- Они нужны этому миру, - не сдается он. - Подари их ему.
- И какие же цветы столь нужны этому миру?
- Самые простые, Ларис. Ромашки. Цветы прощения.
- Ромашки? Но мне казалось они... символ солнца... Светоча... божественной мудрости или чего-то подобного...
- Что может быть мудрее, чем простить... и не держать зла, - он шепчет мне на ухо. Так тихо. Но так настойчиво. - И освободившись, вновь увидеть красоту этого мира - в простоте полевого цветка... Отпусти облака, Ларис. Пролей дождем, не держи их в небе. И прости - Нардана, меня, себя, и весь этот мир, и каждого в этом мире - за наше бесконечное несовершенство.
- Я не смогу.
- Неправда, у тебя получится.
Мы долго стояли там - в седой степи, под хмурым серым небом. И его руки держали меня за талию, от его тела шло тепло... И дождь все-таки пролился - моей болью и моими слезами, страхами и обидами, стыдом и неприязнью. И мы вымокли насквозь, но потом засияло солнце, и в его тепле я послушно пыталась растить ромашки. Цветы прощения. Для всех. За все...
А в лагере... меня жалели. Я думала, проклинали за те последствия, к которым привело мое присутствие среди них. А они - жалели. Нет, не за то, что Нарданидэр напал. Они и вовсе не понимали, как можно напасть в сексуальном плане. Захотел, да. Бывает. С каждым. Попытался реализовать желание. Угу, чего ж естественнее. А вот то, что я его в ответ не захотела - вот эта мысль вызывала шок. И бешенную жалость - ко мне.
Вот то самое отсутствие безусловной чувственности, то есть способности желать всех, или, точнее - каждого, пожелавшего тебя, делало меня в их глазах едва ли не инвалидом. Потому что избирательную чувственность они вообще не понимали, а отсутствие у взрослого вампира сексуальных желаний являлось для их расы тяжелой болезнью, и нередко - с летальным исходом.
Впрочем, я была для них еще не безнадежной, ведь я могла желать хоть кого-то.
- Ну почему, почему это не распространяется на всех? - переплетя свои тонкие пальчики с моими, вздыхала Нинара, и облако ее волос напоминало мне сирень в цвету. - Ведь ты же хочешь Лоу?
Вопрос заставлял краснеть, но я послушно кивала:
- Хочу. Но ведь не с утра до ночи и в определенной ситуации.
- Никто не говорит про "с утра до ночи", понятно, что "в ситуации"... Погоди, а если в той же ситуации будет, скажем, Фэрэл? Он тебе симпатичен, это чувствуется. Его руки на твоем обнаженном теле, его губы... Он очень ласковый, нежный. Тебе ведь нравятся нежные мужчины? Лоу нежный, и Фэрэл... он будет не хуже, я обещаю! Смотри: можно просто завязать тебе глаза, и двое мужчин рядом - Лоу и Фэр. И ты ощущаешь их обоих, но чьи руки ласкают твою грудь - ты не поймешь. Ты будешь желать тогда? И кого из них? И сможешь ли разделить свое желание "по персоналиям"?
- Я буду, прежде всего, крайне смущаться, - уже сами разговоры смущали меня без меры, но Нинара, стремясь найти средство для моего "исцеления", отступать была не намерена. Приходилось объяснять. - Уже просто потому, что их двое. И один из них видит... пьет эмоции, предназначенные другому...
- Ну что значит "предназначенные", это просто эмоции. И чего тут стесняться? Если их двое, то и эмоций в два раза больше, они суммарно сильнее, насыщение, выше... Ты просто боишься пробовать, а ведь надо с чего-то начинать! Давай...
- Я пробовала, не надо.
- Ты пробовала? И?
- И... - вот тянули меня за язык... - там было немного не так. Тот второй присоединился к нам после... меня Лоу уже укусил, а под укусом все едино - не соображаешь, только страсть. И... я раньше была уже... с тем, вторым, и он вызывал во мне... желание. А в тот раз, вместе... они меня еще и кровью своей поили, уже даже не помню, кто - Лоу или А... Неважно. Смысл в том, что тогда все было очень бурно и... по-вампирски, что ли. А наутро мне было тошно. И стыдно, и плохо. И хотелось, чтоб никогда подобного не было. Понимаешь, все это безумное хмельное удовольствие не стоит того гнусного послевкусия, которое потом неизбежно остается. Совсем не стоит.
Нет, она не понимала. Пыталась понять. Чуть морща лобик, внимательно вчитывалась в ауру, находила, что мои эмоции словам соответствуют, и тем сильнее не понимала.
- Это ненормальная реакция, так в принципе быть не может. Если ты чувствуешь удовольствие, если они оба для тебя сексуально привлекательны, откуда тогда "тошно"?.. - и чуть качала недоуменно головой, и вновь возвращалась к планам по моему излечению. - Ну вот смотри, вот Фэрэл...
- Фэрэл... - вздыхаю я от ее настойчивости. - Понимаешь, он мне нравится, да. Но как друг, как брат... А, дракос, вы ж с друзьями спите и с братьями, небось, тоже! Ну как объяснить? В человеческом смысле "друг". Мы зовем так тех, с кем нам приятно и интересно общаться, но в сексуальном плане мы на них не смотрим. Просто не смотрим. Не оцениваем. Вообще, а не потому что оценка не в их пользу.
- Но это... ерунда какая-то. Что значит "не смотрим" и "не оцениваем"? Этим ты обижаешь друзей, обделяешь себя, - Нинара вновь морщит лоб в искреннем недоумении. - Друзья - они на то и друзья, что тебе хорошо с ними во всех смыслах, а не только в беседе... Погоди, я поняла. Твоя болезнь - она не физическая, психологическая просто. Самоограничение. Которое "моногамия". Установки, внушенные с детства. Психологический барьер, его надо снимать. Мягко. И не укусом, а... Не знаю, надо думать. Поговорить с теми, кто людей знает лучше...
- Нинара, послушай. Нет проблемы, не надо ничего снимать. Я живу с Лоу, и мне хорошо, мне его одного достаточно. Моногамия - это не болезнь, ни физическая, ни психологическая. Это - культурная норма, исходящая из естественных...
- Какой культуры норма, Лара? Для культуры вампиров такой нормы нет. Для культуры отношений людей и вампиров такой нормы нет тоже. Для культуры отношений ра... людей, которые в стадах, опять же - не характерно. Не веришь - сходи взгляни, - она даже разволновалась: щеки раскраснелись, глаза блестели. - Послушай, я все понимаю, это культурная норма того общества, в котором ты воспитана. Но его здесь нет, и никогда не будет. А жить тебе здесь. Так зачем держаться за навязанные тебе ограничения? Нужно стремиться выйти за эти рамки. Не силой, понятно, не укусом. Но работой над собой. Твоим желанием эти искусственные ограничения преодолеть. Ты живешь в обществе, где не принята моногамия. И для людей она отнюдь не всегда естественна. Так зачем за нее цепляться?
- Я подумаю, хорошо? И я лучше пойду, меня Исандра просила...
Встаю, надеясь на конец беседы. Но она резво поднимается следом.
- Я провожу. Послушай, ну может, если сразу двое - это категорически не вписывается в твой культурный шаблон, тогда, может, просто с каждым по очереди? Ну, ведь тогда получится, ты ничего не нарушаешь? А потом ты привыкнешь, что партнеры меняются, и можно уже в компании, да? Вот тот же Фэр. Если ты попробуешь подумать о нем как о друге... но в вампирском смысле, неужели тебе не захочется попробовать его на вкус?..
- Скорее уж он меня в этом случае попробует. И что ты мне все время Фэра сватаешь?
- Но он тебе нравится. Очень, - она искренне удивилась вопросу. - Так сильно тебе только Нарданидэр еще нравился, но с ним у вас не вышло... Он все же другой тип любовника, более резкий, властный. Возможно, дело именно в этом, и тебе лучше для начала подбирать себе любовников, похожих на Лоу? И тут именно Фэр был бы идеален. Ну, Мархиниар еще, но ты с ним не общалась... Или, может, наоборот, тебе будет проще с тем, на кого ты не смотрела как на человеческого друга? Я вас познакомлю, хочешь?
- Не хочу. Нинара, послушай. Все это здорово, так, наверно, вампирских девочек учат. Высвобождая их чувственность. И иногда даже не спешат, - вспомнилось то, что я услышала об Исандре. - Но я человек, и дело не только в моральных запретах. Если я буду с вами - со всеми вами, как вам бы хотелось - я просто умру. Без вреда для себя человек может потерять не так много крови, на всех не хватит. У моей подруги было пять вампиров-любовников. И да, ее уговорили, она пошла туда добровольно и страстно желала их всех. Вот только из того дардэнхэ вынесли только ее тело, я даже не знаю, дожила ли она до последнего, а Лоу едва ли помнит... Ты так страстно желаешь заполучить меня на вашу вечеринку, что тебе все равно, что я на ней и умру?
Пауза. Сиреневое виденье ошеломленно хлопает огромными своими глазищами.
- Нет, что ты, я не хотела... Я не имела в виду твоей смерти, я просто помочь... ты здесь с нами, совсем как мы, и я не думала даже...
- Что люди от этого умирают?
- Я никогда не была... с настоящим человеком... А семья у нас небогатая, своих стад нет, мы просто покупаем... нам привозят, а там... им сразу физраствор в вену, ты еще пьешь, а ему уже закачивают, и они следят, чтоб лишнего не выпить, это другие деньги... а потом они улетают, и я никогда не видела, что бывает с теми, кого... Я просто никогда... действительно никогда не думала...
Она, наконец, отстает от меня, оставшись подумать, а я отправляюсь к Исандре, в один из больших шатров, где идет работа с материалами склепа, не требующими особых условий консервации. Исандра тоже меня жалеет. Но не лезет с личными разговорами, а загружает работой. К примеру, сегодня мы клеим древние маски - и те, что растрескались и рассыпались на фрагменты еще до нас, и те, что не выдержали "полета Нарданидэра". Занятие напоминает детскую игру в мозаику - прежде, чем клеить, маску требуется из осколков сложить, а осколков нам из склепа вынесли - со всей щедростью вампирскй души, еще и свалили в одну огромную кучу, где среди фрагментов масок попадались и фрагменты глиняной ритуальной посуды - а что, все керамика...
Опасения, что после всего пережитого, работа со столь специфическими предметами будет рождать не самые добрые ассоциации, по счастью, не оправдались. Было ли дело в том, что светлый шатер, наполненный шумом множества голосов, ничем не напоминал мистическую тьму и тишину древнего склепа, или в том, что я в какой-то мере сумела справиться с шоком от пережитого, сказать сложно. Но я увлеченно собирала древние маски, чтоб из фрагментов и осколков, словно из пучин времени и забвения, вновь и вновь рождались лица тех, кто был хозяевами этих земель в далекой довампирской древности. Словно этим можно было что-то вернуть. Словно этим можно было что-то исправить...
А под вечер взглянуть на результаты наших усилий зашел сам светлейший Нарданидэр. Зашел неспешно и явственно прихрамывая, задал пару вопросов по текущим делам и в любопытствующей тишине направился прямо ко мне.
Присел рядом, покрутил в руках одну из восстановленных масок.
- Они были красивыми, пока не разбились, верно? Без всех этих шрамов...
- Они были... очень хрупкими, - слова подбираются с трудом. - Все же, это человеческие посмертные маски, и они уязвимы не меньше, чем их создатели.
- Но это не помешало им прожить тысячелетия... Знаешь, когда обнаружили первые маски, была версия, что они не посмертные - ритуальные. То есть делались еще при жизни человека и одевались во время каких-то обрядовых действ, празднеств... И далеко не сразу обратили внимание, что в них нет отверстий для дыхания. Обратили, вернее, но значения не придали - что мы знаем о людских обрядах, может, был тот, во время которого требовалось не дышать?
- Был. И до сих пор остался. Умерщвление называется.
- Понимаешь, то, что мы дышим одним воздухом, играет с нами злую шутку - мы невольно начинаем думать, что и дышим мы одинаково, - моей фразы он предпочел не услышать. - Не со зла Ларис, не из желания навредить или погубить. Просто внешнее сходство заставляет забывать о внутренних различиях, идет порой импульсивный и необдуманный перенос собственных возможностей на другого. И не всегда успеваешь осознать ошибку. Особенно в запале...
И даже извинения в виде лекции. Если это извинения, конечно.
- Вы, наверное, очень долго были профессором...
- Что? А, да, немало. Знаешь, когда я работал в Стране Людей, у нас сложилась хорошая традиция во время археологических практик. Для успешного сезона должна была быть принесена "кровавая жертва" - пролиться кровь на место раскопа, понятно - в соитии, ибо только совместные усилия приносят плоды... - взгляд его стал чуточку рассеянным, мечтательным. Как и голос. - И на роль этой "жертвы" мы выбирали достойнейшую из достойнейших, коллективно, тайным голосованием. И та, что оказывалась Избранницей, была на седьмом небе от счастья, и все до единого ей завидовали... И так работали всю практику, мечтая завоевать титул Королевы Раскопа и своей кровью закрыть сезон...
- Зачем вы рассказываете мне это? - его "кровавые воспоминания" были последним, что мне хотелось бы слушать.
- Так, вспомнилось просто... Иногда не хватает... той радости... - он чуть улыбнулся, будто извиняясь за то, что позволил себе лишние эмоции. И продолжил уже суше. - Я знаю, ты переживаешь из-за того, что так вышло. Не надо. Не вини себя. В твоей болезни твоей вины нет и быть не может. И то, что ты не можешь отдать свой долг крови так, как это принято у людей - вызывает только сочувствие, осуждать за такое невозможно. Я не сержусь, - он улыбается мне мягко и понимающе. Чуть касается моей руки. Усилием воли подавляю желание отпрянуть. - Ты хорошая девочка и по-прежнему очень мне симпатична. И я по-прежнему рад, что ты с нами. Возможно, нахождение среди стольких вампиров поможет тебе излечиться. Я надеюсь на это.
Уходит. Довольный своим благородством, должно быть. Он не сердится. Я без конкурса выиграла величайший приз и не оценила, но он - не сердится.
Перебираю обломки. Один за другим, пытаюсь состыковать. Но мозаика больше не сходится, фрагменты не совпадают.
- Ты устала, - заключает Исандра. - Давай мы продолжим завтра.
И завтра, и послезавтра, и потом. В шатре, где командовала Исандра, работа для меня была всегда. Вот только... что-то разбилось в том склепе. И это - не маски. Не только маски. Мой интерес, мой восторг от погружения в древность - настоящую, не выдуманную человеческую древность, мое желание узнать, познать, понять... Все это умерло, задохнулось в сумрачном склепе, под двумя масками - вампирской и человеческой, было втоптано в древний пепел, смешано с ним и в нем потеряно... Я старательно клеила древние маски, разбирала фрагменты поясных наборов, пытаясь составить из них отдельные пояса, я кивала, слушая разговоры о том, что еще интересного, и даже уникального, обнаружено в склепе. Но действительно интересно мне больше не было.
Я та, кого бросят на пол ради прихоти или ритуала. И лишь пожалеют за то, что "не могу соответствовать". Я та, что рождена в мире покоренных людей, и живу среди тех, кому мало владеть живыми, им надо докопаться еще и до мертвых. Разграбить их склеп, словно мстя за то, что они успели умереть свободными... Нет, во всем этом был еще какой-то научный смысл. Но он ускользал от меня. С каждым днем - все дальше.
В склеп меня больше не звали, но я, понятно, не очень сильно расстраивалась. А вот Фэрэл, напротив, дни напролет проводил теперь внутри склепа, и даже вечерами предпочитал не заглядывать в наш с Лоу шатер. Попросил ли его об этом Лоу, или он сам предпочитал держаться подальше после того, как я прогнала его, не оценив озвученных им планов, но теперь, похоже, присматривать за мной в отсутствии Лоу было поручено Исандре с Нинарой, потому как одну меня девы старались по возможности не оставлять.
И именно Нинара держала меня за руку, когда возвращаясь в лагерь после купания в реке, мы услышали крайне недовольный голос Лоурэла.
- Родители хотя бы в курсе, где ты шатаешься?
Шатры еще закрывали от нас и самого Лоу, и его собеседника, а уж ответ этого собеседника и вовсе одна Нинара услышала. И тут же сжала мою ладонь, пробормотав озабоченно: "этого еще не хватало".
- А официальное разрешение на работу в нашей экспедиции они тебе разве дали? - голосом Лоу можно было бы реки посреди лета замораживать.
И вновь ответ - только тихий смущенный лепет. Нинара медлит секунду, раздумывая, потом чуть качает головой:
- Да нет, большая уже девочка. Идем, - и решительно двигается в сторону говорящих, не отпуская моей руки.
Идем на шум не только мы, и потому наше появление внимания не привлекает. В окружении уже почти десятка вампиров, рядом с маленькой машинкой изжелта-оранжевого цвета, стоит Лоу, с самым недовольным видом изучая бумаги, протянутые ему хрупкой вампирской девой. Ее слишком длинные для вампирши волосы цвета спелой пшеницы почти закрывали шею. Длинные, до щиколоток, узкие брюки, делали ее фигуру тонкой, словно тростинка, а короткая, не прикрывающая живот, безрукавка, подчеркивающая худенькие руки с острыми локтями, добавляла облику трогательной беззащитности.
Она стояла к нам вполоборота, неотрывно глядя на Лоу с дикой смесью обожания, страха и надежды и не замечая ничего и никого вокруг. Он хмурил красивые брови, пытаясь сообразить, к чему бы придраться. А я, наконец, узнала ее.
- Рин!
Она вздрогнула и обернулась.
- Лара??? - глаза расширены от безмерного удивления, а голос тихий, практически шепот. - Но как же??? Но ты же... Лара!!! - и она срывается с места, чтоб броситься мне навстречу.
Я даже движения заметить не успела, а рука Лоу уже обхватила ее за пояс, заставив согнуться едва ли не пополам, а Нинара оказалась четко передо мной, между мной и Рин.
Обнимаю ее, мою защитницу, и, улыбаясь, шепчу, упираясь лбом ей между лопаток:
- Это Ринхэра, Нин, что ты? Она не обидит меня, я кровью у нее на руках истекала, и то она не тронула... Мы поздороваться только хотели...
Нинара оборачивается, осторожно, не переставая краем глаза следить за Рин. Но Лоу держит вампирочку крепко, а та не сопротивляется. Просто стоит, прижавшись спиной к его груди и боясь пошевелиться. И только в глазах - удивление, радость, боль - целый коктейль ярчайших эмоций. Но я не вампирша, мне не выпить. Просто смотрю на нее, раз уж Нинара больше не загораживает.
- Кровью истекала? - недоуменно переспрашивает Нинара. - На руках у этого ребенка? Лоурэл, а ты вообще в уме был, когда допустил такое?
- Но это не... - начинает было Рин.
- Цыц! - резко обрывает ее Лоу. - Вопрос разве тебе был? Ты где это старших-то перебивать научилась?
Она покорно опускает ресницы:
- Простите...
Он вздыхает:
- Ну вот и что мне с тобой делать, горе ты мое?
Я подхожу, благо меня, в отличие от Рин, никто не удерживает.
- Может, отпустишь? Для начала, - я осторожно касаюсь его руки, которой он все еще крепко прижимает к себе Рин, отчего она стоит, замерев и даже, кажется, не дыша.
Он опускает взгляд на мою руку, на свою, словно только осознав, немедленно разжимает железную хватку. Рин выдыхает. И только порывисто хватает меня за руку, стремительно разворачиваясь к Лоу лицом и вновь с надеждой вглядываясь в его глаза.
- Отпущу, - обещает он. - На все четыре стороны. С радостью. И прямо сейчас. Научная экспедиция не место для детей, Ринхэра.
- А уж насколько она не место для людей, - вклинивается подошедший Лиринисэн. - Но что-то тебя это не остановило. И по-прежнему не останавливает, - на меня Лирин смотрит мельком, и так, с легким презрением. А вот Ринхэру мягко обнимает за плечи. - Перестань уже ребенка гнобить. Хочет работать - пусть работает. И раз тебе не нужна, так я себе возьму, мне помощница пригодится. У меня, знаешь ли, после ваших танцев на костях, работы-ы... и десяти помощников мало будет.
- Спасибо! - глаза Ринхэры вспыхивают счастьем. - Вы не пожалеете, правда, я обещаю!
- А ну брысь в шатер к его коэрской светлости, обе! - тут же прикрикивает Лирин. - И не дай бог кому по дороге рот открыть, передумаю. А мы пока со светлейшим Лоурэфэлом обсудим: кого, к кому и нахрена он так бодро собрался отпускать в сложившейся ситуации. А то думать, я гляжу, у него получается с каждым разом хуже и хуже, - тон у Лирина был мрачный и почти угрожающий. И мы предпочли выполнить его распоряжение беспрекословно и немедленно. А с Лоу они уж как-нибудь сами разберутся.
- Так, а что, всем остальным совсем заняться нечем? - возмущался где-то за нашими спинами голос Лирина. - Андилиэр, коль так не занят - а ну-ка отгони малышкину машину на стоянку. Давай-давай, не ленись, а то я ведь помогать вздумаю...
Рин дорогу к шатру Лоу еще не знала, поэтому честно бежала за мной, м о лча, как и было велено. И лишь когда тяжелое полотнище со всеми его звукопоглощающими эффектами отделило нас от всего мира, набросилась на меня с вопросами.
- Лара! Лариса! Светоч, это правда ты? Ты как здесь?.. Ты откуда?.. Ты же умерла, мы же оплакали тебя уже! Ты умерла! - она трясет меня, схватив за плечи, и практически плачет, не замечая этого. - Чудовище! Да я сама тебя убью! - и все-таки роняет меня, к счастью, не на пол, а на один из гостевых диванов "для чувственного общения". Ну, наше общение сейчас скорее чувствительное, поскольку Рин падает на меня сверху, и оказывается не настолько легкой, как это можно было судить по ее хрупкому облику.
- Ринка... - обнимаю, крепко-крепко. Не думала, что доведется еще раз встретиться. - Ты-то здесь откуда? Я тебя не узнала даже... Ну тише, Рин, тише, что ты, не плачь... - ее плечи дрожат под моими руками, она все вздыхает прерывисто, пытаясь сдержаться. - Не надо, а то набегут опять большие дяденьки... с тетеньками... растаскивать нас начнут, объявят, что ты эмоции не контролируешь, на людей, как младенец, бросаешься...
- Как подросток...
- Что?
- Младенцы ни на кого не бросаются, на то и младенцы.
- Не важно. Ты только не плачь, хорошо?
- Я не плачу... А Дэла умерла, ты знаешь?
Сажусь. Резко, заставляя сесть и ее.
- Как? Когда? Но как же?.. Говорили ж, еще два года, а ведь...
- Два года. Если жить, не теряя оптимизма и не впадая в депрессию. А когда она узнала, что ты умерла, как думаешь, там с оптимизмом что стало? - Рин всхлипнула. - Ее попросили помочь дочери человека, который был ей... небезразличен. И будь она все еще Верховной аниарой, она б помогла. Но она заболела, и пост занимала другая... А Дэла не почувствовала, не поняла, сама отдала тебя в их руки... и погубила. Не просто не уберегла - погубила... С такими мыслями она не дожила даже до зимы... А ты жива. Жива!
Молчу. Пытаюсь как-то собраться с мыслями. Я не готова к таким известиям. И к обвинениям не готова. Узнать о том, что она умерла, больно, очень. Но еще больнее услышать, что это моя вина...
Пытаюсь понять, как и когда я должна была ей сообщить, что жива... И должна ли... Да, она расспрашивала об отце, приютила нас в своем доме... и выгнала из него, когда ее сестры аниары едва меня не убили... Да, Анхен разрушил их храм, но он ли начал? Она осуждала его за разрушенный храм, но их - за мою уничтоженную магию - осуждала ли?.. Она была тяжело больна, и потому ее жалко, она была возлюбленной отца, и потому возникала иллюзия, что она мне в чем-то родня... Но ведь знакомство с ней действительно едва не стоило мне жизни, и пусть не она была его инициатором...
- Она винила себя в моей смерти, а теперь ты винишь меня - в ее? Разве это моя вина, что аниары пытались меня убить, и у них это почти получилось? То, что я не умерла - это чудо, и прошлой осенью я была в сознании едва ли чаще, чем смертельно больная Дэлиата. Полагаешь, стоя на пороге смерти, я должна была в первую очередь побеспокоиться о том, как это воспримет она? Исходя из того, как мы расстались, я не могла быть уверена, что ей вообще это хоть сколько интересно - кто я ей? Даже, если каким-то образом она б об этом узнала...
- Лара...
- Мне жаль, что она умерла, Рин, действительно жаль. Но упрекать меня в том, что я выжила вопреки всему, что случилось со мной в то лето, это как-то... подло, ты не находишь?
- Я не упрекаю, Лара, перестань.
- Но хорошо, ладно. А вот допустим, ей сообщили. Сообщили, что я выжила, болею тяжело, но выжила, что тогда? Тогда она не стала бы сожалеть о том, что случилось со мной в вашем городе? О попытке убийства, об отнятой силе? Я не умерла, и значит не в счет, так? У вас же все не в счет, что к смерти не приводит. У вас даже смерть, если она человеческая, чаще всего не в счет, - теперь уже я рыдаю, упав лицом в подушки, и дрожу, и никак не могу остановиться.
- Лара, ну не надо, я же ни в чем тебя не обвиняю, я просто удивилась очень, когда тебя увидела... - Рин растерянно пытается меня успокоить. - Я просто с эмоциями не справилась... переволновалась... глупый всплеск... Я не обвиняла, я не думала даже. Я рада, что ты жива, рада, что мы встретились...
- Маловато радости, - доносится от входа голос Лоу, - обоюдной. Больше на горе похоже. А такого добра у нас и до приезда малолетних авантюристок в избытке было.
- Простите, - Рин теряется вконец. - Я не хотела, правда...
- Ты знал, что Дэлиата мертва? - садясь и яростно вытирая слезы, спрашиваю у Лоу. Он, к счастью, один, без Лирина.
Кивает.
- Я был на церемонии прощания, - чуть поджимает губы. - Собственно, именно по результатам того визита я и вынужден сейчас организовывать посреди раскопа детскую площадку.
Рин вспыхивает.
- Я не ребенок! И я приехала работать, мне действительно интересно, и я...
- И ты уже испортила настроение как минимум двоим: мне и Ларисе. Дальше нас ждет что? И не думай, что меня ввела в заблуждение Ларисина фраза о самоотверженном вампирском ребенке с окровавленной человеческой девой на руках. Я слышал эту историю целиком. Героического там мало, только чья-то безответственность и безалаберность.
- Лоурэл, ну зачем ты так? Не надо, - видя, что Рин даже головы не поднимает, чтоб возразить, вступаюсь я. - Рин хорошая, правда. А то, что вечно у нас с ней все как-то так выходит, не ее вина, просто...
- У тебя и без Ринхэры все вечно "как-то так выходит", - вздыхает Лоу. - Как и у нее без тебя. Поэтому ваш союз в рамках этой экспедиции меня заранее ужасает.
Подходит, жестом просит нас раздвинуться и садится между.
- Ладно, - снова вздыхает и приобнимает нас обеих за плечи. - Давайте по порядку. Что у нас плохого?
Лоу умел утешать. И воспитывать. И мы долго беседовали тогда. О Дэле и об Анхене, обо мне и Лоу. И о самой Ринхэре, для которой смерть троюродной (а то и четвероюродной) тетушки оказалась трагедией куда большей, чем она сама ожидала. Больше никто в ее семье ее интерес к людям и желание попасть в Страну Людей не разделял и не поддерживал. И даже на то, чтоб уговорить родителей дать разрешение на участие в экспедиции, ей пришлось потратить не один месяц. Те считали крайне бессмысленным копаться в прахе тех, кому этот мир более не принадлежит, и кто рождается лишь для того, чтоб служить вампирам пищей.
А Рин хотелось. И она все говорила, говорила, словно все еще продолжая свой многомесячный спор с родителями. О необходимости преемственности культур, коль уж они являются преемниками земли. О необходимости родства с этой землей, коль уж она им теперь дом - не только кровного, но и духовного. О необходимости познания сокровенных тайн этой земли, тех, что знали когда-то первые люди этого мира, но давно позабыли, и оттого утратили контроль - и над этой землей, и над судьбой собственной расы...
- Это ж когда ты ей голову-то так заморочил? - подозрительно кошусь я на Лоу. Слишком уж фразы и обороты знакомые. - Та Рин, которую я знала, мечтала открыть портал и свинтить с этой земли куда подальше, предпочтительно в благословенный мир Третьего Солнца, которое не жжет, а лишь способствует легчайшему загару.
- Мы не сможем открыть портал, не познав эту землю, - убежденно продолжает Рин, не дав Лоу и рта раскрыть. - Портал открывается через недра, через природные храмы, через связь с магией этой земли, с человеческой магией - утраченной, забытой...
- По-моему, кто-то слишком перевозбужден с дороги, - все же прерывает ее Лоу. - Я дал распоряжение поставить тебе шатер. На южной окраине лагеря, там как раз Лиринисэн неподалеку, коль уж он так рвется за тобой присматривать. Устроишься, отдохнешь - найди его, он просто жаждет завалить тебя работой.
Она встает и послушно кивает.
- И, Ринхэра... - Лоу выдерживает паузу. - Я надеюсь, ты понимаешь, что есть информация, разглашения которой я тебе не прощу. Ни при каких обстоятельствах.
- Да, конечно, я не скажу. Я вас не подведу, я обещаю.
Уходит. Лоу долго смотрит ей вслед. Как колышется, закрываясь, полотнище шатра, как оседают, танцуя в воздухе, пылинки, попавшие в столб света, льющегося из верхнего окна.
- Ну и за что мне это? - вздыхает наконец. - Мало было у нас проблем...
- Да что ты на нее взъелся? Рин замечательная, - улыбаюсь. Рин - это здорово. - Импульсивная, конечно, - не могу не вздохнуть, от ее обвинений еще слезы на щеках не высохли. - Но ведь она искренняя. И надежная. Она не подведет, не бросит... Вот только с чего она твоими словами заговорила? Летом, помнится, она так тебя ругала, словно ты сам Дракос, из Бездны вылезший.
- Летом возможно, - хмыкнул Лоу. - А осенью я, помнится, храм в Каэродэ восстанавливал. И даже восстановил, что с образом злодея плохо вяжется. А поскольку звала меня Дэлиата, то и жил я в ее доме. Где и имел несчастье познакомиться с сей "замечательной девочкой".
- Почему несчастье? - не поняла я.
- Потому что мое стремительное превращение из злодея в героя оказало фатальные последствия на ее неокрепший мозг, - он встает и начинает нервно расхаживать по шатру.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |