Высшие корковые функции человека 18 страница

Двигательная организация речи от­нюдь не исчерпывается нахождением тех тончайших дифференцированных иннерва­ции, которые лежат в основе артикуляции отдельных звуков.

Экспрессивная (моторная) речь всег­да предполагает наличие кинетической си­стемы (или цепи) артикуляторных движе­ний с постоянным торможением предыду­щих артикуляций и их изменением в за­висимости от порядка артикулируемых

звуков. Известно, что артикуляция того или иного звука ^;в слове зависит от его по­зиционного места 'В целом.артикуляторном комплексе и прежде всего от того, какие звуки следуют за данным. Поэтому произнесение звука «с» в словах «соль», «село» или «сила» отличается такими особенностями, которые могут иметь место лишь при) предвосхищении последующих -артикуляций К С другой стороны, произнесение любого

Рис. 62. Электромиографические признаки застойного возбуждения при пато­логическом состоянии премоторной области (по О/ М. Грцндель и Н. А. Филип-

пычевой)

¹ Эти данные твердо вошли в современную лингвистику и дали основание для? специального слогового метода обучения грамоте (Д. Б. Эльконин, 1956).

Б-ная П. (опухоль правой лобной доли): Л — верхняя линия — электромиограмма левой руки; нижняя линия — отметка раздражителя. Б. Верхняя линия — отмет­ка раздражителя; нижняя линия — механограмма левой руки

.звука или слога возможно только при своевременной денервации одной артикулемы и

переключении артикуляторного аппарата на последующую.

Поэтому естественно, что нарушение кинетической системы (или своеобразной

«двигательной программы») целого слова и возможности быстрой денервации каж­дого входящего в эту систему звена неизбежно приводит к глубокому нарушению

произнесения слова.

Кинетические схемы языка не ограничиваются, однако, одним словом. Еще Джек­сон (1884) высказал мысль, что единицей речи является не слово, а фраза («proposi-tional speech»). Близкие к этому положения повторяются и в современной лингвистике (Хомский, 1957 и др.) целого" высказывания.

Иззестно, что каждое высказывание представляет собой некоторую динамическую структуру, отдельные части которой требуют совершенно определенных оборотов, до­полняющих фразу до целого. Эти динамические структуры, детерминированные нача­лом каждого высказывания, дают возможность с некоторой вероятностью предсказы­вать его протекание.

Значение различных слов и различных частей речи в развертывании динамиче­ской структуры целого высказывания оказывается совершенно неодинаковым, и если, например, существительное в именительном падеже («стол» или «книга») еще в огра­ниченной степени детерминирует дальнейшую структуру предложения, то такие глаго­лы, как «одолжил» или «взял», требуют более определенной системы дополнений («одолжил кому-то» или «взял у кого-то»). Наконец, вспомогательные слова (предло­ги «под», «возле» и т. д., а также союзы «потому что», «хотя», «если» и т. д.) тоже об­ладают этим детерминирующим значением и сами мыслятся лишь в динамической си­стеме целого высказывания.

Поэтому есть все основания считать, что язык в целом является сложно орга­низованной динамической системой, элементы которой (слова) связаны в сложные ряды.

В психологической литературе неоднократно указывалось, что существенное зна­чение в образовании целой системы предложения имеет внутренняя речь. Именно она, по мнению Л. С. Выготского (1934, 1956), обладая свойством предикативности, несет эти динамические функции, непосредственно участвуя кал в развертывании мысли до целого высказывания, так и в процессе свертывания целого высказывания в его крат­кую смысловую схему.

Все это дает возможность подходить к речи с теми же критериями, с которыми мы подходили к сложным «кинетическим двигательным мелодиям», с той только раз­ницей, что строение речевых «кинетических мелодий» обусловлено структурой языка и имеет несравненно большую сложность.

Поэтому в каждом слове мы имеем все основания видеть не только носителя обозначения определенного предмета, но и единицу высказывания с теми потенциаль­ными связями, которые развертываются, когда это слово включается в целое предло­жение.

Анализ языка как сложнейшей динамической системы позволяет оценить то значение, которое имеет премоторная зона в обеспечении экспрессивной речи, и подойти к пониманию специфических рас­стройств, возникающих при ее поражениях.

Уже у больных с поражением верхних отделов премоторной зоны левого полушария можно нередко наблюдать стертые признаки моторных речевых расстройств, которые носят очень своеобразный характер.

Не затрудняясь ни в произношении отдельных слов, ни в называ­нии предметов, такие больные нередко проявляют отчетливые затрудне­ния в связной речи. Их речь теряет автоматизированность, плавность, начинает прерываться, так как произношение, так иногда и нахождение каждого слова требует специального импульса. Некоторые больные указывают на то, что их речь стала трудной, что они говорят «как стреноженный конь скачет», «скажешь слово, а дальше за ним уже ничего нет, и получается задержка», «иногда слово, которое надо пос­ле сказать, выходит вперед, скажешь его, а потом не знаешь, что де­лать — и плавности не получается» и т. п. Из-за этих трудностей речь больных с поражениями премоторных отделов коры становится дезавто-матизированной, напряженной, артикуляция каждого слова начинает требовать специального усилия. Грамматический строй речи у таких

больных до известного периода может оставаться сохранным или же проявлять некоторые стертые черты нарушения.

В основе этих речевых нарушений лежат нарушения динамической структуры речевых процессов, тех высоко автоматизированных двига­тельных навыков, распад которых, как мы это видели выше, сопровож­дает поражения премоторной области мозговой коры ¹.

Если поражение верхних отделов премоторной области (не связан­ных непосредственно с речевой зоной коры) приводит лишь к утертым нарушениям плавных речевых высказываний, то при расположении патологического очага в нижних отделах премоторной зоны левого по­лушария эти нарушения принимают очень грубый характер.

Несмотря на то что в премоторной зоне, как мы уже указывали выше, нет строгой соматотопической проекции, значение ее отдельных участков различно. Те области, которые расположены в верхних и сред­них отделах премоторной зоны совместно с другими областями мозга обеспечивают движения конечностей. Нижние отделы, входящие в сос­тав речевых зон коры, имеют совсем иное функциональное значение. Мы имеем все основания отнести к этим зонам и 44-е поле Бродмана, ко­торое известно под названием «зоны Брока», и рассматривать эту зону как специализированный отдел премоторной области, входящий в сос­тав речевых отделов мозговой коры. Это подтверждается анализом цитоархитектонического строения зоны Брока, которая при всей общ­ности с премоторной корой отличается наличием многочисленных кле­ток в нижней части 3-го слоя, дающих начало мощной системе ассоциа­тивных связей с височной корой. Данная особенность нижних отделов премоторной области левого полушария выступает и при анализе тех нарушений, которые возникают в случаях ее поражения.

Синдром моторной афазии, возникающий при поражении нижних отделов премоторной зоны левого полушария (зоны Брока), с первого взгляда может показаться близким, если не тождественным, с тем, ко­торый мы описывали, рассматривая симптоматику поражений нижних отделов постцентральной области. Однако внимательное изучение этого синдрома показывает его глубокое своеобразие.

Мы видели, что в основе «кинестетической моторной афазии», воз­никающей при поражении тюстцентральных отделов коры, лежат нарушения кинестетической афферентации двигательных актов, вследст­вие чего артикуляции теряют четкость и управляемость. Совершенно иная картина имеет место в случаях поражений «зоны Брока».

Как показывают наблюдения (А. Р. Лурия, 1947, гл. IV), больные с моторной афазией, наступающей в этих случаях, могут не проявлять отчетливых нарушений орального праксиса и часто сохраняют возмож­ность артикулировать отдельные звуки. Они не обнаруживают также описанных выше симптомов кинестетической дисграфии и правильно пишут отдельные диктуемые им буквы ².

¹ Подробнее эти данные см.: А. Р Лурия. Травматическая афазия. М., 1947 «Психологический анализ премоторного синдрома», 1943 (готовится к печати).

² Есть основания думать, что нарушения в артикуляции отдельных звуков, на­блюдаемые у этих больных, частично объясняются патологической инертностью в дви­гательном анализаторе; мешающей быстрому переключению с одной артикуляции на другую, а также и теми вторичными влияниями основного дефекта на всю систему артикуляций, которые имеют место в этих случаях. Нередко нарушения артикуляции отдельных звуков у таких больных можно объяснить и более широким распростране­нием патологического процесса, выходящим за пределы премоторной зоны.

Затруднения, характеризующие речь больных этой группы, прояв­ляются с наибольшей отчетливостью, как только они пытаются перейти

12 А. Р. Лурия

к произнесению серий звуков или слов, требующих создания целой ки­нетической системы плавно меняющихся артикуляций. Именно здесь и обнаруживается основное страдание этих больных, состоящее в нару­шении сложных последовательных синтезов, в невозможности образова­ния сложных систем артикуляций, в трудности денервации предыду­щих артикуляций и плавного переключения их на последующие. Имен­но в этих динамических трудностях и заключается ядро подлинной «аф'азии Брока» или, как ее можно условно назвать, «эфферентной (ки­нетической) моторной афазии».

Нарушение системы кинетических синтезов у больных с пораже­нием «зоны Брока» проявляется с наибольшей резкостью в речевых ар­тикуляциях; в значительно менее резкой форме оно может выступать в виде нарушения тех комплексных движений рук, которые мы описали выше.

В наиболее грубо выраженных случаях моторной афазии больной вообще не может артикулировать ни одного звука и не произносит ни одного слова. Есть основания думать, что подобные явления полной моторной афазии возникают в тех случаях, когда поражение не огра­ничивается «зоной Брока», но либо (как это имело место и в классиче­ских случаях, описанных самим Брока) распространяется на гораздо более обширные участки речевой зоны, либо же вызывает значитель­ные вторичные влияния, протекающие по типу диашиза и выводящие из работы всю речевую систему. Мы не будем специально останавли­ваться на этих случаях. При выраженных случаях «афазии Брока», не имеющих столь разлитого характера, больной может артикулировать изолированные звуки, но не может произнести слог или целое слово. Возможность денервировать отдельные артикуляторные импульсы и пе­реключаться с одной артикуляции на другую оказывается здесь крайне ограниченной. Произнося каждый отдельный звук изолированным уси­лием, больной не в состоянии дать плавную артикуляцию целого слова. Как правило, произнесенная артикулема обнаруживает патологическую инертность, и больной не может перейти к последующему звуку. Так, произнеся «му» — начальный слог слов:а «муха», больной не может переключиться на последующий слог «ха» и долго произносит: «му... мум... му... ма» и т. д. Только применение специальных приемов, при которых каждый раздельный слог произносится после длительной паузы или вводится в специальную систему (например, «му» ассоции­руется с мычанием коровы, «ха» — со смехом и т. п.), помогает преодо­левать эту патологическую инертность артикуляций.

Аналогичные трудности выступают и в письме таких больных. Пра­вильно записывая отдельные буквы, такие больные не могут обычно написать слог или слово, так как единая кинетическая структура пись­ма оказывается нарушенной. В силу этого больные не могут вос­произвести нужный порядок букв в слове, несколько раз повторяя от­дельные элементы буквы или слог, что нарушает весь процесс письма. На рис. 63 мы приводим примеры, иллюстрирующие это положение.

Нарушения речи в случаях выраженной «кинетической» моторной афазии не исчерпываются, однако, описанными трудностями произно­шения или написания отдельных слов.

Даже после обратного развития патологического процесса, когда грубые явления моторной афазии постепенно исчезают, аналогичный тип дефектов можно наблюдать при попытках больного дать сложные высказывания. С наибольшей отчетливостью эти дефекты выступают у данных больных при повторении серии слов или простой, а тем более развернутой фразы. Еще более выраженные дефекты обнаруживаются

жений, которая при более тяжелых формах этого синдрома делает невозможным произнесение даже единичного слова. Произнося один слог или одно слово, такие больные не в состоянии переключиться на последующие слоги или слова и продолжают повторять «ша — са» как «ша... ша», «са — ша» или «дом — лес — кот» как «дом — лес — лом...» и т. д. Если в результате упражнения повторение серии слов становится

12*

доступным, то переделка усвоенного стереотипа (в виде изменения по­рядка слов) снова вызывает резкие затруднения. Еще большие труд­ности выступают при попытках больных повторить фразу или дать са­мостоятельные высказывания, и нередко вместо фразы больные произ­носят одно слово или слог, безуспешно пытаясь преодолеть возникшие персеверации. Такие примеры, как замена фразы «дай пить» беспо­мощным повторением «...тить... тить... и... это... тить» и т. п., типичны для больных этой группы. Резкое затруднение, а иногда и полное от­сутствие развернутой самостоятельной речи, характерное для этих больных, является не столько результатом первичного нарушения от­дельных артикуляторных схем, сколько результатом грубого распада кинетики речевых движений и динамических схем целого высказывания.

Нарушения экспрессивной речи не ограничиваются трудностями произнесения фразы. Внимательное наблюдение показывает, что за этими трудностями стоит глубокое нарушение внутреннего строения высказывания, распад его внутренней синтаксической схемы.

Это нарушение схемы целого высказывания выступает в том хоро­шо известном в клинике феномене «телеграфного стиля» речи, который особенно отчетливо проявляется на относительно поздних стадиях об­ратного развития моторной афазии и в отдельных случаях составляет основной признак афазии описываемого типа.

Это явление, внутренние механизмы которого остаются еще по су­ществу неясными, состоит в том, что больной замещает целое преди­кативное высказывание отдельными словами, чаще именами существи­тельными в именительном падеже. Так, желая передать историю своего ранения, больной с огнестрельным ранением передних отделов речевой зоны замещает связную речь цепью отдельных обозначений: «Вот... фронт... и вот... наступление... вот... взрыв... и вот... ничего... вот... опе­рация... осколок... речь, речь... речь».

Явления «телеграфного стиля», труднопреодолимые в процессе восстановительного обучения, до сих пор еще не получили должного объяснения. Возможно, что за ними стоит не только распад тех «кине­тических мелодий», о которых речь шла выше, но и более глубокий дефект схемы высказывания, при котором все предикативные слова оказываются особенно нарушенными, в то время как изолированные номинативные слова остаются сохранными.

Следует отметить, что элементы такого «телеграфного стиля» могут встречаться и при первой из описанных нами форм моторной афазии, возникающей при поражении постцентральных отделов мозго­вой коры. Однако там они нередко принимают форму «параграммати-ческой» (неправильно построенной) речи и преодолеваются несравнен­но легче.

Описывая нарушения речевых процессов при моторной афазии, мы оставили в стороне один вопрос, исследование которого имеет первостепенное значение, но кото­рый до сих пор остается очень мало изученным.

Мы имеем в виду нарушение внутренней речи при различных формах афазии.

После исследований Л. С. Выготского (1934) внутренняя речь перестала пони­маться как простая «речь про себя»; в этих исследованиях была описана ее своеоб­разная структура и высказано предположение о ее специальной функции, связанной с сокращением развернутого предложения до общей смысловой схемы и развертыва­нием общей смысловой схемы до целого высказывания. Особенное внимание в этих исследованиях было обращено на то, что внутренняя речь, по-видимому, имеет преди­кативное строение, которое и позволяет ей осуществлять отмеченные выше функции.

Вопрос о нарушении внутренней речи при различных формах афазии ставился неоднократно (Липманн, 1913; Пик, 1913; Иссерлин, 1936 и др.). Однако анализ того, в какой мере при различных формах афазии нарушаются функции внутренней речи, остается до сих пор открытым.

Факты, которые мы описали выше, заставляют высказать предположение, что внутренняя речь особенно отчетливо страдает при моторной афазии и что в этих слу­чаях ее предикативная функция нарушается особенно резко. Возможно, что те нару­шения схемы целого высказывания и те явления «телеграфного стиля», которые мы опи­сывали выше, тесно связаны с нарушением предикативной функции внутренней речи, возникающим при поражениях премоторной зоны.

Однако мы не имеем в настоящее время точных данных, которые могли бы под­твердить это предположение, и позволяем себе высказать его лишь как гипотезу, тре­бующую специальной экспериментальной проверки.

* ж *

Нам осталось отметить еще один факт, который получен лишь в самое последнее время и который открывает новые пути к исследова­нию описываемой нами формы «кинетической» моторной афазии.

Больные, активная речь которых пострадала в результате акусти-ко-гностических дефектов или дефектов кинестетической основы речево­го акта, проявляют заметные трудности в нахождении нужных арти-

Рис. 64. Нарушение акцентов в речи больного с обратным развитием «афферент­ной» моторной афазии (по Г Б. Рудой). Характерно наличие четко выраженных акцентов у больных с поражением задних отделов мозга и отсутствие их у больных с поражением передних отделов мозга

куляций, но, как правило, сохраняют общую мелодическую структуру речи. Наоборот, больные с «кинетической моторной афазией», лучше сохраняя отдельные артикуляции, как правило, теряют мелодическую структуру речи, и даже на поздних стадиях обратного развития их речь, сохраняя остатки «телеграфного стиля», обычно остается мелодически невыразительной.

Этот факт, говорящий о глубоком нарушении кинетической струк­туры высказывания, проявляется прежде всего в выраженном наруше­нии акцентов в фразе, что и Придает речи этих больных монотонность.

Если, как это делали Е. Н. Винарская и Г Б. Рудая (неопублико­ванное исследование), предложить этим больным произносить корот­кую фразу с изменением акцента (например: «Я иду гулять» или «Я иду гулять») и записать динамограмму этого высказывания, то можно видеть, с какой легкостью меняется мелодическая организация фразы у больных с «кинестетической моторной афазией» и насколько недоступным является это изменение мелодического строения фразы у больных с «кинетической» формой моторной афазии. На рис. 64 мы даем образец такой записи.

Патофизиологический анализ явлений моторной афазии находится еще на самых начальных этапах. Однако уже первое приближение к структуре моторной афазии позволяет выделить различные факторы, лежащие в основе экспрессивной речи человека, и описать те различ­ные компоненты, которые входят в состав, казалось бы, единой формы моторных речевых расстройств.

ж) О синдроме лобной «динамической» афазии

Описание тех речевых нарушений, которые возникают при пора­жении передних отделов левого полушария, было бы неполным, если бы мы не остановились еще на одной форме патологии спонтанной речи, которая может появиться как наиболее поздняя стадия обратного раз­вития «кинетической моторной афазии», а иногда наблюдается и как самостоятельная форма речевых расстройств, возникающая при пора­жении областей лобной доли левого полушария, расположенных кпе­реди от «зоны Брока».

Эту форму речевых расстройств сближает с только что описанны­ми нарушениями экспрессивной речи тот* факт, что и здесь на фоне стертых нарушений кинетики речевого акта существенно страдает схе­ма целого высказывания. Ее отличие от только что описанных форм состоит, однако, в том, что распад грамматического строения фразы и элементы телеграфного стиля здесь могут отсутствовать и в качестве центрального симптома выступают трудности экфории целого выска­зывания или нарушение «речевой инициативы».

Описанная в свое время Клейстом под названием «дефекта речевой инициативы» («Anteriebsmangel der Sprache» или «Spontanstummheit», Клейст, 1934), эта форма речевых расстройств не была, однако, до сих пор достаточно подробно проанализирована, хотя психологическое значение наблюдаемых в этих случаях нарушений очень велико.

В отличие от больных с только что описанной формой моторной афазии, больные с «лобной динамической афазией» не испытывают ни­каких трудностей ни при повторении отдельных слов или фраз, ни при назывании предметов, ни при произношении хорошо упроченных рече­вых стереотипов. Некоторые затруднения проявляются у них лишь при сенсибилизированных пробах и прежде всего при воспроизведении се­рий слов или фраз.

В этих случаях у них иногда обнаруживаются уже известные нам явления нарушения последовательности элементов ряда и персевера-торное влияние «застрявших» элементов. Однако эти симптомы- прояв­ляются лишь в специальных условиях; наибольшие же трудности воз­никают тогда, когда эти больные должны самостоятельно составить схему высказывания и развернуть ее в спонтанной речи.

Отчетливые признаки этих затруднений можно заметить уже в диалогической речи этих больных. Как правило, они начинают отвечать с эхолалического воспроизведения заданного вопроса. Требуемый от­вет они дают обычно в самой краткой, пассивной форме. В тех случаях, когда ответ в какой-то мере уже заключен в вопросе, он дается от­носительно легко, но там, где больному нужно выйти за пределы воп­роса и образовать новую систему речевых связей, он либо заменяет от­сутствие этих связей эхолалией, либо же вообще отказывается дать нужный ответ.

Привычная «рядовая речь» (перечисление ряда чисел, дней недели или месяцев и т. п.) не вызывает у таких больных заметных затрудне­ний, но достаточно предложить им изменить упроченный порядок ряда (например, перечислить его элементы в обратном порядке), чтобы боль­ной либо возвращался к воспроизведению первоначального порядка, либо же вовсе отказывался от выполнения задачи. Малодоступной для данных больных оказывается и такая на первый взгляд простая задача, как найти несколько слов, отвечающих заданному признаку (на­пример, назвать пять острых или красных предметов или, тем более, назвать пять каких-нибудь слов и т. п.); чаще всего такие больные перечисляют при этом вещи из окружающей обстановки.

Как уже говорилось выше, особенно отчетливые нарушения прояв­ляются у больных этой группы в развернутой самостоятельной речи. Из-за отсутствия схемы высказывания они так и не начинают своей речи или замещают высказывание каким-нибудь привычным, хорошо упроченным штампом. Они относительно легко могут составлять, рас­сказ по серии картинок, но при попытке развернуть рассказ по одной сюжетной картине они обычно ограничиваются перечислением отдель­ных деталей или делают лишь приблизительное заключение о ее об­щем смысле. Они с трудом передают содержание прочитанного рас­сказа и справляются с этим заданием только тогда, когда рассказ рас­членяется на части и развернутая передача рассказа замещается отве­тами на отдельные вопросы. Они оказываются совсем беспомощными, если им предлагается дать развернутое устное сочинение на заданную тему или развить начатый экспериментатором сюжет. Шаблонные от­веты замещают подлинное развертывание сюжета. Примером может служить случай, когда одному из больных с поражением заднелобных отделов мозга, много путешествовавшему по Северу, было предложено написать сочинение на тему «Север». После длительного раздумья он. написал: «На Севере есть медведи... о чем и довожу до вашего сведе­ния».

Существенную характеристику этого вида нарушения можно по­лучить и из анализа восстановительной работы с такими больными.

Как правило, прямые попытки восстановить у этих больных раз­вернутую речь не приводят к успеху. Однако развернутая повествова­тельная речь может быть восстановлена,- если заменить самостоятель­ное высказывание больного серией ответов на отдельные вопросы или раздробить подлежащий передаче текст на отдельные опорные смысло­вые звенья, записав их, например, на карточки с тем, чтобы больной мог использовать эти карточки как внешние опоры ¹.

Мы еще не можем дать адекватного объяснения этому своеобраз­ному синдрому, возникающему чаще всего при нарушении заднелобных отделов кпереди от «зоны Брока». Есть все основания думать, что этот синдром можно рассматривать как своеобразный, ослабленный вари­ант «кинетической афазии», выражающийся в нарушении образования новых сложных динамических речевых связей.

¹ Подробно этот путь восстановления активной речи рассмотрен в другом месте. См. А. Р. Лурия. Восстановление функций мозга после военной травмы. М., 1948.

Эти явления речевой аспонтанности будут значительно понятнее после анализа всего комплекса нарушений, возникающих при пораже­нии лобных отделов мозговой коры.

❖ * ф

Мы описали формы речевых нарушений, существенно отличаю­щиеся от тех моторно-афазических расстройств, которые возникают при поражениях постцентральной, височной и затылочной зон коры. Если при описанных ранее формах афазий нарушается основная струк­тура (или «код») артикуляторного, звукового или смыслового строения языка, в то время как кинетическая схема высказывания (или его «ме­лодия») остаются в значительной мере сохранными, то при афазиях, возникающих в результате поражения передних отделов двигательного анализатора, страдает прежде всего кинетическая организация речи, ее синтаксические схемы, ее мелодическая структура. По-видимому, мож­но согласиться с Р. Якобсоном (1956), различавшим афазические син­дромы, в центре которых стоит нарушение «кодов» языка, и противо­поставлять им такие афазические расстройства, при которых основным нарушением является распад развернутой «контекстной» речи.

Мы не можем еще сейчас сказать чего-либо определенного о меха­низмах, лежащих в основе этих форм нарушений речи. Нам ясно лишь, что к ним никак нельзя подходить просто как к «нарушению интенции», «дефекту инициативы» или проявлению «алогических нарушений мыш­ления» (Клейст, 1934).

Описанные выше нарушения остаются нарушениями кинетической организации речевой деятельности, и самый дефект «интенции» или «инициативы» в этих случаях носит не общий, а специфический речевой характер.

С другой стороны, эти нарушения речевого высказывания тесно связаны с общими дефектами кинетической организации движений, ко­торые возникают при поражении премоторных систем мозга и которые проявляются в распаде синтезов серийно построенных двигательных актов.

Однако изучение подлинных механизмов этого страдания остается еще делом будущего.

з) Об особенностях интеллектуальных процессов при поражении премоторных отделов мозга

Особенности патологии мышления, наблюдаемой при очаговых по­ражениях коры головного мозга, еще очень мало изучены. Столь же недостаточно изучены и нарушения мышления, наступающие при раз­личных вариантах моторной афазии. Мы не располагаем нужными данными для характеристики интеллектуальных дефектов, возникаю­щих при поражении постцентральных отделов коры и явлениях «кине­стетической моторной афазии», и можем сейчас ограничиться лишь краткой сводкой тех данных, которые были получены при психологиче­ском анализе премоторного синдрома.

Основной дефект, который мы могли наблюдать при поражении премоторных систем мозга, распад плавных кинетических схем движе­ния, трудности переключения, инертность отдельных раз возникших стереотипов отражается у таких больных также и на протекании интел­лектуальных операций. У больных данной группы нарушается не столь­ко содержание мыслительного акта (что может быть скорее связано с отчуждением смысла слов, с нарушением структуры понятий и т. п.), сколько динамика мыслительного процесса.

В психологических исследованиях последнего времени (А. Н. Леон­тьев, 1959; П. Я. Гальперин, 1959 и др.) была подробно изучена дина­мическая сторона мыслительных процессов. В этих исследованиях было показано, что то непосредственное «усмотрение отношений», которое Вюрцбургская школа считала исходным свойством мышления, на самом деле является лишь наиболее поздней фазой его развития. Генетически мыслительная деятельность начинается с ряда развернутых внешних операций, которые постепенно сокращаются, автоматизируются и при­обретают характер пластичных «умственных действий», осуществляе­мых благодаря внутренней речи.

Именно этот свернутый характер мыслительных операций, начи­нающий протекать как плавная, автоматизированная серия «умствен­ных действий», по-видимому, претерпевает при поражении премотор­ных отделов коры головного мозга существенные изменения. Факт та­ких изменений отчетливо выступает при внимательном анализе интел­лектуальных операций у больных с поражением премоторных систем.

Дата добавления: 2015-10-21