Он проснулся от кашля. Сначала, еще в полусне, он попытался сдержаться и не кашлять, надеясь, что все пройдет, и тогда он еще немного поспит. Но приступ не утихал, и Томо понял, что придется 1 страница

ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ СМЕРТИ

Он проснулся от кашля. Сначала, еще в полусне, он попытался сдержаться и не кашлять, надеясь, что все пройдет, и тогда он еще немного поспит. Но приступ не утихал, и Томо понял, что придется просыпаться. Лучи солнца рисовали неровные прямоугольники на полу у дальней стены, и Томо предположил, что уже за полдень. Он сощурился от света, привычно занавесив глаза темной спутанной челкой. Надоедливый кашель беспокоил его еще минуту или две, а потом перестал.

Отлично - теперь, когда он окончательно проснулся, все прекратилось. Томо повернулся на спину и застонал. Не стоило делать таких резких движений. Волны боли разошлись по всему телу от двух источников - головы и заднего прохода. Идиот... зачем он вчера так напился?

В углу стояли и лежали бутылочки от саке, и Томо некоторое время пытался их сосчитать, моргая от боли, а потом отчаялся. Последнее, что он помнил про вчерашнюю ночь, было то, что его прижали к футону, а один из мужчин заливал саке ему в рот, пока остальные возились с его одеждой. К тому времени Томо уже был так пьян, что ему это все казалось невероятно забавным.

Он рассеянно вытер рот, вспоминая об этом. На лице запеклась корка чьей-то спермы и размазались жирные полоски косметики. Да уж, выглядел он наверняка потрясающе; впрочем, какая кому была разница, как он сейчас выглядит. Прижав ладони к глазам, Томо попытался вытолкнуть боль из головы. Что ж, похмелье - это была цена, которую он платил за то, чтобы пережить ночь. А что еще он мог сделать, когда клиенты, четверо, заплатили за то, чтобы пустить его по кругу - кроме как напиться до потери сознания - или хотя бы до такого состояния, чтобы не чувствовать ни черта и смеяться над всем, что с ним делали?

Теперь иллюзия комфорта рассеялась; его тело помнило, что их было четверо - и, скорее всего, каждый из них воспользовался его задом не по разу после того, как он отключился.

Томо пошарил вокруг в поисках одежды. В комнате было прохладно - не должно было быть, ведь солнце за окном так и жарило (и орали все эти дурацкие птицы). Но ему всегда казалось, что в комнате как-то зябко. Наконец он нащупал кимоно - под собой, смятое в комок и все в пятнах. На голубом шелке были и засохшие красные пятна, плюс к обычному белому от семени, и Томо нахмурился, разглядывая ткань. В последнее время от вида собственной крови его поташнивало, хотя с чего бы, вроде бы, он к этому давно должен был привыкнуть.

В любом случае, сейчас ему было слишком лениво искать что-то еще, поэтому он накинул на себя грязное кимоно, используя его как покрывало. Даже такое простое действие потребовало от него больше энергии, чем у него было, и некоторое время Томо лежал пластом, глядя на темный потолок своей комнаты.

Балки под потолком перекрещивались прямо над его футоном, словно чьи-то руки. В этом зрелище было что-то странно завораживающее - такое, что Томо иногда думал, что понимает мальчика, который жил в этой комнате до него - и повесился, перекинув свой пояс через перекладину. Жить в такой комнате - это был дурной знак, не так ли? Но за те три года, что Томо занимал комнату, он столько раз представлял, как тело того мальчика медленно раскачивается над его постелью, что почти привык к этому. Иногда, поддаваясь своей привычке воображать вещи, которые произошли давным-давно или никогда не происходили, Томо даже думал, что это почти как будто с ним в комнате живет кто-то еще.

Внизу один из мальчиков завопил что-то пронзительным голосом, и Томо поморщился. Пора было вставать - иначе он дождется, что Бакуру придет за ним.

Он потыкался во все углы, как слепой котенок, пока не нашел ведро с водой. Поплескал себе в лицо и на другие части тела, понюхал волосы. Ну что ж, еще день без мытья головы и купания можно было обойтись.

Вчерашняя размазанная косметика сошла, и теперь Томо казалось, что его лицо стало каким-то обнаженным - уязвимым - как будто он лишился последней, даже призрачной защиты. Томо порылся в своих вещах, сваленных в углу, пока не нашел маленькое бронзовое зеркальце. Бросил взгляд на привычный размытый бледный овал, окруженный темными прядями. Глаза - светло-карие, в удачный день казавшиеся янтарными - в данный момент были красными и запухшими. Томо с неприязнью отбросил зеркальце. В такие дни любить свое отражение и считать себя привлекательным было особенно трудно.

Клиенты должны были появиться только к вечеру, так что он не стал надевать приличное кимоно и ограничился юката. Хозяин его за это отчитает, конечно... а Бакуру хуже, чем отчитает, но сейчас у Томо просто не было сил об этом беспокоиться. Правда, головная боль утихла, а зад болел не больше, чем обычно, но его все еще тошнило. И было холодно. Он ненавидел холод.

Он не мог понять, хочется ли ему есть. Мысль о еде не вызывала особого энтузиазма, но поесть все же было нужно, так что он направился на кухню.

Что же, неудивительно - при его обычной удачливости - внизу были оба: и хозяин, и Бакуру. Дверь в кабинет хозяина была приоткрыта, и Томо заколебался, стоит ли ему вернуться обратно к себе или попытаться проскочить незамеченным.

- Я не в том положении, чтобы отказываться, - донесся до него высокий голос хозяина. Когда он говорил вот таким жалобным тоном, он умудрялся звучать как обиженный ребенок. Впрочем, именно таким образом хозяин обычно и говорил - по крайней мере, когда не укуривался опиумом до полубессознательного состояния. - Я же не дурак, он бы меня не оставил в живых, если бы я отказался. Я только не понимаю, ну почему я... почему именно я?

У Томо не было причин особо любопытничать, что такого приключилось, что довело хозяина почти до истерики; но он все же чуть переместился, чтобы посмотреть. Ого - похоже, не только у Томо было тяжелое утро. Длинные волосы хозяина были распущены по плечам, кимоно не завязано, так, что были видны нижние одежды. Его лица Томо не видел, потому что тот закрывал его руками.

- Может быть, потому что он знает о высокой репутации вашего заведения, - Бакуру сидел на коленях, в пол-оборота к двери, и Томо мог хорошо видеть его профиль. В такой позе Бакуру всегда напоминал Томо плохо отполированную храмовую статую, с его большим животом и грубым лицом - и его взгляд тоже казался божественно равнодушным ко всему, что происходило вокруг. Однако Томо хорошо знал, что это равнодушие обманчиво.

Руки Бакуру были скрещены на груди, в одной из ладоней зажат кнут. Вид этого кнута, с длинной резной ручкой, заставил Томо нервно сглотнуть слюну.

- Ваш дедушка служил предыдущему сегуну. Возможно, об этом вспомнили, - продолжил Бакуру. Хозяин отвел руки от лица и взглянул на него одновременно жалобно и с надеждой. - Теперь сегун ждет службы от вас.

Сегун? Они это не всерьез, правда?

Любое упоминание о сегуне могло бы заставить содрогнуться человека в здравом уме. И хотя Томо должен был признать, что Бакуру, в качестве непосредственной угрозы, все же пугал его больше, чем далекий сегун, внутри него все же жил страх перед правителем страны - врожденный или унаследованный от родителей, которых он не помнил.

- Но почему? - снова захныкал хозяин. Прекрасный, мягкосердечный хозяин... этот бизнес был просто не для него. Конечно, у него не было выбора, единственный сын и наследник владельца публичного дома... но все здесь знали, что заведение развалилось бы в два счета, если бы Бакуру не управлял им железной рукой.

- Не спрашивай, Кендзи. Спроси, что мы можем сделать для того, чтобы требование сегуна не погубило наше заведение, а напротив, принесло ему больше славы.

Эти слова - или тон, которым Бакуру сказал это, и использование личного имени хозяина (от чего Томо распахнул глаза) - кажется, возымели действия. Оленьи глаза хозяина распахнулись, глядя на Бакуру с восхищением.

- Ты прав, Баку-тян, ты ведь об этом позаботишься?

Томо показалось, что в прикрытых тяжелыми веками глазах Бакуру что-то мелькнуло. Затем он склонил голову.

- Как прикажете, хозяин.

Заглушая кашель, рвущийся из горла, Томо прошмыгнул мимо двери и оказался в кухне. Он не знал, заметили ли его и обратили ли внимание - надеялся, что они были слишком заняты своим проблемами, чтобы отвлекаться на него.

Кухня не была пустой; Томо нахмурился, увидев небольшую фигурку возле печи. Мальчик поднял голову от книги, отвел с лица прямые пряди волос. Его глаза, слегка косящие, при виде Томо засветились. Томо вздохнул - сейчас он был совершенно не в настроении общаться с Ику.

- Вы проснулись, Томо-сан! Вы так долго спали, что я подумал...

- Поесть что-нибудь есть?

Говорить было больно, а голос у Томо звучал как карканье. Да уж, вечером он будет иметь успех, с таким-то голосом - если только ему не удастся как-то согреть горло. Но Ику, казалось, не заметил ни его хрипоты, ни неприязненного тона.

- Да, конечно. Я оставил вам.

Забытая книга соскользнула с колен. Ику вскочил, начал что-то искать в шкафу. Томо рассеянно поднял книгу, перелистал страницы. Он плохо умел читать, но это было похоже на поэзию. Его это вдруг обозлило - зачем шлюхе нужны стихи?

- Вот, - застенчиво улыбнулся Ику. - Рис с овощами. И чай. Я налью вам чай, хорошо?

Ику всегда читал; следовало давно разучиться это делать, с раздражением подумал Томо, после полугода в этом месте и под присмотром такого человека, как Бакуру. Уж Томо-то знал - Бакуру лично "воспитывал" его три года до тех пор, пока не появился Ику.

Да и вообще, откуда он берет эти книги? Может, клиенты приносят.

Томо ощутил неожиданный прилив злости при взгляде на младшего мальчика, наливающего ему чай. Руки Томо начали действовать раньше, чем он сам понял, что делает - открыли печку и засунули книгу внутрь, на тлеющие угли. Он почти успел выпрямиться до того, как Ику обернулся - почти, но не совсем. Ику вопросительно посмотрел на него, потому перевел взгляд на полуоткрытую заслонку и превратившиеся в черные хлопья страницы, выпадающие из нее.

Томо видел, как Ику переменился в лице, глаза наполнились непониманием и болью. И он был готов, когда, вскрикнув, мальчик рванулся к печке.

Томо был на три года старше Ику и, конечно, выше и тяжелее, поэтому ему не составило труда удерживать того, как бы Ику ни пытался вырваться.

- Пустите меня! Пустите!

- Поздно, - процедил Томо. - Ты только руки обожжешь. Бакуру это не понравится.

Еще мгновение Ику боролся, с неожиданной для такого хрупкого тела силой, а затем обмяк, глядя на Томо расширенными, полными слез глазами.

- Почему? Почему вы ее сожгли?

- Потому что. - Он с такой силой оттолкнул мальчишку, что Ику свалился на пол - и не встал, глядя на Томо с тем же непонимающим, почти не верящим выражением. - Потому что мне захотелось.

Потому что я ничем не заслужил этого твоего по-собачьи преданного взгляда, подумал он. И твоих попыток заботиться обо мне. Ику никогда ему не нравился, Томо даже не мог представить, с чего мальчишка его так обожал. И глупец в любом случае лучше бы придумал что поумнее, чем обожать Томо - с тенью Бакуру за ними обоими.

- Можешь на меня наябедничать, - добавил Томо в самоубийственном порыве. Ику не ответил - просто сидел на полу и смотрел на Томо так, словно видел его впервые в жизни. Что, Томо его разочаровал? Тем лучше - пойдет мальчишке на пользу.

Чашка, выпавшая из рук Ику, все еще валялась на полу. Томо поднял ее и налил себе чаю, затем взял миску с рисом и вышел. Уже на пороге голос Ику настиг его - тихий и расстроенный - но все же твердый.

- Томо-сан.

- Чего? - он даже не оглянулся.

- Вы ведь не такой, Томо-сан.

А какой, хотел спросить он и не спросил. Но Ику сам добавил:

- Вы не такой, как другие здесь.

Томо хлопнул дверью и вышел из дома. Что ж, он позавтракает во дворе, так даже лучше - солнце припекало, а ветра почти не было, и Томо подумал, что наконец-то ему удастся согреться.

Рис был безвкусным, а чай не доставлял никакого удовольствия. На тыльной стороне ладони Томо заметил полоску сажи, оставшуюся от возни с печкой. Он рассеянно вытер руку об одежду, задержался взглядом на своих длинных ногтях. Ногти следовало подпилить и покрасить, но он решил, что сделает это вечером.

Тишина, стоявшая во дворе, была убаюкивающей. Томо наконец по-настоящему расслабился, да и боль полностью ушла. Здесь было так хорошо, с улицы доносилось лишь эхо голосов. Томо занавесил лицо волосами, чтобы не загореть, и откинулся на ограду, поставив ноги на скамейку. Вот бы поспать так часок-другой...

Внезапный шум выдернул его из полузабытья. Шумели слишком близко - не у главной двери, а у задней калитки - стук копыт, голоса, шелест одежды и легкое звяканье оружия. На мгновение, широко раскрыв глаза, Томо засомневался, не может ли это быть просто одной из его ярких фантазий - о том, как легендарные воины наносят ему визит. Пять или шесть всадников наводнили двор. Нет, больше - кроме всадников, были еще и пешие, несли черный полированный паланкин без герба. А мгновение спустя хозяин выскочил во из дома, низко кланяясь, и Бакуру следовал за ним по пятам. И Томо с изумлением понял, что это не сон и всадники самые настоящие.

Требование сегуна, вспомнил он... это оно и было?

Томо знал, что не должен был находиться здесь, и все же не двигался, прижавшись к забору, надеясь, что в своем сереньком юката он будет незаметен. Впрочем, кажется, никто им и не интересовался.

Несколько всадников спешились. Один из них выделялся богатством своей одежды даже среди остальных. Томо никогда не видел столь дорогого наряда - впрочем, среди его клиентов никогда не было аристократов, а из военных никого выше капитана. Этот же, наверное, был кто - генерал? Хозяин (и когда только успел нормально одеться и причесаться?) продолжал кланяться, что-то лепеча своим мягким, прерывающимся голосом. Вельможа даже не взглянул на него, прошел мимо, в дом, не остановившись.

Чего сегун мог хотеть от них? Чтобы их заведение развлекало его придворных? Ага, очень умно, оборвал себя Томо - а высококлассные бордели в начале квартала вдруг все закрылись? Впрочем, в дом вошел только генерал, а остальные так и остались во дворе.

Томо так таращился на самураев, что совсем забыл о носилках. И только когда черная дверь распахнулась с треском, будто ее пнули изнутри, Томо перевел глаза на паланкин. Сперва он увидел ступню в чистом белом чулке и дорогой сандалии, опустившуюся на землю. А через мгновение и ведь человек показался наружу. Повел плечами, словно тело его затекло от долгой неподвижности, встряхнул головой, от чего его волосы - темные, но не иссиня-черные, и не слишком длинные, разлетелись по плечам.

Томо не видел его лица. Казалось, что среди высоких, крепких воинов этот новый человек должен был бы теряться: он был ниже всех ростом и одет совсем не ярко - длинный серый плащ скрывал его фигуру, несмотря на теплый день. Но что-то в его позе, в том, как он держался, было таким, что, подумал Томо, как будто делало его значительнее любого из всадников.

Томо поймал себя на том, что не может отвести глаз. Он опасался, что его взгляд, обращенный на столь значительную персону, какой, несомненно, являлся этот человек, может быть расценен как оскорбление, но он ничего не мог с собой поделать. Затем человек еще раз тряхнул головой, словно пытаясь откинуть с лица мешающие пряди, и повернулся к Томо.

Он был молод - даже не мужчина, а еще мальчик, на пару лет старше Томо. У него были глаза, похожие на вишни - темные, очень темные, с искорками винно-алого отблеска в глубине.

У него самые густые ресницы, которые я только видел, подумал Томо. Нижние были почти такими же длинными и изогнутыми, как верхние - и между ними его глаза сияли, как темные камни - черные с темно-вишневым отливом. Он смотрел на Томо этими потрясающими глазами - и Томо мог поклясться, что в этом взгляде было что-то личное: не холодное равнодушие незнакомца, а... вот так Томо всегда мог определить, кто из клиентов заинтересовался им. Этот молодой человек смотрел на него именно так.

Только ведь он не был клиентом, да?

Секунду спустя, все еще пораженный этими странными глазами и почти немыслимой красотой незнакомца, Томо осознал, что еще зацепило его взгляд - что было не так. Руки юноши под плащом. Он не воспользовался ими, чтобы отвести волосы с лица. И он стоял так прямо, потому что руки у него были связаны сзади.

Томо понял, что уже просто неприлично таращится. И еще понял, что каким-то образом в эту самую секунду юноша догадался, о чем он думает - что Томо знает его секрет. Незнакомец качнул головой, волосы снова упали ему на лицо. Но в то мгновение, когда его взор все еще был обращен на Томо, на его губах мелькнула легкая улыбка.

Дверь снова распахнулась. Генерал вышел во двор, за ним подобострастно кланяющийся хозяин, а на небольшом отдалении - Бакуру. Томо увидел, как генерал сделал знак - и двое из его людей подскочили к молодому человеку и потащили его в дом.

Томо видел, как в первый момент юноша как будто хотел сопротивляться, его лицо исказилось, он прикусил губу. Но он быстро овладел собой. Его ввели в дом.

Томо не мог понять, что происходит - он считал себя нелюбопытным, точнее, всегда помнил, что чем меньшее знаешь, тем крепче спишь - но в этот момент желание узнать, что происходит, стало прямо нестерпимым. Переступая через порог, молодой человек споткнулся (дурная примета! - сердце у Томо прямо ухнуло вниз) - и его плащ соскользнул с плеч, открывая связанные руки - и еще кое-что.

Спина юноши была исчерчена полосками красного, проступающими через жемчужно-серую ткань кимоно. Что ж, Томо считал, что он знает все о порке - как тут было не вспомнить кнут Бакуру, его свист и дикую, обжигающую боль, что следовала за свистом. Бакуру был мастером кнута, мог довести человека до безумия, не оставив ни одного рубца, который не зажил бы в течение двух недель. Но тот, кто поработал над этим юношей, кажется, не слишком его берег. Судя по отметкам, его спина и бока были исхлестаны - и чтобы еще ухудшить ситуацию, на рубцы натянули одежду. Ткань намокла от крови и присохла.

Никто не обратил внимания на плащ, не остановился. Генерал снова проследовал в дом, хозяин и Бакуру за ним, как привязанные.

Томо огляделся, понял, что никто не смотрит на него - и тоже потащился в дом. Он был словно зачарован - четко понимал, насколько глупо с его стороны так рисковать, но ничего не мог с собой поделать. Чтобы хоть как-то оправдать себя, он поднял плащ и понес его с собой. С виду плащ казался почти скромным, но когда Томо взял его, то ощутил тяжесть дорогой ткани.

Генерал находился в кабинете хозяина.

- Комната приемлема, - услышал Томо его низкий голос. - Нет необходимости ни в каких улучшениях. Он должен оставаться в доме, если только не будет крайней необходимости выйти. Как он будет принимать клиентов?

- Обычно мальчики развлекают гостей внизу, - голос у хозяина был просто умирающим. - Гости выбирают по своему желанию... но я... я могу посылать гостей прямо наверх...

- Это пойдет. - Металл в тоне генерала был совершенно излишним, подумал Томо, хозяин был и так напуган до безумия. - Вашей обязанностью будет находить таких гостей, которые не заразят его ничем. Я полагаю, вы понимаете, что, несмотря на то, что он здесь по приказу его превосходительства, это временная мера. Вероятнее всего, сегун захочет его обратно.

- Я понимаю, - прошелестел хозяин.

- Во всем остальном никакого снисхождения к нему. Я надеюсь, вы понимаете и это. Каковы ваши цены на шлюх?

Кажется, для хозяина это оказалось уже чересчур, потому что он замолчал, и после паузы ответил Бакуру:

- Цены разные, господин. Самые дорогие - двадцать одна монета, средний уровень пятнадцать, наименее опытные или привлекательные ценятся в девять монет.

- Сегун сказал: "Пусть он послужит низшим из низших". Как насчет шести монет?

- Да, господин. Разумеется, господин.

- Очень хорошо. - Генерал направился к двери, обернулся. - Вечером я приду проверить.

Он прошел мимо Томо, который попытался раствориться в темноте, но знал, что ему это не удалось. Тяжелый взгляд генерала остановился на нем на миг, словно оценивая его, и Томо затрепетал. Но генерал ничего не сказал, просто вышел, и Томо услышал, как во дворе всадники садятся на лошадей.

- Я пропал, - проговорил хозяин.

Томо двинулся по коридору, надеясь ускользнуть до того, как его кто-то заметит. И в этот момент безжалостная рука ухватила его за горло и швырнула об стену.

- Кто там, Баку-тян? - прохныкал хозяин.

- Никого, - голос у Бакуру был безмятежным, но его рука, сдавливающая горло Томо, не знала пощады. - Я просто поймал маленького шпиона, - прошептал он в лицо Томо, очень близко наклонившись к нему.

От Бакуру пахло барбарисом - пряностью, которую он любил так, что добавлял ее во все блюда, которые ел, и мог жевать даже просто так. Томо дернулся, почувствовав этот запах, но рука Бакуру не дала ему далеко уйти. Этот запах вызывал у него тошноту, напоминая о тех ночах, когда Томо чувствовал его, лежа под Бакуру, измотанный после ночи работы, зная, что сейчас ему предстоит выполнить еще одну неизбежную обязанность - обслужить своего "воспитателя"... и это будет хуже, чем что-либо, что могут придумать клиенты.

Прошло полгода с тех пор, как Бакуру решил, что Томо стал слишком взрослым и больше не интересует его - Ику занял его место - но иногда Томо все же просыпался в ужасе, когда ему казалось, что он чувствует дыхание Бакуру на своем лице.

Сейчас это был не сон. И рука Бакуру медленно стискивалась на его горле. Сперва было больно, а потом он не смог дышать - пытался, но воздух не проходил. Томо запаниковал, вцепился в запястье Бакуру, пытаясь ослабить хватку. Но то ли он даже в таком состоянии слишком боялся Бакуру, чтобы бороться с ним в полную силу, то ли уже ослаб от нехватки кислорода - Бакуру даже не обратил внимание на его сопротивление.

- Любишь подслушивать, да?

Бакуру шептал ему прямо в ухо - интимно, словно напоминая об их прежней близости. Рука на горле, сдавливающая гортань, заставляла Томо издавать звуки, похожие на кошачье мяуканье.

- Б...Бакуру-сама... я... нет... я просто...

Плащ выскользнул у него из рук.

- Ты просто? Ты просто что? Давай посмотрим, что Кендзи-сама скажет, когда узнает, что ты шпионил за ним.

Бакуру не станет звать хозяина, Томо знал это. Они оба знали. Потому что в худшем случае хозяин прикажет выпороть Томо - и хотя Бакуру сделает это с удовольствием, он с еще большим удовольствием проучит Томо сам.

- Ты плохо работаешь в последнее время, котенок. - Рука не отпустила его, напротив, вздернула его подбородок еще выше, заставив Томо подняться на цыпочки. - Всякие мелочи, знаешь ли - недовольный клиент, меньше заработок. Ты плохо кончишь, котенок - в местечке куда хуже, чем наш маленький домик.

Черные спирали завертелись перед глазами Томо, когда рукоять кнута врезалась ему между ног. От боли его затошнило, рот открылся в беззвучном крике. Он думал, что его сейчас вырвет - если бы он мог дышать и если бы Бакуру так не задирал ему голову. Спокойно, почти по-деловому, Бакуру продолжал работать над яйцами Томо.

Бакуру всегда знал, как причинять боль без того, чтобы оставлять компрометирующие следы. Томо знал, что яйца у него после этого будут синими, но клиентов мало волновало состояние его гениталий. Он вспомнил, как часто писал кровью после того, что Бакуру делал с ним, когда Томо был его "воспитанником" - и никто не знал об этом, даже ни разу не заподозрил.

А сейчас, наверное, Ику испытывал на себе, что значит быть любимцем Бакуру.

Заостренный конец рукояти продолжал ввинчиваться в его мошонку. Томо чувствовал, как слезы льются по его лицу, но для Бакуру слез никогда не было достаточно.

- Знаешь, как падают те, кто высоко поднялся? Видел этого красавчика, которого к нам привезли - знаешь, кто он?

Вопрос оказался не таким уж сложным - как только Томо над ним задумался.

- Любовник... сегуна.

- Фаворит сегуна, да. - В подтверждение этих он хорошенько саданул Томо об стену - так, что искры из глаз посыпались. Томо казалось, что голос Бакуру доносился будто издалека - но он старался понять, что тот говорит. - Единственный и неповторимый.

Томо слышал о наложнике сегуна. Кто же не слышал? В слухах, посвященных жестокости и развратности сегуна - он убивает сотнями, он убивает своими руками, никто не может считать себя в безопасности рядом с ним - было место и для его любовника, юноши с лицом небесной красоты и порочной душой. Иногда Томо даже фантазировал об этом юноше, думая, насколько правдивыми были слухи о его красоте и испорченности.

Но это же не мог быть он, правда? Бакуру над ним просто смеялся! Фаворит сегуна, притащенный в их заведение со связанными руками и рассеченной кнутом спиной? Томо внезапно вспомнил гипнотическую красоту юноши, его глаза сквозь паутину густых ресниц, легкую улыбку розовых губ.

Он был достаточно прекрасен, чтобы украшать собой постель сегуна, подумал Томо. Его мысли мешались, он задыхался, сознание меркло. Внезапно Бакуру отпустил его, и Томо соскользнул на пол, судорожно потирая горло. Его всегда удивляло, как Бакуру знает, когда отпустить его - за секунду до того, как, казалось, его сердце разорвется от недостатка воздуха.

- Но почему сегун... - прошептал он, на самом деле не ожидая ответа.

- Должно быть, он его разозлил - и сегун решил, что паскудник заслужил урок. Кто-то должен объяснить ему, что в жизни есть и менее приятные вещи, чем делить постель с самым влиятельным человеком в стране.

"Пусть он послужит низшим из низших..."

- Я пропал, я конченный человек, - продолжал рыдать хозяин в своей комнате. - Этот тип - когда его отсюда заберут - ты представляешь, что он со мной сделает?

Не взглянув больше на Томо, Бакуру отступил, встал на пороге кабинета. Его голос звучал успокаивающе, как если бы он говорил с младенцем - если только можно было представить себе Бакуру, воркующего с младенцем.

- Вы ничего не можете сделать - у вас ведь есть указания, как с ним обращаться. Кто знает, вернет ли он свое положение, а сегун - сегун вас точно убьет, если вы ослушаетесь.

- И он так выглядит... - Даже не видя хозяина, Томо легко мог вообразить, как лицо у того скривилось от отвращения - он всегда ненавидел следы насилия на своих мальчиках. - Ты видел его спину?

- О да. Кстати, это мне напомнило...

Томо даже не успел вскочить, а Бакуру уже снова оказался над ним, резко вздернул его на ноги и подтянул к себе.

- Ты, сучка - тебе, похоже, нечем заняться. Иди и подготовь нашего нового мальчика к работе. Он в бывшей комнате Аки.

Томо судорожно кивнул, стараясь не смотреть в лицо Бакуру.

- Хорошо, - промурлыкал Бакуру и отпихнул его. Томо ударился об стену, прикусил язык, но не издал ни звука. Он мог потерпеть - главное, что Бакуру, кажется, отвязался от него.

Облегчение почти заставило его забыть, что именно ему поручили, но Бакуру не преминул напомнить.

- Он теперь на твоей ответственности, учти это. Думаю, вам будет весело.

* * *

Томо поднял плащ и поплелся наверх. Потерянный наряд наложника был тяжелым и гладким - ткань, казалось, струится сквозь пальцы, как вода, переливаясь серым, темно-голубым и бирюзово-зеленым. У воротника была узкая оторочка меха, потрясающе мягкая и пушистая. Томо закопался в нее пальцами. Его одежда, даже самая лучшая, казалась такой уродливой по сравнению с этой вещью.

Зачем же они использовали этот плащ, чтобы прикрыть ему спину, укоризненно подумал он - теперь же пятна крови не сойдут. И как жаль, что кто-то, достойный носить такую вещь, мог так плохо закончить - избитый до крови и превращенный в проститутку, равную им всем, была вторая мысль. Или даже ниже их всех, поправился Томо, потому что цена, которую упомянул генерал, была очень низкой, в их заведении так дешево не стоил ни один мальчик.

Дата добавления: 2015-10-21