтоб от меня - головой с башни? Из последнего, помнится, я убиваю дикарей, предварительно даря им наслаждение. И чем же лучше твой замечательный друг? Кстати, знаешь, он ведь действительно летал на встречу со мной. Вот только чуть-чуть задержался. Рассказать, где?

- Едва ли это столь важно.

- Ну почему же... - Анхен вновь возвращается в кресло. - Видишь ли, Лар, если он прилетит ко мне прямо от тебя, я тебя почувствую. Твой запах, элементы твоей ауры, вплетенные в его. Тут мало принять душ и сменить одежду, хотя, понятно, не без того. Приходилось ему залетать в столь милую твоему сердцу Страну Людей, находить двух-трех дев, жаждущих ласк вампира, дарить им вместе с ласками смерть... Смерть - это сильная штука, Лар, она перебивает многие эманации... А я все удивляюсь каждый раз, что это мой мальчик к людям зачистил, он же их не любит. А видишь, как все просто. Люди - ничто, несколько смертей за раз просто, чтобы скрыть твой запах. Я уж опасаться начал, ему вход туда закроют, стольких за год поубивать...

Смотрю на Лоу. И понимаю - правда. Все правда, так и было. Убивал. Не от голода. И не раскаивается. Вампир. Не урожденный, но с детства привыкший, что так и надо. Мечтающий избавить свой народ от злого солнца, а вовсе не людей от злой смерти.

- Что еще? Ах, да, я за тебя решаю и, о светоч, я тебя наказываю. Вот только я действовал всегда ради тебя, ради нас. А он просто манипулировал тобой ради собственных целей. Манипуляции ж всегда приятней честных отношений, из-за них головой с башни не бросаются.

Молчу. По всему выходит, Анхен прав, а Лоу... А Лоу я не понимала совсем. Он мог придумать что угодно, перевернуть ситуацию любым образом, а он предпочел, чтоб Анхен признал его врагом...

- Лоурэл, скажи мне, пожалуйста, - остановилась на том, что сейчас единственным было важно. - Пока тебя не было, Анхен сказал, что если бы ты официально заявил ему, что готов обо мне заботиться, он не имел бы ни к тебе, ни ко мне никаких претензий и только б за нас порадовался. Ты возьмешь на себя подобные обязательства?

Под конец фразы голос дрогнул, потому что ответ на нее для меня значил многое, очень многое. Но он ответил сразу, без раздумий.

- Конечно, Ларис. Я уже их взял. Но если светлейший Анхенаридит Кортоэзиасэри ир го тэ Ставэ желает официального заявления, - Лоу поднялся, спокойно и без улыбки, - то я готов заявить, - он делает пару шагов и встает между мной и Анхеном. - Я нашел эту деву на пороге смерти в местах, открытых для дикой охоты, без каких-либо следов на ее теле или в ее ауре, что свидетельствовали бы о ее принадлежности другому вампиру, а потому объявляю ее своей. И принимаю на себя обязательства заботиться о ней, действуя в рамках действующего законодательства моей страны. На этом все, светлейший авэнэ, более не задерживаю. Сто километров от моего дома отсчитаете сами.

- Ты не посмеешь присвоить себе мое! - черные глаза полыхают бездной, обещанной радости при известии о том, что кто-то желает обо мне заботиться, Анхен явно не ощущает.

- Свое ты в реке похоронил. Вся страна рыдала. А теперь убирайся. Или ты в самом деле думал, что я стану исправлять твои ошибки вечно? Эту девочку ты потерял. Ну а я нашел. И когда я говорил "суррогат", я имел в виду для тебя. Для меня она достаточно настоящая, чтоб я готов был в корне пересмотреть свое отношение к людям. А для тебя всегда была и будет одной из многих. Так может, хватит уже играться в девочек, может, взрослую тетеньку для себя найдешь? Предпочтительно - своей расы?

Дата добавления: 2015-10-21