- Густав! Пошли! – Слышится из коридора голос Тома. У входной двери замечаю в руках Каулитца большой пакет, в котором что-то шелестит.
- Это что у тебя?
- Скатерть, - отвечает за него Билл. – Мама сказала, что та, которую мы испортили, восстановлению не подлежит, но, к счастью, у нас нашлась точно такая же. Мама Тома ведь еще не пользовалась той скатертью, так что подмены не заметит.
- Это, конечно, очень здорово, только Том, что, будет весь день таскаться с этим пакетом?
- Да ладно, суну в шкафчик и все, - говорит Том.
- Да? Ты, помнится, потерял от него ключ, а новый так и не умудрился попросить.
Каулитц задумывается, морща нос. Билл мечтательно вздыхает – ах, да, ему же нравится, когда Том морщит нос. Вот бл*, получается, все те разы, когда Билл рассказывал, что ему кто-то нравится, он имел в виду Тома? Ну, надо же, хоть бы намекнул раз, что ли.
- В твой положу! – Наконец, осенило Тома. – Ты тоже им почти не пользуешься.
Школа от дома Билла находилась сравнительно недалеко, а у нас еще оставалось немного времени до звонка, поэтому мы шли пешком. Лучше бы поехали на чем-нибудь, быстрее бы добрались, а то слушать беспрерывный рассказ Билла о дизайнерских достижениях его родительницы уже, мягко говоря, поднадоело.
- Билл, а почему твоя сестра все время в очках? – Спросил я, когда каким-то чудом возникла маленькая пауза. Да и тему переменить пора.
- Она сделала подтяжку век. Ей они казались слишком тяжелыми.
- Она же вроде и так королевой красоты была.
- Откуда знаешь?
- Ну… Том рассказал, - кивнул я на увлеченного пинанием невесть откуда взявшейся банки из-под энергетика Каулитца, мельтешащего перед глазами туда-сюда.
- Да, она в своем бывшем университете стала королевой красоты. Но ей этого показалось мало, и она решила «совершенствовать» свою внешность. И так увлеклась этим вместо учебы, что ее отчислили. Она и собачку себе купила маленькую, чтобы соответствовать.
- Чему соответствовать?
- Стандартам красоты и моды. Мама ее поддерживает, а я пытался переубедить, но безрезультатно. Она уперлась в свое и не понимает, что кто-то может считать иначе и быть правым. – Билл помолчал, а затем выдал. – Надо вас познакомить, у вас столько общего!
- Что, например?
- Подумай…
Пока я думал, что могло бы быть общего у меня и сестры Билла, все шли молча, лишь только Том гремел своей банкой, старательно изображая крутого футболиста, «обводил» воображаемых противников.
- Томми! Перестань, выброси эту банку! – Не выдержал Билл.
- Ну, Билли, еще немного! Прикольно ведь!
- Ничего прикольного! Выброси, пожалуйста, пока нам замечание не сделали.
Прохожие недовольно смотрели на нас и качали головами.
- Ну, когда сделают, тогда выброшу…
- Том, ну выброси, раздражает ведь!
Каулитц остановился и с улыбкой поглядел на свою надувшуюся зазнобу.
- Ну, выброси сам, раз раздражает.
Билл покосился на банку, придавленную ногой Тома.
- Ну, нет, я не буду трогать этот мусор. А вдруг там зараза какая?
- А мне, значит, можно заразную банку трогать, чтобы выбросить? – Также улыбаясь, продолжил Том.
- Ну… - Замялся Билл. - Пускай Густав тогда…
- Что? – Возмутился я. – Знаешь, Билл, если здесь и есть зараза, то только одна, и она не в банке!
- Густи, я думал, ты о себе лучшего мнения! – Билл показал мне язык в ответ.
- А я уж подумал, что с тобой можно нормально разговаривать. Но, видимо, это у тебя очень редко бывает.
- Ну, хватит, парни, достали уже! – Том перестал улыбаться, поднял банку и бросил в урну. Я пристыжено замолчал.
- Томми? Томми, ты обиделся? – Билл быстро посеменил за ним и заискивающе заныл. – Томми, я больше не буду, правда. Прости, пожалуйста. Я буду хорошим. Прощаешь?
Билл развернул к себе Каулитца и чмокнул прямо в губы. Я поперхнулся своей слюной и закашлялся. Том сначала тоже оторопел, но тут же засиял, как полированные панельки на моем новом нерабочем роботе.
- Конечно, прощаю, Биби, - просипел он.
Тут у Билла вытянулось лицо.
- Как ты меня назвал? – Грозно спросил он. Судя по всему, опять намечается истерика. Каулитц захлопнул рот.
- Биби, - неуверенно повторил он. Билл поднял бровь.
- Мне нравится, - радостно заявил он, и мы с Томом вздохнули с облегчением.
- Я думаю, следует пока что повременить с официальной оглаской ваших отношений, - сказал я на подходе к школе, глядя на руку Тома, вцепившуюся в бедро Билла. Том повернулся ко мне, вопросительно округляя глаза.
- Почему это?
- Потому что вряд ли закомплексованная и находящаяся в разгаре сексуального и психологического развития школьная общественность оценит ваши сомнительные с социальной, моральной и биологической точки зрения отношения.
- Чего? По-немецки можно?
- Ох, Томми, да он хочет сказать, что ему стремно будет за нас, - встрял Билл, недовольно дуя губы.
- Почему стремно? Густ, почему тебе будет стремно?
- Я не это имел в виду…
- Он просто боится, что его зачморят, что он дружит с геями.
- Билл, бл*, я сам за себя скажу, ладно? Кстати, ты прав, прессинг на почве внезапной смены ориентации Томом будет, но направлен он будет на вас, а не на меня. Том, я хочу сказать, что вас с Биллом будут чморить, а тебя в особенности.
Том растерянно поглазел на здание школы и убрал руку от Билла.
- Томми, да брось ты! Не слушай этого ссыкуна! Никто нас не загнобит, мы сами всех загнобим. Главное, сразу поставить себя так, чтобы никто и не думал к нам сунуться. Какая кому разница, с кем ты гуляешь?
- Том, подумай хорошенько. Кому-то, может, и все равно будет, а большинство по любому будет смеяться. Ты же знаешь, подростки в нашем возрасте очень агрессивны и жестоки, мало того, что вас ждут словесные оскорбления и насмешки, так еще и до физического насилия дойти может. У тебя вон еще после Бена рожа не зажила, представь, что тебе каждый день так драться придется.
Физиономия Каулитца вытянулась, и он осторожно потрогал свою щеку.
- Густав, я тебя умоляю! Про меня уже все всё давно знают, и никто еще не лез. А если и были такие уроды, которые меня тронуть хотели, я их сразу на место ставил! В моей бывшей школе половина народа с расцарапанными мордами ходит!
- Вот видишь, Билл, ты сам себе противоречишь. За что же ты их расцарапал-то? Не просто же так, правильно? Значит, они докапывались, и не один-два человека, а полшколы.
Билл зло запыхтел и топнул ногой.
- И что теперь? Что, я должен до конца жизни шифроваться и бояться, что меня поколотят за то, кто я есть? Уж извините, это не моя прихоть, я таким родился! Это мое, и стыдиться этого – все равно, что стыдиться своей национальности или взглядов на жизнь! – Он повернулся к Тому. – Ты как хочешь, Томми, но я против того, чтобы скрывать наши отношения. Мы имеем на них право!
- Ну… я все же соглашусь с Густом, давай не будем пока торопиться, посмотрим, что как…
Билл всплеснул руками и, развернувшись, быстро пошел к школе со словами:
- Ну, и не подходи тогда ко мне в школе вообще!
- Биби... – жалобно проскулил Том ему вслед.
- Поздравляю с первой ссорой, - усмехнулся я. – Не прошло и суток с того момента, как вы стали встречаться, а уже поругались.
Каулитц вздохнул и поплелся за Биллом в здание, откуда уже слышался звонок на первый урок.
- Ну, как продвигается работа над проектами? – Интересуется биологичка, и я морщусь, вспоминая, сколько работы еще не выполнено. Хотя, судя по лицам одноклассников, у меня еще не самое худшее положение, некоторые, похоже, вообще забыли о задании.
- Нормально, - на разные голоса тянет класс.
- Отлично. Напоминаю, что сдача проектов уже в начале следующего месяца, вам осталось буквально всего ничего. Густав, как продвигается ваша с Биллом работа? Ты помогаешь ему?
- Помогаю, конечно, - пробурчал я, можно даже сказать, сам все делаю вместо него.
- Билл, а как у тебя дела? Тебе все ясно?
- Разумеется, Густав так хорошо все объяснил, что я почти весь проект сделал самостоятельно! – Заявил Билл, задирая голову. Я разинул рот от такой наглости, нос спорить не стал. Посмотрим на защите, кто тут у нас весь проект делал…
- Замечательно! Ну, Рита, а как продвигаются дела у вас с Каулитцем?
Пристроившаяся на первой парте зубрила вздрогнула и, поправив очки, прошепелявила:
- Работа над проектом почти завершена, осталось решить с Томом некоторые незначительные вопросы по презентации.
- Хм… Каулитц? Каулитц! – Том поднял с парты свою распереживавшуюся из-за ссоры с Биллом голову. – Сними кепку! Ну-ка, скажи нам, какая тема у вашего проекта?
Том нахмурился так сильно, что его широкие, как отъевшиеся гусеницы, брови выползли из-под мешочка, в который он заворачивает дреды, и сошлись в одну большую бровищу у переносицы. Рита повернулась к нам и попыталась шепотом подсказать, но из-за брекетов у нее выходило лишь невнятное шипение.
- Понятно все, Каулитц. Учти, просто так я тебе оценку не поставлю. Рита, не позволяй ему отлынивать, а возьмись за него хорошенько.
Ребята вокруг захихикали, Рита смутилась, а Билл возмущенно выпрямился на стуле, разглядывая ботаничку. Том же на увещевания училки не отреагировал, продолжая тоскливо ковырять узор на кепке.
На перемене к нам, по инициативе Тома ждущим невесть куда запропастившегося Билла, спотыкаясь на ровном месте, подошла Рита. Приседая на полусогнутых, она топталась возле нас и открывала рот, как рыба, видимо, пыталась что-то сказать.
- Да, Рита? – Не выдержал, наконец, Том.
- Том, я хотела… я хотела сказать, что… что…
- Ну, что?
- Что… в общем-то, проект готов… нужно встретиться, ну, чтобы ты посмотрел и… и… выступление… и…
- Я понял. Ладно, когда и где, - говорил Том, вертя головой по сторонам.
- Может, се-се-сегодня? – Ну вот, она еще и заикаться начала. – Я как раз все при-принесла…
Том скривился, сегодня он хотел вечером снова встретиться с Биллом.
- Ну, хорошо, сегодня. Только недолго, у меня дела. Блин, придется сказать Биллу, чтобы шел домой без меня, он обидится еще больше…
- Мы можем все вместе после уроков пойти в библиотеку. Нам с Биллом тоже нужно доделать, в прошлый раз не получилось ведь, - сказал я.
Том радостно закивал, оставаться один на один с Ритой ему не хотелось, это понятное дело.
- Тогда сегодня после уроков в библиотеке.
Рита сверкнула железными зубами и отошла. Вовремя, потому что возле нас как раз нарисовался величество Билл.
- Что это за чувырла? – Ревниво спросил он.
- Мы с ней проект делаем. Точнее, она делает его за меня, а представляю его я.
- Хм… Точно? Только учеба и ничего больше?
- Обижаешь, Биби… Чтобы я с такой – да ни в жизни! Она ж страшная!
- Это неважно. Я не хочу, чтобы вокруг тебя ошивались девки. Никакие - ни страшные, ни красивые.
- Ну, я же не могу им запретить хотеть меня. – Том ухмыльнулся. – Что я могу сделать?
- Делай, что хочешь, но чтобы девок рядом с тобой я не видел. И тебя рядом с девками тем более.
- Э-э-э… в смысле – вообще не общаться с девушками?
- Именно.
Каулитц вылупил глаза и беспомощно задергал ногой.
- Билл, ты в своем уме? – Заступился я. – Чем тебе девушки не угодили? Они же вполне безобидные создания.
- Да как же! Знаю я их! Им бы только прибрать к рукам какого-нибудь красавчика, а уж Томми – вообще клад. Я многого наслушался от них, они на все способны. Тем более, раз Томми не хочет, чтобы все знали о нас, то все будут думать, что он одинок, и захотят заполучить его. Они все беспринципные твари!
Вот тебе и бисексуал.
- Чушь какая. Ты просто не хочешь, чтобы Том общался с девушками, потому, что боишься здоровой и объяснимой конкуренции с ними. Какой нормальный парень откажется провести время с красоткой ради того, чтобы провести время с тобой?
- Ничего я не боюсь! – Взвизгнул Билл. – Это мой Томми, мой, и он должен проводить время со мной! Я не хочу, чтобы каждая потаскушка пыталась его закадрить своими прелестями! Это мой парень, мой или ничей!
Я реально напугался – вид разъяренного Билла был устрашающим, а вопли становились все громче. Оглянувшись, я примерил на глаз расстояние до ближайшей швабры, оставленной техничкой, - при случае я должен быстро сориентироваться и огреть ею Билла, если тот вздумает напасть на меня. А Билл все наступал, сжимая кулаки, вооруженные кольцами с массивными налепами на них.
- Ну что ты, мой Биби, детка! – Остановил Билла почему-то покрасневший Каулитц. – Только твой, это даже не обсуждается! Иди сюда…
Он протянул руку и ухватил Билла за ремень. Тот мгновенно потерял ко мне всякий интерес и размяк в руках Тома, будто пластилин на солнце…
- Биби, давай лучше заключим компромисс. То есть придем к договору… или наоборот… Ну, хрен с этим, короче, давай так – с девушками, конечно, полностью прекратить всякое общение я не могу, но постараюсь ради тебя его существенно ограничить. Идет?
- Ну…
- Ну, давай…
- Ммм…
Боже, убейте меня.
- Ну, ладно тебе, Биби…
- Ммм… угу.
- Ну, вот умница. Ты у меня самый умный, гораздо умнее всех этих девчонок, - ворковал Том Биллу на ухо.
- Да они вообще дуры тупые по сравнению со мной!
- Это точно. Дай я тебя… поцелую. – Каулитц сложил губы трубочкой и потянулся к щеке Билла, но тот вывернулся из объятий.
- Ну уж нет! Раз решили скрывать наши отношения, значит, будем скрывать их. Никаких поцелуев. И, пожалуй, обниматься тоже не будем.
Том расстроенно сник, исподлобья глядя на дружка.
- Как только закончишь проект, сразу же пошли эту дурнушку куда подальше.
- У нас сегодня вечером в библиотеке встреча.
- Сегодня? Но, Томми, мы же хотели…
- Мы тоже идем, - перебил я. – Будем все вместе заниматься.
Вопреки ожиданиям возражений не поступило.
- Хорошо, - сказал Билл. – Заодно и выясним, какие у нее намерения относительно моего Томми.
Все то время, что мы сидели в библиотеке вчетвером, я опасался, что начнутся разборки между «дамами». Но Билл активности не проявлял, сидел тихо, лишь свирепо вращая глазами, когда Рита за чем-либо обращалась к Тому. С виду был спокоен и равнодушен, как мой робот, когда я пытался вернуть его к жизни. Но при более детальном наблюдении можно было увидеть, как Билл вытягивал шею, следя за тем, чтобы Рита не прикоснулась к Тому, когда она ему что-то показывала в бумажке, как он сурово хмурился, когда сам Том обращался к ней, как отъезжала в сторону в брезгливом жесте челюсть Билла, когда Рита, заикаясь, хвалила Тома за всякую ерунду. Я все это замечал и едва сдерживался, чтобы не засмеяться, - подобные проявления необоснованной собственнической ревности меня забавили. Билл вес себя еще глупее, чем Том, когда еще только планировал свои «захватнические» мероприятия. И после этого мне говорят – «Густав, тебе надо влюбиться»?! Что это за совет? Что за черное пожелание? Если за смутную иллюзию счастья и эйфории мне придется заплатить своим умом и принципами – черта с два мне нужна такая иллюзия. Любовь уравнивает всех хуже бедности и социализма – не спасает ни жизненный опыт, ни связи, ничто. Я знаю это по примеру своего дяди – влюбившись, даже взрослый и умный человек становится невменяемым глупцом. Нет, я на это не поведусь.
- Густ! Густ!
- А?
- Смотри, опять в облаках летает!
Возле меня стояли Том и Билл с собранными сумками, Риты уже не было.
- Что, все уже, что ли?
- Ну да. Мы тебя еле добудились. Сидишь с таким видом, будто Наполеон, бормочешь что-то, киваешь… - Том заржал.
- Это он, наверное, мечтал, как с Ритой гулять будет, - подхватил Билл.
- Нет, я думал о другом!
- Признайся, Густи, запал на красотку? С таким одухотворенным лицом можно думать только о любви.
- Том, ты бы посмотрел на свое лицо со стороны, когда о Билле думаешь – лицо Дауна, слюни текут, глаза смотрят в разные стороны, язык вываливается…
- Ну, не бурчи, Густи, мы же не смеемся над тобой. Любовь, она злая сука, ты же не виноват, что Рита тебя покорила, - с абсолютно серьезным видом сказал Билл. Том схватился за живот. – Если хочешь, мы теперь будем все вместе заниматься, чтобы вы могли рядом побыть.
Насчет злой суки он прав. Тома вот эта злая сука не пощадила.
- Сомневаюсь, Билл, что я во вкусе Риты, - спокойно ответил я. – Ей больше Том нравится. У них, между прочим, договоренность – если Том завалит презентацию, он с ней встречаться будет.
Каулитц сразу перестал угорать.
- Что? Томми, это правда? Ты не можешь с ней встречаться, у тебя есть я!
- Ну, Биби, это в случае, если я облажаюсь, но я же не облажаюсь! Я хорошо подготовлюсь!
- Кобелина, - бросил Билл и пошагал к выходу.
- Густ, я тебя урою! – Взревел Том. – Тебе по кайфу меня подставлять, что ли? Друг, называется!
- И вовсе я тебя не подставляю. Просто не хочу, чтобы в ваших отношениях оставалась недосказанность.
- А я не хочу, чтобы ты лез не в свое дело, Густ! Уж со своим парнем я разберусь сам!
Том вскинул сумку на плечо и отправился за Биллом, зло раздувая ноздри. Я потащился за ним, ощущая некоторые угрызения совести. Но я ведь не перегибал палку. Так, чуть-чуть.
Мы почти дошли до мужского туалета, куда завернул Билл, когда услышали из санузла громкий девчачий визг. Переглянувшись, мы ломанулись туда, сходу приготовившись вступить в драку с обидчиками чести «Биби». Билла мы в туалете обнаружили, а вот обидчиков…
- Что? Ты что кричал, Билли? Что случилось?
- Томми, задави его, задави-задави-задави!
- Кого, кого задавить-то?
Дрожащий палец Билла указывал в раковину умывальника. Около слива сидел микроскопический паук.
- Это что… это ты его боялся? – Недоумевая, спросил Том.
- Я не боялся, я боюсь! Томми, скорее убей его, пока он не прыгнул на меня!
- Пауки не умеют прыгать, - заметил я.
- А вдруг? Вдруг это какой-то новый вид пауков, которые могут прыгать и забираться людям внутрь? А потом пожирают мозг!
- Тогда тебе точно нечего бояться.
- Томми, убей его, и я прощу тебе интрижку с Ритой! – Вопил Билл, проигнорировав мои слова.
- Биби… - Том притянул к себе Билла, и тот вцепился в него своими когтями. – Пусть поживет, пока не угрожает тебе. Но, обещаю, как только этот ужасный паучище вздумает прыгнуть на тебя, я сразу же тебя загорожу собой и спасу. А с Ритой у меня ничего нет и быть не может. Ведь у меня действительно есть ты. А ты самый лучший! Я бы тебя ни на одну девку в мире не променял, даже самую красивую.
- Даже если это будет Анжелина Джоли?
- Нет, и на нее не променял бы. Я бы ей номер Густа дал.
- О, Томми, это так романтично! – Улыбнулся Билл и полез обниматься. – Хоть и в туалете, но все равно – очень романтично.
- Да, я такой… - Каулитц стиснул Билла и, пользуясь тем, что тот не видит, с кровожадным блеском в глазах придавил паука пальцем. И, как бы я ни надеялся, что он вытрет труп насекомого о Билла, Том все же открыл кран и смыл его в канализацию. Какая жалость…
- Ах, мой милый Августин, Августин, Августин… Ах, мой милый Августин… тра-ля-ля-ля… - Посвистывал я себе под нос, раскладывая на письменном столе, застеленном бумагой, аккуратно отвинченные детали робота. Сегодня за блаженным субботним завтраком мать слушала по радио германский фольклор, вот эта песня и привязалась. Ничего, кроме этой строчки, не запомнил, сижу и талдычу ее уже добрых полчаса, робот скоро на Августина откликаться будет. Время от времени поглядываю на часы – что-то долго Каулитц не давал о себе знать. Это еще хорошо, обычно, если ему в его щупальцаобразную голову что-то взбредет, он заявляется ни свет, ни заря. Наверное, отсыпается, несколько последних вечеров он провел, пропадая в Магдебурге, в объятиях своей новой «подруги». Страшно только представить, чем они там занимались.
- Ах, мой милый Августин… - А что, так и назову этого балбеса. Будем с ним тезки, я Густав и он Августин. И то, и другое – сокращенно Густ.
Через некоторое время мой мобильный все-таки оживает. Откладываю отвертку и принимаю вызов, ожидая услышать охрипший и вялый голос друга. Однако Том подозрительно бодр и деловит.
- Густи, чем занимаешься с утречка?
- Да так, робота решил разобрать.
- Понятно. А потом чем будешь заниматься?
Так, что-то он задумал. Кошусь на режим дня, висящий над столом.
- Потом часовая прогулка на свежем воздухе.
- Никуда не пойдешь, у меня к тебе дело. Очень-очень важное дело, не терпящее отлагательств.
Я повесил голову и уперся лбом о полированную поверхность.
- Какое на этот раз?
- У нас с Биллом все так здорово… - Издалека начал Том. – Нам так хорошо вместе, вчера вот полночи проговорили по телефону.
- Ближе к делу.
Послышался тяжкий вздох.
- Билли напросился ко мне в гости. Он хочет посмотреть, как я живу, познакомиться с моими родаками. И побывать в моей комнате.
Я прыснул, представив себе Билла и Тома, сидящих на вершине мусорной кучи на свалке.
- Ну-ну, удачи. Придумай что-нибудь, чтобы отказаться, скажи, что ремонт делаете.
- Ты что, Густ, он обещал мне потом показать свою комнату. Я собираюсь, когда он куда-нибудь выйдет, покопаться в его ящичках и украсть пару личных вещичек. – Том захихикал и наверняка покраснел.
- Например, тампоны или бюстгальтер. Зачем тебе нужно его белье, фетишист хренов?
- Как это зачем?
- Ну и зачем?
- Надо. Понимаешь, Биби не разрешает мне лазить ему под одежду. Говорит, еще не время. Я, конечно, подожду, а пока хоть стащу у него трусики или маечку, положу под подушку и буду по ночам с ними обниматься…
- Фу, Том! Мерзость какая! Только не говори, что собираешься…
- Ладно, не скажу. Но ты правильно догадался.
- Том!
- Все-все! - Заржал он.
- От меня тебе чего надо? Или ты позвонил рассказать, что будешь делать с трусами Билла?
- Ты будешь орать, если я скажу.
- Я опять должен выступить в роли официанта? Или ты придумал для меня новую, еще более унизительную роль?
- Нет, короче, Густи – не мог бы ты одолжить мне свою комнату?
- Чего?
- Ну, я приведу Билла к тебе, а не ко мне. Под каким-нибудь предлогом уведешь родаков из дома, мы уберем ваши фотки, поставим наши. Я сделаю вид, будто твой дом – это мой дом, а твоя комната – моя комната.
- С какой стати?
- У вас чище… Не поведу же я Билла в свою комнату! Там же грязно!
- А ты не рассматривал такой вариант, чтобы прибраться? Вот и повод нашелся. Там давно пора навести порядок, хотя я бы предпочел вовсе сравнять вашу конуру с землей. Ни ты, ни твои родители, я полагаю, никогда не брали в руки тряпку и не видели в глаза пылесос. Это, между прочим, дискредитирует твою мать как хозяйку домашнего очага.
- Она же художница! Она творческий человек, картины рисует!
- Я видел ее картины, вот именно, что рисует, когда все остальные художники картины пишут.
- Что это ты имеешь в виду?
- Ничего.
Повисла пауза.
- Так ты разрешишь мне воспользоваться своей комнатой?
- Ни в коем случае. Генераль свою берлогу.
- Ну, Густ! Еще друг называется! Да ты!.. Да я!.. Ых!
Каулитц бросил трубку. Ты посмотри, оскорбленный до глубины души. Вообще обнаглел. Я покачал головой и вернулся к Августину.
Разобрав робота по винтикам и оставив детальки в строгом порядке отдыхать на столе, я отправился на прогулку. Покружив по улице и в пятый раз проходя мимо дома Каулитцев, я не выдержал и решил зайти. Входная дверь была нараспашку, дверь в подвал, где находилась мастерская матери Тома, – тоже. Видимо, у Симоны опять приступ вдохновения. Со второго этажа доносился шум, нецензурная ругань и крики «Мама!». Я удивился и направился к Тому.
Каулитц стоял посередине комнаты и тряс трубой пылесоса, из насадки которой торчала смятая пачка сигарет. Сам пылесос валялся на боку и дымился. Том опустил агрегат и беспомощно посмотрел на меня.
- Что-то не тянет…
- Конечно, не тянет, идиот! Пылесосы предназначены для сбора пыли и мелкого мусора, трухи всякой, но никак не для пачек, пакетов и жестяных банок!
Я подошел к Тому и отобрал у него наглухо забитую трубу.
- Ты в жизни не пропылесосишь здесь, потому что срач, который ты здесь устроил, просто напросто не влезет в бедный пылесос!
- Ну, а что делать тогда? – Жалобно протянул Том. – Билл приезжает уже завтра. Я не успею все убрать…
Я вздохнул и вышел из комнаты, взяв курс на кухню.
Вернувшись, я размотал найденный рулон мусорных мешков и всучил один Тому.
- Так, корзины для белья я не нашел, поэтому вот тебе пакет. Собирай сюда грязную одежду… - Я огляделся по сторонам. – Хотя нет, собирай сюда всю одежду, не думаю, что найдется что-то чистое. Мешок на двадцать литров, должно хватить. Гирлянду свою тоже снимай и обувь собери в отдельный мешок. И из шкафа все выгреби. Короче, все свои шмотки собери, будем все стирать. Надеюсь, у вас есть порошок?
Том пожал плечами.
- Ладно, возьму из дома. Для белого белья, для черного и для цветного. Соберешь все, отнеси к стиральной машине и оставь, я сам потом все рассортирую, там по ткани нужно, по режиму стирки. Ботинки твои тоже нужно перемыть все. Понятно?
Каулитц кивнул и стал вытягивать свои вещи из кучи барахла. Я взял другой мешок и приступил к сбору мусора.
- К которому часу завтра приедет Билл?
- К двенадцати.
- Успеем.
Шмотки Тома заняли не один мешок, он то и дело сновал туда-сюда с пузатыми разноцветными пакетами, я методично нагибался к полу, поднимая все без разбору – вряд ли что-то из того, что валяется на полу, еще может принести практическую пользу. Постепенно я разошелся, и темп работы ускорился, я добрался, наконец, до письменного стола.
- Нет, не трогай трансформеров! – Завопил Том, когда я взял со стола небольшую игрушечную фигурку с болтающимися в разные стороны конечностями. – И лизунов оставь!
- Том, давай ты сам соберешь все свои игрушки, а то я все повыкидываю. Смотри сам, учебники свои, записи – сложи все по-человечески.
Друг ринулся к столу, а я выцепил глазом свою новую цель – кровать Тома. С каким-то необъяснимым злорадством я стащил с нее пожелтевшие белье и запихнул его в мешок, вынес на улицу матрас, чтобы он проветрился, снял занавески. После того, как Каулитц навел на столе более-менее порядок, я вручил ему ведро с водой и тряпку, заставив оттирать со стола и тумбочки пятна, происхождение которых покрыто тайной. Вот те, круглые и липкие, вероятно, от кружек чая, а вон те, болотного цвета и бугристые, - даже не могу предположить. Сам я тоже взял ведро и приступил к мытью окна, между рам которого на красочных паутинах висели засохшие мухи и осы.
Как только окно удивленно и счастливо заблестело, я, потирая руки, навис над мусорными мешками с одеждой Тома. Первый порывом было – выбросить их прямо так, но я сдержался. Позаимствовав у своей матери порошок, я стал вытряхивать из них вещи и сортировать их. Том вертелся рядом, то и дело подтаскивая мне футболки или джинсы, посчитав, видимо, что я раскладываю вещи по цвету. Чтобы он не мешался, я нашел применение его зашкаливающей энергии. В процессе уборки выяснилось, что в комнате Тома есть ковер, более того – он синий, что было сложно выявить из-за пропитавшей его пыли и грязи. На пару мы кое-как выволокли его из дома, перекинули через забор, я вооружил друга первой подвернувшееся под руку палкой.
- Вот, выбивай из ковра пыль. Можешь представить, будто это Бен.
Занятие пришлось Тому по душе, и стирал я под аккомпанемент доносившихся с улицы криков «кий-я!» и «банзай!».
Под вечер с репетиции своей группы приехал отчим Тома и тут же попал в оборот – я отловил его на полпути к холодильнику и приставил к пасынку мыть из шланга несчастный палас. Мать Тома я привлекать к работе поостерегся – неизвестно еще, как творчески она решит подойти к мытью обуви сына, поэтому этим занималась моя мать, любезно согласившаяся помочь, узнав, что у ее любимчика Томми завтра свидание.
Солнце уже садилось, когда я, уставший и страшно голодный, обходил двор Каулитцей, по всему периметру которого на протянутых Гордоном бечевках развевалась одежда Тома, а на скамейках выстроились небольшой обувной армией ботинки и кеды. Моя дружная команда стояла на крыльце с разинутыми ртами и довольными лицами. Из подвала, наконец-то, вылезла Симона, перепачканная в краске, и замерла в ступоре на пороге.
- Это напоминает мне времена моей молодости, когда мы с друзьями ходили по Рейну на яхтах под парусами, - сказал Гордон, затягиваясь сигаретой. – Слушаю сейчас звук трещащей на ветру ткани и вспоминаю.
- Если ночью не будет дождя, до завтра высохнуть должно. Утром приду и все переглажу, - отозвалась моя мама. – А вот ковер может и не высохнуть.
- Ничего, я полы помыл в комнате, линолеум там хороший, сойдет и так, - ответил я и повернулся к Тому: - Пойдем посмотрим, что там с комнатой.
Спальню Тома я не узнал. И дело было даже не в том, что по ней можно было передвигаться, не боясь сломать ногу, - просто стало возможным дышать, все затхлые залежи мы разгребли. Вымыли всю мебель, постелили чистое белье на кровать, даже лампу верхнего света протерли. От прежней комнаты остались только плакаты реперов и голых женщин.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |